Харита. Главы 8-10

15 августа 2018 - Александр Гребёнкин

Глава восьмая. Друг отца

Виталий зашел в темную квартиру, ставшую неуютной и пустынной. Он порылся в одежном шкафу, чтобы взять некоторые недостающие в больнице отцовские вещи.
Потом сел в кресло, взял со шкафа папин портрет и задумался. Отец на нем выглядел молодым и веселым.
«Что с нами делает старость…», - пронеслось в голове у Виталия. Налетели грустные мысли, и грустным казался снег, ровными прядями падающий за окном.
Он знал, что эта фотография отца – часть общей с мамой. Но мамы уже давно нет…
Виталий порылся в старых альбомах, нашел их общую, уже немного помятую фотографию, чуть пожелтевшую в углах, разгладил ее…
«Любил ли отец мать? Была ли его семейная жизнь счастливой?»
Только сейчас Виталий задумался об этом. Вспомнилась Ася-Харита, и сжалось сердце. Вероятно, она сейчас вместе с Олегом…
Чтобы забыться, Виталий нашел в шкафу ключ и открыл секретер отца.
Бумаги, бумаги, бумаги… Его работы… Стоп, вот и переписка… Много конвертов с разноцветными марками, штемпелями. Конечно же он не переписывался с той Асией… Но он писал друзьям… Писал ли он загадочному «С»? Получал ли от него письма? Вряд ли они были близкими друзьями…
Почти два часа Виталий рылся в отцовском архиве. В основном преобладала переписка последних лет, старые конверты попадались редко. Среди адресатов попался некий Сиволап Николай. Какой-то литератор, аж из Южно-Сахалинска. Нет, этот что-то уж слишком далеко! А вот еще на «С»! Женщина - Нелли Валерьевна Сородич, еще и доктор наук! Нет, не то…
Виталий собрал рассыпавшиеся письма в большой целлофановый мешок, потемневший и вытертый. Начал разбирать большой пакет. Рукописи, самиздат. О, самиздатовское издание «Мастера и Маргариты», полное! А сейчас этот роман уже активно продается в магазинах. Далее – Пастернак, Солженицын…Стоп! Мелькнуло что-то знакомое.
«А. Грин. Недотрога».
Погоди-ка, так ведь об этой книге упоминал отец!
Виталий отодвинул рукопись в сторону, все остальное аккуратно сложил и убрал пакет на место. Сел в кресло, включил настольную лампу, мельком глянул в окно. Серебристый снег кружился у стекла.
Виталий открыл пожелтевшие станицы. Пригладил загнутые углы. Он мало читал Грина, кроме «Алых парусов», пожалуй, ничего и не мог вспомнить… Ах, да, «Бегущая по волнам»! Несколько далекая от реальности, но занимательная книга!
Глаза Виталия скользнули по машинописному тексту:

«Отец с дочерью ехали из Бедвайка в Ласпур на пароходе, который останавливался в Гертоне. По дороге старик Ферроль заболел, Харита вынуждена была отвезти его в Гертонскую благотворительную больницу, а сама поселилась у одинокой старухи-вязальщицы.»

Типичный гриновский стиль! Ух ты, и здесь Харита! Ну да, именно ее отец назвал «недотрогой». Интересно! Виталий посмотрел объем. Неоконченный роман Грина не был объемным, за вечер вполне можно одолеть.
Он обратил внимание на приписку в углу обложки.
«На память Вовке, неутомимому сыщику, охотнику за рукописями, от Лешки Севастьянова. Пламенный привет от ННГ». И стояла подпись.
Лешка Севастьянов? Фамилия на букву «С» … А кто такой ННГ?
Значит надо поискать адресата по фамилии «Севастьянов». Но может отец и не переписывался с ним? Может они не были столь близки?
Виталий углубился в перипетии романа Александра Грина, быстро погрузившись в своеобразную гриновскую эстетику, в тонкий душевный мир его героев – неутомимых скитальцев, милых девушек, благородных филантропов, которые не прочь тряхнуть кошельком, охотников и рыбаков.
Скитания седовласого оружейника Ферроля и его дочери Хариты, девушки очень тонкой души и доброго сердца, чем-то напомнили ему страницы прозы Чарльза Диккенса. Виталий для себя отметил неотразимую ценность произведений Грина. Этот автор постоянно ставит своих героев в такие положения, когда проверяется их благородная сущность, человечность. В книге героям встречались и похотливый мясник, и учитель с очерствевшей душой и даже юноша-садист. Но находится и благородная душа. Это зажиточный человек, приютивший у себя отца и его дочь, помогающий им переоборудовать заброшенный старый форт на берегу моря, чтобы превратить его в жилой дом. И тут возрастает роль Хариты, неутомимой труженицы, выращивающей в саду чудо-цветы, лепестки которых вянут в присутствии недобрых людей.
Виталий погрузился в этот роман, по современным меркам, чуточку наивный, но очищающий душу от скверны.
Он закрыл рукопись, но продолжал сидеть рядом с освещенной лампой. Глядел в заснеженное окно, где снежинки цеплялись за стекло. Вспомнил свой сон, где он был снежинкой – легкой и причудливой, а рядом была Ася… Образ Аси – Хариты неизменно стоял перед глазами и соотносился с гриновской Харитой.
Он взял с полки томик «Воспоминания об Александре Грине», чтобы найти сведения о последних днях писателя. Книга была заложена новогодней открыткой. Отложив ее в сторону, Виталий нашел воспоминания вдовы писателя, Нины Николаевны Грин. Постой, так вот что означает ННГ! Нина Николаевна Грин! Отец еще говорил, что был знаком с нею.
Горько было читать эти воспоминания!
«Ты мне дала столько радости, смеха, нежности и даже поводов иначе относиться к жизни, чем было у меня раньше, что я стою, как в цветах и волнах, а над головой птичья стая. На сердце у меня весело и светло». Эти строки Александр Грин адресовал жене в очередную годовщину их союза. Его встреча с Ниной Николаевной — поистине Божий дар, благодаря чему счастливо переменилась не только личная, но и творческая судьба писателя. Практически спившийся, больной, никому не нужный писатель, которого не печатали в СССР и о котором практически ничего не писали, с Ниной обрел семью, дом, душевный покой. «Моя с Александром Степановичем жизнь — это аромат не пряно пахнущих цветов, даже горькие ее минуты, — а запах чабреца, полыни, прекрасные по-своему. А олицетворение ее я увидела, приехав в Старый Крым».
Виталий узнал о страшной трагедии замечательного художника. Брошенный практически всеми, кроме жены, ее матери, да еще очень немногочисленных друзей, писатель скончался в Крыму всеми забытый…
Да, судьба, которой не позавидуешь. Виталий взял открытку, чтобы положить в книгу. Она была поздравлением от Алексея Севастьянова! Там стоял и адрес!
Виталий в волнении приподнялся. Теперь появилась возможность отыскать бывшего комсомольского вожака Севастьянова.

***
Харита-Ася умела сделать любую обстановку еще краше. Ее появление в доме Виталия озарило пространство светлым сиянием и наполнило внеземным спокойствием.
Олег, улыбаясь, ждал с ключами от машины у входа, пока Харита осматривала жилище Виталия.
- Какие у тебя книги! Обещай, что дашь почитать!
- Конечно, Ася! Большинство из них отцовские. Дефицитные, как для нашего времени, издания. Но, ты бери какие хочешь…
Спустя час их автомобиль пробирался сквозь снежные заносы за городом. Они въезжали в поселок Калиновое, где, судя по открытке, должен был обитать Алексей Севастьянов.
Кусты и деревья были припорошены снегом, волнистыми коврами лежавшим на заборах и крышах.
- Ну и намело, - говорил Олег, вращая руль. Автомобиль временами пробуксовывал, застревал, но затем упрямо пробирался вперед.
- Зато красиво, - весело говорила Харита, то и дело хватая Виталия под локоть. Тот готов был ехать в такой обстановке дальше и дальше… Присутствие Хариты, ее тесно обтянутая белым свитером грудь, волновали его.
Лишь главная улица, на которую они выбрались, оказалась более-менее очищенной от снега.
Они спросили у двух усачей, стоявших у здания сельсовета, необходимую улицу, но те лишь молча двинули плечами.
- А я не помню пути, - говорил Виталий. – Помню лишь, что были в этом поселке. А где… Обстановка мало знакомая. К тому же, я тогда пацаненком был.
Проехали мимо наклонившейся колокольни, с купола которой срывался белым порошком снег.
- Словно пизанская башня, - сказал Олег, указывая на нее.
Женщина в пуховом платке, с ведром в руках шла от колонки, вокруг которой была глыба льда. За ней бежала собака.
Женщина знала эту улицу.
- Она дальше… Вы вдоль реки по трассе поезжайте. А потом завернете налево, ближе к клубу. Первый поворот налево.
Женщина прикрывала рот заиндевевшей рукавицей. Изо рта собаки клубился пар.
Когда они въехали на означенную улицу, автомобиль то и дело заносило, и Виталий держал Хариту за руку.
- Ну и дорога! – жаловался на оледенение Олег.
Хмуро глядевший на приезжих бородатый мужчина в шапке-треухе и с прилипшей к губе папиросой, долго молчал, глядя на Олега, отчего тот уже решил, что мужик глухой.
- Я знал его, - спокойно сообщил бородатый мужик. – Вон, через три дома и его обитель…Только… Там теперь внучок хозяйничает. Не дай бог кому таких внуков.
- А что такое с ним?
Мужик махнул рукой, затянулся папиросой.
Олег и Виталий вышли из машины, вдыхая острый морозный воздух. Взлетели галки с забора, разбрасывая снежную пыль.
Мужчина поправил треушную шапку, небрежно взглянул на них.
- Вы кто же ему будете, родственники? ... Не сделайте только хуже ему…
- А у него что-то плохо? - спросил Виталий.
Тип в шапке, от которого несло самосадом, хмыкнул презрительно.
- Хуже некуда… Его внук выселил из дома… В сарае теперь он живет. А внучок со своей бабой в доме хозяйничают. Пьют, гуляют целыми днями, компании водят… Пропивают манатки дедовы. А он ведь по комсомольской части был… За это он боролся, за такие идеалы?
Олег снисходительно улыбнулся.
- Что же он собственного внука воспитать не смог?
- Да все для него было! В лучшую школу определил, в институт… Батя, сын Лешки Севастьянова, то есть, погиб давно. На рыбалке утонул, лодка перевернулась. Так он ему заместо отца был…
- А мать?
- Разошлись давно…
- И чего, он уехать от внука никуда не может? Чего его пасти, взрослого уже.
- А некуда. Квартиру в городе давно продал. Решил на старости лет на свежем воздушке пожить. На природе. Ну вот и живет… Внучок его в сарай сместил, думает: старик не выдержит, сам уйдет.
Виталий спросил строго:
- Ну, а вы-то чего его к себе не заберете? Друг все-таки!
- Да предлагал я, так не хочет! Болеет он! Говорит, хочу помереть здесь!
Попрощавшись с мужиком, Виталий и Олег вернулись в машину.
Харита после всего услышанного нахмурилась, тяжело вздохнула и сразу как-то потемнело в мире.
- Может попробуем забрать этого Севастьянова? Хотя бы в дом престарелых пристроим. Предложим. Может там лучше будет ему, все же какой-то уход!

