Главная → Проза → Крупные формы → Романы → Печать Каина. Глава двадцатая

Печать Каина. Глава двадцатая

25 августа 2012 - Денис Маркелов
Глава двадцатая
Нелли была рада вновь побывать на море.
Вообще-то она никогда не стремилась ни в Египет, ни на другие экзотичные курорты. Там было глупо быть богатой иностранкой, она хорошо знала, как раздражает бедных людей напускное богачество.
Зато она хорошо помнила своё детство, то лето, когда до поступления в школу оставался всего один год, а жизнь казалась прекрасной сказкой.
Родители показывали ей мир. Правда, в салоне самолёта её немного подташнивало, но затем, когда она увидела море.
Ей хотелось нырнуть в эти волны, слиться с ними, превратиться в русалку. Только бы не быть просто девочкой и слышать чужие досужие разговоры и чувствовать, что её тело привлекает внимание других детей.
Один из мальчишек был особенно несносен. Он вертелся рядом, как настоящий чертёнок, и заставлял своими выходками Нелли краснеть, как будто бы её, словно бы речного рака, бросили в кипяток.
То лето было и радостным и грустным. Проведя время утра на пляже, родители отправлялись обедать в ближайшую столовку с довольно неопрятными столиками и отвалившейся местами мозаикой на стенах.
Нелли старательно съедала выбранное для неё блюдо и наблюдала за смуглокожими посетительницами. Они словно бы не замечали серьёзного ярко-красного плаката, на котором, если верить отцу, было написано следующие слова: « Посетители в плавках и купальных костюмах не обслуживаются!»
Но женщины в купальниках всё равно брали «Самаркандский плов», и цыплёнка табака, и ещё много чего другого. Их уставшие от безделья тела были совсем не красивы.
После изнуряющего утра Нелли была рада погрузиться в освежающий послеобеденный сон. Ей снились красивые страны, забавные животные, всё то, что казалось таким милым.
А вечером, она вновь шагала с родителями на пляж. Там, любуясь закатом, она вновь была полна счастьем
 
 
Утро было свежим и радостным. Им предстояло доехать до небольшого приморского посёлка, там с одно стороны было милое сердцу Чёрное море, а с другой загадочный седой Кавказ.
ВАЗовский «универсал» покатил к шоссе, которое все называли запросто – профиль. Затененная липами улица выводила их прямо к этой гладкой, как брючный ремень дороге. Поворот налево – и в приоткрытую форточку залетел шаловливый дорожный ветер.
Мелькнул аншлаг. Машина прибавила скорость и покатила вперёд.
Нелли была рада, что всего лишь пассажирка, а не водитель. Ей вдруг показалось странно, что её руки не заняты рулём, а ноги - педалями, и что она может смотреть куда угодно, а не только вперёд.
Станица Хамская было довольно шумным поселением. Тут, не смотря на ранний час, уже собиралась толпа перед воротами рынка. Нелли улыбнулась. Ей нравились эти люди.
Но «универсал» катил дальше.
Дорога была ровна, а набегающее из-за спины солнце всё время запаздывало. Нелли удивлялась простору, казалось, что она попала в сказочный Шир, в то место, где живут милые полурослики хоббиты.
И теперь в этом тихом месте будет жить её мама.
Особняк понравился Нелли, он стоял невдалеке от посёлка, нависая над ним, как древний рыцарский замок. Тут, действительно можно было жить, пользуясь сбереженными за жизнь благами. Нелли представляла, как мама встаёт утром, ест лёгкий питательный завтрак и наслаждается жизнью, посвящая себя творчеству.
Она удивлялась, почему они так долго жили в Рублёвске. От чего раньше не посетили этого райского места, ведь ещё тогда, сразу после освобождения Михаил Дмитриевич предлагал им всем сменить обстановку.
Автомобиль миновал населенные пункты. Они, словно зёрна чёток в пальцах монаха и были такими же почти неразличимыми, точнее они все были по-своему красивы. И небольшой городок со странным именем Абинск и следующий за ним Крымск. И те поселки, которые были за ним.
Автомобиль приблизился к развилке дорог. Одна из них вела к Городу-Герою другая к известному детскому курорту. Муж маминой одноклассницы повернул руль влево, и машина покатила к пропахшему цементом Новороссийску.
Нелли смотрела на яркие билборды. Они приглашали покупать цемент, а также предлагали останавливаться в уютных маленьких мотелях.
 
