Джульетта, с которой мне не быть. Глава 2.

                                                       Глава 2
 
                                      Старая дружба не ржавеет                                                       
 
     Сегодня ближе к ужину у меня была запланирована встреча со старым другом по студенческой жизни. С Петром мы учились в одной группе на вечернем отделении нашего госуниверситета. С той поры минуло немало лет, а мы сохранили добрые отношения. Были периоды, когда мы как-то отдалялись, ведомые нашими звёздами по путям своим, и почти не виделись, лишь изредка перезваниваясь по телефону. Через какое-то время наши пути-дороги снова сошлись. Тогда, работая в своей альма-матер, я ещё успевал славно потрудиться на полставочки и в другом ВУЗе областного центра, где в свою очередь преподавал Пётр Петрович. Потом как-то и зарплата стала падать, и атмосфера внутри коллектива на кафедре по месту моей основной работы накалилась из-за этого до предела. В общем, в одно прекрасное утро я проснулся и понял, что нужно уходить. Достало всё «в конец», как говорится, просто обрыдло! Уволился почти сразу из обоих учебных заведений, решив поставить точку, а может быть, и жирный крест на своей педагогической карьере. Попробовал себя в бизнесе. Сначала что-то получалось и даже приносило удовольствие, а потом довольно быстро всё расклеилось и в итоге сошло на нет. Устроился работать в Дом культуры. Тогда в том ДК художественным руководителем был Святослав Загорский, мой приятель по любительскому театру, точнее, по театру-студии, где мы и познакомились в своё время. Трудился я с настроением, управляясь со своим драмкружком, и вёл ещё один клуб по интересам, правда в режиме самоокупаемости. Так я предстал «пред миром» в иной своей ипостаси, обнаружив, что могу работать с детьми и мне это интересно. Данное открытие удивило меня самого. Время шло, менялся и мир, что был вынужден принять моё очередное перевоплощение как факт. Больше того, а лучше сказать, «хуже того», произошли и изменения в жизни нашей страны... Может быть, я чего-то не замечал или упустил что-то важное из виду, увлечённо занимаясь делом, которое было мне по душе. Так или иначе все акценты в процессе преобразований или мнимых преобразований в окружающей нас в те годы действительности в свой срок расставит история. Это – её прерогатива. Мы же видим то, что предстаёт нашему взору здесь и сейчас, отсюда – errare humanum est, как любят выражаться медики, коих во время обучения заставляли зубрить латынь, «человеку свойственно ошибаться». Сложно не согласиться с Марком Сенекой, жившем на рубеже эпох, коему и приписывают данное утверждение, ибо сомневаться можно во всём... Важно правильно определиться с долей своего скепсиса по отношению к тем или иным вещам.
     После того, как я потерпел частичное фиаско на коммерческом поприще, мой добрый приятель Святослав Андреевич и пригласил меня в учреждение культуры, в коем он имел на тот момент серьёзный вес, ибо добросовестно проработал там многие годы. Через пару лет он, в силу семейных обстоятельств, довольно скоропостижно переехал в другой регион, оставив насиженное кресло худрука. Так уж сложилась ситуация в его личной жизни. Как известно, «свято место пусто не бывает», и буквально через неделю на посту, который он покинул, его заменила некая мадам, протеже одного «господина депутата». Она быстро спелась с нашей весьма своенравной директрисой и они решили, что вместо меня совсем неплохо было бы принять своего «нужного человечка». Людей много, а ставочек мало и деньжат, их, как правило, тоже на всех не хватает или кому-то хочется чего-то большего. Вступив в коалицию ещё с одним лицом женского рода, занимавшим более высокое положение, чем они сами, подружки с огоньком принялись за осуществление своего плана. Всё, что только было можно, сей дуэт, превратившийся теперь в трио, использовал против меня. Когда стало очевидным, что эта «антанта», взявшись за дело с воистину «комсомольским задором», сможет наштамповать мне всякого рода проблем и следующих за ними выговоров, я положил на чудесный директорский стол заявление об уходе.
     К моменту моего знакомства с Юлькой вся эта «художественная эпопея» была уже завершена. Я, честно не зная, куда бы приткнуться, пополнил «армию охранников».
     На протяжении всего этого периода времени наша дружба с Петром не прекращалась. Он, будучи младше меня на пару лет, успел обзавестись семьёй, причём не один раз, и жил своей непростой жизнью доцента, преподавая в одном из институтов физику по своей специальности. Я же блуждал по этой «ойкумене бытия» своими весьма замысловатыми путями, надеясь найти в ней собственное место под солнцем и обрести большую чистую любовь. Чтобы ни происходило в этом шатком мире, раз в неделю или, на худой конец, дважды в месяц, мы встречались по пятницам, но чаще по субботам, у меня и обсуждали свои проблемы «за рюмочкой чаю». Я, в отличие от Петра Петровича, так ни разу и не связал себя узами брака, сделав свою жизнь вечной тропой исследования явлений окружающей нас действительности. (Было бы здорово, если бы предмет моего бескорыстного увлечения ответил мне взаимностью!) Словом, «исполняя заповедь» вождя мирового пролетариата, я учился, учился и учился. Параллельно с этим нёс в массы знания, которыми овладел, приложив немало собственных сил и потратив бесценные годы своей жизни. Вот и сегодня, следуя нашей сложившейся с годами традиции, мы с бывшим одногруппником по-своему «субботничали» у меня, разбавляя слова наших бесед слезами коньяка.
