Помочь сайту
Поздравления
Воспоминания (продолжение 39)
12 января 2016 -
Алексей Лоскутов
В НПО Автоматики я работал с 1969 года до выхода на пенсию в 1988 году. Не буду описывать какие проблемы приходилось решать при разработке того или иного аппарата, но скажу, что все мои аппараты получали высокую оценку. За все время только один раз меня срочно вызвали в аналого-цифровой моделирующий комплекс (АЦМК), где начальник одного из его подразделений Боровик жестко и безапелляционно заявил:
- Из-за неисправности Вашего аппарата ЭИГИ (электронный имитатор гироинтеграторов) останавливается работа всего комплекса. Даю Вам пятнадцать минут на поиск и устранение неисправности, иначе вся вина за срыв работы будет возложена на Вас.
- Почему Вы считаете, что неисправен именно ЭИГИ? – спросил я.
- Иначе не может быть. Бортовая ЭВМ проверена и перепроверена. БЭСМ-6 и М-20 вне подозрений, они работают безупречно. Так что не теряйте времени, текут отпущенные Вам минуты.
Неприятна и обидна мне эта безаппеляционность Боровика, но доводы его весьма вески. Отработку бортовой ЭВМ на АЦМК проводит старший инженер Литвиненко. Он подошел ко мне и предложил, - Начнем, как говорится, от печки. Проверим поступление на ЭИГИ информации с БЭСМ -6.
- Хорошо, давай проверим.
И сразу же обнаружили, что БЭСМ-6 не выдает на ЭИГИ обнуляющие сигналы по трем каналам связи.
Литвиненко крикнул оператору БЭСМ-6, чтобы тот непосредственно на БЭСМ-6 проверил наличие этих сигналов.
- Ищите неисправность у себя, - возмутился он.
- Да, нет, ищи их ты. Этих сигналов нет на контактах твоего разъема.
Оператор БЭСМ-6 проверил наличие этих сигналов у себя и с удивлением сказал, - Вы правы, нет этих сигналов здесь.
Я подошел к Боровику:
- Как видите, в срыве работы виноват не мой ЭИГИ, а Ваша БЭСМ-6, так что зря Вы с непререкаемой уверенностью перекладывали вину на меня.
- Ладно, не обижайся. У нас почти срывается график работ, поневоле занервничаешь. По всем статьям самым вероятным кандидатом на неисправность был Ваш ЭИГИ. Да, и грех Вам обижаться. ЭИГИ работает у нас уже два года. Каждый месяц на его обслуживание мы выделяем Вам десять часов, а мы Вас за все это время вызвали только сейчас.
- Не было необходимости, вот и не вызывали. Не упрекать, а похвалить надо мой ЭИГИ за безупречную работу.
- Не обижайся, хвалю. Тем более, что и результат от Вашего вызова есть.
Почти двадцать лет весьма успешно проработал я в НПО Автоматики, выполнил много интересных и ответственных работ. О разработке пульта электротермотренировки я уже рассказал. Думаю, что нет смысла рассказывать еще о каких-то разработках, так как это будет похоже на техническое описание разработанных мною аппаратов. Скажу только, что в нашем отделе никто и никогда не предлагал мне включить в соавторы человека, не участвовавшего в разработке.
За все время работы в НПО Автоматики тяжелым для меня был только первый рабочий месяц и об этом я уже рассказал.
