Одна из стихий

Дамы и господа! У меня к вам нижайшая просьба – не принимать всё близко к сердцу, а отнестись к происходящему с юмором.
Искренне ваш, Автор.



-1-
        В приёмной послышался шум, завладевшей вниманием Хелли и оторвавший его от любимейшего занятия – просмотра списка крупнейших должников. В этот момент, он находился на вершине блаженства потому как увидел в роли жертвы хозяина сосисочной, не уплатившего за аренду помещения.
На этого пройдоху у Хелли во рту уже давно произрастал солидный резец. На сей раз, появился шанс пустить его в ход и обработать толстяка Фаси должным образом. Хелли прикинул, как это должно выглядеть: несчастный «хотдоговец» выброшен на тротуар и сидит на горе сосисок в окружении бутылок с кетчупом. Замечательная картинка!

       «…не может вас принять!» – голос секретарши, произнесший традиционную формулу, предназначенную для изгнания непрошенных гостей, вернул банкира на грешную землю.
Хелли насторожился.

       «Благодарю вас, о прекраснейшая из богинь! Весьма восхищен вашим великодушием! Отныне я покорный раб у ваших ног!» – игриво продел, в ответ, мощный баритон – «Конечно же, вы меня пропустите! Ваши чудесные глаза уже сказали трижды: да!»

      «Довольно дешево», – подумал Хелли. – «Но где я раньше мог слышать этого менестреля?»
      «Но.... Нельзя же!» – уже, почти жалобно, возразил женский голос. Секретарша явно сдавала позиции.

      Хелли, поерзав в кресле, принял позу театрального зрителя, ожидающего развязку остросюжетной драмы.

Не вмешиваясь в происходящее, про себя он уже решил, что человек, преодолевший стройные ряды клерков и покоривший его секретаршу, вполне заслуживает аудиенции.
Тем временем, голоса за дверью сменились шумной вознёй, сопровождаемой сопением. Затем, в полуоткрытую дверь, боком протиснулся обладатель баритона, втянув за собой, холеную женскую ручку, держащую его за плечо.

– Ноэла, отпусти его, пусть войдет! – решил, наконец, подать голос Хелли, констатируя уже свершившийся факт. Большая часть фигуры напористого визитёра уже проникла к нему в кабинет.
Посетитель бережно снял руку Ноэлы со своего плеча и, поцеловав ей пальчики, проворковал что-то насчет «надежды на скорую встречу». Только после этого он повернулся к хозяину кабинета, представ перед ним во всей красе.

– Брамон! – воскликнул Хелли. – Я сразу же должен был это понять! Только ты мог появиться в моем офисе, как таран в городских воротах!
Вошедший присел на стул напротив банкира, небрежно бросив свою шляпу на бумаги, лежащие на директорском столе.

Хелли несколько секунд молча разглядывал своего университетского друга, пытаясь опытным взглядом финансиста, определить степень его благосостояния.

Занятие это было не из легких, если учесть, что Брамон даже в худшие времена носил дорогие веши, но носил их с восхитительной небрежностью. Складывалось впечатление, что, таким образом, он стремится подчеркнуть свое презрение ко всему материальному в этом мире вообще и к миру всевозможных костюмов в частности.

Внешностью он обладал незаурядной, являя собой символ европейской мужской красоты. Высокий рост и угловатые черты лица в значительной мере, смягчал мечтательный взгляд синих глаз и длинные, с красивым изгибом, ресницы. Картину дополняли роскошные белокурые волосы.
Брамон имел бешеный успех у женщин, но редко им пользовался. Он жил в мире своих идей, которые пачками рождались в его голове. За холерический темперамент и творческую плодовитость сокурсники его прозвали фейерверком.

После окончания университета, Брамон со свойственной ему энергией взялся за их реализацию, открывая под каждую из них отдельную фирму. Когда очередная идея ему приедалась, он забирал свою часть прибыли, бросая хорошо налаженное дело на произвол судьбы.
Человек, чья пестрая жизнь сильно смахивала на праздничные наряды хиппи, не мог оставаться незаметным для общества. Всю информацию о деловой активности Брамона Хелли черпал из бульварной прессы, и в виде сплетен на светских раутах.

Впрочем, в обоих источниках, с точки зрения Хелли, имелся серьезный пробел. Никто не знал имени смельчака, субсидирующего очередной залповый выброс творчества «фейерверка». Резонно было предположить, что, любящий во всем разнообразие, Брамон, брал кредиты у разных людей.

– Потрясающая идея, Хел! – начал Брамон, почти без предисловий. – Нужно всего лишь сто тысяч долларов, на полгода!

– Всего лишь? – Хелли придал своему лицу выражение крайней озабоченности. – Ты уверен, что тебе этого хватит?

– Конечно, хватит! Да не смотри ты на меня, как когда-то смотрела моя мама!
– А как на тебя смотрела твоя мама?

– Как на воплощённое недоразумение, – Брамон вынул из кармана мятый листок бумаги и разгладил его ребром ладони. – Мои расчеты! – торжественно заявил он, словно объявляя о прибытии на бал знатной особы.

Хелли повернул к себе импровизированную смету. Ее содержимое не имело ничего общего с финансовыми документами. Более всего эта бумажка напоминала инструкции, оставленные отлучившийся по нужде, рыночной торговкой, своему пятилетнему сынишке.

– Конторские служащие, помещение... всё это понятно. – Хелли криво усмехнулся. –
Ну и в чем же суть твоей идеи?
– Хочу открыть салон красоты нового типа.

