Кн. 3, ч. 2, гл. 9 Умирать молодым

Моё мирное повествование о «круговороте» (нет, не воды), а детей в природе нарушил визит взрослого сына Стаса, который мой ребёнок в свои двадцать лет  только по факту рождения, а по возрасту  вовсе и не ребёнок. И всё немедленно померкло перед новой трагедией. Около года назад сыновья -  культуристы   сняли с себя крестики, которые носили всегда, надев  после крещения. В три года  точно зная, что в них – «крёстная сила» -  детей  тогда очень впечатлил  пафос отца Василия. Я долго не определялась с собственными  детьми  по вопросу веры конфессиально, потому что у меня не было твёрдой уверенности, куда водить детей: в  Храм или всё-таки Синагогу, учитывая, что их отец вполне может быть евреем по национальности.   Мои сомнения пресеклись  абсолютной невозможностью тогда это всё уточнить из первых уст. ВИР был недоступен целых пятнадцать лет  нашей жизни в изоляции от него, а когда   национальный вопрос , наконец, разрешился, и выяснилось, что в соответствующей графе стоит метка «русский», дети давно уже были воцерковлены . Оба запомнили, что мы часто молились в православном Храме. Тогда им это не казалось абсурдным. 
  Теперь Стаса и не узнать – он в кризисе и ищет  забвения. Он научился зарабатывать и жить «для себя». Он давно в полу трезвом состоянии изменённого сознания. Ничему не рад.  Ему  неинтересно жить. И незачем вставать утрами. Он презирает обыденные радости.  Он пресыщен и всё  познал.  Кинг, которого он прочёл за неделю в двух томах,  прискучил. Из -за вызова «посредственности»  он обезображивает себя татуировками. Эта тематика, словно мода из «зоны», игровая – кубики, бочонок из лото. И цифры.  Для эпатажа  эти художества  цветными пятнами бросаются  в глаза уже  из области шеи. Боюсь, что кожа сына  испорчена  необратимо. Верю, что не так с его душой. Не то, чтобы Стасу настолько не хватает вкуса.  Ему нравится провоцировать. Меня он ранит в самое сердце, цепляя на пальцы перстни с сатанинской  атрибутикой.  Я бы не стала заигрывать с нечистью, не осквернялась бы  прикосновением к пакостине. Если меня и можно как-то оскорбить,  то именно такой демонстрацией. С некоторых пор близнецы относятся к себе, как телам, которыми можно управлять, доказывая культуристическими программами и спортивным питанием, что  с  собой  можно вытворять всё, что угодно.  Например, потреблять женщин. Цинизм  крепчает с опытом. «Созидать» никто не намерен. В пику «нормальным».  Будущие дети нисколько не занимают сознание, потому что хочется досадить родителям, которые виноваты за всё,  включая низкую самооценку,  и в отместку никогда не иметь продолжения рода. 
Стас не знает, как и о чём общаться с ВИРом, чувствуя некие специфические требования, которые и мне знакомы; «Иди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю, что!» Не зря же это была моя любимая сказка из всего народного фольклора. Никто из нас  не понимает выдвинутых условий – мы все не проходим кастинга по схемам. Я только чую, что Его Величество мною недоволен. Но угождать за жизнь  устала, тем более  дистанционно это и невозможно.
 Стас сам по себе  ищет приключений, потому что не дорожит жизнью. Он подобен «Сильвио» в  Пушкинском «Выстреле», поплёвывающим перед смертельной угрозой вишнёвые косточки. Недавно он в общей компании обозвал хозяйку вечера, его поучили уму-разуму и выбросили за городом. Он бежал до съёмной квартиры, чтобы не замёрзнуть  избитым в лесопосадке. Прежде было пулевое ранение в ногу по касательной, и мне пришлось вспомнить всё, чему меня учили в вузе как военнообязанную медсестру.   Причину конфликта  «дуэлянт» скрыл или не  упомнил.
Сын пришёл спросить, что с этим делать? В моём случае главное сдержаться, чтобы не вызвать ответной реакции – сделать что-то ещё  мне на зло. Своими просьбами и увещеваниями я смогу только в раж его ввести, подтолкнув запретами к пропасти. Остаётся только чётко обозначить позицию.
