ВЕТЮЛ ИЛИ СТРАШНАЯ МЕСТЬ

ВЕТЮЛ ИЛИ СТРАШНАЯ МЕСТЬ
 
      Фамилия её была Ветюл, имен и отечеств её я не припомню, так как все её звали именно так, без имени и отечества, что весьма непочтительно с моей стороны и иных лиц к бабушке, тогда уже имевшей за своей спиной шесть полных и один не полный десяток лет жизни, даже обремененной, кажется, научным званием кандидата бог весть каких наук. Вот этот божий одуванчик в юбке основательно попортил мне кровь, лишив на целый семестр стипендии, отсутствие которой особо не  отразилось на моем финансовом, тем паче физическом состоянии, так как к этому времени мой старшие брательник и сестра уже закончили свои курсы наук, а младшая ещё не успела поступить в верхнее учебное заведение, а отец с матерью к этому времени ещё не отвыкли содержать ораву студентов на своей шее. Если добавить, что мои потребности не вылазили дальше примитивных: пожрать, да выпить, но не водки, а чаю, то потерю стипендии я особо не ощутил, тем более больше половины семестра составила преддипломная практика под боком у родителей, но всё равно обидно до соплей до сего дня.
     Первый раз я увидел её на семинаре по финансам. По всем канонам это я должен был сделать семестром раньше, но, в связи с тем, что лекции по сему предмету начинались чересчур рано, то в течение отчетного периода, я никак не мог встать вовремя, кроме того, у меня к четвертом курсу наметился крутой душевный кризис, когда у меня возникло большое желание бросить институт ко чертям всем, но инерция и лень, не позволили мне совершить столь героический поступок, при всём том довольно глупый, за несколько месяцев до диплома.
     Так как я припёрся на него, то бишь на семинар, за минуту до звонка, то самым дальним местом, на которое я мог рассчитывать, была вторая парта от преподавательского места. Нечто нахохлившееся в болоньевой куртке с поднятым воротником перед самым носом, не могло не привлечь внимание этой бабушки. Так как моя фамилия ей была неизвестна, а нагло спрашивать взъерошенного фигляра на второй парте об этом, она сочла ниже своего достоинства, но наказать выскочку ей так хотелось, то она нашла самый простой путь. Так как нас было всего четверо парней, то она решила опросить их всех по списку, начиная с А. Первым, попавшим ей на глаза в списке, был Сенечка Великовский, невысокий фраер с длинным любопытным носом и французскими усиками под ним. После грозного выклика его ФИО, когда бабуся, уставившись на меня, обнаружила поднявшегося Сенечку в самом дальнем углу аудитории, она обрушила на него вопрос из дебрей финансового механизма Союза ССР, досадуя на свою ошибку. Санечка даже не стал падать на финансовую амбразуру своим хилым телом, а поднял белый флаг и сдался на милость Ветюлки без боя, заработав без промедления свою пару. Так, как моя фамилия начинается на мы.., то вторым, естественно, был поднят Саша Близнец. Так как все-таки наша бабушка, скорее всего его пропустила при первом наскоке на список нашей группы в журнале. Шурик был высокого роста, сухощав и прыгуч, так как занимался волейболом, кроме всего прочего после тренировок он не всегда стирал свои носки, и те воняли на весь этаж, даже спрятанные у него под кроватью в самом дальнем и пыльном углу, но в нашей комнате.
     Шурик, в отличие от Сенечки, проявил свои бойцовские качества, и стал изливать на мудрую финансистку свои воззрения по этому вопросу, хотя, по большей части, нёс такую муру, что была так далека от наших тогдашних, а тем более мировых финансов. Даже у меня, который учебники в школе-то брал в руки только тогда, когда они были мне интересны, а в институте я их открывал только по большой нужде, но иногда посещал всякого рода лекции, что плохо влияет на мозги, поскольку сказанное довольно легко застревает в мозгах и остаётся в них на долго. Поскольку Саша уверенно собирал всё, что  валялось бесхозно у него в мозгах, надеясь на невнимательность божьего одуванчика из преподавательского состава нашего института, то волосы  у меня от сей муры встали на дыбы от смеха, и рожа непроизвольно расцвела всеми цветами улыбки. Правда я героически сдержал себя и даже героически не хрюкнул в поднятый воротник своей японческой куртки. Впрочем, госпожа Ветюл так и не поняла, над чем я там начал ржать про себя, что её ещё больше разозлило. Она, видимо, решила, что я тайно смеюсь над ней, что, если сказать честно, было отчасти и правда.
  Сашины труды увенчались некоторым успехом, так как престарелый гений преподавания не слушал его совсем, а лишь пожирал меня своим хищным взглядом, хотя во мне было больше костей, чем мяса. Впрочем, тогда я весил почти на полтора десятка килограммов больше, чем сейчас. Одним словом Шурик заработал свой честный трояк, попав в переплет из-за меня. Третьим в списке стоял Шакро Саркисович Егоян, в просторечии просто Шакро или, как его дразнил ехидный Сенечка, Шанкр. Так как его армянская рожа кавказкой национальности, легко идентифицировалась с его фамилией, то третьим, кого подняла эта хищная бабуся, естественно, был я. Влепив двойку с особым наслаждением, она поинтересовалась у меня ехидно о том, что она никогда не видела меня  до этого, хотя в журналах проставлено, что я всегда был на лекциях, но на мою защиту грудью встала наша староста Ирка, заверив ту, что я все-таки там был, но сидел мышью на задних рядах, что, естественно, должно соответствовать действительности, так как сей факт подтвержден документально в неведомых журналах посещения лекций, а моё постоянное отсутствие есть лишь плод её невнимательности и рассеянности.
