Энвольтирование во спасение

      Кроз и Баете на выдвижном трапе спустились с корабля, доставившего их на каменную поверхность космодрома планеты Монот. Казавшаяся с большой высоты ровной и ухоженной, при ближайшем рассмотрении посадочная площадка не выглядела таковой – изобиловала выбоинами и трещинами. Прибывшие тронты взирали на небрежно заделанные изломы с брезгливым недоумением.

 

 

 

             Для инспектирования планеты – столицы тылового обеспечения, Дотт в спешке выбрал первых попавшихся средних чинов. Более массивный и грубый Кроз был ничем особо не отличившимся командиром небольшого флотского объединения. Далёкий от армии Баете курировал несколько относительно спокойных звёздных систем.

            На обширной площадке космодрома стояли только три звездолёта, и по всему походило, что на них велись ремонтные работы. Около ближайшего корабля монотонно копошились угловатые, напоминающие ожившие кресла, много поколений назад обращённые тронтами в рабство – сырги. Рядом с ними в зелёных рабских комбинезонах размеренно и методично трудились земляне.

            В здании космопорта около левой стены лежала кучка отбитых стеновых плит. За прозрачными перегородками, где полагалось находиться наблюдателям, было пусто.

        – До чего же довёл планету Молл, – капризно проворчал Баете. – Некому вызвать планетарный гун, чтобы добраться до дворца.

        – Мне вообще очень многое не нравится, – жёстко отчеканил Кроз. – Безо всякого присмотра кораблями занимаются сырги и даже люди. По нашим тылам бродит пират Венчура, а Молл устроил свободный выгул этого сбродного скота.

        – А кто он такой, это Венчура? Откуда он взялся?

        – Про него мало что известно. По количеству боевых кораблей сведения самые противоречивые. Появился три оборота назад со стороны голубого Войра. До сих пор перебивался тем, что собирал после нас объедки. Сохранял нейтралитет, и мы его не трогали. А накануне он неожиданно атаковал три наших базовых астероида, и захватил их.

          – Думаешь, он всерьёз угрожает Моноту? – полюбопытствовал Баете.

          – Едва ли. Но Молл, как тыловой койтронт, должен был изловить и расчленить этого бродягу вместе с другими главарями его шайки.

              Они вышли из здания с другой стороны. От космопорта в пяти направлениях расходились аллеи с высокими прямыми деревьями, скупые кроны которых казалось, доставали до самых облаков. Баете с подавленным видом взирал на серо-жёлтые стволы, пытаясь определить, какая из дорог ведёт к резиденции планетарного правителя. Кроз решительно подошёл к кучке пёстрого тряпья, лежащего у дверей, и толкнул её ногой. Из-под сине-красного клетчатого одеяла высунулось чумазая человеческая физиономия. Белобрысые волосы были всколочены. Испуганно-сонное выражение лица и моргающие синие глаза, в которых читалось откровенное желание – нырнуть обратно под одеяло.

             Тронты не походили на продолжение ночного кошмара. Вполне типичные гуманоиды, покрытые слоноподобной кожей с парой близко посаженных чёрных глаз, они возвышались над людьми на целую голову и имели более широкие торсы, что создавало ложное впечатление благодушной неуклюжести. Но они являлись ВРАГАМИ на протяжении уже девяти лет неуклонно теснившими земной флот на своих огромных и малоуязвимых звездолётах к краю Галактики.

            –Вставай, дикарь! – приказал Кроз. –Ты проводишь нас к дворцу Молла.

            – Великий господин… –пробормотал землянин. – Все знают, что Молл живёт в северной части парка… – Землянин махнул в сторону аллеи, идущей направо от двери космопорта. – Недалеко, совсем рядом…

             – Ты проводишь нас туда, оборванец, – сказал подошедший Баете. – А когда мы тебя отпустим, ты получишь от меня десять тронер.

            – Это же целое состояние… –пробормотал человек. Он поднялся, придерживая на плечах одеяло. – Десять тронер! С вами хоть на край Вселенной, добрый господин!

Тронты двинулись по аллее следом за провожатым. Землянин, оживившийся после богатого посула, был весел. Говорил без умолку:

             –Какая великолепная и тонкая работа, мой добрый господин, этот узор на оборке вашего плаща! Виден каждый рубчик на заклёпках! Добротная ручная работа – её сразу заметно. Верный глаз и твёрдая рука у вашего мастера! Когда декор «струится» под любым углом зрения, это есть ничто иное, как музыка, отлитая в металле! Золото? Никак не разберу… Или какой-то ювелирный сплав меди? Но это всё равно… Помню,в ранней юности, я всерьёз увлекался художественным стеклом и чеканкой. Вы не поверите, но я своими глазами видел, как на пятидюймовой пластинке одним лишь расходником выбивали Сикстинскую Мадонну! Играючи, за полчаса!

                В узкой, сходящейся на горизонте перспективе растительного окаймления дорожки обозначился просвет, в котором угадывался фрагмент каменной ограды. Тронты степенно вышагивали, следуя за провожатым, не особо прислушиваясь к его суетливой и подобострастной болтовне. Аллея, ведущая к дому койтронта, по-прежнему оставалась неестественно пустой. Это могло бы сильно смутить Баете, повидавшем в достатке метрополии и опорные тыловые базы. Так же, как и странный бездомный дикарь, непринуждённо разглагольствующий на основном тронторийском наречии.

             –А правду говорят, что тронеры – фамильные деньги и должны к вам вернуться?

            – Это так, – подтвердил Баете. И вынул из недр своего плаща блестящую монетку, походившую на маленький трезубец. – Ты получишь такой же.

             – Но я не понимаю, каким образом? – не унимался землянин. – Если потрачусь на разных планетах…

              – Их вернут менялы, – вмешался Кроз. – Тебе, мелкое животное, этого не понять. Ты слишком много болтаешь. Тебе положено молчать, идти вперёд и не оглядываться.