***
Возле дома, указанного мужиком, слышались крики. Краснолицая полноватая женщина со взлохмаченными рыжими волосами кричала что-то грубое и бросила поленом по молодому человеку, который, увернувшись от ее «снаряда», ответил ей снежками, затем, презрительно хихикая, набирал что-то на сотовом телефоне. В конце концов, изрыгающая ругательства дама замахнулась на него топором. Парень отпрыгнул со смехом, поскользнулся на льдистой дорожке, топор пролетел мимо прямо в сугроб.
- Ты, ты, ты – визгливо кричала женщина, добавляя непечатные слова.
Сотовый телефон упавшего молодого человека проехал по льду прямо под ноги Виталию.
Он подобрал его и осторожно шагнул по дорожке. Гремела цепью и заливалась лаем собака.
- Ленчик! Кого там еще черт принес? – закричала женщина.
Ленчик, поднявшись с трудом, подошел близко к Виталию и остановился, молча разглядывая его, дыша перегаром.
- Чего…
Его глаза были мутные, заплывшие…
- Здравствуйте, - спокойно сказал Виталий. Он уже был готов к подобной встрече и показал маленькую книжечку. – Пресса. Это моя ассистентка, а это наш фотограф.
- Ну, и чего? - сказал Ленчик, напрягая лоб, в попытке что-то понять.
- Нам нужно видеть Алексея Валериановича Севастьянова.
- К-к-какого Алексея Валерьянов… – еле выговорил Ленчик, мозги которого с трудом переваривали информацию. – А, деда, чтоль…?
- Именно его, - сказала хмурая Ася, в то время, как Олег щелкал фотоаппаратом дом и двор. Сейчас Харита совершенно изменилась, такой напряженной Виталий ее еще не видел.
- Ааа, так нет его… Деда, то есть!
- Ленчик, че ты там с ними болтаешь… Гони их на хрен! – прокричала с порога растрепанная женщина.
- Вы того… Идите… - сказал Ленчик нерешительно, икнул и махнул рукой вдаль.
- Но мы не можем уйти, не увидев Алексея Валериановича… Нам точно сказали, что он здесь…
- Да брешут, - отнекивался Ленчик. – Нема его в доме…
- Ну и где он? - строго спросил Олег.
Ленчик нерешительно помялся.
- Раз нужен, так сами ищите. – сказал он, отобрав у Виталия мобильник. Щелкнул кнопкой и тут же начал заливаться смехом…
- Слышь, а В-валька мне тут прислала…
- Убью! – пригрозила краснолицая женщина. Шагнув на ледяную дорожку, она взяла Ленчика за грудки. Глянув на телефон, она громко захохотала.
Так они стояли и громко ржали, и им не было никакого дела до пришедших гостей.
- Простите, так как же наш вопрос? – напомнил Виталий.
Ленчик встрепенулся.
- Ну че надо, че вы здесь ходите? Мы вам мешаем? Нет! Идите на хрен своей дорогой.
- Постойте, но нам нужно повидать хозяина дома, - решительно сказала Ася. – К-каго хозяину? – спросил, заикаясь Ленчик. – Дом мой!
Тут отстранив Ленчика вперед выступила рыжая женщина.
- Ну че те надо, че ты ходишь тут, глазками голубенькими стреляешь? – закричала она, подойдя ближе к Асе. – Мужиков наших сманиваешь! Понаехали тут, городские… Пошла в задницу, поняла! Иди на хрен, а то собаку спущу!
- А можно повежливее, - твердо сказал Виталий.
Олег сделал шаг вперед.
- Не увидев Севастьянова - старшего мы не уйдем!
- Ах, так вам старого шаркуна надо видеть! Вот он там, в сарайчике. Туда и идите. Милости прошу к его шалашу… - сказала рыжая, и загоготала.
А потом добавила:
- С удовольствием посмотрю, как наш Разбой тебе задницу надерет….
Виталий посмотрел в ту сторону. Дорожка вела к сараю, но мимо собачей будки пройти было нельзя.
- Уберите собаку, - потребовал Виталий, но Харита успокоила его одним движением руки. Она смело пошла к собаке. И случилось чудо – заливавшийся лаем пес прижал уши. Завилял хвостом, заскулил. Харита довольно улыбнулась.
- Ребята, путь свободен. Пойдемте!
Как ошарашенные смотрели им вслед Ленчик и его рыжая подруга. Их злобный, неприступный Разбой оказался воплощением доброты.
В холодном сарае, среди необходимого инвентаря – лопат, граблей, стояла старая кровать с железной сеткой. На ней лежал пожилой человек, укутанный в давно не стиранную одежду и укрытый грудой дырявых одеял.

Глава девятая. Месть Эринии

В сельской чайной было тихо и тепло - пылала железная печь. Севастьянов сидел, кашляя, грея руки о стакан с чаем, отодвинув порцию вареников. Привели его сюда буквально под руки прямиком из бани – старик был грязен и еле ходил.
- Ешьте, ешьте…- предлагала ему Харита.
- Спасибо, ребята, хрр... не могу есть… - проскрипел Севастьянов. - Желудок, хрр... слипся, я ведь почти ничего не ем… Спасибо добрым людям – носят кое-что... Да еще Манька, зазноба Леньки моего, раз в день какой-то кашки подкинет – вот и вся моя пища... Хрр...
- Но так - же нельзя, – возразил Олег. – Вам нужно как-то бороться! Есть же милиция... Суд… Как может этот лентяй небо коптить, живя на вашу пенсию? Путь едет в город работать!
- Действительно! Соберитесь с силами, мобилизуйте друзей, прогоните его и займите свой дом. В сарае вы погибнете, - вставил Виталий.
Севастьянов закашлялся так, что слезы выступили. Он вытер глаза платочком, подаренным Харитой, высморкался. Посмотрел покрасневшим мутным взглядом отчаявшегося человека.
- Да говорю я вам... Кхм... Не глядя бумагу подмахнул… Все имущество теперь ему перешло. А он выписал меня оттуда. Говорит, кхм, дед, убирайся в сарай, умирать значит... А сам пенсию мою получает и гуляет...Кхм... Дом разворовал, вещи распродал...
Виталий вздохнул:
- Эх, ну как же вы… Все-таки опытный человек, с высшим образованием...
- Кхм...Да поверил я внучку-то. Вот так и прошляпился. А теперь и помирать видно в сарае придется. Ведь у меня никого не осталось...
Темные, с пленкой глаза Севастьянова то и дело останавливались на Асе.
- А вы – приятная девушка, - сказал он. – Кха... И кого –то мне напоминаете… От вас такая энергия приятная идет...
Харита улыбнулась и положила свою руку на его – морщинистую, худую, старую, со вздувшимися венами руку:
- Вы не беспокойтесь. Глубоко вздохните – вам станет хорошо и свободно... Мы вам поможем, не оставим в беде. Может удастся пристроить в одно заведение, где все же легче будет, за вами будет уход.
Олег кивнул:
- Нужны будут деньги – добудем… Я концерты даю…И костыли вам купим…
- Вы поете? – очарованно спросил Севастьянов.
- Да, есть немного, - улыбался Олег, прямо и по-доброму глядя в его лицо.
Севастьянов вытер рот, и какая-то мысль пронзила его голову:
- Кхм...Слушайте, ребята, а что это вы меня... эээ... такой заботой окружили?
Друзья переглянулись.
Ответила Ася-Харита, мягко и доверительно:
- Нам необходимо узнать об одном человеке.
Севастьянов оживился:
- О ком?
- Об одной девушке. Комсомолке. Ее звали так же, как и меня – Асей. Вы ведь были секретарем комсомольской организации, в которой состоял папа Виталия, о котором мы вам рассказывали.
Севастьянов кивнул.
- Ася? Кхм...Разве сейчас всех упомнишь? А как ее фамилия?
Виталий пожал плечами.
- Ее еще из комсомола исключили за какой-то проступок…
Севастьянов задумался.
- Кхм...Я припоминаю одну девушку. Ушла в начале четвертого курса. Как же ее? Асия Рутгер, кажется так… Она вроде из этих, как их... прибалтийских немцев была.
- И как сложилась дальше ее судьба?
Севастьянов поморщил губы.
- Не знаю. Кхм...А зачем она вам нужна?
Виталий и Олег переглянулись.
Харита ответила за них:
- Нам очень нужно разыскать ее. Одному человеку плохо. А она может ему помочь… Понимаете, чисто… психологически помочь…
Она смотрела чистым и ясным взглядом на Севастьянова.
Он опустил заблестевшие глаза.
- Боже, как давно это было… Я помню, как исключили ее, она потом ушла... А как дальше сложилась ее судьба, где она сейчас, жива ли – я не знаю… Кхм...
На какой-то момент воцарилась тишина, все сидели задумчивые.
- А за что ее исключили? – спросил Виталий тонким голосом.
Севастьянов вскинул на него взгляд.
- За антисоветское поведение…
- Вот как... - сказала Харита. – И в чем же оно выражалось?
Севастьянов тяжело вздохнул, махнув рукой, налил себе из графина. Выпил залпом, отдышался, вытер губы.
- Понимаете, время - то какое было… Кхм...Борьба со стилягами… И с этим, как его... Идолопоклонство перед Западом… И всякое прочее. А она ходила по тем временам супермодно одетая…Читала иностранные журналы, слушала пластинки разные... У нее родственники за границей были. Она могла легко достать дефицитное… Ну вот… А что там было подробно, уж и не припомню… Давно это было. Кхм...
Он опять закашлялся, вытираясь платком. Подтянул миску, бросил в рот один вареник, шамкая редкозубым ртом.
- И вы больше не общались с ней?
Севастьянов замотал головой.
- Нее...После ухода – нет. Может ее куратор общался. Но его и в живых –то нет уже! Кхм! А, вот еще подруга у нее была. Как там ее? Алиса... Шевченко. Эту я знал хорошо. Кажется, она и сейчас в городе живет…
- А адрес ее какой? Вы не припоминаете адреса?
Севастьянов задумался, морща лоб.
- Адрес…Адрес... Да не помню я! Улица возле музея, там еще дом такой чешский стоит… Эх, был бы сейчас там – показал бы!
Олег, оживившись, сказал с готовностью:
- Так мы же на колесах, можем подвезти…
Харита взяла Севастьянова за руку.
Он внимательно смотрел в ее глаза.
- Только к внуку не возвращайтесь. Там вы погибнете. Давайте, мы вас пока на даче одной пристроим, а далее – будет видно... Но одного в беде не бросим!
Севастьянов опустил голову.
Виталий видел, как плечи его сотрясались от рыданий.