На рынке небольшого приморского поселения было многолюдно. На стоянке для транспорта был припаркован невзрачный универсал, из багажного отделения которого выгружались ящики с клубникой.
Сидящий за прилавком человек старательно раскладывал ягоды и смотрел на подходящих к его рабочему месту людей.
Его помощники старались не слишком светиться и появлялись только тогда, когда он подносил к уху свой мобильник.
Им не хотелось показываться в толпе. Кто-нибудь мог сличить их физиономии с теми уже давно устаревшими фотками на розыскных листах, и сделать далеко идущие выводы. Паук, постаревший и ставший ещё более молчаливым, смотрел на помятого жизнью Боксёра с сожалением Сенеки, взирающего на своего воспитанника Нерона.
Ему было ясно, что их жизнь вот-вот круто изменится. Он мог бы и дальше бегать от одного населенного пункта к другому, но было нестерпимо страшно быть вечно в маске. Словно бы он и его друг были прокаженными.
Это недалёкий, но добрый фермер был их последней надеждой. Он поселил их у себя на фазенде и дал полный карт-бланш, беспокоясь только о том, чтобы его урожай не пропадал на корню.
Боксёр был раздосадован. Он был не так молод, чтобы бегать марафонские дистанции. И теперь, после того, как он узнал об освобождении их бывшей хозяйки, он стал ещё злее.
Он сам подумывал взять и попросту сдаться, не дожидаясь, когда по его делу наступит срок давности. Вечная беготня истомила его. Нужно было менять места пребывания, как перчатки, и особенно не врастать корнями в одно место, стремясь при первом порыве ветра покатиться дальше, как клубок сухой травы, именуемый Перекати-поле.
Между тем, почти вплотную к их машине припарковался ещё один «универсал».
 
Нелли хотела уверить себя, что спит. На мгновение ей показалось, что время пошло вспять, и она прежняя восторженная девственница, сидящая нагишом на жёсткой скамейке. Эти двое, нет, она не могла забыть их. Тогда они были ряжены, но неуловимый бандитский запах, исходящий от них вновь ударил в ноздри.
«Неужели их не посадили? А может они сбежали, сбежали из тюрьмы! И чего им надо здесь? Наверняка принялись за старое – ловят малолетних курортниц и заставляют их вкалывать где-нибудь на огородах.
Нелли и представить себе не могла, что может читать мысли на расстоянии. Боксёр частенько мечтал вновь приняться за старое. Ему до тошноты надоели праздные девчонки, что щеголяли в едва заметных купальниках, и были вполне здоровы для сельского труда.
Они были ничуть не хуже, но и не лучше тех, что трудились в замке Мустафы. Также могли передвигаться на полусогнутых ногах и по-собачьи заглядывать в глаза.
Он только не знал, как приступить к задуманному.
Здесь в Кабардинке было немало сытеньких самочек.
 
