Кубанский шлях. Глава 10

Глава 10. Кирилл Николаевич Пригорский
 
Догорает тёплый летний день. Кириллу Николаевичу, выпускнику Воронежской Духовной семинарии, не терпится скорее попасть в отчий дом в новой ипостаси.  Сбылась  мечта – он священнослужитель! Правда, ещё не знает, какой приход ему определят.  Но это не суть важно. Главное – учение окончено, и его ждёт стезя пастыря. Но перед тем, как ехать  в епископат за местом, ему надо жениться. Но для него это не обязанность – счастие. На прошлой вакации он попросил руки самой лучшей на свете девицы – Софьи Павловны Ордынцовой, подруги детских лет, и получил согласие. Это усиливало его нетерпение, и он подгонял кучера Никитку, который ждал в Воронеже сутки, пока барин закончит семинаристские дела: рассчитается с библиотекой, соберёт имущество, попрощается с товарищами….
Наконец, экипаж въехал на пригорок, и взору Кирилла открылась милая сердцу картина: поля с колосящимся житом, выгон со стадом коров, деревушка у кромки леса, пруд, белокаменный дом с лужайкой и ярким пятном цветника…. Да, он уже дома.
Карету заметили, и на ступенях показались родные, сбежались дворовые…
– Кирюша,  – охнула маменька, и он попал в её нежные объятия, –  дитя моё, вымоленное! Кровиночка!
– Дай и я обниму тебя, сын! Или теперь тебя следует называть «отец Кирилл», – проговорил папенька срывающимся голосом и крепко его прижал к груди.
Смущённо улыбнувшись,  молодой человек прошёл в гостиную. Здесь ничего не изменилось. Портреты предков в золочёных рамах, матушкин клавесин, мягкие кресла и цветы, цветы – увлечение отца. Всё то же и другое, наверное, потому, что сам он уже иной. Не просто Кирюша, а священник.
Так получилось, что в семье Пригорских  рождались только девочки. У них уже было пять прекрасных дочерей. Родители мечтали о сыне, молили Господа, мать часами стояла на коленях перед иконой Владимирской Пресвятой Богородицы в церкви Сретенья иконы Божьей матери,  к старцам ходила в Задонский монастырь, – но шестой ребёнок тоже был девочка. И тогда Пригорские договорились: если родится сын, то его отдадут Господу.
Кирилл не противился воле родителей и с юных лет верил в своё призвание. Ничего не было милее для него церковной службы, когда молитва, глас священнослужителя и дивное пение хора соединяли его с Всевышним.
На другой день приехали повидаться сёстры с семьями, с малыми детками и подростками. А старшая Полина уже и с внуками. Молодой священник в светском одеянии, с рыжеватой бородкой и длинными, по  плечи, волосами был  хорош собой, весел и, казалось, беззаботен. А сколько любви, тепла, добросердия вылилось на него в этот день!  Кирилл просто купался в них. Позже, когда все разъехались, отец пригласил его в кабинет.
– Сын, ты вполне взрослый и самостоятельный, – серьёзно начал он, –  сам вправе решать свою судьбу. Вот что только хотел сказать тебе: мы почти разорены! Шесть дочерей и каждой в приданое свой кусок. Дашеньке уже ничего не осталось, и мы дали за ней часть этого имения, а ещё лес и заливной луг. Чтобы поправить семейное состояние, тебе надобно жениться не на Софье, у которой кроме сундука с салопами ничего нет и отеческое имение заложено-перезаложено, а на богатой невесте, например, на Анненьке Изотовой. За ней дают село с трёмястами   душ. Представляешь?
– Отец, как Вы можете так говорить? Мы же Соней обручились, слово верности дали! –  вспыхнул Кирилл.
– Обстоятельства вынуждают…
– Не-е-ет, – покачал головой Кирилл, на это я никогда не пойду. И Вы бы так не поступили, батюшка, я уверен.
– Сын, я о твоём же благе пекусь. Нам с матерью и этого хватит!
– Вот и прекрасно! А мне ничего не надо. Стану трудиться – на хлеб заработаю.
  – Ну, поступай, как знаешь, – грустно вздохнул отец, – тебе решать, как жить, в бедности или в достатке.
Весть о приезде жениха Ордынцовым принесла горничная. Софья была готова к встрече с ним, даже сшито свадебное платье, и всё же волновалась. Каков  он сейчас, Кирюша? Ничего не изменилось в нём, в его намерениях? Нежная детская дружба, перешедшая в любовь, во взаимное обожание, прошла ли испытание? В прошлый его приезд состоялась помолвка. Несмотря на искренние чувства между ними, ей показался Кирилл немного другим, более сдержанным.. . . Возможно, это связано с изменившимся положением её отца?  Она заставляла не думать себя об этом и – не могла….
