Чуйский тракт Глава 1

12 марта 2014 - Виктор Кочетков

Картина "Купальщицы" Александр Дейнека (1899-1969)

Поздний сентябрьский вечер терялся в сгущающемся сумраке, незаметно переходящем в непроглядную темноту осенней ночи. Остывающий воздух соснового бора, насыщенный хвойной свежестью, опьянял терпкостью аромата. Легкий запах нагретой уснувшим солнцем смолы разливался волнами; кружась призрачной тенью, пропитывал все вокруг, отчетливо проявляя неувядающий дух засыпающей природы. Мутное низкое небо совершенно затянула темно-белесая хмарь. Сверху сыпала мелкая морось, окутывая влажной пылью спрятавшиеся под кронами деревьев избы пригородного поселка. Неподвижная тишина кристально звенела чистотой уходящего сибирского лета. Никакие посторонние звуки не беспокоили таинственный покой. Казалось, ничто не в состоянии нарушить гармонию ночного безмолвия, сужающейся тьмы и робко крадущихся шагов наступающей осени.

Но куривший на крыльце собственного дома человек, был абсолютно равнодушен к ночной идиллии природы. Жить не хотелось. Гена Шишков – полноватый блондин среднего роста, сорока пяти лет от роду, стоял, нервно затягиваясь горьким дымом.
В лысеющей голове пчелиным роем метались мрачные безрассудные мысли. Какая-то обида на бестолковую судьбу разъедала сердце, ядовитой змеей жалила душу, наполняя все вокруг беспросветным отчаянием и тоской.
Два года назад развалилась огромная страна, а вместе с ней начал сползать под откос привычный устоявшийся жизненный уклад.
Геннадий всю жизнь проработал на одном из закрытых предприятий военной промышленности. Сварщик высокой квалификации, он работал с любым металлом, гарантируя несомненное качество своего труда. Его очень ценило руководство, поощряя высокой зарплатой и регулярными премиями.
Предприятие имело хороший лечебный санаторий всего в получасе езды от города, окруженный густым сосновым лесом и выходящий окнами на широкий речной простор. Вокруг санатория расположился небольшой, состоящий всего из пары десятков деревянных домов, поселок, где в основном и жил обслуживающий персонал с семьями.
В одном из таких небольших уютных домиков и проживал Гена со своей женой Зинаидой и восемнадцатилетней дочерью Катей.
Супруга после окончания торгового института заведовала пищеблоком санатория, обеспечивая питанием отдыхающий народ. Она была женщиной волевой, решительной, и твердо верила, что Гена поломал всю ее жизнь. Презирала людей не имеющих высшего образования и постоянно укоряла мужа этим недостатком. Временами, учиняя нелепые скандалы, разъяренной белорыбицей гневно металась полным телом по прогибающимся доскам крашеного пола. Обычно все кончалось бурными слезами, но иногда, срываясь, Зинаида крушила все, что попадалось под руку.
Как человек безвольный, мягкий, Геннадий пугался бушующей супруги и старался в такие минуты не попадаться ей на глаза, чувствуя себя безмерно виноватым и жалея жену. Он ведь помнил и любил ее другую, - стройную юную девушку, красивую фею с золотыми волосами, добрую и волнительную…
Друг познакомил его с ней, и с тех пор Геннадий потерял покой. Встречались каждый день, флиртовали. Ему казалось, он тоже нравится ей. Однако, выяснилось, что у нее есть жених со странным именем – Рафаэль, дослуживающий срочную матросом где-то на Черноморском флоте. Осенью, после демобилизации, они обязательно поженятся, и будут жить очень и очень счастливо. Зина показала фотографию любимого.
На Гену печальными глазами смотрел невзрачный молодой человек с оттопыренными ушами, небрежно одетый в мешковато сидящую форму старшего матроса. Казалось, он стесняется сам себя, и просит извинения за несуразный внешний вид, совершенно не отображающий всей внутренней красоты и возвышенности тонкой натуры.
Увидев непроизвольную улыбку на лице Геннадия, она раздраженно прослезилась, и объяснила, что несомненные достоинства пылкой души Рафаэля во сто крат более подходят ее чувствительной сущности, чем открытая, грубая, незавуалированная простота и немудреный солдатский юмор Гениного пошиба.