***
Стояла глухая лунная ночь и мертвый холодный свет разливался по окрестностям. Ехавший по дороге автомобиль как-то странно занесло на ледяной дорожке, и он, с треском разломав забор, нагло вторгся во двор, с разгона врезался в крыльцо, отчего последнее зашаталось и затрещало.
От этого удара и проснулся встревоженный Ленчик, только недавно легший почивать после долгого пития с местными дружками и девицами.
Его Маня, курившая на кухне, недоумевая, слегка пошатываясь, подошла к окну.
Луна залила серебром ковер снега. Автомобиль застыл темным пятном, желтыми глазами горели фары. Разбой захлебывался от лая и люто рвал цепь.
- Елы-палы, да че же это творится, - процедила Маня и стала звать Ленчика.
Тот уже ковылял навстречу в одних трусах, едва соображая, с трудом попадая в штанину.
- Офигеть! – поразился Ленчик произошедшему. - Эээ! – вырвался из пропитой глотки возмущенный звук
Ругаясь на чем свет стоит, набросив на себя полушубок, он вместе с Маней появился на крыльце.
- Че тут такое?! Куда прешь! – тут же заорала Маня.
- Ты че творишь?! – в свою очередь закричал и Ленчик и тут же замер.
В мягком лунном свете стояла девушка в модной теплой куртке, украшенной мехом. Из-под капюшона виднелись аспидно - черные локоны, красиво оттенявшие бледность лица.
- Вечер добрый, - сказала девушка вовсе не обескураженно. – Простите, я случайно въехала немного не туда…
- Это ты чоли, дамочка, въехала? – оторопел Ленчик. Его поразили неожиданное сочетание красоты и наглости брюнетки.
Но Маня была настроена куда более решительно. Она быстро оценила ситуацию.
- Да, дорогуша, ты въехала! – промолвила она грозно, сразу трезвея. – Ты еще даже не представляешь, на сколько ты въехала! Ты, что наделала, сучка? ...
Но чернявая гостья вовсе не была обескуражена.
- О, так вы об этом досадном инциденте? Да ничего страшного, это такие пустяки…
Ленчик просто был потрясен.
- Ничего себе пустяки!
- Да это просто наглеж! – заявила Маня. – Ты че издеваешься? Глянь, какая деловая!
И добавила более официальным тоном:
- Как расплачиваться будем, девушка?
Неожиданная гостья заверила:
- О, не беспокойтесь, я вам конечно же заплачу!
И глаза ее тут же полыхнули дивным темно-синим огнем.
- И заплатишь, и починишь, куда ты денешься, - проворчала Маня, немного оторопевшая под взглядом незнакомки и набираясь наглости и должной злости, которая куда-то пропала.
Гостья улыбнулась лукаво, чуть покачнувшись на каблуках и сказала:
- Быть может пригласите в дом, не стоять же здесь на холоде…
- Ничего, не замерзнешь, - пробурчала Маня.
- Ну, а как же деньги? В доме будет удобнее….
- А деньги что, с тобой? – нарочито грубоватым тоном спросил Ленчик, и пробормотал примирительно: – Ладно, проходите…
- Конечно со мной… И столько нужно, - заверила приехавшая дама.
Еще раз подивившись наглому вторжению ночной гостьи, да еще и с деньгами, Ленчик и Маня расступились, приглашая ее в комнаты.
- Быстрее проходите, не напускайте холода, - прикрикнула Маня.
И тут же сама, перецепившись в темноте через швабру, растянулась в коридорчике.
- Ну, что же вы так. Надо осторожнее, - сказала приезжая, взяв Маню за руку, помогая ей подняться. – Я во мраке никогда не хожу.
Маня, охая, поднялась, отмечая про себя ледяной холод поданной руки.
- Да отпусти ты, я сама, - проворчала она.
В комнате, при свете, Ленчик хорошо разглядел ночную гостью. Черные локоны ее волос были разделены на косички – змейки. Лицо – заостренное, неуловимо симпатичное; глаза темные, глубокие, притягивали, словно магнит.
Маня подошла к грязноватому округлому зеркалу.
- Тьфу, будет синяк, - сказала, осматривая лицо, трогая пальцем кожу.
Гостья чуть улыбнулась и тут же произнесла:
- Хотите рациональное предложение? Хорошее средство от синяка… Помажьте собачьим калом, сразу пройдет…
Маня сплюнула от такого совета.
Ленчик суетился, искал бумагу.
- Где наши бумага и ручка, Мань?
- Откудова я помню, - грубо ответила Маня. – В чемодан сложила, да наверх шкафа сунула, - добавила она. – Ты ж не пользуешься...
Ленчик стал на табурет и осторожно приподнял сверху шкафа объемный чемодан. Но, не удержавшись, рухнул вместе с ним на пол. Содержимое чемодана разлетелось по комнате.
- Да, что же это такое сегодня! – воскликнула Маня.
- Полнолуние, мадам, – добавила брюнетка. – Не сильно ударились? А я вот боюсь таких табуретов…
Охая, Ленчик небрежно расшвыривал разбросанные вещи. Нашел бумагу.
- А ручка то где? - говорил он, ползая по полу.
- Не беспокойтесь, у меня есть, - сообщила быстро чернявая дама. – Давайте вашу бумагу, я буду писать…
Ленчик, держась за голову и бока, не мог возразить настойчивой гостье.
Спустя пять минут они уже следили, как ловко бегает перо «Паркера» по бумаге.
- Ну, вот. Значит, забор. Крыльцо… Ага, моральный ущерб вам. И вашей собаке? Конечно...
Выходила кругленькая сумма, и Маня, уперев руки в боки, уже готова была сражаться за каждую копейку, как тут черноволосая гостья извлекла из сумочки пачку ассигнаций.
Бросила небрежно на стол.
- Этого хватит?
Ленчик и Маня в потрясении открыли рты. Пока они смотрели на деньги, дама, набросив курточку, была уже у дверей.
Глаза ее заблестели знакомым синим огнем.
- Ну вот, ваши желания я удовлетворила? Но учите - тот, кто много копит - многого лишится. Жаба мечтает полакомиться лебедем.
Сказав странную фразу, гостья растворилась во тьме. Ее автомобиль, легко фыркнув, отъехал от дома, треснув разбитым забором.
Ленчик и Маня сидели довольные, пересчитывали деньги. Потом начали обсуждать как потратить их, возмущаться, и дело дошло до ссоры, в результате которой Маня схватила качалку и грохнула ею мужа по голове.
Вскоре он с мокрым полотенцем лежал на кровати. А алчная Маня, пересчитав деньги, аккуратно сложила их в пакет, подошла к зеркалу, потрогала синяк, поправила взлохмаченные рыжие волосы.
- Новую прическу себе сделаю, - мечтательно сказала она. – Заграничный халат куплю...
Тут она ощутила запах дыма.
- Что такое? Откудова вонь? – удивленно сказала она. Вспомнила о шкатулке, ринулась за нею.
- Манька, что у нас горит? – крикнул Ленчик.
Маня открыла шкатулку и ахнула - пакет пылал голубоватым пламенем. А потом язычки мгновенно поползли по скатерти, шторам, коврам.
- Ленчик! Горим! – заорала Маня. Она бросилась на кухню за водой, но кран шипел, булькал, но не желал извергать из себя воду.
- Гады, воду что - ли отключили, - сказала Маня с досадой. - Ленчик, надо что-то делать!
Она чувствовала, что задыхается от едкого дыма. Перед глазами все вращалось...
В комнате танцевали огненные змеи. Они завладели одеждой, поползли по шторам.
Ленчик подхватился и в страхе бросился в сени. В ночной темноте он вдруг увидел лицо недавней гостьи. Вместо волос у нее на голове были змеи.
Ленчик заорал и упал замертво.

***
Утром пожарные закончили тушить сгоревший дом. Дымящиеся головешки шипели от воды.
Черные как сажа, с воспаленными глазами, жалкие, обгоревшие, стояли у развалин Маня и Ленчик. Жалобно скулила собака, поджав хвост. Смотав шланги, пожарные погрузились на красную машину и уехали.
Ленчик и Маня, вздохнув, стали перетаскивать уцелевшие вещи в сарай.
Севастьянова согласилась взять к себе его двоюродная сестра.
- Ну, ты хотя бы написал мне о том, в каком положении ты очутился. На тебе же лица нет. Худой, страшный. Тебя же совсем заморили, - упрекала она своего брата, встречая его на улице у машины.
Олег и Виталий помогли ему перебраться в подъезд, подняться по лестнице в квартиру.
Потом Харита и Олег прощались с Виталием. Ему нужно было заехать на работу, где он и так уже не был несколько дней.