Нелли ещё надеялась, что обозналась. Она была рада, что они с матерью ушли с рынка.
Идти на пляж или к шумному и яркому аквапарку, насладиться ли запахом моря или шумом реликтовых сосен? детство вновь наплывало на уже замужнюю женщину. Ей казалось, что она вновь веселая дошкольница, и ей хотелось, ужасно хотелось задирать голову и смотреть на всё снизу вверх.
Тогда она ещё не боялась людей.
Память её не была отягощена ни чем плохим. Но действительность стучалось в её сознание.
На пляже им удалось отвоевать себе кусочек земли.
Море ластилось к берегу, словно бы провинившаяся кошка, оно лизало его и в испуге убегало прочь, стоило берегу протянуть к ней руку. Люди своими хождениями по воде пугали кошку ещё сильнее, и она убегала, затаивалась и тихо возвращалась, прижав уши, как дикий зверь.
Нелли пару раз входила в волны и даже плыла, но солёная вода и возня других отдыхающих заставляли её пожалеть о своём порыве. Казалось, что они словно приготовленные к варке овощи просто кипятятся в общем котле, и это – не изысканный суп, а совсем неудобоваримая собачья похлебка.
Солнечные лучи постепенно преображали цвет её кожи. Нелли не была охотницей до соляриев, быть по виду мулаткой – нет, эта игра была явно не для неё. Она хорошо помнила, каким бывает не этот праздный, а настоящий трудовой загар.
Ближе к полудню они решили покинуть это лежбище.
На набережной их нагнал мускулистый парень на педикаре. Нелли впервые видела велорикшу. Но пустое сиденье и жалобный вид парня смягчил ей сердце.
Сидя за спиной у Славика они наслаждались покоем. Казалось, что они не на черноморском побережье Кавказа, а где-то в далёкой Юго-Восточной Азии. Где-то, где занималась своим изучением страсти незабвенная Эмануель.
Ираида Михайловна помнила, как муж однажды принёс кассету с фильмом про эту радостную блудницу. Нелли мирно спала у себя в комнате, а они, словно подпольщики радиоприёмник, настроенный на Москву, слушали и смотрели это пряное безобразие.
Теперь ей хотелось лениво лорнировать прохожих.
Нелли было немного жаль этого стройного студента. Он явно не от хорошей жизни убивал свои каникулы здесь…
А педикар всё катился и катился, словно золоченая колесница Нефертити.
 
Иван Федосеевич был не рад, что решил съекономить.
Когда он впервые увидал Боксёра и Паука что-то дурное почувствовал в выражении их лиц. Но жадность и желание съекономить, заставили его цыкнуть на свою интуицию.
Эти двое были бы отличными надсмотрщиками в концлагере. От них так и веяло плохо скрываемой злобой. Особенно злым выглядел этот лобастый коротышка. Он стоял, как патриций и взирал на всех, как на плебс, собравшийся ради хлеба и зрелищ.
- Так, я вам отдаю вот эти участки земли. Будете тут хозяйничать. Кого вы будете нанимать и за сколько ваше дело. Хоть бродяг с улицы берите – мне всё равно. Мне главное, чтобы порядок был.
Иван Федосеевич и так ругал себя за мягкотелость. Он, словно глупый ишак, взвалил на себе слишком большую ношу, но оставить взятое, отступиться – это было не в его правилах. К тому же он больше всего боялся вновь попасть в нищие.
Девяностые годы обозлили его. Он видел, как быстро люди становятся хозяевами, как просто ещё вчерашний доблестный парторг ворочает тысячами, а то миллионами, как ещё недавно вечные скрижали ломаются от одного прикосновения.
И то, что на его плантациях будут вкалывать рабы, го мало смущало.
Он видел, как много развелось полунищих девчонок. Они напоминали ему беспородных сучек с ранней течкой и грустью в глазах. То одну, то другую зажимал в грязном углу какой-нибудь беспардонный кобель – было не важно, элитный это дог или такой же дворянин.
Девочки смирялись, тихо беременели, а потом…
Он знал, что не хочет такой участи своему потомству. Он вообще не понимал, как можно надеяться на свои силы в этой такой изменчивой жизни, для него это было сродни желанию вплавь покорить Атлантику.
Теперь за прилавком он был улыбчивым, радостным буржуа. Честно и быстро отсчитывал сдачу, намеренно после каждого отсчёта, вытирая руки куском вафельного полотенца. Люди ценили его чистоплотность, и иногда рядом с его рабочим местом вырастала очередь из курортниц.
 