Он не обиделся. Пытался утешить расстроенную девушку, лаская роскошные пряди волос и говоря нелепые в таких случаях слова. Зинаида сидела, жалобно всхлипывая сквозь слезы и закрыв лицо ладонями. Гена хотел было тихо удалиться, боясь помешать переживаниям любимого человека, но она не позволила ему уйти, заявив, что лишить ее сейчас плеча преданного друга было бы слишком жестоко. Так и просидели в тишине весь вечер.
Геннадий ушел совершенно смущенный и сломленный неожиданным известием. Что делать дальше он не знал, но ему было очень больно и одиноко. Два дня пил горькую с мужиками на работе, проклиная немилосердную судьбу…
На третий день Зинаида сама нашла его по телефону, жестким механическим голосом призывая Гену к себе.
По-быстрому приведя взлохмаченную голову в порядок, обрадованный, он опрометью кинулся к дому любимой, не забыв по пути купить шикарный букет алых роз.
С порога, впившись страстным поцелуем, она долго не отпускала, едва не задушив его в крепких объятиях. Он стоял, ничего не понимая, чувствуя, что задыхается от нахлынувшего желания. Зина все не отпускала, издавая сладостные стоны и плохо контролируя себя. Геннадий почувствовал тяжелую горячую волну, идущую снизу. Кровь буйно ударила в голову, в глазах потемнело, юркие пальцы сами собой развязали пояс ее халата…
Объяснилось все очень просто. Накануне Зинаиде позвонил ненаглядный Рафаэль и бодрым голосом сообщил, что больше он ее не любит. Просит не обижаться и простить его, ибо он, как настоящий мужчина не может скрывать зашедшую слишком далеко, сумасшедшую по своему накалу, любовную связь с очаровательной горячей турчанкой из Севастополя. И, несмотря на небольшую, всего лишь в восемь лет разницу в возрасте, он твердо намерен посвятить свою жизнь этому чудесному человеку, ставшему для него богиней. И что он, Рафаэль, готов преклоняться перед чистой прелестью этого небесного создания. В доказательство своих чувственных побуждений они уже подали заявление в ЗАГС, и всего лишь через месяц у них будет свадьба. К тому же, скорее всего к Новому году, появится малыш…
Последнее известие окончательно добило Зинаиду, и она поняла, что Рафаэль потерян для нее навсегда. Прорыдав всю ночь напролет, рано утром позвонила Генке…
И закрутилась любовь. Зина была очень жаркой и требовательной. Не выходили из дома; целыми сутками не вылезали из постели, еще и еще раз доказывая силу молодой необузданности. Геннадий парил в небесах, забывая обо всем на свете, считал часы, минуты, до встречи с любимой.
В конце октября расписались законным браком и закатили шумную, на сотню гостей, незабываемую свадьбу.
В самый разгар безудержного веселья исчезла невеста.
Жених с другом-шафером бросились искать. Заглянули за кафе, и в осеннем парке, среди голых деревьев, увидели Зинаиду в легчайшем свадебном платье. Рядом с ней, в темном полупальто, согнувшись в форме вопросительного знака, сидела потрепанная тщедушная фигурка. Это был Рафаэль.
Оказалось, что женившись на прекрасной турчанке, он жестоко обманулся, поняв, что они абсолютно разные люди, и между ними нет совершенно ничего общего. И что будущий ребенок неизвестно еще, чей плод любви. Кроме того, молодая оказалась очень сварливой - любила распускать руки, используя в качестве оружия алюминиевый половник. Рафаэль горько сожалел о случившемся, не находил себе места, и твердо решив расстаться, сдал экзамены в мореходную школу в Одессе, чтобы посвятить остаток своей пропащей уже теперь жизни, морю.
Все это он рассказывал со слезами на глазах, и Геннадий с другом стояли, опустив голову, слушая его исповедь и чувствуя себя бесконечно виноватыми, будто бы именно они и загубили жизнь этого замечательного, но глубоко несчастного человека.
Было прохладно и Гена накрыл озябшие плечи своей невесты пиджаком, оставшись в одной рубашке. Приглашали Рафаэля за праздничный стол к гостям, но он лишь сокрушенно махал рукой, сурово вытирая скупые мужские слезы. Зинаида горько плакала, прижавшись к нему и размазывая по лицу потекшую с соленых ресниц тушь…