Глава десятая. Волшебный вечер

Севастьянов не сразу узнал этот дом. Он помнил его еще новым, обложенным сверкающим желтым кафелем, с чистенькими уютными подъездами, блистающим, как бриллиант. Сейчас дом помрачнел, кафель стал опадать, как отслаиваются пластины на панцире старой черепахи, как слазит змеиная кожа. Подъезды были захламлены и оплеваны, железные ограждения у окон на лестничных площадках разворованы охотниками за металлом.
Виталий и Севастьянов медленно поднимались на четвертый этаж.
Сегодня Виталий был один – Олег усиленно готовился к концерту, а Ася-Харита была занята в своей студии.
Алисой Шевченко оказалась полноватая женщина в годах. Ее крашеные каштановые волосы были накручены на бигуди. Она робко выглядывала из-за двери на цепочке, не решаясь впустить Виталия, долго расспрашивая, кто и почему, но наличие рядом пожилого человека с тростью со знакомой фамилией Севастьянов сыграло свою роль.
Пока шло узнавание, обычный обмен приветствиями, Виталий осматривал квартиру. Скромное жилище с традиционной для старого быта посудой в шкафу за стеклом, слониками на кружевных салфетках, старыми фотографиями и репродукциями картин в деревянных рамках, большими часами, громко стучащими в пульсирующем ритме...
Совсем растаяв от воспоминаний, Алиса Викторовна угостила гостей чаем с вкуснейшим домашним печеньем, которое таяло во рту, а сама села рядом, покачивая коляску – ей дочка доверила внучку.
Виталий, дождавшись паузы, кашлянув в кулак, осторожно спросил об Асии Рутгер.
Хозяйка вздохнула, опустив тусклые васильковые глаза. Сказала чуть надтреснутым голосом:
- Да, Асию я знала хорошо. Да, собственно, знаю и сейчас, но в последнее время мы активно не общаемся: от нее только открытки приходят, да позвонит иногда на праздник.
- Алиса Викторовна, а где она сейчас живет и как? – поинтересовался Виталий.
- Живет в Кожакаре, это в соседней области. Городок маленький. Ну… как живет? ... Еще до недавнего времени учительницей работала, а сейчас вроде на пенсии... Но как-то сказала, что оставлять работу не хочет. Мол, уйду с работы – никому не нужна буду, состарюсь быстро...
- Ну, фамилия - то у нее сейчас, наверное, другая, не Рутгер, может замуж вышла, взяла мужнину...
- Нет, - сурово колыхнула кудрявой головой Алиса Викторовна. – Никогда замужем она не была.
- Неужели так и не была? – вырвалось у Севастьянова, звякнувшего чайной ложечкой. – Ведь красавица была – на диво!
Алиса Викторовна махнула рукой.
- Да так получилось у нее. В молодости любила одного парня, но потом сама ушла от него…
- Почему? – прямо спросил Севастьянов.
Алиса Викторовна развела руками, обведя гостей глазами.
- Ну, понимаете… Судьба у нее была такая…
И шепотом добавила, будто доверяя важную тайну:
- Странная она, порченая что ли. Да это трудно объяснить, так сказать... с точки зрения науки... Раньше таких называли предсказательницами, сивиллами. Ну, вот пример, по ладони - судьбу человека может увидеть!
- Вот это да! – воскликнул Севастьянов, отхлебнув из стакана, не сводя глаз с Алисы Викторовны.
- Она и вам предсказывала? – нахмурившись спросил Виталий.
- Нет. Я не хотела. Это страшно - знать свою судьбу. Она просто мне простодушно все это рассказала, в порыве откровенности, так сказать… Плакала… Говорила, замуж не выйду, а то я горе всем приношу. Так и жила одна. Потом заочно закончила педвуз, уехала по распределению. Определили ее в этот Кожакар, которого и на карте – то трудно найти...
- Но связи вы с ней не теряли?
- Да там у нее подруг почти не было... Вот и переписывались…
Наступила пауза. Алиса Викторовна подлив еще чаю, наклонилась к малышке, мирно почивающей в коляске и что-то поправила там.
Севастьянов начал спрашивать о внучке и рассказывать о своей непростой жизни. Виталий рассматривал выцветшие фотографии и поглядывал на серое небо за окном с острыми черными, качающимися под ветром деревьями.
Потом разговор опять вернулся к Асии Рутгер.
- Ну, как же так, молодая, красивая, так и жила всю жизнь одна? - произнес задумчиво Виталий.
- Да нет. Мужчины у нее конечно были… Но долгие романы она ни с кем не заводила. Говорила – для них же хуже. А вы молодой человек зачем ею интересуетесь?
- Так получилось... Я сын ее однокурсника. Сейчас мой отец болен, ну и вот, решил, так сказать, узнать о судьбе подруги. А можно узнать ее адрес и телефон?
Алиса Викторовна поморщила губу.
- Наверное можно. Телефон она просила никому не сообщать, а адрес могу дать. Напишите ей, если нужно…
- Да я хочу съездить к ней. Как вы думаете, это будет удобно?
- Вот уж не знаю… Мне трудно так сразу сказать. Правда, она говорила, что бывшие ученики иногда приезжают к ней. Вы конечно к ним не принадлежите, но почему бы вам не поехать? Она женщина одинокая, страдает… Ей, наверное, интересно будет узнать о своем бывшем друге, однокурснике… Вот адрес с открытки, перепишите.
Надев очки, Алиса Викторовна открыла шкаф, нашла в пачке открытку. Это была открытка с 8 Марта с изображением подснежников.
Виталий тщательно переписал адрес.
Они еще пили чай и говорили о житье-бытье, не желая вот так, сразу уходить. Но Виталию нужно еще было заехать на работу, а Алисе Викторовне - покормить девочку, и они с Севастьяновым откланялись.

***
Ближе к вечеру, заехав домой и переодевшись, Виталий отправился в ночной джаз-клуб, где должен был выступать Олег. Там же он надеялся увидеть Хариту, так как думал о ней почти постоянно и с необыкновенным волнением. И мир казался лучше, красивее и осмысленнее, и будущие рисовалось не таким серым, потому, что была она... как красивейшая и важнейшая часть этого мира.
Сердце тревожно билось, но увидев Хариту за кулисами, в переплетении проводов, среди нагромождения всяческой аппаратуры и инструментов, рядом с Олегом, Виталий быстро успокоился. Впрочем, Харита всегда у него вызывала чувство покоя, тревоги уходили напрочь. Оставалось лишь вздохнуть и любоваться ее изящными движениями и ощущать теплоту улыбки и осмысленность, естественность всего, что она делала. Харита была в белом свитере и тесных синих джинсах и вызывала приятный магнетизм.
На сцене уже вовсю настраивались музыканты.
Олег был по-особенному праздничный, торжественный и веселый. Исполнив первую песню про город, он объявил о выходе альбома. В конце была исполнена композиция «Посвящение Асе» на стихи Андрея Белого.
Под общие бурные аплодисменты музыканты покинули площадку.
Было уже поздно. Олег с музыкантами должны были ехать с аппаратурой на базу и в фургончик заносили инструменты.
Виталий с искренней радостью в душе пошел проводить Хариту.
Они не спеша шли по улице, вдыхая пахнущий арбузом, чуть подтаявший снег. К вечеру потеплело, белизна съежилась и ушла. На темном небе отчетливо вырисовывались серебристые точки звезд. Чернели ветки деревьев со спадающим с них лиловым тяжелым снегом.
Ася спрашивала о его работе. Особенно ее заинтересовали поиски в области биографии Эразма Роттердамского.
- Когда я читаю его произведения, то будто испытываю духовное родство с ним. Такое впечатление, что много столетий назад знала и видела, более того – любила этого человека. Может я была в прошлой жизни этой Селистиной? Да так, вероятно и было! – оживленно говорила девушка.
Когда они проходили через парк, она начала спрашивать о свидании с Алисой Викторовной Шевченко.
- Ну что, удалось узнать адрес Асии Рутгер?
- Да, собираюсь написать ей, или съездить…Вот буду немного посвободнее.
Харита внимательно всматривалась в его лицо.
- Ты чего-то не договариваешь, Виталька,- сказала она.
Виталий улыбнулся.
- Просто задумчивый, потому что работы много. Вот освобожусь – съезжу.
Он не признался, что в бумажнике уже лежал билет до загадочного Кожакара, выезд - завтра утром. Поэтому он сегодня выбивал у начальства командировку. Ему хотелось съездить туда самому, это его дело, его и отца. Не хотелось бы, чтобы даже Харита что-то знала о непростых отношениях отца с этой женщиной.
Они стояли у скамейки, покрытой шапкой тающего снега, птицы с веток стряхивали снежно-синие языки…
Было уютно и ощущалась безбрежность и сложность этого мира. Снежинки, сорвавшись с дерева, остались капельками на бровях Аси.
Она внимательно смотрела в глаза Виталия, как будто читая по ним.
Сразу за парком был ее дом, светившийся золотистыми, алыми, голубыми глазами окон.
- Вон горит мое окошко, - улыбалась она, показывая пальчиком в варежке.
Она стояла близко к нему, и вдруг приникла всем телом, обняв его. Ему казалось, что покачнулась вселенная, отряхнувшись, вновь все расставила по местам, только теперь по-другому. Каждую миллисекунду что-то менялось, бурлило и шевелилось в кипящем потоке мироздания.
- Будь осторожен, милый,- вкрадчиво шептала она. – Ты же знаешь, если нужно помочь – позови, я всегда приду.
Перед его взором были ее глаза и губы, насыщавшие и обнимавшие часть мира. Руки сами охватили ее тело, шелестнула куртка, а губы слились с ее губами, их язычки встретились, и тут закружилось вихрем все вокруг, и на какое-то время ничего больше не было, мир сфокусировался в ней одной… Его руки спустились на ее талию и крепко сжали ее бедра; он почувствовал, как сливается с ней…вернее она вбирала его в себя, сливала с собой...закружилась волна тумана, закрывая их голубовато-серой дымкой. Он чувствовал ее горячую плоть, осознал, что он уже внутри ее, и постепенные плавные ее движения казались морскими волнами, бившимися об одинокую гранитную скалу... Горячая волна залила мир…
Она вела его в свой дом. Вот ее подъезд, квартира, белая, широкая, большая, вот статуи знакомых богов, вот на стенах «Хариты» разных художников, портрет Роттердамского, этрусские вазы... Внутри дома пространства расширялись, заполняясь книгами, сакральными, одной ей открытыми вещами...Харита уже успела сменить одежду и шла в длинном прозрачном одеянии, вела его через просторы и века.
И вот вино и ложе, усыпанное лепестками роз. И нагое тело Хариты…

***
Виталий очнулся. Он лежал на диванчике в своей квартире. За окном зачиналось туманное утро. Он вспомнил произошедшие события, стремясь понять, что в них правда, а что сон. Он помнил, что проводил Асю-Хариту до дома. Да, перед этим в парке они поцеловались. И все – больше ничего не было? Какой зыбкий и магнетически притягательный сон! Или нет?
Он посмотрел на часы. Ему нужно было торопиться, поезд в Кожакар отходил в восемь тридцать, нужно было обязательно успеть!
До отхода поезда оставалось пять минут, когда он выскочил из такси и полетел по перрону...
Падал легкий влажный снег. Он продолжал падать, образовывая белоснежные шапки, когда поезд, стуча рельсами, миновал вокзальное предместье.
Рядом с Виталием сидел толстяк с выпученными светлыми глазами, листая утреннюю газету. Курносая девушка в веснушках все трещала без умолку по телефону, как будто не могла без разговоров прожить и минуты.
После проверки билетов, выяснилось, что из пассажиров никто в Кожакаре не встает.
Толстяк, отложив газету, удивленно смотрел на Виталия.
- Простите, вы едите в Кожакар? – спросил он его.
После утвердительного ответа, он пожелал ему удачи.
- Очень непростой и необычный город, - промолвил он с какой-то непонятной обреченностью. – Желаю вам не заплутать в нем, и чтобы город принял вас.
На расспросы Виталия, о том, что же необычного в этом городе, толстяк подробно отвечать не пожелал – мол, сами увидите.

Окончание следует.

