Хрупкие нити жизни

   Стояли первые сентябрьские денёчки. Шумный город красовался своим зелёным убранством, только редкие пожелтевшие листки  уже сигнализировали о том, что скоро вся эта картина изменится,  и, все,  зеленеющее,  вмиг превратится в золото и бронзу и обильно покроет шуршащим ковром  окрестности, оголив , радующиеся,  пока ещё жизни, ветви. В осени всегда есть что-то пугающее и мистическое. Ежедневно меняющаяся картина всем своим существом сигнализирует о том, что эта красота медленно, но умирает. 
Минуту назад, палящие лучи солнца готовы были заставить скинуть с прохожих
плащи и куртки, но холодный, не по-летнему, порыв ветра, заставлял вновь кутаться и поплотнее запахнуться. А тут ещё, непонятно откуда, взявшиеся огромные тучи, громоздясь и подталкивая друг друга, грозят разразиться проливным дождём.
    Сегодня у Ларисы Петровны был свободный от занятий в колледже день. Вечером ей позвонила дочь, и они договорились о встрече в этом скверике. Из разговора по телефону она поняла, что Ирина, должна сообщить матери что-то радостное. Пока же Лариса Петровна ломала голову, что именно должна сообщить ей дочь. Единственно ее успокаивало то, как она поняла из разговора, что это будут добрые вести. Удивляло ее то, что дочь назначила ей встречу на нейтральной территории. 
    Вот уже год прошёл с той поры, когда Ирина от матери перешла жить к своему гражданскому мужу. Лариса Петровна изначально не одобряла  этот выбор дочери, но, как говорится, сердцу не прикажешь, постепенно смирилась с этим. Яблоко раздора в отношения молодых периодически подбрасывала мать Владимира, с которой они теперь жили. Скандальная и взбалмошная, по своему характеру,  и, непредсказуемая по поступкам,  свекровь, на пустом месте могла затеять скандал. Довести всех до предельной точки кипения, получив,   от этой бури, несказанное удовольствие, и с умиротворенной улыбкой, ретироваться в свою комнату, прислонив ухо к замочной скважине, наслаждаться. Поселить молодых у себя, Ларисе не представляло возможности: одну из комнат в их двухкомнатной малогабаритной квартире занимали они с мужем, а в другой жил сын-подросток. 
   Ирина неслышно подошла сзади к матери, обхватила ее за талию и произнесла тихо, наклонившись к самому уху:
-Привет, мамочка!
-Ой, как ты меня напугала! Выкладывай свои новости.
-Хочу сообщить преприятнейшее  известие: скоро ты станешь бабушкой! 
-Да, неужели? Наконец-то!
Следует заметить, что Ирине шёл уже двадцать шестой год. Пора было обзаводиться, хоть бы одним ребёнком. В прежние стародавние времена, если девушке исполнялось четверть века, и она, до тех пор, ещё не была замужем, уже считалась перестарком и старой девой.  Правда, сейчас времена были другими. 
-Я, конечно, несказанно рада этой новости, но как к этому отнесётся Владимир и свекровь?
Не повторится ли та история с Ольгой?- заметила взволнованно Лариса и посмотрела на дочь. Здесь уместно напомнить, что Владимир был уже женат и от первого брака имел пятилетнего сына. Незадолго до встречи с Ириной,  точнее за полгода до встречи с ним, его бывшая жена Ольга, не выдержавшая систематических скандалов, умело затеваемых свекровью, забрала сына и уехала в Поволжье к своим родителям.
-Мама, знаешь, годы тоже поджимают. А малыша очень хочется.
-Мне все это, конечно, понятно, но вокруг витает столько неразрешенных вопросов. 