Кстати, на курсах повышения квалификации в 1971 году мне еще раз пришлось вспомнить о своей работе в лаборатории Зубарева. Лектор читал лекцию о поблочной проверке и настройке сложных электронных устройств. Слышу, что методику их проверки и настройки, кажется в 1965 году, разрабатывал ученый из США, не помню его фамилии. Слушаю я лекцию и так все это мне знакомо. Оказывается в 1969 году, ничего не зная о работах этого ученого, я проделал тоже самое без каких-либо подсказок. Причем объем знаний, который позволил мне решить задачу составления тестовых программ проверки блоков логических устройств я получил от Воробьева еще при обучении в институте. Получается, что эту задачу, если бы мне ее предложили, я мог бы решить уже в 1963 году, сразу после окончания института. Тяжело мне было тогда, так как думал я, что мне предложили выполнить пустяковую работу. Стыдно мне было, что я, старший инженер, понятия не имею, как это сделать. Сейчас мне приятно было сознавать, что тогда, оказывается, решил я совсем не легкую задачу. В дальнейшем я никогда больше не чувствовал себя беспомощным. Трудновато бывало только потому, что после увольнения Шутова в моей группе разработчиков остались одни женщины. Они очень добросовестно и хорошо выполняли бумажные работы, за исключением разработки тестовых программ, могли качественно паять, но не могли разрабатывать сложные электронные схемы. Не могли обслуживать на рабочем месте ранее разработанную нами аппаратуру. Все это приходилось делать мне. Хорошо, что наша аппаратура работала практически безотказно. Намного легче мне стало, когда в нашу группу пришел, только что принятый в нашу лабораторию, инженер Пермяков В.М. После окончания института он служил в ракетных войсках и в электронике разбирался хорошо, так что довольно быстро освоился с нашей работой.
Позднее в мою группу пришел только что окончивший УПИ инженер Кривошеин. Он стал очень хорошим разработчиком электронной аппаратуры. Имея двух талантливых разработчиков, работать мне стало намного легче.
У нас в лаборатории был прекрасный коллектив. Работали напряженно, но за все это время лаборатория ни разу не сорвала график работ. Новым работникам лаборатории всегда помогали побыстрее освоить поручаемую им работу. Начальника лаборатории Дынца, вскоре заменил Кириллов Сергей Сергеевич, от которого за все время работы я не слышал ни одного упрека. Он, почему-то, всегда поддерживал меня. Если и бывали у меня небольшие трения, то обычно с другими подразделениями института. Например, при согласовании сетевого графика работ, каждый исполнитель старается получить побольше времени для выполнения своих работ, но суммарного времени, отпущенного на разработку аппарата изменить нельзя. Приходиться спорить с исполнителями работ из-за каждого дня.
Бывали споры и с разработчиками технических заданий (ТЗ), но как правило они быстро решались. Здесь можно вспомнить только один случай, когда разработчик ТЗ с комплексного моделирующего стенда (КМС) упорно опровергал предъявляемые ему требования. Нам предлагалось разработать пульт, управляющий по командам с ЭВМ работой шагового двигателя. Через каждые 50 милисекунд с ЭВМ поступала команда, сколько шагов за следующий период времени должен сделать двигатель, причем импульсы в этом отрезке времени должны распределяться строго равномерно.
Спрашиваю разработчика ТЗ Мельниченко:
- Каким образом двигатель устанавливается в исходное состояние?
- Нас это не интересует, - отвечает он.
- Как же так, при работе двигателя учитывается каждый шаг, а исходное состояние двигателя Вас не интересует? Так не может быть.
- Я еще раз повторяю, что нас это не интересует, - повторил Мельниченко.
Не договорились мы с ним. Он пожаловался на меня Кириллову, который ответил Мельниченко, что разработчик знает, что спрашивает. Ничего не меняя, Мельниченко приходил ко мне еще три раза и три раза я отправлял его обратно. Потом с этим ТЗ пришел старший инженер Косов. Он с полуслова понял справедливость моих требований и сказал, что подумает, как решить этот вопрос. Через два дня он пришел с уточненным ТЗ и вопрос был решен. Так и не понял я упрямство Мельниченко, ведь не мог он не понимать важности установки двигателя в исходное состояние. Наверное не знал, как это сделать и рассчитывал, что вопрос будет решен при отработке пульта на КМС, а это потребовало бы существенной коррекции пульта и затянуло бы его отработку.
Временной интервал сетевого графика меня обычно вполне устраивал, но где-то, примерно за год перед выходом на пенсию, жесткость сетевого графика пришлось мне ощутить в полной мере.