После свадьбы внешне все было нормально. Но он понимал, что творится у нее в душе, старался во всем угождать ей, нежно любя и делая разные подарки. Купил рыжего щенка-таксу, и Зинаида посветлела лицом, повеселела и перестала замыкаться.
Рафаэль сгинул навсегда, поступив в свою мореходку, и больше никогда не давал о себе знать. Время быстро шло, все забывалось… В мае родилась Катерина. Зина окончила институт, и счастливые молодожены с надеждой смотрели в будущее, планируя свою жизнь, думали о втором ребенке…

* * * * *

Геннадий сокрушенно вздохнул, вспоминая былое. Закурил вторую, вглядываясь в близкую черноту деревьев.
Распад страны, ГКЧП, митинги, демонстрации… Все рухнуло. Все… Предприятия закрыли, всех поувольняли, дикая инфляция обесценила накопления; в магазинах и так-то было мало чего, а теперь вообще остались одни пустые полки, лишь кое-где иногда продавалась минеральная вода да консервы с морской капустой.
Повезло еще, успел из распродаваемых активов приборостроительного завода выкупить в собственность десятилетний Зил-130 с деревянным кузовом. Спасибо Альбертычу – начальнику гаража. Подсказал, помог с оформлением. Не бесплатно конечно, но через месяц рубль упал окончательно, и Гена был доволен правильным вложением своих сбережений.
Теперь, оставшись без работы и без надежды куда-либо устроиться, калымил на своем грузовике. Возил кому уголь, кому дрова, кому картошку. В сарае стоял сварочный аппарат, немного листового железа, уголок, электроды. Варил на заказ железные двери и решетки на окна, металлические ограды, надгробные памятники… Сам доставлял и ставил, беря в подмастерье соседского мальчонку. Так и перебивался случайными заработками. Зинаида носила домой продукты, мало надеясь на мужа. Кормила семью. Санаторий худо-бедно работал, но отдыхающих было все меньше.
Геннадий не поспевал за ростом цен. И деньги заработанные вчера, сегодня превращались в мелочь.
Появились новые русские – бандиты на дорогих иномарках, швыряющие деньги пачками. Бывало, ночами наезжали в санаторий и буйно веселились до самого утра, привозя с собой запасы продовольствия и визжащих от радости девчонок. Спиртное, шампанское, лилось рекой. Округу наполняла грохочущая мощными децибелами разухабистая музыка. Пьянство и пляски на свежем воздухе продолжались до самого рассвета.
На заре утомленная молодежь шла на реку освежиться. Купались непременно в голом виде, совершенно не стесняясь. Оглушительно визжа и брызгаясь, гонялись друг за другом по отмелям, пугая окрестных рыбаков, мирно сидящих на берегу со своими бамбуковыми удилищами и чутко карауливших плотву. Распугав всю рыбу и лишив удовольствия рыболовов, разжигали из плавника огромные костры. Взявшись за руки, хохоча до упада, весело прыгали через мятущиеся языки пламени, восторженно крича что-то и прикрывая руками срам.
Один раз, забавы ради, привезли небольшого крокодила. Незаметно выпустили его в воду среди плавающих стайкой распутниц. Те, с наслаждением плескаясь в предрассветном тумане, долго не замечали земноводное, резвясь в теплых волнах, будто сказочные русалки.
Пронзительный женский визг известил близкие камыши о том, что аллигатор замечен. С огромными глазами на побледневших лицах, купальщицы выскочили из воды и на полной скорости, обнаженные, понеслись через густые заросли крапивы к стоящему в отдалении кустарнику, отчаянно призывая помощь и громко крича от панического ужаса.
Смех смехом, но тропическое чудовище забыли вытащить из воды. Лето было жарким, вода теплая, и он, видимо, не испытывал неудобств, питаясь дохлой рыбой и остатками с пикников, во множестве брошенными отдыхающими. Крокодил подрос, окреп, и вечерами выползал на берег, истошными воплями пугая загорающих. Через пару недель прибрежный кошмар, наконец, закончился. Примчались на моторном катере люди, накинули на аллигатора крепкую сеть и, вытащив из воды, увезли в городской зоопарк. Долго еще народ опасался заходить в воду. А клев вообще пропал – как отрезало. Всю рыбу в реке распугала свирепая рептилия.
А новые русские никак не унимались, превращая пляж в ночную вакханалию. Катались на водных лыжах, стреляли из пистолетов по бакенам. Соорудили вышку и с разбега ныряли с нее вниз головой. Кто-то жег фейерверки, кто-то пускал огненные стрелы из средневекового арбалета, кто-то палил из охотничьего ружья, кого-то привязали к наспех сколоченному из досок кресту и торжественно носили на руках по всему пляжу.
С вечера подгоняли автоцистерну с пивом, и все желающие всю ночь напролет могли вдоволь пить свежий, искрящийся пузырьками холодный напиток.
Тут же, разложив несколько огромных мангалов, жарились в изобилии шашлыки и люля-кебаб.
Множество любопытных и бесчисленные стаи голодных собак, сбегались посмотреть, а может и принять участие в этом развеселом карнавале. Народу собиралось сотни полторы, не меньше.
Как никто не убился, не покалечился, не утонул и не захлебнулся в нескончаемых пивных реках, не умер от обжорства и не задохнулся от смеха - непонятно. В этом смысле все было хорошо. Куда смотрела милиция – никто не понимал. Хотя пара полковников и один милицейский генерал с удовольствием принимали участие, веселясь и отрываясь наравне со всеми по полной программе.
Утром все расходились по комфортабельным палатам санатория. Отсыпались, а вечером разъезжались по своим ново-русским бандитским делам.

