Сон (Перекрестки дорог) книга 2 глава 12

12.          Быть хорошим человеком
 
 
На этом приятная часть вечера для Николая закончилась, потому что его старенькая девятка окончательно решила не заводиться. Ему еще когда знакомый механик советовал зажигание отремонтировать, да все было не до того. А теперь вот - «приехали». Главное, что дела еще на вечер были, а тут…
Николай достал телефон:
- Серега, привет, кажется, у меня зажигание сдохло.
- Это оно еще долго продержалось, - ответили на том конце. - Вот смотри теперь на него и делай выводы, до чего фанатизм в работе может довести. Ладно, - и в трубке добродушно рассмеялись, – оставь ключи у дежурного, приеду – посмотрю. А сам иди домой, отдохни хоть раз по-человечески.
Николай с благодарностью посмотрел на смолкший телефон и снова почувствовал внутри себя приятное тепло. «А, может, и вправду оно каждый раз появляется, только мы замечать его не хотим. Сквозняки чувствуем, мороз, жару – все, что снаружи, а в душу к себе не заглядываем... Ничего себе, Соболев, как ты разговорился, - удивился Николай. – А, с другой стороны, чего ты хочешь, старик? Кризис среднего возраста»!
Потом он решил, что и вправду может один раз прийти домой вовремя, завалиться на диван и разрешить телевизору показать что-нибудь тупое. «Смотрят же это другие люди, подумал он, - и даже смысл какой-то в этом находят. Пойду, проведу эксперимент, раз уж меня сегодня на душевные изыскания потянуло».
Размышления были прерваны возникшей перед его глазами картиной. Рядом с тротуаром, по которому он шел, была припаркована роскошная красная иномарка. Капот машины был открыт, и не менее потрясающая брюнетка совершенно серьезно всматривалась в хитросплетения проводов и механизмов. При этом одна нога женщины стояла на бордюре, и в нее упиралась левая рука, а правая ее рука лежала на талии. Взгляд у женщины был сосредоточенный, будто даже чего-то понимающий. Николай все еще находился в приподнятом настроении, поэтому сделал то, чего в другое время не сделал бы никогда. Он остановился возле инопланетянки, возникшей здесь из чуждого ему мира, круга, социального слоя, не важно, и весело спросил:
- Вы действительно в этом что-то понимаете?
- Ни-че-го. А вы? - улыбнулись странные раскосые глаза. Но больше Николая поразил ее необычно низкий голос – шелестящий, с придыханием.
- Почти ничего. Можно посмотреть?
- Пожалуйста, - царственно пожала плечами красавица и уступила место.
В «Жигулях» он еще хоть что-то соображал, но здесь… И вдруг он заметил, что одна клемма аккумулятора сильно окислена. «Непонятно, как это ее так угораздило»?
- У вас ножик какой-нибудь есть?
Она грациозно изогнулась, взяла с переднего сидения дамскую сумочку и протянула острую металлическую пилку для ногтей.
- Подойдет?
Теперь плечами пожал Николай:
- Попробуем…
Пилка была довольно прочная, он быстро зачистил контакт и накинул клемму.
- Попытайтесь завести, - предложил он.
Женщина нажала на кнопку стартера, и машина запела громко и решительно.
- Я ваш должник, садитесь – подвезу, - незнакомка игриво смотрела Николаю в глаза.
«Сколько же ей лет? Двадцать пять? Тридцать? Больше? – скорее с профессиональной точки зрения подумал он, – Эти пластические операции стали делать возраст женщины совершенно неопределяемым». А вслух произнес:
- Да, нет, спасибо. Я лучше пешком.
- Никогда нельзя отказываться от предложения, сделанного женщиной, - и его снова удивил ее голос. Он даже почувствовал легкое головокружение, но потом она рассмеялась, и все прошло. – Это невежливо!
Женщина назвалась именем Ирэн. По дороге она все время о чем-то говорила, шелест ее голоса убаюкивал, и Николаю иногда казалось, что он проваливается в тихое, приятное небытие. Наконец, он взял себя в руки, взбодрился и сосредоточился на собственных мыслях. Сделал он это очень даже кстати, потому что осознал ужасное. Женщина вела машину за гранью здравого смысла. Она вытворяла такое, за что лишать прав нужно было срочно и пожизненно, но получалось у нее это потрясающе виртуозно.
Николай хотел сделать ей замечание, но почувствовал, что испытывает от такого вождения сильный драйв и огромное удовольствие. Постепенно до него начал доходить смысл ее речей, и он понял, что она делает ему весьма недвусмысленное предложение.
«Она что, от своего престарелого мужа устала, или ей  мажорные любовники надоели? Теперь, значит,  на простенькое потянуло, на экзотику, так сказать», - подумал он.
Он уже давно никого не любил, в красивом понимании этого чувства. Когда-то в юности он был сильно влюблен в тоненькую жизнерадостную девушку Маришку. Теперь она слегка располнела, ее тело принадлежит другому человеку, которого он считает своим другом, а к ней он испытывал теплые братские чувства. Трепетно и нежно, наверное, ностальгически, он по-прежнему любил только ту юную особу, которая всегда смотрела на него восторженно преданными глазами.
Он не вел монашеский образ жизни, пару раз складывались довольно милые отношения, которые могли бы закончиться браком, но не закончились, потому что никто больше не посмотрел на него такими глазами.
А женщин, как эта поднебесная красавица, сверкающих бриллиантами, и ярким лаком накладных ногтей, Николай не воспринимал абсолютно.
Был в его жизни однажды случай – он крепко помог одному очень богатому человеку. Помог честно и бескорыстно, совершенно не нарушая закон. И человек этот просто из штанов выпрыгивал, пытаясь быть благодарным. Единственное, что у него получилось – это затащить Николая в дорогущий ресторан. Коньяк, который они там пили, тоже стоил немалых денег, но Николай поймал себя на том, что никак не может ощутить прелесть этого коньяка. Обыкновенный «Кизлярский», выпитый с друзьями на охоте был ему гораздо приятнее. Поразмыслив, он тогда понял, что дело совсем не в коньяке - важно не что, важно с кем. Просто ему было скучно рядом с чужим человеком из чужой непонятной ему жизни.
Эта женщина была из той же жизни, и ее общество не представляло для него ни малейшего интереса. Очевидно, она почувствовала его настроение, потому что замолчала, а Николай внезапно ощутил нехороший  тревожный запах. Он очень хорошо знал этот запах - так пахнет смерть.
Он научился предчувствовать ее давно, еще в Чечне. Это случилось с ним не сразу, чувство приходило постепенно, но со временем стало работать безотказно. Оно помогало перебежать из того места, куда через секунду падал снаряд, провести солдат мимо заминированного поля, сесть не в тот БТР, который в рейде наскочит на мину. Возможно, что это были только совпадения, но они без промаха попадали в одну и ту же воронку.
Однажды ему приснился сон: он бежит по минному полю, а над ним летит белый ангел. И когда на пути попадается мина, ангел взмахивает крылами, и Николай начинает ощущать этот запах. Тогда он резко меняет направление, и смертельное препятствие остается в стороне.
После войны он почувствовал этот запах только два раза. Однажды, когда вооруженный бандит забежал в подъезд дома, а Николай, распахнув дверь, на мгновение задержался и в ту же секунду мимо его виска просвистела пуля.
Второй раз это случилось на охоте. Но тогда ничего особенного не произошло. Он сорвал седую кисть полыни, растер ее между пальцев и сразу узнал знакомый аромат.
Соболев и сейчас понимал, что не просто так проснулось его шестое чувство. Где-то рядом ползет, летит, крадется (или, как там она там перемещается?) очень большая беда. В этот момент машина остановилась возле его дома.
- Знаете, я вам, как опытный водитель, совет дать хочу, – Николай резко повернулся и увидел глаза попутчицы. Даже у него, видавшего на войне самое страшное, на мгновение похолодело сердце.
 На него смотрели мертвые глаза. Но они тут же оттаяли холодом, вспыхнули ненавистью и… И уже милая девушка лет двадцати пяти  подарила ему совершенно очаровательную улыбку.
Мираж продлился мгновение, но сознание уже перестроилось, и Николай подумал: «А, почему,  собственно говоря, я должен жалеть эту дорожную хулиганку? Учитывая все степени безопасности ее транспортного средства, совсем не ей угрожает смертельная опасность».
- Нет, - решительно поправил себя Николай, - лучше я, как мент, потребую от вас неукоснительного соблюдения правил дорожного движения.
- Лучше ты меня  на кофе пригласи, - прошелестели алые губы.
- Я еще раз настоятельно повторяю, - Соболев сделал вид, что не расслышал. – Вы очень опасны на дороге.
- Да, я очень опасна, - кокетливо рассмеялась женщина.
- До свидания, - он захлопнул за собой дверь машины и, не оборачиваясь, пошел к подъезду.
- Ну, что ж, ты сам его пожелал, -  равнодушно произнесла Ирэн.
Утро следующего дня принесло две новости. Первая для всех являлась однозначно хорошей, потому что была связана с возвращением  солнечности и долгожданного тепла. Появилась надежда, все более переходящая в уверенность, что предстоящие выходные  подарят горожанам речку, лес и чистый воздух.  Вторая новость была разной. Все зависело от адресата, получившего известие.
По пути на работу Николай заглянул в газетный киоск и увидел на обложке свежего номера малоизвестной газеты большую фотографию Кирилла и яркую надпись рядом: «В опасности находится каждый». В статье говорилось о том, что любой живущий в мегаполисе человек не застрахован ни от агрессии, угрожающей извне, ни от того же самого, дремлющего внутри него самого, и жертвами могут оказаться совершенно нормальные, ни в чем не повинные люди. Сумасшедший ритм жизни, стрессы, нагрузки, плохая экология – все это необратимо  разрушает нервную систему. Даже здоровые и благополучные страдают сегодня от депрессий, а чрезмерная нервная возбудимость в любой момент может перейти дозволенную черту.
В доказательство приводились различные примеры, однако главным поводом для написания статьи послужил вчерашний случай нападения на девушку прямо в здании офиса. В статье именно Кирилл был обозначен в качестве основного подозреваемого.
«Инсценировка с одеждой, подброшенная зажигалка, теперь вот эта газета, - терялся в догадках Николай, - Кому-то и впрямь очень хочется если не упрятать парня за решетку, то уж, репутацию ему испортить, это точно. Но кому это нужно и, главное, зачем? Рядом с криминалом он не засвечен, в фирме, где работает, фигура не ключевая, характер  абсолютно неконфликтный. Тогда что такого мог он сделать, чтобы на него затрачивались столь серьезные усилия»?  
Проходя мимо изолятора, Николай на секунду заглянул в оконную щель. Атмосфера в камере больше напоминала палату ведомственного санатория. Задержанные сидели друг напротив друга и вид имели вдохновенный. Майор улыбнулся и ушел в свой кабинет.
Дальнейшие известия, как человеку были ему приятны, а как профессионала заставили немного взгрустнуть, потому что подтверждали тупиковость рабочей версии:
Экспертиза показала, что отпечатки пальцев Кирилла на зажигалке действительно отсутствуют.
 Специалисты электромеханической службы метрополитена подтвердили, что в результате сбоя в электрических сетях, в указанное время на данном участке действительно было кратковременное отключение электричества.
Оставалось только дождаться результатов экспертизы записи с камеры наружного наблюдения…
                          …
 