Кириллов вручил мне ТЗ на разработку центрального согласующего устройства (ЦСУ) для АЦМК, которое должно было связать в единый комплекс его разнородную аппаратуру: БЭСМ-6, М-20, бортовую ЭВМ и печатающие устройства. Дополнительно требовалось обеспечить приоритет БЭСМ-6 без потери информации бортовой ЭВМ и М-20, с обеспечением мажоритарности трех каналов бортовой ЭВМ. Объем ТЗ - весьма солидная папка, причем ТЗ уже согласовано с разработчиком ЦСУ. Спрашиваю Кириллова:
- Сергей Сергеевич, что-то не помню я, чтобы согласовывал это ТЗ?
- Его согласовали в лаборатории Мельцера.
- Странно, ЦСУ разрабатывать нам, а ТЗ на него согласовывают у Мельцера.
- Разработку ЦСУ предлагалось делать им. Они с этим согласились, но, затратив на изучение ТЗ почти два месяца, заявили, что сделать этого не смогут.
Дербенев (начальник нашего отдела) передал это ТЗ в лабораторию Салова, но через два месяца от разработки ЦСУ отказались и там. Сейчас это ТЗ вручили нам.
- И сколько времени на разработку ЦСУ осталось нам?
- Два с половиной месяца.
- Сергей Сергеевич, сколько времени потребуется, чтобы только внимательно его прочитать?
- Да, понимаю я это, Алексей Арсентьевич, но ничего не могу изменить. Все уже согласовано, сетевой график никто не изменит.
- Так невозможно же за два месяца разработать это ЦСУ.
Конечно, я уже не тот, каким был работая у Зубарева, но объем работ велик, а времени на разработку так мало. Мы с Кривошеиным работали по двенадцать часов с таким напряжением, что иногда меня и в самом деле даже тошнило. И мы сделали эту работу, не сорвали сетевой график! При отработке ЦСУ на АЦМК он преподнес мне еще одну неприятность. При моделировании пуска и полета ракеты по цели, аппаратура управления редко, но иногда отказывала. Найти причину отказа было очень не просто. Виноватой оказалась микросхема в ЦСУ, которая давала иногда единичные сбои. Если бы не такая гонка за временем я бы обнаружил эту микросхему при настройке и времени и нервов потребовалось бы на это много меньше. После замены неисправной микросхемы ЦСУ работает безупречно.
Однажды, во время разработки ЦСУ меня позвали к городскому телефону. Городской телефон только в кабинете начальника отдела. С наших телефонов связь с городом невозможна. Я удивлен: как это смогли дозвониться до меня, я не знал городской номер телефона начальника отдела и, естественно, никому не мог его сообщить. Беру трубку телефона и слышу голос Кузьмина. Спрашиваю его, как он мог дозвониться до меня. Слышу в трубке смешок, - Ты что забыл, где я работаю (он сейчас майор КГБ). Что-то давно мы не встречались. Есть повод встретиться. Приглашаю тебя, Леша, в эту субботу на мой юбилей. Мне уже шестьдесят. Мой новый адрес: Уралмаш, ул. Победы 36, кв. 32. Баженова и Пантюхина приглашу, поговорим о нашей жизни, вспомним армию и молодость. Как дела у тебя сейчас и дома и на работе?
- Все хорошо у меня Герман и дома и на работе. Правда сейчас у меня аврал на работе, работаю по двенадцать часов и в эту субботу тоже работаю. Извини меня, но не смогу я сейчас побывать на твоем юбилее. Как только закончу эту авральную работу, так сразу же и приду к тебе в гости, поздравлю тебя с шестидесятилетием.
- Не нравится мне твой отказ, очень хотелось бы встретиться. Ну, что же - не можешь, так не можешь. Встретимся позже. Надо встретиться, что-то здоровье у меня стало барахлить, видно старость подошла. До свиданья. Передай привет Нине. А в гости я тебя жду, пусть и попозже.