Кирилл  подъехал к дому невесты утром, когда семья кушала кофей. Его пригласили к столу. Велась лёгкая светская беседа,  но в поведении всех чувствовалась некая напряжённость. Наконец, молодых оставили наедине.
– Готова ли ты по-прежнему, Сонюшка, стать моею женой? – с дрожью в голосе спросил Кирилл.
– Да, Кирюша, – не задумываясь, ответила она, вскинув на жениха зелёные с грустинкой глаза.
– Как я счастлив! – воскликнул он, целуя ей руки, – А попадьёй? 
– И попадьёй, – улыбнулась Соня,
– И в самый дальний приход?
–  И в самый дальний приход…. только лишь бы вместе.
Кирилл обнял её тонкую талию и закружил по комнате.
– Вместе, вместе! Непременно вместе! – напевал он приятным баритоном.
Сев на диванчик, они сцепили руки и наперебой высказывали свои мечты и планы. В гостиную вошла маменька Софьи и пригласила их к обеду.     Однако Кирилл поблагодарил за приглашение и отказался:
– Дорогая Марья Филипповна, Сонечка, душенька, в епископат за назначением я должен ехать женатым, поэтому медлить не будем: после поста сразу же венчаемся. Завтра приеду к вам с моими родными и обо всём  поговорим. А пока, простите великодушно, мне надо ехать.
Кирилл хотел, чтобы родители подготовились к ответственному визиту к Ордынцовым. Хотя матушка и не выказывала своего нежелания женитьбы сына на Софье, он чувствовал, что ему предстоит с ней трудный разговор.
Предсвадебная суета не помешала Кириллу выполнить другое желание – посетить Задонский Богородицын мужской монастырь и повидаться со своим духовником схимонахом   Митрофаном.
От имения Пригорских, что под Ельцом, до монастыря рукой подать. Обитель расположилась на крутом косогоре у слияния реки Тешевки с Верхним Доном. В начале, правда, была построена  церковь во имя Сретения иконы Божьей Матери близ переправы и наезженной дороги от Ельца к Воронежу. По легенде, именно здесь Тамерлану в 1395 году во сне явилась Богородица и заступила Орде путь к Русской земле. Икона Владимирской Божьей Матери самая древняя и драгоценная для монастыря. В её честь названы Соборная церковь и сама обитель. У реки Тешевки из земли бьёт Святой источник, который тоже именем Богородицы исцеляет болящих, даёт успокоение страждущим.
Кирилл приспел к обедне. К широким, выложенным кирпичам вратам обители стекался народ: паломники, слободяне, крестьяне, подъезжали помещичьи экипажи….   
Во дворе обители возвышался двухпридельный каменный храм, который являлся одновременно приходской церковью округи и располагал белым клиром[1].  Против него – величественная, в готическом стиле, каменная же колокольня. По обе стороны колокольни удобно устроены о двух этажах кельи с кладовыми. Во дворе чисто  и приятно для глаз. Кирилл с детства любил бывать здесь, как батюшка говаривал, «дышать святостью».
Он поспешил в храм, который был уже набит народом так, что монахи и послушники терялись в большом стечении мирян. Отстояв обедню, молодой священник первым делом преклонил колени перед гробом, недавно почившего в Бозе Тихона Святителя, являвшего ему достойный пример подвижнического служения Господу.
В последние годы жизни Святитель подвергался гонениям и утеснениям со стороны   иерея Самуила Первого, хотя жил он уединенно, за пределами монастыря, трапезничал с послушниками, не вмешивался в дела иерея и писал духовные произведения.
Правящий архиерей епископства Воронежского и Елецкого Тихон Третий поддерживал Святителя и посещал его, а после смерти старца настоял на захоронении его под алтарём, хотя игумен  противился тому, и Тихон сам написал надгробные слова, перечислившие все степени   священства тёзки: «Здесь скончался 1783 года Августа  13 дня Преосвященный Тихон епископ, прежде бывший Кексгольмский, а потом Воронежский, рождённый 1724 года. Пребывавший на обещании с 1769 года по смерть, показавший образ добродетели – словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою. 1783 года Августа 20 погребен здесь».
       Всякий раз, повторяя наизусть эти высеченные на камне слова, Кирилл исполнялся духа служения Богу. Вот и сейчас невидимая нить соединила его с Ним. Он молил Господа о своём пути на священническом поприще, просил ниспослать ему силы для преодоления искусов и испытаний….
Вдруг невесть откуда раздались голоса, ангельские. Кирилл оглянулся – певчих не было, и, по-видимому, никто, кроме него, этого пения не слышит. А голоса звучат столь возвышено, что слов понять невозможно, и возносят душу, наполняя её восторгом и ликованием. Кирилл, изумлённый, пал ниц. Через некоторое время пение  утишилось, и зазвучал глас Святителя, таков, каков он был в последнюю встречу Кирилла с ним, тихий и слабый:
 – Будет по просьбе твоей, сыне!
Это слышание, не видение, а именно слышание, так поразило Кирилла, что он не мог осмыслить его. Как он, вчерашний семинарист, удостоился Божественного чуда!? В размышлении он потерял счёт времени, и когда вышел из храма, закатное солнце уже окрасило золотые купола алым блеском.
      Близкий друг Тихона Святителя схимонах Митрофан также чуждался братской трапезы, жил в печере[2]. Его старчество также было неугодно игумену. Но народ нескончаемо тек, как к Гробу Святителя Тихона, так и к схимонаху, который принимал богомольцев и давал наставления.
Выйдя из храма, Кирилл отправился к нему в келью. Духовник молился, распластавшись перед образами. Его келейник едва успел перехватить Кирилла с просьбой не беспокоить схимонаха во время его  единения с Богом. Дождавшись конца молитвы, Кирилл вошёл в каменное жилище своего наставника. В нём не было никакого убранства и украшения, кроме святых картин с изображением Страстей Спасителя. Здесь же  находилась постель его – ковёрчик потёртый да две подушки. Кирилл знал  обыкновения наставника: он не ел мяса, одевался в суконную рясу, обувался  в чулки шерстяные да коты. А до самых холодов в лаптях  ходил. По два года он их носил. Вот и сейчас на гвоздях у дверей висели  старые лапти и скромный куколь[3]. Кирилл знал, что одежду и обувь, которую  его наставник  получал от доброхотов, раздавал он сирым и убогим, вдовам и сиротам, ничего не оставляя себе. Не было у него и сундука, а только кожаная киса, в которую он, если куда ехал, клал гребень и книги.  И чётки у него  самые простые, ременные. Вот пример скромности, незлобия, кротости и духовной  отрешённости от земных благ!
Кирилл предстал перед духовником. Они сердечно поздоровались
– Окончил курс богословских наук и прибыл под Ваше благословение, отче.
– Исповедоваться будешь, сыне?
– Да, отче. Прошу об исповеди.
Получив отпущение грехов,  Кирилл с трепетом в сердце рассказал духовнику о чуде у гроба Святителя. Схимонах потрясённо воззрел на юношу:
– Да тебя сам Господь устами Тихона Святителя благословил на священнический подвиг!
– Благословите и вы, отец Митрофан! –  Кирилл стал на колени.
Митрофан перекрестил его иконой Спасителя:
– Бог благословляет, и я благословляю, сыне! Трудное дело ты избрал – нести веру в грешный мир.
– Мне, отче, труд этот в радость, – со светлым лицом и слезами умиления на глазах молвил Кирилл.
– Да, да, помню: обещанный Богу. И когда же за назначением в Воронеж поедешь?
– Пост закончится, обвенчаюсь с Софьей Ордынцовой, и тогда отправлюсь в епископат за местом.
– С местами трудно. Насколько знаю, в Елецком, Липецком и во всех близлежащих уездах полные штаты клира. Назначат на Нижний Дон или дальше. Слыхал, прикубанские земли тоже наши теперь?
– Как Господь распорядится, так и будет, владыко, я приму любое Ваше решение, – смиренно ответил Кирилл, целуя руку наставнику.
Свадьба прошла тихо и скромно. Венчание и семейный ужин. А утром Кирилл  трясся в экипаже по разбитой, скользкой дороге в Воронеж. Уже неделю шёл дождь, на улице похолодало, кажется, лето закончилось. На душе было неспокойно, но весело. Сегодня он узнает о месте своего назначения и вскоре направится туда и приступит к исполнению  пастырских обязанностей.
Из дому Кирилл выехал рано и уже к обеду был в епископате. Долго приёма не ждал: его пригласили в кабинет Святейшего третьим.
Речь епископа была проста и понятна:
– Предлагаем Вам порубежные станицы на Кубани. Там положение архитрудное. Храмов мало, некоторые только строятся, а так, в основном, молельные дома да часовенки. Требы исполняют,  где дьячки, а где и пономари или один священник на триста вёрст. Конечно, служить там опасно, но необходимо. Православный люд остался без пастырей. В какую именно станицу вас направить, нам не известно. Это будут знать в штабе Кубанского корпуса.
Подумайте, посоветуйтесь с матушкой, с родными. Это служение как миссия. Не каждый к ней готов. Если не примете наше предложение, будете ждать, когда освободится место поблизости или станете исполнять обязанности викария[4].  Есть вакансия в одном из лебедянских храмов.
«Только не викарием, – подумал Кирилл, – для того ли я все годы отлично учился, чтобы в итоге снять с себя ответственность за свою паству? Я должен пройти весь путь священничества, пусть и опасный». И он согласился ехать на Кубань.
 

