Идеал-1. Истоки (Главы 17-18)

23 ноября 2014 - 4545

Раздел 2: «Ключ к апокалипсису»

«MCMXCII vernum post nativitatis Christi in terra, qui titulo Russiam, puellam esse nasciturum. Mox flectit sedecim Diaboli quaerebant animam incipit.
Tantum animam ad potissimum esse post Magnum Proelium capienda adjutor mundo dominata est.
De fideli suo famulo validum daemonem sanguinem mulierum immunes et ad arma reuerti.
Ipse tenere legiones infernum in regnum Dei Diabolus aditum ad regno pessimo.
Satan percussit Creatore legiones et mittit nigra in terra, et creabit mundi a Deo creati in Apocalypsi...»[1]

Так гласило пророчество древних, написанное за много тысяч лет до рождения Иисуса Христа и начала современной эры человечества. За минувшие годы о нем позабыли многие. Но не все...

Глава 17

Деревня Иваново[2], Россия, Тамбовская область. 2008 год.

Солнце еще не успело окрасить лучами горизонт, как в доме семьи Митрофановых раздались крики. Источником их была сорокаоднолетняя Мария Митрофанова ― первая алкоголичка в деревне.
Мария овдовела шесть лет назад, в 2002-м году. После смерти мужа, наступившей вследствие отравления паленой водкой, у женщины осталось двое детей: восьмилетний Петя и шестнадцатилетняя Ева. Дочь Мария зачала еще до брака, отдавшись по-пьяни другу одного из своих собутыльников, приехавшему в Иваново навестить приятеля и пропустить рюмочку-другую. В итоге похотливый самец оставил семя в одной из местных застольных активисток ― в Марии Митрофановой. Узнав через пару месяцев о своей беременности, Мария твердо вознамерилась избавиться от нежеланного плода. Но денег на дорогую операцию у нее не хватило, так что пришлось рожать. Так и появилась Ева. Над именем для дочери Мария долго не думала. Будучи поклонницей слезливых мексиканских сериалов, она окрестила новорожденную именем отрицательной героини одного из них. Ненавидя дитя всем сердцем, Мария все же растила ее, как могла. Причина ее ненависти была неизвестна окружающим. То ли дело было в самой малышке, то ли женщину пожирала злость на ее отца, так и не узнавшего, что у него родилась внебрачная дочь.
С Петей было по-другому. В 1999-м году Мария познакомилась с Сергеем Раскольниковым. Мужчина переехал в Иваново в дом своей покойной матери. Уставший от городской суеты, он нашел успокоение в тихой деревушке, состоящей из двадцати домов, расположенных вдоль одной-единственной грунтовой дороги, проходящей через деревню и убегающей за небольшую березовую рощу. Другим концом она уходила к шоссе, ведущему в Тамбов и находящемуся в четырех километрах от деревни.
Падкая на мужчин, особенно приезжих, Мария Митрофанова была первой, кто пошел знакомиться с новым односельчанином. Сорокалетний Сергей был приветлив и любезен с гостеприимной женщиной, а вскоре любезность дошла до переезда его в дом Митрофановых. Родительское жилье мужчина сдал под дачу городским.
Ранее уважаемый учитель математики, Сергей Раскольников в считанные месяцы утопил свои знания и авторитет в бутылке водки. Его прежде спокойная жизнь превратилась в веселые пьяные посиделки в компании новоиспеченной жены и ее говорливых друзей. Свадьбы у них, как таковой, не было. Сергей и Мария расписались в местном сельсовете, а затем отметили это событие распитием энного количества «беленькой».
В 2000-м году на свет появился Петя ― второй, и уже желанный ребенок Марии. Будучи патриотом, Сергей не стал слушать уговоры жены, мечтавшей назвать сына Себастьяном, и дал ребенку простое русское имя ― Петр.
А через два года Сергей умер. Перебрал паленой водки и отдал душу небесам. Овдовев, Мария превратилась в злобную фурию, и пить стала гораздо больше. Для Евы, которой и так «влетало» даже за мельчайшие шалости, жизнь превратилась в сущий ад. Мать била ее постоянно, никуда, кроме школы, а в будущем ― работы, не отпускала, и почти целыми днями заставляла сидеть с братиком. Петя рос неспокойным ребенком, часто болел, до четырех лет писался в штаны. Пока мать в очередной раз заливала в горло гадкую жидкость, дочь лечила, кормила, обстирывала и убаюкивала ребенка.
Ева и Петя жили в одной комнате. Она была крохотной, из мебели в ней были только две старинные кровати с сеткой и не менее старый комод, где хранилась их немногочисленная одежда. Три года назад Ева прибила к двери крепкий крючок, таким образом защитив себя и брата от пьяных выходок матери.
В то утро дети, как обычно, спали в своих кроватях, когда в дверь громко и с напором постучали. Следом за стуком раздался поток нецензурной брани, повествующий о том, что Еве пора бы вставать и идти на работу. Девочке не нужен был будильник, ― каждое утро она просыпалась под материнские крики.
С начала весны 2007-го Ева устроилась работать дояркой на местный завод по производству молока и молочных изделий, что находился за рощей. «Завод», скорее, представлял собой небольшую ферму. В большом сарае содержались одиннадцать коров, а в одноэтажном здании в тридцати метрах от него производили молочные продукты. Заводом это место окрестил его основатель ― Николай Андреевич Фёдоров. Этот человек работал в Тамбове в какой-то солидной фирме, его семья считалась самой богатой в Иваново. «Завод» носил экзотическое для деревни название: «Milky life [3]».
После того, как дочь сменила ее «на посту», Мария с головой ушла в пьянство. Все деньги, зарабатываемые Евой, она без зазрения совести спускала на водку, в то время как ее дети донашивали одежду всей деревни и скудно питались.