          --  Юля твоя, конечно же, чудо! Спору нет... Но дальше-то что, друг мой? Какие перспективы в ваших отношениях ты видишь? – спросил меня Пётр, поставив на стол свою опустевшую рюмку. – И ты, между прочим, так и не удосужился до сих пор рассказать мне, как вы познакомились, «кормя меня «завтраками», ну и как, вообще, у вас всё закрутилось и завертелось. Вот это вот – свинство с твоей стороны, не находишь?..
          --  Петь, ну просто как-то всё не сподручно было, – словно бы извиняясь и оправдываясь одновременно, ответствовал я и, положив в рот дольку зелёного яблока, шутливым тоном добавил, – докладаю, Ваше благородие!.. Короче, когда из ДК меня эти дамочки выперли, проявив недюжинную сноровку и совместные усилия, я несколько загрустил так, ну ты помнишь, и...  В общем, решил я расслабиться немного, снять напряжение... Ну ты опять же помнишь сам.
          --  Да помню, помню. Вместе расслаблялись, – с иронией заметил мой собеседник. –  Или ты ещё индивидуальным образом как-то там отдыхал, вдыхая томный аромат одиноких вечеров?
          -- Да Вы – поэт, Пёт Петрович, – съёрничал я, разрезая на части ещё одно большое яблоко и аккуратно раскладывая эти дольки по общей тарелке.
          --  В душе я, если и не Александр Сергеевич, то... то, наверное, как кто-нибудь из символистов серебряного века, – парировал мой выпад чуть захмелевший визави и, возвращаясь максимально близко к текущей теме нашей беседы, добавил, – Лёш, слушай, ну как она похожа на Саманту нашу, понимаете ли, Фокс, а! Ну, с этой обложки винила... Гм-м-м... Какого, Лёш, 86-ого или 87-ого, я не помню?
          --  87-ого, Петь, 87-ого. Наверное, лучший снимок Саманты... Да-а-а, там у неё такой субтильный вид и взгляд какой-то наивный наивный, ну на лицевой стороне пластинки... Я бы сказал даже, пронзительно наивный взгляд...
          --  Алексей Михалыч, давай уже ближе к делу, – переводя разговор в его прежнюю канву, произнёс Пётр. – А за лирику мы потом с тобой выпьем и поговорим, поговорим и выпьем и ещё поговорим... Ну и-и-и... Ну и как у вас всё срослось-то?
          --  Короче, я пошёл в отрыв. Ну ты помнишь, да... Думал, что делать дальше... Крутился, вертелся, метался. И пока я размышлял над кознями и превратностями судьбы-злодейки и собственными перспективами в свете всех этих событий, стал я ходить в переход метро, здесь рядом, чтоб развеять тоску и как-то отвлечься что ли... Я, кстати, давно мечтал поиграть в переходе. И вот волею судеб сбылась, так сказать, «мечта идиота». Взял гитару и пошёл... Стрёмно, конечно, как-то было в первый раз... Ходят люди, спешат по своим делам, все в заботах своих, а тут мужик какой-то, в возрасте уже, поёт... Жаль, что не пляшет ещё!.. А если кто-нибудь из моих бывших студентов попадётся?.. Подумают, вот, блин, докатился Алексей Михалыч – мелочь у метро сшибает на бухло! А был весь такой, понимаешь, принципиальный – ни за зачёты, ни за экзамены ни денег, ни подарков не брал!.. В общем, на это всё надо было как-то отважиться. В первый раз я чуть выпил для храбрости и пошёл. Ну какие там заработки, Петь! Сам понимаешь, это же – не Москва, не Питер... Так для общения и для познания ещё одной стороны жизни пошёл...
          --  Чуть «ближе к телу», как говорил Мопаcсан сан», – в нетерпении перебивает меня Пётр.
          --  На третий день... Подожди, или на четвёртый это было... Ну не в этом суть, – продолжаю я свои воспоминания. – Короче, думаю: «Ещё одну песню спою и домой.» А пел с чувством, Петь! В сердце всё собралось и выплёскивалось наружу просто!.. И вот идут девчонки, человек пять что ли, и один парень с ними... Вроде бы, прошли уже мимо. Но перебросились парой фраз и вернулись. Что-то зацепило их. Стоят рядом, слушают. Две песни спел, они пошушукались между собой, бросили мне какую-то мелочь и пошли прочь. А одна осталась. Поинтересовалась, не мешает ли мне и встала метрах в двух, слушает... Слушает, Петь, а у самой глаза какие-то влажные, как будто слезинки наворачиваются на них... Сказала, что ей понравилось. Так мы перекинулись ещё двумя-тремя словами. Она говорит, что раньше меня здесь не видела... Ну, в общем, я уже подмёрз прилично и ей тут позвонил кто-то... Короче, простились, даже не познакомившись... Ну я же не буду, так сказать, «приставать на улице к незнакомой девушке»... Я сказал ей, что через два дня снова приду...
          --  Ну и? – с нескрываемым любопытством спросил меня бывший одногруппник, подперев ладонью руку, которая в свою очередь нашла верный оплот в глади моего кухонного стола. – Дальше-то что?!
          --  Может, освежим посудку, друг Питер? – поинтересовался я, указывая взглядом на наши скучающие без дела пустые рюмки.
          --  Неплохая мысль! – поддержал меня собеседник, протянув руку к коньячной бутылке, – а главное – свежая, Лёш, незаурядная!
          --  Так вот, Петь, – продолжил я свой рассказ, словно Шахерезада излагая очередную загадочную историю, – после дежурства я целый день слонялся по квартире... Хотел продолжить ремонт в зале – вдохновения нет... А сам, знаешь, всё думаю об этой девушке. Ну не выходит она у меня из головы – ничего поделать с этим не могу... Да-а-а!.. Чушь несусветная! Блажь какая-то! Словом, ну не знаю, что! Из рук всё валится... Короче, когда пришёл на следующий день в переход, все мысли были о ней!.. Не поверишь!
          --  Верю! – живо откликнулся Пётр и глаза его исполнились какого-то шального блеска. – Помнишь ту студентку, с которой я на пикник к Усольцевым приезжал?.. Вот всё то же самое со мной было! Ну я ж тогда ещё на Лильке женат был!.. А-а-а! Тебе-то проще – ты свободен!..
