Поезд набирал ход, набирал медленно, но ехал отчего-то в обратную сторону. В ту сторону, откуда прибыл сюда.
Это немного нервировало Руфину. Ей не терпелось приступить к своему секс-десерту, но возможно поезд решили задержать.
«Нет, нет… не стоит спешить, лучше дождаться вечера, а уж потом, потом…»
Дожидаться вечера было так сложно. Тело, привыкшее получать наслаждение тотчас, теперь роптало, словно маленький ребёнок при виде красивой, но отчего-то до сих пор не купленной ей игрушки. Лора, её Лора была рядом. Она была близко, в каких-то сантиметрах и могла стоять перед ней на коленях, на этом полу, стоять и уже всерьёз предавать себя, облизывая ранее противные ей тёткины гениталии.
Людочка была благодарна своему столь краткому падению. Теперь она была ещё более готовой к жизни – хитрость и подлость Какульки и её гордость соединились и образовали что-то вроде душевного коктейля…
Теперь эта капризная дама была перед ней, словно картонная куколка. Ей хотелось быть госпожой даже здесь в этой маленькой комнатке. С ней, которой было плевать на свою выдуманную взрослыми гордость.
Лже-Лора усмехнулась. Она стала медленно раздеваться, раздеваться, чувствуя, что её оголение эта избалованная женщина воспринимает, как слабость. Что она, «Лора Синявская» раздевается ради неё. Ради того, чтобы подарить горделивую истому этому подлому телу.
Нагота уже больше не смущала. Наоборот, она была привычна. Людочка не заметила, как стала дикаркой в этом мире, отринув от себя все прежние правила приличия. Нагота была желанна и Руфине. Она не сводила глаз с низа живота своей полупопутчицы-полупленницы, не сводила глаз и ждала, ждала, как ожидает меломан первого оркестрового аккорда.
Поезд свернул. Он вот-вот должен был приблизиться к очередному райцентру. Это был бывший уездный город, город, в котором делали знаменитые на всю Россию часы с механическими птицами вместо обычного боя колоколов.
Надо было спешить. Лора понимала, что даже если она всё расскажет про эту женщину, ей не поверят. Надо было поймать её с поличным. Заставить сбросить мешающую радости маску с этого горделивого, но в тоже время испуганного лица.
Руфина с каким-то странным напряжением наблюдала за тем, как эта голая девушка становится на колени. «Ну, живо! Живо!», - прошипела она, раздвигая ноги, и тем, оголяя свою, похожую на змеиную пасть, вагину.
Лоре даже почудилось, что из этого стыдного зева вот-вот высунется раздвоенное жало, и в неё вопьётся ядовитый шип.
«Давай… Давай…»
Людочка молча высунула язык и осторожно, словно висевшую на краю крыши гаража сосульку, стала лизать то, что ещё недавно показалось ей стыдным и грязным. Руфина вся напряглась, вопли восторга так и рвались из её груди. Она сунула под полу халата правую руку и стала осторожно своим холёным указательным пальцем массировать то, что добавляло дополнительную полифонию в её чувствах.
Покачивание вагона тоже прибавляло странной истомы. Она становилась нестерпимой, словно бы теперь они обе были пьяны, пьяны от преступного для других вольнодумства и развращенности.
Людочка вспомнила, как в ту апрельскую ночь ощущала на своих гениталиях язычок Нелли. Тогда её разбирало лишь любопытство. Но теперь, теперь она видела всё со стороны, видела, как Руфина становится с каждой минутой всё младше и младше, и почти сравнивается по возрасту с ней.
«Не хватало только, чтобы она тут детсадовкой стала. А то не её, а меня обвинят в развращении малолетних!»
Поезд приближался к станции Сердобск.
Розалия Ивановна никогда не думала, что будет свидетелем такой сцены. Эти двое так увлеклись своей игрой, что забыли запереть дверь купе. На каком-то стыке дверь неожиданно откатилась в сторону и открыла взорам немолодой проводницы весьма двусмысленную картину.
Развратники всегда раздражали Розалию Ивановну. Она была против половых излишеств, и даже во время работы не думала о романах. То, что иногда какие-нибудь путешественницы позволял себе безумства в вагонных туалетах, было известно Розалии Ивановны, но такое полусобачье соитие унижало их ещё больше.
А эта капризная и горделивая дама была не только развратницей, но и извращенкой.
Руфина пыталась быть смелой. Но вдруг, вдруг в её душе поселилась неожиданно школьная робость. Стыд, который был загнан глубоко внутрь души, неожиданно продрался через все заслоны и выплыл наружу, как клякса в тетради…
Теперь всё показалось ей предательски странным – и этот вагон, и эта женщина, которая явно напрашивалась на взятку.