Боксёр, молча, разгадывал скандворд.
Он также узнал Нелли. Та не слишком изменилась за это спокойное десятилетие. Казалось, что она просто сняла грим, и из экранной школьницы стала попросту молодой актрисой
Он не мог забыть своего страха. Лезвие ножа было слишком близко, чтобы он мог забыть. Тогда, голая и разъяренная она могла и впрямь убить его, не приди на помощь верный Паук
Но теперь?
Паук склонился над найденной в бардачке венгерской головоломкой. Ему удалось собрать одну из граней упрямого куба, но остальные пять были, также разномастные, как и раньше.
- Паук, а может нам пора ноги делать? – осторожно забросил снасть вопроса Боксёр.
- Ты чего, с дуба рухнул?
- Видал, кто на этой машине приехал?
- Ну, и кто?
- Да та девка, которую мы для Мустафы в День Победы украли. Ну, она еще, в чём мать родила, на меня с финкой бросаться стала.
- А ты больше финки по столу разлаживал бы. Да она, небось, и физиономии наши забыла. Или обознался ты.
- Слышишь, Паук, спалимся ведь.
- До сих пор не спалились. Боксёр, если хочешь, иди в море искупайся. Тебе, наверное, голову солнцем напекло. И куда нам бежать? к янычарам только.
 
Нелли никак не могла решиться. В сущности, эти люди сделали ей зло. Но это зло было во благо. Поэтому, имела ли она право закладывать их.
Она хорошо помнила, как потерявшая последний разум Людочка выдавала её самую страшную тайну. Что было бы, если бы она призналась в своих копрофильских желаниях, если бы пала ниже плинтуса и стала Какулькой? Ведь ей было интересно смотреть, как мгновение назад горделивая недотрога, становилась пятном, обычным грязным пятном.
- Людочка. Надо позвонить ей. Впрочем, я ведь могу сфотографировать этих двоих и послать ей ММС.
Приморский город из Рая сразу стал преддверием Ада. Нелли припомнила, как отец ужасно боялся, что она окажется в Чечне и вернётся оттуда беспалая и со свихнутыми окончательно мозгами. Нелли и сама не стремилась к неприятностям. Они с Людочкой жили в своём строго ограниченном мире, жили, не допуская, что когда-нибудь выпадут из своих, так ловко сшитых образов.
Она еще долго наблюдала, как торгует смуглокожий старик. Эти двое с услужливостью евнухов подбегали к нему, осклабивались в улыбках и вновь скрывались от поля зрения покупателей. Казалось, что они, действительно были чем-то обеспокоены.
Нелли удалось сфоткать их. Она решила, что теперь долг её выполнен. А подруга сама решит - опасны ли эти двое или же всё «напрасная тревога».
 
Паук и Боксёр так же были наполнены тревогой, как поломойные аёдра - грязной водой. Она была готова ринуться через край. Ещё недавно они считали, что легко отделались от тревог, живя за спиной этого деловитого мужичка. Тот даже не стал спрашивать у них документов, просто поселил в старой давно уже нежилой клуне.
Паук и Боксёр, как могли, оправдывали затраченные на них средства. Мужик не был скупердяем, но и бросать деньги на ветер не желал. Он попросту был обычным южанином со своими принципами и стойким – украино-российским характером.
Теперь распродав большую часть товара, остальное он отдавал почти за бесценок, не любя возвращаться, домой с грузом.
Покупатели охотно набивали свои хозяйственные сумки, да ещё благодарили щедрого дядечку.
 