– Ну, брат ты мой! – Хелли разочарованно вздохнул. – Разве ты не знаешь, сколько у нас в городе заведений подобного типа? Куда ни плюнь, обязательно попадешь в салон красоты.
Брамон расправил плечи, глаза его заблестели. Сейчас он напоминал орла, готового к взлету после сытной трапезы. Хелли еще со студенческой скамьи помнил, что такое поведение означает прелюдию к философским словоизлияниям.

– Не торопись с выводами. – В голосе Брамона появились лекторские нотки. – Видишь ли, мне удалось вычислить математическую функцию, отображающую крайнюю степень женского эротизма. Единичный элемент этой функции – линия, напоминающая по форме знак вопроса. Поправочный коэффициент зависит от индивидуальности конкретной особы, от её роста, характера и даже от цвета волос. Зная все это, я берусь привести любую женщину к идеальной, для нее, форме. Изменениям подвергнутся даже мельчайшие черточки лица. И это безо всякой пластической хирургии! У меня разработан целый комплекс физических и психологических упражнений. Самое же главное в моей системе – опора на внутренний биоритм. Как видишь, у меня перед подобными салонами есть некоторые преимущества. Они работают только с доброкачественным материалом и при этом ничего не гарантируют. Для меня совсем неважно кто ко мне придет...

Брамон обладал потрясающей способностью к убеждению. Первые, две-три фразы, им произнесенные превращали любую аудиторию в единого затаившего дыхание слушателя. В конце выступления его уже окружало, большое количество единомышленников, готовых пойти за ним хоть на край света.
Хелли ощутил волну студенческого энтузиазма, но тут же одернул себя. Немалый груз консерватизма, накопившийся за годы финансовой деятельности, подавил этот условный рефлекс, не дав ему вырваться наружу. Он даст Брамону эти деньги. Такую мизерную сумму Хелли мог предоставить в обход совета директоров. Но не сразу. Хелли всегда жаждал обрести, в глазах Брамона, некоторую значимость. Теперь он мог позволить себе сомневаться и задавать вопросы.

–Линия, напоминающая знак вопроса? – Хелли сделал весомую паузу, достав из ящичка сигару с золотым ободком и, не торопясь, раскурил ее. – Ты меня, конечно, извини, но вся эта затея напоминает, по форме знак вопроса. А ты, к примеру, не боишься, что, твои подопечные, прекратив занятия, быстро утратят свою идеальную форму?

– Вовсе нет! – горячо воскликнул Брамон – Ты пойми, меняется не только форма, но и внутреннее содержимое! Весь организм приходит к гармонии с окружающей средой. Расчёты показывают, что, в конечном итоге, износоустойчивость внутренних органов возрастает по экспоненте, а в характере появляется гибкость и высокая приспособляемость….

– Понятно. Красота и вечная молодость. Бессмертие… Нечто подобное было и раньше. Великий магистерий и философский камень. Амброзия и нектар…. Да! – спохватился Хелли – Ты так ошеломил меня своим появлением, что я напрочь забыл о гостеприимстве. Кофе?
– Без сахара.

– Минуточку – Хелли, нажав кнопку где-то в недрах своего обширного стола, отдал соответствующее распоряжение – Сейчас Ноэла все организует. Кстати, если ты решил за ней приударить, не забудь сказать, что кофе был замечательный. Ноэла в этом деле большая мастерица и ей это будет очень приятно.
– Всенепременно скажу! Ну а насчет философского камня иронизируешь ты совершенно напрасно. В какой-то мере, я использовал рецепты средневековых алхимиков... Я тебя не слишком утомил? Выглядишь ты каким-то встревоженным.

– Вовсе нет! Напротив, последняя деталь внесла в мою душу немалое успокоение. Вначале ты меня не на шутку обеспокоил, заговорив о заурядных вещах. Теперь я вижу, что с тобой всё в порядке.
– Давай поступим следующим образом, – предложил Брамон, не обращая внимания на сарказм собеседника. – Сейчас я возьму сто тысяч, под любые проценты, а если дело окажется прибыльным, ты сам вложишь в него столько, сколько захочешь.

Хелли в ответ сдержанно улыбнулся.
– Возможно, я последую твоему совету, но беспокоится ты напрасно. Денег я тебе дам. Если я и позволил себе задать пару лишних вопросов, то только лишь из любопытства. Хотелось бы узнать еще кое о чем. Из этого документа… – Хелли положил ладонь на брамоновскую «смету» – …следует, что сто тысяч пойдут на аренду помещения и кое-какую мебель. А как быть со всем остальным?

– Ну, конечно же! – Брамон рассмеялся, обнажив при этом свои великолепные зубы. – Ты, верно, решил, что я совсем без гроша. Да нет же! Кое-какие сбережения у меня имеются. Тренажеры уже заказаны и оплачены. Некоторые изготовлены по моим чертежам. Сто тысяч это только то, чего не хватило.

Хелли в ответ буркнул что-то неопределенное, нечто вроде «ага» или «угу», а может быть даже «ого!» и принялся делать в уме какие-то подсчёты. При этом лицо у него сделалось напряженно-сосредоточенным. Брамону даже показалось, что он слышит потрескивание и перестук клавиш в мозгу у Хелли.
В этот момент в кабинет из приемной проник бодрящий кофейный аромат. Не смотря на то, что Ноэла шла, классически покачивая бедрами, чашки, стоящие на подносе оставляли за собой идеально прямой паровой шлейф.

Ее появление несколько оживило обстановку. Брамой извергнул из себя целый каскад комплементов, восхищаясь внешностью, походкой секретарши и вкусом кофе, который не успел испробовать, а Хелли, судя по разгладившимся морщинам, оставил на потом арифметические упражнения.
Беседа приняла, более или менее, нейтральный характер. Воспоминания
сменялись обсуждением достоинств нового мэра, и вновь возвращались к воспоминаниям: студенческий гольф клуб, экзамены...