          --  Так вот, – возобновил я «свою сказку со счастливым концом», едва мой друг окончил собственные воспоминания, – два часа работаю, на улице помрачнело – дождик собирается... Нет моей прекрасной незнакомки... Понятно, дело молодое – жизнь бьёт ключом и всё такое прочее... Собираю манатки, чтобы не попасть под дождь, если ещё повезёт... Упаковываю инструмент и краем глаза замечаю три силуэта, что поднимаются со станции метро и направляются в мою сторону... Поднимаю взгляд – она с подружкой и каким-то парнем, вроде бы, не с тем, что был в прошлый раз...
          --  Вот «засада», блин! – чувственно выдохнул Пётр, разливая коньяк по едва задремавшим было под мой рассказ рюмкам.
          --  У меня в тот миг мелькнула та же мысль, – согласился со своим собеседником я, – а она вдруг говорит, что извините, мол, задержались в училище... Ну, там, типа, сложности какие-то, я сейчас не помню... А вообще, говорит, очень хотелось Вас послушать снова... А я уже сложился, Петь... И вот-вот ливанёт. Гитара, хоть и в хорошем чехле, но не хотелось бы устраивать ей стресс!.. Не знаю, короче, как я решился, сказал, что рядом есть местечко, где можно попить чаю и посидеть-попеть... Да-да! Я имел в виду Валеркину квартиру, что рядом с метро. У них с Наташкой ремонт, как ты помнишь, тогда был. Квартира новая, пустая почти. Они решили, что с Кипра вернутся и займутся ей... Мне оставили ключи, чтобы кактусы поливать... Ну, в общем, чтоб я раз в несколько дней заглядывал туда, посмотреть что и как... Короче, пригласил их, а сам думаю: «Да чёрт знает, а что сейчас у современной молодёжи на уме!» С другой стороны – флэт у них практически пустой: только диван в целлофане и пара стульев, да старый стол в кухне-столовой они держали, чтоб было на чём перекусить... По большому-то счёту, там и пропасть-то нечему... Ну, кроме кактусов этих, конечно... А кто знает, что они весьма ценные?.. Я бы ни в жизнь не догадался!.. Да и куда их пристроить-то?.. В общем, ребята согласились. Мы зашли в магазин, что там у них с торца дома, я взял бутылочку вина и поесть... Словом, всё, что заработал в тот день в переходе, потратил и добавил ещё раза в два больше...
          --  Для чего, Лёш? Для чего?.. Ну ради чего, друг мой, а? –  проявил своё любопытство Пётр, потянувшись было к нашей «стеклянной леди», но тут же передумал, заметив полные рюмочки коньяка на столе, и расслабленно добавил, – ты – романтик, Алексей Михалыч, неисправимый романтик... Может быть... Может быть, последний на этой грешной земле...
          --  В общем, посидели-пообщались. Я спел ребятам самые молодёжные песни из моего репертуара... Дождь закончился... Короче, часам к одиннадцати вечера мы разошлись. Они пошли к себе в общагу, я домой. Гитару у Валерки с Наташкой тогда и оставил...
          --  И-и-и-и? – с некоторым недоумением протянул Пётр, накладывая себе в тарелку разогретой на сковороде картошки с грибами.
          --  А! Ну да! Самое главное, мы уже, конечно, познакомились. Юлька попросила у меня номер телефона... Заметь, Петь, сама попросила, сама! Обменялись координатами, в общем... Я, честно говоря, не рассчитывал, что она позвонит... А сам бы я, конечно, не решился. Ну какой смысл выглядеть идиотом в глазах молодой красивой девушки!.. Ты знаешь, я не сразу понял, что она напоминает мне Саманту. Вроде бы, лицо какое-то знакомое... Только когда я отоспался после очередного дежурства, меня осенило – конечно! Конечно, Саманта Фокс в молодости! Ты сам заметил!
          --  Бывают же в жизни совпадения, чёрт возьми! – воскликнул Пётр, многозначительно воздев указательный палец вверх, а другим подкручивая свой рыжий ус. – Мисс Саманта Фокс!.. Ну, в смысле, её двойник прямо здесь, у нас! Ёлки зелёные!..    
          --  Я особо ни на что, естественно, не надеялся... Ты знаешь, я даже успокоился как-то... О чём говорить – взрослый дядька, болтающийся между небом и землёй... И Она – фея из сказки... Работа в охране – это, сам понимаешь, совсем не то, о чём я мечтал с младых ногтей своих и чем грезил, так сказать, всю свою сознательную жизнь! – несколько возбуждённо выдохнул я. – В общем, «проехали», – посчитал я и нужно спокойно перелистнуть эту страницу книги под названием «Жизнь»... Поезд-то ушёл! Причём, ушёл, захватив с собой и все железнодорожные пути!..      
     Через неделю звонок. «Моя Джульетта» радостным тоном сообщает, что успешно сдала экзамены и теперь свободна!.. Я обалдел, Петь!.. Я просто обалдел!.. Ну, то есть, понимаешь, она не звонила потому, что готовилась... А этот молодой человек, в компании которого они в прошлый раз были (я сразу-то не разобрался тогда), он – не её парень, а – подружки!.. Она сказала, что придёт в переход метро, потусоваться... Ну, то есть туда, где я иногда играю... Договорились... А потом, как ты помнишь, меня инфаркт долбанул... Она звонит – я трубку не беру... Ну что... Ну что я ей скажу: «Здрасьте, отдаю концы на больничной койке?.. Живите счастливо и долго?»
          --  Я с ней в дверях Валеркиной квартиры столкнулся тогда, – говорит Пётр, подперев голову и второй своей рукой, словно бы одной руке это было уже не под силу.
          --  Правильно, Петь, правильно! – отвечаю я, – дальше всё было как в сказке! Лежу себе в реанимации, никого не трогаю, весь «важный такой», в трубочках и датчиках. Сплю сном младенца... Открываю глаза и что я вижу, Пётр Петрович?.. У моего изголовья сидит ангел... «Всё!» – думаю, – алес капут!.. Или как там... В общем, – земля, прощай! Небесные пределы, я весь ваш!.. Сфокусировал взгляд... «Ангелочек мой» весь в слезах, весь в соплях, держит меня за руку своими ручками... Я сам прослезился... «Юленька, – говорю, – слухи о моей безвременной кончине оказались чрезвычайно преувеличенными...» А она – и плачет, и смеётся одновременно, Петь!