Регистрационный номер №0200211

от 12 марта 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0200211 выдан для произведения: Картина "Купальщицы" Александр Дейнека (1899-1969)

Поздний сентябрьский вечер терялся в сгущающемся сумраке, незаметно переходящем в непроглядную темноту осенней ночи. Остывающий воздух соснового бора, насыщенный хвойной свежестью, опьянял терпкостью аромата. Легкий запах нагретой уснувшим солнцем смолы разливался волнами; кружась призрачной тенью, пропитывал все вокруг, отчетливо проявляя неувядающий дух засыпающей природы. Мутное низкое небо совершенно затянула темно-белесая хмарь. Сверху сыпала мелкая морось, окутывая влажной пылью спрятавшиеся под кронами деревьев избы пригородного поселка. Неподвижная тишина кристально звенела чистотой уходящего сибирского лета. Никакие посторонние звуки не беспокоили таинственный покой. Казалось, ничто не в состоянии нарушить гармонию ночного безмолвия, сужающейся тьмы и робко крадущихся шагов наступающей осени.

Но куривший на крыльце собственного дома человек, был абсолютно равнодушен к ночной идиллии природы. Жить не хотелось. Гена Шишков – полноватый блондин среднего роста, сорока пяти лет от роду, стоял, нервно затягиваясь горьким дымом.
В лысеющей голове пчелиным роем метались мрачные безрассудные мысли. Какая-то обида на бестолковую судьбу разъедала сердце, ядовитой змеей жалила душу, наполняя все вокруг беспросветным отчаянием и тоской.
Два года назад развалилась огромная страна, а вместе с ней начал сползать под откос привычный устоявшийся жизненный уклад.
Геннадий всю жизнь проработал на одном из закрытых предприятий военной промышленности. Сварщик высокой квалификации, он работал с любым металлом, гарантируя несомненное качество своего труда. Его очень ценило руководство, поощряя высокой зарплатой и регулярными премиями.
Предприятие имело хороший лечебный санаторий всего в получасе езды от города, окруженный густым сосновым лесом и выходящий окнами на широкий речной простор. Вокруг санатория расположился небольшой, состоящий всего из пары десятков деревянных домов, поселок, где в основном и жил обслуживающий персонал с семьями.
В одном из таких небольших уютных домиков и проживал Гена со своей женой Зинаидой и восемнадцатилетней дочерью Катей.
Супруга после окончания торгового института заведовала пищеблоком санатория, обеспечивая питанием отдыхающий народ. Она была женщиной волевой, решительной, и твердо верила, что Гена поломал всю ее жизнь. Презирала людей не имеющих высшего образования и постоянно укоряла мужа этим недостатком. Временами, учиняя нелепые скандалы, разъяренной белорыбицей гневно металась полным телом по прогибающимся доскам крашеного пола. Обычно все кончалось бурными слезами, но иногда, срываясь, Зинаида крушила все, что попадалось под руку.
Как человек безвольный, мягкий, Геннадий пугался бушующей супруги и старался в такие минуты не попадаться ей на глаза, чувствуя себя безмерно виноватым и жалея жену. Он ведь помнил и любил ее другую, - стройную юную девушку, красивую фею с золотыми волосами, добрую и волнительную…
Друг познакомил его с ней, и с тех пор Геннадий потерял покой. Встречались каждый день, флиртовали. Ему казалось, он тоже нравится ей. Однако, выяснилось, что у нее есть жених со странным именем – Рафаэль, дослуживающий срочную матросом где-то на Черноморском флоте. Осенью, после демобилизации, они обязательно поженятся, и будут жить очень и очень счастливо. Зина показала фотографию любимого.
На Гену печальными глазами смотрел невзрачный молодой человек с оттопыренными ушами, небрежно одетый в мешковато сидящую форму старшего матроса. Казалось, он стесняется сам себя, и просит извинения за несуразный внешний вид, совершенно не отображающий всей внутренней красоты и возвышенности тонкой натуры.
Увидев непроизвольную улыбку на лице Геннадия, она раздраженно прослезилась, и объяснила, что несомненные достоинства пылкой души Рафаэля во сто крат более подходят ее чувствительной сущности, чем открытая, грубая, незавуалированная простота и немудреный солдатский юмор Гениного пошиба.