Около полудня Саня вбежал на второй этаж и заглянул в комнату «мозгового центра»
- Михач где?
- У себя, - ответил Антон, –  ты чего так запыхался?
- А вот, сами посмотрите, - Саня бросил на край стола какую-то газету и тут же скрылся за дверью.
Такую же газету он протянул Михачу.
- Бред!  Чушь собачья, - сердито произнес тот, пробежав по диагонали текст статьи. – Соболев же сказал, что возможно сегодня он Кирилла выпустит, тогда откуда взялись эти обвинения?
Накануне Михач забил номер сотового телефона оперативника в свой аппарат.
- Здравствуйте, Николай Петрович, это вас Михаил Коржаков беспокоит по поводу Кирилла.
- А в чем проблема? – удивился Николай, – какая-то новая информация появилась?
- Нет. Дело в том, что мы статью в газете прочитали.
- А… это. Я ее тоже прочитал. Скажите, а у Кирилла враги есть? Только такие – серьезные.
- Да у него и несерьезных тоже никогда не было. Он редкой светлости человек. В общем, нет у него врагов, а, точнее, нам они не известны.
- Плохо, что не известны, потому что они у него есть. В общем, пока все складывается в его пользу. Вот только еще один результат экспертизы получу, и станет окончательно ясно.
В этот момент в кабинет Михача ввалились остальные члены команды. Группу замыкала  секретарша Таня и глаза ее были наполнены слезами.
- Успокойся, - обратился к ней Михач, а потом уже и ко всем остальным, – все нормально. Соболев только что подтвердил вчерашнюю информацию. Он спрашивал, нет ли у Киры врагов. Я таких не знаю, а вы?
Все, молча, покачали головами, и только Таня негромко всхлипывала, вытирая слезы.
О том, что Татьяна уже давно и безнадежно влюблена в Кирилла, знали все. Она, как могла, скрывала свое чувство, но ее стараний хватило лишь на то, чтобы об этом не догадался исключительно один Кира.
 - Может быть, его девушка что-нибудь об этом знает? – неожиданно спросила она.
- Да, откуда, - они знакомы всего три недели, - возразил Антон.
- Ну и что, - не сдавалась Татьяна, – может быть у нее жених был, и теперь он мстит.
- Глупости, - не согласился Михач, – жених морду бы набил, или того хуже. А тут такое накручено, будто Кир не зам. по персоналу, а американский шпион. Но Уланулуне позвонить все-таки стоит. Вдруг она тоже эту газету прочитала и теперь думает не понятно о чем. Только я ее номер удалил.
Номера телефона Луны не оказалось ни у кого.
- Ребята,  может он кому-нибудь говорил, где она работает?- спросил Саня.
- Я знаю, где она работает, - немного стесняясь, прошептала Татьяна.
- Он что, тебе говорил? – не понял Михач.
- Просто в тот день, когда он из леса вернулся, я нечаянно увидела, как он из моего журнала одну фотографию на телефон переснимал.
- Может быть, ему мордашка симпатичная приглянулась, - выдвинул свое предположение Рома.
- Нет,  - снова вздохнула Таня, – на «мордашку» такими глазами не смотрят и «мордашке» так не улыбаются.
Она грустно вышла из кабинета, а уже через минуту вернулась с глянцевым журналом в руках. Друзья передавали из рук в руки увесистое издание, и, даже еще не прочитав текст под фотографиями, сразу понимали, что Уланулуной здесь могла быть только одна.
- А молодец, Кирюха, - вздохнул Саня, – Такую девчонку нашел!
- Потому и нашел, что молодец, - улыбнулся Михач, – Ну, а теперь наш друг Интернет расскажет нам о ней всю остальную правду.
 
                              …
 
Этой ночью Уланулуна не могла уснуть очень долго. Беспричинно беспокоило Кирино молчание, а когда удавалось провалиться в забытье, снились тревожные непонятные сны.
Снился улыбающийся Кеша, он был в больничной палате Нины Ивановны и все время повторял, что хочет научиться плакать. Нина сидела на кровати и смотрела на сына остывшими немигающими глазами. Потом вошла Маша и спросила:
- Нина, ты вчера стирала Кешину душу, ты ее куда дела, никак не могу найти?
- Она не отстиралась, - не поворачивая головы, ответила Нина Ивановна, – и он опять надел ее грязной.
- Ну, как же так, Кеша? – укоризненно вздохнула Маша, но Иннокентия в комнате не оказалось.
Луна проснулась. Подушка была горячей, жесткой и неудобной. «Странно, - подумала девушка, – почему она всегда становится такой, когда приходит бессонница? Они будто сговариваются между собой, чтобы измучить меня окончательно».
Она встала с постели и подошла к окну. Облачность, наконец-то рассеялась, и на ставшем беспредельным небосводе вспыхнули многочисленные звезды. Она долго всматривалась в сверкающую черноту, а потом тихо прошептала:
- Господи, Ты же все время рядом. Почему же я ищу Тебя там, между звездами?
По ее щекам потекли слезы, но стало немного легче, и она вернулась в кровать. Остывшая подушка стала мягче, однако сны вернулись прежние,  беспокойные.
Крепко она уснула только под утро. Когда она спустилась к столу, стрелки на часах показывали уже одиннадцать. Луна бесцельно подержала в руке бутерброд, выпила черный кофе, не заметив, что напиток горек.
- Ну, что ты так убиваешься? - Маша сидела напротив и с грустью наблюдала за девушкой, - Он же сказал, что позвонит, как только сможет.
- Сейчас нет такого места, откуда нельзя позвонить. А он просто не может мне не звонить, как ты не понимаешь.
- Из глухой тайги позвонить нельзя, и где-нибудь в центре пустыни тоже нет вышек.
- Маша, что ему делать в центре пустыни?
- Это я так, к слову.
- С ним что-то случилось! – уверенно произнесла Луна.
- Знаешь, что, дорогая, избалованные вы теперь очень. Суток не прошло, как звонков нет, и она уже невесть что придумала. А как же раньше люди жили? Не то, что в пустыне, у нас в деревне только в сельсовете и на почте телефон был. Поезжай-ка ты быстрее на работу – дело оно, знаешь, как хандру лечит. Лучше любого антидепрессанта.
Маша проводила Луну к машине, а когда та уехала, позволила и себе признаться в том, что на душе действительно было неспокойно.
У развилки, где дорога от дома встречалась с дорогой, ведущей к коттеджному поселку, Луна увидела черный внедорожник. Рядом, опираясь на капот, стоял Иннокентий. Он приветливо махнул ей рукой, и она остановила машину.
- Замедли бег времени, прелестное создание, - весело улыбнулся он, но девушка заметила в его глазах странное возбуждение, похожее на торжество. - Полюбуйся, какой удивительный сегодня небосвод.
Он помог ей выйти из машины, но руку не отпустил – поднес к лицу, вдохнул запах кожи, коснулся губами.
- Луна, мы же старые добрые товарищи. Нельзя двадцать семь лет дружбы вычеркнуть просто так. Даже если этот парень так много для тебя значит, нас ведь тоже связывает очень многое.
- Кеш, я ничего не забыла и по-прежнему отношусь к тебе тепло. Только ты сам ушел из моей жизни, когда в ней появился Кирилл. Ты говоришь сейчас о дружбе, но всю жизнь требуешь от меня совсем другого. Да, да, не просишь, не ждешь, а именно требуешь.
Она смотрела на красивого, успешного друга своего сиротского детства, чувствовала его непонятное одиночество, и сердце ее наполнялось жалостью. Она дотронулась до его щеки, и он крепко прижал ее ладонь.
- Луна, не уходи. Не уходи от меня.
Она высвободила руку:
- Я никогда не была с тобой в том понимании, о котором ты говоришь. Но я всегда старалась к тебе прийти. По-другому, чем ты хотел, но старалась. Просто прими мою дружбу и не жди ничего большего. Знаешь, дружба – тоже дорогой подарок.
- Я в это не верю. Я доверяю только тому, что доказало время. Вот оно уже очень ясно доказало тебе мою преданность. А этот… - Иннокентий на секунду замялся, – твой новый знакомый, почему ты так безоглядно веришь ему?
- Ты, Кеша, чего-то не понимаешь. Я не могу верить Кириллу, потому что он мне ничего не обещал. Я верю только своему сердцу, а его я знаю все-таки на три года дольше, чем тебя, - улыбнулась Луна.
- Сердце живет внутри и знает только то, о чем ты ему говоришь, а жизнь, она снаружи и она не совсем такая, как ты о ней рассказываешь. Ты невольно обманула его, Луна.
Иннокентий очень старался придать своим глазам печальное выражение, но блеск торжества оказался сильнее, он упрямо вырывался на волю. Луна очень хорошо знала, что означает этот блеск:
- Ты о чем? – насторожилась девушка.
Иннокентий протянул ей свежий номер газеты. Потом он терпеливо ждал, пока она перелистывала страницы, дважды перечитывала статью, долго смотрела на фотографию…
Он очень удивился, когда в результате она взглянула на него почти спокойно:
- Откуда это у тебя?
- На въезде в Москву стоял в пробке, а какой-то парень бегал между машинами, предлагая свежие газеты.
- И ты случайно купил именно эту?
- Я купил именно эту, потому что случайно увидел знакомое лицо. Я не понимаю тебя, Лану, еще скажи, что я сам это напечатал.
- Меня зовут Луна, - устало поправила его девушка, и неожиданно по ее щекам потекли слезы.
Плечи ее задрожали, и послышались всхлипы. Иннокентий прижал ее к себе, и ей стало немного легче.
- Я когда эту статью прочитал, - зажурчал его голос, - то сразу  решил приехать к тебе. Не волнуйся, я помогу, я знаю очень хорошего адвоката, - после этих слов Луна испытала огромную благодарность. - А потом его можно будет определить на лечение в ту же клинику, где лечится мама. Там очень квалифицированные специалисты, и ему будет обеспечен хороший уход…
Луна резко отодвинулась от Иннокентия:
- Еще ничего не доказано! – пелена, окутавшая ее сознание, сразу пропала.
- Не доказано только псих он или обычный преступник, а остальное очевидно. Его сняла камера наружного наблюдения.
- Понимаешь, Иннокентий, - Луна смотрела мимо него и, как  когда-то в далеком детстве, обращалась к пустому пространству, - можно доказывать все, что угодно и кому угодно, но только не мне. Я твердо знаю, что он не мог этого сделать. Не мог этого сделать!  - повторила она и перевела взгляд на Иннокентия - Поэтому нужен только адвокат.
- Хорошо, - согласился Иннокентий – но…
В этот момент в сумке у Луны зазвонил сотовый телефон.
- Да, - ответила она, – Да, Мне Кирилл о вас много говорил, я очень рада вас слышать.
Потом она только молчала, слушала, согласно кивала головой, и лицо ее светлело.
- Конечно, я сейчас приеду. Спасибо вам всем огромное.
- Ну, вот, - обратилась она к Иннокентию, – я же говорила, что ты напрасно не веришь в дружбу. И, все равно, большое тебе спасибо. Оказалось, что адвоката уже нашли, только он, наверное,  не понадобиться, потому что Кирилла, скорее всего, сегодня отпустят.
Луна быстро села в машину и уехала. Она не увидела, как почернело лицо Иннокентия, как судорогой исказила его злоба, а глаза стали бездонно черными, будто потеряли способность отражать солнечный свет.
- Ирэн, ты мне нужна, срочно, - медленно произнес он в трубку телефона.
                                   …
 
В половине четвертого Кирилл снова оказался в кабинете у Соболева.
- Добрый день, - пытаясь скрыть волнение, произнес он.
- Добрый, говоришь? – Николай внимательно посмотрел на парня.
- Если абстрагироваться от ситуации в целом, то до сих пор жаловаться было не на что, а теперь все от вас зависит, - улыбнулся Кирилл.
- Ну, если только от меня, то считай, что тебе повезло. Пальцев нет, шрама нет, замыкание было, но последнее в цепи доказательств не имеет особого значения. Одним словом, я тебя отпускаю. Только чует мое сердце, что не прощаюсь я с тобой. Понимаешь, не просто так ты сюда попал, кто-то об этом очень сильно позаботился. А это значит, что либо ты знаешь преступника, либо заказчика преступления, потому что оно не только против этой девушки совершено. Ты тоже – жертва. Кому-то ты серьезно дорогу перешел. Так что, думай, парень, крепко думай. Я тебе помог, может, и ты мне поможешь. Если что вспомнишь, или в твоей жизни еще какие неприятности случатся, ты не стесняйся, заходи. Что-то мне подсказывает, что на этом твои приключения не закончились.
- Спасибо вам огромное. – Кирилл горячо пожал протянутую ему ладонь. – Только у меня просьба – вы моей девушке, если можно, лишних вопросов не задавайте. Не хочу я, чтобы она по пустякам беспокоилась.
- Кстати, о девушке, - взгляд Соболева снова стал пристальным, – Ты ее у жениха не отбивал, из-под венца не уводил?
- Нет. У нее, конечно, поклонники были, один даже очень серьезно ухаживал, но статуса жениха никто не имел – это я знаю точно.
- Ладно, Кирилл, бывай! Но, если что, сразу ко мне. Договорились?
Соболев вышел в коридор вслед за недавним подозреваемым и увидел в окне вчерашнюю группу товарищей, среди которых выделялась высокая и необычно красивая девушка. Он наблюдал, как нежно обнял ее Кирилл, как она прижалась к нему, как сразу после этого окружили их друзья. Но главное, что он увидел – были глаза этой девушки. Она смотрела на любимого так, как когда-то в далекой юности смотрела на Николая его единственная в жизни любовь.
И впервые за многие годы, ему снова захотелось испытать это удивительное,  не сбереженное им когда-то чувство.
 