          --  Как она прошла-то? Это в тот день было, когда я у тебя был, да? – уточняет мой собеседник.
          --  Совершенно верно, друг Питер! – подтверждаю я. – Как прошла, она мне не сказала... Представилась кем-то... Я не знаю, племянницей, дочкой , внучкой, «Жучкой»... До сих пор не говорит, Петь, что бы я с ней ни делал!.. Ну а потом всё как-то само собой закрутилось-завертелось... Я бы подумал, что она из-за квартиры со мной!.. А эти слёзы... Это... В общем, думаю, что так не сыграть даже приме МХАТ... А с другой-то стороны... Петь, ну кому мне всё оставить – некому. Пусть Джульетта владеет, если я не встречу женщины более подходящего возраста с перспективой в наших отношениях... Да-а-а... Разве так бывает, Пётр Петрович, а?
          --  Здравствуйте, пожалуйста! А моя встреча с Ланой!.. Она тогда дипломницей у меня была, – предаётся уже своим собственным воспоминаниям мой друг. – Как всё произошло, до сих пор сам понять не могу... А с Лилей Александровной мы расстались тогда с жутким скандалом... Младшая дочь, вроде бы как, ну не одобрила, конечно, но приняла наш развод как нечто неизбежное. А вот Таня три года со мной не разговаривала и, вообще, никаких контактов... Проще тебе, Алексей Михалыч... Проще... Ни детей, ни плетей, ни родителей. Твоей женщине достаточно понравиться лишь тебе самому и никому не нужно угождать или подстраиваться под кого-либо... Ты, друг мой, для своей дамы, кем бы она ни была,  – просто золото!..
          --  Самоварное что ли? – переспрашиваю с улыбкой я, недвусмысленно намекая своему собеседнику взглядом, что пора бы нам «подкрепиться».
          --  Ну а какие мысли у тебя, Лёш, насчёт ваших дальнейших отношений всё-таки?
          --  Ты знаешь, я готов отпустить Джульетту хоть сейчас, пусть мне это будет и трудно. И страдать буду, не сомневаюсь. Я к ней так прикипел... Но ей в её-то годы... Ей родить надо и всё остальное прочее успеть... А я...
          --  Вы говорили с ней об этом? Обсуждали перспективы? – задаёт резонный вопрос Пётр.
          --  Конечно, Петь, конечно! Я и так чувствую себя мерзавцем, укравшим у ребёнка конфетку!
          --  О чём ты говоришь, Лёш! Ей же не пятнадцать лет?.. Девятнадцать, да?
          --  Двадцать уже. Что это меняет? Ровным счётом ни-че-го! – грустно говорю я. – Ей нужно вдыхать воздух этой жизни полной грудью – веселиться, развлекаться, общаться со сверстниками. Словом, ей просто нужно наслаждаться жизнью во всех её проявлениях!
          --  А тебе этого уже не хочется? – внимательно глядя на меня, вопрошает Пётр. – Ты себя уже списал?.. Смотри... Вот наш любимый Этуш женился в восемьдесят лет на женщине, что была моложе его лет на сорок, если я не ошибаюсь! Да?
          --  У великих, Петь, всё немного по-другому или совсем иначе как-то. Владимир Абрамович, он – необыкновенный человек! И вообще, актёры – натуры особого рода, особого склада. Они, я полагаю, умеют приноравливаться к любым обстоятельствам. Для них все и всё, что их окружает, есть некие предлагаемые обстоятельства, школа театрального искусства и всё такое прочее... А ради таких людей как Этуш жертвуют собой, посвящая им жизнь!
          --  А почему ты думаешь, что здесь обязательно должна быть какая-то жертва... жертвенность... жертвоприношение, наконец?.. Может быть, люди просто обрели друг друга и дарят друг другу счастье в той форме, в какой они могут это сделать. Если им хорошо вместе, то какая в том жертва, вообще?
          --  Пёт Петрович, Юльке только двадцать, а не сорок! – с нотками некой досады в голосе провозглашаю я. – Было бы ей лет 35-40, я бы «вчера ещё» затащил её в ЗАГС!.. Потому что она клёвая!
          --  Клёвая? – задумчиво переспрашивает мой визави, накладывая себе в тарелку салата.
          --  Ну да! Она такая!.. Я не знаю, насколько глубоко она меня понимает, но мне кажется, она меня чувствует душой своей, кожей своей... ну я не знаю чем... Она умная девочка, хоть и не получила такого образования как мы... Надеюсь, у неё всё ещё впереди!..
          --  Что всё впереди, это, конечно, хорошо... Она сама что думает по этому поводу?
          --  Что она думает? – как-то рассеянно переспрашиваю я и, следуя примеру своего друга в отношении салата, добавляю, – замуж её выдать нужно!
          --  Ты сможешь это принять? – с искренним любопытством интересуется мой визави.
          -- Это для её же блага, сам понимаешь, – довольно грустно отвечаю я. – Но... Но представить, что с ней будет какой-то парень или молодой мужчина... Нет, это не так просто, Петь! Совсем не просто!
          --  В тебе сейчас говорит уже «отцовская ревность», друг мой!
          --  Ты спросил, я ответил... Ревность... ревность... ревность, – призадумавшись вслух, бормочу себе под нос я и, словно бы отыскав ответ на поставленный вопрос, продолжаю, – конечно, Пётр Петрович, ревность! Господин Фрейд или месье Фрейд, он знает, что говорит... И он прав... Я так думаю.   
     Выпив ещё по рюмке нашего «бальзама», раскрывающего душу, на посошок, мы спускаемся на улицу, где моего бывшего одногруппника ждёт такси. После крепких объятий мы расстаёмся на неделю или на две, в зависимости от того, как сложатся обстоятельства в жизни каждого из нас. Повидав что-то на своём веку, мы оба знаем, что не стоит загадывать наверняка каких-то вещей, даже тех, что кажутся сегодня совершенно очевидными и незыблемыми...
 