              – Вы меня оскорбляете, великий господин. Из большого почтения я позволил называть себя оборванцем… – на слове «позволил», землянин сделал ударение.– Но животное – это уже слишком. Тран, гоц, дол! – рявкнул он.

               Это была древняя формула вызова на дуэль, в которой всё решалось тем, кто быстрее выхватит оружие и пустит его в ход. Тронты застыли на месте. Нигде в дуэльном кодексе не оговаривалось, что нельзя вызвать на поединок двух соперников сразу, и что это может сделать грязный дикарь другой расы.

             – Тран, гоц, дол! – звонко, с насмешкой выкрикнул землянин и топнул ногой. Повторный вызов был уже оскорблением – сродни обвинению в трусости. Он скинул с себя одеяло, и тронты увидели у него на поясе бластер с именными метками Молла на рукояти.

               Сверкнули три ярко-красных луча. Кроз мешком повалился на дорожку аллеи. Баете несколько мгновений, покачиваясь, смотрел на дымящийся продольный разрез у себя на груди, и медленно завалился на бок. Из-за деревьев вышли вооружённые люди.

              – Славно сработано, – заметил один из них. – Они стояли на линии огня, и мешали друг другу. Однако ты слишком часто и безо всякой нужды рискуешь, Венчура.

              – Во мне течёт кровь викингов и казаков. – Венчура поднял, отряхнул и скатал аккуратным валиком одеяло. – Не рисковать не могу, не имею права. Мы знали, что после нашего нападения на астероиды верховный правитель Дотт направит сюда инспекцию. Вне всякого сомнения, эти двое рапортовали о благополучной высадке на космодроме Монота. После чего инспекторов необходимо было сразу убрать, пока они не разглядели в нашей наспех созданной декорации признаки недавнего боя. Незначительная задержка с дальнейшими докладами навряд ли сильно обеспокоит Дотта. Это позволит нам выиграть время.

             – А дальше что?

            – Дальше? – Венчура нахмурился. – Мы должны присоединиться к остальным войскам. Я, прежде всего – офицер земного флота.

                                                                            *  * *

            Уже месяц Венчура находился на передвижной базе. Покинув Монот, он стремительно пронёсся позади тронтийских кораблей и быстрым ударом, не выбирая места, не примериваясь, пробив изрядную брешь в скоплении вражеского флота.

             Оправившись от неожиданности, тронты провели спешную перегруппировку, перебросив силы на повреждённый правый фланг. Воспользовавшись замешательством, адмиралы восьмого и девятого флотов Ля Фоне и Белитц совершили дерзкую атаку на идущие в прорыв соединения противника.

             В результате ядро вражеского флота было отсечено от флангов. Чтобы избежать окружения, Дотт поспешно отошёл на разорённые Венчурой тылы. Это была первая серьёзная победа за годы безнадёжного и постоянного отступления.

           Ля Фоне и Белитц получили высшие награды. Венчура попал под трибунал и находился под домашним арестом.

              Его обвиняли в дезертирстве. Венчура отвечал, что в период вторжения, вверенный ему, пятнадцатый флот проводил манёвры на дальних рубежах, и когда поступила команда: «Общий сбор!», он уже находился глубоко в тылу врага.

               Его обвиняли в разграблении войсковых складов и стратегических запасов продовольствия. Он отвечал, что поддерживал жизнеспособность своего флота и посещал для этой цели брошенные планеты.

                Предстояло расследование. Шла война и положение землян, даже с учётом последней победы оставалось крайне тяжёлым. Венчуру поддержали Белитц и Сан Линь, а Ля Фоне лично посетил его в арестантской каюте. Это были герои, и судебным властям приходилось считаться с их мнением.

                                                                            *  *  *

                 Алексей Венчура бродил по каюте, ругая себя за безрассудство. Будучи от природы эмоциональным человеком, он частенько шёл вперёд, доверяя лишь интуитивным порывам. «В наследство от бабушки» – так он шутливо объяснял своё пренебрежение классической военной наукой и всевозможными стандартными комбинациями. Теперь он пребывал в полной уверенности, что как боевой офицер и адмирал не состоялся. Возможно, лучшим решением для него было бы оставаться в тылу врага и вести партизанскую космическую войну – свою собственную.

              Но флот состоял из людей. Из солдат. Поддерживать моральный дух в такой ситуации– непростая задача, и Венчура принял решение – воссоединиться с армадой…

               Во вражеском тылу остались планеты, со следами спешной эвакуации. Пустые, в старинном стиле, деревянные дома холодной прекрасной Касинии. с длинной зимой и с бесконечными вешними водами, несущими радостные сверкающие льдины среди тонких белоствольных деревьев. Курортная Артония, с задумчивыми озёрами и мягкими ароматами в полях, с безрассудной жестокостью исполосованных лучами из космоса. Перепуганные, растерянные люди в подземных карстовых пещерах, научившиеся бояться городов. И сырги – ничего не помнящие и не знающих о себе, кроме бесконечного, передающегося из поколении в поколение рабства…

              Бездействие... Нет ничего хуже и страшнее, чем сидеть в четырёх стенах и смотреть на экран, отображающий скупые новости из жизни военной базы, или в иллюминатор на созвездие Водолея, перечёркнутое широкими полосами, в которых наблюдалось ленивое неспешное движение жёлтых светящихся точек – кораблей тронтийского флота.

           С раннего детства Алексей ненавидел бездействие. С того самого времени, когда бегал по северным лесам Земли за старшей сестрой Бертой – длинноногой, никогда не устающей – в тщетных попытках обогнать её…

           Венчура прекратил бродить по комнате и угрюмо уставился на стоящую, на полке модель из тёмно-серого пластика: точную копию самого массового корабля вражеского флота. Неизвестно, как его называли сами тронты. По земной классификации – средний крейсер дальнего радиуса действия.