Услышав крики матери, Ева вскочила с кровати, как ошпаренная.
― Евка, лентяйка беспробудная, а ну, вставай! ― во все горло орала Мария.
Лентяйкой Еву невозможно было назвать. Она, мало того что работала, так еще и выполняла все домашние дела: убиралась, готовила, стирала, содержала в порядке маленький двор и скудный огород, кормила и пасла двух старых коз, подаренных Марии соседями на свадьбу еще козлятами.
По-армейски одевшись и застлав кровать, Ева вышла из комнаты. Тут же ее лицо обожгла оплеуха.
― Я что, тебя уговаривать должна, дрянь?! ― в истерике кричала Мария. ― Ты на часы смотрела? Уже полшестого! А ну, марш на работу!
― Я уже иду, мам... ― едва сдерживая слезы, пробормотала Ева.
― Идет она! ― фыркнула Мария. ― А посуду мыть кто будет? Ты должна была встать раньше и убрать со стола, тунеядка! ― И Ева снова получила удар по лицу.
На мытье посуды уже не осталось времени. Выслушав массу оскорблений и получив еще три удара, Еве все же удалось покинуть дом. Она вышла на улицу и побрела по дороге в сторону «завода». Опустив голову, Ева плакала. В душе у нее скреблись кошки. А ведь сегодня был ее день рождения... Шестнадцатый день рождения, который, как и все предыдущие, не будет справлен.
Рабочий день прошел, как обычно. Ева любила животных, поэтому с удовольствием ухаживала за коровами. «Milky life» был единственным местом, где она чувствовала себя человеком, действительно нормальным и кому-то нужным.
Вернувшись вечером домой, Ева застала братишку в слезах. Петя сидел на полу в комнате и плакал. Ева заперла дверь и упала перед ним на колени. Она обхватила руками его покрасневшее лицо.
― Петенька, родной, что случилось? ― взволнованно спросила она.
― Мама... ― прохныкал Петя, и Еве стало все понятно.
― Ну, зачем ребенка-то бить? ― в отчаянии прошептала она и обняла брата. Уткнувшись лицом ей в грудь, он сильнее расплакался.
Когда Петя успокоился, он рассказал сестре, что нарисовал для нее поздравительную открытку, но Мария увидела ее и порвала, сказав, что нечего ему заниматься подобной ерундой, и не поскупилась на оплеуху. Дни рождения и прочие нормальные праздники в этой семье не справлялись. Зато мельчайшие поводы выпить Мария отмечала по полной программе. В ее доме почти всегда было многолюдно и шумно, что сказалось на здоровье Пети. Он плохо спал, часто просыпался по ночам и кричал, отчего иммунитет мальчика ослаб, и он постоянно цеплял всевозможные простудные заболевания.
Петя был почти единственным человеком, кто относился к Еве с добротой и лаской. Он больше всех на свете любил сестру. Она была для него святой. Мать же свою он ненавидел. Несмотря на столь юный возраст, он совершенно осознанно презирал ее за образ жизни. Это было главной причиной упреков со стороны сестры. Ева любила Марию, невзирая на отношение той к ней.
Уложив брата спать, Ева встала у треснувшего зеркала овальной формы, висящего на стене, и принялась расплетать тонкую косу. Слабый свет в комнате создавал старенький ночник, ― Петя боялся спать в темноте. В приятном полумраке Ева с тоской рассматривала молодую девушку, глядящую из зазеркалья: невысокая шатенка среднего телосложения, тонкие темно-русые, немного выцветшие волосы длиной до лопаток, грустные карие глаза в обрамлении длинных черных ресниц, брови под цвет волос, небольшой нос с едва заметной горбинкой (образовалась она в ходе неудачного падения в детстве, закончившегося переломом носовой кости), и аккуратный ротик, обведенный не полными, но милыми губами. Над верхней губой темнела чуть заметная маленькая родинка.