 
 
 
 

© Copyright: Nikolay Makarov, 2022

Регистрационный номер №0506476

от 23 мая 2022

[Скрыть] Регистрационный номер 0506476 выдан для произведения:                                                        Глава 2
 
                                      Старая дружба не ржавеет                                                       
 
     Сегодня ближе к ужину у меня была запланирована встреча со старым другом по студенческой жизни. С Петром мы учились в одной группе на вечернем отделении нашего госуниверситета. С той поры минуло немало лет, а мы сохранили добрые отношения. Были периоды, когда мы как-то отдалялись, ведомые нашими звёздами по путям своим, и почти не виделись, лишь изредка перезваниваясь по телефону. Через какое-то время наши пути-дороги снова сошлись. Тогда, работая в своей альма-матер, я ещё успевал славно потрудиться на полставочки и в другом ВУЗе областного центра, где в свою очередь преподавал Пётр Петрович. Потом как-то и зарплата стала падать, и атмосфера внутри коллектива на кафедре по месту моей основной работы накалилась из-за этого до предела. В общем, в одно прекрасное утро я проснулся и понял, что нужно уходить. Достало всё «в конец», как говорится, просто обрыдло! Уволился почти сразу из обоих учебных заведений, решив поставить точку, а может быть, и жирный крест на своей педагогической карьере. Попробовал себя в бизнесе. Сначала что-то получалось и даже приносило удовольствие, а потом довольно быстро всё расклеилось и в итоге сошло на нет. Устроился работать в Дом культуры. Тогда в том ДК художественным руководителем был Святослав Загорский, мой приятель по любительскому театру, точнее, по театру-студии, где мы и познакомились в своё время. Трудился я с настроением, управляясь со своим драмкружком, и вёл ещё один клуб по интересам, правда в режиме самоокупаемости. Так я предстал «пред миром» в иной своей ипостаси, обнаружив, что могу работать с детьми и мне это интересно. Данное открытие удивило меня самого. Время шло, менялся и мир, что был вынужден принять моё очередное перевоплощение как факт. Больше того, а лучше сказать, «хуже того», произошли и изменения в жизни нашей страны... Может быть, я чего-то не замечал или упустил что-то важное из виду, увлечённо занимаясь делом, которое было мне по душе. Так или иначе все акценты в процессе преобразований или мнимых преобразований в окружающей нас в те годы действительности в свой срок расставит история. Это – её прерогатива. Мы же видим то, что предстаёт нашему взору здесь и сейчас, отсюда – errare humanum est, как любят выражаться медики, коих во время обучения заставляли зубрить латынь, «человеку свойственно ошибаться». Сложно не согласиться с Марком Сенекой, жившем на рубеже эпох, коему и приписывают данное утверждение, ибо сомневаться можно во всём... Важно правильно определиться с долей своего скепсиса по отношению к тем или иным вещам.
     После того, как я потерпел частичное фиаско на коммерческом поприще, мой добрый приятель Святослав Андреевич и пригласил меня в учреждение культуры, в коем он имел на тот момент серьёзный вес, ибо добросовестно проработал там многие годы. Через пару лет он, в силу семейных обстоятельств, довольно скоропостижно переехал в другой регион, оставив насиженное кресло худрука. Так уж сложилась ситуация в его личной жизни. Как известно, «свято место пусто не бывает», и буквально через неделю на посту, который он покинул, его заменила некая мадам, протеже одного «господина депутата». Она быстро спелась с нашей весьма своенравной директрисой и они решили, что вместо меня совсем неплохо было бы принять своего «нужного человечка». Людей много, а ставочек мало и деньжат, их, как правило, тоже на всех не хватает или кому-то хочется чего-то большего. Вступив в коалицию ещё с одним лицом женского рода, занимавшим более высокое положение, чем они сами, подружки с огоньком принялись за осуществление своего плана. Всё, что только было можно, сей дуэт, превратившийся теперь в трио, использовал против меня. Когда стало очевидным, что эта «антанта», взявшись за дело с воистину «комсомольским задором», сможет наштамповать мне всякого рода проблем и следующих за ними выговоров, я положил на чудесный директорский стол заявление об уходе.
     К моменту моего знакомства с Юлькой вся эта «художественная эпопея» была уже завершена. Я, честно не зная, куда бы приткнуться, пополнил «армию охранников».
     На протяжении всего этого периода времени наша дружба с Петром не прекращалась. Он, будучи младше меня на пару лет, успел обзавестись семьёй, причём не один раз, и жил своей непростой жизнью доцента, преподавая в одном из институтов физику по своей специальности. Я же блуждал по этой «ойкумене бытия» своими весьма замысловатыми путями, надеясь найти в ней собственное место под солнцем и обрести большую чистую любовь. Чтобы ни происходило в этом шатком мире, раз в неделю или, на худой конец, дважды в месяц, мы встречались по пятницам, но чаще по субботам, у меня и обсуждали свои проблемы «за рюмочкой чаю». Я, в отличие от Петра Петровича, так ни разу и не связал себя узами брака, сделав свою жизнь вечной тропой исследования явлений окружающей нас действительности. (Было бы здорово, если бы предмет моего бескорыстного увлечения ответил мне взаимностью!) Словом, «исполняя заповедь» вождя мирового пролетариата, я учился, учился и учился. Параллельно с этим нёс в массы знания, которыми овладел, приложив немало собственных сил и потратив бесценные годы своей жизни. Вот и сегодня, следуя нашей сложившейся с годами традиции, мы с бывшим одногруппником по-своему «субботничали» у меня, разбавляя слова наших бесед слезами коньяка.