[1] Различается белое (немонашествующее) и черное (монашествующее) духовенство.                                                                          Клир – священнослужители и церковнослужители. Каждый храм имеет свой клир.
[2] Пещере
[3]Куколь (лат. капюшон) верхнее облачение монаха великой схимы (см. схимонах) в виде остроконечного капюшона с двумя длинными, закрывающими спину и грудь полосами материи; черного цвета, с изображением на нем крестов, серафимов и текста трисвятого.
 
[4] Викарии (лат. наместник) архиерей, не имеющий своей епархии и помогающий в управлении другому архиерею. 
 

© Copyright: Людмила Рогочая, 2015

Регистрационный номер №0277478

от 16 марта 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0277478 выдан для произведения: Глава 10. Кирилл Николаевич Пригорский
 
Догорает тёплый летний день. Кириллу Николаевичу, выпускнику Воронежской Духовной семинарии, не терпится скорее попасть в отчий дом в новой ипостаси.  Сбылась  мечта – он священнослужитель! Правда, ещё не знает, какой приход ему определят.  Но это не суть важно. Главное – учение окончено, и его ждёт стезя пастыря. Но перед тем, как ехать  в епископат за местом, ему надо жениться. Но для него это не обязанность – счастие. На прошлой вакации он попросил руки самой лучшей на свете девицы – Софьи Павловны Ордынцовой, подруги детских лет, и получил согласие. Это усиливало его нетерпение, и он подгонял кучера Никитку, который ждал в Воронеже сутки, пока барин закончит семинаристские дела: рассчитается с библиотекой, соберёт имущество, попрощается с товарищами….
Наконец, экипаж въехал на пригорок, и взору Кирилла открылась милая сердцу картина: поля с колосящимся житом, выгон со стадом коров, деревушка у кромки леса, пруд, белокаменный дом с лужайкой и ярким пятном цветника…. Да, он уже дома.
Карету заметили, и на ступенях показались родные, сбежались дворовые…
– Кирюша,  – охнула маменька, и он попал в её нежные объятия, –  дитя моё, вымоленное! Кровиночка!
– Дай и я обниму тебя, сын! Или теперь тебя следует называть «отец Кирилл», – проговорил папенька срывающимся голосом и крепко его прижал к груди.
Смущённо улыбнувшись,  молодой человек прошёл в гостиную. Здесь ничего не изменилось. Портреты предков в золочёных рамах, матушкин клавесин, мягкие кресла и цветы, цветы – увлечение отца. Всё то же и другое, наверное, потому, что сам он уже иной. Не просто Кирюша, а священник.
Так получилось, что в семье Пригорских  рождались только девочки. У них уже было пять прекрасных дочерей. Родители мечтали о сыне, молили Господа, мать часами стояла на коленях перед иконой Владимирской Пресвятой Богородицы в церкви Сретенья иконы Божьей матери,  к старцам ходила в Задонский монастырь, – но шестой ребёнок тоже был девочка. И тогда Пригорские договорились: если родится сын, то его отдадут Господу.
Кирилл не противился воле родителей и с юных лет верил в своё призвание. Ничего не было милее для него церковной службы, когда молитва, глас священнослужителя и дивное пение хора соединяли его с Всевышним.
На другой день приехали повидаться сёстры с семьями, с малыми детками и подростками. А старшая Полина уже и с внуками. Молодой священник в светском одеянии, с рыжеватой бородкой и длинными, по  плечи, волосами был  хорош собой, весел и, казалось, беззаботен. А сколько любви, тепла, добросердия вылилось на него в этот день!  Кирилл просто купался в них. Позже, когда все разъехались, отец пригласил его в кабинет.