Как известно, в разговоре двух деловых людей, разные приятные мелочи и отвлеченные темы за чашечкой кофе, имеют определенную дозировку, если даже эти двое добрые знакомые, один из них, чувствуя, что незримый регламент исчерпан, смотрит на часы и, сославшись, на что-нибудь чрезвычайное, начинает собираться.

Такую инициативу на себя, естественно, взял Брамон. Он посмотрел на часы, надел шляпу и подошел к окну.
– Ты уже думал, где будешь снимать помещение? – Хелли шевельнулся в кресле. – Могу порекомендовать бывшую оранжерею.

– Я туда обязательно загляну. Но сначала подберу парочку уродин, каких еще свет не видывал. Для рекламы. – Ответствовал Брамон, любуясь в окно цветочными клумбами – Так, один подходящий экземпляр, я уже кажется, вижу!

– Да, экземплярчик что надо. – Одобрительно заметил Хелли, подойдя к окну и встав рядом с Брамоном – Это Бита.

– Странное имя.
– Это не имя, а прозвище. Эту девицу здесь все знают. Она предпочитает здешние мусорные бачки любым другим.

– Давай, Хел, адрес оранжереи! – Брамон в нетерпении, начал рыть каблуками паркет. –
Боюсь ее упустить! – Хелли протянул бумажку и Брамон, бросив на прощание свое любимое «салют!» выскочил ив кабинета.

«Любопытное дельце и всё же»… – Хелли с сомнением покачал головой. – «Такое чувство, что я упустил из виду нечто, делающее эту идею ущербной» – Хелли на минуту замер, безуспешно пытаясь поймать ускользающую мысль. Ничего не вышло и он, махнув рукой, на знак вопроса и прочие кривые, вернулся к списку должников.

-2-

Бита дремала, сидя на скамейке, а Брамон, пользуясь этим, внимательно разглядывал ее.
Седловидный нос и свернутая правая скула говорили о том, что эта особа частенько участвовала в пьяных драках. Руки и ноги были покрыты синяками и шрамами, а сквозь высохшую кожу виднелись вы бухающие вены. Правое плечо было опущено, а левое почти прижималось к мочке уха.
«Великолепно отвратительное зрелище! Но она не была уродливой от рождения Интересно, кто же её так отделал?» – сочувственно думал Брамон.

– Чего ты на меня так пялишься? Я не витрина.
Бита уже не спала, а злобно смотрела на него мутными голубыми глазами, из-под спутанных грязных волос.
Брамон галантно поклонился. Он умел обращаться и с такой публикой, не опускаясь при этом, до уровня грубой прямолинейности.

– Жду, когда вы проснетесь, мадам, чтобы засвидетельствовать вам свое почтение Горю желанием чем-нибудь вас угостить.
– Ты что самаритянин? – опешила Бита. Чувствовалось, что уже давно, никто не снисходил до общения с ней, и уж тем более никто ничего не предлагал.

– Нет, я работодатель. Хочу предложить вам работу.
– Ты меня хочешь? – Бита засмеялась неприятным, скрипучим смехом, показывая кривые зубы – Извини, милый, но я уже лет пять ни с кем не валялась.

– У меня предложение другого рода. Я предлагаю вам занятой гимнастикой.
Бита бросила на странного вербовщика настороженный взгляд, прикидывая, не воздевается ли он над ней, и готовая в любой момент выдать в самых отборных выражениях «путевку в неизвестный край».
– Гимнастика это что? Это когда девки ляжки накачивают, что ли? – наконец спросила она, Любопытство пересилило желание дать немедленную отповедь.

– Что-то в этом роде – ответил Брамон, с самым невозмутимым видом. – Я предлагаю делать то же самое за деньги. Кроме того, кормежка и свой угол. Я плачу.
– Да ну?! – Бита даже привстала, пытаясь при этом вернуть плечи в нормальное положение – И выпивка будет?
– Сегодня угощаю, но потом придется забыть об этом.

Бита разочарованно вздохнула и, переминаясь с ноги на ногу, нерешительно посмотрела по сторонам.
– А это надолго? – спросила она тоскливо.
– Не знаю, как пойдут дела, – какие именно дела, Брамон уточнять не стал. – Но могу твёрдо обещать одно: если мою лавочку прикроют, я обязательно пристрою вас в другое место. Ну, так что мы решили?
Брамон подошел к, стоящему неподалеку автомобилю, и, широко распахнув заднюю дверцу, сделал приглашающий жест: – Едем? Снимем вам комнату. Что вы предпочитаете из выпивки?
Бита встрепенулась и быстро засеменила к машине.

– Всё, что горит... А, поехали! Мне терять нечего.
– Вот именно! Эти розы от вас никуда не денутся – Брамон бросил прощальный взгляд на клумбу. – И вообще, жизнь по Диогену – одно из величайших достижений человечества!

Затем, на глазах у изумленных служащих, выглядывающих из окон своих контор, Брамон помог Бите сесть в машину. Проделал он это естественно, без ехидства и отвращения.
С видом гладиатора, победившего в турнире, Брамон окинул взглядом близлежащие здания, как трибуны амфитеатра и, сев за руль автомобиля, покинул здешнюю стоянку.

Видимо чувствуя особое расположение к человеку, обещавшему дармовую выпивку, Бита сочла необходимым сообщить некоторые факты из своей биографии и своё настоящее имя – Гота.
Она родилась в борделе и там получила соответствующее воспитание. Из родителей знала только мать, покинувшую ее в 12 лет. «Мадам», на попечение которой оставили Готу, и приобщила ее к одной из древнейших профессий. Начинающая жрица любви отличалась от своих коллег чрезмерной разборчивостью и своенравием и поэтому явно не вписывалась в коллектив.