Регистрационный номер №0422719

от 15 августа 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0422719 выдан для произведения: Глава восьмая. Друг отца

Виталий зашел в темную квартиру, ставшую неуютной и пустынной. Он порылся в одежном шкафу, чтобы взять некоторые недостающие в больнице отцовские вещи.
Потом сел в кресло, взял со шкафа папин портрет и задумался. Отец на нем выглядел молодым и веселым.
«Что с нами делает старость…», - пронеслось в голове у Виталия. Налетели грустные мысли, и грустным казался снег, ровными прядями падающий за окном.
Он знал, что эта фотография отца – часть общей с мамой. Но мамы уже давно нет…
Виталий порылся в старых альбомах, нашел их общую, уже немного помятую фотографию, чуть пожелтевшую в углах, разгладил ее…
«Любил ли отец мать? Была ли его семейная жизнь счастливой?»
Только сейчас Виталий задумался об этом. Вспомнилась Ася-Харита, и сжалось сердце. Вероятно, она сейчас вместе с Олегом…
Чтобы забыться, Виталий нашел в шкафу ключ и открыл секретер отца.
Бумаги, бумаги, бумаги… Его работы… Стоп, вот и переписка… Много конвертов с разноцветными марками, штемпелями. Конечно же он не переписывался с той Асией… Но он писал друзьям… Писал ли он загадочному «С»? Получал ли от него письма? Вряд ли они были близкими друзьями…
Почти два часа Виталий рылся в отцовском архиве. В основном преобладала переписка последних лет, старые конверты попадались редко. Среди адресатов попался некий Сиволап Николай. Какой-то литератор, аж из Южно-Сахалинска. Нет, этот что-то уж слишком далеко! А вот еще на «С»! Женщина - Нелли Валерьевна Сородич, еще и доктор наук! Нет, не то…
Виталий собрал рассыпавшиеся письма в большой целлофановый мешок, потемневший и вытертый. Начал разбирать большой пакет. Рукописи, самиздат. О, самиздатовское издание «Мастера и Маргариты», полное! А сейчас этот роман уже активно продается в магазинах. Далее – Пастернак, Солженицын…Стоп! Мелькнуло что-то знакомое.
«А. Грин. Недотрога».
Погоди-ка, так ведь об этой книге упоминал отец!
Виталий отодвинул рукопись в сторону, все остальное аккуратно сложил и убрал пакет на место. Сел в кресло, включил настольную лампу, мельком глянул в окно. Серебристый снег кружился у стекла.
Виталий открыл пожелтевшие станицы. Пригладил загнутые углы. Он мало читал Грина, кроме «Алых парусов», пожалуй, ничего и не мог вспомнить… Ах, да, «Бегущая по волнам»! Несколько далекая от реальности, но занимательная книга!
Глаза Виталия скользнули по машинописному тексту:

«Отец с дочерью ехали из Бедвайка в Ласпур на пароходе, который останавливался в Гертоне. По дороге старик Ферроль заболел, Харита вынуждена была отвезти его в Гертонскую благотворительную больницу, а сама поселилась у одинокой старухи-вязальщицы.»

Типичный гриновский стиль! Ух ты, и здесь Харита! Ну да, именно ее отец назвал «недотрогой». Интересно! Виталий посмотрел объем. Неоконченный роман Грина не был объемным, за вечер вполне можно одолеть.
Он обратил внимание на приписку в углу обложки.
«На память Вовке, неутомимому сыщику, охотнику за рукописями, от Лешки Севастьянова. Пламенный привет от ННГ». И стояла подпись.
Лешка Севастьянов? Фамилия на букву «С» … А кто такой ННГ?
Значит надо поискать адресата по фамилии «Севастьянов». Но может отец и не переписывался с ним? Может они не были столь близки?
Виталий углубился в перипетии романа Александра Грина, быстро погрузившись в своеобразную гриновскую эстетику, в тонкий душевный мир его героев – неутомимых скитальцев, милых девушек, благородных филантропов, которые не прочь тряхнуть кошельком, охотников и рыбаков.
Скитания седовласого оружейника Ферроля и его дочери Хариты, девушки очень тонкой души и доброго сердца, чем-то напомнили ему страницы прозы Чарльза Диккенса. Виталий для себя отметил неотразимую ценность произведений Грина. Этот автор постоянно ставит своих героев в такие положения, когда проверяется их благородная сущность, человечность. В книге героям встречались и похотливый мясник, и учитель с очерствевшей душой и даже юноша-садист. Но находится и благородная душа. Это зажиточный человек, приютивший у себя отца и его дочь, помогающий им переоборудовать заброшенный старый форт на берегу моря, чтобы превратить его в жилой дом. И тут возрастает роль Хариты, неутомимой труженицы, выращивающей в саду чудо-цветы, лепестки которых вянут в присутствии недобрых людей.
Виталий погрузился в этот роман, по современным меркам, чуточку наивный, но очищающий душу от скверны.
Он закрыл рукопись, но продолжал сидеть рядом с освещенной лампой. Глядел в заснеженное окно, где снежинки цеплялись за стекло. Вспомнил свой сон, где он был снежинкой – легкой и причудливой, а рядом была Ася… Образ Аси – Хариты неизменно стоял перед глазами и соотносился с гриновской Харитой.
Он взял с полки томик «Воспоминания об Александре Грине», чтобы найти сведения о последних днях писателя. Книга была заложена новогодней открыткой. Отложив ее в сторону, Виталий нашел воспоминания вдовы писателя, Нины Николаевны Грин. Постой, так вот что означает ННГ! Нина Николаевна Грин! Отец еще говорил, что был знаком с нею.
Горько было читать эти воспоминания!
«Ты мне дала столько радости, смеха, нежности и даже поводов иначе относиться к жизни, чем было у меня раньше, что я стою, как в цветах и волнах, а над головой птичья стая. На сердце у меня весело и светло». Эти строки Александр Грин адресовал жене в очередную годовщину их союза. Его встреча с Ниной Николаевной — поистине Божий дар, благодаря чему счастливо переменилась не только личная, но и творческая судьба писателя. Практически спившийся, больной, никому не нужный писатель, которого не печатали в СССР и о котором практически ничего не писали, с Ниной обрел семью, дом, душевный покой. «Моя с Александром Степановичем жизнь — это аромат не пряно пахнущих цветов, даже горькие ее минуты, — а запах чабреца, полыни, прекрасные по-своему. А олицетворение ее я увидела, приехав в Старый Крым».
Виталий узнал о страшной трагедии замечательного художника. Брошенный практически всеми, кроме жены, ее матери, да еще очень немногочисленных друзей, писатель скончался в Крыму всеми забытый…
Да, судьба, которой не позавидуешь. Виталий взял открытку, чтобы положить в книгу. Она была поздравлением от Алексея Севастьянова! Там стоял и адрес!
Виталий в волнении приподнялся. Теперь появилась возможность отыскать бывшего комсомольского вожака Севастьянова.

***
Харита-Ася умела сделать любую обстановку еще краше. Ее появление в доме Виталия озарило пространство светлым сиянием и наполнило внеземным спокойствием.
Олег, улыбаясь, ждал с ключами от машины у входа, пока Харита осматривала жилище Виталия.
- Какие у тебя книги! Обещай, что дашь почитать!
- Конечно, Ася! Большинство из них отцовские. Дефицитные, как для нашего времени, издания. Но, ты бери какие хочешь…
Спустя час их автомобиль пробирался сквозь снежные заносы за городом. Они въезжали в поселок Калиновое, где, судя по открытке, должен был обитать Алексей Севастьянов.
Кусты и деревья были припорошены снегом, волнистыми коврами лежавшим на заборах и крышах.
- Ну и намело, - говорил Олег, вращая руль. Автомобиль временами пробуксовывал, застревал, но затем упрямо пробирался вперед.
- Зато красиво, - весело говорила Харита, то и дело хватая Виталия под локоть. Тот готов был ехать в такой обстановке дальше и дальше… Присутствие Хариты, ее тесно обтянутая белым свитером грудь, волновали его.
Лишь главная улица, на которую они выбрались, оказалась более-менее очищенной от снега.
Они спросили у двух усачей, стоявших у здания сельсовета, необходимую улицу, но те лишь молча двинули плечами.
- А я не помню пути, - говорил Виталий. – Помню лишь, что были в этом поселке. А где… Обстановка мало знакомая. К тому же, я тогда пацаненком был.
Проехали мимо наклонившейся колокольни, с купола которой срывался белым порошком снег.
- Словно пизанская башня, - сказал Олег, указывая на нее.
Женщина в пуховом платке, с ведром в руках шла от колонки, вокруг которой была глыба льда. За ней бежала собака.
Женщина знала эту улицу.
- Она дальше… Вы вдоль реки по трассе поезжайте. А потом завернете налево, ближе к клубу. Первый поворот налево.
Женщина прикрывала рот заиндевевшей рукавицей. Изо рта собаки клубился пар.
Когда они въехали на означенную улицу, автомобиль то и дело заносило, и Виталий держал Хариту за руку.
- Ну и дорога! – жаловался на оледенение Олег.
Хмуро глядевший на приезжих бородатый мужчина в шапке-треухе и с прилипшей к губе папиросой, долго молчал, глядя на Олега, отчего тот уже решил, что мужик глухой.
- Я знал его, - спокойно сообщил бородатый мужик. – Вон, через три дома и его обитель…Только… Там теперь внучок хозяйничает. Не дай бог кому таких внуков.
- А что такое с ним?
Мужик махнул рукой, затянулся папиросой.
Олег и Виталий вышли из машины, вдыхая острый морозный воздух. Взлетели галки с забора, разбрасывая снежную пыль.
Мужчина поправил треушную шапку, небрежно взглянул на них.
- Вы кто же ему будете, родственники? ... Не сделайте только хуже ему…
- А у него что-то плохо? - спросил Виталий.
Тип в шапке, от которого несло самосадом, хмыкнул презрительно.
- Хуже некуда… Его внук выселил из дома… В сарае теперь он живет. А внучок со своей бабой в доме хозяйничают. Пьют, гуляют целыми днями, компании водят… Пропивают манатки дедовы. А он ведь по комсомольской части был… За это он боролся, за такие идеалы?
Олег снисходительно улыбнулся.
- Что же он собственного внука воспитать не смог?
- Да все для него было! В лучшую школу определил, в институт… Батя, сын Лешки Севастьянова, то есть, погиб давно. На рыбалке утонул, лодка перевернулась. Так он ему заместо отца был…
- А мать?
- Разошлись давно…
- И чего, он уехать от внука никуда не может? Чего его пасти, взрослого уже.
- А некуда. Квартиру в городе давно продал. Решил на старости лет на свежем воздушке пожить. На природе. Ну вот и живет… Внучок его в сарай сместил, думает: старик не выдержит, сам уйдет.
Виталий спросил строго:
- Ну, а вы-то чего его к себе не заберете? Друг все-таки!
- Да предлагал я, так не хочет! Болеет он! Говорит, хочу помереть здесь!
Попрощавшись с мужиком, Виталий и Олег вернулись в машину.
Харита после всего услышанного нахмурилась, тяжело вздохнула и сразу как-то потемнело в мире.
- Может попробуем забрать этого Севастьянова? Хотя бы в дом престарелых пристроим. Предложим. Может там лучше будет ему, все же какой-то уход!