– Сын, ты вполне взрослый и самостоятельный, – серьёзно начал он, –  сам вправе решать свою судьбу. Вот что только хотел сказать тебе: мы почти разорены! Шесть дочерей и каждой в приданое свой кусок. Дашеньке уже ничего не осталось, и мы дали за ней часть этого имения, а ещё лес и заливной луг. Чтобы поправить семейное состояние, тебе надобно жениться не на Софье, у которой кроме сундука с салопами ничего нет и отеческое имение заложено-перезаложено, а на богатой невесте, например, на Анненьке Изотовой. За ней дают село с трёмястами   душ. Представляешь?
– Отец, как Вы можете так говорить? Мы же Соней обручились, слово верности дали! –  вспыхнул Кирилл.
– Обстоятельства вынуждают…
– Не-е-ет, – покачал головой Кирилл, на это я никогда не пойду. И Вы бы так не поступили, батюшка, я уверен.
– Сын, я о твоём же благе пекусь. Нам с матерью и этого хватит!
– Вот и прекрасно! А мне ничего не надо. Стану трудиться – на хлеб заработаю.
  – Ну, поступай, как знаешь, – грустно вздохнул отец, – тебе решать, как жить, в бедности или в достатке.
Весть о приезде жениха Ордынцовым принесла горничная. Софья была готова к встрече с ним, даже сшито свадебное платье, и всё же волновалась. Каков  он сейчас, Кирюша? Ничего не изменилось в нём, в его намерениях? Нежная детская дружба, перешедшая в любовь, во взаимное обожание, прошла ли испытание? В прошлый его приезд состоялась помолвка. Несмотря на искренние чувства между ними, ей показался Кирилл немного другим, более сдержанным.. . . Возможно, это связано с изменившимся положением её отца?  Она заставляла не думать себя об этом и – не могла….
Кирилл  подъехал к дому невесты утром, когда семья кушала кофей. Его пригласили к столу. Велась лёгкая светская беседа,  но в поведении всех чувствовалась некая напряжённость. Наконец, молодых оставили наедине.
– Готова ли ты по-прежнему, Сонюшка, стать моею женой? – с дрожью в голосе спросил Кирилл.
– Да, Кирюша, – не задумываясь, ответила она, вскинув на жениха зелёные с грустинкой глаза.
– Как я счастлив! – воскликнул он, целуя ей руки, – А попадьёй? 
– И попадьёй, – улыбнулась Соня,
– И в самый дальний приход?
–  И в самый дальний приход…. только лишь бы вместе.
Кирилл обнял её тонкую талию и закружил по комнате.
– Вместе, вместе! Непременно вместе! – напевал он приятным баритоном.
Сев на диванчик, они сцепили руки и наперебой высказывали свои мечты и планы. В гостиную вошла маменька Софьи и пригласила их к обеду.     Однако Кирилл поблагодарил за приглашение и отказался:
– Дорогая Марья Филипповна, Сонечка, душенька, в епископат за назначением я должен ехать женатым, поэтому медлить не будем: после поста сразу же венчаемся. Завтра приеду к вам с моими родными и обо всём  поговорим. А пока, простите великодушно, мне надо ехать.
Кирилл хотел, чтобы родители подготовились к ответственному визиту к Ордынцовым. Хотя матушка и не выказывала своего нежелания женитьбы сына на Софье, он чувствовал, что ему предстоит с ней трудный разговор.
Предсвадебная суета не помешала Кириллу выполнить другое желание – посетить Задонский Богородицын мужской монастырь и повидаться со своим духовником схимонахом   Митрофаном.
От имения Пригорских, что под Ельцом, до монастыря рукой подать. Обитель расположилась на крутом косогоре у слияния реки Тешевки с Верхним Доном. В начале, правда, была построена  церковь во имя Сретения иконы Божьей Матери близ переправы и наезженной дороги от Ельца к Воронежу. По легенде, именно здесь Тамерлану в 1395 году во сне явилась Богородица и заступила Орде путь к Русской земле. Икона Владимирской Божьей Матери самая древняя и драгоценная для монастыря. В её честь названы Соборная церковь и сама обитель. У реки Тешевки из земли бьёт Святой источник, который тоже именем Богородицы исцеляет болящих, даёт успокоение страждущим.
Кирилл приспел к обедне. К широким, выложенным кирпичам вратам обители стекался народ: паломники, слободяне, крестьяне, подъезжали помещичьи экипажи….   
