Могучий Амур остановил, казалось, своё течение. Лодка с двумя людьми на борту, покачиваясь, застыла, но  подхваченная могучим течением, понеслась прямо на утёс.
           - Разобьёт, греби!- скомандовал Павел Павлович сыну. Бледный, с горящими глазами юноша, внешне совсем спокойно, взялся на вёсла. Несколько энергичных гребков, и они в безопасности.

          - Хорошо, сын. – Павел Павлович Зенринов, командир расквартированного в Хабаровске корпуса, достал из внутреннего кармана генеральской шинели никелированный наган с перламутровой рукояткой. – Это тебе подарок ко дню рождения. Через неделю едешь в Петербург, во Владимировское училище. Что, рад? – Заметив, что сын не высказывает особой радости, поморщился. – Да-а-а. Столица, хорошие друзья, нарядные женщины… Эх, если бы не мои годы…

        Генерал задумался. Ушли его чудесные времена, бессонные ночи, премилые глазки, с восторгом глядящие на него, огни Невского проспекта, бьющий в нос аромат духов. Рядом с ним его постоянные собутыльники – Колька Авксентьев, Пальчинский. Скорей бы вечер…

        Собраться втроём и … уже настежь открыты швейцаром широкие, обитые медью с зеркальными  стеклами двери в ресторан, где звучит музыка танго.

        А они молоды, хороши собой, богаты, деньги не считают. Мэтр старается угодить молодым прожигателям жизни, гоняет официантов. Молодость, женщины, деньги, всё было. Да, женщины. Пришедший в северную Венецию свежий танец-танго, так быстро сближал с женщиной, что даже имени очередной партнерши не вспомнить наутро. Танго, тангоре…

            Весьма точно подмечено - трогать, примыкать, соприкасаться. Новая для всех, пьянящая музыка, словно сама руководила парами, соединяя в единой страсти.
Скользящие, мелкие шаги рядом с женщиной, такой близкой и доступной, такой твоей… И вот плывут они в тумане папиросного дыма всё дальше и дальше от толпы, наконец, вокруг никого нет… Но всё в мире имеет конец, молодость, любовь, друзья, жизнь лишь деньги вечны и надежны.
Верил ли он друзьям, считался с ними? Безусловно, когда требовались их связи. Ах, сейчас бы туда, где огни люстр, сверкающие драгоценности, близкое и доступное женское тело. Сколько их было… А он и не заметил, как вырос сын. Добрый приемник!  Любит деньги, внимание к себе, но верит друзьям. Не пройдет мимо любой юбки. Надёжный помощник вырос.

           Николай с интересом разглядывал красивое оружие. Пригодится наган. Не поднимая глаз на отца, он чувствовал его внимание к себе и злился.

          «Тоже устроил проверку мужества. Что в этом такого?» Крепкие мускулы и точный расчет в жизни необходим. Но жалко потерянного времени, сейчас бы погулять с той курносенькой курсисткой, а тут…

          Чувствовал отец что последние, перед отъездом дни, он пустится в загул.

          Что значит, сам прошёл. Много по свету разбросано единокровных братьев, да сестер.

         Молодец папаша, умеет жить! И денег полно, и чин генеральский, а сам не старый ещё, любит гулять с молоденькими бабами, не угонишься в этом. Только присмотришь какую, а папаша перехватил.

         И что там будет, в Петрограде? Там ли Елена Михайловна? Что за чудная женщина. Почти вдвое старше, а смотреть на неё без обожания нельзя. Стыдно признаться, но перед её красотой он теряется. Скорей бы туда, в её общество. Увидеть её сумасшедшие глаза, услышать возбуждающий шелест шёлковых юбок. Не такая она, как все, только были словно одно целое, а   мгновение, словно и не его.

       Николай посмотрел на отца, опустил наган во внутренний карман, спросил :

       - Может успеть на кабана съездить?