Главное – молиться  за детей, оставляя свободу выбора. Правильная энергетика искренности победит. Сколько раз меня попрекали тем, что у меня в семье «хвост собакой вертит» и требовали тотального контроля над  подрастающими бунтарями.
Только на  психологическом тренинге меня учили невмешательству – взрослые обязаны найти себя самостоятельно, ведь нельзя загнать палкой в рай! И утешали, что дети в родителей. Обнадёжили, что ничего плохого с ними не произойдёт, а бунт пройдёт, как  детская болезнь.
У нас семейная склонность к суициду. Это свойственно всем революционерам со времён Люцифера, который первый был недоволен миропорядком настолько, что поднял смуту на Небе. И я проходила через это, не признавая «Праздника жизни» и не  замечая  очевидных даров Бога из-за максимализма.  Мне самой хотелось потрясти «Древо познания» добра и зла. Я не считала Закон обязательным  к исполнению и Заповеди дословными. Я не ценила, что появилась на Свет Божий, утверждая как многие эгоисты, что не просила себя рожать. Теперь эти претензии уже мне самой предъявляют собственные дети. У них нет высшего образования,  которое бы позволило обобщать модели жизни и извлекать нужные теоретические знания путём «скорейших ассоциаций» (О. Э. Мандельштам). Моя прививка культуры для близнецов как раз и состояла в том, чтобы успеть им дать основы: понемногу всего. Музыка, рисование, танец, театр…  Хоть какие-то первые впечатления от культуры из «ноосферы» Вернадского, чтобы знать, что это «есть», что такое «бывает». Это всё человечество постаралось именно для них!  Они сопротивлялись осознанно общему пути к знаниям, чтобы не быть, как все. И у них нет, как у меня,  двух классических гуманитарных и гуманистических отчасти  факультетов про запас.  Что такое «Эрос и Танатос»  из психоанализа Фрейда им бы потребовалось объяснять  слишком долго.  «Созидание», желание жить   и «разрушение», тяга к небытию» - вот две  противоположные силы, попеременно  овладевающие человеком.  Близнецам  многое общеизвестное  не очевидно. Они упорствуют и намеренно не читают классиков, утверждая, что вся  их философия рутинна. Возможно, только из противоречия мне.
.Они предпочитают до крайности идти напролом сами, попутно изобретая велосипеды.  И не могут сказать о самих себе, что «ничто человеческое» им не чуждо. Они настаивают как раз на обратном: это они подчинили эмоции, отказались от любви и заботы в привычном представлении, это они расширяют рамки дозволенного. Я терпела, скрипя зубами,  их подростковые выходки, сколько могла. Кто распивал вино в скверике, встретив друга из армии, кто травку жевал и чуть не загнулся от «передоза», кто варил пойло с «мутным» приятелем, чтобы двоюродный младший брат донёс, что в саду – притон наркоманов. Братья всё пробовали, а курить начали чуть ли не с тринадцати уже открыто. Они тем самым лишили меня скромной официальной гордости – мне не видать медали «Материнская слава», как своих ушей, потому что своим «трудным детством» парни засветились перед властями предостаточно. Как можно было ещё  точнее и прицельнее расправиться с мамой- учительницей, забросив учёбу? Теперь они смеются над инерцией наших ожиданий, что станут люмпенами и будут «ямы копать». Но жить для кого-то они не намерены. Они наблюдают за мной со стороны, холодно изучают и делают выводы. Но иногда бросаются на помощь по первому зову. И есть надежда, что не всё потеряно.
Откуда ноги растут? Из анамнеза. Брошенная безотцовщина. Это основное зло. Дискредитация «рода» как непроявленного и неизвестного. Первый воспитатель – маньяк-насильник Дракон. Кому смешно?   Калькой снятое поведение и обращение с женщиной. Предательство деда, на склоне лет «крысящего продукты» из экономии. Стол, на котором ничего не накрыто. Нам, «вечно голодным» по инерции хочется  перекусить в гостях у родителей, но некуда больше  водить такую ораву. Бутерброды   сменились домашним печением из кухонного комбайна отца, а после кражи и этой «техники», «бич-пакетами».  Тут нам больше не рады. Мои дети никому не нужны. Это и есть изнанка жизни. Мы выживаем, когда умирает свекровь, продав напополам с Фаиной, сестрой Толика с крайнего Севера квартиру. Она ничего не зная  о нас, всё же походя даёт совет «родной тётки»  – избавиться от беременности – «раз  - и нет проблем». Это Глеб-то моя проблема? Мир сошёл в ума! Спрашиваю, отчего на похороны не приезжала? – «Ноги болели». А что теперь за завещанным явилась? – «Так знала бы, что квартира напополам, двадцать раз бы приехала!» Зато честно и по  существу. 
