Максим не спрашивал у Веры, как та оказалась у анархистов. Было видно, что
девушка болезненно переживает события той ночи, сторонясь людей, она пыталась
забыть ту страшную ночь, но не могла.
Тимофеев не часто бывал дома, не то
чтобы он не хотел, совсем наоборот, он очень любил мать. Но работа требовала
всего без остатка, на личную жизнь времени не хватало.
А природа брала своё, домой тянуло ещё и
потому, что хотелось взглянуть в лицо Вере, хотя о причинах такого желания,
Максим не думал.
Когда Максим приходил домой, обычно
поздно ночью, внезапно, мать хлопотала, собирая самовар, а Вера несмело
выглядывала из материной комнаты. Вначале он считал, что так и должно быть, а
потом стал злиться. Что, он урод какой? И ростом вышел, и силой его мать не
обидела. Если только нос виноват, ну так он мужчина, сойдет.
А Вера чувствовала его внимание и
принимала как недоверие, а потому, старалась лишний раз не показываться на
глаза. В подтверждение своим действиям, считала, что он злится из-за нее, и
решила, уйти из этого гостеприимного дома. Ей нечего было сказать, не в чем
признаваться. Вера была благодарна и Максиму и его матери, ставшей в тяжёлую
минуту её жизни самыми близкими людьми.
Тимофеев не долго пробыл дома. Нужно
было обыскать квартиру убитой у полотна женщины. Он не удивился тому, что эта
была квартира полковника генерального штаба. Что же, жена полковника тоже при
деле. При обыске нашли мало. В ванной комнате, грязный офицерский мундир без
погон, да стреляные гильзы от нагана.
Максим обошёл квартиру. В этой комнате,
похоже, жила молодая девушка. Здесь было всё ухоженное, пахло свежестью и чистотой. На столике у кровати стояла фотография. Стройная,
худенькая гимназистка, с бантами у висков. Кого-то гимназистка напоминала
Максиму, но вот кого?
Долго эта фотография стояла перед
глазами. Что за дурной характер, пока не вспомнит, не успокоится.
Не скоро Максим сумел вырваться домой.
Решил он занести полученный паёк, сам перебьётся, а их там двое. Да ещё
приберег несколько сухих, словно щепка, воблы, богатство по такому времени.
Пробираясь по длинному подвальному
коридору, пропахшему мышиным помётом и кислой капустой, Максим без стука открыл
дверь в комнату.
Лицом к нему стояла Вера. Свет
керосиновой лампы светил ей в спину и
оттого казалось, что и лицо её светится. Максим окинул взглядом точёную фигуру,
и вдруг узнал в ней гимназистку.
Так он убил её мать? А Вера смотрела на
Тимофеева внимательно, словно впервые, и благодарно улыбалась, удивляясь его
испугу.
Максим опустил голову, разве он виноват?
Потом решился посмотреть на Веру и заметил вдруг её бархатные брови, слегка
раскосые, миндалевидные глаза.
«Вот ты какая», - подумал Максим. И
стало так обидно за Веру, даже за мать её, что чужая ему будет теперь эта
девушка. Максим торопливо сунул пакет матери, повернулся к выходу.
Мать удивлённо посмотрела вслед сыну, но
поняла его, не стала останавливать.
Вера же потупилась, уголки рта
спустились, две косы, словно змеи, обвили шею. «Нельзя так больше, - подумала
она, он знает что-то и молчит. А она мучает его, этого большого и доброго
человека».
- Подождите, Максим Петрович!
Застигнутый её голосом Максим вздрогнул, остановился на пороге. Оглянулся. Вера
смотрела ему прямо в глаза.
«Разве может врать такая?» - подумал он.
- Вас наверно мучит моё молчание? Что
же, я расскажу, - голос её дрожал, она повернулась к матери Максима, - расскажу
и вам тоже, раз так получилось.
Внутри у Веры всё словно спеклось. Она обязана рассеять недоверие этих самых
родных для неё людей, пусть знают…
- А потом вы поможете разыскать мою мать,
она где-то в ЧК.
Максим сжался весь, его пробил пот. Вера
заметила это.
- Что с мамой, где она?
Максим побледнел, закашлялся:
- Нет, её… Диверсию одна группа
готовила, а она с ними вот и …
Максим ждал её вопросов, боялся их, но
Вера словно и не слушала его, а смотрела в глаза и читала в них не досказанное.
- Её похоронили здесь?
- Нет, далеко, в общей могиле.
- Так и должно было случиться, а я
оплатила долги. Вера помолчала, глаза её темнели, но были сухими. Словно не о
себе рассказала она всё, что помнила.
Того, что не помнила Вера, Максим узнал
позднее от Зуевой.
Люди шарахались в стороны от широко
шагавшего моряка. Максим никого не видел вокруг, всё убыстрял и убыстрял шаги,
словно хотел убежать от своих мыслей, да некуда.
Шла подготовка к съезду. Необходимо было
обеспечить охрану Большого театра, вокзала, электростанции, продумать меры
безопасности для прибывших делегатов.
В помощь Московской ЧК из Петрограда
прибыла группа товарищей, среди них Тимофеев, Виноградов, Зуева.
Москва встретила их толпами народа, мизерным пайком, настороженным ожиданием чего-то нового.
Каждому из прибывших нашлось дело.
Тимофееву поручили охрану Петроградского вокзала.
… Всякого люда здесь хватало, и своих, и чужих. Мелькали часто молодые люди
в полувоенной одежде. Повинуясь чьей-то воле, они челноками продвигались в
толпе, перекрывая входы и выходы. Одна группа пошла к въездным стрелкам, часть
к водокачке.
Чекисты прибыли вовремя. Усиленные
патрули сотрудников разошлись по вокзалу, путям.
Тимофеев начал проверку с въездных
стрелок. Около будки стрелочника стояло четверо, в офицерских шинелях, без
погон, один в чёрном пальто. Чем-то выделялся среди группы этот в пальто.
- Кто такие будете? – спросил Тимофеев.
– Попрошу ваши мандаты.
- Один из стоящих, высокий, худой, довольно
зрелого возраста, с небольшими усиками, ответил:
- А в чём собственно дело? – говорил он,
не вынимая рук из карманов, - у нас ведь свобода! Вот мы и собрались с друзьями
обсудить вопрос как быть … с вами.
Он выхватил из кармана браунинг,
выстрелил. Пуля рванула Максиму ухо. Патрульные бросились на землю, открыли
ответный огонь. Со стороны вокзала, на помощь группе Тимофеева, бежали бойцы.
Максим стоял меж двух огней и смотрел на
гражданского, вернее, он узнал в нём поручика, командовавшего караулом у
Владимировского училища. Нос у поручика налился синевой, виден недавний укус.
- Так это ты, шкура?
Максим поднял маузер, в том, что это
Верин насильник, он не сомневался, но убить его, не будет ли это личной
местью? Хотя это враг не только Веры, но
и его личный враг и, более того, враг республики.
Зенринов смотрел на матроса, он вспомнил
этого моряка, хама, так ловко обманувшего их. Но почему матрос не
стреляет. Чём думает этот …, да и
способен ли он бояться за свою жизнь, так как Зенринов?
Пистолет поручика рыскал стволом, а
помощь моряку совсем рядом. Николай решился, рванулся в сторону, нырнул с
насыпи.
Запоздалая пуля пробила плотное пальто и
застряла в ягодице. Максим ругая себя за долгое раздумье, четырьмя выстрелами
погасил четыре жизни мятежников. Не достал он этого офицера.
Помочь сайту
Поздравления