Ева не считала себя красавицей, но и не находила в своей внешности уродств. Она была вполне обычной. Добрая соседка баба Люда восхищенно пророчила ей счастливую жизнь с хорошим человеком.
― Он влюбится в твои глаза! ― неустанно повторяла она.
Ева не соглашалась с тем, что ее глаза особенные. Они были не большими, но и не маленькими, но в них всегда жила грусть. Они были печальными. Ева считала, что в такие глаза невозможно влюбиться. И ему уж точно нет до них никакого дела...
Ева была влюблена. Уже год. Предметом ее мечтаний был Олег Фёдоров ― сын того самого Николая Фёдорова, хозяина «Milky life». Он нравился ей не за финансовое состояние его семьи, не за привлекательность, присутствующую в нем, не за дорогие вещи, в которых он важно расхаживал по деревне. Она не знала причины этой привязанности, ― просто это был Олег. Хотя, она часто ловила себя на мысли, что его привлекательная внешность сыграла в ее влюбленности большую роль.
Олег Фёдоров был двадцатилетним парнем среднего роста. Коротко стриженые русые волосы были мелированы и постоянно уложены гелем. Хищные синие глаза завораживали представительниц противоположного пола, а изучающий взгляд заставлял их сердца трепетать. Одевался Олег со вкусом. Отец привозил ему из Тамбова модные вещи, чаще всего спортивные, и сын тут же выходил на улицу, чтобы покрасоваться обновками перед соседями.
Девушки души в нем не чаяли. Олег был самым желанным парнем в деревне, отчего его самолюбие только возрастало чуть ли не с каждым днем. Отец не раз предлагал ему отправиться учиться и жить в Тамбов, где у него имелась квартира, но Олег отказывался. Его прельщало отношение к себе деревенской молодежи, и он не был уверен, что в городе будет точно так же.
Ева видела, как Олег и прочая деревенская молодежь, всюду ходившая за ним хвостом, часто поздними вечерами собирались в местном клубе на окраине Иваново. Но Еву туда ни разу не пригласили. В деревне будто забыли об ее существовании. Вспоминали лишь, когда на языке крутилась колкая фраза, которую необходимо было выплеснуть на кого-нибудь.
Нелюбовь к Еве со стороны односельчан возникла не так из-за скверной репутации ее матери, как из-за большого скандала, зачинщицей которого девочка стала пять лет назад. Причем ― не по своей воле.
Когда Еве было одиннадцать, она училась в школе, что находилась в соседней деревне в пяти километрах от Иваново. В ее родной деревне школы не было. В то время Ева была для всех простой девочкой со сложной судьбой. Соседи жалели ее, иногда подкидывали что-то из одежды. Но однажды случилось нечто, что навсегда разорвало теплые отношения юной Митрофановой со всеми жителями Иваново.