           Он долго рассматривал штучное изделие, изучая, затем внезапно схватил лежащий среди сувениров тонкий стилет и вонзил его в то место, где у настоящего корабля располагались выхлопные отверстия охлаждения реакторов.

             Отведя, таким образом, душу, он упал в кресло и, запрокинув голову, уставился в потолок. От Берты он не получал ни единой весточки с самого начала войны. Где она сейчас, жива ли ещё? Незаметно для себя он уснул, а, проснувшись, первым делом взглянул на экран.Из большого зала передвижной базы транслировался концерт лёгкой музыки.

             Вернувшись из ванной, он увидел, что концерт уже закончился. Передавали новости. На всех фронтах полнейшее затишье. Кроме одного незначительного инцидента: у тронтов неожиданно взорвался один из кораблей боевого охранения.

             «Что за нелепость?» – мрачно подумал Венчура, вытирая волосы. –«Боевые корабли не взрываются сами по себе »… Он резко повернулся и уставился на пронзенную стилетом модель вражеского крейсера. – «А так он даже лучше смотрится. Есть в этом что-то исконно пиратское» Усмехнувшись над своей детской выходкой, он направился к столу, который выдвигался снизу в определённые часы вместе с завтраком,обедом или ужином.

             В строке оповещения под экраном мерцал маленький символ мантии, предлагающий ознакомиться с записью последнего судебного заседания. Венчура болезненно покривился. Ничего воодушевляющего. Что может быть мерзостней, чем вся эта чиновничья трескотня? Зная, что материалы дела подключаться и начнут транслироваться помимо его желания, он выбрал небольшой фрагмент запись беседы со своим адвокатом.

           – Наши дела не так уж и плохи! – бодро заявил Форстер, положив перед собой маленький кейс. – Хотя и блестящими их никак не назовёшь.

            – По какой причине?   У меня есть материалы и образцы, добытые на местах. А так же видеосъемки.

            – Увы… – адвокат только развёл руками. – Это взгляд заинтересованного лица. А послать независимых наблюдателей на указанные вами места, сами знаете – не представляется возможным.

             – Каковы же ваши прогнозы? Хотя бы в общих чертах?

              – Смотря, с какой стороны посмотреть. С моей точки зрения – благоприятные. Вас могут отстранить от командования воинским соединением и предоставить гражданскую должность. Это максимум …

               Слабая вспышка, щелчок, и снова новости на экране.

«Тронтийский флот перегруппировался и возвращается на прежние позиции»

Тоже мне, новости! Это можно увидеть в оконце, выглянув во двор…

                                                                        *  *  *

              Он через маленькое оконце выглянул во двор. Рядом, среди нежной зелени, на фоне колдовских елей и сосен с тёмными мшистыми стволами у корней, подпрыгивала и кружилась старшая сестра его Берта. А он любовался ею в маленькое оконце, радовался, и гордился, какая у него высокая, красивая, и светленькая сестрёнка.

              Берта заметила его и замахала руками: «Пошли в лес, Алекс! Давай, кто быстрее добежит до зарослей папоротника!» Венчура знал, что не угонится за ней, но всё равно без колебаний выскочил из домика. Они бежали и смеялись среди душистой хвои, смахиваю назойливую паутину. И стояли под деревом, восторженно наблюдая за белкой, спускающейся по стволу навстречу детским ладоням.

              А ещё они мастерили лесного эльфа из веточек, шишек и коры. И снова бегали среди деревьев, гоняясь друг за другом. На маленькой полянке Берта вдруг остановилась и мягко присела, разглядывая что-то в густой траве. Алексей подошёл к ней.

                «Смотри, я поймала ящерку» – Берта бережно удерживала крохотную рептилию между пальчиками. – «Но поймала её неправильно. Она потеряла хвостик. Гляди» – И она показала хвост в другой руке. – «Ящерке нельзя без хвоста. Вдруг, она встретит кого-нибудь злого, нехорошего»

              Берта соединила руки вместе и поднесла их к губам, и сквозь её густые белые волосы Алексей не мог разглядеть, что она делает. Потом она опустила руки к земле и разжала их. Изумрудной молнией ящерка скользнула среди земляничных стеблей. Хвост был на месте.

        «Как ты смогла поймать ящерицу и вернуть ей хвост?»

        «Мама говорила, что мы с тобой одинаковые. Значит, и ты тоже сможешь»

        Тогда казалось, что они целую вечность неподвижно смотрели друг другу в глаза. И он понял, вдруг, что ТОЖЕ МОЖЕТ.

                                                                           *  *  *

         «Это сказка из какой-то другой жизни. Никто не может поймать ящерицу просто так, руками. И тем более – вернуть ей хвост»

           Венчура прошёлся по каюте и наугад взял с сувенирной полки книгу. «Мир как воля и представление» А. Шопенгауэр. Открыл наугад.

              «Я могу вздыматься высокими волнами (да, но в море и во время бури!), могу стремительно течь (да, именно в русле реки!), могу низвергаться с пеной и шумом (да, в водопаде!), могу свободной струёй подниматься в воздухе (да, в фонтане!)»

             Отложил в сторону…

                                                                          *  *  *

              Произошло это после сражения на лунах Романсеи. Они высадились в лёгких скафандрах и двигались поруслу канала, проложенного сползающим ледником. Металлизированные колёса крошили потрескавшийся грунт. По краям канала тускло блестели редкие оставленные бежавшими тронтами постройки.

              Первый десант и первые столкновения с врагом, что называется лицом к лицу. Ошеломлённый неожиданной атакой, противник не смог оказать серьёзного сопротивления. Сателлиты один за другим были захвачены пятнадцатым флотом, и гарнизон Романсеи оказался в кольце блокады.

               Впереди замаячил сборный командный пункт. Пройдя через воздушный шлюз, Венчура вместе с офицерами штаба сняли скафандры и прошли через короткий коридор. У одной из дверей, ведущей в левое ответвление здания он задержался и, немного подумав, вошёл в помещение госпиталя.