***
Возле дома, указанного мужиком, слышались крики. Краснолицая полноватая женщина со взлохмаченными рыжими волосами кричала что-то грубое и бросила поленом по молодому человеку, который, увернувшись от ее «снаряда», ответил ей снежками, затем, презрительно хихикая, набирал что-то на сотовом телефоне. В конце концов, изрыгающая ругательства дама замахнулась на него топором. Парень отпрыгнул со смехом, поскользнулся на льдистой дорожке, топор пролетел мимо прямо в сугроб.
- Ты, ты, ты – визгливо кричала женщина, добавляя непечатные слова.
Сотовый телефон упавшего молодого человека проехал по льду прямо под ноги Виталию.
Он подобрал его и осторожно шагнул по дорожке. Гремела цепью и заливалась лаем собака.
- Ленчик! Кого там еще черт принес? – закричала женщина.
Ленчик, поднявшись с трудом, подошел близко к Виталию и остановился, молча разглядывая его, дыша перегаром.
- Чего…
Его глаза были мутные, заплывшие…
- Здравствуйте, - спокойно сказал Виталий. Он уже был готов к подобной встрече и показал маленькую книжечку. – Пресса. Это моя ассистентка, а это наш фотограф.
- Ну, и чего? - сказал Ленчик, напрягая лоб, в попытке что-то понять.
- Нам нужно видеть Алексея Валериановича Севастьянова.
- К-к-какого Алексея Валерьянов… – еле выговорил Ленчик, мозги которого с трудом переваривали информацию. – А, деда, чтоль…?
- Именно его, - сказала хмурая Ася, в то время, как Олег щелкал фотоаппаратом дом и двор. Сейчас Харита совершенно изменилась, такой напряженной Виталий ее еще не видел.
- Ааа, так нет его… Деда, то есть!
- Ленчик, че ты там с ними болтаешь… Гони их на хрен! – прокричала с порога растрепанная женщина.
- Вы того… Идите… - сказал Ленчик нерешительно, икнул и махнул рукой вдаль.
- Но мы не можем уйти, не увидев Алексея Валериановича… Нам точно сказали, что он здесь…
- Да брешут, - отнекивался Ленчик. – Нема его в доме…
- Ну и где он? - строго спросил Олег.
Ленчик нерешительно помялся.
- Раз нужен, так сами ищите. – сказал он, отобрав у Виталия мобильник. Щелкнул кнопкой и тут же начал заливаться смехом…
- Слышь, а В-валька мне тут прислала…
- Убью! – пригрозила краснолицая женщина. Шагнув на ледяную дорожку, она взяла Ленчика за грудки. Глянув на телефон, она громко захохотала.
Так они стояли и громко ржали, и им не было никакого дела до пришедших гостей.
- Простите, так как же наш вопрос? – напомнил Виталий.
Ленчик встрепенулся.
- Ну че надо, че вы здесь ходите? Мы вам мешаем? Нет! Идите на хрен своей дорогой.
- Постойте, но нам нужно повидать хозяина дома, - решительно сказала Ася. – К-каго хозяину? – спросил, заикаясь Ленчик. – Дом мой!
Тут отстранив Ленчика вперед выступила рыжая женщина.
- Ну че те надо, че ты ходишь тут, глазками голубенькими стреляешь? – закричала она, подойдя ближе к Асе. – Мужиков наших сманиваешь! Понаехали тут, городские… Пошла в задницу, поняла! Иди на хрен, а то собаку спущу!
- А можно повежливее, - твердо сказал Виталий.
Олег сделал шаг вперед.
- Не увидев Севастьянова - старшего мы не уйдем!
- Ах, так вам старого шаркуна надо видеть! Вот он там, в сарайчике. Туда и идите. Милости прошу к его шалашу… - сказала рыжая, и загоготала.
А потом добавила:
- С удовольствием посмотрю, как наш Разбой тебе задницу надерет….
Виталий посмотрел в ту сторону. Дорожка вела к сараю, но мимо собачей будки пройти было нельзя.
- Уберите собаку, - потребовал Виталий, но Харита успокоила его одним движением руки. Она смело пошла к собаке. И случилось чудо – заливавшийся лаем пес прижал уши. Завилял хвостом, заскулил. Харита довольно улыбнулась.
- Ребята, путь свободен. Пойдемте!
Как ошарашенные смотрели им вслед Ленчик и его рыжая подруга. Их злобный, неприступный Разбой оказался воплощением доброты.
В холодном сарае, среди необходимого инвентаря – лопат, граблей, стояла старая кровать с железной сеткой. На ней лежал пожилой человек, укутанный в давно не стиранную одежду и укрытый грудой дырявых одеял.

Глава девятая. Месть Эринии

В сельской чайной было тихо и тепло - пылала железная печь. Севастьянов сидел, кашляя, грея руки о стакан с чаем, отодвинув порцию вареников. Привели его сюда буквально под руки прямиком из бани – старик был грязен и еле ходил.
- Ешьте, ешьте…- предлагала ему Харита.
- Спасибо, ребята, хрр... не могу есть… - проскрипел Севастьянов. - Желудок, хрр... слипся, я ведь почти ничего не ем… Спасибо добрым людям – носят кое-что... Да еще Манька, зазноба Леньки моего, раз в день какой-то кашки подкинет – вот и вся моя пища... Хрр...
- Но так - же нельзя, – возразил Олег. – Вам нужно как-то бороться! Есть же милиция... Суд… Как может этот лентяй небо коптить, живя на вашу пенсию? Путь едет в город работать!
- Действительно! Соберитесь с силами, мобилизуйте друзей, прогоните его и займите свой дом. В сарае вы погибнете, - вставил Виталий.
Севастьянов закашлялся так, что слезы выступили. Он вытер глаза платочком, подаренным Харитой, высморкался. Посмотрел покрасневшим мутным взглядом отчаявшегося человека.
- Да говорю я вам... Кхм... Не глядя бумагу подмахнул… Все имущество теперь ему перешло. А он выписал меня оттуда. Говорит, кхм, дед, убирайся в сарай, умирать значит... А сам пенсию мою получает и гуляет...Кхм... Дом разворовал, вещи распродал...
Виталий вздохнул:
- Эх, ну как же вы… Все-таки опытный человек, с высшим образованием...
- Кхм...Да поверил я внучку-то. Вот так и прошляпился. А теперь и помирать видно в сарае придется. Ведь у меня никого не осталось...
Темные, с пленкой глаза Севастьянова то и дело останавливались на Асе.
- А вы – приятная девушка, - сказал он. – Кха... И кого –то мне напоминаете… От вас такая энергия приятная идет...
Харита улыбнулась и положила свою руку на его – морщинистую, худую, старую, со вздувшимися венами руку:
- Вы не беспокойтесь. Глубоко вздохните – вам станет хорошо и свободно... Мы вам поможем, не оставим в беде. Может удастся пристроить в одно заведение, где все же легче будет, за вами будет уход.
Олег кивнул:
- Нужны будут деньги – добудем… Я концерты даю…И костыли вам купим…
- Вы поете? – очарованно спросил Севастьянов.
- Да, есть немного, - улыбался Олег, прямо и по-доброму глядя в его лицо.
Севастьянов вытер рот, и какая-то мысль пронзила его голову:
- Кхм...Слушайте, ребята, а что это вы меня... эээ... такой заботой окружили?
Друзья переглянулись.
Ответила Ася-Харита, мягко и доверительно:
- Нам необходимо узнать об одном человеке.
Севастьянов оживился:
- О ком?
- Об одной девушке. Комсомолке. Ее звали так же, как и меня – Асей. Вы ведь были секретарем комсомольской организации, в которой состоял папа Виталия, о котором мы вам рассказывали.
Севастьянов кивнул.
- Ася? Кхм...Разве сейчас всех упомнишь? А как ее фамилия?
Виталий пожал плечами.
- Ее еще из комсомола исключили за какой-то проступок…
Севастьянов задумался.
- Кхм...Я припоминаю одну девушку. Ушла в начале четвертого курса. Как же ее? Асия Рутгер, кажется так… Она вроде из этих, как их... прибалтийских немцев была.
- И как сложилась дальше ее судьба?
Севастьянов поморщил губы.
- Не знаю. Кхм...А зачем она вам нужна?
Виталий и Олег переглянулись.
Харита ответила за них:
- Нам очень нужно разыскать ее. Одному человеку плохо. А она может ему помочь… Понимаете, чисто… психологически помочь…
Она смотрела чистым и ясным взглядом на Севастьянова.
Он опустил заблестевшие глаза.
- Боже, как давно это было… Я помню, как исключили ее, она потом ушла... А как дальше сложилась ее судьба, где она сейчас, жива ли – я не знаю… Кхм...
На какой-то момент воцарилась тишина, все сидели задумчивые.
- А за что ее исключили? – спросил Виталий тонким голосом.
Севастьянов вскинул на него взгляд.
- За антисоветское поведение…
- Вот как... - сказала Харита. – И в чем же оно выражалось?
Севастьянов тяжело вздохнул, махнув рукой, налил себе из графина. Выпил залпом, отдышался, вытер губы.
- Понимаете, время - то какое было… Кхм...Борьба со стилягами… И с этим, как его... Идолопоклонство перед Западом… И всякое прочее. А она ходила по тем временам супермодно одетая…Читала иностранные журналы, слушала пластинки разные... У нее родственники за границей были. Она могла легко достать дефицитное… Ну вот… А что там было подробно, уж и не припомню… Давно это было. Кхм...
Он опять закашлялся, вытираясь платком. Подтянул миску, бросил в рот один вареник, шамкая редкозубым ртом.
- И вы больше не общались с ней?
Севастьянов замотал головой.
- Нее...После ухода – нет. Может ее куратор общался. Но его и в живых –то нет уже! Кхм! А, вот еще подруга у нее была. Как там ее? Алиса... Шевченко. Эту я знал хорошо. Кажется, она и сейчас в городе живет…
- А адрес ее какой? Вы не припоминаете адреса?
Севастьянов задумался, морща лоб.
- Адрес…Адрес... Да не помню я! Улица возле музея, там еще дом такой чешский стоит… Эх, был бы сейчас там – показал бы!
Олег, оживившись, сказал с готовностью:
- Так мы же на колесах, можем подвезти…
Харита взяла Севастьянова за руку.
Он внимательно смотрел в ее глаза.
- Только к внуку не возвращайтесь. Там вы погибнете. Давайте, мы вас пока на даче одной пристроим, а далее – будет видно... Но одного в беде не бросим!
Севастьянов опустил голову.
Виталий видел, как плечи его сотрясались от рыданий.