С Димой Синицыным Ева всегда могла найти общий язык. Он был веселым и резвым мальчишкой, и к тому же, ее другом. Многие даже посмеивались, говоря, что в будущем они непременно поженятся. Однажды утром Ева проснулась с плохим предчувствием. Что-то упорно твердило ей, что в тот день с Димой должна была приключиться беда. Предчувствуя недоброе, Ева поспешила предупредить друга, но Дима с юмором отнесся к ее предостережению. В тот же день, сбежав со школьных занятий, он выпал из окна третьего этажа недостроенного дома, в котором любил играть с друзьями в войнушки, и сломал позвоночник. Врачи практически сразу же вынесли приговор: мальчик останется калекой на всю жизнь.
С того самого дня на Еву словно Ад обрушился. Катя Пирогова ― девочка, которая всю жизнь относилась к Еве с презрением, присутствовала в тот момент, когда она пыталась предупредить Диму, и не преминула тут же, после трагедии, сообщить всей деревне о том, что Ева Митрофанова, оказывается, ведьма. Катя привела довольно веские доказательства, и родители всех детей мгновенно запретили своим отпрыскам даже близко подходить к дому Митрофановых. Особенно бушевала мать Насти Ковалёвой ― некогда лучшей подруги Евы. Она изначально недолюбливала эту семью, а узнав о, якобы, принадлежности Евы к темным силам, и вовсе «взорвалась». Она долго таскала дочь по бабкам и священникам, пока не убедилась, что в той не сидит демон. После всего она запретила Насте даже думать о Еве.
Наверное, следует опустить подробности того, что было тогда с самой Евой. Мария бушевала, как вулкан. Она едва не забила дочь до смерти и, если бы не вступившаяся за нее баба Люда, то неизвестно, чем бы закончилось все для маленькой девочки. С тех пор мать стала ненавидеть Еву еще сильнее. И деревня отвернулась от нее. Часто Ева, идя по улице, слышала в свой адрес чье-то злобное шипение:
― Ведьма!
Теперь, стоя у зеркала, она снова вспомнила то утро, тот день. Она не знала, что это было, и до сих пор не знает. Просто предчувствие. Странное ощущение, словно ком снега, свалившееся на нее. Лучше бы она промолчала! Тогда не потеряла бы друзей, не обратила бы на себя ненависть всей деревни. Но она не такая. Не жестокая, эгоистичная «ледышка». Она ― человек, добрый и порядочный. Сейчас мало кто понимает, что на самом деле значит это слово. Ева была человеком. Настоящим человеком, таким, каким хотел видеть свое лучшее творение Бог. Да, она не была идеальной. Все в этом мире совершают ошибки и неправильные поступки. Но Ева была добра. Именно доброта была ее жизненной силой, ее человечностью. Ее проклятием...
«Вот еще один день прошел», ― с грустью подумала Ева.
Облачившись в легкую, бледно-голубую ночную рубашку в мелкий цветок, девушка посмотрела на брата. Она хотела для него нормальной жизни. Больше всего она мечтала о том, чтобы Петя мог учиться в городе, а затем и построить там свою личную жизнь. В деревне у мальчика не было никаких перспектив. Ева уже смирилась с тем, что до конца своих дней проработает дояркой на «заводе»; она не понимала, зачем согласилась на предложение классной руководительницы окончить школу заочно, так как та высоко ценила ее успеваемость. Ева не верила, что выберется из Иваново. Но ее главной мечтой было вытащить оттуда Петю. Она собиралась помочь ему, чем сможет. Ведь он ее брат, любимый маленький братик, которому опять снится что-то нехорошее...