-Все понимаю. Будем решать по ходу пьесы. А поговорить я хотела вот о чем. Ты же знаешь, что современная медицинская диагностика достигла такого уровня, что даже на ранних этапах можно определить пол ребёнка. Пользуясь случаем, я записалась на такую диагностику и на следующей неделе пойду. Кстати, тебя записала тоже. Ты последнее время все жалуешься на свои женские недомогания. Вот, худеешь и цвет лица твой мне не нравится. Знаю, что тебя в больницы, даже калачом не заманишь. Я ж тебя интересом хочу заинтриговать: ты первой узнаешь о первенце.
-Ой, лиса, конечно, пойду.
     В медицинском диагностическом центре их встретили доброжелательно. К тому же услуга была платной, медсестра с рецепшина суетилась, предлагая им то журнал, то сок, то чай, то кофе. Доктор задерживался. 
-Ну, что кто пойдёт первой?
-Давай, сначала я. Если узнаю, что-то плохое, то твоя приятная новость немного смягчит первую.- проговорила Лариса. Она, действительно, уже не первый месяц чувствовала недомогание, но связывала это все с рано начавшимся климаксом и большими нагрузками на работе.
-Что я могу Вам сказать,- диагностировал доктор,- Ваши беспокойства были не напрасны. У Вас обнаружена опухоль. Говорить о том, какой она носит характер, доброкачественная или злокачественная, определенно нельзя. Необходимо провести курс гормонального лечения, который продлится примерно три месяца. Лечение нужно проводить по схеме. Если в результате этой терапии опухоль начнёт увеличиваться, тогда прибегнем к оперативному вмешательству. 
Передайте, пусть следующая заходит. 
   Перекинуться даже парой фраз с дочерью не было возможности. Пока та проходила УЗИ, Ларису Петровну одолевали недобрые мысли:
-Прежде всего, надо собраться. Не травмироваться дочь. В ее положении даже лёгкое волнение может пагубно сказаться на малыше. 
   Когда дочь вышла от доктора, сияющая, это состояние передалось и матери. Ирина, с радостью, сообщила, что будет мальчик.
   За разговорами не заметили, как дошли до трамвайной остановки.  Тепло простились. Трамвай Ларисы подошёл первым. Она помахала дочери рукой и, протискиваясь через толпу, пробралась к окну, в уголок, за кабиной вагоновожатого. Только здесь она дала волю слезам. Лучи, заходящего солнца светили прямо в лицо. За окном уже бурно желтела осень. Думы Ларисы были о том, что, может быть,  эта осень, для неё - последняя, другой уже никогда-никогда не будет. Может быть даже не увидит она ещё одну наступившую зиму. Горько было сознавать, что в сорок семь лет может жизнь взять и оборваться. А так хотелось жить! Увидеть внука, наблюдать его первые шаги... Безрадостные тёмные мысли не оставляли ее всю дорогу до дома. Под ногами шелестели и хрустели, рассыпаясь в труху, увядшие листья. Неужели, больше я этого не увижу? Не услышу? Не почувствую? Редкие прохожие уступали дорогу плачущей женщине, глядя на неё, с удивлением, а кто с пониманием.
   Муж был уже дома. Приготовил немудреный ужин. Ее заплаканный вид и его обеспокоил. Последнее время их отношения были отдаленными и прохладными. Поговаривали, что он на кафедре закрутил любовь с молодой аспиранткой. Но никак не находил повода уйти из семьи. В сердцах, она выпалила ему о диагнозе, высказала обиды за измену, предоставив ему право, именно теперь, сделать окончательный выбор. 
-Больная жена - никому не нужна! - добавила она в конце и забилась в рыданиях, давая волю накопившимся чувствам.
   Трудно, а порой, невозможно, передать тот поток чувств и мыслей, когда практически тебе вынесен смертный приговор. Все мы ходим по этой земле,  и никто не знает, когда наступит тот край. Каждый идёт к нему своей неведомой дорогой. Кому какой срок отпущен - только одному богу ведомо. Труднее всего, когда начинаешь собственной шкурой ощущать, что часы твои сочтены, срок, который был тебе дан, ни сегодня - завтра закончится. Особенно первые дни, недели, бьет это наиболее остро, со временем эта боль начинает притупляться и , наконец, начинаешь уже мириться с этой обреченностью. Суетно стараешься завершить все начатые дела, поставить точку. 