***
Стояла глухая лунная ночь и мертвый холодный свет разливался по окрестностям. Ехавший по дороге автомобиль как-то странно занесло на ледяной дорожке, и он, с треском разломав забор, нагло вторгся во двор, с разгона врезался в крыльцо, отчего последнее зашаталось и затрещало.
От этого удара и проснулся встревоженный Ленчик, только недавно легший почивать после долгого пития с местными дружками и девицами.
Его Маня, курившая на кухне, недоумевая, слегка пошатываясь, подошла к окну.
Луна залила серебром ковер снега. Автомобиль застыл темным пятном, желтыми глазами горели фары. Разбой захлебывался от лая и люто рвал цепь.
- Елы-палы, да че же это творится, - процедила Маня и стала звать Ленчика.
Тот уже ковылял навстречу в одних трусах, едва соображая, с трудом попадая в штанину.
- Офигеть! – поразился Ленчик произошедшему. - Эээ! – вырвался из пропитой глотки возмущенный звук
Ругаясь на чем свет стоит, набросив на себя полушубок, он вместе с Маней появился на крыльце.
- Че тут такое?! Куда прешь! – тут же заорала Маня.
- Ты че творишь?! – в свою очередь закричал и Ленчик и тут же замер.
В мягком лунном свете стояла девушка в модной теплой куртке, украшенной мехом. Из-под капюшона виднелись аспидно - черные локоны, красиво оттенявшие бледность лица.
- Вечер добрый, - сказала девушка вовсе не обескураженно. – Простите, я случайно въехала немного не туда…
- Это ты чоли, дамочка, въехала? – оторопел Ленчик. Его поразили неожиданное сочетание красоты и наглости брюнетки.
Но Маня была настроена куда более решительно. Она быстро оценила ситуацию.
- Да, дорогуша, ты въехала! – промолвила она грозно, сразу трезвея. – Ты еще даже не представляешь, на сколько ты въехала! Ты, что наделала, сучка? ...
Но чернявая гостья вовсе не была обескуражена.
- О, так вы об этом досадном инциденте? Да ничего страшного, это такие пустяки…
Ленчик просто был потрясен.
- Ничего себе пустяки!
- Да это просто наглеж! – заявила Маня. – Ты че издеваешься? Глянь, какая деловая!
И добавила более официальным тоном:
- Как расплачиваться будем, девушка?
Неожиданная гостья заверила:
- О, не беспокойтесь, я вам конечно же заплачу!
И глаза ее тут же полыхнули дивным темно-синим огнем.
- И заплатишь, и починишь, куда ты денешься, - проворчала Маня, немного оторопевшая под взглядом незнакомки и набираясь наглости и должной злости, которая куда-то пропала.
Гостья улыбнулась лукаво, чуть покачнувшись на каблуках и сказала:
- Быть может пригласите в дом, не стоять же здесь на холоде…
- Ничего, не замерзнешь, - пробурчала Маня.
- Ну, а как же деньги? В доме будет удобнее….
- А деньги что, с тобой? – нарочито грубоватым тоном спросил Ленчик, и пробормотал примирительно: – Ладно, проходите…
- Конечно со мной… И столько нужно, - заверила приехавшая дама.
Еще раз подивившись наглому вторжению ночной гостьи, да еще и с деньгами, Ленчик и Маня расступились, приглашая ее в комнаты.
- Быстрее проходите, не напускайте холода, - прикрикнула Маня.
И тут же сама, перецепившись в темноте через швабру, растянулась в коридорчике.
- Ну, что же вы так. Надо осторожнее, - сказала приезжая, взяв Маню за руку, помогая ей подняться. – Я во мраке никогда не хожу.
Маня, охая, поднялась, отмечая про себя ледяной холод поданной руки.
- Да отпусти ты, я сама, - проворчала она.
В комнате, при свете, Ленчик хорошо разглядел ночную гостью. Черные локоны ее волос были разделены на косички – змейки. Лицо – заостренное, неуловимо симпатичное; глаза темные, глубокие, притягивали, словно магнит.
Маня подошла к грязноватому округлому зеркалу.
- Тьфу, будет синяк, - сказала, осматривая лицо, трогая пальцем кожу.
Гостья чуть улыбнулась и тут же произнесла:
- Хотите рациональное предложение? Хорошее средство от синяка… Помажьте собачьим калом, сразу пройдет…
Маня сплюнула от такого совета.
Ленчик суетился, искал бумагу.
- Где наши бумага и ручка, Мань?
- Откудова я помню, - грубо ответила Маня. – В чемодан сложила, да наверх шкафа сунула, - добавила она. – Ты ж не пользуешься...
Ленчик стал на табурет и осторожно приподнял сверху шкафа объемный чемодан. Но, не удержавшись, рухнул вместе с ним на пол. Содержимое чемодана разлетелось по комнате.
- Да, что же это такое сегодня! – воскликнула Маня.
- Полнолуние, мадам, – добавила брюнетка. – Не сильно ударились? А я вот боюсь таких табуретов…
Охая, Ленчик небрежно расшвыривал разбросанные вещи. Нашел бумагу.
- А ручка то где? - говорил он, ползая по полу.
- Не беспокойтесь, у меня есть, - сообщила быстро чернявая дама. – Давайте вашу бумагу, я буду писать…
Ленчик, держась за голову и бока, не мог возразить настойчивой гостье.
Спустя пять минут они уже следили, как ловко бегает перо «Паркера» по бумаге.
- Ну, вот. Значит, забор. Крыльцо… Ага, моральный ущерб вам. И вашей собаке? Конечно...
Выходила кругленькая сумма, и Маня, уперев руки в боки, уже готова была сражаться за каждую копейку, как тут черноволосая гостья извлекла из сумочки пачку ассигнаций.
Бросила небрежно на стол.
- Этого хватит?
Ленчик и Маня в потрясении открыли рты. Пока они смотрели на деньги, дама, набросив курточку, была уже у дверей.
Глаза ее заблестели знакомым синим огнем.
- Ну вот, ваши желания я удовлетворила? Но учите - тот, кто много копит - многого лишится. Жаба мечтает полакомиться лебедем.
Сказав странную фразу, гостья растворилась во тьме. Ее автомобиль, легко фыркнув, отъехал от дома, треснув разбитым забором.
Ленчик и Маня сидели довольные, пересчитывали деньги. Потом начали обсуждать как потратить их, возмущаться, и дело дошло до ссоры, в результате которой Маня схватила качалку и грохнула ею мужа по голове.
Вскоре он с мокрым полотенцем лежал на кровати. А алчная Маня, пересчитав деньги, аккуратно сложила их в пакет, подошла к зеркалу, потрогала синяк, поправила взлохмаченные рыжие волосы.
- Новую прическу себе сделаю, - мечтательно сказала она. – Заграничный халат куплю...
Тут она ощутила запах дыма.
- Что такое? Откудова вонь? – удивленно сказала она. Вспомнила о шкатулке, ринулась за нею.
- Манька, что у нас горит? – крикнул Ленчик.
Маня открыла шкатулку и ахнула - пакет пылал голубоватым пламенем. А потом язычки мгновенно поползли по скатерти, шторам, коврам.
- Ленчик! Горим! – заорала Маня. Она бросилась на кухню за водой, но кран шипел, булькал, но не желал извергать из себя воду.
- Гады, воду что - ли отключили, - сказала Маня с досадой. - Ленчик, надо что-то делать!
Она чувствовала, что задыхается от едкого дыма. Перед глазами все вращалось...
В комнате танцевали огненные змеи. Они завладели одеждой, поползли по шторам.
Ленчик подхватился и в страхе бросился в сени. В ночной темноте он вдруг увидел лицо недавней гостьи. Вместо волос у нее на голове были змеи.
Ленчик заорал и упал замертво.

***
Утром пожарные закончили тушить сгоревший дом. Дымящиеся головешки шипели от воды.
Черные как сажа, с воспаленными глазами, жалкие, обгоревшие, стояли у развалин Маня и Ленчик. Жалобно скулила собака, поджав хвост. Смотав шланги, пожарные погрузились на красную машину и уехали.
Ленчик и Маня, вздохнув, стали перетаскивать уцелевшие вещи в сарай.
Севастьянова согласилась взять к себе его двоюродная сестра.
- Ну, ты хотя бы написал мне о том, в каком положении ты очутился. На тебе же лица нет. Худой, страшный. Тебя же совсем заморили, - упрекала она своего брата, встречая его на улице у машины.
Олег и Виталий помогли ему перебраться в подъезд, подняться по лестнице в квартиру.
Потом Харита и Олег прощались с Виталием. Ему нужно было заехать на работу, где он и так уже не был несколько дней.

Глава десятая. Волшебный вечер

Севастьянов не сразу узнал этот дом. Он помнил его еще новым, обложенным сверкающим желтым кафелем, с чистенькими уютными подъездами, блистающим, как бриллиант. Сейчас дом помрачнел, кафель стал опадать, как отслаиваются пластины на панцире старой черепахи, как слазит змеиная кожа. Подъезды были захламлены и оплеваны, железные ограждения у окон на лестничных площадках разворованы охотниками за металлом.
Виталий и Севастьянов медленно поднимались на четвертый этаж.
Сегодня Виталий был один – Олег усиленно готовился к концерту, а Ася-Харита была занята в своей студии.
Алисой Шевченко оказалась полноватая женщина в годах. Ее крашеные каштановые волосы были накручены на бигуди. Она робко выглядывала из-за двери на цепочке, не решаясь впустить Виталия, долго расспрашивая, кто и почему, но наличие рядом пожилого человека с тростью со знакомой фамилией Севастьянов сыграло свою роль.
Пока шло узнавание, обычный обмен приветствиями, Виталий осматривал квартиру. Скромное жилище с традиционной для старого быта посудой в шкафу за стеклом, слониками на кружевных салфетках, старыми фотографиями и репродукциями картин в деревянных рамках, большими часами, громко стучащими в пульсирующем ритме...
Совсем растаяв от воспоминаний, Алиса Викторовна угостила гостей чаем с вкуснейшим домашним печеньем, которое таяло во рту, а сама села рядом, покачивая коляску – ей дочка доверила внучку.
Виталий, дождавшись паузы, кашлянув в кулак, осторожно спросил об Асии Рутгер.
Хозяйка вздохнула, опустив тусклые васильковые глаза. Сказала чуть надтреснутым голосом:
- Да, Асию я знала хорошо. Да, собственно, знаю и сейчас, но в последнее время мы активно не общаемся: от нее только открытки приходят, да позвонит иногда на праздник.
- Алиса Викторовна, а где она сейчас живет и как? – поинтересовался Виталий.
- Живет в Кожакаре, это в соседней области. Городок маленький. Ну… как живет? ... Еще до недавнего времени учительницей работала, а сейчас вроде на пенсии... Но как-то сказала, что оставлять работу не хочет. Мол, уйду с работы – никому не нужна буду, состарюсь быстро...
- Ну, фамилия - то у нее сейчас, наверное, другая, не Рутгер, может замуж вышла, взяла мужнину...
- Нет, - сурово колыхнула кудрявой головой Алиса Викторовна. – Никогда замужем она не была.
- Неужели так и не была? – вырвалось у Севастьянова, звякнувшего чайной ложечкой. – Ведь красавица была – на диво!
Алиса Викторовна махнула рукой.
- Да так получилось у нее. В молодости любила одного парня, но потом сама ушла от него…
- Почему? – прямо спросил Севастьянов.
Алиса Викторовна развела руками, обведя гостей глазами.
- Ну, понимаете… Судьба у нее была такая…
И шепотом добавила, будто доверяя важную тайну:
- Странная она, порченая что ли. Да это трудно объяснить, так сказать... с точки зрения науки... Раньше таких называли предсказательницами, сивиллами. Ну, вот пример, по ладони - судьбу человека может увидеть!
- Вот это да! – воскликнул Севастьянов, отхлебнув из стакана, не сводя глаз с Алисы Викторовны.
- Она и вам предсказывала? – нахмурившись спросил Виталий.
- Нет. Я не хотела. Это страшно - знать свою судьбу. Она просто мне простодушно все это рассказала, в порыве откровенности, так сказать… Плакала… Говорила, замуж не выйду, а то я горе всем приношу. Так и жила одна. Потом заочно закончила педвуз, уехала по распределению. Определили ее в этот Кожакар, которого и на карте – то трудно найти...
- Но связи вы с ней не теряли?
- Да там у нее подруг почти не было... Вот и переписывались…
Наступила пауза. Алиса Викторовна подлив еще чаю, наклонилась к малышке, мирно почивающей в коляске и что-то поправила там.
Севастьянов начал спрашивать о внучке и рассказывать о своей непростой жизни. Виталий рассматривал выцветшие фотографии и поглядывал на серое небо за окном с острыми черными, качающимися под ветром деревьями.
Потом разговор опять вернулся к Асии Рутгер.
- Ну, как же так, молодая, красивая, так и жила всю жизнь одна? - произнес задумчиво Виталий.
- Да нет. Мужчины у нее конечно были… Но долгие романы она ни с кем не заводила. Говорила – для них же хуже. А вы молодой человек зачем ею интересуетесь?
- Так получилось... Я сын ее однокурсника. Сейчас мой отец болен, ну и вот, решил, так сказать, узнать о судьбе подруги. А можно узнать ее адрес и телефон?
Алиса Викторовна поморщила губу.
- Наверное можно. Телефон она просила никому не сообщать, а адрес могу дать. Напишите ей, если нужно…
- Да я хочу съездить к ней. Как вы думаете, это будет удобно?
- Вот уж не знаю… Мне трудно так сразу сказать. Правда, она говорила, что бывшие ученики иногда приезжают к ней. Вы конечно к ним не принадлежите, но почему бы вам не поехать? Она женщина одинокая, страдает… Ей, наверное, интересно будет узнать о своем бывшем друге, однокурснике… Вот адрес с открытки, перепишите.
Надев очки, Алиса Викторовна открыла шкаф, нашла в пачке открытку. Это была открытка с 8 Марта с изображением подснежников.
Виталий тщательно переписал адрес.
Они еще пили чай и говорили о житье-бытье, не желая вот так, сразу уходить. Но Виталию нужно еще было заехать на работу, а Алисе Викторовне - покормить девочку, и они с Севастьяновым откланялись.