Ева прилегла на кровать рядом с Петей и, укрывшись одеялом, крепко его обняла. Повернувшись к ней лицом, мальчик уткнулся носом в плечо сестры и ровно засопел. Через несколько минут уснула и сама Ева.

Глава 18

В этом месте было холодно и темно. Словно время за какой-то час проскочило весну и лето, и застыло в поздней осени. С жутким гулом дул ветер. Ева открыла глаза и обнаружила, что лежит на холодной, твердой поверхности. Ее руки и ноги были закованы в железные кандалы.
Ева в ужасе огляделась, насколько это было возможно. Вокруг не было ничего, кроме тьмы и размытых силуэтов деревьев. Судя по всему, она находилась в лесу. Но как она сюда попала? Вокруг нее горело несколько свечей. Язычки пламени вздрагивали от порывов ветра, но не гасли.
Вдруг Ева услышала приближающиеся шаги. К ней направлялись люди. Судя по звукам, их было больше двух. Все еще не понимая, как оказалась здесь, Ева замерла, и теперь могла услышать стук собственного сердца. Тонкое белое платье до колен, также непонятным образом оказавшееся на ней, дрожало от холодных прикосновений ветра.
Спустя несколько секунд Еву обступили четыре человека. На каждом из них был длинный балахон, лица незнакомцев утопали в тени огромных капюшонов. От вида этих людей по телу Евы побежали мурашки. Прибывшие замерли, словно истуканы, не предпринимая никаких действий. Вдруг один из них покорным голосом проговорил:
― Да, мой господин. Мы начинаем.
Этот голос испугал Еву сильнее, чем его обладатель. В нем было что-то зловещее, потустороннее. Во всей окружающей обстановке присутствовало нечто, способное вселить ужас в душу любого человека. Ева не знала, что это, но понимала, что здесь замешана мистика.
Ева не раз слышала о сектах. Она боялась даже одного этого слова ― секта. Судя по тому, что рассказывают люди, поклонники Сатаны создают сообщества, внутри которых происходят ужасные вещи. Они не просто поклоняются Дьяволу, но еще проводят всевозможные, леденящие душу ритуалы, самым страшным из которых является жертвоприношение. Полными глазами страха Ева смотрела на этих мрачных людей в балахонах, и сознание все отчетливее твердило: она попала в секту. В качестве жертвы.
Но как? Когда? Ева не помнила, чтобы связывалась с подобными людьми. Тем более, в Иваново никто не увлекался сатанизмом или черной магией. Она ясно помнила, как совсем недавно легла спать в своей комнате, убаюкивая Петю. Как так получилась, что она вдруг оказалась среди сектантов?
Последние сомнения улетучились, когда один из них ― тот, кто обращался к какому-то невидимому господину, ― достал из-под полы балахона длинный, острый кинжал. В том, что это был кинжал, Ева не сомневалась: тусклого света свечей хватило, чтобы рассмотреть изящное, волнистое лезвие.
Ева хотела закричать, но, к своему ужасу, заметила, что не может произнести и слова. Ее голос пропал. Может, от страха, а может, это было действием какой-то темной магии.
― С днем рождения, Ева, ― зловеще прошептал незнакомец, и она вдруг ясно увидела пару красных глаз, глядящих на нее из черной глубины под капюшоном. Мужчина занес руку с кинжалом над ее грудью...
Это было последним, что видела Ева. Внезапно поверхность, на которой она лежала, исчезла, а вместе с ней и оковы. Ева почувствовала, как сорвалась и стремительно полетела вниз, в черную бездну. Откуда-то сверху до нее донесся разъяренный голос:
― Ты!
А затем все исчезло, и Ева широко распахнула глаза.
Она лежала в постели. Ее перепуганный взгляд упирался в белый потолок. Тело покрыл холодный пот.
― Евка! Ты там что, издохла? ― прозвучал за дверью голос пьяной матери.
Реальность постепенно начала обретать краски. Не было больше того жуткого места, жертвенника, людей в балахонах, красноглазого незнакомца. Была ее комната: светлая, маленькая, с двумя железными кроватями и одним окном. Рядом с сестрой сидел Петя и пристально смотрел на нее. В тот миг Ева выглядела не лучше покойника: мертвенно-бледная кожа, стеклянный взгляд, застывшее в одной позе тело.
― Ох... ― Ева облегченно вздохнула. ― Сон... Просто сон.
Этот сон был не таким, как все остальные. Ева помнила каждую его деталь; казалось, все происходило на самом деле. Тяжелый осадок остался в душе после него. Встав с кровати, Ева уложила брата под одеяло, и, не обращая внимания на крики Марии, вышла из комнаты. Не притронувшись к еде, она отправилась на работу.

