От восточного горизонта поднималось юное июньское солнце.
Было немного зябко, но эта зябкость быстро сходила, на нет, Нелли даже удивилась, она ведь привыкла к закаленности своего тела, когда-то она умела унять его дрожь.
На небольшой площадке стоял ярко-красный глазастый автомобиль. Мужчина в полотняной кепке укладывал в багажное отделение их с матерью вещи, а его жена смотрела на свою давнюю подругу во все глаза, словно поклонница на давно ожидаемую ею приму.
«Ой, как ты похорошела, Идочка!», - проговорила она, краснея от восторга, словно дебютантка на сцене.- А помнишь, как мы…
Ираида Михайловна не хотела возвращаться в давно ушедшие в небытиё семидесятые. Ей хватало сейчас и минувших «нулевых» - жизнь неслась, словно скорый поезд без остановок, словно бы она, действительно села в вагон, но запамятовала на какой станции надо сходить.
Она вдруг поняла, что всегда мечтала жить в такой заповедной глуши. Подальше от всех возможных соблазнов. И теперь, когда её жизнь стремительно катилась к завершению, было бы радостно погреть своё тело на этом южном солнце.
«А я о тебе ведь от Мишки Отрокова узнала! Представь, ведь я столкнулись с ним на базаре, он свинину к празднику покупал. Я даже удивилась, у него же самого свиньи. Ну, так слово за слово, он и рассказал, как к вам в Рублёвск ездил, как мужу твоему помогал. Спасибо, хоть за то, что ты его не сразу за порог выставила. Он ведь человек казенный, почитай полтора десятка лет в милиции, а потом…».
Нелли не вслушивалась в говорок этой слишком провинциальной женщины. У неё не пропадало ощущение зыбкости всего происходящего, словно бы сейчас раздалась бы режиссёрская команда: «Стоп!» - прекратила бы работать камера, а ещё недавно «близкие люди» сняли надетые на время маски.
«Неужели я такая скверная эгоистка. И вообще, какое я имею право удерживать мать подле себя?»
Отцовские миллионы не растаяли в бурной весне дефолта. Они еще крепились, как арктические льды, но ощущение зыбкости не проходило. Нелли не хотела вновь оказываться в роли рабыни, но теперь не Руфины Ростиславовны, но жизненных обстоятельств.
В машине было уютно и пахло каким-то провинциальным запахом. Казалось, что этот запах должен был уйти прочь вместе с советской властью, но он был стоек, как аромат «Тройного» одеколона.
Муж подруги сел за руль.
- А мы вот с Ваней живём покуда! Машина-то дедова, красивая, да… Хотел тут поменять на более новую, ну, куда там – деньги сквозь пальцы текут. Жизнь-то как изменилась! Ты у нас помнится, звеньевая была. Ой, какие мы с тобой песни-то пели. А помнишь, как мы тебя провожали, я тогда разревелась, як дура… Да що там прежнее вспоминать, не воротится уже. Порой посмотрю на морду-то свою в зеркало – с души воротит. И где такая образина выискалась. А ведь как нам головы-то набивали – то и коммунизм скоро, что и живём мы лучше всех. Я ведь потом сюда к внучатой тётке перебралась. У той домик, сад, говорит, чего тебе там на Северах мёрзнуть. Живи. Я и приехала. Думала, сначала годок в магазине поработаю, да с трудовым стажем в институт пойду, да так и втянулась. А теперь иы с Ванечкой магазин откупили, и теперь торгуем. Да ты всё посмотришь, у меня от тебя секретов никаких, может, и миллионы свои вложишь в нашу-то красоту.
- Да я помню, ты меня еще в 2005 году приглашала.
- Верно. У нас тогда шпионку поймали. Никто и не ведал, что она-то… немка. Жила тихо, в школе учительствовала, немецкий язык правда преподавала. Муж у неё был – отставной майор, всё путём, как говорится. И вдруг… Да, что это я болтаю, вы верно спать об хотите?
…Автомобиль уже достиг границ Нефтеморска. Нелли смотрела на, разом поголубевшее, небо и удивлялась простору этой земли. Удивлялась тому, что она так цепко держалась за свой быт в Рублёвске, и за такого, в общем-то, случайного Кондрата.
В доме бывшей маминой одноклассницы было светло и чисто. Казалось, что это попросту декорация для какого-то фильма в ретро-стиле, или готовый к открытию мемориальный музей.
- А я привыкла. Живём здесь, как у Христа за пазухой. Огородик свой, машина. Бывалоча в базарный день торговать выезжаем – не без этого. Да и муженёк мой – и за экспедитора, и за товароведа – наш пострел везде поспел.
- А в школе помнишь…
- А чего старое вспоминать. Своим торгую, не спекулирую. Я может быть, больше от Перестройки этой чёртовой пострадала. Заработки были хорошие, собиралась было гарнитур новый купить. так то полки опустели, а потом и деньги прахом пошли. Твой муженёк видно подсуетился. Банкирша ты у нас…
- А мне, думаешь легко. Деньги-то не мои заёмные. Народ, какую новость услышит – бежит сразу – вон у Нелли спроси, она ведь с народом общается.
Нелли было не совсем ловко рассказывать о своей службе. Она и так была уверена, что выглядит избалованной и глупой в глазах этой простоватой на вид женщины.
- А знаешь, кого я в прошлом году повстречала?
- И кого это?
- А Неониллу Григорьевну. Помнишь, она нам всё про Рублёвск рассказывала. И всё удивлялась, когда моего отца в Рублёвский политех перевели.
- Да, помню. Хорошая она женщина, душевная. Нас всё по лесам водила.