Не спел я встретиться с Кузьминым. Вскоре после юбилея он скоропостижно скончался. Очень сожалею, что не побывал я на его юбилее. Во время телефонного разговора чувствовал я в его голосе какую-то грусть, может быть чувствовал он, что безвозвратно уходит время встреч.
- Из-за неисправности Вашего аппарата ЭИГИ (электронный имитатор гироинтеграторов) останавливается работа всего комплекса. Даю Вам пятнадцать минут на поиск и устранение неисправности, иначе вся вина за срыв работы будет возложена на Вас.
- Почему Вы считаете, что неисправен именно ЭИГИ? – спросил я.
- Иначе не может быть. Бортовая ЭВМ проверена и перепроверена. БЭСМ-6 и М-20 вне подозрений, они работают безупречно. Так что не теряйте времени, текут отпущенные Вам минуты.
Неприятна и обидна мне эта безаппеляционность Боровика, но доводы его весьма вески. Отработку бортовой ЭВМ на АЦМК проводит старший инженер Литвиненко. Он подошел ко мне и предложил, - Начнем, как говорится, от печки. Проверим поступление на ЭИГИ информации с БЭСМ -6.
- Хорошо, давай проверим.
И сразу же обнаружили, что БЭСМ-6 не выдает на ЭИГИ обнуляющие сигналы по трем каналам связи.
Литвиненко крикнул оператору БЭСМ-6, чтобы тот непосредственно на БЭСМ-6 проверил наличие этих сигналов.
- Ищите неисправность у себя, - возмутился он.
- Да, нет, ищи их ты. Этих сигналов нет на контактах твоего разъема.
Оператор БЭСМ-6 проверил наличие этих сигналов у себя и с удивлением сказал, - Вы правы, нет этих сигналов здесь.
Я подошел к Боровику:
- Как видите, в срыве работы виноват не мой ЭИГИ, а Ваша БЭСМ-6, так что зря Вы с непререкаемой уверенностью перекладывали вину на меня.
- Ладно, не обижайся. У нас почти срывается график работ, поневоле занервничаешь. По всем статьям самым вероятным кандидатом на неисправность был Ваш ЭИГИ. Да, и грех Вам обижаться. ЭИГИ работает у нас уже два года. Каждый месяц на его обслуживание мы выделяем Вам десять часов, а мы Вас за все это время вызвали только сейчас.
- Не было необходимости, вот и не вызывали. Не упрекать, а похвалить надо мой ЭИГИ за безупречную работу.
- Не обижайся, хвалю. Тем более, что и результат от Вашего вызова есть.
Почти двадцать лет весьма успешно проработал я в НПО Автоматики, выполнил много интересных и ответственных работ. О разработке пульта электротермотренировки я уже рассказал. Думаю, что нет смысла рассказывать еще о каких-то разработках, так как это будет похоже на техническое описание разработанных мною аппаратов. Скажу только, что в нашем отделе никто и никогда не предлагал мне включить в соавторы человека, не участвовавшего в разработке.
За все время работы в НПО Автоматики тяжелым для меня был только первый рабочий месяц и об этом я уже рассказал.
Кстати, на курсах повышения квалификации в 1971 году мне еще раз пришлось вспомнить о своей работе в лаборатории Зубарева. Лектор читал лекцию о поблочной проверке и настройке сложных электронных устройств. Слышу, что методику их проверки и настройки, кажется в 1965 году, разрабатывал ученый из США, не помню его фамилии. Слушаю я лекцию и так все это мне знакомо. Оказывается в 1969 году, ничего не зная о работах этого ученого, я проделал тоже самое без каких-либо подсказок. Причем объем знаний, который позволил мне решить задачу составления тестовых программ проверки блоков логических устройств я получил от Воробьева еще при обучении в институте. Получается, что эту задачу, если бы мне ее предложили, я мог бы решить уже в 1963 году, сразу после окончания института. Тяжело мне было тогда, так как думал я, что мне предложили выполнить пустяковую работу. Стыдно мне было, что я, старший инженер, понятия не имею, как это сделать. Сейчас мне приятно было сознавать, что тогда, оказывается, решил я совсем не легкую задачу. В дальнейшем я никогда больше не чувствовал себя беспомощным. Трудновато бывало только потому, что после увольнения Шутова в моей группе разработчиков остались одни женщины. Они очень добросовестно и хорошо выполняли бумажные работы, за исключением разработки тестовых программ, могли качественно паять, но не могли разрабатывать сложные электронные схемы. Не могли обслуживать на рабочем месте ранее разработанную нами аппаратуру. Все это приходилось делать мне. Хорошо, что наша аппаратура работала практически безотказно. Намного легче мне стало, когда в нашу группу пришел, только что принятый в нашу лабораторию, инженер Пермяков В.М. После окончания института он служил в ракетных войсках и в электронике разбирался хорошо, так что довольно быстро освоился с нашей работой.