Нелли думала, что они вернутся домой засветло. Ей вдруг стало скучно. Море оказалось каким-то ненастоящим. Словно бы она выросла из него, как выросла из цирковых представлений и кукольных спектаклей, не веря ни в доброту зверей, ни в живость марионеток.
Ей вдруг захотелось вернуться в Рублевск. Страх пропустить что-то важное был так неожиданен, и так силён, что она по-настоящему испугалась…
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

© Copyright: Денис Маркелов, 2012

Регистрационный номер №0072301

от 25 августа 2012

[Скрыть] Регистрационный номер 0072301 выдан для произведения:
Глава двадцатая
Нелли была рада вновь побывать на море.
Вообще-то она никогда не стремилась ни в Египет, ни на другие экзотичные курорты. Там было глупо быть богатой иностранкой, она хорошо знала, как раздражает бедных людей напускное богачество.
Зато она хорошо помнила своё детство, то лето, когда до поступления в школу оставался всего один год, а жизнь казалась прекрасной сказкой.
Родители показывали ей мир. Правда, в салоне самолёта её немного подташнивало, но затем, когда она увидела море.
Ей хотелось нырнуть в эти волны, слиться с ними, превратиться в русалку. Только бы не быть просто девочкой и слышать чужие досужие разговоры и чувствовать, что её тело привлекает внимание других детей.
Один из мальчишек был особенно несносен. Он вертелся рядом, как настоящий чертёнок, и заставлял своими выходками Нелли краснеть, как будто бы её, словно бы речного рака, бросили в кипяток.
То лето было и радостным и грустным. Проведя время утра на пляже, родители отправлялись обедать в ближайшую столовку с довольно неопрятными столиками и отвалившейся местами мозаикой на стенах.
Нелли старательно съедала выбранное для неё блюдо и наблюдала за смуглокожими посетительницами. Они словно бы не замечали серьёзного ярко-красного плаката, на котором, если верить отцу, было написано следующие слова: « Посетители в плавках и купальных костюмах не обслуживаются!»
Но женщины в купальниках всё равно брали «Самаркандский плов», и цыплёнка табака, и ещё много чего другого. Их уставшие от безделья тела были совсем не красивы.
После изнуряющего утра Нелли была рада погрузиться в освежающий послеобеденный сон. Ей снились красивые страны, забавные животные, всё то, что казалось таким милым.
А вечером, она вновь шагала с родителями на пляж. Там, любуясь закатом, она вновь была полна счастьем
 
 
Утро было свежим и радостным. Им предстояло доехать до небольшого приморского посёлка, там с одно стороны было милое сердцу Чёрное море, а с другой загадочный седой Кавказ.
ВАЗовский «универсал» покатил к шоссе, которое все называли запросто – профиль. Затененная липами улица выводила их прямо к этой гладкой, как брючный ремень дороге. Поворот налево – и в приоткрытую форточку залетел шаловливый дорожный ветер.
Мелькнул аншлаг. Машина прибавила скорость и покатила вперёд.
Нелли была рада, что всего лишь пассажирка, а не водитель. Ей вдруг показалось странно, что её руки не заняты рулём, а ноги - педалями, и что она может смотреть куда угодно, а не только вперёд.
Станица Хамская было довольно шумным поселением. Тут, не смотря на ранний час, уже собиралась толпа перед воротами рынка. Нелли улыбнулась. Ей нравились эти люди.
Но «универсал» катил дальше.
Дорога была ровна, а набегающее из-за спины солнце всё время запаздывало. Нелли удивлялась простору, казалось, что она попала в сказочный Шир, в то место, где живут милые полурослики хоббиты.
И теперь в этом тихом месте будет жить её мама.
Особняк понравился Нелли, он стоял невдалеке от посёлка, нависая над ним, как древний рыцарский замок. Тут, действительно можно было жить, пользуясь сбереженными за жизнь благами. Нелли представляла, как мама встаёт утром, ест лёгкий питательный завтрак и наслаждается жизнью, посвящая себя творчеству.
Она удивлялась, почему они так долго жили в Рублёвске. От чего раньше не посетили этого райского места, ведь ещё тогда, сразу после освобождения Михаил Дмитриевич предлагал им всем сменить обстановку.
Автомобиль миновал населенные пункты. Они, словно зёрна чёток в пальцах монаха и были такими же почти неразличимыми, точнее они все были по-своему красивы. И небольшой городок со странным именем Абинск и следующий за ним Крымск. И те поселки, которые были за ним.
Автомобиль приблизился к развилке дорог. Одна из них вела к Городу-Герою другая к известному детскому курорту. Муж маминой одноклассницы повернул руль влево, и машина покатила к пропахшему цементом Новороссийску.
Нелли смотрела на яркие билборды. Они приглашали покупать цемент, а также предлагали останавливаться в уютных маленьких мотелях.
 