      - И то верно. Поедем. В Ивановке знатный охотник живет, Веденей. А какие мы с ним дела делали… Сам из староверов, но умён и цепок. Деньги его сами находили, а он вроде к этому и не стремился.  Да, странный только. Разговоры иноверцев слушал, всё книги читал, вот и свихнулся. А каким видным мужчиной был. Теперь один живет. Знатное ружьё имеет. Выстрелом в лоб кабана опрокинет.

        Генерал вспомнил своё прощанье с Веденеем, передернул плечами, потёр грудь. «Здоровый, а дурак!»

         Со сборами не тянули, выехали утром следующего дня.
Ивановка показалась Николаю маленькой, глухой  деревенькой, приткнувшейся на склоне сопки. Остановились Зенриновы в избе Виноградовых. Чистая изба, светлая.       Хозяин, старик Виноградов, служил в полку Зенринова. Со всех сторон удобно у Виноградова.

         Володя поглядывал на генеральского сынка с любопытством, а тот будто не замечал никого вокруг. Смотрит вроде на тебя, а словно насквозь. И только когда вошла Наташа с обычной деревенской закуской, Николай оживился, ощупывая взглядом крепко сбитое тело молодухи, высокую грудь, гладкую шею.

         Генерал заметил проявление интереса ко вновь появившемуся объекту, наклонился к сыну:

         - Хороша девка, но здесь не следи.

         «Не было бы греха, - смекнул старый Виноградов и услал Натаху ночевать к соседям.

         Солнце еще не поднялось, а охотники вышли из деревни.  Провожатым был Володя, дорога к Веденею была знакома. Николай шел следом, безразлично оглядывая широкие плечи хозяйского сына, размашисто шагавшего по узкой тропинке. Николай пытался идти быстрее, но напрасно он приподнимал свои узкие плечи и старался идти в ногу с проводником. Скоро он взмок, стал задыхаться. Частый накомарник – новость в этих местах, душил его.
Николай уже жалел, проклиная себя за глупую эту поездку, которая подарит разве что кровавые мозоли, да ломоту в ногах. Он жалел себя за плохо проведенную ночь на твердой пастели, ругал дошлого старика, винил во всех земных грехах, злился из-за плохой дороги, спотыкаясь о каждый корень и цепляясь за каждый куст. А, когда едва не упал с подгнившего ствола дерева, лежащего поперек тропинки, вспомнил мощеную мостовую Хабаровска  и выругался.

          Володя вздрогнул от неожиданности и грязи слов, подумал:
          - Не приспособленный какой, хватим с ним горя.

          Прошли один распадок, второй. Поднимаясь на Ленский перевал, спугнули табунок рябчиков, брызнувших из-под ног в разные стороны.

          - Может прихватим гостинца Веденею? – спросил Володя.
          Николай безразлично пожал плечами, генерал же утвердительно кивнул, снял с плеча винчестер, пробурчал:
           - Разве с этим идут на птицу?

         А Володя подумал, что с таким ружьем и на кабана не ходят, не надежная штука. Он осмотрел свою старую бердану, перезарядил патроном с мелкой дробью, потом обогнул старый, разлапистый кедр, и пропал.

           Совсем рядом с генералом, выпорхнула пара рябчиков, беспокойный их посвист, словно подтолкнул Зенринова. Генерал повел стволом. Пуля разнесла птицу, метко стрелял Зенринов, под ноги охотнику упала горсть перьев, все, что осталось от веселой птички.

          А выстрелы берданы раздавались один за другим. Очень  скоро появился Володя.

          - Девять штук, удовлетворенно сказал он, - на похлебку в самый раз.

          Николай поморщился, посмотрел на отца. А тот, не замечая недовольства сына, подтвердил:

         - Неплохо, - и кинул в сторону свой трофей.

         До Веденея добрались засветло. Смертный встретил бывшего компаньона неприветливо, не глядя на пришедших, обратился к Володе:

         - Зачем привел этих? Тебя только хотел видеть…
Будто не замечая протянутой руки Зенринова, отвернулся.

         Однако в дом пригласил.

         - За что не милость такая, Веденей?

         - А за что мне тебя жаловать? – Веденей усмехнулся. – Ты ж могильщик, от тебя мертвечиной несет. Небось самый живой от своего полка остался в японскую? Охота, жратва, бабы… какой был, такой и остался до старости.