Юля твоя, конечно же, чудо! Спору нет... Но дальше-то что, друг мой? Какие перспективы в ваших отношениях ты видишь? – спросил меня Пётр, поставив на стол свою опустевшую рюмку. – И ты, между прочим, так и не удосужился до сих пор рассказать мне, как вы познакомились, «кормя меня «завтраками», ну и как, вообще, у вас всё закрутилось и завертелось. Вот это вот – свинство с твоей стороны, не находишь?..
Петь, ну просто как-то всё не сподручно было, – словно бы извиняясь и оправдываясь одновременно, ответствовал я и, положив в рот дольку зелёного яблока, шутливым тоном добавил, – докладаю, Ваше благородие!.. Короче, когда из ДК меня эти дамочки выперли, проявив недюжинную сноровку и совместные усилия, я несколько загрустил так, ну ты помнишь, и...  В общем, решил я расслабиться немного, снять напряжение... Ну ты опять же помнишь сам.
Да помню, помню. Вместе расслаблялись, – с иронией заметил мой собеседник. –  Или ты ещё индивидуальным образом как-то там отдыхал, вдыхая томный аромат одиноких вечеров?
Да Вы – поэт, Пёт Петрович, – съёрничал я, разрезая на части ещё одно большое яблоко и аккуратно раскладывая эти дольки по общей тарелке.
В душе я, если и не Александр Сергеевич, то... то, наверное, как кто-нибудь из символистов серебряного века, – парировал мой выпад чуть захмелевший визави и, возвращаясь максимально близко к текущей теме нашей беседы, добавил, – Лёш, слушай, ну как она похожа на Саманту нашу, понимаете ли, Фокс, а! Ну, с этой обложки винила... Гм-м-м... Какого, Лёш, 86-ого или 87-ого, я не помню?
87-ого, Петь, 87-ого. Наверное, лучший снимок Саманты... Да-а-а, там у неё такой субтильный вид и взгляд какой-то наивный наивный, ну на лицевой стороне пластинки... Я бы сказал даже, пронзительно наивный взгляд...
Алексей Михалыч, давай уже ближе к делу, – переводя разговор в его прежнюю канву, произнёс Пётр. – А за лирику мы потом с тобой выпьем и поговорим, поговорим и выпьем и ещё поговорим... Ну и-и-и... Ну и как у вас всё срослось-то?
Короче, я пошёл в отрыв. Ну ты помнишь, да... Думал, что делать дальше... Крутился, вертелся, метался. И пока я размышлял над кознями и превратностями судьбы-злодейки и собственными перспективами в свете всех этих событий, стал я ходить в переход метро, здесь рядом, чтоб развеять тоску и как-то отвлечься что ли... Я, кстати, давно мечтал поиграть в переходе. И вот волею судеб сбылась, так сказать, «мечта идиота». Взял гитару и пошёл... Стрёмно, конечно, как-то было в первый раз... Ходят люди, спешат по своим делам, все в заботах своих, а тут мужик какой-то, в возрасте уже, поёт... Жаль, что не пляшет ещё!.. А если кто-нибудь из моих бывших студентов попадётся?.. Подумают, вот, блин, докатился Алексей Михалыч – мелочь у метро сшибает на бухло! А был весь такой, понимаешь, принципиальный – ни за зачёты, ни за экзамены ни денег, ни подарков не брал!.. В общем, на это всё надо было как-то отважиться. В первый раз я чуть выпил для храбрости и пошёл. Ну какие там заработки, Петь! Сам понимаешь, это же – не Москва, не Питер... Так для общения и для познания ещё одной стороны жизни пошёл...
Чуть «ближе к телу», как говорил Мопасан сан», – в нетерпении перебивает меня Пётр.
На третий день... Подожди, или на четвёртый это было... Ну не в этом суть, – продолжаю я свои воспоминания. – Короче, думаю: «Ещё одну песню спою и домой.» А пел с чувством, Петь! В сердце всё собралось и выплёскивалось наружу просто!.. И вот идут девчонки, человек пять что ли, и один парень с ними... Вроде бы, прошли уже мимо. Но перебросились парой фраз и вернулись. Что-то зацепило их. Стоят рядом, слушают. Две песни спел, они пошушукались между собой, бросили мне какую-то мелочь и пошли прочь. А одна осталась. Поинтересовалась, не мешает ли мне и встала метрах в двух, слушает... Слушает, Петь, а у самой глаза какие-то влажные, как будто слезинки наворачиваются на них... Сказала, что ей понравилось. Так мы перекинулись ещё двумя-тремя словами. Она говорит, что раньше меня здесь не видела... Ну, в общем, я уже подмёрз прилично и ей тут позвонил кто-то... Короче, простились, даже не познакомившись... Ну я же не буду, так сказать, «приставать на улице к незнакомой девушке»... Я сказал ей, что через два дня снова приду...
Ну и? – с нескрываемым любопытством спросил меня бывший одногруппник, подперев ладонью руку, которая в свою очередь нашла верный оплот в глади моего кухонного стола. – Дальше-то что?!
Может, освежим посудку, друг Питер? – поинтересовался я, указывая взглядом на наши скучающие без дела пустые рюмки.
Неплохая мысль! – поддержал меня собеседник, протянув руку к коньячной бутылке, – а главное – свежая, Лёш, незаурядная!
Так вот, Петь, – продолжил я свой рассказ, словно Шахерезада излагая очередную загадочную историю, – после дежурства я целый день слонялся по квартире... Хотел продолжить ремонт в зале – вдохновения нет... А сам, знаешь, всё думаю об этой девушке. Ну не выходит она у меня из головы – ничего поделать с этим не могу... Да-а-а!.. Чушь несусветная! Блажь какая-то! Словом, ну не знаю, что! Из рук всё валится... Короче, когда пришёл на следующий день в переход, все мысли были о ней!.. Не поверишь!
Верю! – живо откликнулся Пётр и глаза его исполнились какого-то шального блеска. – Помнишь ту студентку, с которой я на пикник к Усольцевым приезжал?.. Вот всё то же самое со мной было! Ну я ж тогда ещё на Лильке женат был!.. А-а-а! Тебе-то проще – ты свободен!..