Он не обиделся. Пытался утешить расстроенную девушку, лаская роскошные пряди волос и говоря нелепые в таких случаях слова. Зинаида сидела, жалобно всхлипывая сквозь слезы и закрыв лицо ладонями. Гена хотел было тихо удалиться, боясь помешать переживаниям любимого человека, но она не позволила ему уйти, заявив, что лишить ее сейчас плеча преданного друга было бы слишком жестоко. Так и просидели в тишине весь вечер.
Геннадий ушел совершенно смущенный и сломленный неожиданным известием. Что делать дальше он не знал, но ему было очень больно и одиноко. Два дня пил горькую с мужиками на работе, проклиная немилосердную судьбу…
На третий день Зинаида сама нашла его по телефону, жестким механическим голосом призывая Гену к себе.
По-быстрому приведя взлохмаченную голову в порядок, обрадованный, он опрометью кинулся к дому любимой, не забыв по пути купить шикарный букет алых роз.
С порога, впившись страстным поцелуем, она долго не отпускала, едва не задушив его в крепких объятиях. Он стоял, ничего не понимая, чувствуя, что задыхается от нахлынувшего желания. Зина все не отпускала, издавая сладостные стоны и плохо контролируя себя. Геннадий почувствовал тяжелую горячую волну, идущую снизу. Кровь буйно ударила в голову, в глазах потемнело, юркие пальцы сами собой развязали пояс ее халата…
Объяснилось все очень просто. Накануне Зинаиде позвонил ненаглядный Рафаэль и бодрым голосом сообщил, что больше он ее не любит. Просит не обижаться и простить его, ибо он, как настоящий мужчина не может скрывать зашедшую слишком далеко, сумасшедшую по своему накалу, любовную связь с очаровательной горячей турчанкой из Севастополя. И, несмотря на небольшую, всего лишь в восемь лет разницу в возрасте, он твердо намерен посвятить свою жизнь этому чудесному человеку, ставшему для него богиней. И что он, Рафаэль, готов преклоняться перед чистой прелестью этого небесного создания. В доказательство своих чувственных побуждений они уже подали заявление в ЗАГС, и всего лишь через месяц у них будет свадьба. К тому же, скорее всего к Новому году, появится малыш…
Последнее известие окончательно добило Зинаиду, и она поняла, что Рафаэль потерян для нее навсегда. Прорыдав всю ночь напролет, рано утром позвонила Генке…
И закрутилась любовь. Зина была очень жаркой и требовательной. Не выходили из дома; целыми сутками не вылезали из постели, еще и еще раз доказывая силу молодой необузданности. Геннадий парил в небесах, забывая обо всем на свете, считал часы, минуты, до встречи с любимой.
В конце октября расписались законным браком и закатили шумную, на сотню гостей, незабываемую свадьбу.
В самый разгар безудержного веселья исчезла невеста.
Жених с другом-шафером бросились искать. Заглянули за кафе, и в осеннем парке, среди голых деревьев, увидели Зинаиду в легчайшем свадебном платье. Рядом с ней, в темном полупальто, согнувшись в форме вопросительного знака, сидела потрепанная тщедушная фигурка. Это был Рафаэль.
Оказалось, что женившись на прекрасной турчанке, он жестоко обманулся, поняв, что они абсолютно разные люди, и между ними нет совершенно ничего общего. И что будущий ребенок неизвестно еще, чей плод любви. Кроме того, молодая оказалась очень сварливой - любила распускать руки, используя в качестве оружия алюминиевый половник. Рафаэль горько сожалел о случившемся, не находил себе места, и твердо решив расстаться, сдал экзамены в мореходную школу в Одессе, чтобы посвятить остаток своей пропащей уже теперь жизни, морю.
Все это он рассказывал со слезами на глазах, и Геннадий с другом стояли, опустив голову, слушая его исповедь и чувствуя себя бесконечно виноватыми, будто бы именно они и загубили жизнь этого замечательного, но глубоко несчастного человека.
Было прохладно и Гена накрыл озябшие плечи своей невесты пиджаком, оставшись в одной рубашке. Приглашали Рафаэля за праздничный стол к гостям, но он лишь сокрушенно махал рукой, сурово вытирая скупые мужские слезы. Зинаида горько плакала, прижавшись к нему и размазывая по лицу потекшую с соленых ресниц тушь…