Весь день Еве не давал покоя ее сон. Тяжелым грузом его события повисли на сердце. Она понимала, что присниться может все, что угодно, но с таким кошмаром столкнулась впервые.
На следующий день она почувствовала себя лучше. Попытки отогнать от себя мрачные мысли увенчались успехом. Это был просто страшный сон. Всем людям снятся кошмары. В конце концов, Ева заставила себя не думать об этом.
В тот день она не работала на заводе, а значит, нужно было выпасти коз. Ранним утром Ева отправилась с ними к березовой роще. Там у нее было излюбленное место, где она могла читать книги.
Мария категорически запрещала дочери брать в руки любовные романы. Она мотивировала свой протест тем, что Ева еще мала для подобной литературы. Мать не волновал тот факт, что в возрасте ее дочери многие девушки уже не понаслышке знали, что такое любовь и интим.
Соседка Митрофановых ― баба Люда ― была единственным человеком во всей деревне помимо Пети, кто любил Еву и относился к ней, как к родной. В детстве Ева обожала бывать у нее в гостях. Старушка всегда угощала ее чаем со сдобными булочками и рассказывала сказки или интересные истории. Когда ее любимица повзрослела, баба Люда стала давать ей читать книги о любви. Ева обожала их, и тайком от матери взахлеб «проглатывала» одну за другой.
Дойдя до места, Ева расположилась на старом пне и достала из маленькой плетенной сумочки потрепанную книжку, на обложке которой была изображена красивая влюбленная пара. Длинноволосый мужчина в распахнутой рубахе страстно прижимал к себе миниатюрную девушку с темными волосами, облаченную в синее платье стиля средних веков. Ее глаза были закрыты, а губы тянулись к жаждущим поцелуя губам избранника.
Ева на несколько секунд закрыла глаза. Как же красива жизнь героев романов! Юные девушки встречают отважных рыцарей, преодолевают массу испытаний, чтобы в финале достичь желаемого ― долгой и счастливой жизни рядом с возлюбленным. Мужчины самоотверженно совершают опасные подвиги ради желанных дам, и Ева всегда мечтала хоть на минуту оказаться на месте какой-нибудь из героинь.
Мир, описанный в этих книгах, всегда манил Еву своей таинственностью и старинной атмосферой. Она даже нарисовала в своем воображении его образ. В ее придуманной реальности был красивый город, над которым всегда светило солнце и не умолкали птичьи голоса. По вымощенной камнем мостовой трусцой бежала пара лошадей, запряженная в дорогую карету, из которой выглядывала совсем юная девушка в шляпке, а рядом с ней сидел ее кавалер: мужчина постарше, в камзоле, цилиндре, с длинными завитыми усами. Веселый кучер в белом парике, модным в те времена, то и дело стегал лошадей длинным кнутом. По узким тротуарам не спеша прогуливались пары. Утонченные дамы в дорогих платьях, увешанные драгоценностями, гордо вышагивали под руку со своими кавалерами. Обычно их спутники были солидными, полноватыми персонами, не упускающими возможность похвалиться друг перед другом состоянием своих кошельков.
По обеим сторонам улиц располагались роскошные дома. На балконе одного из них, как правило, восседал в кресле-качалке пожилой богач. Он читал утреннюю газету, куря трубку, набитую свежим, ароматным табаком. Во дворике другого дома маленькие дети резвились с забавной собачонкой, громко лающей на каждого прохожего, а в тени деревьев, на лавочке, сидели две молодые дамы, секретничавшие друг с другом о делах сердечных.
Много, очень много деталей было в вымышленном мире Евы. Она придумала его, чтобы скрываться в иллюзиях от приевшейся реальности. Еву тянуло туда ― в этот, казалось бы, идеальный, но призрачный мир...
Над головой послышалось громкое хлопанье крыльев, и воображаемая картинка в один миг рассеялась. Ева резко подняла голову. К самым верхушкам деревьев взлетела крупная черная птица. Расправив крылья, она с большой скоростью унеслась прочь. По спине Евы пробежал холодок.
«Брось! ― мысленно одернула она себя. ― Ты стала слишком впечатлительной».
Ева опустила глаза и открыла книгу на нужной странице. Она продолжила читать историю девушки по имени Элизабет, страдавшей от общества пожилого мужа, и тайно влюбленной в конюха Ричарда. Скоро он должен похитить любимую, чтобы сбежать с ней туда, где муж Элизабет никогда их не найдет...