Хозяйка заведения, в силу своей демократичности, не сочла нужным насильно удерживать воспитанницу. Напротив, она сама распахнула перед Готой дверь и даже ознакомила её напоследок с некоторыми особенностями работы на панели. Оказавшись на улице, в поединках с конкурентками и слишком прижимистыми клиентами, Гота проявила незаурядные бойцовские качества.
Вероятней всего по отцовской линии, она унаследовала хорошо поставленный удар прямой левой. Поэтому самым решительным образом отказалась от услуг сутенера. В конце концов, её подвела излишняя самоуверенность. Она попала в лапы к пьяным грузчикам, которые ее жестоко избили и отобрали всю наличность.

Из больницы Готу выписали с таким телом, с которым можно было зарабатывать только сидя на углу с протянутой рукой.
Превратности судьбы не сломили бывшую проститутку. Живо разобравшись в нищенской конъюнктуре, Гота отвоевала лучшую территорию в деловом районе, именуемом в простонародье «Золотым квадратом» За это городские нищие и прозвали ее Битой.

«Как грустно» – подумал Брамон, останавливая машину у дома с табличкой: «Сдаются комнаты...» – «При должном воспитании она могла бы многого добиться. Незаурядная личность»…
Сняв комнату, Брамон вручил пачку купюр менеджеру, шепнув ему на ухо: «Купите ей бутылку бренди и чего-нибудь поесть. И не отпускайте ни под каким видом»

Получив в ответ привычное «как скажете». Брамон посмотрел на часы и с удовлетворением отметил, что не слишком выбился из намеченного графика.
Теперь следовало вернуться в банк и получить деньги по чеку. Сделав это, Брамон продолжил организационные мероприятия с присущей ему энергией.

Последним пунктом посещения в его списке значилась биржа труда – место, где его появления, всегда ожидали с большим нетерпением. Чтобы понять причины столь горячей привязанности администрации биржи к Брамону необходимо вспомнить о фирмах, созданных им ранее. То, что он бросал их на произвол судьбы, не означало, что после этого они гибли. Часть этих фирм еще существовала, а некоторые даже процветали.

Каждый раз, когда Брамон являлся на биржу, он забирал первых попавшихся бухгалтеров, экономистов и прочих, нужных ему людей, даже не потрудившись навести о них справки. Таким образом, из его рук, получило работу немало пишущей и считающей братии. Любой, из трудоустроевцев, завидев красный «Пежо» Брамона, истошно вопил, словно возвещая о наступлении судного дня: «Пылесос прибыл!». Эти два слова, оказывали магическое действие, вызывая эйфорию у всех, начиная с директора и кончая простым безработным. Все высыпали из дверей, организуя комитет по встрече.

Нынешнее посещение ничем не отличалось от предыдущих. Брамон набирал новую команду, сопровождаемый угодливыми улыбками. «Не хотите ли чайку?..» «Что-то вы про нас совсем забыли...» «Пожалуйте сюда...» «Как здоровьице?..» «...чего-нибудь покрепче?» подобострастно шептало множество губ в брамоновские уши.

Следующий день начался с осмотра оранжереи. Найдя ее вполне пригодной для своих целей, Брамон отправился к Вишане, подруге Биты по несчастью
В первый раз он увидел эту женщину в магазине спортивных товаров. Не слишком надеясь на удачу, он попытался получить необходимые сведения у продавца. Ему повезло. Домашний адрес и телефон Вишаны был записан в книге «доставка на дом».

Предварительно позвонив, Брамон отправился по указанному адресу. Вишана, открыв дверь, проводила его в комнату, большую часть которой, занимали книжные полки, уставленные солидными томами.
Разглядеть хозяйку во всех деталях, Брамону не удалось, так как она встретила его в длинном халате, скрывающем все возможные недостатки фигуры. Не смотря на это, в глаза бросалось несоответствие большого туловища и узкой, как топор, головы. На бледном лице, выделялись, ненормально большие, черные глаза и густые кустистые брови.

Надо заметить, что кроме уродства у Вишаны с Битой не было ничего общего. Вишана в деньгах не нуждалась. Имея два университетских диплома, она могла обеспечить себя сама. В силу своей внешности, она вела замкнутый образ жизни, беря надомную работу: переводы с пяти европейских и двух азиатских языков, а так же писала комментарии к философским трудам.
Брамон, осматривая длинные ряды книг, размышлял над тем, как лучше поладить с этой интеллектуалкой. Разговор предстоял непростой. Это не Бита. Бутылка бренди, в качестве наживки, тут уже явно не годилась.

– …Мне нужна помощница именно такого уровня. Вы ведь имеете опыт педагогической деятельности?
– Крайне незначительный. – Вишана сидела неподвижно, с бесстрастным выражением лица. Кроме того, она расположилась таким образом, чтобы оставаться в тени.
– Это не так уж и важно. Я знаю, что первое образование у вас математическое. А это значит, что вы сможете оценить суть моей идеи.

Брамон положил перед ней тетрадь со своими расчетами.
– До вас этого никто не видел. – Объявил он.
Не меняя выражения лица, Вишана склонилась над густо исписанными страницами. Бегло просмотрев приблизительно три четверти материала, она достала из ящика стола калькулятор, чистый лист бумаги и карандаш. Быстро отщёлкав на клавишах несколько операций, она взяла карандаш и твёрдой рукой начертила несколько графиков. Одобрительно кивнув, она долистала и закрыла тетрадь. Откинувшись на спинку стула, она вновь ушла в глубокую тень.

