Лунное затмение, гл.12

…В то время обучение на факультете русского языка и литературы длилось всего четыре года. Поэтому в конце второго курса намечалось грандиозное торжество – как никак, «экватор». Те, кого сейчас назвали бы «ботаниками», ограничились выпуском стенгазеты. Основная же масса завалилась в общежитие на Новоизмайловском и веселилась там, пока не взбунтовался комендант.

            Аня смотрела на Женю широко раскрытыми глазами и ни разу не улыбнулась его шуткам и анекдотам. В последнее время она так привыкла, что он всегда рядом! Он как буд-то стал частью её самой. Она не и заметила, что он очень изменился за эти месяцы. Но зато остро почувствовала «обратное преображение». Сейчас она видела того Женьку, о котором когда-то мечтала, который всегда в гуще событий, в толпе поклонниц… Женя явно был в ударе, девчонки хохотали, строили ему глазки, а он будто питался их смехом и восторженными улыбками. «Ему нужно всё это. Ему мало меня. Мы совершенно разные», - подумала Аня.

            Женя предложил особо стойким продолжить гульбище в его «пещере». Анюта вос-пользовалась случаем и, стараясь говорить спокойно и непринуждённо, поставила его перед фактом:

            - Вы поезжайте, а я к маме.

            - Ты что?! Какая мама! – вылупил глаза Евгений.

            - Моя мама, - успокоила его Аня. – Я ей обещала приехать. И потом, вы там накурите, а у меня голова болит. Я завтра позвоню. Не волнуйся, мы вместе с Иринкой. Нам по пути. Чао!

            Пока подвыпивший Женя пытался осмыслить сказанное, Анюта чмокнула его и, схватив под руку на всё согласную однокурсницу Иру, потащила её к метро.

            Всю ночь она проревела в подушку, а утром сказала маме, что Женя уехал навестить заболевшую тётю, а ей скучно одной. Часа в два позвонил Евгений. Ему Аня наврала, что дома третья мировая война, что она выступает в роли парламентария, и попросила не звонить, чтобы не накалять обстановку… На самом деле она твёрдо решила, что должна прекратить с Женей всяческие отношения, потому что они разные люди и у них всё равно ничего не получится. В крайнем случае, можно остаться друзьями. Но как это ему сказать, Анюта пока не знала.

            Первую половину следующего дня телефон зловеще молчал, а потом вдруг зазвонил внезапно и громко. Женя говорил быстро-быстро и как-то нарочито беззаботно:

            - Маленький, привет! Я соскучился! Как твоя миротворческая деятельность? Всё нормально? Вы там ещё друг друга не поубивали? Слушай, тут такое дело… Ребята в поход зовут, на байдарках, на два дня. Я так понял, что ты не сможешь: обстоятельства сильнее нас!.. Короче, уезжаю прямо сейчас. Ты ведь не против? Посуду помыть не успеваю – не трогай, приеду – сам вымою, честное слово! Веришь? Что молчишь-то? Веришь мне? А?.. Ладно, Анютик… Разбирайся там со своими… Ключ у тебя есть? Посмотри, должен быть – у меня только мой! Всё, убегаю! Целую, заяц! До встречи!

            Расчёт был на то, что все Анютины вещи остались у него в квартире – даже самое не-обходимое. Если Аньке взбрела в голову какая-нибудь бредовая идея, например, от него уйти (а Женя начал подозревать её именно в этом), то она наверняка ищет способ забрать вещи, с ним не встретившись. Евгений не знал, как объяснить Анино поведение, не понимал, что он сделал не так, в чём провинился, но чувствовал, что надо принимать решительные меры, чтобы, по возможности, предотвратить надвигающуюся бурю.

            Расчёт его оказался верен. На следующее утро Аня ехала из одного спального района Ленинграда в другой и не видела ничего вокруг себя. За эти два дня она пришла к мысли, что надо бы встретиться с Евгением на нейтральной территории и объяснить ему, что их совместная жизнь невозможна, потому что они совершенно не подходят друг другу. Он и сам наверняка всё это чувствует. Вон как отрывался на «экваторе»!.. Засиделся в четырёх стенах. Зачем ему такая неволя! Да и сама она уже не понимала, как к нему относится…

            Но раз уж так складываются обстоятельства, она, пожалуй, подбросит Жене письмо. С письменной речью у неё всегда было лучше, чем с устной. Ночью Анюта обстоятельно из-ложила на бумаге все причины своего ухода и везла этот шедевр эпистолярного жанра, что-бы оставить его в своём бывшем «любовном гнёздышке». Правда, она пока не решила, где лучше положить письмо: на письменном столе или на кровати… А может, вообще на кухне?

            …Выйдя из лифта, Аня замерла перед Жениной дверью, с ужасом осознавая, что в последний раз зайдёт сейчас в эту квартиру, где прошли её, может быть, самые лучшие дни… Медленно повернула ключ в знакомом замке, привычно нащупала выключатель…

            То, что она увидела, напоминало сон или, по крайней мере, кадр из зарубежного кинофильма! Весь коридор был буквально завален цветами. Они нахально высовывались из банок и молочных бутылок – яркие, весёлые и бесстыжие…

Цветы глазели на неё и смеялись. А из её глаз горячими безмолвными ручьями потек-ли слёзы.

            Женька появился из темноты, схватил её на руки и закружил:

            - Привет, плакса! Я ждал тебя! Как хорошо, что ты пришла!

            - Женя, я пришла поговорить, - опомнилась Аня. Она высвободилась из его рук, до-стала из сумки и протянула Евгению письмо. – Вот. Я здесь всё написала.

            …И замерла, не зная, какой реакции ожидать…

 Женя, готовый к чему-нибудь подобному, пробежал письмо глазами и снова обнял Анюту:

            - Ну что ты, глупая! Какие же мы «разные люди»! Да мы созданы друг для друга. У нас всё будет хорошо, вот увидишь. Мы будем жить долго и счастливо… и всё такое… Ну, как там?..

            - …«умрём в один день»? – подсказала Аня.

            - Ну да, в один день… Ты должна верить мне, слышишь? Я… люблю тебя. Очень. Выходи за меня замуж.

            В душе у Анюты творилась такая неразбериха! А Женя смотрел ей прямо в глаза и тряс за плечи:

            - Аня, да? Скажи! Да?

            «Надо было всё-таки на нейтральной территории…» – подумала Аня, а вслух сказала:

            - Да…

            И, устало опустив руки, прижалась лицом к Жениному плечу…

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