 
Утром следующего дня он навестил в больнице пострадавшую. Девушка уже пришла в себя, и даже попыталась отвечать на вопросы, но толку от этого было немного.
- Вы помните, что произошло? – спросил Николай.
- Помню, - тихо прошептали ее спекшиеся губы.
- Вы видели того, кто на вас напал?- Да.
- Вы его знаете?
- Да.
- Кто это?
- Не помню.
Николай из сказанного тоже ничего не понял и решил сформулировать вопросы по-другому:
- Вы знаете того,  кто на вас напал?
- Да.
- Как его зовут?
- Не помню.
Николай достал из сумки несколько снимков, среди которых была фотография Кирилла, и показал их Ольге.
- Он есть среди этих людей?
- Нет.
- Может быть, здесь есть кто-нибудь, кто вам знаком?
Среди фотографий кроме Кириного было еще фото действующего президента. Следуя распоряжению руководства, Николай должен был, но как-то все время забывал, повесить его возле своего рабочего стола. Ольга указала на обоих.
«Что ж, однозначно память к ней возвращается, - подумал Николай, – только путь она выбирает несколько витиеватый».
- Спасибо. Отдыхайте, - сказал он девушке, - а я лучше завтра к вам зайду.
Наверное, она очень устала, потому что ничего не ответила и закрыла глаза.
Уже в дверях Николай обернулся: она так и лежала с закрытыми глазами: худенькая, как подросток, бледная, с темными кругами вокруг глаз и шапочкой из бинтов на голове. Он заметил, как слеза проложила еле заметную дорожку по ее щеке и тут же растворилась в белизне этих бинтов. И что-то непонятное дрогнуло у него в душе.
- А что вы хотите? - пояснил Николаю доктор, – Ушиб головного мозга – это вам не шутки. Хорошо, хоть что-то помнит, а могла вообще память потерять. К сожалению, другая потеря ее все-таки не миновала. Уж и не знаю, известно ли было ей самой, срок еще совсем крошечный, но… кровотечение, знаете ли, пришлось экстренно вмешаться… Ну, ничего, ей повезло, что она к нам попала. Здесь одни динозавры работают – вымирающий, так сказать, вид врачей-бессеребренников. Лекарств не хватает, так мы теперь соблюдением клятвы Гиппократа и душевной заботой лечить пытаемся.
- И что, получается? –  доктора звали Николаем Викторовичем, и тезка Соболеву сразу понравился. Они и внешне были чем-то похожи, только доктор носил очки.
- К сожалению, пока не очень. Практика показывает, что полностью лекарства исключать нельзя. Но как частично замещающие средства, эти методы абсолютно необходимы.
Дорогой, вспоминая озорные глаза врача, Николай снова ощущал знакомый прилив тепла.
- Интересно, я, что теперь все время этот факт фиксировать буду? – подумал он.
 - А что ты сопротивляешься, ощущение не нравится? – ответил внутренний оппонент.
- Да, нет, ощущение подходящее.
- Вот и не сопротивляйся. А то ведь, не знаешь, какие еще мысли могут в голову забраться. Помни - кризис среднего возраста!
 
 
За последнее время у Николая накопилась целая куча  неисполненных бюрократических обязательств, и до половины восьмого он разгребал бумажные заносы. Когда минутная стрелка часов на циферблате оторвалась от вертикали и начала свое движение вверх, ему в голову пришла дельная мысль. Он решил узнать в редакции газеты, из какого источника они так оперативно получили информацию о Кирилле. Он набрал номер главного редактора, и тот, ожидаемо, оказался на рабочем месте.
- Майор Соболев, - представился Николай, – не откажете в любезности пообщаться по телефону, или обязательно требуется личная встреча?
На том конце провода усталый голос произнес:
- Смотря, какая тема для разговора.
- Меня интересует сегодняшняя статья про психов в большом городе. Хотелось бы задать несколько вопросов автору.
- Задайте. Только этот коз… хороший человек мне вчера чуть выпуск не сорвал. За ним уже давно совсем другой материал числился. Мы его как раз во вчерашний номер планировали. Так он позавчера весь день где-то пропадал, на телефонные звонки не отвечал, а потом в девятом часу вечера звонит мне по телефону и умоляет взять материал, который он только что по электронной почте сбросил. Мне куда деваться? Но он меня заверил, что нужная статья уже сегодня утром будет у меня на столе, а сам, га… хороший человек, опять на работу не вышел, и телефон у него снова молчит.
- Почему вы его все время так ласково называете? – не сдержал любопытство Николай.
- А кто же знает, что с ним случилось? Я человек православный - вдруг его в живых уже нет, а я его тут почем зря крою. Вот если он на работу вернется, то я ему всю правду в глаза скажу. Может, даже уволю, - подумав, добавил редактор, но потом он подумал еще немного и в сказанном засомневался – Но это вряд ли - талантливый, чертяка.
- А почему же вы так спокойны? У вас человек пропал, а вы  статью жалеете.
- А он первый раз, что ли, пропадает?  Я поначалу  дергался, а потом понял: пока от него эта пагубная привычка не отвяжется, так все и будет продолжаться.
- Пьет?
- Хуже… колется, хотя в моей теперешней ситуации  хрен редьки не слаще.
- Адрес дайте, я проверю, что там.
- Да пожалуйста, проверяйте. Он приезжий, поэтому квартиру снимает далеко - на самой окраине, - редактор продиктовал адрес, а потом добавил, –  Никитой его зовут, фамилия Быстраков. Только если у вас встреча состоится, то передайте ему от меня, пожалуйста, что он гад и редкостный козел.
Машину из ремонта еще не вернули, а служебную Николай просить не стал, решил, что доедет на метро. Указанный адрес находился по той же ветке, что и его собственная квартира, только ехать нужно было до конечной станции, а там еще минут двадцать идти пешком. «Прогуляюсь, - решил он,   - погода наладилась, чего дома просто так сидеть»?
Когда Николай вышел из метро, солнце уже спряталось за панельные девятиэтажки. Совсем недолго оставалось катиться небесному колесу до встречи с линией горизонта. И уже медленно выползали из-под кустов  тревожные сумеречные тени.
Возле метро какой-то изрядно захмелевший бомж попросил у Николая закурить. Соболев хотел привычно отмахнуться, но потом вспомнил Кирилла и достал из кармана сигареты.
- Могу поделиться огоньком, - развязно предложил бомж, и даже уже полез в карман, но Николай развернулся  и быстро пошагал прочь.
- Никогда не надо отказываться от предложения, сделанного джентльменом, - прокричал ему в след мужчина, – это не вежливо!
Николай шел быстро и думал о своем, но минут через десять его кто-то тронул сзади за плечо:
- Мужик, дай закурить, - все тот же бомж смотрел на Николая и миролюбиво улыбался. В воздухе едва уловимо начал ощущаться запах полыни.
Сгущались сумерки все больше, улица была пустынна, но совсем не это беспокоило сейчас Николая. Он был физически довольно крепким, владел многими боевыми приемами и вообще давно перестал испытывать страх. Он подумал о том, что уже второй раз за последние сутки он ощутил этот тревожный и, казалось, навсегда забытый им запах.
Николай внимательнее пригляделся к человеку. Тот был крупный, на целую голову выше опера.  На широких плечах болталась потрепанная полосатая рубашка с длинными рукавами. Грязные затертые джинсы, черные спутанные волосы, густая борода. Общую гармонию образа нарушали пижонистые солнцезащитные очки, да еще совершенно новые белоснежные кроссовки. Кроссовки были хорошего качества, и очевидно дорогие. «Наверное, только сегодня где-нибудь тиснул» - подумал Николай.
 Он молча достал две сигареты. Одну для себя, а вторую протянул навязчивому незнакомцу. Тот, так же молча, извлек из кармана зажигалку. Николай прикурил, но когда мужик начал прикуривать сам, огонь высветил знакомый перламутр с черной надписью. Бомж подмигнул Соболеву, круто развернулся и быстро зашагал прочь, заметно прихрамывая на правую ногу.
- Да мало ли бывает перламутровых зажигалок, - размышлял Николай, подходя к дому, в котором проживал Никита Быстраков, - тем более, что в сумерках и пластмассу можно легко с перламутром спутать.
Но что-то тревожило, и все больше мешал «нехороший» запах.
Дом, расположенный по указанному адресу, был старый панельный, впрочем, как и большинство домов вокруг. Николай уже третий раз звонил в домофон, но в квартире никто не отвечал. Из-за угла вышла женщина, груженная тяжелыми авоськами. Она подошла к Соболеву и строго спросила:
- В какую квартиру?
Николай назвал номер и предъявил служебное удостоверение. Женщина молча всучила ему свои сумки, достала из кармана ключ и отперла дверь.
- Пойдем, я соседка у него. Заодно и поможешь, а то я уже второй день плохо себя чувствую. Ты к нему просто так или по службе? Он парень-то мирный, только иногда странный немного.
- По службе. А в чем странность?
- Вы знаете, - женщина отчего-то перешла на «вы», – обычно он нормальный, но несколько раз проходил мимо меня, будто никого вокруг не видел: глаза стеклянные, или наоборот, веселые, а улыбка глупая. Я уже думаю, не наркоман ли. Ой, что же это я не представилась? Раиса Семеновна я.
- Николай Петрович.
Они поднялись в лифте на третий этаж, и он уже две минуты, как безуспешно жал на кнопку дверного звонка.
- Ушел, наверное, - предположил Николай.
- Это если только за тот час, что я в магазин отлучалась. Давайте  лучше ко мне в квартиру зайдем, а то ноги уже отваливаются.
Женщина провела его на кухню и велела поставить сумки на пол. Из одной достала пачку сливочного масла и пакет с печеньем.
- Чай пить будете? - спросила она.
- Не откажусь.
- Вот и хорошо. С чаем-то веселее.
 Все время, пока она грела чайник, мазала масло на круглые печенюшки и аккуратно раскладывала их на узорчатую тарелку, она непрерывно говорила:
- Я уже два дня, как давлением мучаюсь – не падает, хоть помирай. Только сегодня к вечеру немного полегчало. Из холодильника все подъела, вот в магазин и подалась. Так что с позавчерашнего утра дома была неотлучно. У соседа моего, Никиты, дверь железная, он ею хлопает так, что всему подъезду слышно. Вот он вчера утром как хлопнул, так до восьми часов и не объявлялся. У него работа такая -  когда и куда уходит, не поймешь - журналист. А вот о том, что вечером было, я немного знаю. Видите, у меня кухонное окно как раз во двор выходит?
- Ну, это вам с наблюдательным постом, действительно, повезло, -  согласился Николай.
-  Это тебе повезло, - снова сбилась на «ты» женщина, – потому как я видела, что вернулся он не один. Его баба на машине привезла. Какая марка машины, даже не спрашивай - они мне все красивые и все на одно лицо. Но точно, что эта очень дорогая была: ярко-красная, и сверкала, как зеркальная. Лица у этой бабы я не видела, потому что она все время себе под ноги смотрела. Ростом она с Никиту, худющая, волосы длинные черные, прямые. Но, кажется мне, что она ему чужая. Своих-то он обычно за все места хватал, а вокруг этой как-то на расстоянии суетился. Когда они из лифта вышли, я уже на втором посту находилась. А чем прикажешь развлекаться старой, забытой детьми женщине? Но и в глазок, мил друг, у меня тоже рассмотреть ее не вышло, потому что она все время как-то за Никиту пряталась. От этой беготни я совсем уж устала и прилегла на диван. В том, что она ему не любовница, я потом окончательно убедилась. Какие-то другие у них были дела. Эти вертихвостки когда приходят, то такой концерт из-за стены раздается, а тут полная тишина. Не поверишь, даже стакан к стенке подставляла – тихо.
- А вы, Раиса Семеновна, молодец, профессиональный  оперативник, - рассмеялся Николай.
- Знаешь, это я профессионально одинокая женщина. От тоски хорошо еще, что пустой стакан к уху подношу, а не полный ко рту. В общем, ушла она почти в девять. И с тех пор в квартире тихо.
- Ну, что ж, спасибо вам за чай и за исчерпывающую информацию. Я вам свой номер телефона оставлю, если что, звоните. А если сосед в ближайшее время объявится,  пусть тоже позвонит. Передадите?
- Не сомневайся. Может, еще чашечку налить? – с надеждой спросила Раиса Семеновна.
- Спасибо, поздно уже, а нужно еще до дома добираться.
- Тут маршрутки до метро ходят, но в это время уже редко. Ты сразу на ту сторону дороги переходи,  может, повезет.
На всякий случай, Николай еще раз нажал на кнопку звонка соседней квартиры, но все осталось по-прежнему. Ну, никак не мог открыть ему дверь бывший гад и редкостный козел, а ныне просто хороший человек Никита Быстраков. Его остывшее тело мирно покоилось на диване, а глупая когда-то улыбка все больше напоминала страшную гримасу ужаса.
Пустой шприц, из которого вчера вечером перетекла в его вену излишняя порция счастья, валялся здесь же. На столе, тихо поблескивая синим огоньком, стоял осиротевший ноутбук, в котором за потухшим экраном  стыдливо пряталась его последняя в жизни статья. Наверное, он не догадался сам, а ни кто другой не сумел ему объяснить, что счастье нужно пить маленькими неспешными глотками. А уж такое счастье лучше и не пробовать.
На улице совсем стемнело. Николай знал, что из окна третьего этажа его провожает одинокая женщина. Он даже хотел махнуть ей рукой, но помешал полынный запах, который нарастал все сильнее, а тут и вовсе захлестнул терпкой отчаянной горечью.
Он успел проделать несколько шагов, пересекая шоссе, когда у него за спиной раздался знакомый хриплый голос:
- Мужик, дай закурить.
Николай обернулся. Недавний знакомый стоял у подъезда и похлопывал по губам двумя пальцами левой руки, имитируя жест курильщика. Внезапно вспыхнул ослепительно белый свет, и зажег на его безымянном пальце что-то яркое, рассыпавшееся тысячами искр, и бомж бомж бросил на проезжую часть пустую пивную бутылку.
Николай отвлекся всего на пару секунд, но их оказалось достаточно, чтобы пропустить тот момент, когда из-за угла выскочила красная иномарка. В самый последний миг, уже ослепленный ксеоновым сиянием, он все-таки разглядел через лобовое стекло машины раскосые глаза, страшно отливающие алым.
 Быстрее, чем мозг, подготовилось к удару его тело. Оно мгновенно сгруппировалось, и он увидел как перевернулся мир: Раиса Семеновна в окне, уличные фонари, улыбающийся бомж под козырьком подъезда. Все совершило какой-то странный круговорот и погасло.
Он уже не увидел, как следом за первой въехала во двор другая машина, седая женщина схватилась за голову и бросилась к телефонному аппарату, а бомж вынул из кармана золотую пачку «Treasurer», зажег спичку и, прихрамывая, медленно пошел по тротуару… Он не увидел уже ничего.
 