– Всё верно, господин Брамон. Какую же роль вы отводите мне в этом деле?
– Роль первой помощницы. Вы будете вести занятия и сами участвовать в них.
– Вам ведь нужна реклама, не так ли? – затененное лицо Вишаны оставалось непроницаемым, но в голосе появились холодные нотки.

– Верно, – ничуть не смутившись, ответил Брамон. – Мне нужна реклама. Очень хорошо, что мы понимаем друг друга. Впрочем, ничего другого я и не ожидал. Мне нужна реклама, вам нужен шанс. Вы видели, насколько реален этот шанс. Вы можете помочь не только себе, но и многим другим. Вам я доверился полностью – от начала до конца. Вам решать.

– Мне нужно подумать. Оставьте вашу визитку. – Бесцветным голосом ответила Вишана…
Уставший и не слишком довольный собой, Брамон, отправился промочить горло в ближайший бар. Он мог позволить себе небольшой отдых, так как остались сущие пустяки – объявления в газетах.
Взяв бутылку тёмного пива и бифштексы, Брамон огляделся по сторонам в поисках свободного места. Его внимание привлекла шумная компания, собравшаяся, судя по возгласам, наблюдать какой-то поединок. Брамой прислушался, пытаясь разобрать отдельные фразы. Но в сумбурном многоголосие наступила пауза. Толпа расступилась, образовав полукруг. В центре внимания оказались два здоровяка, сидящие за столом друг против друга.

«Армрестлинг» – догадался Брамон, занимая удобную для наблюдения позицию...
Открытием дня оказался парень, в потрепанной куртке военного образца, поборовший одного за другим троих соперников, значительно превосходивших его габаритами.
Получив поздравления и выигрыш, он уже собрался уходить, но Брамон, остановил его, взяв под локоть: «Постой, друг, разговор есть»

«Чемпион кабацких игр» видимо еще находился под влиянием своего триумфа. Окинул незнакомца оценивающим взглядом и, снисходительным кивком выразил свое согласие.
Направляясь к столику, стоявшему в самом укромном углу заведения, Брамон на ходу помахал бармену рукой и поднял над головой бутылку пива. Бармен показал, что всё донял и полез в холодильник.
Парня звали Шивмором. Узнав, что ему предлагают работу, он сразу же сбросил о себя напускное высокомерие. Брамон за последние два дня выслушивал уже третью историю жизни. Хотя его биография, выглядела менее драматичной, по сравнению с двумя предыдущими, фраза: «в последнее время мне не везёт» стада ключевой ко всему его повествованию.

Ему перестало везти полгода назад, когда он уволился из армейской разведки, где он прошёл великолепную школу выживания и приобрёл отменные технические знания. Заслужил репутацию мастера на все руки, способного чинить всё что угодно: плееры, автомобили и даже стрелковое оружие. И вот теперь, не смотря на приобретенные навыки, он не может устроиться даже вышибалой в самую последнюю забегаловку.
– Видите, чем мне приходится заниматься! – закончил он и обиженно, по детски, поджал губы.

Какое-то время Брамон молча потягивал пиво, изучая своего собеседника. Шивмора в смысле внешности природа не обидела: подкупающее сочетание молодости и усталости загнанного, всеми преследуемого киногероя – шатена с лёгкой сединой на висках и печальными карими глазами.
– Не огорчайся, дружок, – вымолвил, наконец, Брамон. – Отныне, твои заботы о хлебе насущном я беру на себя. Можешь считать, что все твои мытарства закончились. У меня ты будешь сразу и вышибалой и мастером на все руки.

Сделав последний глоток пива, Брамон поднялся.
– До скорого, «трижды Давид!» – с добродушной иронией в голосе, попрощался он с Шивмором и, оставив ему визитку, отбыл в вояж по редакциям газет.

-3-

Какое название дать новому предприятию? Не знаком же вопроса его называть! И ни теми высокопарными и глуповато-напыщенными именами, столь характерными для салонов красоты. Из всех природных аналогий «женской линии» на ум приходили всего две: падающая капля воды и луковица. «Луковичные линии». Почему бы и нет! Немножко забавно, зато оригинально и свежо!
На обустройство оранжереи понадобилось всего две недели, благо в особых переделках она не нуждалась. Еще через неделю, в ней появилась и первая «рассада» – клиентки, желающие похорошеть за умеренную плату.

«Ах, какой материал!» – радовался Брамон, с восхищением осматривая громоздкие фигуры и, простецкие физиономии – «Сколько трудностей предстоит преодолеть! Тем лучше! Необходимо заснять каждый миг чудесного превращения!»

Воображение заработало на полных оборотах, прокручивая перед мысленным взором, кадры будущего рекламного ролика: куколка превращается в бабочку и, параллельно с ней, низкорослая толстушка, с отекшими конечностями, покрытая с ног до головы грязно-коричневыми веснушками, преображается…. Брамон даже закрыл глаза и перестал дышать.
– Пора начинать! Встали, девочки, встали!

Голос Вишаны вернул его к действительности.
«Не рано ли я праздную?» – укорил себя Брамон и отошел в сторону, чтобы не мешать.
Сам он не вел занятий по причине отсутствия опыта преподавательской работы. Эти обязанности он возложил на Вишану.

Гота тоже была здесь. Она старательно занималась вместе со всеми и к удивлению Брамона не выказывала признаков уязвленного самолюбия. В незнакомой для себя обстановке она выглядела растерянной и измученной трезвым образом жизни. По её лицу было видно, что она ничего не понимает, кроме того, что ей платят за работу, которую нужно добросовестно выполнять.