На рынке небольшого приморского поселения было многолюдно. На стоянке для транспорта был припаркован невзрачный универсал, из багажного отделения которого выгружались ящики с клубникой.
Сидящий за прилавком человек старательно раскладывал ягоды и смотрел на подходящих к его рабочему месту людей.
Его помощники старались не слишком светиться и появлялись только тогда, когда он подносил к уху свой мобильник.
Им не хотелось показываться в толпе. Кто-нибудь мог сличить их физиономии с теми уже давно устаревшими фотками на розыскных листах, и сделать далеко идущие выводы. Паук, постаревший и ставший ещё более молчаливым, смотрел на помятого жизнью Боксёра с сожалением Сенеки, взирающего на своего воспитанника Нерона.
Ему было ясно, что их жизнь вот-вот круто изменится. Он мог бы и дальше бегать от одного населенного пункта к другому, но было нестерпимо страшно быть вечно в маске. Словно бы он и его друг были прокаженными.
Это недалёкий, но добрый фермер был их последней надеждой. Он поселил их у себя на фазенде и дал полный карт-бланш, беспокоясь только о том, чтобы его урожай не пропадал на корню.
Боксёр был раздосадован. Он был не так молод, чтобы бегать марафонские дистанции. И теперь, после того, как он узнал об освобождении их бывшей хозяйки, он стал ещё злее.
Он сам подумывал взять и попросту сдаться, не дожидаясь, когда по его делу наступит срок давности. Вечная беготня истомила его. Нужно было менять места пребывания, как перчатки, и особенно не врастать корнями в одно место, стремясь при первом порыве ветра покатиться дальше, как клубок сухой травы, именуемый Перекати-поле.
Между тем, почти вплотную к их машине припарковался ещё один «универсал».
 
Нелли хотела уверить себя, что спит. На мгновение ей показалось, что время пошло вспять, и она прежняя восторженная девственница, сидящая нагишом на жёсткой скамейке. Эти двое, нет, она не могла забыть их. Тогда они были ряжены, но неуловимый бандитский запах, исходящий от них вновь ударил в ноздри.
«Неужели их не посадили? А может они сбежали, сбежали из тюрьмы! И чего им надо здесь? Наверняка принялись за старое – ловят малолетних курортниц и заставляют их вкалывать где-нибудь на огородах.
Нелли и представить себе не могла, что может читать мысли на расстоянии. Боксёр частенько мечтал вновь приняться за старое. Ему до тошноты надоели праздные девчонки, что щеголяли в едва заметных купальниках, и были вполне здоровы для сельского труда.
Они были ничуть не хуже, но и не лучше тех, что трудились в замке Мустафы. Также могли передвигаться на полусогнутых ногах и по-собачьи заглядывать в глаза.
Он только не знал, как приступить к задуманному.
Здесь в Кабардинке было немало сытеньких самочек.
 