         Генерал несколько отступил от Веденея, крепко сжимая руках оружие, был бы он один…

         - А я, гляжу, ты сильно изменился за это время, Веденей Смертный, забыл как на чужом поту зарабатывал?

         - Где уж забыть, да, отмолил я те грехи.

         - А это твой благодарный ученик? – спросил генерал.

         - Не чета другим, до книг жадный, - Веденей едва заметно улыбнулся, - истину ищет.

         Генерал покосился на Володю, склонил голову, подумал, что парень-то, не так прост.
А Веденей, не глядя больше на генерала, повернулся к молодому Зенринову.

         Николай сидел на табурете посреди маленькой комнаты вытянув ноги, с грязных сапог на чисто вымытый пол стекала грязь. От набежавшей лужицы, потекла струйка к стопке книг, сложенных у стены.

         - Хорош наследник, болотную тину обтереть не смог, а говоришь к вам ничего не прилипает.- Веденей показал на чистые сапоги Володи.

         - Вы не очень… - начал Николай, поднимаясь со стула.
         - Помолчи, а то выставлю во двор, - не глядя на Николая, сказал Веденей. Он выпрямился во весь свой рост, расправил широкие, не обвисшие к старости плечи. – Ну-ка, молодежь, прогуляйтесь маленько. Нам с генералом потолковать надо. Да не боись ты, сказал он, глядя как генерал тискает ружье, - не трону.

         И столько в его голосе было уверенности и силы, что генерал успокоился, а молодые вышли.

         Николай, пошел было за угол, но отпрянул назад. На него смотрел и словно улыбался седой волчище, показывая огромные клыки.

         - Во-о-лк, - испуганно пролепетал Николай и полез в карман за пистолетом.

         - Не бойтесь, он ручной! – успокоил Зенринова Володя.
А волк, обнюхав штаны Николая, справил на них свою надобность и подошел к Володе, потерся о ноги, словно щенок, лег рядом, глядя на неприятного для него пришельца.
Зенринов брезгливо оглядывал свои сапоги и брюки, с опаской поглядывая на зверя.

         Хлопнула дверь, вышел генерал, меховая куртка распахнута, лицо красное, кончик носа покраснел, сразу видно, не в духе.

         - Веди назад, - сказал он Володе. – Возьми оружие и догоняй!
         - Куда на ночь глядя? – спросил Володя, - заплутаем.
          - Лучше в тайге заночевать, чем с этим идиотом, - генерал выругался грязно, по–фельдфебельски, впервые при сыне.

          Николай с удивлением посмотрел на отца, его так трудно вывести из себя, а тут…

          Володя оглянулся на вышедшего следом за генералом Веденея, удивленный таким исходом дела. Смертный никогда не обвинял при нем других людей, даже спорил он так, словно спрашивал совета, а теперь?

         - Проводи их сынок, - усмехаясь, вполголоса сказал Веденей, проводи. Больно смердит от них. Проводи распадком до реки, а там заночуете.

         Совсем стемнело, а до реки еще не добрались, шли медленно. Генерал ругался и не мог понять, как мог Смертный отказаться от денег и, особенно, от власти над людьми?
         Николай спотыкался на каждом шагу, лицо его опухло от комариных укусов, накомарник забыл у Веденея.
        «На пользу пойдет, подумал Володя, не будет задаваться».

          Когда совсем не стало видно тропинки, Володя остановился. Шедший следом генерал, ткнулся головой в спину, выругался, посмотрел по сторонам подумал: «Черт бы побрал эту охоту», - он зло посмотрел на сына. 
Тот облегченно вздыхая, стаскивал с плеч плотную куртку, бросил ее на землю, и со стоном, улегся на ней.
          - Придется здесь заночевать, дальше опасно в темноте, - сказал Володя, а сам подумал, что странные это люди, как будто из другого мира. Злые, ленивые, важные своим богатством. Не зря бежал от них Веденей, не зря.

           - Нас комары сожрут! – простонал Николай.

           - Ништо, я сейчас костер соображу!