Явился из тюрьмы уголовник – родственник, зарубивший сожительницу топором – доигрались под пьяную лавочку:  кто-кого. Отец презирал, негодовал, ставил ультиматумы и отрекался: ты мне не  брат! Мучился, перевоспитывал.  Трудом исправлял. Пить запрещал.  Непутёвым Саша оказался – так и ушёл бомжевать. Хоть крестила его в Храме на прощание. Вшей он принёс на себе в дом да туберкулёз – чуть мой Глебка чахоткой не заболел. Идти-то ему   больше некуда было.. Квартиру  родительскую толи менты, толи бандиты, толи менты-бандиты в одном лице у него даром отняли, а он по беспечности  всё и пусти на самотёк. Отец с уголовников денег брать побоялся, так и подарили недвижимость, кому – неизвестно.  Ушёл  Саша  из-под  надзора, куда глаза глядят. В монастырь собирался  по примеру моих поездок  паломницей по святым местам, но добрался ли? Один Бог ведает. Он успел сделать доброе дело за мои к нему письма с воли – выложил мне кафелем стену в ванной, и у малыша больше не выскакивали гнойники. Спасибо непутёвому Саше! 
Мрй брат по примеру отца, объявившим себя над Сашей главным,  тоже хотел меня поучить правильному, заметив, что «моих детей больше, чем положено». Мне пришлось показательно инвентаризацию произвести для наглядности, перечислив всех – пусть конкретно укажет, кто лишний, кому не жить! Кто ему из моих детей помешал? Конкретно! Герман  дерзил, что рад, что не знает, как зовут близнецов, кто есть кто – не различает. Нашёл, чем похваляться, дядя родной!
В сакральном  это всё  и запечатлевается,  помимо цензора  в сознании. Отсюда  у близнецов  тупик в развитии. Я утешаю их, что это они достигли «предела компетенции», как в «Законах Паркинсона». После кризиса будет обновление и другой новый виток. Нужно только перетерпеть тоску. Не поддаваться хандре! Мне ли не знать врага в лицо?
 Помните фильм «Дневной дозор», когда Авалон достаёт собственный позвоночник, чтобы драться им, как мечом? Я в родах с Глебом смалодушничала от боли и представила на минуту эту силу зла, который может одним моментом прекратить страдание по перетягиванию каната – это так больно тащить ребёнка в жизнь из небытия. Я на секунду  представила, что говорю «да» маленькой передышке в схватках – и меня пронзило мечом, перерубающим канат. Ручаюсь, что на самом деле,  в сакральном этот меч,  из-за  моих  трусости и позора,  прошёл сквозь живот, нанёс рану в голову Глебу и переломил тому ключицу.  Так образно я могу представить цену слабости. 
Я виновна за всё: даже за мысли. За ложь. За грех выбора не того, кого надо. За не смирение с судьбой. За  желание.   Сам  Бог  говорит: «нельзя», а я лезу «пробовать»! Против воли самого ВИРа навязываюсь, ласки хочу… У него на эту тему есть развёрнутое предисловие, как все на свете его, бедного, домогаются. И меня не звали! Правда, тренинг разрешает сначала быть на 100% там, где «Ваше» - где  подлинные ценности. Но чем больше я доказываю ВИРу любовь, тем больше он вынужден отбиваться. Значит, всё напрасно?