                              …
 
Утром в пятницу Михач позвал Кирилла в кабинет.
- Тебе нужно срочно уехать из города. Бери с собой Луну, и отправляйтесь-ка недели на две к бате в тайгу. Я уверен, что вокруг тебя действительно происходит что-то непонятное. Здесь, в большом городе к тебе подобраться легко, а там все, как на ладони. Да и мужики там крепкие - в обиду не дадут. Мне кажется, что нужно некоторое время выждать.
- Чего ты так забеспокоился? – удивился Кирилл, – Вчера, вроде, спокойный был.
- Я сегодня Соболеву позвонил, но он трубку не берет. В отделение сказали, что дело ведет какой-то Шевчук. Где Соболев, мне не объяснили. И я вспомнил, что в утренних новостях сообщили, что ночью машиной был сбит сотрудник полиции. Имя, правда, не называли.
- Я тоже про это слышал, только значения не придал. Теперь чуть ли не каждый день ДТП случается. Думаешь – это он?
- Я вообще думаю.
И тут Кирилл, снова, как тогда с зажигалкой, абсолютно четко услышал внутри себя предупреждение – «ты в опасности». Это необычное чувство было для него новым, но до такой степени отчетливым, что он не стал сопротивляться и решил поступить так, как советует Михач. «Лишь бы только Луна смогла», - подумал он,
- Но сначала нужно узнать, что с Соболевым, – вспомнил Кирилл, – если он в больнице, то поехать навестить, а если… то хоть родным чем-то помочь…
- Успокойся, Кир, - оборвал его Михач, – поверь, что уж один-то  раз мы как-нибудь управимся без тебя. Короче, хочешь ты этого, или нет, с Луной или одного, но вечером мы тебя в самолет запихнем. Так что быстро решай свои дела. Кстати, запомни, что отдыхать нужно так, чтобы ни одна сегодняшняя проблема не вспоминалась, поэтому телефоны вы отключите, а связываться будете через моих братьев – они уже инструкции получили.
- Как ты опыт Егора быстро перенял, - засмеялся Кирилл, и что-то странно щелкнуло при этих словах в его сознании, какая-то связь неуловимая робко наметилась, но удержаться не смогла. Другая, более четкая мысль, вытеснила ее собой, - Может быть, еще билетов не окажется, тогда…
- Билеты будут, это я тебе гарантирую. Только, Кирилл, у меня к тебе одна личная просьба.
- Слушаю.
- Крест с себя не снимай.
- Я не собирался. А в чем дело?
- После обо всем поговорим, а пока просто поверь, что это очень важная вещь для человека.
- Раньше ты немного по-другому рассуждал.
- То раньше, с тех пор время прошло.
- Всего лишь месяц.
- Знаешь, я недавно тоже пообщался с тишиной, и вот, что мы с ней решили. Время человеческой жизни меряется не стрелками часов, и не по календарю. Оно измеряется чувством и знанием. Если прошло оно, время, а к тебе ничего стоящего не приросло, то значит, что тебя в это время не было. Чем ты докажешь, что жил? Новым холодильником, табуреткой? А если их украдут? Нет, доказать то, то ты жил, можно только самим собой. Разденься, разуйся, стань голый в чистом поле, и вот то, что предъявить сможешь, то ты и есть.
- И вот еще, - Михач протянул Кириллу сложенный вчетверо листок. - Возьми. Это Лор велела передать. Она сказала: «Чтобы понимать серьезные вещи, сначала вы выучили самое простое: для счета – таблицу умножения, для езды на машине – дорожные правила, даже рецепт моего фирменного салата и то выведали. Вот и это простое знание когда-нибудь пригодится». Это молитва, Кир, она короткая, и выучить ее не сложно – я это на себе вчера проверил.
Кирилл улыбнулся и взял подарок:
- Спасибо. Странный ты какой-то, Михач, становишься. Может быть, у тебя кризис среднего возраста наступает?
- Кризис, однозначно, имеет место быть, но только он несколько иного рода. Впрочем, отложим этот разговор на потом: ни ты, ни я к нему пока не готовы.
 
Выйдя из кабинета, Кирилл позвонил Луне:
- Здравствуй, родная. Хочу тебе сообщить, что намечается поездка в тайгу. Едем только ты и я. Вылет назначен на вечер.
- А почему такая спешка? Что-то случилось?
- Отпуск у меня случился.
- А Соболев тебе разрешил?
- А что мне Соболев? Я никаких запретительных бумаг не подписывал, поэтому имею полную свободу перемещения. А Соболев вообще-то ногу сильно подвернул. Да! Очень непростой случай. И он сейчас на лечении в санатории.
- Кирилл, - строго сказала Луна, – ты меня что-то путаешь? В санатории проходят реабилитацию, а лечиться нужно в больнице.
- Ну, может быть, это я не тебя путаю, может это я сам запутался. Какая разница? У меня с больницей отношения вообще не сложились. Мы друг друга, мягко говоря, недолюбливаем, поэтому предпочитаем не пересекаться.  Послушайте, любезная, - неожиданно опомнился Кирилл. – Вы в тайгу просились? А теперь что? Отказываетесь?
- Я не отказываюсь, - рассмеялась Луна, – я как раз сейчас свободна. Только я больше, чем на две недели не смогу.
- Как все удачно складывается! Нас именно на две недели и отправляют.
- Кто? – снова насторожилась Луна.
- Ну, что же ты к словам-то все цепляешься? Оговорился я. Путевку нам выдали именно на две недели.
 
В полночь сквозь щедро усыпанное звездами небо самолет уносил Кира и Луну навстречу солнцу и счастью.  Но это беспредельное небо сегодня непонятно тревожило, оно казалось совсем не таким, как прежде. Оно вдруг стало близким и даже родным…
Кирилл всматривался в небольшой овал иллюминатора, в темноту, на фоне которой был нарисован профиль его любимой, и непрестанно чего-то ждал. Вскоре Луна уснула, положив голову на его плечо, и, наконец, сознание  Кирилла, опутанное усталостью прожитого дня, тоже  провалилось в бездонную, как ночь черноту.
 А потом оно вынырнуло из этой бездны в яркий необычно реальный и привычно безмолвный сон.
Ему снилось небо. Оно было в звездах, их было бесконечно много, но не количеством поразили они Кирилла, а близостью и яркостью своей. Неожиданно пространство между ними наполнилось потоками светящихся частиц разного свечения. Частицы закручивались в спирали; бежали волнами; гасли и снова вспыхивали; меняли цвета и оттенки. 
И что-то еще очень важное было в этом волшебном сиянии, только Кирилл никак не мог уловить – что. Сон по-прежнему оставался безмолвен  - он надежно хранил свои тайны.
Уже на вылете из него Кир все-таки услышал тонкий почти неслышный звук. Лишь долю секунды смогло удержать его сознание, и звук тут же растаял в суете проснувшихся  мыслей, оставив после себя неуловимо радостное воспоминание.
                          …
Сегодня пятница. Марина Сергеевна закрыла тетрадку. «Интересно, - подумала она, - тетрадь отпустила меня на все выходные, или уже завтра она позовет меня снова?»