Нелли ещё надеялась, что обозналась. Она была рада, что они с матерью ушли с рынка.
Идти на пляж или к шумному и яркому аквапарку, насладиться ли запахом моря или шумом реликтовых сосен? детство вновь наплывало на уже замужнюю женщину. Ей казалось, что она вновь веселая дошкольница, и ей хотелось, ужасно хотелось задирать голову и смотреть на всё снизу вверх.
Тогда она ещё не боялась людей.
Память её не была отягощена ни чем плохим. Но действительность стучалось в её сознание.
На пляже им удалось отвоевать себе кусочек земли.
Море ластилось к берегу, словно бы провинившаяся кошка, оно лизало его и в испуге убегало прочь, стоило берегу протянуть к ней руку. Люди своими хождениями по воде пугали кошку ещё сильнее, и она убегала, затаивалась и тихо возвращалась, прижав уши, как дикий зверь.
Нелли пару раз входила в волны и даже плыла, но солёная вода и возня других отдыхающих заставляли её пожалеть о своём порыве. Казалось, что они словно приготовленные к варке овощи просто кипятятся в общем котле, и это – не изысканный суп, а совсем неудобоваримая собачья похлебка.
Солнечные лучи постепенно преображали цвет её кожи. Нелли не была охотницей до соляриев, быть по виду мулаткой – нет, эта игра была явно не для неё. Она хорошо помнила, каким бывает не этот праздный, а настоящий трудовой загар.
Ближе к полудню они решили покинуть это лежбище.
На набережной их нагнал мускулистый парень на педикаре. Нелли впервые видела велорикшу. Но пустое сиденье и жалобный вид парня смягчил ей сердце.
Сидя за спиной у Славика они наслаждались покоем. Казалось, что они не на черноморском побережье Кавказа, а где-то в далёкой Юго-Восточной Азии. Где-то, где занималась своим изучением страсти незабвенная Эмануель.
Ираида Михайловна помнила, как муж однажды принёс кассету с фильмом про эту радостную блудницу. Нелли мирно спала у себя в комнате, а они, словно подпольщики радиоприёмник, настроенный на Москву, слушали и смотрели это пряное безобразие.
Теперь ей хотелось лениво лорнировать прохожих.
Нелли было немного жаль этого стройного студента. Он явно не от хорошей жизни убивал свои каникулы здесь…
А педикар всё катился и катился, словно золоченая колесница Нефертити.
 
Иван Федосеевич был не рад, что решил съекономить.
Когда он впервые увидал Боксёра и Паука что-то дурное почувствовал в выражении их лиц. Но жадность и желание съекономить, заставили его цыкнуть на свою интуицию.
Эти двое были бы отличными надсмотрщиками в концлагере. От них так и веяло плохо скрываемой злобой. Особенно злым выглядел этот лобастый коротышка. Он стоял, как патриций и взирал на всех, как на плебс, собравшийся ради хлеба и зрелищ.
- Так, я вам отдаю вот эти участки земли. Будете тут хозяйничать. Кого вы будете нанимать и за сколько ваше дело. Хоть бродяг с улицы берите – мне всё равно. Мне главное, чтобы порядок был.
Иван Федосеевич и так ругал себя за мягкотелость. Он, словно глупый ишак, взвалил на себе слишком большую ношу, но оставить взятое, отступиться – это было не в его правилах. К тому же он больше всего боялся вновь попасть в нищие.
Девяностые годы обозлили его. Он видел, как быстро люди становятся хозяевами, как просто ещё вчерашний доблестный парторг ворочает тысячами, а то миллионами, как ещё недавно вечные скрижали ломаются от одного прикосновения.
И то, что на его плантациях будут вкалывать рабы, го мало смущало.
Он видел, как много развелось полунищих девчонок. Они напоминали ему беспородных сучек с ранней течкой и грустью в глазах. То одну, то другую зажимал в грязном углу какой-нибудь беспардонный кобель – было не важно, элитный это дог или такой же дворянин.
Девочки смирялись, тихо беременели, а потом…
Он знал, что не хочет такой участи своему потомству. Он вообще не понимал, как можно надеяться на свои силы в этой такой изменчивой жизни, для него это было сродни желанию вплавь покорить Атлантику.
Теперь за прилавком он был улыбчивым, радостным буржуа. Честно и быстро отсчитывал сдачу, намеренно после каждого отсчёта, вытирая руки куском вафельного полотенца. Люди ценили его чистоплотность, и иногда рядом с его рабочим местом вырастала очередь из курортниц.
 