Позднее в мою группу пришел только что окончивший УПИ инженер Кривошеин. Он стал очень хорошим разработчиком электронной аппаратуры. Имея двух талантливых разработчиков, работать мне стало намного легче.
У нас в лаборатории был прекрасный коллектив. Работали напряженно, но за все это время лаборатория ни разу не сорвала график работ. Новым работникам лаборатории всегда помогали побыстрее освоить поручаемую им работу. Начальника лаборатории Дынца, вскоре заменил Кириллов Сергей Сергеевич, от которого за все время работы я не слышал ни одного упрека. Он, почему-то, всегда поддерживал меня. Если и бывали у меня небольшие трения, то обычно с другими подразделениями института. Например, при согласовании сетевого графика работ, каждый исполнитель старается получить побольше времени для выполнения своих работ, но суммарного времени, отпущенного на разработку аппарата изменить нельзя. Приходиться спорить с исполнителями работ из-за каждого дня.
Бывали споры и с разработчиками технических заданий (ТЗ), но как правило они быстро решались. Здесь можно вспомнить только один случай, когда разработчик ТЗ с комплексного моделирующего стенда (КМС) упорно опровергал предъявляемые ему требования. Нам предлагалось разработать пульт, управляющий по командам с ЭВМ работой шагового двигателя. Через каждые 50 милисекунд с ЭВМ поступала команда, сколько шагов за следующий период времени должен сделать двигатель, причем импульсы в этом отрезке времени должны распределяться строго равномерно.
Спрашиваю разработчика ТЗ Мельниченко:
- Каким образом двигатель устанавливается в исходное состояние?
- Нас это не интересует, - отвечает он.
- Как же так, при работе двигателя учитывается каждый шаг, а исходное состояние двигателя Вас не интересует? Так не может быть.
- Я еще раз повторяю, что нас это не интересует, - повторил Мельниченко.
Не договорились мы с ним. Он пожаловался на меня Кириллову, который ответил Мельниченко, что разработчик знает, что спрашивает. Ничего не меняя, Мельниченко приходил ко мне еще три раза и три раза я отправлял его обратно. Потом с этим ТЗ пришел старший инженер Косов. Он с полуслова понял справедливость моих требований и сказал, что подумает, как решить этот вопрос. Через два дня он пришел с уточненным ТЗ и вопрос был решен. Так и не понял я упрямство Мельниченко, ведь не мог он не понимать важности установки двигателя в исходное состояние. Наверное не знал, как это сделать и рассчитывал, что вопрос будет решен при отработке пульта на КМС, а это потребовало бы существенной коррекции пульта и затянуло бы его отработку.
Временной интервал сетевого графика меня обычно вполне устраивал, но где-то, примерно за год перед выходом на пенсию, жесткость сетевого графика пришлось мне ощутить в полной мере.