© Copyright: Светлана Чабанюк, 2015

Регистрационный номер №0272166

от 17 февраля 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0272166 выдан для произведения: 12.          Быть хорошим человеком
 
 
На этом приятная часть вечера для Николая закончилась, потому что его старенькая девятка окончательно решила не заводиться. Ему еще когда знакомый механик советовал зажигание отремонтировать, да все было не до того. А теперь вот - «приехали». Главное, что дела еще на вечер были, а тут…
Николай достал телефон:
- Серега, привет, кажется, у меня зажигание сдохло.
- Это оно еще долго продержалось, - ответили на том конце. - Вот смотри теперь на него и делай выводы, до чего фанатизм в работе может довести. Ладно, - и в трубке добродушно рассмеялись, – оставь ключи у дежурного, приеду – посмотрю. А сам иди домой, отдохни хоть раз по-человечески.
Николай с благодарностью посмотрел на смолкший телефон и снова почувствовал внутри себя приятное тепло. «А, может, и вправду оно каждый раз появляется, только мы замечать его не хотим. Сквозняки чувствуем, мороз, жару – все, что снаружи, а в душу к себе не заглядываем... Ничего себе, Соболев, как ты разговорился, - удивился Николай. – А, с другой стороны, чего ты хочешь, старик? Кризис среднего возраста»!
Потом он решил, что и вправду может один раз прийти домой вовремя, завалиться на диван и разрешить телевизору показать что-нибудь тупое. «Смотрят же это другие люди, подумал он, - и даже смысл какой-то в этом находят. Пойду, проведу эксперимент, раз уж меня сегодня на душевные изыскания потянуло».
Размышления были прерваны возникшей перед его глазами картиной. Рядом с тротуаром, по которому он шел, была припаркована роскошная красная иномарка. Капот машины был открыт, и не менее потрясающая брюнетка совершенно серьезно всматривалась в хитросплетения проводов и механизмов. При этом одна нога женщины стояла на бордюре, и в нее упиралась левая рука, а правая ее рука лежала на талии. Взгляд у женщины был сосредоточенный, будто даже чего-то понимающий. Николай все еще находился в приподнятом настроении, поэтому сделал то, чего в другое время не сделал бы никогда. Он остановился возле инопланетянки, возникшей здесь из чуждого ему мира, круга, социального слоя, не важно, и весело спросил:
- Вы действительно в этом что-то понимаете?
- Ни-че-го. А вы? - улыбнулись странные раскосые глаза. Но больше Николая поразил ее необычно низкий голос – шелестящий, с придыханием.
- Почти ничего. Можно посмотреть?
- Пожалуйста, - царственно пожала плечами красавица и уступила место.
В «Жигулях» он еще хоть что-то соображал, но здесь… И вдруг он заметил, что одна клемма аккумулятора сильно окислена. «Непонятно, как это ее так угораздило»?
- У вас ножик какой-нибудь есть?
Она грациозно изогнулась, взяла с переднего сидения дамскую сумочку и протянула острую металлическую пилку для ногтей.
- Подойдет?
Теперь плечами пожал Николай:
- Попробуем…
Пилка была довольно прочная, он быстро зачистил контакт и накинул клемму.
- Попытайтесь завести, - предложил он.
Женщина нажала на кнопку стартера, и машина запела громко и решительно.
- Я ваш должник, садитесь – подвезу, - незнакомка игриво смотрела Николаю в глаза.
«Сколько же ей лет? Двадцать пять? Тридцать? Больше? – скорее с профессиональной точки зрения подумал он, – Эти пластические операции стали делать возраст женщины совершенно неопределяемым». А вслух произнес:
- Да, нет, спасибо. Я лучше пешком.
- Никогда нельзя отказываться от предложения, сделанного женщиной, - и его снова удивил ее голос. Он даже почувствовал легкое головокружение, но потом она рассмеялась, и все прошло. – Это невежливо!
Женщина назвалась именем Ирэн. По дороге она все время о чем-то говорила, шелест ее голоса убаюкивал, и Николаю иногда казалось, что он проваливается в тихое, приятное небытие. Наконец, он взял себя в руки, взбодрился и сосредоточился на собственных мыслях. Сделал он это очень даже кстати, потому что осознал ужасное. Женщина вела машину за гранью здравого смысла. Она вытворяла такое, за что лишать прав нужно было срочно и пожизненно, но получалось у нее это потрясающе виртуозно.
Николай хотел сделать ей замечание, но почувствовал, что испытывает от такого вождения сильный драйв и огромное удовольствие. Постепенно до него начал доходить смысл ее речей, и он понял, что она делает ему весьма недвусмысленное предложение.
«Она что, от своего престарелого мужа устала, или ей  мажорные любовники надоели? Теперь, значит,  на простенькое потянуло, на экзотику, так сказать», - подумал он.
Он уже давно никого не любил, в красивом понимании этого чувства. Когда-то в юности он был сильно влюблен в тоненькую жизнерадостную девушку Маришку. Теперь она слегка располнела, ее тело принадлежит другому человеку, которого он считает своим другом, а к ней он испытывал теплые братские чувства. Трепетно и нежно, наверное, ностальгически, он по-прежнему любил только ту юную особу, которая всегда смотрела на него восторженно преданными глазами.
Он не вел монашеский образ жизни, пару раз складывались довольно милые отношения, которые могли бы закончиться браком, но не закончились, потому что никто больше не посмотрел на него такими глазами.
А женщин, как эта поднебесная красавица, сверкающих бриллиантами, и ярким лаком накладных ногтей, Николай не воспринимал абсолютно.
Был в его жизни однажды случай – он крепко помог одному очень богатому человеку. Помог честно и бескорыстно, совершенно не нарушая закон. И человек этот просто из штанов выпрыгивал, пытаясь быть благодарным. Единственное, что у него получилось – это затащить Николая в дорогущий ресторан. Коньяк, который они там пили, тоже стоил немалых денег, но Николай поймал себя на том, что никак не может ощутить прелесть этого коньяка. Обыкновенный «Кизлярский», выпитый с друзьями на охоте был ему гораздо приятнее. Поразмыслив, он тогда понял, что дело совсем не в коньяке - важно не что, важно с кем. Просто ему было скучно рядом с чужим человеком из чужой непонятной ему жизни.
Эта женщина была из той же жизни, и ее общество не представляло для него ни малейшего интереса. Очевидно, она почувствовала его настроение, потому что замолчала, а Николай внезапно ощутил нехороший  тревожный запах. Он очень хорошо знал этот запах - так пахнет смерть.
Он научился предчувствовать ее давно, еще в Чечне. Это случилось с ним не сразу, чувство приходило постепенно, но со временем стало работать безотказно. Оно помогало перебежать из того места, куда через секунду падал снаряд, провести солдат мимо заминированного поля, сесть не в тот БТР, который в рейде наскочит на мину. Возможно, что это были только совпадения, но они без промаха попадали в одну и ту же воронку.
Однажды ему приснился сон: он бежит по минному полю, а над ним летит белый ангел. И когда на пути попадается мина, ангел взмахивает крылами, и Николай начинает ощущать этот запах. Тогда он резко меняет направление, и смертельное препятствие остается в стороне.
После войны он почувствовал этот запах только два раза. Однажды, когда вооруженный бандит забежал в подъезд дома, а Николай, распахнув дверь, на мгновение задержался и в ту же секунду мимо его виска просвистела пуля.
Второй раз это случилось на охоте. Но тогда ничего особенного не произошло. Он сорвал седую кисть полыни, растер ее между пальцев и сразу узнал знакомый аромат.
Соболев и сейчас понимал, что не просто так проснулось его шестое чувство. Где-то рядом ползет, летит, крадется (или, как там она там перемещается?) очень большая беда. В этот момент машина остановилась возле его дома.
- Знаете, я вам, как опытный водитель, совет дать хочу, – Николай резко повернулся и увидел глаза попутчицы. Даже у него, видавшего на войне самое страшное, на мгновение похолодело сердце.
 На него смотрели мертвые глаза. Но они тут же оттаяли холодом, вспыхнули ненавистью и… И уже милая девушка лет двадцати пяти  подарила ему совершенно очаровательную улыбку.
Мираж продлился мгновение, но сознание уже перестроилось, и Николай подумал: «А, почему,  собственно говоря, я должен жалеть эту дорожную хулиганку? Учитывая все степени безопасности ее транспортного средства, совсем не ей угрожает смертельная опасность».
- Нет, - решительно поправил себя Николай, - лучше я, как мент, потребую от вас неукоснительного соблюдения правил дорожного движения.
- Лучше ты меня  на кофе пригласи, - прошелестели алые губы.
- Я еще раз настоятельно повторяю, - Соболев сделал вид, что не расслышал. – Вы очень опасны на дороге.
- Да, я очень опасна, - кокетливо рассмеялась женщина.
- До свидания, - он захлопнул за собой дверь машины и, не оборачиваясь, пошел к подъезду.
- Ну, что ж, ты сам его пожелал, -  равнодушно произнесла Ирэн.
Утро следующего дня принесло две новости. Первая для всех являлась однозначно хорошей, потому что была связана с возвращением  солнечности и долгожданного тепла. Появилась надежда, все более переходящая в уверенность, что предстоящие выходные  подарят горожанам речку, лес и чистый воздух.  Вторая новость была разной. Все зависело от адресата, получившего известие.
По пути на работу Николай заглянул в газетный киоск и увидел на обложке свежего номера малоизвестной газеты большую фотографию Кирилла и яркую надпись рядом: «В опасности находится каждый». В статье говорилось о том, что любой живущий в мегаполисе человек не застрахован ни от агрессии, угрожающей извне, ни от того же самого, дремлющего внутри него самого, и жертвами могут оказаться совершенно нормальные, ни в чем не повинные люди. Сумасшедший ритм жизни, стрессы, нагрузки, плохая экология – все это необратимо  разрушает нервную систему. Даже здоровые и благополучные страдают сегодня от депрессий, а чрезмерная нервная возбудимость в любой момент может перейти дозволенную черту.
В доказательство приводились различные примеры, однако главным поводом для написания статьи послужил вчерашний случай нападения на девушку прямо в здании офиса. В статье именно Кирилл был обозначен в качестве основного подозреваемого.
«Инсценировка с одеждой, подброшенная зажигалка, теперь вот эта газета, - терялся в догадках Николай, - Кому-то и впрямь очень хочется если не упрятать парня за решетку, то уж, репутацию ему испортить, это точно. Но кому это нужно и, главное, зачем? Рядом с криминалом он не засвечен, в фирме, где работает, фигура не ключевая, характер  абсолютно неконфликтный. Тогда что такого мог он сделать, чтобы на него затрачивались столь серьезные усилия»?  
Проходя мимо изолятора, Николай на секунду заглянул в оконную щель. Атмосфера в камере больше напоминала палату ведомственного санатория. Задержанные сидели друг напротив друга и вид имели вдохновенный. Майор улыбнулся и ушел в свой кабинет.
Дальнейшие известия, как человеку были ему приятны, а как профессионала заставили немного взгрустнуть, потому что подтверждали тупиковость рабочей версии:
Экспертиза показала, что отпечатки пальцев Кирилла на зажигалке действительно отсутствуют.
 Специалисты электромеханической службы метрополитена подтвердили, что в результате сбоя в электрических сетях, в указанное время на данном участке действительно было кратковременное отключение электричества.
Оставалось только дождаться результатов экспертизы записи с камеры наружного наблюдения…
                          …
 