   Теперь уже, Лариса Петровна, которая терпеть не могла ходить по больницам, беспрекословно следовала предписаниям докторов, чтобы, как можно дальше, отодвинуть неминуемое, неотвратимое, как ей тогда казалось. Но последние обследования, сделанные накануне Нового года,  показали, что опухоль увеличилась в три раза и, похоже уже начала метастазировать. Ей дали направление в стационар. Но приближалась у студентов зимняя сессия, да и последний Новый год она хотела провести в кругу семьи: как то дальше  обернётся? С паническим страхом она боялась операции и планировала лечь сразу же после принятия последнего экзамена, назначенного на 15 января. К тому же дочь должна была родить первенца, где-то в середине февраля. 
    В ночь с 13 на 14 января ближе к 4 часам утра раздался телефонный звонок. Радостная дочь сообщила, что бабушку можно поздравить с рождением внука.
-Так ведь тебе ещё гулять надо целый месяц? Что произошло?
   Оказывается, свекровь решила отпраздновать семейно Старый Новый год, пригласила всех своих родственников. Отмечали шумно и весело. Потом, как по сценарию, любительница склоки, завела скандал. Кто-то из гостей сцепился между собой и в этой потасовке беременную дочь ударили в живот локтем. Воды отошли тут же. Но дочь, уверяла, что мальчик при рождении заплакал и теперь находится в детском отделении. Она просила мать приготовить ей детское приданое, так как не хочет ни о чем просить ни свекровь, ни тем более мужа. В итоге заверила, что в их дом она не хочет уже возвращаться. В трубке послышались короткие гудки. Связь прервалась. Абонент находился вне зоны действия сети. Лариса Петровна каким-то шестым чувством уже предполагала, что может произойти что-то неординарное, потому немало уже прикупила для будущего малыша. Наутро все приготовила, перегладила и сложила в дорожную сумку. Рядом поставила вторую дорожную сумку, где лежали ее вещи, собранные для больницы.
    В день последнего экзамена с трудом встала с постели, сложила в  сумку все медицинские карты, направления, захватила и свою сумку с вещами, решив сразу же после экзамена ехать в стационар. Экзамен затягивался. Она, одну за другой,  принимала обезболивающие таблетки, но резкая, схваткообразная боль,  с каждым часом усиливалась. Приступы становились все чаще и чаще. 
   Как добралась она до приемного отделения, помнила смутно. Медсестра сказала, что ее нашли без сознания в холе больницы. В сознание она пришла уже в кабинете доктора, где лежала на кушетке, а трое врачей тихо переглядывались, глядя на неё. Они что-то бурно обсуждали.
-Завтра с утра будем Вас оперировать. У нас во врачебной практике один такой редкий случай из тысячи, когда пациентка самопроизвольно начала рожать свою опухоль. Нас беспокоя метастазы, которые начали интенсивный рост и угрожают повреждением других жизненно важных органов. Все бы было замечательно, обратись Вы к нам парой недель раньше. У Вас слишком большая кровопотеря. Организм истощён и ослаблен. Как можно с этим было так затягивать? - констатировал врач.
-У меня вчера родился внук. Спасите, меня! Так хочу его понянчить,- несвязно лепетала Лариса, -как никогда, а именно сейчас, мне хочется жить.
Всю ночь, непрерывно, ей ставили капельницы, вливали  кровь и плазму. На полдень следующего дня назначена операция. Шли интенсивные приготовления. 
   Ее била мелкая дрожь в предоперационной. Было страшно. Анестезиолог ставил катетеры в вены на обеих руках.