Дежурный военный врач поднялся к нему навстречу.

            «Вольно, майор!» – Венчура быстрым взглядом окинул палаты. – «Как у вас дела?»

            «Погибших в моём секторе нет» – доложил врач. – «Есть тяжело раненые. Но не безнадёжные»

           Рядом, на кушетке у входа лежал юный солдат с зеленоватой бледностью на лице. Правое плечо его покоилось в жёстком пластиковом одеянии.

           «Что с ним?» – поинтересовался Венчура.

           «Раздроблена ключица. Потерял много крови. Но это не самое худшее. У меня закончились имплантанты» – тихо ответил врач. – «Парень может остаться калекой»

             Адмирал наклонился и положил обе ладони на повреждённое плечо. Ресницы раненного слабо дрогнули, но лицо оставалось неподвижным.

              Венчура развернулся и вышел из госпиталя. Его ждали неотложные дела: с низкой орбиты Романсеи пошли первые донесения. Утром третьего дня тронтов выбили с планеты, и ему удалось запастись провизией на магазинных складах….

              С майором медицинской службы он встретился через два месяца на флагманском «Норманне». Доктор прибыл с делегацией других представленных к ордену «золотая комета» офицеров. Вручив награду, Венчура задержал руку майора в рукопожатии.

              «Как себя чувствует тот солдат? Вы нашли имплантанты?» – спросил его Венчура.

             «Они не понадобились. Странно, знаете ли…» – доктор замялся. – «Полное восстановление повреждённых участков костных тканей! Не понимаю, каким образом» – и внимательно посмотрел ему в глаза…

                                                                          *  *  *

             В те дни он мог что-то делать: заниматься партизанщиной. Пусть даже так: бить по тылам. Дезорганизовывать материальное снабжение неприятельского войска хотя бы в незначительных масштабах. Уничтожать корабли…

           Он повернул голову и взглянул на пронзённую модель крейсера. Стилет пробил реакторный отсек модели. А затем пришло сообщение, что у одного из тронтийских кораблей взорвался реактор… Бред собачий! ТАКОГО НЕ БЫВАЕТ! Невозможно вернуть ящерице хвост и срастить кости одним лишь наложением рук…

             Венчура вскочил и, нервно дёрнув рукой, подошёл к иллюминатору. Там огненной россыпью тускло мерцали едва заметные огни вражеского флота.

             Раньше всё казалось естественным, даже обыденным, и он очень быстро забывал о таких вещах. Сейчас он словно остановился после быстрого и непрерывного бега и оглянулся назад. О чем тут, собственно, думать? Надо раздобыть ещё ХОТЯ БЫ ОДНУ модель; другую, не крейсер, а что-нибудь ещё. Чтобы знать точно.

              Венчура взял со стола пульт и затребовал связь с адвокатом. Приблизительно через полчаса с экрана на него взирали внимательные карие глаза Сэма Форстера.

             – Я слышал…– адмирал прочистил горло. – Есть такая штука: кассационная жалоба.

            –Есть, – согласился адвокат, – Но это трибунал, а не гражданский суд. К тому же, идущий в военное время. Формально вы можете апеллировать к верховной власти. Но заведомо ничего не добьётесь.

             –Но попытаться-то можно?

            –Можно, но зачем? К вам и без того отнеслись исключительно мягко. Вы только настроите членов комиссии против себя.

           – Может быть вы и правы, – задумчиво произнес Венчура, – Но давайте всё же подготовим её. Просто подготовим, избегая лишней огласки. А там видно будет.

            – Как скажете, – адвокат пожал плечами. – Завтра я вам отправлю необходимые материалы.

             – И ещё, у меня к вам небольшая просьба. Здесь совершенно нечем заняться. У меня появилось новое хобби. Не могли бы вы раздобыть для меня две-три модели кораблей нашего супротивника. По возможности разных: сторожевик, линкор… Любые, какие получится.

             – Понимаю, – по лицу Форстера скользнула тень улыбки. – Пожалуй, это легче всего устроить.

            – Спасибо вам за всё! И удачи! – просто сказал Венчура. И отключился.

             На другой день он получил материалы для кассационной жалобы. На их изучение он потратил не более двух часов. Хотя шершавые юридические тексты вызывали у него жуткое уныние, и усиливали чувство собственной бесполезности, совсем игнорировать то, что явилось предлогом для получения главного, он не мог.

             Три модели – два корабля сопровождения и один тяжёлый транспортник стояли на полке, поблёскивая глянцевыми поверхностями и мелкими деталями из декоративной стали. Венчура разглядывал их, гадая: откуда Форстер выкопал эти редкие наглядные пособия.Сделав нужные пометки в материалах, он отошёл от стола и прилёг на откидную лежанку…

                                                                            *  *  *

              Когда Берта уехала, он чувствовал себя совершенно одиноким. Бродил по излюбленным полянам и тропинкам. Собирал грибы. Их той осень выросло много и от того становилось особенно грустно. Ипостоянно искал письма в лесных тайниках, но не находил их. Была у них такая с сестрой любимая забава: писать друг другу загадочные послания и прятать их в самых разных местах. Не могла Берта просто так уехать и ничего не оставить! Он снова и снова шарил рукой в дуплах и трещинах, под отслоившейся от старости корой. Копался в опавшей листве.