Боксёр, молча, разгадывал скандворд.
Он также узнал Нелли. Та не слишком изменилась за это спокойное десятилетие. Казалось, что она просто сняла грим, и из экранной школьницы стала попросту молодой актрисой
Он не мог забыть своего страха. Лезвие ножа было слишком близко, чтобы он мог забыть. Тогда, голая и разъяренная она могла и впрямь убить его, не приди на помощь верный Паук
Но теперь?
Паук склонился над найденной в бардачке венгерской головоломкой. Ему удалось собрать одну из граней упрямого куба, но остальные пять были, также разномастные, как и раньше.
- Паук, а может нам пора ноги делать? – осторожно забросил снасть вопроса Боксёр.
- Ты чего, с дуба рухнул?
- Видал, кто на этой машине приехал?
- Ну, и кто?
- Да та девка, которую мы для Мустафы в День Победы украли. Ну, она еще, в чём мать родила, на меня с финкой бросаться стала.
- А ты больше финки по столу разлаживал бы. Да она, небось, и физиономии наши забыла. Или обознался ты.
- Слышишь, Паук, спалимся ведь.
- До сих пор не спалились. Боксёр, если хочешь, иди в море искупайся. Тебе, наверное, голову солнцем напекло. И куда нам бежать? к янычарам только.
 
Нелли никак не могла решиться. В сущности, эти люди сделали ей зло. Но это зло было во благо. Поэтому, имела ли она право закладывать их.
Она хорошо помнила, как потерявшая последний разум Людочка выдавала её самую страшную тайну. Что было бы, если бы она призналась в своих копрофильских желаниях, если бы пала ниже плинтуса и стала Какулькой? Ведь ей было интересно смотреть, как мгновение назад горделивая недотрога, становилась пятном, обычным грязным пятном.
- Людочка. Надо позвонить ей. Впрочем, я ведь могу сфотографировать этих двоих и послать ей ММС.
Приморский город из Рая сразу стал преддверием Ада. Нелли припомнила, как отец ужасно боялся, что она окажется в Чечне и вернётся оттуда беспалая и со свихнутыми окончательно мозгами. Нелли и сама не стремилась к неприятностям. Они с Людочкой жили в своём строго ограниченном мире, жили, не допуская, что когда-нибудь выпадут из своих, так ловко сшитых образов.
Она еще долго наблюдала, как торгует смуглокожий старик. Эти двое с услужливостью евнухов подбегали к нему, осклабивались в улыбках и вновь скрывались от поля зрения покупателей. Казалось, что они, действительно были чем-то обеспокоены.
Нелли удалось сфоткать их. Она решила, что теперь долг её выполнен. А подруга сама решит - опасны ли эти двое или же всё «напрасная тревога».
 
Паук и Боксёр так же были наполнены тревогой, как поломойные аёдра - грязной водой. Она была готова ринуться через край. Ещё недавно они считали, что легко отделались от тревог, живя за спиной этого деловитого мужичка. Тот даже не стал спрашивать у них документов, просто поселил в старой давно уже нежилой клуне.
Паук и Боксёр, как могли, оправдывали затраченные на них средства. Мужик не был скупердяем, но и бросать деньги на ветер не желал. Он попросту был обычным южанином со своими принципами и стойким – украино-российским характером.
Теперь распродав большую часть товара, остальное он отдавал почти за бесценок, не любя возвращаться, домой с грузом.
Покупатели охотно набивали свои хозяйственные сумки, да ещё благодарили щедрого дядечку.
 
Нелли думала, что они вернутся домой засветло. Ей вдруг стало скучно. Море оказалось каким-то ненастоящим. Словно бы она выросла из него, как выросла из цирковых представлений и кукольных спектаклей, не веря ни в доброту зверей, ни в живость марионеток.
Ей вдруг захотелось вернуться в Рублевск. Страх пропустить что-то важное был так неожиданен, и так силён, что она по-настоящему испугалась…
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Печать Каина. Глава девятнадцатая
Печать Каина. Глава двадцать первая
Рейтинг: +1 353 просмотра
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!