Покатили в операционную, переместили на стол. Яркие софиты ударили в глаза. В голове крутилась одна-единственная мысль:
-Проснусь ли я? 
Маска. Наркоз. Забытьё.
   Длинный длинный коридор, как нескончаемый тоннель, тянулся и тянулся к небольшой точке света, едва различимой и такой далёкой, на том конце. Медленно, на ощупь, спотыкаясь, она брела к этой точке. За спиной метались какие-то тени. Вдруг яркий свет мгновенно ее ослепил. Глаза закрыты. Она резко открыла их- яркий солнечный луч светил ей прямо на лицо. Что это сон? Явь? Окончательно ничего не возможно было осознать. Белые-белые стены и потолок. Приподнять голову было очень трудно. Какие-то трубки опоясывали все ее тело. Снова забила дрожь. Весь живот был обложен грелками со льдом. От них шёл этот невыносимый холод. В палате никого не было, чтобы помочь убрать: руки были ватные, как не свои. С трудом она нащупала одну, другую, третью - эти ненавистные грелки, и одну за другой сбросила с себя. Последняя с грохотом ударилась в стену. Опять темнота. Опять забытьё. 
Снова яркий манящий свет в  конце коридора и холодные шершавые стены....
Но по этому коридору она брела уже не одна, в руках ее был младенец, тельце которого она нежно прижимала к своей груди.
    В тот день, когда Ларису Петровну, начали готовить к операции, ее внук впал в кому. Его спешно перевели в реанимационное отделение. Прогнозов врачи не давали, практически, никаких. Один случай из ста, в медицинской практике, когда рождённые восьмимесячные дети выживали.
   Только через две недели, после выписки из стационара, Ларисе сказали правду о том, что внук находится в реанимационном отделении Областной клинической больницы в коме и даже дочь к нему не пускают. Разрешают минуту -другую посмотреть через стекло. 
-Теперь понятно, почему ты прятала от меня взгляд и так неохотно отвечала на мои вопросы о малыше. А имя хоть дали?
-Нет.
-А почему?
-Назови ты, как хочешь. 
-Давайте, Алешенькой!
-Пусть будет Алешенька.
   Наступила уже середина марта. Лариса стала выходить во двор, совершая небольшие прогулки. Но известия о б Алешеньке были самые неутешительные. Однажды, зареванная Ирина, осунувшаяся и похудевшая, сообщила матери, что уже нет никакой надежды, и мальчик не выйдет из комы, а врачи настаивают  подписать ее бумаги на согласие по отключению от ребёнка всех систем жизнеобеспечения, всем родственникам, разрешают с ним повидаться. 
    Она несмело вошла в палату. Несколько малышей лежали под прозрачными колпаками из оргстекла, к ним тянулись многочисленные трубки. Один, совсем крохотный, килограмма в полтора всего, интенсивно шевелил ручками и ножками. Колпак с внука уже был снят, трубки отсоединены. Лариса поняла, что дочь, таки вынудили подписать согласие. Она погладила ватное тельце мальчика, взяла его крохотную ручонку: Алёша не подавал никаких признаков жизни. Лариса осторожно взяла тельце на руки, прижала к своей груди и поняла, что именно его, она несла в том тоннеле. Ее губы касались его головы и она ему что-то шептала, только отдельные слова можно было услышать: "тоннель... свет... солнце... любим... проснись... жизнь". Вдруг его пальчики нерешительно дернулись и слабо сжали в кулачок ее палец. Потом дернулись веки и он прищурился, потом удивлённо заморгал глазами и сказал::"Агуууу..."
    Прошли годы. Вряд ли вызовет у кого удивление эта пара: стройный высокий молодой человек и идущая с ним под руку пожилая женщина. Но две эти жизни связала воедино одна незримая нить, название которой - жизнь.