                Но вот здесь, где дерево возвышалось на размытых кряжистых корнях и склонилось к северу, словно собиралось уйти… Под корнями чернела небольшая ямка, скрытая мхом. Прекрасное место! Здесь точно что-то есть. Он сунул руку в отверстие и сразу почувствовал, что не ошибся. Достал оттуда непромокаемый пакет и развернул его. В нём лежало письмо:

             «Алекс, привет! Я знала, что ты начнёшь искать моё письмо и обязательно найдёшь его. Не грусти без меня. Как только закончу обучение, я обязательно приеду навестить тебя. Многое изменится, и мы уже совсем повзрослеем. Но разве это имеет значение? Можно, я дам тебе ещё одно задание? В трёх шагах от тебя растёт ясень. Поверни голову налево – и сразу же увидишь его. Рядом с ним лежит обломанная веточка. Уже высохшая. Возьми её, найди щель в коре и вставь её туда. Замажь трещину землёй. Вернись сюда через полгода и посмотри что получится. Ты угадал: сейчас я хитро улыбаюсь. А как же без этого? Целую тебя с нежностью, твоя Бер»

             На душе сразу потеплело. Он сделал всё, о чём его просила сестра. А когда вернулся весной, то не сразу понял, что произошло. Ветка выглядела молодой и упругой. Она стала частью дерева…

                                                                             *  *  *

             Венчура подскочил как подброшенный. Схватил стилет и начал им колоть модель тяжёлого транспортника. Он бил по ней до тех под, пока не расщепил её вдоль корпуса. После чего завернул изувеченное изделие в кусок ткани и сунул свёрток на нижнюю полку. Посмотрел на свои руки и отправился к умывальнику. Глупо всё, и нелепо…

                                                                              *  *  *

               В военной академии – манёвры (золотое времечко: третий курс!). Закончилось нудные, однообразные теоретические занятия и начались военные игры, когда курсантов поделили на две условные группы: Южный Крест и Змееносец. И посадили на первые боевые корабли – одноместные звёздные штурмовики.

              Венчура и его напарник в составе Змееносца получили своё первое задание – разведка боем: пройти вблизи планеты Сойя и сфотографировать боевые порядки условного противника. Он и рыжий веснушчатый Конти блестяще справились с заданием. Но, добравшись до левого фланга Южного Креста, Венчура неожиданно повернул к Сойе.

              «Ты что собираешься делать?» – услышал он в наушниках встревоженный голос Конти. – «Хочешь завалить свой первый учебный бой?»

              «Если мы разрушим энергосистему Соий», – последовал ответ. – «Оборона южнокрестовцев станет здесь недееспособной »

             «Совсем ошалел, Алекс?! Ты хотя бы помнишь: по условиям учений, если тебя засекли радары, значит, ты сбит. Уничтожен, понимаешь?!»

             «В радарном слежении всегда есть щели. Я могу их найти. Ты со мной?»

             «Чёрт меня дёрнул связаться с тобой, Венчура!..» – в сердцах воскликнул Конти. – «Ладно, иду следом!»

               Они нырнули в густые облака Соий и выскочили из них над гладью большого озера. На экране высветилась рельефная карта, на которой, заштрихованный плоскогорьем, мерцал значок центральной распределительной станции. Они летели бок о бок и соблюдали радиомолчание. Венчура сделал «огибающий» жест руками, означающий «взять в клещи». Конти выразительно постучал себя кулаком по лбу, и они разделились. Венчура двинулся вдоль левого склона плоскогорья, Конти взял вправо.

              Они летели, практически прижавшись к земле, не видя и не слыша, друг друга. В таких условиях выйти одновременно на цель не представлялось возможным. Венчура представил напряжённое лицо смотрящего в экраны Конти, несущийся внизу мелкий кустарник почти заваленный каменной осыпью и внезапно понял, что сильно опережает своего напарника. Повинуясь этому непонятному чувству, он сбавил скорость и завис над землёй, ведя отсчёт про себя: раз, два, три… пятнадцать, шестнадцать, семнадцать. Пора!

               Он выскочил из-за скалы и выпустил две учебные ракеты в серый куб распределительной станции. Краешком глаза он увидел инверсионные следы ракет напарника. Целых пять! Конти перенервничал и не поскупился.

              На экране выскочила надпись: «Зенитные батареи поражены! Энергораспределительная станция поражена! ЦЕЛЬ УНИЧТОЖЕНА!» Одновременно с этим он услышал в наушниках торжествующий вопль Конти…

             В тот день они совершили невозможное: обеспечили прорыв через центральную группировку условного противника, в которой были сосредоточены основные силы для генерального наступления. Выполнение задания им засчитали, но так были нарушены все писанные и неписанные правила и инструкции, никаких наград они не получили…

                                                                          *  *  *

              Венчура потрогал висящую на стене древнюю карту звёздного неба Земли: Стрелец, Волопас, Скорпион, Весы… Взял с полки книгу, взглянул на обложку: «Пустошь Голодных Псов» О. Барроу. И положил обратно. Переключил изображение на маленький экран, приглушив звук до минимума.

             На экране появился штабной офицер. Судя по всему, говорил он уже довольно долго. Ещё одна из надоевших до чёртиков «доверительных бесед» с журналистами. Алексей смотрел на экран сквозь накатывающие волны призрачных снов.

             Фрагменты на экране появлялись и размывались мутной пеленой: офицер поднимается и пожимает руки собеседникам, дежурные улыбки на лицах… Картинки из былой мирной жизни: праздничные толпы людей идущих по залитой ярким солнцем улице… Неподвижно висящие ровными рядами в пространстве корабли тронтов: трансляция шла с мощных телескопов в режиме реального времени.

               В одном месте, в рядах вражеского флота царило непонятное тревожное оживление. Изображение, равномерно двигавшееся вдоль рядов, остановилось и быстро увеличилось. Теперь отчётливо было видно, что часть кораблей рыскала вдоль передовой, будто пытаясь обнаружить что-то. Небольшая группа дредноутов уходила в тыл. В центре этого скопления выделялась неестественно раздутая, словно расщепленная мощным ударом сверху, туша тяжёлого транспортника. Его тянули за собой два крейсера.

              Венчура резко приподнялся на локте, схватил пульт и стал лихорадочно переключать режимы: «Запись, запись!... Дьявольщина! Запись, и повтор!»