       В течение семестра я заработал ещё несколько двоек, так как тратить силы на подготовку к семинарам, я считал за падло. Кроме экзамена по финансам у нас была ещё и курсовая, которую следовало сдать до сессии. Так как труд упорный нам был довольно тошен, и не только персонально мне, то мы с Сенечкой рванули к знакомым лаборанткам, запасясь курсовыми и дипломными работами по назначенным нам темам. Так что наши курсовые родились гораздо раньше курсовых самых записных отличников, мало отличались от них и по качеству, так как конспектировать и переписывать из разных источников мы научились к этому времени весьма хорошо. Обвинить в плагиате тоже было сложно, так как мы дергали мысли из всех подвернувшихся трудов, включая книги. Так что наши курсовые оказались сданными одними из первых, а точнее - первыми. Но.. Но стопку сих научных бдений нашей группы перевернули, так что они оказались последними. А последние, по негласному умственному вывиху нашей бабушки, автоматически получали двойки. Вот с сего всё и началось.  Но, скорее всего, она вспомнила и мои прошлые грехи. Как знать, а Сенечка просто попал со мной под замес, так как топить и душить одного меня было просто не прилично, а за компанию даже жид лезет в петлю, особлемо если она золотая.
   Так как я был уверен, что трояк по этой белиберде, я получу обязательно, то сдавать сессию пошёл с легким сердцем. Замочив все экзамены, кроме этих самых финансов, мы с Великовским обнаружили, что не допущены до сдачи этих самых экзаменов, так как наши курсовые оценены неудами. Мы рванулись со всей решительной силой в лаборантскую, где действительно прочитали на первой странице занимательную надпись: "Нет практического материала". Так как тема моей курсовой была: "Финансирование машинотракторного парка", то практический материал тут был довольно зыбкий и выкладки использования и финансирования этого самого МТП в дебрях практической бухгалтерии вы не хрена не найдете и кому оно это там на фиг нужны, то я  напихал в курсовую  таблиц, что изыскал во всех учебниках, коие были далеки от основной темы и зиждились на трех П. То бишь, пол – потолок - палец. Быстренько дописав насколько листов и шустро воткнув их в папку, мы побежали бодренько с Сенечкой в совокупи  к этой зловредной бабке, которая нас отфутболила с прежней резолюцией. 
  Так что нам пришлось отбыть с Великовским на практику с двумя хвостами и перспективой вылететь ко всем чертям из института, находясь уже на преддипломной практике. Мне это шибко не понравилось, а что мне ненравиться, то я быстро начинаю исправлять. Так что через неделю я снова явился пред светлыми очами этой зловредной бабуси.
     Лениво полистав мою курсовую, которую я оставил в том же виде, что она была при отъезде, она вскользь заметила, что практического материала теперь достаточно и что я могу теперь сдать экзамен, который я тотчас же принял на грудь без подготовки. Так как я был зол, а когда я бываю зол, то мозги мои щетинятся всеми нейронами, и электроны шустро носятся не только между разными участками моего серого вещёства и между полушариями, в которые оформлено эта серость, но и по всем нервными оконечностями, где могут пролезть вообще. Тогда я не только красноречив, но даже могу поставить на место кого угодно. Так что красноречие мое блистало, а напористость была достойна уважения. Естественно, что экзамен я сдал, даже не готовясь к нему. Она даже сообщила мне, что за него бы она поставила бы мне четверку, если бы я сдавал его вовремя. Это меня мало утешило на фоне потери стипендии, что было неприятно, тем более что я не сдавал экзамен только один раз в жизни, да и тот был статистикой, со своими корреляционными выборками и прочей чушью, особенно если ты выступаешь на "Урожае" за команду шахматистов института и прибываешь в вечер перед сдачей экзамена в дуплину пьяным, отведав из кубка, выигранного институтской командой, хотя мы, шахматисты, и не смогли обогнать тогда, кажется, Братск, заняв второе место. 
   Сенечка же поленился приехать, так как ему пришлось бы тащиться из Тайшета бог весть сколько, и поэтому взял академический, в ходе которого он загремел в Красную Армию и пришёл снова в институт тогда, когда мы обмывали наши лейтенантские погоны.
   Вы спросите, а где же страшная месть? А вот. Был выпускной банкет, я говорил великолепные тосты. Меня несло, так что многие особо сентиментальные наши преподаватели даже прослезились, пил на брудершафт с нашим деканом Владимиром Ивановичем Ларионовым, бывшим КМС по биатлону, после чего он напророчил мне трудную жизнь, но поскольку мне не пришлось грызть кору с деревьев или таскать глыбы каменные в душных каменоломнях, то я считаю, что до сего дня его пророчество так и не сбылось. Были танцы, и я там тоже был, как бог. Элегантный черный костюм, что купили перед выпуском мои родители, мне шёл, значок, пусть и стоящий на лацкане вверх ногами, украшал его, а молодость, лохматость и веселость лишь дополняли общее впечатление, что создавал костюм. Ко мне клеилось несколько бабёнок из приблудных, но я танцевал только с нашей бабашкой, с очаровательной улыбкой говоря ей гадости. Так что после второго или третьего танца, она дала деру в самый разгар банкета. А жаль, я ей ещё не всё высказал тогда..
 