 

© Copyright: Светлана Рыжкова, 2017

Регистрационный номер №0404910

от 20 декабря 2017

[Скрыть] Регистрационный номер 0404910 выдан для произведения:
   Стояли первые сентябрьские денёчки. Шумный город красовался своим зелёным убранством, только редкие пожелтевшие листки  уже сигнализировали о том, что скоро вся эта картина изменится,  и, все,  зеленеющее,  вмиг превратится в золото и бронзу и обильно покроет шуршащим ковром  окрестности, оголив , радующиеся,  пока ещё жизни, ветви. В осени всегда есть что-то пугающее и мистическое. Ежедневно меняющаяся картина всем своим существом сигнализирует о том, что эта красота медленно, но умирает. 
Минуту назад, палящие лучи солнца готовы были заставить скинуть с прохожих
плащи и куртки, но холодный, не по-летнему, порыв ветра, заставлял вновь кутаться и поплотнее запахнуться. А тут ещё, непонятно откуда, взявшиеся огромные тучи, громоздясь и подталкивая друг друга, грозят разразиться проливным дождём.
    Сегодня у Ларисы Петровны был свободный от занятий в колледже день. Вечером ей позвонила дочь, и они договорились о встрече в этом скверике. Из разговора по телефону она поняла, что Ирина, должна сообщить матери что-то радостное. Пока же Лариса Петровна ломала голову, что именно должна сообщить ей дочь. Единственно ее успокаивало то, как она поняла из разговора, что это будут добрые вести. Удивляло ее то, что дочь назначила ей встречу на нейтральной территории. 
    Вот уже год прошёл с той поры, когда Ирина от матери перешла жить к своему гражданскому мужу. Лариса Петровна изначально не одобряла  этот выбор дочери, но, как говорится, сердцу не прикажешь, постепенно смирилась с этим. Яблоко раздора в отношения молодых периодически подбрасывала мать Владимира, с которой они теперь жили. Скандальная и взбалмошная, по своему характеру,  и, непредсказуемая по поступкам,  свекровь, на пустом месте могла затеять скандал. Довести всех до предельной точки кипения, получив,   от этой бури, несказанное удовольствие, и с умиротворенной улыбкой, ретироваться в свою комнату, прислонив ухо к замочной скважине, наслаждаться. Поселить молодых у себя, Ларисе не представляло возможности: одну из комнат в их двухкомнатной малогабаритной квартире занимали они с мужем, а в другой жил сын-подросток. 
   Ирина неслышно подошла сзади к матери, обхватила ее за талию и произнесла тихо, наклонившись к самому уху:
-Привет, мамочка!
-Ой, как ты меня напугала! Выкладывай свои новости.
-Хочу сообщить преприятнейшее  известие: скоро ты станешь бабушкой! 
-Да, неужели? Наконец-то!
Следует заметить, что Ирине шёл уже двадцать шестой год. Пора было обзаводиться, хоть бы одним ребёнком. В прежние стародавние времена, если девушке исполнялось четверть века, и она, до тех пор, ещё не была замужем, уже считалась перестарком и старой девой.  Правда, сейчас времена были другими. 
-Я, конечно, несказанно рада этой новости, но как к этому отнесётся Владимир и свекровь?
Не повторится ли та история с Ольгой?- заметила взволнованно Лариса и посмотрела на дочь. Здесь уместно напомнить, что Владимир был уже женат и от первого брака имел пятилетнего сына. Незадолго до встречи с Ириной,  точнее за полгода до встречи с ним, его бывшая жена Ольга, не выдержавшая систематических скандалов, умело затеваемых свекровью, забрала сына и уехала в Поволжье к своим родителям.
-Мама, знаешь, годы тоже поджимают. А малыша очень хочется.
-Мне все это, конечно, понятно, но вокруг витает столько неразрешенных вопросов. 