              Запись велась непрерывно и хранилась не менее месяца. Но просмотра её, судя по всему, в арестантских помещениях не полагалось. Алексей запустил пальцы в шевелюру. Не нужен емуэтот повтор! Вдоль корпуса того корабля, по всей длине, зияла сквозная неровная трещина.Никакой взрыв – внутренний или внешний, никакой лучевой залп не мог вызвать такого повреждения. Остались бы оплавленные края или характерный изгиб от ударной волны. Здесь же всё выглядело так, будто старое дерево рассохлось и дало трещину.

              Если подумать и представить внутреннее устройство трентийского корабля, произошла разгерметизация большей части жилых помещений, грузового отсека, рубки управления и разрыв системы регенерации атмосферы. Двигатель и генератор не задело – взрыва не было. Но весь экипаж, несомненно, погиб в считанные минуты. Судно при таких повреждениях можно считать уничтоженным.

«Ну, бред же!»

               Всякие «чудеса» из прошлого всегда воспринимались им как естественный ход событий. Но то, что происходило сейчас… Он – офицер, окончивший военную академию высшей категории. Чудеса ему никто никогда не преподавал. Их, военных курсантов, учили усилием воли преодолевать боль и ускорять заживление собственных ран, но это и всё. А последнее давалось далеко не всякому – в лучшем случае, каждому десятому.

            Что нужно сделать такое, чтобы преодолеть сомнения и убедиться в том, что два уничтоженных корабля – его рук дело, а не случайное и совершенно дикое совпадение?

            Венчура бросил быстрый взгляд на книжную полку. Подарочные бумажные раритеты. Искать среди них что-либо бесполезно.

             Он подсел к экрану и вызвал систему электронной библиотеки. В каком разделе можно найти чудеса? Аномальные явления? Магия? Ну, предположим… Чёрная магия. Обряды… Вот! Самый распространенный и известный обряд чёрной магии: ЭНВОЛЬТИРОВАНИЕ НА СМЕРТЬ.

«Вылепить куклу из воска и придать ей форму… Добавить волосы, предметы, лоскутки одежды, принадлежавшие жертве…

Нарекаю… по имени врага моего. Он и кукла - одно целое, что будет кукле, то будет и ему. Да будет так!

Нарисуй мелом на чёрной ткани круг.

Вонзить первую иглу в туловище куклы, изрекая…

По окончании обряда, завернуть куклу в кусок чёрной ткани, перевязать красной нитью и произнести заклинание… »

«Довольно!»

             Алесей покривился. Математик, физик, военный стратег, рационалист прочно сидели в нём и пренебрежительно ухмылялись: «Ты просто одурел от безделья, Венчура. Окончательно спятил. Проснитесь, господин адмирал, похлопайте себя по щекам, ущипните за мочку уха. Глотните утренней освежающей смеси».

              «У меня ещё две модели» – подумал Венчура. – «Вот расковыряю обе сразу, тогда посмотрим! Раздолбаю сразу два корабля! Если они потом взорвутся, что на это скажете, судари мои? Будете и дальше сомневаться? Ну-ка! Взорвутся или нет? А если нет, то, что же? С дурака и взятки гладки »

              Он взял старинное оружие и начал долбить им по отливающим благородной полировкой наглядным пособиям. В какой-то момент ему живо представился атомный реактор в хвостовой части настоящего корабля и даже процессы, протекающие внутри реактора. Увидел тронтов, переходящих из отсека в отсек. Ему стало страшно. Это продолжалось секунды, когда он, замерев, смотрел на раскуроченный корпус, и блики дрожали, искрились на занесённом тонком лезвии. Затем три быстрых удара. И всё…

              Внезапно навалилась сильная усталость. Венчура выпустил стилет из рук и упал в кресло.

            Долго ли он находился в состоянии оцепения, неизвестно. Пришёл в себя, когда прозвучал звуковой сигнал, и на экране появилась надпись: визит. Венчура резво вскочил и быстро убрал следы незатейливого ритуала – сгрёб все обломки в кучку и запихал их под нижнюю полку.

            Дверь открыла. У входа, сверкая орденами, стоял торжественно улыбающийся Ля Фоне.

           – Привет, дружище! – воскликнул он сочным баритоном, бодро шагнул вперёд и крепко сжал ладонь Венчуры обеими руками.

           – Привет…

            – Что-то ты какой-то бледный. И выглядишь потерянным.

           – Устал... Не знаю от чего. – Венчура покосился на стилет, лежащий на полу возле кресла.

            – Это можно понять, – протянул Ля Фоне, пристально разглядывая его живыми чёрными глазами. – Видел твоего адвоката. Он заверил меня, что дела идут хорошо.

                – Это, смотря, на чей взгляд…

               – Тоже верно. Гражданская должность… – Ля Фоне сочувственно покивал. – В этом случае твой флот будет расформирован, и его раскидают по разным подразделениям. Но ты не беспокойся, – поспешно добавил Ля Фоне. – Если такое решение примут, я и Белитц заберём твоих ребят к себе, и не позволим дробить твой флот на мелкие кусочки. Отказать нам не посмеют.

              – Я знаю, Поль, – тихо ответил Венчура. – Спасибо. Давай присядем, – он сделал приглашающий жест. – Жаль, что не могу угостить тебя ничем Вино, сам знаешь, мне не полагается.

              – О, это ничего, Алекс! Мне, между прочим, тоже. – Ля Фоне улыбнулся и пригладил чёрную, начинающую седеть, шевелюру. – Не дали толком отдохнуть. Отозвали и направили в авангард. В дозорные.

             – Это почему же?

            – Понимаешь, Алекс… – Ля Фоне потёр подбородок и в древней ораторской манере вытянул руку вперёд, ладонью вверх. – Непонятные круголя наворачивает враг наш. Дотт зачем-то начал уничтожать собственные корабли и у него идёт постоянная горизонтальная передислокация войск. Вчера они подтянули с левого фланга порядка тысячи кораблей и закрыли ими флагманское ядро. Вроде как создали дополнительный заслон. Для чего – непонятно. С тыла выдвинулись два их резервных флота и стали совершать систематические облёты строя трентийского флота. Моя задача: следить за перемещением больших групп и следовать параллельным курсом.