© Copyright: Игорь Николаевич Макаров, 2015

Регистрационный номер №0269670

от 6 февраля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0269670 выдан для произведения: ВЕТЮЛ ИЛИ СТРАШНАЯ МЕСТЬ
 
      Фамилия её была Ветюл, имен и отечеств её я не припомню, так как все её звали именно так, без имени и отечества, что весьма непочтительно с моей стороны и иных лиц к бабушке, тогда уже имевшей за своей спиной шесть полных и один не полный десяток лет жизни, даже обремененной, кажется, научным званием кандидата бог весть каких наук. Вот этот божий одуванчик в юбке основательно попортил мне кровь, лишив на целый семестр стипендии, отсутствие которой особо не  отразилось на моем финансовом, тем паче физическом состоянии, так как к этому времени мой старшие брательник и сестра уже закончили свои курсы наук, а младшая ещё не успела поступить в верхнее учебное заведение, а отец с матерью к этому времени ещё не отвыкли содержать ораву студентов на своей шее. Если добавить, что мои потребности не вылазили дальше примитивных: пожрать, да выпить, но не водки, а чаю, то потерю стипендии я особо не ощутил, тем более больше половины семестра составила преддипломная практика под боком у родителей, но всё равно обидно до соплей до сего дня.
     Первый раз я увидел её на семинаре по финансам. По всем канонам это я должен был сделать семестром раньше, но, в связи с тем, что лекции по сему предмету начинались чересчур рано, то в течение отчетного периода, я никак не мог встать вовремя, кроме того, у меня к четвертом курсу наметился крутой душевный кризис, когда у меня возникло большое желание бросить институт ко чертям всем, но инерция и лень, не позволили мне совершить столь героический поступок, при всём том довольно глупый, за несколько месяцев до диплома.
     Так как я припёрся на него, то бишь на семинар, за минуту до звонка, то самым дальним местом, на которое я мог рассчитывать, была вторая парта от преподавательского места. Нечто нахохлившееся в болоньевой куртке с поднятым воротником перед самым носом, не могло не привлечь внимание этой бабушки. Так как моя фамилия ей была неизвестна, а нагло спрашивать взъерошенного фигляра на второй парте об этом, она сочла ниже своего достоинства, но наказать выскочку ей так хотелось, то она нашла самый простой путь. Так как нас было всего четверо парней, то она решила опросить их всех по списку, начиная с А. Первым, попавшим ей на глаза в списке, был Сенечка Великовский, невысокий фраер с длинным любопытным носом и французскими усиками под ним. После грозного выклика его ФИО, когда бабуся, уставившись на меня, обнаружила поднявшегося Сенечку в самом дальнем углу аудитории, она обрушила на него вопрос из дебрей финансового механизма Союза ССР, досадуя на свою ошибку. Санечка даже не стал падать на финансовую амбразуру своим хилым телом, а поднял белый флаг и сдался на милость Ветюлки без боя, заработав без промедления свою пару. Так, как моя фамилия начинается на мы.., то вторым, естественно, был поднят Саша Близнец. Так как все-таки наша бабушка, скорее всего его пропустила при первом наскоке на список нашей группы в журнале. Шурик был высокого роста, сухощав и прыгуч, так как занимался волейболом, кроме всего прочего после тренировок он не всегда стирал свои носки, и те воняли на весь этаж, даже спрятанные у него под кроватью в самом дальнем и пыльном углу, но в нашей комнате.