После свадьбы внешне все было нормально. Но он понимал, что творится у нее в душе, старался во всем угождать ей, нежно любя и делая разные подарки. Купил рыжего щенка-таксу, и Зинаида посветлела лицом, повеселела и перестала замыкаться.
Рафаэль сгинул навсегда, поступив в свою мореходку, и больше никогда не давал о себе знать. Время быстро шло, все забывалось… В мае родилась Катерина. Зина окончила институт, и счастливые молодожены с надеждой смотрели в будущее, планируя свою жизнь, думали о втором ребенке…

* * * * *

Геннадий сокрушенно вздохнул, вспоминая былое. Закурил вторую, вглядываясь в близкую черноту деревьев.
Распад страны, ГКЧП, митинги, демонстрации… Все рухнуло. Все… Предприятия закрыли, всех поувольняли, дикая инфляция обесценила накопления; в магазинах и так-то было мало чего, а теперь вообще остались одни пустые полки, лишь кое-где иногда продавалась минеральная вода да консервы с морской капустой.
Повезло еще, успел из распродаваемых активов приборостроительного завода выкупить в собственность десятилетний Зил-130 с деревянным кузовом. Спасибо Альбертычу – начальнику гаража. Подсказал, помог с оформлением. Не бесплатно конечно, но через месяц рубль упал окончательно, и Гена был доволен правильным вложением своих сбережений.
Теперь, оставшись без работы и без надежды куда-либо устроиться, калымил на своем грузовике. Возил кому уголь, кому дрова, кому картошку. В сарае стоял сварочный аппарат, немного листового железа, уголок, электроды. Варил на заказ железные двери и решетки на окна, металлические ограды, надгробные памятники… Сам доставлял и ставил, беря в подмастерье соседского мальчонку. Так и перебивался случайными заработками. Зинаида носила домой продукты, мало надеясь на мужа. Кормила семью. Санаторий худо-бедно работал, но отдыхающих было все меньше.
Геннадий не поспевал за ростом цен. И деньги заработанные вчера, сегодня превращались в мелочь.
Появились новые русские – бандиты на дорогих иномарках, швыряющие деньги пачками. Бывало, ночами наезжали в санаторий и буйно веселились до самого утра, привозя с собой запасы продовольствия и визжащих от радости девчонок. Спиртное, шампанское, лилось рекой. Округу наполняла грохочущая мощными децибелами разухабистая музыка. Пьянство и пляски на свежем воздухе продолжались до самого рассвета.
На заре утомленная молодежь шла на реку освежиться. Купались непременно в голом виде, совершенно не стесняясь. Оглушительно визжа и брызгаясь, гонялись друг за другом по отмелям, пугая окрестных рыбаков, мирно сидящих на берегу со своими бамбуковыми удилищами и чутко карауливших плотву. Распугав всю рыбу и лишив удовольствия рыболовов, разжигали из плавника огромные костры. Взявшись за руки, хохоча до упада, весело прыгали через мятущиеся языки пламени, восторженно крича что-то и прикрывая руками срам.
Один раз, забавы ради, привезли небольшого крокодила. Незаметно выпустили его в воду среди плавающих стайкой распутниц. Те, с наслаждением плескаясь в предрассветном тумане, долго не замечали земноводное, резвясь в теплых волнах, будто сказочные русалки.
Пронзительный женский визг известил близкие камыши о том, что аллигатор замечен. С огромными глазами на побледневших лицах, купальщицы выскочили из воды и на полной скорости, обнаженные, понеслись через густые заросли крапивы к стоящему в отдалении кустарнику, отчаянно призывая помощь и громко крича от панического ужаса.