Шивмор неплохо потрудился, оформляя гимнастический зал и устанавливая тренажеры. Теперь его обязанности сводились к съемке всего происходящего видеокамерой и сохранению при этом серьезного выражения лица (испытуемые во время занятий особой грацией не блистали). К счастью, видеокамера оказалась достаточно громоздкой, что позволяло Шивмору в самые критические моменты, прятать свою ухмылку за ее объективом.
Брамон ограничился ролью пассивного наблюдателя, а в конце первого подвел итоги, отметив про себя, что не ошибся, сделав Вишану инструктором. Контингент подобрался на редкость бестолковый. Брамон сразу же ощутил разницу между началом и продолжением. Одно дело произнести пламенную речь, побуждая слушателей к активным действиям, объяснять же изо дня в день одно и тоже, постоянно встречая непонимание, это совсем иное. Так или иначе, начало было положено и за первым днем несущим наиболее яркие впечатления, потянулись серые будни.

Некоторое разнообразие внес целый рой журналистов, решивших заглянуть за вывеску «Луковичные линии». Однако, ранее ничего не скрывавший от прессы Брамон, ни словом он не обмолвился о самом сокровенном – математической модели женской красоты. К тому же, он убрал из поля зрения наиболее способных учениц, решив все сюрпризы оставить на потом.

Нетрудно было понять удивление газетчиков, ожидавших очередного технологического шарма. Вместо этого, их взорам открылась картина, напоминающая лежбище тюленей на морском берегу.
«Сейчас они выполняют упражнение по укреплению брюшного пресса» – пояснил Брамон, одобрительно кивнув самой неуклюжей подопечной, безуспешно пытавшейся оторвать ноги от пола.

Разочарованные писаки, недовольно ворча, разлетелись по своим издательствам. Писать было не о чем, поэтому на следующий день в большинстве газет о «Луковичных линиях» не упоминалось. Некоторые, обидевшись на отсутствие сенсационного материала, все же снизошли до колкостей типа: «Брамон выдыхается» или «Среди луковичной шелухи».

После этого, о Брамоне на некоторое время забыли и никто не знал, что произрастает за стенами, за которыми ранее цвели редчайшие сорта роз. Никому и в голову не могло прийти, что здесь, под стеклянной крышей вызревает зародыш будущих потрясений, которые всколыхнут весь мир и круто изменят жизнь Европы.

Первые выпускницы «Луковичных линий» произвели эффект галактического взрыва. Все началось с запроса, поступившего от «Луковичных линий» на телеканал «TVI». В нем содержалась просьба о двух часах эфирного времени.

На телеканале «TVI» в этот момент, назревал глубокий кризис. Двое американцев, представившиеся простыми туристами и с завидным упорством пытавшиеся проникнуть на территорию, на поверку оказались агентами богатой телекомпании из Лос-Анджелеса. Они окрутили лучшего ведущего, автора популярной телепередачи: «Сиди дома не гуляй с 18 до 20». Тот, недолго думая, упаковал чемоданы и, никого не предупредив, махнул за океан. В итоге, в программе передач, образовалась солидная брешь, грозившая потерей видных рекламодателей.

Брамон, узнав об этом, не мог не воспользоваться столь удачным стечением обстоятельств. Его предложение позволяло хоть как-то выиграть время, и оно было принято почти без колебаний.
Когда часовая стрелка, пройдя нижнюю точку циферблата, начала свой уверенный подъем, Брамон явился на теле студию, в сопровождении Вишаны и семи учениц. Увидев их, директор телеканала Тори Хорнц, раскрыл рот от удивления.

– Вы что, опять сменили амплуа? – понемногу приходя в себя, полюбопытствовал он. – Если вы хотите провести здесь конкурс красоты, то почему решили начать с финала?
– Не беспокойтесь, господин директор, вы обо всем узнаете вместе с телезрителями. – Ответил Брамон, с простодушной улыбкой. – Обещаю вам, что никаких непристойностей не будет.

Хорнц, немного поколебавшись, с обреченным видом кивнул съемочной группе: «Начинайте!».
Передачу открыл Брамон, выступивший с краткой вступительной речью, посвященной деятельности «Луковичных линий» Он представил свою сотрудницу – Вишану и остальных участниц передачи, а в конце, предложил посмотреть документальный фильм, заранее поблагодарив за внимание.
Картина рассказывала о каждой из семи женщин, с момента их прихода в «луковичные линии» Каждый, из семи сюжетов, шел по схеме:

1.Она, будучи еще дурнушкой, переступает порог оранжереи.
2. Каждодневные упорные занятия над собой.
З. Ее изображение, в полный рост, в конце каждого дня, чередуемое с превращением куколки в бабочку и с другими природными метаморфозами,
4. Она в студийном кресле, ослепительно-чарующая, с тенью улыбки на лице, с надеждой смотрит в будущее.

По окончании демонстрации Брамон поблагодарив директора и студийных работников, удалился с достоинством азиатского хана, идущего в сопровождении своих наложниц Хорнц проводил их, так же как встретил, с широко разинутым ртом.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какую беспокойную ночь провели некоторые категории граждан, видевшие эту телепередачу. На секрет, что многие из них, встав с утра пораньше, ринулись на поиски Брамона и его вчерашних спутниц. Очевидно предвидевший такое развитие событий, Брамона исчез из города и целую неделю нигде не появлялся.

За это время страсти накалялись до бела, постепенно приобретая всё более организованный характер. Прежде чем Хорнц догадался последовать примеру Брамона, кое-кто оказался настолько сообразительным, что вспомнил о существовании «TVI».

Несчастному директору пришлось отвечать на вопросы в течение семи последующих дней. Надо отдать ему должное держался он молодцом. Отсутствие информации Хорнцу – прирожденному импровизатору и бывшему комедийному актеру – никогда не мешало. И все же, когда Брамона, наконец, нашли, он испытал немалое облегчение.