     Шурик, в отличие от Сенечки, проявил свои бойцовские качества, и стал изливать на мудрую финансистку свои воззрения по этому вопросу, хотя, по большей части, нёс такую муру, что была так далека от наших тогдашних, а тем более мировых финансов. Даже у меня, который учебники в школе-то брал в руки только тогда, когда они были мне интересны, а в институте я их открывал только по большой нужде, но иногда посещал всякого рода лекции, что плохо влияет на мозги, поскольку сказанное довольно легко застревает в мозгах и остаётся в них на долго. Поскольку Саша уверенно собирал всё, что  валялось бесхозно у него в мозгах, надеясь на невнимательность божьего одуванчика из преподавательского состава нашего института, то волосы  у меня от сей муры встали на дыбы от смеха, и рожа непроизвольно расцвела всеми цветами улыбки. Правда я героически сдержал себя и даже героически не хрюкнул в поднятый воротник своей японческой куртки. Впрочем, госпожа Ветюл так и не поняла, над чем я там начал ржать про себя, что её ещё больше разозлило. Она, видимо, решила, что я тайно смеюсь над ней, что, если сказать честно, было отчасти и правда.
  Сашины труды увенчались некоторым успехом, так как престарелый гений преподавания не слушал его совсем, а лишь пожирал меня своим хищным взглядом, хотя во мне было больше костей, чем мяса. Впрочем, тогда я весил почти на полтора десятка килограммов больше, чем сейчас. Одним словом Шурик заработал свой честный трояк, попав в переплет из-за меня. Третьим в списке стоял Шакро Саркисович Егоян, в просторечии просто Шакро или, как его дразнил ехидный Сенечка, Шанкр. Так как его армянская рожа кавказкой национальности, легко идентифицировалась с его фамилией, то третьим, кого подняла эта хищная бабуся, естественно, был я. Влепив двойку с особым наслаждением, она поинтересовалась у меня ехидно о том, что она никогда не видела меня  до этого, хотя в журналах проставлено, что я всегда был на лекциях, но на мою защиту грудью встала наша староста Ирка, заверив ту, что я все-таки там был, но сидел мышью на задних рядах, что, естественно, должно соответствовать действительности, так как сей факт подтвержден документально в неведомых журналах посещения лекций, а моё постоянное отсутствие есть лишь плод её невнимательности и рассеянности.
       В течение семестра я заработал ещё несколько двоек, так как тратить силы на подготовку к семинарам, я считал за падло. Кроме экзамена по финансам у нас была ещё и курсовая, которую следовало сдать до сессии. Так как труд упорный нам был довольно тошен, и не только персонально мне, то мы с Сенечкой рванули к знакомым лаборанткам, запасясь курсовыми и дипломными работами по назначенным нам темам. Так что наши курсовые родились гораздо раньше курсовых самых записных отличников, мало отличались от них и по качеству, так как конспектировать и переписывать из разных источников мы научились к этому времени весьма хорошо. Обвинить в плагиате тоже было сложно, так как мы дергали мысли из всех подвернувшихся трудов, включая книги. Так что наши курсовые оказались сданными одними из первых, а точнее - первыми. Но.. Но стопку сих научных бдений нашей группы перевернули, так что они оказались последними. А последние, по негласному умственному вывиху нашей бабушки, автоматически получали двойки. Вот с сего всё и началось.  Но, скорее всего, она вспомнила и мои прошлые грехи. Как знать, а Сенечка просто попал со мной под замес, так как топить и душить одного меня было просто не прилично, а за компанию даже жид лезет в петлю, особлемо если она золотая.