             –А что думают по этому поводу наши штабные эксперты?

            – Эксперты полагают, что их действия носят оборонительный характер. Похоже на подготовку к длительной осаде.

           – Даже так?!

           – Вот именно! – Ля Фоне понизил голос. – Непонятно это всё. Наши недавние успехи не могли быть причиной для серьёзного беспокойства. Они по-прежнему превосходят нас. Они оправились, после того как ты больно треснул им по затылку, и по всем прогнозам должны продолжать давить на нас всёй своей массой. Ведь так и было до сих пор. Им просто незачем хитрить и что-то выискивать.

            –А что ты думаешь по этому поводу, Поль?

            – Ничего умного, понимаешь, в голову не приходит. Чужая душа – потёмки. Тем более, трентийская душа. Если бы мы хорошо знали их обычаи. А так, ну что тут скажешь? Вся эта возня чем-то сродни бряцанью мечами по щиту. Как у римлян, идущих в наступление. И потом… Выбрали несколько своих кораблей, находящихся в плохом состоянии и демонстративно уничтожили их. Дескать, бей своих, чтоб чужие боялись. Давят на психику. Сейчас, пока к тебе шёл, попутно услышал, что они прихлопнули ещё парочку. Корабли сопровождения…

            Венчура внезапно почувствовал шершавую сухость в горле.

           –А подробности?.. – спросил он изменившимся голосом.

           –Не разобрал. То ли оба были взорваны, то ли один из них... Что-то ты мне сегодня не нравишься, Венчура. – Ля Фоне наклонился вперёд. – Бледный ты какой-то. Надо похлопотать, чтобы тебя перевели в другое место. Попросторнее. Наверное, я лучше пойду, а вместо себя пришлю толстого и розовощёкого доктора.

            –Нет-нет, я в порядке, просто… Вспомнил кое-что. Родных и близких.

           –Конечно. Но я всё-таки пойду. За мной скоро пришлют челнок. Хотел узнать, не нужно ли тебе чего-нибудь.

          – Нужно, –Венчура опустил глаза. – Мне нужен воск. Кусок чёрной ткани и… Вот список.

Ля Фоне взглянул на список. Брови его слегка приподнялись.

         – Умеешь удивлять, Алекс, – заметил он. – Мой старший брат увлекался гипсовой скульптурой. Хотел и меня приобщить, но у меня не столь лёгка рука… Однако, воск… Всё можно достать, но это… С пасеками, сам знаешь, у нас не густо. Ничего не могу обещать, Алекс, но постараюсь…

              Такого изобилия восковых свечей ему видеть ещё не приходилось. Здесь лежали обрядовые, декоративные – витые, фигурки зверюшек с фитилями,разноцветные и с ароматическими добавками. К ним прилагалось дружеское послание от Ля Фоне и Белитца с пожеланием творческих успехов и шутливая просьба: вылепить их восковые бюсты.

              Он выбрал простенькие незатейливые свечи и сложил их в керамическую чашку. Зажёг спиртовую горелку и поставил чашу на огонь.

               Когда воск размяк, Алексей собрался,переложить его в подготовленные картонные формы, но, подумав, сунул руку в карман и вынул несколько тронтийских монет. Обряд требовал поместить в восковую массу что-нибудь, принадлежавшее врагу. Например, его волосы. Удалось раздобыть лишь скупые сведения по этому предмету. Он не знал, какого размера должны быть «вольты», и сколько их можно поразить за один обряд.

             Венчура решил остановиться на пяти. Бросил по одной монетке в пять форм и наполнил их воском. Затем начал лепить модели кораблей. Над первой он работал очень тщательно, но нужного сходства так и не добился. Поразмыслив немного, решил, что это не столь уж важно. Куклы, изготавливаемые для этой цели, на иллюстрациях к обряду выглядели сработанными гораздо грубее, чем его игрушечные кораблики.

             Он размотал небольшой рулон чёрного сукна. Господи, где же всё смогли раздобыть в нынешних условиях Ля Фоне и другие его флотские друзья? Интересно, что бы они подумали, увидев всё это?

              Разложив на ткани свои поделки, Алексей быстро начертил вокруг них неровный круг мелом. Иглы… Венчура сейчас только вспомнил, что игл не было в его списке. Немного поразмыслив, он решил обходиться стилетом.

           Полное отключение освещения в каюте не предусматривалось. Можно было лишь приглушить его до некоего минимума. В полумраке самым ярким источником света теперь оставалась чёрная свеча, пламя которой мерно покачивалось, и медленно вращалась, выбрасывая мелкие искорки.

             Ворсистое поле, белый неровный обвод, лежащие вкривь и вкось фигурки… Реальность, как расплавленный воск, потекла перед глазами. Подсознание забросило его в ночь, в неведомые дали какого-то мифического бытия, в самый центр исполинского пространства внутри круглой башни древнего замка. А может быть не замка, а готического собора с неизмеримой во мраке высотою каменных стен, на которых смутно угадывались какие-то фрески.

               В стрельчатых окнах с узорчатыми решётками проплывали густые чернильные тучи, и мелькали широкие перепончатые крылья непонятных существ.

              В лоскутке света ограниченным несколькими свечами, перед низкой кафедрой, он увидел троих коленопреклонённых юношей. За кафедрой стоял старец в тёмно-лиловой мантии. Перед ним лежал раскрытый фолиант, с золотым теснением. Старец медленно читал,вытянув правую руку над склонёнными головами.

            «Leve fit, quod bene fertus onus» – голос возносился к куполу, вибрировал и множественными отражениями, подобно струям фонтана, рушился вниз – «Abyssus abyssum invocat»

Тайна... Он незримо присутствовал – в одном из троих инициируемых. И внимал в ореоле трепетного предвкушения: возникнет из пустоты, да свершится!..