Во дворе обители возвышался двухпридельный каменный храм, который являлся одновременно приходской церковью округи и располагал белым клиром[1].  Против него – величественная, в готическом стиле, каменная же колокольня. По обе стороны колокольни удобно устроены о двух этажах кельи с кладовыми. Во дворе чисто  и приятно для глаз. Кирилл с детства любил бывать здесь, как батюшка говаривал, «дышать святостью».
Он поспешил в храм, который был уже набит народом так, что монахи и послушники терялись в большом стечении мирян. Отстояв обедню, молодой священник первым делом преклонил колени перед гробом, недавно почившего в Бозе Тихона Святителя, являвшего ему достойный пример подвижнического служения Господу.
В последние годы жизни Святитель подвергался гонениям и утеснениям со стороны   иерея Самуила Первого, хотя жил он уединенно, за пределами монастыря, трапезничал с послушниками, не вмешивался в дела иерея и писал духовные произведения.
Правящий архиерей епископства Воронежского и Елецкого Тихон Третий поддерживал Святителя и посещал его, а после смерти старца настоял на захоронении его под алтарём, хотя игумен  противился тому, и Тихон сам написал надгробные слова, перечислившие все степени   священства тёзки: «Здесь скончался 1783 года Августа  13 дня Преосвященный Тихон епископ, прежде бывший Кексгольмский, а потом Воронежский, рождённый 1724 года. Пребывавший на обещании с 1769 года по смерть, показавший образ добродетели – словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою. 1783 года Августа 20 погребен здесь».
       Всякий раз, повторяя наизусть эти высеченные на камне слова, Кирилл исполнялся духа служения Богу. Вот и сейчас невидимая нить соединила его с Ним. Он молил Господа о своём пути на священническом поприще, просил ниспослать ему силы для преодоления искусов и испытаний….
Вдруг невесть откуда раздались голоса, ангельские. Кирилл оглянулся – певчих не было, и, по-видимому, никто, кроме него, этого пения не слышит. А голоса звучат столь возвышено, что слов понять невозможно, и возносят душу, наполняя её восторгом и ликованием. Кирилл, изумлённый, пал ниц. Через некоторое время пение  утишилось, и зазвучал глас Святителя, таков, каков он был в последнюю встречу Кирилла с ним, тихий и слабый:
 – Будет по просьбе твоей, сыне!
Это слышание, не видение, а именно слышание, так поразило Кирилла, что он не мог осмыслить его. Как он, вчерашний семинарист, удостоился Божественного чуда!? В размышлении он потерял счёт времени, и когда вышел из храма, закатное солнце уже окрасило золотые купола алым блеском.
      Близкий друг Тихона Святителя схимонах Митрофан также чуждался братской трапезы, жил в печере[2]. Его старчество также было неугодно игумену. Но народ нескончаемо тек, как к Гробу Святителя Тихона, так и к схимонаху, который принимал богомольцев и давал наставления.
Выйдя из храма, Кирилл отправился к нему в келью. Духовник молился, распластавшись перед образами. Его келейник едва успел перехватить Кирилла с просьбой не беспокоить схимонаха во время его  единения с Богом. Дождавшись конца молитвы, Кирилл вошёл в каменное жилище своего наставника. В нём не было никакого убранства и украшения, кроме святых картин с изображением Страстей Спасителя. Здесь же  находилась постель его – ковёрчик потёртый да две подушки. Кирилл знал  обыкновения наставника: он не ел мяса, одевался в суконную рясу, обувался  в чулки шерстяные да коты. А до самых холодов в лаптях  ходил. По два года он их носил. Вот и сейчас на гвоздях у дверей висели  старые лапти и скромный куколь[3]. Кирилл знал, что одежду и обувь, которую  его наставник  получал от доброхотов, раздавал он сирым и убогим, вдовам и сиротам, ничего не оставляя себе. Не было у него и сундука, а только кожаная киса, в которую он, если куда ехал, клал гребень и книги.  И чётки у него  самые простые, ременные. Вот пример скромности, незлобия, кротости и духовной  отрешённости от земных благ!