   Так как я был уверен, что трояк по этой белиберде, я получу обязательно, то сдавать сессию пошёл с легким сердцем. Замочив все экзамены, кроме этих самых финансов, мы с Великовским обнаружили, что не допущены до сдачи этих самых экзаменов, так как наши курсовые оценены неудами. Мы рванулись со всей решительной силой в лаборантскую, где действительно прочитали на первой странице занимательную надпись: "Нет практического материала". Так как тема моей курсовой была: "Финансирование машинотракторного парка", то практический материал тут был довольно зыбкий и выкладки использования и финансирования этого самого МТП в дебрях практической бухгалтерии вы не хрена не найдете и кому оно это там на фиг нужны, то я  напихал в курсовую  таблиц, что изыскал во всех учебниках, коие были далеки от основной темы и зиждились на трех П. То бишь, пол – потолок - палец. Быстренько дописав насколько листов и шустро воткнув их в папку, мы побежали бодренько с Сенечкой в совокупи  к этой зловредной бабке, которая нас отфутболила с прежней резолюцией. 
  Так что нам пришлось отбыть с Великовским на практику с двумя хвостами и перспективой вылететь ко всем чертям из института, находясь уже на преддипломной практике. Мне это шибко не понравилось, а что мне ненравиться, то я быстро начинаю исправлять. Так что через неделю я снова явился пред светлыми очами этой зловредной бабуси.
     Лениво полистав мою курсовую, которую я оставил в том же виде, что она была при отъезде, она вскользь заметила, что практического материала теперь достаточно и что я могу теперь сдать экзамен, который я тотчас же принял на грудь без подготовки. Так как я был зол, а когда я бываю зол, то мозги мои щетинятся всеми нейронами, и электроны шустро носятся не только между разными участками моего серого вещёства и между полушариями, в которые оформлено эта серость, но и по всем нервными оконечностями, где могут пролезть вообще. Тогда я не только красноречив, но даже могу поставить на место кого угодно. Так что красноречие мое блистало, а напористость была достойна уважения. Естественно, что экзамен я сдал, даже не готовясь к нему. Она даже сообщила мне, что за него бы она поставила бы мне четверку, если бы я сдавал его вовремя. Это меня мало утешило на фоне потери стипендии, что было неприятно, тем более что я не сдавал экзамен только один раз в жизни, да и тот был статистикой, со своими корреляционными выборками и прочей чушью, особенно если ты выступаешь на "Урожае" за команду шахматистов института и прибываешь в вечер перед сдачей экзамена в дуплину пьяным, отведав из кубка, выигранного институтской командой, хотя мы, шахматисты, и не смогли обогнать тогда, кажется, Братск, заняв второе место. 
   Сенечка же поленился приехать, так как ему пришлось бы тащиться из Тайшета бог весть сколько, и поэтому взял академический, в ходе которого он загремел в Красную Армию и пришёл снова в институт тогда, когда мы обмывали наши лейтенантские погоны.
   Вы спросите, а где же страшная месть? А вот. Был выпускной банкет, я говорил великолепные тосты. Меня несло, так что многие особо сентиментальные наши преподаватели даже прослезились, пил на брудершафт с нашим деканом Владимиром Ивановичем Ларионовым, бывшим КМС по биатлону, после чего он напророчил мне трудную жизнь, но поскольку мне не пришлось грызть кору с деревьев или таскать глыбы каменные в душных каменоломнях, то я считаю, что до сего дня его пророчество так и не сбылось. Были танцы, и я там тоже был, как бог. Элегантный черный костюм, что купили перед выпуском мои родители, мне шёл, значок, пусть и стоящий на лацкане вверх ногами, украшал его, а молодость, лохматость и веселость лишь дополняли общее впечатление, что создавал костюм. Ко мне клеилось несколько бабёнок из приблудных, но я танцевал только с нашей бабашкой, с очаровательной улыбкой говоря ей гадости. Так что после второго или третьего танца, она дала деру в самый разгар банкета. А жаль, я ей ещё не всё высказал тогда..
 

 

УРОКИ ПЧЕЛОВОДСТВА

ОЛЬГА « НЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ К БЫЛЫМ ВОЗЛЮБЛЕННЫМ...»