- Н-да, детства не вернёшь. Правда видно поётся – чтобы лучше детством дорожили мы…
- Твоя дочь, смотрю, замужем.
- А откуда вы узнали? – вспыхнула Нелли.
- А хозяйкой смотришь. Девчата те, как щенята в глаза заглядывают, понравиться хотят. А тебе видать не к чему – успела себе жениха отхватить – карасика, а то и карпа.
Ближе к вечеру они сели за обеденный стол. Недолгий утренний сон взбодрил Нелли. Она спала так, как спят только в детстве, удивляясь своему безрассудству. Сон был приятный и лёгкий, и с ним не хотелось ни за что расставаться.
Обед, приготовленный Натальей Ивановной, был на редкость красив. Она словно бы делала не обед, а постановку для богатого натюрморта, подбирая блюда, словно бы мазки на картине, старательно компонуя их между собой.
Нелли было страшно разрушать эту красоту, но подумав, она взяла в руки ложку и стала есть.
Часы на стене показывали половину четвёртого часа.
- Вот сейчас покушаете, а вечером, по холодку можете и по посёлку пройти. Посёлок у нас тихий, что твоя английская деревня. И жизнь здесь – правда, дорого за квартиру платить, так кому здесь легко.
К вечеру Нелли с матерью решили пройтись по посёлку. Он, действительно, походил на английскую деревушку, казалось, что из-за поворота вот –вот покажется Джейн Марпл, или же окажется, что идущий навстречу мужчина окажется точной копией знаменитого Эркюля Пуаро.
Ираида Михайловна была рада – этот посёлок хоть чем-то был близок к её идеалу. Не хватало только по-военному подтянутых полицейских в красивых шлемах, и ещё какого-то особого английского духа.
Дойдя до ухоженного сквера, она села на лавочку вместе с дочерью. Свободные от работы руки хотелось чем-то занять, они были бы рады паре вязальных спиц, но Ираида Михайловна уже запамятовала, как в последний раз бралась за вязание.
«А ведь здесь курорт!» - проговорила она с восхищением.
Солнце уже склонялось к западному горизонту. От клумб пахло цветами. Этот аромат, наверняка приманивал к себе пчёл.
Мимо них проходили одетые по последней моде подростки. Девочки с какой-то затаенной завистью поглядывали в сторону Нелли, а мальчишки делали вид, что им безразличен вид незнакомок.
- Как тут хорошо. Нет, правда, гораздо лучше, чем в Рублевске.
Нелли напомнила матери, что та обещала зайти в булочную.
Нелли удивлялась своему равнодушию к оставленному на хозяйстве мужу. Кондрат напоминал её первую пробу пера, когда, задыхаясь от страха и чувства опасности, пытаешься разом проверить на истинность своё мимолётное чувство. Он и сам чувствовал себя гостем, милым мальчиком, который не жил с ней, как муж, а был лишь соблазненным и жалким любовником.
Нелли пыталась смирить свои мысли, но они вновь и вновь убеждали её, что она сделал большую ошибку, доверившись чувствам этого парня. Он был всего лишь милой лакмусовой бумажкой, станком, как говорили более разбитные и опытные женщины.
«Вероятно, мне пока ещё нужен отец, а не муж!».
Как-то в порыве пьяной откровенности её школьная подружка призналась своём первом грехе. Нелли не поверила своим ушам – Людочка едва не падающая в обморок при виде иглы в руках лаборантки, вдруг решилась заняться сексом с собственным отцом.
- А это оказывается и не страшно совсем – будто сардельку в себя засовываешь, засмеялась она, глядя в лицо Нелли глазами пьяной Мальвины.
Нелли поморщилась. Она как-то подсмотрела за мужем. Его член был нелеп, словно нечто дикое и случайно привешенное. Неужели этот убогий орган мог претендовать на то, чтобы быть первым гостем в её влагалище.
«Нет, надо что-то решать. Вернусь – и подам на развод!».
Эта мысль обожгла душу, как кипяток может обжечь случайно опущенный в него палец. Нелли даже не представляла, что скажет Кондрату, как объяснит своё охлаждение к нему. Она просто понимала, что этот юноша – не то, что надо поскорее решить всё заново.
Наталья Ивановна ждала их к вечернему чаю. Сдобные булки и банка с повидлом оказались как раз кстати. Скоро они уже чаёвничали, готовясь после этой недолгой трапезы тотчас отойти ко сну.
Нелли не хотелось ничего сообщать мужу, даже посылать ему СМС. было так понятно, что она жива и здорова, да и равнодушному ко всему кроме музыки Кондрату было глубоко плевать на её здоровье.
«Пусть поживёт пока холостяком!» - подумала она, аккуратно, но с большим аппетитом поедая бутерброд.
«Ну, денёк отдохнёте, а там и на море съездим!». Мы обычно в Новороссийск с товарами ездим. А там и море, и горы, и места красивые.
Нелли поморщилась, она вдруг вспомнила, что там у этого города шли самые кровопролитные бои. Она вспомнила, как ребёнком любила брать в руки небольшую брошюрку и, водя указательным пальчиком по обложке, важно и нараспев говорить: «Ма-па-я зе-мля».
Это небольшой номер всегда вызывал на губах отца улыбку.
Он что-то рассказывал, указывая на портрет бровастого и очень красивого человека. Нелли запомнила, что его зовут Брежнев и думала, что это какой-то дальний родственник. Только став первоклассницей, она узнала, что доброго дедушки давно уже нет в живых.
«А ведь он там воевал!» - мелькнуло у неё в голове такая вроде бы детская мысль.
Помочь сайту
Поздравления