На следующее утро Еву не разбудили крики матери. Такое случалось редко. Обычно Мария постоянно прерывала сон дочери бранными изречениями, но в то утро она крепко спала в кухне в компании собутыльников.
Накануне один из закадычных друзей Марии, Вячеслав, справлял поминки матери. Естественно, особое внимание было уделено выпивке. Когда запасы Вячеслава иссякли, Мария любезно пригласила соседа и его гостей к себе. В доме Митрофановых шумная компания продолжила веселье, быстро позабыв о поводе, собравшем их.
Рано утром в понедельник кухня представляла собой что-то среднее между комнатой и помойкой: шаткий стол был уставлен бутылками и рюмками, а также усыпан окурками, пеплом и ломтиками соленого огурца, используемого минувшим вечером в качестве закуски. Два стула были перевернуты, а на скрипучей лавке, с нежностью обняв пустую бутылку из-под водки, ангельским сном почивал дядя Леша ― старый деревенский алкаш, чье тело было иссохшим, как вяленая рыба, и вонючим, как протухшая. Сама же хозяйка дома громко храпела на печи в объятиях обрюзгшего Вячеслава. В кухне стояла невыносимая вонь. Все походило на то, что самые неприятные запахи, существующие в мире, собрались в этом помещении. Ева распахнула входную дверь, и в дом потянулся прохладный утренний воздух. Вдохнув полной грудью, она приступила к уборке на столе. Разбудить дядю Лешу так и не получилось. Не выпуская из рук бутылку, он поежился, пробубнил себе под нос что-то несуразное, и снова захрапел.
Когда все было почти убрано, проснулась Мария. Прохладный воздух окутал ее оголенные плечи. Кряхтя, она приподнялась на локте. Лохматые темно-каштановые волосы облепили ее лицо, а выцветшие бледно-карие глаза уставились на Еву.
― Ты что делаешь? ― прохрипела женщина.
― За вами убираю, ― шепотом отозвалась дочь.
― А двери какого черта открыла? ― Мария прокашлялась, чем разбудила соседа по печи. ― Лето, что ли?
― Сейчас закрою.
― Закроет она! ― громче воскликнула Мария. ― Я тебе сейчас так закрою!
Теперь уже пробудился дядя Леша. Открыв один глаз, он обреченно посмотрел на Марию.
― Вот я тебе сейчас! ― Женщину уже было не остановить. С трудом слезая с печи, она была твердо намерена проучить наглую дочь, которая посмела прервать сладкий сон ее и ее друзей. Бросив начатое дело, Ева выбежала из дома и со всех ног побежала в сторону завода.