            «Tibi et igni»

Венчура почувствовал, как раскачивается в такт пламени чёрной свечи, и через него проходят горячие волны.

            «Alea jacta est!»

            На чёрной ткани пространства невидимая рука рассыпала блёстки звёзд и металлические жуки тротийских кораблей, стройными рядами застывшие в пространстве. В одном месте геометрически чёткий порядок построения был нарушен. Вражеские звездолёты в беспорядке бродили вокруг невидимого круга, словно пытались проникнуть в него. Зажатые неведомой силой внутри круга неподвижно застыли пять крейсеров.

                Призрачное лезвие кинжала пронзила тот, что находился в центре. В корпусе появилась горящая огнём расщелина. Вниз полетели раскалённые обломки. Второй корабль качнулся вниз, повернулся на бок и исчез в яркой вспышке ядерного взрыва. Рыскавшие за пределами круга крейсера, шарахнулись в разные стороны. Третий корабль был рассечён по диагонали и неестественно изогнутый медленно кружился на месте. Один за другим полыхнули ещё два взрыва, и разбухающие огненные сгустки заполнили круг…

               И был бег – неистовый и отчаянный под ярким солнцем через высокую до плеч траву и звонкий смех несущейся впереди него Берты. Он упал напахнущую мёдом землю, распугав беспокойных кузнечиков. Душистые травы наполнились пронзительными трелями.

              Сквозь плывущую перед глазами муть мерцал большой экран, на котором кровью горели буквы. Венчура силился разглядеть надпись, но она смазывалась и растекалась. По длине и внешним контурам слов смутно угадывалось: «Общая тревога!». И гремели пронзительные трели, сверлящие мозг…

             Лёжа на полу, он слышал какую-то возню. Его как будто дёргали за одежду, кричали в ухо, и что-то требовала; возможно, умоляли…

               Он лежал на душистой поляне и с улыбкой смотрел на свою вытянутую руку. На локтевом изгибе сидела бабочка и сонно шевелила крылышками. Где-то за спиной шелестела на перекатах река. На небе неподвижно висели тонкие пушинки облаков, не мешающие светить полуденному солнцу в полную силу. Казалось, что от радостных его лучей, над перелеском повис золотой неподвижный звон. Широкий, неспешный ветер дышал величавым спокойствием и вселенской умиротворённостью...

               Венчура приподнялся на локте в белой кровати среди пахнущего свежестью белья и потёр ладонью глаза. Сидящий спиной к нему человек перебирал какие-то бумаги, лежащие на раскрытой тёмно-красной папке. Он обернулся. Пепельного цвета волосы, серые внимательные глаза, широкие угловатые плечи… Это был Белитц – адмирал девятого авангардного флота.

              – А вот и казак наш зашевелился, – заметил он. – Рано зашевелился. Тебе положено две недели как минимум лежать в этой постели.

              – Как я здесь очутился? – поинтересовался Венчура и прислушался. Изменившийся из-за длительного бездействия собственный голос ему показался грубым и незнакомым.

             – Точно не знаю. Говорят, поднять по тревоге тебя не удалось. Сам знаешь, что в этом случае действие домашнего ареста прекращается. Тебя нашли лежащим на полу и поместили сюда с диагнозом: сильнейшее нервное истощение.

               – Насколько я понимаю, это базовый госпиталь…

              – Всё верно. Отделение реабилитации. Ты чуть богу душу не отдал. Переусердствовал во время молитвы. Ты ведь молился? За победу? Свечи, сукно…

             – Да… В некотором роде…

              – Неважно. Главное, что обошлось. – Белитц закрыл папку и положил её на колени. – Тебя десять дней держали в анабиозе и накачивали восстановительными препаратами. Вчера перевели сюда.

              – Чем же была вызвана общая тревога?

              – Действиями тронтов, конечно. Их передовые части дали массированный лучевой залп в нашу сторону. Глупейшее занятие – на таком расстоянии они не могли причинить нам вреда. После этого они стали палить во все стороны. Раздолбали все ближайшие астероиды, и лишь после этого успокоились.

             – А как теперь обстоят дела на фронте? – Венчура сел, прислонившись к спинке кровати.

             – Дела такие: идут мирные переговоры. Твоими молитвами, Алекс. Тронты согласили практически на все наши условия. А условия наши известны: они освобождают все захваченные планеты, выплачивают весомую контрибуцию и убираются в межгалактическое пространство – туда, откуда пришли.

              – Выплачивают контрибуцию и уходят?! – Венчура наклонился вперёд, стараясь не пропустить ни единого слова.

               – Именно так. Я в составе делегации. И ля Фоне тоже.

               – Но почему, Мартин?! Я не понимаю…

              – Не спрашивай, Алекс. Я сам ничего толком не знаю. – Белитц пожал плечами. – Войсковая разведка работает на пределе. Перебиваемся домыслами. Похоже, Дотт вбил себе в голову, что мы применили против них новейшее секретное оружие, от которого у них нет защиты. Переубеждать их в обратно мы, естественно, не стали. По крайней мере, путь на все наши планеты открыт, и ничто не может помешать объективному расследованию твоих действий в тылу врага… О! У тебя, как я вижу, личное послание. Извини, не сразу заметил. Я удаляюсь. Встретимся на твоём награждении – уверен, что оно не за горами.

               Послание действительно имелось в его личной базе данных – в нижнем правом углу экрана мерцал значок в виде запечатанного конверта. Оставшись в одиночестве, Венчура сделал запрос и сразу же увидел стоящую на фоне весеннего леса, рядом с ясенем высокую белокурую женщину в сером лёгком пальто. Немного печальное лицо, едва заметные морщинки вокруг синих глаз. И что-то очень, очень знакомое, родное...

            Она улыбнулась особенной своей мягкой улыбкой.

           – Алекс, привет! – сказала Берта. – Я знала, что ты выполнишь моё последнее поручение. Ты молодец! Веточка прижилась. Сейчас на ней набухают почки…