Кириллов вручил мне ТЗ на разработку центрального согласующего устройства (ЦСУ) для АЦМК, которое должно было связать в единый комплекс его разнородную аппаратуру: БЭСМ-6, М-20, бортовую ЭВМ и печатающие устройства. Дополнительно требовалось обеспечить приоритет БЭСМ-6 без потери информации бортовой ЭВМ и М-20, с обеспечением мажоритарности трех каналов бортовой ЭВМ. Объем ТЗ - весьма солидная папка, причем ТЗ уже согласовано с разработчиком ЦСУ. Спрашиваю Кириллова:
- Сергей Сергеевич, что-то не помню я, чтобы согласовывал это ТЗ?
- Его согласовали в лаборатории Мельцера.
- Странно, ЦСУ разрабатывать нам, а ТЗ на него согласовывают у Мельцера.
- Разработку ЦСУ предлагалось делать им. Они с этим согласились, но, затратив на изучение ТЗ почти два месяца, заявили, что сделать этого не смогут.
Дербенев (начальник нашего отдела) передал это ТЗ в лабораторию Салова, но через два месяца от разработки ЦСУ отказались и там. Сейчас это ТЗ вручили нам.
- И сколько времени на разработку ЦСУ осталось нам?
- Два с половиной месяца.
- Сергей Сергеевич, сколько времени потребуется, чтобы только внимательно его прочитать?
- Да, понимаю я это, Алексей Арсентьевич, но ничего не могу изменить. Все уже согласовано, сетевой график никто не изменит.
- Так невозможно же за два месяца разработать это ЦСУ.
Конечно, я уже не тот, каким был работая у Зубарева, но объем работ велик, а времени на разработку так мало. Мы с Кривошеиным работали по двенадцать часов с таким напряжением, что иногда меня и в самом деле даже тошнило. И мы сделали эту работу, не сорвали сетевой график! При отработке ЦСУ на АЦМК он преподнес мне еще одну неприятность. При моделировании пуска и полета ракеты по цели, аппаратура управления редко, но иногда отказывала. Найти причину отказа было очень не просто. Виноватой оказалась микросхема в ЦСУ, которая давала иногда единичные сбои. Если бы не такая гонка за временем я бы обнаружил эту микросхему при настройке и времени и нервов потребовалось бы на это много меньше. После замены неисправной микросхемы ЦСУ работает безупречно.
Однажды, во время разработки ЦСУ меня позвали к городскому телефону. Городской телефон только в кабинете начальника отдела. С наших телефонов связь с городом невозможна. Я удивлен: как это смогли дозвониться до меня, я не знал городской номер телефона начальника отдела и, естественно, никому не мог его сообщить. Беру трубку телефона и слышу голос Кузьмина. Спрашиваю его, как он мог дозвониться до меня. Слышу в трубке смешок, - Ты что забыл, где я работаю (он сейчас майор КГБ). Что-то давно мы не встречались. Есть повод встретиться. Приглашаю тебя, Леша, в эту субботу на мой юбилей. Мне уже шестьдесят. Мой новый адрес: Уралмаш, ул. Победы 36, кв. 32. Баженова и Пантюхина приглашу, поговорим о нашей жизни, вспомним армию и молодость. Как дела у тебя сейчас и дома и на работе?
- Все хорошо у меня Герман и дома и на работе. Правда сейчас у меня аврал на работе, работаю по двенадцать часов и в эту субботу тоже работаю. Извини меня, но не смогу я сейчас побывать на твоем юбилее. Как только закончу эту авральную работу, так сразу же и приду к тебе в гости, поздравлю тебя с шестидесятилетием.
- Не нравится мне твой отказ, очень хотелось бы встретиться. Ну, что же - не можешь, так не можешь. Встретимся позже. Надо встретиться, что-то здоровье у меня стало барахлить, видно старость подошла. До свиданья. Передай привет Нине. А в гости я тебя жду, пусть и попозже.
Не спел я встретиться с Кузьминым. Вскоре после юбилея он скоропостижно скончался. Очень сожалею, что не побывал я на его юбилее. Во время телефонного разговора чувствовал я в его голосе какую-то грусть, может быть чувствовал он, что безвозвратно уходит время встреч.
Рейтинг: +2
317 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