Так вот, – возобновил я «свою сказку со счастливым концом», едва мой друг окончил собственные воспоминания, – два часа работаю, на улице помрачнело – дождик собирается... Нет моей прекрасной незнакомки... Понятно, дело молодое – жизнь бьёт ключом и всё такое прочее... Собираю манатки, чтобы не попасть под дождь, если ещё повезёт... Упаковываю инструмент и краем глаза замечаю три силуэта, что поднимаются со станции метро и направляются в мою сторону... Поднимаю взгляд – она с подружкой и каким-то парнем, вроде бы, не с тем, что был в прошлый раз...
Вот «засада», блин! – чувственно выдохнул Пётр, разливая коньяк по едва задремавшим было под мой рассказ рюмкам.
У меня в тот миг мелькнула та же мысль, – согласился со своим собеседником я, – а она вдруг говорит, что извините, мол, задержались в училище... Ну, там, типа, сложности какие-то, я сейчас не помню... А вообще, говорит, очень хотелось Вас послушать снова... А я уже сложился, Петь... И вот-вот ливанёт. Гитара, хоть и в хорошем чехле, но не хотелось бы устраивать ей стресс!.. Не знаю, короче, как я решился, сказал, что рядом есть местечко, где можно попить чаю и посидеть-попеть... Да-да! Я имел в виду Валеркину квартиру, что рядом с метро. У них с Наташкой ремонт, как ты помнишь, тогда был. Квартира новая, пустая почти. Они решили, что с Кипра вернутся и займутся ей... Мне оставили ключи, чтобы кактусы поливать... Ну, в общем, чтоб я раз в несколько дней заглядывал туда, посмотреть что и как... Короче, пригласил их, а сам думаю: «Да чёрт знает, а что сейчас у современной молодёжи на уме!» С другой стороны – флэт у них практически пустой: только диван в целлофане и пара стульев, да старый стол в кухне-столовой они держали, чтоб было на чём перекусить... По большому-то счёту, там и пропасть-то нечему... Ну, кроме кактусов этих, конечно... А кто знает, что они весьма ценные?.. Я бы ни в жизнь не догадался!.. Да и куда их пристроить-то?.. В общем, ребята согласились. Мы зашли в магазин, что там у них с торца дома, я взял бутылочку вина и поесть... Словом, всё, что заработал в тот день в переходе, потратил и добавил ещё раза в два больше...
Для чего, Лёш? Для чего?.. Ну ради чего, друг мой, а? –  проявил своё любопытство Пётр, потянувшись было к нашей «стеклянной леди», но тут же передумал, заметив полные рюмочки коньяка на столе, и расслабленно добавил, – ты – романтик, Алексей Михалыч, неисправимый романтик... Может быть... Может быть, последний на этой грешной земле...
В общем, посидели-пообщались. Я спел ребятам самые молодёжные песни из моего репертуара... Дождь закончился... Короче, часам к одиннадцати вечера мы разошлись. Они пошли к себе в общагу, я домой. Гитару у Валерки с Наташкой тогда и оставил...
И-и-и-и? – с некоторым недоумением протянул Пётр, накладывая себе в тарелку разогретой на сковороде картошки с грибами.
А! Ну да! Самое главное, мы уже, конечно, познакомились. Юлька попросила у меня номер телефона... Заметь, Петь, сама попросила, сама! Обменялись координатами, в общем... Я, честно говоря, не рассчитывал, что она позвонит... А сам бы я, конечно, не решился. Ну какой смысл выглядеть идиотом в глазах молодой красивой девушки!.. Ты знаешь, я не сразу понял, что она напоминает мне Саманту. Вроде бы, лицо какое-то знакомое... Только когда я отоспался после очередного дежурства, меня осенило – конечно! Конечно, Саманта Фокс в молодости! Ты сам заметил!
Бывают же в жизни совпадения, чёрт возьми! – воскликнул Пётр, многозначительно воздев указательный палец вверх, а другим подкручивая свой рыжий ус. – Мисс Саманта Фокс!.. Ну, в смысле, её двойник прямо здесь, у нас! Ёлки зелёные!..    
Я особо ни на что, естественно, не надеялся... Ты знаешь, я даже успокоился как-то... О чём говорить – взрослый дядька, болтающийся между небом и землёй... И Она – фея из сказки... Работа в охране – это, сам понимаешь, совсем не то, о чём я мечтал с младых ногтей своих и чем грезил, так сказать, всю свою сознательную жизнь! – несколько возбуждённо выдохнул я. – В общем, «проехали», – посчитал я и нужно спокойно перелистнуть эту страницу книги под названием «Жизнь»... Поезд-то ушёл! Причём, ушёл, захватив с собой и все железнодорожные пути!..       Через неделю звонок. «Моя Джульетта» радостным тоном сообщает, что успешно сдала экзамены и теперь свободна!.. Я обалдел, Петь!.. Я просто обалдел!.. Ну, то есть, понимаешь, она не звонила потому, что готовилась... А этот молодой человек, в компании которого они в прошлый раз были (я сразу-то не разобрался тогда), он – не её парень, а – подружки!.. Она сказала, что придёт в переход метро, потусоваться... Ну, то есть туда, где я иногда играю... Договорились... А потом, как ты помнишь, меня инфаркт долбанул... Она звонит – я трубку не беру... Ну что... Ну что я ей скажу: «Здрасьте, отдаю концы на больничной койке?.. Живите счастливо и долго?»
Я с ней в дверях Валеркиной квартиры столкнулся тогда, – говорит Пётр, подперев голову и второй своей рукой, словно бы одной руке это было уже не под силу.
Правильно, Петь, правильно! – отвечаю я, – дальше всё было как в сказке! Лежу себе в реанимации, никого не трогаю, весь «важный такой», в трубочках и датчиках. Сплю сном младенца... Открываю глаза и что я вижу, Пётр Петрович?.. У моего изголовья сидит ангел... «Всё!» – думаю, – алес капут!.. Или как там... В общем, – земля, прощай! Небесные пределы, я весь ваш!.. Сфокусировал взгляд... «Ангелочек мой» весь в слезах, весь в соплях, держит меня за руку своими ручками... Я сам прослезился... «Юленька, – говорю, – слухи о моей безвременной кончине оказались чрезвычайно преувеличенными...» А она – и плачет, и смеётся одновременно, Петь!