           Володя собрал сушняку, разложил колодцем мелкие палочки и кусочек бересты, в заранее освобожденном от дерна углублении, разжег огонь. Когда пламя стало жадно лизать богатую пищу, щедро подбрасываемую Виноградовым, сверху легли свежесрубленные лапы кедра. Повалил густой сизый дым, запахло смолой. Гнус пропал, и, словно, дышать стало легче.

          Зенриновы не отходили от костра, так что дрова приходилось искать одному Володе. К утру выпала роса. Володя завалил костер сырой землей, так, что и дымка не видно, пожары в тайге, смерть! Снят с костровища землю, закопал поглубже уголья, обгоревший участок накрыл срезанным накануне дерном.

          Только отошли от места стоянки, Володя остановился, внимательно осматривая глубоко протоптанную тропу, пересекавшую их путь.

          - Кабанья тропа тут, - сказал он, повернувшись к генералу, - на водопой по ней ходят. Может встретим?
Николай пробурчал что-то, а генерал уже снял с плеча винчестер.
          - Секача не троньте, зашибет, – предупредил Володя.

          - Не учи, - прервал его Николай.

          Володя пожал плечами, посмотрел на посеребренное ложе двустволки Николая, предложил разделиться.
Николай остался на месте, а Володя с генералом пошли вверх по кабаньей тропе.

          Ждали не долго, где-то рядом, затрещали кусты. Из зарослей, выбежал здоровенный кабан. Склонив голову к земле, он загнутыми клыками, размером каждый с добрый кинжал (так показалось Николаю)доставал из земли сладкие молодые корешки. Следом шла свинья, а за ней, четыре подсвинка.
          «Удачно, подумал Володя, - будем с поросятиной.
Только пропустили секача, приложились было стрелять, так со стороны Николая раздались выстрелы дуплетом и сразу дикий крик.

          - Что же он, удивился Володя, - я ведь предупреждал.

          - Если что с сыном случится, я пристрелю тебя! – яростно произнес генерал.

          Володя от неожиданности остановился, он-то о чем?
Посмотрел на генерала, не шутит? Но тот смотрел прямо в глаза и столько было в этом взгляде безразличия в парню, что можно было не сомневаться, безусловно застрелит.
Похожий на визг пилы спиливавшей дуб, которая не может спилить попавший сучек, раздался гневный рык секача. Володя вскинул бердану, но генерал опередил его. Три выстрела подряд даже не затормозили движение одуревшего кабана. А видно было, генерал не промазал.
В следующею минуту, кабан повернул на них.

         - Стреляя, болван, стреляй! – закричал генерал, забыв, что у самого оружие в руках и патроны в магазине не все использованы.
         Володя тщательно прицелился, плавно спустил курок.                               

         Не добежав двух метров до них, кабан ткнулся головой в землю, затих. Генерал осторожно подошел к убитому секачу, у того еще топорщилась ни спине щетина, дважды выстрелил в ухо.

          Потом, они битый час снимали с кедра, неведомо как взлетевшего туда Николая.  Никак тот не хотел отпускать спасительный сук. Время от времени, парень портил воздух.
Разделав тушу, Володя распределил по мешкам груз. Пусть их благородия потрудятся.

           Николай пришел в себя не слишком скоро, потом долго кромсал топором кабанью голову, вырубая клыки. Наконец, это ему удалось. Он внимательно осмотрел  свою добычу, сунул окровавленными в карман.

            В Хабаровск Зенриновы возвращались с добычей, но не довольные. Уже садясь в коляску, запряженную доброй кобылой, генерал спросил у Володи:

           - Когда на службу?

           - Следующий год.

           - Возьму в свой корпус. На тебя положиться можно, хотя Смертный мог тебя научить разным глупостям, - он поморщился, вспомнив неприятный разговор. – Но я сделаю из тебя настоящего солдата. А вот что было на охоте, никому знать не обязательно, понял? То-то!

           Не прощаясь, Зенриновы уехали. Володя стоял и думал: «Неужели этот генерал может научить чему доброму? Такой раздавит человека  как комара, и не заметит».