-Все понимаю. Будем решать по ходу пьесы. А поговорить я хотела вот о чем. Ты же знаешь, что современная медицинская диагностика достигла такого уровня, что даже на ранних этапах можно определить пол ребёнка. Пользуясь случаем, я записалась на такую диагностику и на следующей неделе пойду. Кстати, тебя записала тоже. Ты последнее время все жалуешься на свои женские недомогания. Вот, худеешь и цвет лица твой мне не нравится. Знаю, что тебя в больницы, даже калачом не заманишь. Я ж тебя интересом хочу заинтриговать: ты первой узнаешь о первенце.
-Ой, лиса, конечно, пойду.
     В медицинском диагностическом центре их встретили доброжелательно. К тому же услуга была платной, медсестра с рецепшина суетилась, предлагая им то журнал, то сок, то чай, то кофе. Доктор задерживался. 
-Ну, что кто пойдёт первой?
-Давай, сначала я. Если узнаю, что-то плохое, то твоя приятная новость немного смягчит первую.- проговорила Лариса. Она, действительно, уже не первый месяц чувствовала недомогание, но связывала это все с рано начавшимся климаксом и большими нагрузками на работе.
-Что я могу Вам сказать,- диагностировал доктор,- Ваши беспокойства были не напрасны. У Вас обнаружена опухоль. Говорить о том, какой она носит характер, доброкачественная или злокачественная, определенно нельзя. Необходимо провести курс гормонального лечения, который продлится примерно три месяца. Лечение нужно проводить по схеме. Если в результате этой терапии опухоль начнёт увеличиваться, тогда прибегнем к оперативному вмешательству. 
Передайте, пусть следующая заходит. 
   Перекинуться даже парой фраз с дочерью не было возможности. Пока та проходила УЗИ, Ларису Петровну одолевали недобрые мысли:
-Прежде всего, надо собраться. Не травмироваться дочь. В ее положении даже лёгкое волнение может пагубно сказаться на малыше. 
   Когда дочь вышла от доктора, сияющая, это состояние передалось и матери. Ирина, с радостью, сообщила, что будет мальчик.
   За разговорами не заметили, как дошли до трамвайной остановки.  Тепло простились. Трамвай Ларисы подошёл первым. Она помахала дочери рукой и, протискиваясь через толпу, пробралась к окну, в уголок, за кабиной вагоновожатого. Только здесь она дала волю слезам. Лучи, заходящего солнца светили прямо в лицо. За окном уже бурно желтела осень. Думы Ларисы были о том, что, может быть,  эта осень, для неё - последняя, другой уже никогда-никогда не будет. Может быть даже не увидит она ещё одну наступившую зиму. Горько было сознавать, что в сорок семь лет может жизнь взять и оборваться. А так хотелось жить! Увидеть внука, наблюдать его первые шаги... Безрадостные тёмные мысли не оставляли ее всю дорогу до дома. Под ногами шелестели и хрустели, рассыпаясь в труху, увядшие листья. Неужели, больше я этого не увижу? Не услышу? Не почувствую? Редкие прохожие уступали дорогу плачущей женщине, глядя на неё, с удивлением, а кто с пониманием.
   Муж был уже дома. Приготовил немудреный ужин. Ее заплаканный вид и его обеспокоил. Последнее время их отношения были отдаленными и прохладными. Поговаривали, что он на кафедре закрутил любовь с молодой аспиранткой. Но никак не находил повода уйти из семьи. В сердцах, она выпалила ему о диагнозе, высказала обиды за измену, предоставив ему право, именно теперь, сделать окончательный выбор. 
-Больная жена - никому не нужна! - добавила она в конце и забилась в рыданиях, давая волю накопившимся чувствам.