Как она прошла-то? Это в тот день было, когда я у тебя был, да? – уточняет мой собеседник.
Совершенно верно, друг Питер! – подтверждаю я. – Как прошла, она мне не сказала... Представилась кем-то... Я не знаю, племянницей, дочкой , внучкой, «Жучкой»... До сих пор не говорит, Петь, что бы я с ней ни делал!.. Ну а потом всё как-то само собой закрутилось-завертелось... Я бы подумал, что она из-за квартиры со мной!.. А эти слёзы... Это... В общем, думаю, что так не сыграть даже приме МХАТ... А с другой-то стороны... Петь, ну кому мне всё оставить – некому. Пусть Джульетта владеет, если я не встречу женщины более подходящего возраста с перспективой в наших отношениях... Да-а-а... Разве так бывает, Пётр Петрович, а?
Здравствуйте, пожалуйста! А моя встреча с Ланой!.. Она тогда дипломницей у меня была, – предаётся уже своим собственным воспоминаниям мой друг. – Как всё произошло, до сих пор сам понять не могу... А с Лилей Александровной мы расстались тогда с жутким скандалом... Младшая дочь, вроде бы как, ну не одобрила, конечно, но приняла наш развод как нечто неизбежное. А вот Таня три года со мной не разговаривала и, вообще, никаких контактов... Проще тебе, Алексей Михалыч... Проще... Ни детей, ни плетей, ни родителей. Твоей женщине достаточно понравиться лишь тебе самому и никому не нужно угождать или подстраиваться под кого-либо... Ты, друг мой, для своей дамы, кем бы она ни была,  – просто золото!..
Самоварное что ли? – переспрашиваю с улыбкой я, недвусмысленно намекая своему собеседнику взглядом, что пора бы нам «подкрепиться».
Ну а какие мысли у тебя, Лёш, насчёт ваших дальнейших отношений всё-таки?
Ты знаешь, я готов отпустить Джульетту хоть сейчас, пусть мне это будет и трудно. И страдать буду, не сомневаюсь. Я к ней так прикипел... Но ей в её-то годы... Ей родить надо и всё остальное прочее успеть... А я...
Вы говорили с ней об этом? Обсуждали перспективы? – задаёт резонный вопрос Пётр.
Конечно, Петь, конечно! Я и так чувствую себя мерзавцем, укравшим у ребёнка конфетку!
О чём ты говоришь, Лёш! Ей же не пятнадцать лет?.. Девятнадцать, да?
Двадцать уже. Что это меняет? Ровным счётом ни-че-го! – грустно говорю я. – Ей нужно вдыхать воздух этой жизни полной грудью – веселиться, развлекаться, общаться со сверстниками. Словом, ей просто нужно наслаждаться жизнью во всех её проявлениях!
А тебе этого уже не хочется? – внимательно глядя на меня, вопрошает Пётр. – Ты себя уже списал?.. Смотри... Вот наш любимый Этуш женился в восемьдесят лет на женщине, что была моложе его лет на сорок, если я не ошибаюсь! Да?
У великих, Петь, всё немного по-другому или совсем иначе как-то. Владимир Абрамович, он – необыкновенный человек! И вообще, актёры – натуры особого рода, особого склада. Они, я полагаю, умеют приноравливаться к любым обстоятельствам. Для них все и всё, что их окружает, есть некие предлагаемые обстоятельства, школа театрального искусства и всё такое прочее... А ради таких людей как Этуш жертвуют собой, посвящая им жизнь!
А почему ты думаешь, что здесь обязательно должна быть какая-то жертва... жертвенность... жертвоприношение, наконец?.. Может быть, люди просто обрели друг друга и дарят друг другу счастье в той форме, в какой они могут это сделать. Если им хорошо вместе, то какая в том жертва, вообще?
Пёт Петрович, Юльке только двадцать, а не сорок! – с нотками некой досады в голосе провозглашаю я. – Было бы ей лет 35-40, я бы «вчера ещё» затащил её в ЗАГС!.. Потому что она клёвая!
Клёвая? – задумчиво переспрашивает мой визави, накладывая себе в тарелку салата.
Ну да! Она такая!.. Я не знаю, насколько глубоко она меня понимает, но мне кажется, она меня чувствует душой своей, кожей своей... ну я не знаю чем... Она умная девочка, хоть и не получила такого образования как мы... Надеюсь, у неё всё ещё впереди!..
Что всё впереди, это, конечно, хорошо... Она сама что думает по этому поводу?
Что она думает? – как-то рассеянно переспрашиваю я и, следуя примеру своего друга в отношении салата, добавляю, – замуж её выдать нужно!
Ты сможешь это принять? – с искренним любопытством интересуется мой визави.
Это для её же блага, сам понимаешь, – довольно грустно отвечаю я. – Но... Но представить, что с ней будет какой-то парень или молодой мужчина... Нет, это не так просто, Петь! Совсем не просто!
В тебе сейчас говорит уже «отцовская ревность», друг мой!
Ты спросил, я ответил... Ревность... ревность... ревность, – призадумавшись вслух, бормочу себе под нос я и, словно бы отыскав ответ на поставленный вопрос, продолжаю, – конечно, Пётр Петрович, ревность! Господин Фрейд или месье Фрейд, он знает, что говорит... И он прав... Я так думаю.   
     Выпив ещё по рюмке нашего «бальзама», раскрывающего душу, на посошок, мы спускаемся на улицу, где моего бывшего одногруппника ждёт такси. После крепких объятий мы расстаёмся на неделю или на две, в зависимости от того, как сложатся обстоятельства в жизни каждого из нас. Повидав что-то на своём веку, мы оба знаем, что не стоит загадывать наверняка каких-то вещей, даже тех, что кажутся сегодня совершенно очевидными и незыблемыми...
 
 
 
 
 

 

Джульетта, с которой мне не быть. Глава 3, глава 4.

Джульетта, с которой мне не быть. Глава 1.