Важна не уединенность места, а независимость духа.
Всё то, что лежит позади нас и что лежит перед нами, — мелочи по сравнению с тем, что лежит внутри нас. (Ралф Уолдо Эмерсон)
Пробуждение не принесло радости. Хайме по — прежнему был в Анкаране.
— Да, — выдохнул он. — Маленькие человечки, Красные медведи, средневековье… Ох...
Хайме лежал с открытыми глазами.
— Как медленно тянется время пока я здесь. А в Вернике? Возможно время
остановилось? Где переключатель скоростей, чтобы я смог вернуться к
своим друзьям?
Когда нам плохо, на лице появляется гримаса боли, края губ опускаются
вниз, сжимаются так, что зубы едва не скрипят. Морщится лоб, щурятся
глаза, в них начинает щипать.
Если это женщина — она будет плакать, иногда беззвучно, или рыдать,
не сдерживая слёз. Мужчины не плачут, но их внутреннее состояние можно
прочитать по лицевым гримасам.
Это своеобразный способ балансировки, поиски спокойствия, из которого
вывели и к которому необходимо вернуться, чего бы это ни стоило. (1)
Хайме встал с кровати, покрытой тонким белым полотном. Застелил
шерстяным покрывалом, обитым горностаем, провел рукой по мягкому меху.
Потом минуту, другую поиграл бровями, поднимая и опуская их,
беззвучно произнес букву "О", сделал несколько упражнений. Поднял и
опустил руки, покачался из стороны в сторону, наклонился.
Вслед за гимнастикой лицевых мышц и тела стало немного легче.
— Игрою физического тела мы уняли дрожь души, — процитировал Хайме
Абрама Терца, — внешней встряской предотвратили внутренний взрыв.
Находясь в Анкаране, он был в таком напряжении, что трудно описать.
— Веро, мемо!(2) Здесь не тюрьма, где длительное время находился Терц.
Хайме вспомнил писателя XX века, которым увлекся ещё до разработки
проекта "Библиогрань". Хорхе посмеивался и не понимал его увлечения.
Познакомившись с произведениями Абрама Терца, Хайме почувствовал
страдания его души, непонятной современниками до конца, поэтому
приписывающим ему "двоедушие" и "двоемыслие". Иным людям дано сразу два
таланта — писательский и исследовательский. Именно Терц разработал
необычный тип писателя, изобрел весьма нестандартную модель творческого
поведения.(3)
В середине 50 — х годов XX века литературовед Андрей Синявский решает
не только исследовать литературу, но и творить ее. Вот почему
появляется Абрам Терц.
— У Андрея Синявского произошло раздвоение личности, — заявили не доброжелательные критики.
Терц — Синявский ответил:
— Не раздвоение, а удвоение духовного мира. Это постоянная дружба —
вражда автора и литературного персонажа, сплав самовыражения и
перевоплощения, синтез "Я" и "Он". Андрей Синявский (Абрам Терц)
В сознании Синявского Терц представлялся как зрительный образ:
— Он гораздо моложе. Высок. Худ. Усики, кепочка. Ходит руки в брюки,
качающейся походкой. В любой момент готов полоснуть — не ножичком, а
резким словцом....
Но история с Терцем сложнее, чем просто найденный псевдоним. Взял его Синявский из одесского фольклора, из песни: "Абрашка Терц, карманник всем известный".
Хайме потом узнал, что карманник — это вор, человек, который преступил границы нравственного закона "Не укради".
Итак, создатель Терца заранее вызывал огонь на себя, предчувствуя
грядущую клевету, людскую злобу, победить которую можно только принося
себя в жертву.
СССР — это союз нерушимых республик свободных, где каждый человек —
член общества. А у Синявского — Терца в произведениях социальные
конфликты и симпатии на стороне одиночек, самоценной свободной личности.
И право быть личностью в странном фантастическом художественном мире
Терца признается за каждым человеком, как бы не разумен, нелеп и
беспомощен он не был.
Его произведения в СССР не замечают. После 5 лет колонии, где по
приговору суда "использовать только на тяжелых физических работах", он
работал грузчиком, Синявский — Терц уезжает по приглашению во Францию.
Там и был признан. Именно в Париже издан сборник произведений
"Фантастический мир Абрама Терца".
Полностью реабилитирован в 1991 году, но в Россию не вернулся. Умер в
1997 году. Похоронен в Фонтене — о роз под Парижем. Произведения Абрама
Терца рассчитаны на долгий диалог с читателем-собеседником. Острое
слово зацепит, вызовет непременно "мысли врасплох" — ведь именно для
этого и писалось.