   Трудно, а порой, невозможно, передать тот поток чувств и мыслей, когда практически тебе вынесен смертный приговор. Все мы ходим по этой земле,  и никто не знает, когда наступит тот край. Каждый идёт к нему своей неведомой дорогой. Кому какой срок отпущен - только одному богу ведомо. Труднее всего, когда начинаешь собственной шкурой ощущать, что часы твои сочтены, срок, который был тебе дан, ни сегодня - завтра закончится. Особенно первые дни, недели, бьет это наиболее остро, со временем эта боль начинает притупляться и , наконец, начинаешь уже мириться с этой обреченностью. Суетно стараешься завершить все начатые дела, поставить точку. 
   Теперь уже, Лариса Петровна, которая терпеть не могла ходить по больницам, беспрекословно следовала предписаниям докторов, чтобы, как можно дальше, отодвинуть неминуемое, неотвратимое, как ей тогда казалось. Но последние обследования, сделанные накануне Нового года,  показали, что опухоль увеличилась в три раза и, похоже уже начала метастазировать. Ей дали направление в стационар. Но приближалась у студентов зимняя сессия, да и последний Новый год она хотела провести в кругу семьи: как то дальше  обернётся? С паническим страхом она боялась операции и планировала лечь сразу же после принятия последнего экзамена, назначенного на 15 января. К тому же дочь должна была родить первенца, где-то в середине февраля. 
    В ночь с 13 на 14 января ближе к 4 часам утра раздался телефонный звонок. Радостная дочь сообщила, что бабушку можно поздравить с рождением внука.
-Так ведь тебе ещё гулять надо целый месяц? Что произошло?
   Оказывается, свекровь решила отпраздновать семейно Старый Новый год, пригласила всех своих родственников. Отмечали шумно и весело. Потом, как по сценарию, любительница склоки, завела скандал. Кто-то из гостей сцепился между собой и в этой потасовке беременную дочь ударили в живот локтем. Воды отошли тут же. Но дочь, уверяла, что мальчик при рождении заплакал и теперь находится в детском отделении. Она просила мать приготовить ей детское приданое, так как не хочет ни о чем просить ни свекровь, ни тем более мужа. В итоге заверила, что в их дом она не хочет уже возвращаться. В трубке послышались короткие гудки. Связь прервалась. Абонент находился вне зоны действия сети. Лариса Петровна каким-то шестым чувством уже предполагала, что может произойти что-то неординарное, потому немало уже прикупила для будущего малыша. Наутро все приготовила, перегладила и сложила в дорожную сумку. Рядом поставила вторую дорожную сумку, где лежали ее вещи, собранные для больницы.
    В день последнего экзамена с трудом встала с постели, сложила в  сумку все медицинские карты, направления, захватила и свою сумку с вещами, решив сразу же после экзамена ехать в стационар. Экзамен затягивался. Она, одну за другой,  принимала обезболивающие таблетки, но резкая, схваткообразная боль,  с каждым часом усиливалась. Приступы становились все чаще и чаще. 
   Как добралась она до приемного отделения, помнила смутно. Медсестра сказала, что ее нашли без сознания в холе больницы. В сознание она пришла уже в кабинете доктора, где лежала на кушетке, а трое врачей тихо переглядывались, глядя на неё. Они что-то бурно обсуждали.
-Завтра с утра будем Вас оперировать. У нас во врачебной практике один такой редкий случай из тысячи, когда пациентка самопроизвольно начала рожать свою опухоль. Нас беспокоя метастазы, которые начали интенсивный рост и угрожают повреждением других жизненно важных органов. Все бы было замечательно, обратись Вы к нам парой недель раньше. У Вас слишком большая кровопотеря. Организм истощён и ослаблен. Как можно с этим было так затягивать? - констатировал врач.
-У меня вчера родился внук. Спасите, меня! Так хочу его понянчить,- несвязно лепетала Лариса, -как никогда, а именно сейчас, мне хочется жить.
Всю ночь, непрерывно, ей ставили капельницы, вливали  кровь и плазму. На полдень следующего дня назначена операция. Шли интенсивные приготовления. 
   Ее била мелкая дрожь в предоперационной. Было страшно. Анестезиолог ставил катетеры в вены на обеих руках.