Около полудня Саня вбежал на второй этаж и заглянул в комнату «мозгового центра»
- Михач где?
- У себя, - ответил Антон, –  ты чего так запыхался?
- А вот, сами посмотрите, - Саня бросил на край стола какую-то газету и тут же скрылся за дверью.
Такую же газету он протянул Михачу.
- Бред!  Чушь собачья, - сердито произнес тот, пробежав по диагонали текст статьи. – Соболев же сказал, что возможно сегодня он Кирилла выпустит, тогда откуда взялись эти обвинения?
Накануне Михач забил номер сотового телефона оперативника в свой аппарат.
- Здравствуйте, Николай Петрович, это вас Михаил Коржаков беспокоит по поводу Кирилла.
- А в чем проблема? – удивился Николай, – какая-то новая информация появилась?
- Нет. Дело в том, что мы статью в газете прочитали.
- А… это. Я ее тоже прочитал. Скажите, а у Кирилла враги есть? Только такие – серьезные.
- Да у него и несерьезных тоже никогда не было. Он редкой светлости человек. В общем, нет у него врагов, а, точнее, нам они не известны.
- Плохо, что не известны, потому что они у него есть. В общем, пока все складывается в его пользу. Вот только еще один результат экспертизы получу, и станет окончательно ясно.
В этот момент в кабинет Михача ввалились остальные члены команды. Группу замыкала  секретарша Таня и глаза ее были наполнены слезами.
- Успокойся, - обратился к ней Михач, а потом уже и ко всем остальным, – все нормально. Соболев только что подтвердил вчерашнюю информацию. Он спрашивал, нет ли у Киры врагов. Я таких не знаю, а вы?
Все, молча, покачали головами, и только Таня негромко всхлипывала, вытирая слезы.
О том, что Татьяна уже давно и безнадежно влюблена в Кирилла, знали все. Она, как могла, скрывала свое чувство, но ее стараний хватило лишь на то, чтобы об этом не догадался исключительно один Кира.
 - Может быть, его девушка что-нибудь об этом знает? – неожиданно спросила она.
- Да, откуда, - они знакомы всего три недели, - возразил Антон.
- Ну и что, - не сдавалась Татьяна, – может быть у нее жених был, и теперь он мстит.
- Глупости, - не согласился Михач, – жених морду бы набил, или того хуже. А тут такое накручено, будто Кир не зам. по персоналу, а американский шпион. Но Уланулуне позвонить все-таки стоит. Вдруг она тоже эту газету прочитала и теперь думает не понятно о чем. Только я ее номер удалил.
Номера телефона Луны не оказалось ни у кого.
- Ребята,  может он кому-нибудь говорил, где она работает?- спросил Саня.
- Я знаю, где она работает, - немного стесняясь, прошептала Татьяна.
- Он что, тебе говорил? – не понял Михач.
- Просто в тот день, когда он из леса вернулся, я нечаянно увидела, как он из моего журнала одну фотографию на телефон переснимал.
- Может быть, ему мордашка симпатичная приглянулась, - выдвинул свое предположение Рома.
- Нет,  - снова вздохнула Таня, – на «мордашку» такими глазами не смотрят и «мордашке» так не улыбаются.
Она грустно вышла из кабинета, а уже через минуту вернулась с глянцевым журналом в руках. Друзья передавали из рук в руки увесистое издание, и, даже еще не прочитав текст под фотографиями, сразу понимали, что Уланулуной здесь могла быть только одна.
- А молодец, Кирюха, - вздохнул Саня, – Такую девчонку нашел!
- Потому и нашел, что молодец, - улыбнулся Михач, – Ну, а теперь наш друг Интернет расскажет нам о ней всю остальную правду.
 
                              …
 
Этой ночью Уланулуна не могла уснуть очень долго. Беспричинно беспокоило Кирино молчание, а когда удавалось провалиться в забытье, снились тревожные непонятные сны.
Снился улыбающийся Кеша, он был в больничной палате Нины Ивановны и все время повторял, что хочет научиться плакать. Нина сидела на кровати и смотрела на сына остывшими немигающими глазами. Потом вошла Маша и спросила:
- Нина, ты вчера стирала Кешину душу, ты ее куда дела, никак не могу найти?
- Она не отстиралась, - не поворачивая головы, ответила Нина Ивановна, – и он опять надел ее грязной.
- Ну, как же так, Кеша? – укоризненно вздохнула Маша, но Иннокентия в комнате не оказалось.
Луна проснулась. Подушка была горячей, жесткой и неудобной. «Странно, - подумала девушка, – почему она всегда становится такой, когда приходит бессонница? Они будто сговариваются между собой, чтобы измучить меня окончательно».
Она встала с постели и подошла к окну. Облачность, наконец-то рассеялась, и на ставшем беспредельным небосводе вспыхнули многочисленные звезды. Она долго всматривалась в сверкающую черноту, а потом тихо прошептала:
- Господи, Ты же все время рядом. Почему же я ищу Тебя там, между звездами?
По ее щекам потекли слезы, но стало немного легче, и она вернулась в кровать. Остывшая подушка стала мягче, однако сны вернулись прежние,  беспокойные.
Крепко она уснула только под утро. Когда она спустилась к столу, стрелки на часах показывали уже одиннадцать. Луна бесцельно подержала в руке бутерброд, выпила черный кофе, не заметив, что напиток горек.
- Ну, что ты так убиваешься? - Маша сидела напротив и с грустью наблюдала за девушкой, - Он же сказал, что позвонит, как только сможет.
- Сейчас нет такого места, откуда нельзя позвонить. А он просто не может мне не звонить, как ты не понимаешь.
- Из глухой тайги позвонить нельзя, и где-нибудь в центре пустыни тоже нет вышек.
- Маша, что ему делать в центре пустыни?
- Это я так, к слову.
- С ним что-то случилось! – уверенно произнесла Луна.
- Знаешь, что, дорогая, избалованные вы теперь очень. Суток не прошло, как звонков нет, и она уже невесть что придумала. А как же раньше люди жили? Не то, что в пустыне, у нас в деревне только в сельсовете и на почте телефон был. Поезжай-ка ты быстрее на работу – дело оно, знаешь, как хандру лечит. Лучше любого антидепрессанта.
Маша проводила Луну к машине, а когда та уехала, позволила и себе признаться в том, что на душе действительно было неспокойно.
У развилки, где дорога от дома встречалась с дорогой, ведущей к коттеджному поселку, Луна увидела черный внедорожник. Рядом, опираясь на капот, стоял Иннокентий. Он приветливо махнул ей рукой, и она остановила машину.
- Замедли бег времени, прелестное создание, - весело улыбнулся он, но девушка заметила в его глазах странное возбуждение, похожее на торжество. - Полюбуйся, какой удивительный сегодня небосвод.
Он помог ей выйти из машины, но руку не отпустил – поднес к лицу, вдохнул запах кожи, коснулся губами.
- Луна, мы же старые добрые товарищи. Нельзя двадцать семь лет дружбы вычеркнуть просто так. Даже если этот парень так много для тебя значит, нас ведь тоже связывает очень многое.
- Кеш, я ничего не забыла и по-прежнему отношусь к тебе тепло. Только ты сам ушел из моей жизни, когда в ней появился Кирилл. Ты говоришь сейчас о дружбе, но всю жизнь требуешь от меня совсем другого. Да, да, не просишь, не ждешь, а именно требуешь.
Она смотрела на красивого, успешного друга своего сиротского детства, чувствовала его непонятное одиночество, и сердце ее наполнялось жалостью. Она дотронулась до его щеки, и он крепко прижал ее ладонь.
- Луна, не уходи. Не уходи от меня.
Она высвободила руку:
- Я никогда не была с тобой в том понимании, о котором ты говоришь. Но я всегда старалась к тебе прийти. По-другому, чем ты хотел, но старалась. Просто прими мою дружбу и не жди ничего большего. Знаешь, дружба – тоже дорогой подарок.
- Я в это не верю. Я доверяю только тому, что доказало время. Вот оно уже очень ясно доказало тебе мою преданность. А этот… - Иннокентий на секунду замялся, – твой новый знакомый, почему ты так безоглядно веришь ему?
- Ты, Кеша, чего-то не понимаешь. Я не могу верить Кириллу, потому что он мне ничего не обещал. Я верю только своему сердцу, а его я знаю все-таки на три года дольше, чем тебя, - улыбнулась Луна.
- Сердце живет внутри и знает только то, о чем ты ему говоришь, а жизнь, она снаружи и она не совсем такая, как ты о ней рассказываешь. Ты невольно обманула его, Луна.
Иннокентий очень старался придать своим глазам печальное выражение, но блеск торжества оказался сильнее, он упрямо вырывался на волю. Луна очень хорошо знала, что означает этот блеск:
- Ты о чем? – насторожилась девушка.
Иннокентий протянул ей свежий номер газеты. Потом он терпеливо ждал, пока она перелистывала страницы, дважды перечитывала статью, долго смотрела на фотографию…
Он очень удивился, когда в результате она взглянула на него почти спокойно:
- Откуда это у тебя?
- На въезде в Москву стоял в пробке, а какой-то парень бегал между машинами, предлагая свежие газеты.
- И ты случайно купил именно эту?
- Я купил именно эту, потому что случайно увидел знакомое лицо. Я не понимаю тебя, Лану, еще скажи, что я сам это напечатал.
- Меня зовут Луна, - устало поправила его девушка, и неожиданно по ее щекам потекли слезы.
Плечи ее задрожали, и послышались всхлипы. Иннокентий прижал ее к себе, и ей стало немного легче.
- Я когда эту статью прочитал, - зажурчал его голос, - то сразу  решил приехать к тебе. Не волнуйся, я помогу, я знаю очень хорошего адвоката, - после этих слов Луна испытала огромную благодарность. - А потом его можно будет определить на лечение в ту же клинику, где лечится мама. Там очень квалифицированные специалисты, и ему будет обеспечен хороший уход…
Луна резко отодвинулась от Иннокентия:
- Еще ничего не доказано! – пелена, окутавшая ее сознание, сразу пропала.
- Не доказано только псих он или обычный преступник, а остальное очевидно. Его сняла камера наружного наблюдения.
- Понимаешь, Иннокентий, - Луна смотрела мимо него и, как  когда-то в далеком детстве, обращалась к пустому пространству, - можно доказывать все, что угодно и кому угодно, но только не мне. Я твердо знаю, что он не мог этого сделать. Не мог этого сделать!  - повторила она и перевела взгляд на Иннокентия - Поэтому нужен только адвокат.
- Хорошо, - согласился Иннокентий – но…
В этот момент в сумке у Луны зазвонил сотовый телефон.
- Да, - ответила она, – Да, Мне Кирилл о вас много говорил, я очень рада вас слышать.
Потом она только молчала, слушала, согласно кивала головой, и лицо ее светлело.
- Конечно, я сейчас приеду. Спасибо вам всем огромное.
- Ну, вот, - обратилась она к Иннокентию, – я же говорила, что ты напрасно не веришь в дружбу. И, все равно, большое тебе спасибо. Оказалось, что адвоката уже нашли, только он, наверное,  не понадобиться, потому что Кирилла, скорее всего, сегодня отпустят.
Луна быстро села в машину и уехала. Она не увидела, как почернело лицо Иннокентия, как судорогой исказила его злоба, а глаза стали бездонно черными, будто потеряли способность отражать солнечный свет.
- Ирэн, ты мне нужна, срочно, - медленно произнес он в трубку телефона.
                                   …
 
В половине четвертого Кирилл снова оказался в кабинете у Соболева.
- Добрый день, - пытаясь скрыть волнение, произнес он.
- Добрый, говоришь? – Николай внимательно посмотрел на парня.
- Если абстрагироваться от ситуации в целом, то до сих пор жаловаться было не на что, а теперь все от вас зависит, - улыбнулся Кирилл.
- Ну, если только от меня, то считай, что тебе повезло. Пальцев нет, шрама нет, замыкание было, но последнее в цепи доказательств не имеет особого значения. Одним словом, я тебя отпускаю. Только чует мое сердце, что не прощаюсь я с тобой. Понимаешь, не просто так ты сюда попал, кто-то об этом очень сильно позаботился. А это значит, что либо ты знаешь преступника, либо заказчика преступления, потому что оно не только против этой девушки совершено. Ты тоже – жертва. Кому-то ты серьезно дорогу перешел. Так что, думай, парень, крепко думай. Я тебе помог, может, и ты мне поможешь. Если что вспомнишь, или в твоей жизни еще какие неприятности случатся, ты не стесняйся, заходи. Что-то мне подсказывает, что на этом твои приключения не закончились.
- Спасибо вам огромное. – Кирилл горячо пожал протянутую ему ладонь. – Только у меня просьба – вы моей девушке, если можно, лишних вопросов не задавайте. Не хочу я, чтобы она по пустякам беспокоилась.
- Кстати, о девушке, - взгляд Соболева снова стал пристальным, – Ты ее у жениха не отбивал, из-под венца не уводил?
- Нет. У нее, конечно, поклонники были, один даже очень серьезно ухаживал, но статуса жениха никто не имел – это я знаю точно.
- Ладно, Кирилл, бывай! Но, если что, сразу ко мне. Договорились?
Соболев вышел в коридор вслед за недавним подозреваемым и увидел в окне вчерашнюю группу товарищей, среди которых выделялась высокая и необычно красивая девушка. Он наблюдал, как нежно обнял ее Кирилл, как она прижалась к нему, как сразу после этого окружили их друзья. Но главное, что он увидел – были глаза этой девушки. Она смотрела на любимого так, как когда-то в далекой юности смотрела на Николая его единственная в жизни любовь.
И впервые за многие годы, ему снова захотелось испытать это удивительное,  не сбереженное им когда-то чувство.
 