Как женщина  я   довольно рано  потерпела фиаско. Чуть за двадцать. Эти боль и обида не пройдут, потому что любая из нас, даже самая ограниченная, понимает, что с ней что-то не так, раз мужчина уходит.  И это серьёзно, когда партнёр безупречен. Если бы всё было «так»! На моём   лице, с которого «воду не пить», но всё же стоило   любоваться,  хотя  бы  как на  произведение женского творчества. И тело бы  тоже  всегда было в полном порядке,  как надо ему,  снаружи и внутри, совпали бы вкусы из  области цвета и запаха, или соответствие архетипу было бы  полным,  то мужчина бы придумал, как оставить свою «находку» рядом с собой.
 Тем более, у нас для этого было время: Бог дал нам три года встреч даже без согласования жизненных сюжетов.
 Это, конечно, я «притягивала»  реальность своими молитвами в форме желаний, не иначе! И я умела отличить всё-таки  тело от души.  Тело было молодое, а душа древняя. Душа не знала, что ещё сделать для ВИРа, чтобы  тот её заметил. Думаю, нет ничего глупее, чем знакомить мужчину с собственной «сутью», читая  стихи в постели.  Я так и поступала, идиотка!  Такой странный стиль вместо прелюдии. Иллюзия сближения. ВИР, по собственному признанию,  боялся меня.  Было из-за чего. 
Сама виновата! Лучше бы набиралась  эмпирического опыта и ума-разума.
Разумеется, он бросил меня без сожаления.
Я даже дала ему  основание так поступить с собой, забеременев «придуманными»   и  потому  односторонне желанными детьми с моей ставкой на их будущий интеллект. На какой риск я шла,  обнаружив беременность перед  ВИРом, известно только Господу Богу. Только чудом из сострадания не прозвучал отцов суд над будущим, которого он со мной никогда не видел. Итак, дети уцелели, а ведь достаточно было только слова  протеста со стороны  ВИРа, и кто знает, сумела бы я его ослушаться? Я счастлива, что он не сделал меня убийцей и не помешал родиться моим сыновьям.  Это главное в России, что требуется от отца – не распорядиться тут же умертвить зачатых от него детей! Про «наших» - это, конечно, авансом. Он не знает, как с ними общаться в реальности, ведь они, хоть и от него по внешности «клонированные», но далеко не  такие эталонные. Меня  больше всего в связи с темой  раздражают современные модные  кампании «отцов» ,  публично претендующих на общение со своими единокровными детьми и  на их воспитание, наверно, потому, что у меня подобного опыта не случилось.  Никак не могу представить на их месте ВИРа! Биологический отец прекрасно существовал бы и дальше , не ощущая потребности «родниться» и общаться, если бы не инициатива снизу, которая, как известно, наказуема. Мои «наши» дети даже  оценить не могут  те  душевные усилия,  с  которые мне предстояло  снова появиться в жизни ВИРа. «Проявиться», как он  метко скажет. Все мои швы на разбитом сердце тут же разошлись,  и оно закровоточило. Открылись  разом все многочисленные ножевые  ранения в спину. Мой изломанный позвоночник  забился в конвульсиях. И это далеко не все болевые ощущения, отсроченные анестезией «семейной жизни».
  ВИР снова, как и тогда, двадцать лет тому назад,  нанёс мне сокрушительный удар  по самолюбию. Если бы  прежде   он хотел расправиться со мной намеренно, то ему и киллер  бы не понадобился. Сам справился!  Достаточно уже было одного того, чтобы демонстративно после первой близости откланяться. Тогда я была с мужчиной второй раз в жизни с определённой установкой:  запретом и увещеванием: «Не пойти по рукам!» Получилось в лучших традициях. Мне такой урок преподали – это больнее родов, могу поклясться опытом. Другая женщина  должна была выступить недосягаемым эталоном, чтобы ни одного вопроса по ситуации у меня к  их  временной «паре» не  возникло. 