Только Людочка молча встала с колен и села на полку, делая вид, что видит свою попутчицу впервые в жизни.
Ей не было стыдно, напротив она сама напрашивалась на скандал. Было нелепо длить эту смущающую неизвестность.
«Я сейчас милицию вызову… Ишь моду взяли. И не стыдно. Красивая женщина а туда же…» Руфина неожиданно для себя покраснела. Проводница была сродни школьной учительнице, сродни её так и не достигнутого идеала. Эта женщина могла повышать на неё голос, а она, вероятно, просто заразилась от этой девочки, Лоры, вирусом молодости.
Лора наоборот совсем не походила на школьницу. Можно было подумать, что это ей только что лизали промежность. Она деловито покусывала губу и чего-то ждала.
Меньше всего Руфине хотелось валяться в ногах у этой женщины. Но как поступить она не знала. Слишком долго она жила в своём похотливом затворничестве и теперь не понимала, как следует поступить. Сила, заставляющая подчиняться ей во дворце здесь отчего-то не действовала, и она была готова разреветься и бросить на пол что-либо. Например карманное зеркальце или что-либо ещё…
Прибывший по вызову наряд милиции долго смотрел на горделивую Руфину. Та пыталась играть роль аристократки, но постоянно забывала свои реплики и беспомощно смотрела в сторону несуществующей суфлёрской будки.
- Она сама хотела доставить мне удовольствие. Я вообще, вообще никого никогда не насилую. Девочкам нравится лизать мою киску, это их заводит. Ну, это… Неужели это кого-то может волновать? Ведь от этого не бывает детей. Понимаете, от этого не беременеют. И к том же это приятно. Вы просто не пробовали, это так здорово, от этого прямо улетаешь, словно на воздушном шаре. Сразу в голове миллион радужных пузырьков как в шампанском. И вообще, вообще… Вы хоть знаете, кто мой муж. У него есть влиятельные друзья. Он скоро станет помощником депутата Госдумы. И тогда, тогда…»
Руфина расхохоталась. Вся прежняя жизнь казалась забавным сном зато теперь, теперь.
Теперь, когда она догадывалась о своей судьбе.
Меньше всего ей хотелось становиться перепуганной насмерть девочкой, но страх проникал в каждую пору тела, он поникал всюду этот нелепый страх, и от него не было никакого спасения. Напротив, она теперь зависела от этого чувства, её губило, губило чужое похотливое дыхание, дыхание чего-то невидимого, живущего в её теле и теперь явно радующегося её падению в пропасть.
Перестук вагонных колёс приближал её к развязке. Милиционеры уже всё решили для себя. Они были рады ссадить эту пассажирку с поезда и отправить её туда. Откуда подобные куклы возвращаются без макияжа и с обкорнатыми почти по корень волосами.
Руфина даже подумала, а не повернулось ли время вспять, ведь такое бывает, но люди, что сурово смотрели на неё не были в другой форме чем те довоенные НКВДешники в своих галифе, сапогах и довольно изящных гимнастёрках и фуражках с алыми околышами.
Скорее эти люди напоминали людей из Германии. Фуражки с высокой тульей и серые серьёзные глаза, шапки а ля французский жандарм и что-то ещё. От страха и скуки у Руфины чесались глаза, но не только глаза...
Она привыкла ублажать себя после обеда. Привыкла к этому. Как детсадовец к полднику. И теперь ощущала себя вытянутой из уютной постели, постели, которая давала ей возможность бездельничать и предаваться безделью и неуёмной, но такой сладкой похоти.
Ей вдруг показалось, что эти люди хотят её наказать, наказать по-своему по-мужски, и, что она сама жаждет этого неведомого наказания, стремится к нему и, как может, напрашивается на него.
Они походили не на слуг закона, а на таких же, только более сильных хулиганов. Руфина вдруг поняла, что стала жертвой. Как и любой, потерявший бдительность хищник. Что на всякую кошку имеется свой тигр, и этот тигр пришёл за ней…
«Ну, что собирайтесь, гражданка Керимова. Выясним, кто вы такая и с какой целью домогались вот этой девушки. Она ведь вам не родная племянница. Или лучше сказать, вообще не племянница. Ведь так. И с родственниками этой девушки свяжемся… Да вы не стесняйтесь, сейчас жарко, а ваш халат вполне сойдёт за платье. Так, что не будем лишний раз задерживать людей….
Поезд въезжал в пределы небольшого райцентра. В этом бывшем уездном городе делали часы, ремонтировали автоприцепы и вообще жили обычные жители русского Прихопёрья…
Лже-Лоре было жаль эту избалованную барышню. Руфина шла слишком театрально, она пыталась храбриться, но не слишком уверенная походка выдавала её страх. К тому же их конвоиры были не в восторге от своей службы – было неприятно сопровождать эту глуповатую извращенцу.