Покатили в операционную, переместили на стол. Яркие софиты ударили в глаза. В голове крутилась одна-единственная мысль:
-Проснусь ли я? 
Маска. Наркоз. Забытьё.
   Длинный длинный коридор, как нескончаемый тоннель, тянулся и тянулся к небольшой точке света, едва различимой и такой далёкой, на том конце. Медленно, на ощупь, спотыкаясь, она брела к этой точке. За спиной метались какие-то тени. Вдруг яркий свет мгновенно ее ослепил. Глаза закрыты. Она резко открыла их- яркий солнечный луч светил ей прямо на лицо. Что это сон? Явь? Окончательно ничего не возможно было осознать. Белые-белые стены и потолок. Приподнять голову было очень трудно. Какие-то трубки опоясывали все ее тело. Снова забила дрожь. Весь живот был обложен грелками со льдом. От них шёл этот невыносимый холод. В палате никого не было, чтобы помочь убрать: руки были ватные, как не свои. С трудом она нащупала одну, другую, третью - эти ненавистные грелки, и одну за другой сбросила с себя. Последняя с грохотом ударилась в стену. Опять темнота. Опять забытьё. 
Снова яркий манящий свет в  конце коридора и холодные шершавые стены....
Но по этому коридору она брела уже не одна, в руках ее был младенец, тельце которого она нежно прижимала к своей груди.
    В тот день, когда Ларису Петровну, начали готовить к операции, ее внук впал в кому. Его спешно перевели в реанимационное отделение. Прогнозов врачи не давали, практически, никаких. Один случай из ста, в медицинской практике, когда рождённые восьмимесячные дети выживали.
   Только через две недели, после выписки из стационара, Ларисе сказали правду о том, что внук находится в реанимационном отделении Областной клинической больницы в коме и даже дочь к нему не пускают. Разрешают минуту -другую посмотреть через стекло. 
-Теперь понятно, почему ты прятала от меня взгляд и так неохотно отвечала на мои вопросы о малыше. А имя хоть дали?
-Нет.
-А почему?
-Назови ты, как хочешь. 
-Давайте, Алешенькой!
-Пусть будет Алешенька.
   Наступила уже середина марта. Лариса стала выходить во двор, совершая небольшие прогулки. Но известия о б Алешеньке были самые неутешительные. Однажды, зареванная Ирина, осунувшаяся и похудевшая, сообщила матери, что уже нет никакой надежды, и мальчик не выйдет из комы, а врачи настаивают  подписать ее бумаги на согласие по отключению от ребёнка всех систем жизнеобеспечения, всем родственникам, разрешают с ним повидаться. 
    Она несмело вошла в палату. Несколько малышей лежали под прозрачными колпаками из оргстекла, к ним тянулись многочисленные трубки. Один, совсем крохотный, килограмма в полтора всего, интенсивно шевелил ручками и ножками. Колпак с внука уже был снят, трубки отсоединены. Лариса поняла, что дочь, таки вынудили подписать согласие. Она погладила ватное тельце мальчика, взяла его крохотную ручонку: Алёша не подавал никаких признаков жизни. Лариса осторожно взяла тельце на руки, прижала к своей груди и поняла, что именно его, она несла в том тоннеле. Ее губы касались его головы и она ему что-то шептала, только отдельные слова можно было услышать: "тоннель... свет... солнце... любим... проснись... жизнь". Вдруг его пальчики нерешительно дернулись и слабо сжали в кулачок ее палец. Потом дернулись веки и он прищурился, потом удивлённо заморгал глазами и сказал::"Агуууу..."
    Прошли годы. Вряд ли вызовет у кого удивление эта пара: стройный высокий молодой человек и идущая с ним под руку пожилая женщина. Но две эти жизни связала воедино одна незримая нить, название которой - жизнь.
 

 

Про грусть и про груз

Бессонница