Кирилл предстал перед духовником. Они сердечно поздоровались
– Окончил курс богословских наук и прибыл под Ваше благословение, отче.
– Исповедоваться будешь, сыне?
– Да, отче. Прошу об исповеди.
Получив отпущение грехов,  Кирилл с трепетом в сердце рассказал духовнику о чуде у гроба Святителя. Схимонах потрясённо воззрел на юношу:
– Да тебя сам Господь устами Тихона Святителя благословил на священнический подвиг!
– Благословите и вы, отец Митрофан! –  Кирилл стал на колени.
Митрофан перекрестил его иконой Спасителя:
– Бог благословляет, и я благословляю, сыне! Трудное дело ты избрал – нести веру в грешный мир.
– Мне, отче, труд этот в радость, – со светлым лицом и слезами умиления на глазах молвил Кирилл.
– Да, да, помню: обещанный Богу. И когда же за назначением в Воронеж поедешь?
– Пост закончится, обвенчаюсь с Софьей Ордынцовой, и тогда отправлюсь в епископат за местом.
– С местами трудно. Насколько знаю, в Елецком, Липецком и во всех близлежащих уездах полные штаты клира. Назначат на Нижний Дон или дальше. Слыхал, прикубанские земли тоже наши теперь?
– Как Господь распорядится, так и будет, владыко, я приму любое Ваше решение, – смиренно ответил Кирилл, целуя руку наставнику.
Свадьба прошла тихо и скромно. Венчание и семейный ужин. А утром Кирилл  трясся в экипаже по разбитой, скользкой дороге в Воронеж. Уже неделю шёл дождь, на улице похолодало, кажется, лето закончилось. На душе было неспокойно, но весело. Сегодня он узнает о месте своего назначения и вскоре направится туда и приступит к исполнению  пастырских обязанностей.
Из дому Кирилл выехал рано и уже к обеду был в епископате. Долго приёма не ждал: его пригласили в кабинет Святейшего третьим.
Речь епископа была проста и понятна:
– Предлагаем Вам порубежные станицы на Кубани. Там положение архитрудное. Храмов мало, некоторые только строятся, а так, в основном, молельные дома да часовенки. Требы исполняют,  где дьячки, а где и пономари или один священник на триста вёрст. Конечно, служить там опасно, но необходимо. Православный люд остался без пастырей. В какую именно станицу вас направить, нам не известно. Это будут знать в штабе Кубанского корпуса.
Подумайте, посоветуйтесь с матушкой, с родными. Это служение как миссия. Не каждый к ней готов. Если не примете наше предложение, будете ждать, когда освободится место поблизости или станете исполнять обязанности викария[4].  Есть вакансия в одном из лебедянских храмов.
«Только не викарием, – подумал Кирилл, – для того ли я все годы отлично учился, чтобы в итоге снять с себя ответственность за свою паству? Я должен пройти весь путь священничества, пусть и опасный». И он согласился ехать на Кубань.
 

[1] Различается белое (немонашествующее) и черное (монашествующее) духовенство.                                                                          Клир – священнослужители и церковнослужители. Каждый храм имеет свой клир.
[2] Пещере
[3]Куколь (лат. капюшон) верхнее облачение монаха великой схимы (см. схимонах) в виде остроконечного капюшона с двумя длинными, закрывающими спину и грудь полосами материи; черного цвета, с изображением на нем крестов, серафимов и текста трисвятого.
 
[4] Викарии (лат. наместник) архиерей, не имеющий своей епархии и помогающий в управлении другому архиерею. 
 

 

Кубанский шлях. Глава 9.

Кубанский шлях. Глава 11