Людочка бы давно рассказала обо всех тайнах этой женщины. Но теперь наученная опытом своей иной жизни она предпочитала молчать. Ещё было не известно, что ожидает её саму за все её глупые фокусы.
Руфина же надеялась на то, что это дурацкое недоразумение вскоре разрешится. Она вдруг поняла, что слишком отстала от жизни. Что привыкла мерить других людей на свой, увы слишком игрушечный аршин…»
Милая игра в Клео слишком увлекла её, и теперь было стыдно сознавать свою навязчивую инфантильность. Эти люди могли поставить ей мат в три хода и потом долго и весело наблюдать, как она из фальшивого ферзя вновь превращается в наивную гладкоголовую пешку…
Александр Таловеров был человеком въедливым и упорным.
Он не любил людей с криминальным душком, а от этой дамочки этот душок струился, словно бы вонь от протухшего на жаре мяса.
Она была из тех людей, что считают себя неуязвимыми. Вероятно, люди или обстоятельства позволили ей так думать. И теперь он, для неё был обычным назойливым жучком в мундире, существом, на которого подобная аристократка даже не имеет права обижаться.
«Наверняка станет грозить мне Губернатором, министром внутренних дел, Президентом РФ»
Таловеров знал таких ошалевших от безнаказанности дамочек. Они привыкли жить под крылышком всемогущих мужей и как все куколки задумывались только на один ход вперед, ступая туда, куда их заманивали более хитрые и отчаянные игроки.
Таловеров знал, что его ожидает сорочье тараторивание. Он привык к женской скороговорке, обычно смысл их слов проникал в его уши как бы сам собой.
Вот и теперь эта сорочья скороговорка его не смущала.
У той дамочки явно были птичьи мозги, она и походила на глуповатую яркую паву, паву распустившую свой яркий хвост перед незнакомым ей хищником…
- Я надеюсь, что вы - умный человек. И не станете меня задерживать. Это – какая-то ошибка. Я эту девушку не принуждала, эта девушка моя родственница, она приехала к моему мужу, чтобы работать секретарем. Правда, она оказалась очень бездарной, но мой муж - человек гуманный. Он попросил, чтобы я проводила её до родного дома. И вообще, неужели я стала бы её приневоливать?! Что за глупость. Да спросите её сами. Пусть она скажет, пусть подтвердит мои слова…
Таловеров посмотрел на спокойную Лже-Лору. Людочка отчаянно дёргала свою вторую сущность за невидимый подол, но та бесстрашно молчала.
- Вы подтверждаете то, что говорит эта женщина?
- Нет, не подтверждаю. Она, действительно, считает меня Лорой Синявской. Но я - не Лора. Я - Какулька…
- Кто?
- Для неё я - Какулька. Меня пытались опустить, и опустили. А в их имении я оказалась против своей воли, я была похищена вместе со своей подругой – дочерью управляющего РублескИнвестБанка Оболенского В.С. –Нелли. А вот эта гражданка, действительно, сожительствовала, но не со мной, а с моей подругой. Она принуждала её к соитию с собой.
- Это бред, бред сумасшедшей. Вы видите, оказывается она не та за кого себя выдаёт. И вы ей поверите? Поверите. Вы? Я Вас спрашиваю?
- Тихо, гражданка. Вопросы тут я задаю. А вы должны отвечать. Что вы можете возразить на эти слова?
- Я? Возразить? Я не собираюсь опровергать бред сумасшедших. У этой девочки не все дома. Она фантазёрка. Фантазёрка… Разве вы не видите…
- Значит, имя Нелли Оболенской вам незнакомо?
- Нет, никакую Нелли Оболенскую я не знаю. И вообще это уже начинает раздражать. Я готова заплатить штраф. Но я потребую от вас извинений. Вы вторглись в частную жизнь. Вы нанесли мне психическую травму. Здесь, можно курить?
- Так Оболенскую Нели вы не знаете. Однако на этой вот коробочке с плёнкой явно написано… Нелли О.
- Это не моё. Это мне подбросили. Вы разве не видите, что это подстава. Я буду жаловаться. Да, да… Я должна позвонить мужу. Дайте мне позвонить…
Таловеров был рад. Он был уверен, что эта дурочка, словно бы глупая птаха приведёт его к своему гнезду. И привычно слушал чёткое пощелкивание дискового номеронабирателя.
- Эти пощелкивание складывалось в номер, в тот самый номер, который приведёт эту дурочку на эшафот…
- Его, наверняка нет дома. Но всё равно. Я ничего не скажу. Я буду молчать. Вы от меня ничего не услышите. Ясно.
Патетика всегда умиляла Таловерова. Он был рад помучить эту дурочку, помучить и провести её через все круги ада. До самого низа.
Помочь сайту
Поздравления