***
Ближе к вечеру, заехав домой и переодевшись, Виталий отправился в ночной джаз-клуб, где должен был выступать Олег. Там же он надеялся увидеть Хариту, так как думал о ней почти постоянно и с необыкновенным волнением. И мир казался лучше, красивее и осмысленнее, и будущие рисовалось не таким серым, потому, что была она... как красивейшая и важнейшая часть этого мира.
Сердце тревожно билось, но увидев Хариту за кулисами, в переплетении проводов, среди нагромождения всяческой аппаратуры и инструментов, рядом с Олегом, Виталий быстро успокоился. Впрочем, Харита всегда у него вызывала чувство покоя, тревоги уходили напрочь. Оставалось лишь вздохнуть и любоваться ее изящными движениями и ощущать теплоту улыбки и осмысленность, естественность всего, что она делала. Харита была в белом свитере и тесных синих джинсах и вызывала приятный магнетизм.
На сцене уже вовсю настраивались музыканты.
Олег был по-особенному праздничный, торжественный и веселый. Исполнив первую песню про город, он объявил о выходе альбома. В конце была исполнена композиция «Посвящение Асе» на стихи Андрея Белого.
Под общие бурные аплодисменты музыканты покинули площадку.
Было уже поздно. Олег с музыкантами должны были ехать с аппаратурой на базу и в фургончик заносили инструменты.
Виталий с искренней радостью в душе пошел проводить Хариту.
Они не спеша шли по улице, вдыхая пахнущий арбузом, чуть подтаявший снег. К вечеру потеплело, белизна съежилась и ушла. На темном небе отчетливо вырисовывались серебристые точки звезд. Чернели ветки деревьев со спадающим с них лиловым тяжелым снегом.
Ася спрашивала о его работе. Особенно ее заинтересовали поиски в области биографии Эразма Роттердамского.
- Когда я читаю его произведения, то будто испытываю духовное родство с ним. Такое впечатление, что много столетий назад знала и видела, более того – любила этого человека. Может я была в прошлой жизни этой Селистиной? Да так, вероятно и было! – оживленно говорила девушка.
Когда они проходили через парк, она начала спрашивать о свидании с Алисой Викторовной Шевченко.
- Ну что, удалось узнать адрес Асии Рутгер?
- Да, собираюсь написать ей, или съездить…Вот буду немного посвободнее.
Харита внимательно всматривалась в его лицо.
- Ты чего-то не договариваешь, Виталька,- сказала она.
Виталий улыбнулся.
- Просто задумчивый, потому что работы много. Вот освобожусь – съезжу.
Он не признался, что в бумажнике уже лежал билет до загадочного Кожакара, выезд - завтра утром. Поэтому он сегодня выбивал у начальства командировку. Ему хотелось съездить туда самому, это его дело, его и отца. Не хотелось бы, чтобы даже Харита что-то знала о непростых отношениях отца с этой женщиной.
Они стояли у скамейки, покрытой шапкой тающего снега, птицы с веток стряхивали снежно-синие языки…
Было уютно и ощущалась безбрежность и сложность этого мира. Снежинки, сорвавшись с дерева, остались капельками на бровях Аси.
Она внимательно смотрела в глаза Виталия, как будто читая по ним.
Сразу за парком был ее дом, светившийся золотистыми, алыми, голубыми глазами окон.
- Вон горит мое окошко, - улыбалась она, показывая пальчиком в варежке.
Она стояла близко к нему, и вдруг приникла всем телом, обняв его. Ему казалось, что покачнулась вселенная, отряхнувшись, вновь все расставила по местам, только теперь по-другому. Каждую миллисекунду что-то менялось, бурлило и шевелилось в кипящем потоке мироздания.
- Будь осторожен, милый,- вкрадчиво шептала она. – Ты же знаешь, если нужно помочь – позови, я всегда приду.
Перед его взором были ее глаза и губы, насыщавшие и обнимавшие часть мира. Руки сами охватили ее тело, шелестнула куртка, а губы слились с ее губами, их язычки встретились, и тут закружилось вихрем все вокруг, и на какое-то время ничего больше не было, мир сфокусировался в ней одной… Его руки спустились на ее талию и крепко сжали ее бедра; он почувствовал, как сливается с ней…вернее она вбирала его в себя, сливала с собой...закружилась волна тумана, закрывая их голубовато-серой дымкой. Он чувствовал ее горячую плоть, осознал, что он уже внутри ее, и постепенные плавные ее движения казались морскими волнами, бившимися об одинокую гранитную скалу... Горячая волна залила мир…
Она вела его в свой дом. Вот ее подъезд, квартира, белая, широкая, большая, вот статуи знакомых богов, вот на стенах «Хариты» разных художников, портрет Роттердамского, этрусские вазы... Внутри дома пространства расширялись, заполняясь книгами, сакральными, одной ей открытыми вещами...Харита уже успела сменить одежду и шла в длинном прозрачном одеянии, вела его через просторы и века.
И вот вино и ложе, усыпанное лепестками роз. И нагое тело Хариты…

***
Виталий очнулся. Он лежал на диванчике в своей квартире. За окном зачиналось туманное утро. Он вспомнил произошедшие события, стремясь понять, что в них правда, а что сон. Он помнил, что проводил Асю-Хариту до дома. Да, перед этим в парке они поцеловались. И все – больше ничего не было? Какой зыбкий и магнетически притягательный сон! Или нет?
Он посмотрел на часы. Ему нужно было торопиться, поезд в Кожакар отходил в восемь тридцать, нужно было обязательно успеть!
До отхода поезда оставалось пять минут, когда он выскочил из такси и полетел по перрону...
Падал легкий влажный снег. Он продолжал падать, образовывая белоснежные шапки, когда поезд, стуча рельсами, миновал вокзальное предместье.
Рядом с Виталием сидел толстяк с выпученными светлыми глазами, листая утреннюю газету. Курносая девушка в веснушках все трещала без умолку по телефону, как будто не могла без разговоров прожить и минуты.
После проверки билетов, выяснилось, что из пассажиров никто в Кожакаре не встает.
Толстяк, отложив газету, удивленно смотрел на Виталия.
- Простите, вы едите в Кожакар? – спросил он его.
После утвердительного ответа, он пожелал ему удачи.
- Очень непростой и необычный город, - промолвил он с какой-то непонятной обреченностью. – Желаю вам не заплутать в нем, и чтобы город принял вас.
На расспросы Виталия, о том, что же необычного в этом городе, толстяк подробно отвечать не пожелал – мол, сами увидите.

Окончание следует.

Харита. Главы 5-7

Харита. Главы 11-13

Рейтинг: +2 326 просмотров

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (8)

Светлана Громова # 16 августа 2018 в 18:47 +1

Вот ведь, как бывает! Живут люди ради детей, внуков, надеются на достойную старость... А им в ответ такая вот чёрная неблагодарность. Севастьянов получил помощь оттуда, откуда не ждал! На его счастье рядом оказались Виталий с Харитой!

Александр Гребёнкин # 16 августа 2018 в 19:12 0

Да, такое случается, к сожалению всё чаще! Вот такие дети и внуки пошли! Хорошо, хоть Севастьянову помогли!) Спасибо, Света, за чтение и поддержку!) 50ba589c42903ba3fa2d8601ad34ba1e

Нина Колганова # 9 октября 2018 в 09:28 +1

Хорошими делами занялись герои. Но красивая и загадочная Харита-Ася способна сжечь дом. Разве это можно чем-то оправдать? И мыслей от неё не скрыть.И играется с Виталием, приходя в сны. Коварная героиня. )))
В наше время опасно доверяться детям, внукам. Не всем, конечно. Страшное время.
Спасибо, Саша! Очень увлекательно и красиво написано. Нравится.

Александр Гребёнкин # 9 октября 2018 в 16:16 +1

Спасибо большое, Нина! Харита - не совсем человек, она - божественного происхождения, одна из граций, так что способна на многое. Судьба Севастьянова, увы, подлинная. Эта история взята с газетной заметки (ситуация лишь, имена, обстоятельства изменены). Рад, что Вам нравится!)

Нина Колганова # 10 октября 2018 в 14:31 +1

Конечно, понятно, что она неземная. Разным людям видится в разных образах, но самый страшный образ Горгоны Медузы.))
О печальных ситуациях слышим каждый день. Подлинности житейской истории верю.

Александр Гребёнкин # 10 октября 2018 в 15:38 +1

Нина, всё таки дом Лёнчика сжигает Эрика (Эриния - богиня мести в античной Греции), а не Харита. Вспомните, Эрика приходила на день рождения Хариты (глава третья). Спасибо, что читаете, интересуетесь!)

Нина Колганова # 10 октября 2018 в 18:55 +1

Тогда вину с Хариты снимаю. ))))
Но у меня ассоциаций с третьей главой не получилось, к сожалению.И обвинила Хариту. Вообще-то, когда Вы сказали об Эрике, я ждала её какого-то появления. Портрет гостьи отличается от портрета Хариты, но я подумала, что это перевоплощение.

Александр Гребёнкин # 11 октября 2018 в 06:17 0

Всё понятно!) Приглашаю читать дальше!)

RSS-лента комментариев