Все заинтересованные лица – репортеры и женщины, видевшие телепередачу, переметнулись к оранжерее готовые преодолеть любые препятствия, для того чтобы попасть вовнутрь.

Там им оказали весьма неожиданный прием. Все выглядело так, словно не Брамона искали, а он ждал все эти семь дней. Набор новой клиентуры проводился одновременно с пресс-конференцией. Затяжка времени, чередуемая с лихорадочной спешкой, были излюбленным образом действия Брамона. «Рваный темп» позволял вывести публику из равновесия и сделать ее более управляемой. Только на этот раз, на планы Брамона, оказала немалое влияние природная мудрость Вишаны, придавшая им некоторую плавность и большой размах.

На пресс-конференции было задано немало вопросов, в которых сквозила явная недоброжелательность. Это объяснялось тем, что перепуганные конкуренты, оправившись от потрясения, пошли в атаку, распуская самые грязные слухи о деятельности «Луковичных линий».
Брамона это ничуть не огорчило. Появление оппозиции входило в его планы. Он считал, что любая система, содержащая в себе антипод, приобретает большую устойчивость к внешним воздействиям. Если бы у Брамона не было оппонентов, он бы придумал их сам...
– А теперь, как и обещал, отвечу на неприятные для себя вопросы. Давайте, вообразим на минуту, что вы получили на них положительные ответы. В таком случае, приготовьтесь выслушать довольно жуткую историю.

Браман придал своему лицу демоническое выражение и, по - марионеточному, отрывисто жестикулируя, продекламировал замогильным голосом:
– «Замыслив очередное, богопротивное дело, Брамон отправился по трущобам и злачным местам, зовя за собой падших на самое дно женщин. В безлунные ночи собирал он их для свершения, приятных Сатане, мерзких обрядов. Там, под общей кровлей, они пускались в непристойные пляски, совокупляясь между собой и бродячими собаками, а потом приносила этих собак в жертву дьяволу, бросая их, в луковичный отвар. Отсюда и произошло название этой секты. Три месяца их нечестивые подошвы оскверняли землю, рождавшую ранее, прекрасные нежные розы. В конце концов, все эти ведьмы совершили ритуальное самоубийство: забрались в общую могилу и забросали себя землей. Чтобы ввести всех в заблуждение злодей, целую неделю, собирал красоток по всей Европе. Брал, разумеется, падших на самое дно. Теперь они перед вами и выдают себя за тех, безвременно ушедших в мир иной, грешниц!»

Брамон, сделав паузу, обвел глазами повеселевшую публику и продолжал, в привычной для себя манере:
– Я надеюсь, господа, мне не придется тратить время на опровержение подобных нелепостей. Чтобы исключить всевозможные недоразумения мы предприняли ряд защитных мер. Во-первых, каждый день работы «Луковичных линий» заснят видеокамерой. Во-вторых, наши клиентки проходят медицинское обследование. В третьих: мы застрахованы на все случаи жизни. Как видите, материала накопилось предостаточно и некоторую часть его мы готовы предоставить в ваше распоряжение.
Брамон приподнялся, давая понять, что встреча подошла к концу, и произнес традиционную финальную фразу:

– В завершение хочу поблагодарить вас за внимание и пожелать всего наилучшего.
На сей раз, работники пера расходились, одобрительно кивая головами. Теперь они могли понять Брамона, кормившего их недомолвками, во время их первого разговора в оранжерее.
«Кулинар никогда не творит свое искусство прилюдно. Это позволяет более эффектно подать к столу праздничный пирог» – говорили они.

Конечно же, на этом они не успокоились. Ещё не раз предпринимались попытки найти в этом пироге «изюминку порочности». Но в этом смысле, «Луковичные линии» оказались крепче гранитной скалы. Конкуренты отступились, а поднятый ими шум принес Брамону немалую пользу, обеспечив приток дам из высшего света. Оплата, внесенная второй партией учениц, не только покрыла все расходы, но и пятикратно превысила их.

Подсчитывая прибыли, Брамон вспомнил, что прошло ровно полгода, со дня получения кредита от Хелли. Пришло время возвратить долг или убедить Хелли сделать более основательные вложения. Второе выглядело более предпочтительным, так как позволяло создать VIP залы для состоятельных клиенток. Поэтому, направляясь к Хелли, Брамон захватил с собой кейс, в котором лежал «луковичный фотоальбом». Он любил производить впечатление...

-4-

– Привет. Хел, – голос Брамона прозвучал ещё бодрее, чем в прошлый раз.
– Ну, привет! – откликнулся Хелли, оторвавшись от созерцания очередного бухгалтерского рукоделия.
Он сидел на том же месте, что и полгода назад, так же был одет в белую рубашку и галстук, с косыми черно-белыми полосками. Выражение лица и прическа, так же оставались неизменным. Казалось что со времени их последней встречи, он отсюда никуда не выходил.

– Премного наслышан о тебе, – продолжил он свою приветственную речь –
О тебе много пишут в газетах. Интересно, много ли там правды в процентном отношении?
«Сразу видно, что романсы, поют именно финансы. Однако, для звезды, пусть даже городского масштаба, это довольно вялый дифирамб» – подумал Брамон.

– В последнее время довольно много правды. – Важно ответил он, явно подражая скучающему тону банкирского голоса. Чтобы поддержать незыблемость обстановки директорского кабинета, он сел на тот же стул и бросил шляпу на то же место.

– А ещё я видел твой фильм. Впечатляет. Поначалу ты доставил Хорнцу немало хлопот. Зато сейчас, он ходит не иначе как вприпрыжку.
– Да, уж. И я думаю, что если ты проявишь нужную дальновидность, скоро будешь скакать рядом с ним.
Хелли съежился, как февральский снег под первым дождем. Ну, никак он не мог привыкнуть к таким вот неплавным переходам!