 
Утром следующего дня он навестил в больнице пострадавшую. Девушка уже пришла в себя, и даже попыталась отвечать на вопросы, но толку от этого было немного.
- Вы помните, что произошло? – спросил Николай.
- Помню, - тихо прошептали ее спекшиеся губы.
- Вы видели того, кто на вас напал?- Да.
- Вы его знаете?
- Да.
- Кто это?
- Не помню.
Николай из сказанного тоже ничего не понял и решил сформулировать вопросы по-другому:
- Вы знаете того,  кто на вас напал?
- Да.
- Как его зовут?
- Не помню.
Николай достал из сумки несколько снимков, среди которых была фотография Кирилла, и показал их Ольге.
- Он есть среди этих людей?
- Нет.
- Может быть, здесь есть кто-нибудь, кто вам знаком?
Среди фотографий кроме Кириного было еще фото действующего президента. Следуя распоряжению руководства, Николай должен был, но как-то все время забывал, повесить его возле своего рабочего стола. Ольга указала на обоих.
«Что ж, однозначно память к ней возвращается, - подумал Николай, – только путь она выбирает несколько витиеватый».
- Спасибо. Отдыхайте, - сказал он девушке, - а я лучше завтра к вам зайду.
Наверное, она очень устала, потому что ничего не ответила и закрыла глаза.
Уже в дверях Николай обернулся: она так и лежала с закрытыми глазами: худенькая, как подросток, бледная, с темными кругами вокруг глаз и шапочкой из бинтов на голове. Он заметил, как слеза проложила еле заметную дорожку по ее щеке и тут же растворилась в белизне этих бинтов. И что-то непонятное дрогнуло у него в душе.
- А что вы хотите? - пояснил Николаю доктор, – Ушиб головного мозга – это вам не шутки. Хорошо, хоть что-то помнит, а могла вообще память потерять. К сожалению, другая потеря ее все-таки не миновала. Уж и не знаю, известно ли было ей самой, срок еще совсем крошечный, но… кровотечение, знаете ли, пришлось экстренно вмешаться… Ну, ничего, ей повезло, что она к нам попала. Здесь одни динозавры работают – вымирающий, так сказать, вид врачей-бессеребренников. Лекарств не хватает, так мы теперь соблюдением клятвы Гиппократа и душевной заботой лечить пытаемся.
- И что, получается? –  доктора звали Николаем Викторовичем, и тезка Соболеву сразу понравился. Они и внешне были чем-то похожи, только доктор носил очки.
- К сожалению, пока не очень. Практика показывает, что полностью лекарства исключать нельзя. Но как частично замещающие средства, эти методы абсолютно необходимы.
Дорогой, вспоминая озорные глаза врача, Николай снова ощущал знакомый прилив тепла.
- Интересно, я, что теперь все время этот факт фиксировать буду? – подумал он.
 - А что ты сопротивляешься, ощущение не нравится? – ответил внутренний оппонент.
- Да, нет, ощущение подходящее.
- Вот и не сопротивляйся. А то ведь, не знаешь, какие еще мысли могут в голову забраться. Помни - кризис среднего возраста!
 
 
За последнее время у Николая накопилась целая куча  неисполненных бюрократических обязательств, и до половины восьмого он разгребал бумажные заносы. Когда минутная стрелка часов на циферблате оторвалась от вертикали и начала свое движение вверх, ему в голову пришла дельная мысль. Он решил узнать в редакции газеты, из какого источника они так оперативно получили информацию о Кирилле. Он набрал номер главного редактора, и тот, ожидаемо, оказался на рабочем месте.
- Майор Соболев, - представился Николай, – не откажете в любезности пообщаться по телефону, или обязательно требуется личная встреча?
На том конце провода усталый голос произнес:
- Смотря, какая тема для разговора.
- Меня интересует сегодняшняя статья про психов в большом городе. Хотелось бы задать несколько вопросов автору.
- Задайте. Только этот коз… хороший человек мне вчера чуть выпуск не сорвал. За ним уже давно совсем другой материал числился. Мы его как раз во вчерашний номер планировали. Так он позавчера весь день где-то пропадал, на телефонные звонки не отвечал, а потом в девятом часу вечера звонит мне по телефону и умоляет взять материал, который он только что по электронной почте сбросил. Мне куда деваться? Но он меня заверил, что нужная статья уже сегодня утром будет у меня на столе, а сам, га… хороший человек, опять на работу не вышел, и телефон у него снова молчит.
- Почему вы его все время так ласково называете? – не сдержал любопытство Николай.
- А кто же знает, что с ним случилось? Я человек православный - вдруг его в живых уже нет, а я его тут почем зря крою. Вот если он на работу вернется, то я ему всю правду в глаза скажу. Может, даже уволю, - подумав, добавил редактор, но потом он подумал еще немного и в сказанном засомневался – Но это вряд ли - талантливый, чертяка.
- А почему же вы так спокойны? У вас человек пропал, а вы  статью жалеете.
- А он первый раз, что ли, пропадает?  Я поначалу  дергался, а потом понял: пока от него эта пагубная привычка не отвяжется, так все и будет продолжаться.
- Пьет?
- Хуже… колется, хотя в моей теперешней ситуации  хрен редьки не слаще.
- Адрес дайте, я проверю, что там.
- Да пожалуйста, проверяйте. Он приезжий, поэтому квартиру снимает далеко - на самой окраине, - редактор продиктовал адрес, а потом добавил, –  Никитой его зовут, фамилия Быстраков. Только если у вас встреча состоится, то передайте ему от меня, пожалуйста, что он гад и редкостный козел.
Машину из ремонта еще не вернули, а служебную Николай просить не стал, решил, что доедет на метро. Указанный адрес находился по той же ветке, что и его собственная квартира, только ехать нужно было до конечной станции, а там еще минут двадцать идти пешком. «Прогуляюсь, - решил он,   - погода наладилась, чего дома просто так сидеть»?
Когда Николай вышел из метро, солнце уже спряталось за панельные девятиэтажки. Совсем недолго оставалось катиться небесному колесу до встречи с линией горизонта. И уже медленно выползали из-под кустов  тревожные сумеречные тени.
Возле метро какой-то изрядно захмелевший бомж попросил у Николая закурить. Соболев хотел привычно отмахнуться, но потом вспомнил Кирилла и достал из кармана сигареты.
- Могу поделиться огоньком, - развязно предложил бомж, и даже уже полез в карман, но Николай развернулся  и быстро пошагал прочь.
- Никогда не надо отказываться от предложения, сделанного джентльменом, - прокричал ему в след мужчина, – это не вежливо!
Николай шел быстро и думал о своем, но минут через десять его кто-то тронул сзади за плечо:
- Мужик, дай закурить, - все тот же бомж смотрел на Николая и миролюбиво улыбался. В воздухе едва уловимо начал ощущаться запах полыни.
Сгущались сумерки все больше, улица была пустынна, но совсем не это беспокоило сейчас Николая. Он был физически довольно крепким, владел многими боевыми приемами и вообще давно перестал испытывать страх. Он подумал о том, что уже второй раз за последние сутки он ощутил этот тревожный и, казалось, навсегда забытый им запах.
Николай внимательнее пригляделся к человеку. Тот был крупный, на целую голову выше опера.  На широких плечах болталась потрепанная полосатая рубашка с длинными рукавами. Грязные затертые джинсы, черные спутанные волосы, густая борода. Общую гармонию образа нарушали пижонистые солнцезащитные очки, да еще совершенно новые белоснежные кроссовки. Кроссовки были хорошего качества, и очевидно дорогие. «Наверное, только сегодня где-нибудь тиснул» - подумал Николай.
 Он молча достал две сигареты. Одну для себя, а вторую протянул навязчивому незнакомцу. Тот, так же молча, извлек из кармана зажигалку. Николай прикурил, но когда мужик начал прикуривать сам, огонь высветил знакомый перламутр с черной надписью. Бомж подмигнул Соболеву, круто развернулся и быстро зашагал прочь, заметно прихрамывая на правую ногу.
- Да мало ли бывает перламутровых зажигалок, - размышлял Николай, подходя к дому, в котором проживал Никита Быстраков, - тем более, что в сумерках и пластмассу можно легко с перламутром спутать.
Но что-то тревожило, и все больше мешал «нехороший» запах.
Дом, расположенный по указанному адресу, был старый панельный, впрочем, как и большинство домов вокруг. Николай уже третий раз звонил в домофон, но в квартире никто не отвечал. Из-за угла вышла женщина, груженная тяжелыми авоськами. Она подошла к Соболеву и строго спросила:
- В какую квартиру?
Николай назвал номер и предъявил служебное удостоверение. Женщина молча всучила ему свои сумки, достала из кармана ключ и отперла дверь.
- Пойдем, я соседка у него. Заодно и поможешь, а то я уже второй день плохо себя чувствую. Ты к нему просто так или по службе? Он парень-то мирный, только иногда странный немного.
- По службе. А в чем странность?
- Вы знаете, - женщина отчего-то перешла на «вы», – обычно он нормальный, но несколько раз проходил мимо меня, будто никого вокруг не видел: глаза стеклянные, или наоборот, веселые, а улыбка глупая. Я уже думаю, не наркоман ли. Ой, что же это я не представилась? Раиса Семеновна я.
- Николай Петрович.
Они поднялись в лифте на третий этаж, и он уже две минуты, как безуспешно жал на кнопку дверного звонка.
- Ушел, наверное, - предположил Николай.
- Это если только за тот час, что я в магазин отлучалась. Давайте  лучше ко мне в квартиру зайдем, а то ноги уже отваливаются.
Женщина провела его на кухню и велела поставить сумки на пол. Из одной достала пачку сливочного масла и пакет с печеньем.
- Чай пить будете? - спросила она.
- Не откажусь.
- Вот и хорошо. С чаем-то веселее.
 Все время, пока она грела чайник, мазала масло на круглые печенюшки и аккуратно раскладывала их на узорчатую тарелку, она непрерывно говорила:
- Я уже два дня, как давлением мучаюсь – не падает, хоть помирай. Только сегодня к вечеру немного полегчало. Из холодильника все подъела, вот в магазин и подалась. Так что с позавчерашнего утра дома была неотлучно. У соседа моего, Никиты, дверь железная, он ею хлопает так, что всему подъезду слышно. Вот он вчера утром как хлопнул, так до восьми часов и не объявлялся. У него работа такая -  когда и куда уходит, не поймешь - журналист. А вот о том, что вечером было, я немного знаю. Видите, у меня кухонное окно как раз во двор выходит?
- Ну, это вам с наблюдательным постом, действительно, повезло, -  согласился Николай.
-  Это тебе повезло, - снова сбилась на «ты» женщина, – потому как я видела, что вернулся он не один. Его баба на машине привезла. Какая марка машины, даже не спрашивай - они мне все красивые и все на одно лицо. Но точно, что эта очень дорогая была: ярко-красная, и сверкала, как зеркальная. Лица у этой бабы я не видела, потому что она все время себе под ноги смотрела. Ростом она с Никиту, худющая, волосы длинные черные, прямые. Но, кажется мне, что она ему чужая. Своих-то он обычно за все места хватал, а вокруг этой как-то на расстоянии суетился. Когда они из лифта вышли, я уже на втором посту находилась. А чем прикажешь развлекаться старой, забытой детьми женщине? Но и в глазок, мил друг, у меня тоже рассмотреть ее не вышло, потому что она все время как-то за Никиту пряталась. От этой беготни я совсем уж устала и прилегла на диван. В том, что она ему не любовница, я потом окончательно убедилась. Какие-то другие у них были дела. Эти вертихвостки когда приходят, то такой концерт из-за стены раздается, а тут полная тишина. Не поверишь, даже стакан к стенке подставляла – тихо.
- А вы, Раиса Семеновна, молодец, профессиональный  оперативник, - рассмеялся Николай.
- Знаешь, это я профессионально одинокая женщина. От тоски хорошо еще, что пустой стакан к уху подношу, а не полный ко рту. В общем, ушла она почти в девять. И с тех пор в квартире тихо.
- Ну, что ж, спасибо вам за чай и за исчерпывающую информацию. Я вам свой номер телефона оставлю, если что, звоните. А если сосед в ближайшее время объявится,  пусть тоже позвонит. Передадите?
- Не сомневайся. Может, еще чашечку налить? – с надеждой спросила Раиса Семеновна.
- Спасибо, поздно уже, а нужно еще до дома добираться.
- Тут маршрутки до метро ходят, но в это время уже редко. Ты сразу на ту сторону дороги переходи,  может, повезет.
На всякий случай, Николай еще раз нажал на кнопку звонка соседней квартиры, но все осталось по-прежнему. Ну, никак не мог открыть ему дверь бывший гад и редкостный козел, а ныне просто хороший человек Никита Быстраков. Его остывшее тело мирно покоилось на диване, а глупая когда-то улыбка все больше напоминала страшную гримасу ужаса.
Пустой шприц, из которого вчера вечером перетекла в его вену излишняя порция счастья, валялся здесь же. На столе, тихо поблескивая синим огоньком, стоял осиротевший ноутбук, в котором за потухшим экраном  стыдливо пряталась его последняя в жизни статья. Наверное, он не догадался сам, а ни кто другой не сумел ему объяснить, что счастье нужно пить маленькими неспешными глотками. А уж такое счастье лучше и не пробовать.
На улице совсем стемнело. Николай знал, что из окна третьего этажа его провожает одинокая женщина. Он даже хотел махнуть ей рукой, но помешал полынный запах, который нарастал все сильнее, а тут и вовсе захлестнул терпкой отчаянной горечью.
Он успел проделать несколько шагов, пересекая шоссе, когда у него за спиной раздался знакомый хриплый голос:
- Мужик, дай закурить.
Николай обернулся. Недавний знакомый стоял у подъезда и похлопывал по губам двумя пальцами левой руки, имитируя жест курильщика. Внезапно вспыхнул ослепительно белый свет, и зажег на его безымянном пальце что-то яркое, рассыпавшееся тысячами искр, и бомж бомж бросил на проезжую часть пустую пивную бутылку.
Николай отвлекся всего на пару секунд, но их оказалось достаточно, чтобы пропустить тот момент, когда из-за угла выскочила красная иномарка. В самый последний миг, уже ослепленный ксеоновым сиянием, он все-таки разглядел через лобовое стекло машины раскосые глаза, страшно отливающие алым.
 Быстрее, чем мозг, подготовилось к удару его тело. Оно мгновенно сгруппировалось, и он увидел как перевернулся мир: Раиса Семеновна в окне, уличные фонари, улыбающийся бомж под козырьком подъезда. Все совершило какой-то странный круговорот и погасло.
Он уже не увидел, как следом за первой въехала во двор другая машина, седая женщина схватилась за голову и бросилась к телефонному аппарату, а бомж вынул из кармана золотую пачку «Treasurer», зажег спичку и, прихрамывая, медленно пошел по тротуару… Он не увидел уже ничего.
 