Смех смехом, но тропическое чудовище забыли вытащить из воды. Лето было жарким, вода теплая, и он, видимо, не испытывал неудобств, питаясь дохлой рыбой и остатками с пикников, во множестве брошенными отдыхающими. Крокодил подрос, окреп, и вечерами выползал на берег, истошными воплями пугая загорающих. Через пару недель прибрежный кошмар, наконец, закончился. Примчались на моторном катере люди, накинули на аллигатора крепкую сеть и, вытащив из воды, увезли в городской зоопарк. Долго еще народ опасался заходить в воду. А клев вообще пропал – как отрезало. Всю рыбу в реке распугала свирепая рептилия.
А новые русские никак не унимались, превращая пляж в ночную вакханалию. Катались на водных лыжах, стреляли из пистолетов по бакенам. Соорудили вышку и с разбега ныряли с нее вниз головой. Кто-то жег фейерверки, кто-то пускал огненные стрелы из средневекового арбалета, кто-то палил из охотничьего ружья, кого-то привязали к наспех сколоченному из досок кресту и торжественно носили на руках по всему пляжу.
С вечера подгоняли автоцистерну с пивом, и все желающие всю ночь напролет могли вдоволь пить свежий, искрящийся пузырьками холодный напиток.
Тут же, разложив несколько огромных мангалов, жарились в изобилии шашлыки и люля-кебаб.
Множество любопытных и бесчисленные стаи голодных собак, сбегались посмотреть, а может и принять участие в этом развеселом карнавале. Народу собиралось сотни полторы, не меньше.
Как никто не убился, не покалечился, не утонул и не захлебнулся в нескончаемых пивных реках, не умер от обжорства и не задохнулся от смеха - непонятно. В этом смысле все было хорошо. Куда смотрела милиция – никто не понимал. Хотя пара полковников и один милицейский генерал с удовольствием принимали участие, веселясь и отрываясь наравне со всеми по полной программе.
Утром все расходились по комфортабельным палатам санатория. Отсыпались, а вечером разъезжались по своим ново-русским бандитским делам.

Чуйский тракт Глава 2

Пост

Рейтинг: +1 493 просмотра

Кому понравилось произведение? >>

Комментарии (4)

Алекандр Анис # 25 марта 2014 в 15:58 +1

Да, Виктор Кочетков, всё что ты описал, было. Было и хуже, мерзко, гадко. Одни чуть ли не с ногами влезли в кресла сенаторов, других благополучно отстреляли. Но до сих пор на душе противно. voenpulem

Осень # 30 июля 2014 в 13:15 +1

Виктор, добрый день. Так описываете то время, очень интересно, где-то опасно, рискованно, а где-то юморно, весело. А жизнь такая: отнимает, когда не ждёшь и даёт, когда не ожидаешь, видимо так и должно быть. Прекрасное начало повести, иду дальше)))

Виктор Кочетков # 30 июля 2014 в 14:03 +1

Да, было, было... Здесь 93 год. Несмотря на всякие события, эта повесть о любви. Вернее, что бывает от ее отсутствия.
Жизнь сложная, Вы правы,Леся! Тем более когда рушится страна, привычный уклад, духовные ориентиры...
Большое спасибо за отзыв!

Осень # 30 июля 2014 в 14:52 +1

О любви, это хорошо. А я все таки застала это время, но очень маленькой была, поэтому не помню, а мама рассказывала многое, как и бабушка про годы войны, у каждого своя рана, но и счастье было - любовь - самое, пожалуй, большое счастье)))Вам спасибо за все ваши произведения, очень талантливо пишите, всегда интересно, сразу видно, много знаете, много повидали, такое не придумаешь...

RSS-лента комментариев