Вечером Ева боялась идти домой. Она знала, что мать просто так не спустит ей с рук того, что произошло утром, но проводить ночь на улице тоже не собиралась.
Вернувшись домой, Ева постаралась незаметно проскользнуть в свою комнату. Но незаметно не получилось. Как только она переступила порог прихожей, навстречу ей почти выбежала разъяренная мать.
― Ааа... явилась, змеюка! ― злобно прошипела она.
Ева решила промолчать. Спорить с Марией ― получать лишние побои. Мать и так не скупилась на них.
― Чего молчишь, гадина? ― Мария сделала шаг к дочери. Ева машинально отступила на шаг назад. ― А ну, стоять! ― незамедлительно последовал яростный возглас.
― Мама, может, завтра поговорим? ― Ева предприняла новую попытку пробраться в комнату, но Мария грубо схватила ее за волосы.
― Куда это ты собралась? ― Мать намотала прядь волос на кисть своей руки. Ева вскрикнула от боли. ― Не хочешь извиниться?
― Извини... ― плача, пробормотала Ева.
― Не так!
― Прости!..
― Скотина малолетняя! ― Мария грубо оттолкнула дочь к стене. От сильного удара головой перед глазами Евы поплыли пятна. ― Эгоистка! Совсем совесть потеряла!
Пока мать изощрялась в ругательствах, Еве удалось пробраться в их с братом комнату. Она тут же заперла дверь и, усевшись на кровать, схватилась руками за голову. Увидев ее, Петя подошел к ней и сел рядом.
― Мама снова била тебя? ― тихо спросил он.
Ева кивнула.
― Вот я вырасту, стану сильным, и буду бить ее за это! ― воскликнул он.
В тот же миг Ева вздрогнула и зажала рот брата рукой.
― Тише! ― шикнула она. ― Не кричи, иначе она услышит, и тебе попадет! И вообще, не говори так. Она твоя мать, и она ― женщина, а воспитанный мужчина никогда не бьет женщину. Какой бы она ни была, ты должен любить ее и уважать. Ведь она подарила тебе жизнь.
― Лучше бы она этого не делала! ― в сердцах воскликнул Петя. На этот раз ― шепотом. ― Зачем мне такая жизнь, а? В этой дурацкой деревне, с матерью-пьяницей...
― А ну, перестань! ― сурово шепнула Ева. ― Нельзя так говорить.
― Но я ненавижу ее! Ненавижу!.. ― Петя залился слезами и уткнулся лицом в согнутые колени. Обняв брата, Ева расплакалась вместе с ним.

[1] «Весной 1992 года от Рождества Христова на земле, которая будет носить имя Россия, родится девочка. Как только ей исполнится шестнадцать лет, Дьявол начнет охоту за ее душой. Только эта душа, наделенная особой силой, поможет ему выстоять Великую Битву и захватить господство над миром людей. Его верный слуга, могущественный демон, выпьет кровь девушки, и станет неуязвимым к любому оружию. Именно он проведет адские легионы в Царство Божье и откроет путь Дьяволу к трону его злейшего врага. И свергнет Сатана своего Создателя, и пошлет на землю легионы черные, и устроит в сотворенном Богом мире апокалипсис...» (лат.)

[2] Деревня вымышлена. Любые совпадения считать случайными.
[3] «Молочная жизнь» (англ.)

Регистрационный номер №0254679

от 23 ноября 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0254679 выдан для произведения:

Раздел 2: «Ключ к апокалипсису»

Глава 17