Особенно Хайме привлекли рассуждения, которые соответствовали его нынешнему состоянию: "Прелесть уединения, тишины, молчания — в том, что в эти часы
разговаривает душа. Может быть жизнь состоит в выращивании души, да, да,
той самой, бессмертной, что тебя сменит и улетит прочь. Точнее говоря,
душа не растёт, не развивается, а скрытно в тебе пребывает, пока ты
созреваешь до того, что вступаешь с нею в более или менее тесный
контакт. Надо, чтобы душа о тебе запомнила, с тобой подружилась и по
знакомству сохранила частицу твоей личности. В этом смысл выражения
"пора о душе подумать". То есть пора позаботиться о том, чтобы завязать
со своей душой прочные отношения, чтобы твоя душа о тебе подумала…
Погубить душу нельзя, а можно погубить себя, потеряв душу. Душа от тебя
не зависит, но ты зависишь от неё и находишься у неё под опекой, если
успеешь это заметить". (4)
От размышлений Хайме отвлек солнечный луч, осветивший всю комнату. На
потолке были изображены животные, опять же красный медведь, но не такой
устрашающий. Ещё Хайме увидел белого единорога.Он даже руками
замахал.
— Ну, это миф, сказка!
Хайме обратил внимание, что комната при солнечном свете оказалась не
такой маленькой. Кровать стояла на небольшом возвышении. Окрашенные
стены имитировали шахматную доску.
Хайме с удивлением узнал шахматную партию. Не удивляйтесь, шахматы были и остаются увлечением не только мужчин, но и женщин.
— Вот это да! Это же давно вышедший из серьезной практики "Северный" или "Датский" гамбит.
Всматриваясь в изображение на стене, Хайме продолжал рассуждать вслух.
— Во- первых, правильность жертвы двух пешек весьма сомнительна, а во —
вторых, все усилия белых оказываются бесцельными, если чёрные,
уклонившись от принятия жертвы, спокойно позволяют противнику отыграть
сначала одну, потом вторую пешку. В результате атака переходит к
чёрным.(5)
Хайме подошёл к трапецевидному окну с полуокруглым верхом, встал на
каменную ступеньку и выглянул наружу. Всё вокруг было белым-белым. Шёл
снег, невзирая ни на какие капризы людей.
— Зима! И снег идёт себе и идёт. Знает своё дело, сеет, сеет, — Хайме
задумался. — Как муку из сита сеет пекарь. У меня такое чувство к
природе, точно она всё видит, понимает и хочет мне помочь, очень хочет,
но только не может.(6) Природа не стоит на месте, Зима сменяет осень, Как будто позабытый всеми, Как будто меня бросили... Да… Смирение – это секрет мудрости.(7)
Хайме продолжал стоять у окна, вглядываясь в окружающий мир.
Окрестности были видны хорошо. Витраж из стекла говорил о богатстве
владельца. Не ивовые прутья, не деревянные ставни, а именно стекло. Да и
восковые свечи, огромный камин, который поутру кто-то услужливо
растопил, а Хайме даже и не заметил, спал.
Пол был не каменным, а деревянным, его покрывали шерстяные ковры с
восточным рисунком. Только стол заменял огромный сундук, который
служил, как понял Хайме ещё и шкафом для одежды.
Его бордовый камзол и брюки висели на вбитом в стену железном стержне.
Кто-то аккуратно повесил. Хайме помнил, что раздевался в спешке.
— Видела бы Хелен мою неаккуратность, отругала. А здесь некому.
Хайме вздохнул.
— Если уж я попал сюда, значит это кому — то нужно. А может быть мне самому? «Делайте то, что вам полагается, вы не можете надеяться или отважиться на слишком многое». «Хорошие мысли не лучше, чем хорошие сны, если они не воплощаются в жизнь».(8)
(1) Абрам Терц " Голос из хора" — французская премия за лучшую иностранную книгу в 1974 году. (2) Веро, мемо! — тоже, что и "Слава, Богу!" (3) из статьи Владимира Новикова в книге "Абрам Терц. Собрание сочинений в 2- х томах", том 1, стр.12, М.1992 (4) Абрам Терц "Мысли врасплох" (5) партия взята из книги Рихарда Рети "Современный учебник шахматной игры", М.1981 (6) Абрам Терц " Голос из хора" (7) стихи автора (8), (9) Ральф Уолдо Эмерсон (1803-1882) – американский поэт и философ
Помочь сайту
Поздравления