 Моя вина, что я позволила   быть собственной слабости.  Я продемонстрировала  такую лёгкодоступность и открытость, что не дала себе ни единого шанса стать  для ВИРа заметной и ценной. «Связь», напоминающая разрыв, оставалась двусмысленной  всегда.  Сначала, конечно, это было падением, похожим на полёт, потому что всё во мне торжествовало и ликовало, когда он меня выбрал.  Я снова обретала значимость! Женщина во мне  благодаря ему одному раскрывалась  неведомым марсианским цветком.  Этот величественный  Соломон современности снизошёл до робкой наложницы! Этот раблезианец посвятил меня в гурманство и смакование, неведомые  до него!  Это именно он посмел  со мной всё то, чего никто другой  не мог даже представить. Это он заявился в мои  сто лет одиночества  и вынес меня на руках , трепетную и дрожащую от вызова, стыда и страха одновременно, из ледяной космической глуби моей  обречённости. «Вообрази, я здесь одна. Никто меня не понимает!» - И я не раз цитировала Пушкина, ещё не зная, что человек по определению ОДИНОК, потому что  «уникален».  Обладая мной, он создал меня  своей Евой из   «существа неведомого пола», парализованного к низу от чувства глобальной вины. Мне тогда даже не столь важно было: на всю жизнь  это с нами происходит или только на ночь. 
Мне удалось талантливо влюбиться. Это уже не было похоже на страсть под наркозом, как с Арменом, когда мужчина гипнотизировал меня, создавая вокруг  ареол  языческого  поклонения  абстрактной самке  своего «рода».  ВИР  заставил меня поклоняться себе  и принимать правила игры без  обсуждения, потому что так привык  распоряжаться всеми другими под шармом личного обаяния.  И властвовать безраздельно. При его  приближении, я слепла физически. Нельзя же смотреть на Светило! Его запах  для меня при этом звучал как музыка, я попадала в его объятие, как в энергетическое  поле  собственной нирваны, мне было тепло от его прикосновений. Он всегда торопился взять, потому что был слишком   самоуверенным и  страстным, но  моё тело не помнило   боли, становясь гуттаперчевым  и подвластным ему.  Всё, что происходило, мне хотелось продлить только ради объятия, чтобы его руки не разжимались и не выпускали меня.  Увы, это было  невозможно и не нужно ВИРу. Богу виднее, почему «нет». Категорически и неизменно. Зачем  ВИРу нянчиться со мной, если он ничего ко мне не  чувствует? Это данность, с которой  я ничего не смогла поделать. 
 Рожая детей, я всего лишь раскладывалась матрёшкой. Он уверен, что я так устроена и во внутреннем мире «самоподобия».  А потому  «знать меня на 10% - достаточно». Остальные 90 – это уже не со мной. В опыте разнообразия.  Он меня ощущает «другой», чем  сам. И не любит. И не полюбил. И я не стала «ценностью». И я ушла страдать молча,  сколько могла продержаться, занимая себя жизнью,  где его  больше не будет физически. 
После потери  я больше никогда не смотрелась в зеркало так, чтобы не видеть изъяны в  собственных  лице и  теле. Не говоря уже о содержимом.
 Чтобы не разрушить себя, требовалось нащупать ногой такое основание, чтобы по кирпичику отстраивать руины души после очередного кризиса. Навязчивые от несовершенства мира мысли о самоубийстве я гнала, как можно дальше, ещё задолго до крещения и веры. Это сейчас  я внятно ощущаю «жизнь» как дар Бога,  присутствуя на её  « празднике»  и пока  на этом «Свете».
 Но и мне свойственно было  часто впадать в грех ропота и недовольства. Бунт против миропорядка, затеянный Люцифером в пику «нормы» - «Всякое дыхание да хвалит Господа!» - это соблазн для революционеров всех мастей. Когда я шла своим эмпирическим путём, мне  тоже не верилось в абсолютность Заповедей. Мне хотелось потрясти «Древо  познания добра и зла» самой.  И   я  ничем не защитила   себя  от «науки злы»,  давая проникать  в себя беспрепятственно  всему интеллектуальному.  Без  заботы  о  его нравственной  стороне.  
Всему другому я противопоставила  ВИРа  как носителя незаурядных мозгов. Продолжала любить его  по инерции  Я рано научилась на горьком опыте делать самостоятельные шаги в пользу жизни. Я научилась выживать.
Я помолюсь за то, чтобы и мои дети, несмотря ни на что, были жизнеспособны. Мне не остановить их в выборе насильно, но я верю, как в сказке, в победу добра над злом. Это наивно, но не  лишено  здравого смысла.
Дети, ВИР, это я вас соединила в вечности. Простите, если сможете, но мы вместе надолго. Как Бог даст!