                              …
 
Утром в пятницу Михач позвал Кирилла в кабинет.
- Тебе нужно срочно уехать из города. Бери с собой Луну, и отправляйтесь-ка недели на две к бате в тайгу. Я уверен, что вокруг тебя действительно происходит что-то непонятное. Здесь, в большом городе к тебе подобраться легко, а там все, как на ладони. Да и мужики там крепкие - в обиду не дадут. Мне кажется, что нужно некоторое время выждать.
- Чего ты так забеспокоился? – удивился Кирилл, – Вчера, вроде, спокойный был.
- Я сегодня Соболеву позвонил, но он трубку не берет. В отделение сказали, что дело ведет какой-то Шевчук. Где Соболев, мне не объяснили. И я вспомнил, что в утренних новостях сообщили, что ночью машиной был сбит сотрудник полиции. Имя, правда, не называли.
- Я тоже про это слышал, только значения не придал. Теперь чуть ли не каждый день ДТП случается. Думаешь – это он?
- Я вообще думаю.
И тут Кирилл, снова, как тогда с зажигалкой, абсолютно четко услышал внутри себя предупреждение – «ты в опасности». Это необычное чувство было для него новым, но до такой степени отчетливым, что он не стал сопротивляться и решил поступить так, как советует Михач. «Лишь бы только Луна смогла», - подумал он,
- Но сначала нужно узнать, что с Соболевым, – вспомнил Кирилл, – если он в больнице, то поехать навестить, а если… то хоть родным чем-то помочь…
- Успокойся, Кир, - оборвал его Михач, – поверь, что уж один-то  раз мы как-нибудь управимся без тебя. Короче, хочешь ты этого, или нет, с Луной или одного, но вечером мы тебя в самолет запихнем. Так что быстро решай свои дела. Кстати, запомни, что отдыхать нужно так, чтобы ни одна сегодняшняя проблема не вспоминалась, поэтому телефоны вы отключите, а связываться будете через моих братьев – они уже инструкции получили.
- Как ты опыт Егора быстро перенял, - засмеялся Кирилл, и что-то странно щелкнуло при этих словах в его сознании, какая-то связь неуловимая робко наметилась, но удержаться не смогла. Другая, более четкая мысль, вытеснила ее собой, - Может быть, еще билетов не окажется, тогда…
- Билеты будут, это я тебе гарантирую. Только, Кирилл, у меня к тебе одна личная просьба.
- Слушаю.
- Крест с себя не снимай.
- Я не собирался. А в чем дело?
- После обо всем поговорим, а пока просто поверь, что это очень важная вещь для человека.
- Раньше ты немного по-другому рассуждал.
- То раньше, с тех пор время прошло.
- Всего лишь месяц.
- Знаешь, я недавно тоже пообщался с тишиной, и вот, что мы с ней решили. Время человеческой жизни меряется не стрелками часов, и не по календарю. Оно измеряется чувством и знанием. Если прошло оно, время, а к тебе ничего стоящего не приросло, то значит, что тебя в это время не было. Чем ты докажешь, что жил? Новым холодильником, табуреткой? А если их украдут? Нет, доказать то, то ты жил, можно только самим собой. Разденься, разуйся, стань голый в чистом поле, и вот то, что предъявить сможешь, то ты и есть.
- И вот еще, - Михач протянул Кириллу сложенный вчетверо листок. - Возьми. Это Лор велела передать. Она сказала: «Чтобы понимать серьезные вещи, сначала вы выучили самое простое: для счета – таблицу умножения, для езды на машине – дорожные правила, даже рецепт моего фирменного салата и то выведали. Вот и это простое знание когда-нибудь пригодится». Это молитва, Кир, она короткая, и выучить ее не сложно – я это на себе вчера проверил.
Кирилл улыбнулся и взял подарок:
- Спасибо. Странный ты какой-то, Михач, становишься. Может быть, у тебя кризис среднего возраста наступает?
- Кризис, однозначно, имеет место быть, но только он несколько иного рода. Впрочем, отложим этот разговор на потом: ни ты, ни я к нему пока не готовы.
 
Выйдя из кабинета, Кирилл позвонил Луне:
- Здравствуй, родная. Хочу тебе сообщить, что намечается поездка в тайгу. Едем только ты и я. Вылет назначен на вечер.
- А почему такая спешка? Что-то случилось?
- Отпуск у меня случился.
- А Соболев тебе разрешил?
- А что мне Соболев? Я никаких запретительных бумаг не подписывал, поэтому имею полную свободу перемещения. А Соболев вообще-то ногу сильно подвернул. Да! Очень непростой случай. И он сейчас на лечении в санатории.
- Кирилл, - строго сказала Луна, – ты меня что-то путаешь? В санатории проходят реабилитацию, а лечиться нужно в больнице.
- Ну, может быть, это я не тебя путаю, может это я сам запутался. Какая разница? У меня с больницей отношения вообще не сложились. Мы друг друга, мягко говоря, недолюбливаем, поэтому предпочитаем не пересекаться.  Послушайте, любезная, - неожиданно опомнился Кирилл. – Вы в тайгу просились? А теперь что? Отказываетесь?
- Я не отказываюсь, - рассмеялась Луна, – я как раз сейчас свободна. Только я больше, чем на две недели не смогу.
- Как все удачно складывается! Нас именно на две недели и отправляют.
- Кто? – снова насторожилась Луна.
- Ну, что же ты к словам-то все цепляешься? Оговорился я. Путевку нам выдали именно на две недели.
 
В полночь сквозь щедро усыпанное звездами небо самолет уносил Кира и Луну навстречу солнцу и счастью.  Но это беспредельное небо сегодня непонятно тревожило, оно казалось совсем не таким, как прежде. Оно вдруг стало близким и даже родным…
Кирилл всматривался в небольшой овал иллюминатора, в темноту, на фоне которой был нарисован профиль его любимой, и непрестанно чего-то ждал. Вскоре Луна уснула, положив голову на его плечо, и, наконец, сознание  Кирилла, опутанное усталостью прожитого дня, тоже  провалилось в бездонную, как ночь черноту.
 А потом оно вынырнуло из этой бездны в яркий необычно реальный и привычно безмолвный сон.
Ему снилось небо. Оно было в звездах, их было бесконечно много, но не количеством поразили они Кирилла, а близостью и яркостью своей. Неожиданно пространство между ними наполнилось потоками светящихся частиц разного свечения. Частицы закручивались в спирали; бежали волнами; гасли и снова вспыхивали; меняли цвета и оттенки. 
И что-то еще очень важное было в этом волшебном сиянии, только Кирилл никак не мог уловить – что. Сон по-прежнему оставался безмолвен  - он надежно хранил свои тайны.
Уже на вылете из него Кир все-таки услышал тонкий почти неслышный звук. Лишь долю секунды смогло удержать его сознание, и звук тут же растаял в суете проснувшихся  мыслей, оставив после себя неуловимо радостное воспоминание.
                          …
Сегодня пятница. Марина Сергеевна закрыла тетрадку. «Интересно, - подумала она, - тетрадь отпустила меня на все выходные, или уже завтра она позовет меня снова?»

 

Сон (Перекрестки дорог) книга 2 глава 13

Сон (Перекрестки дорог) книга 2 глава 11