– Конечно, дружище, я добавлю кое-что, но...
– Это не те слова, Хел: «кое-что, но, возможно, может быть...»
Брамон был неудержим. Потратив во время своего первого визита, часть своей энергии в приемной, на этот раз он не встретил никакого сопротивления. Ноэла при его появлении забыла о своих обязанностях. Явно желая попасть в «Луковичные линии», он суетилась вокруг Брамона, ласково щебеча, и стараясь, при этом, не путаться у него под ногами.

– Что же ты хотел услышать, Бра? – вкрадчиво осведомился Хелли. – Я же банкир, а значит, несу ответственность за деньги своих вкладчиков.
– Все равно не пойму, что заставляет тебя колебаться! – Брамон вынул из кейса фотоальбом – Посмотри, может быть, это окончательно тебя убедит стать крупнейшим финансовым воротилой на континенте.
– Что это? – спросил Хелли, беря альбом в руки.

– Помнишь Биту? 3десь она и еще одна несчастная по имени Вишана. В этом альбоме их снимки в конце каждого дня занятий.
– Тогда начну смотреть с середины. – Хелли поморщился – Я ещё не обедал, и мне не хотелось бы испортить себе аппетит.

На время просмотра, в кабинете воцарилась напряженная тишина. Все, что можно было сказать, красноречиво отражалось на лицах. Своей неподвижность Брамон напоминал сфинкса с горящими глазами, а у Хелли, после каждой перевернутой страницы, брови все дальше заползали на лоб. Наконец, захлопнув альбом, будущий «крупнейший воротила» отодвинул его от себя и, подперев ладонями подбородок, уставился на Брамона, словно увидел его впервые.

– Не знаю, слышал ты или нет... – произнес он, наконец. – Преподобный Винс, из монастыря св. Елены, в своей последней проповеди уделил тебе особое внимание, назвав твое начинание «новым веянием Сатаны». Теперь мне кажется, что он не так уж далек от истины. – Хелли снова открыл альбом на последней странице.– Виш....

– Вишана. – подсказал Брамон.– А знаешь, мне это нравится: «Новое веяние Сатаны» Превосходная идея! Надо сменить вывеску, а гонорар переслать преподобному Винсу. Ну а теперь...
– Никаких «но» больше не будет! – вдруг бодро заявил Хелли, резко вскакивая из-за стола. – Я еду обедать в «Галлию». Ты со мной?

– А? В «Галлию»... Да, конечно поехали! – теперь растерялся Брамон. Ему, вдруг показалось, что он видит одно из своих отражений.
– Вот и отлично. Если желаешь, можешь пригласить Ноэлу. Я заметил, как она сегодня увивалась вокруг тебя. – Бормотал Хелли, нервно перебрасывая, на своём столе бумаги, из одной кучки в другую.– Тоже решила заняться фигурой?
– Такое же впечатление сложилось и у меня. Я пытался ее переубедить, говорил, что ей это абсолютно не нужно, да где там! Пришлось пообещать.

– Смотри, не перестарайся. Я видел, на что способен. Я совсем о работе забуду
– По-моему, ты уже забыл о работе. – Заметил Брамон. – Собираешься на обед, как на вечеринку.
– А пошло оно все к чёрту! – Хелли с веселой злостью посмотрел на стол и ткнул свои бумаги костяшками пальцев.– Могу я послать все к черту для разнообразия?
– Можешь,– осторожно согласился Брамой, спрашивая себя, не перестарался ли он, оказывая на банкира давление. Уж больно нездоровым, даже каким-то жалким, выглядел этот приступ веселья.
Они вышли из кабинета, не сговариваясь, взяли под руки изумленную секретаршу и, не дав ей, опомнится, увлекли за собой.

По пути в ресторан, сидя в служебной машине и во время обеда Хелли разговаривал с совершенно нетипичным для него оживлением.
Усевшись за столик, он ещё больше ошеломил Брамона, заказав средь бела дня, бутылку шампанского. Налив себе полный бокал и, произнеся замысловатый тост, он одним глотком осушил его. Затем из него, как из рога изобилия, посыпались глуповатые истории, над которыми он сам же и смеялся.
Ноэла угодливо подхихикивала, украдкой бросая на Брамона тревожно-вопросительные взгляды.
Брамой был озадачен не в меньшей степени.

«Что это с ним?» – с удивлением думал он.– «Кажется, он нервничает. Но
почему?»
Тем не менее, Брамон счел за благо сделать вид, что ничего особенного не происходит.
Таким образом, этот весьма странный обед, продлился до вечера. В конечном итоге, Хелли влил в себя совершенно неприличную для него дозу спиртного и поменялся с Ноэлой ролями: теперь он шёл к своей машине, поддерживаемый за руки с двух сторон.

Вернувшись обратно, Брамон собирался уже пересесть в свой автомобиль, но Хелли, ухватив его за рукав, потянул обратно.
– Я сам себя не узнаю…. – Услышал Брамон его горячий шепот. – Не знаю почему, но мне страшно. Нет-нет, денег я тебе дам! Много денег! Но ты подумай...
– Спокойно, Хел! – Брамон взял его руку и крепко сжал.– Ты просто немного перебрал. Не паникуй. Всё будет как обычно.

Его твердый, уверенный голос возымел необходимое действие. Хелли сразу замолчал и безвольно откинулся на сиденье.
Брамон, нагнувшись, махнул водителю: «Поезжай!» и, проводив глазами банковский автомобиль, направился к своему «Пежо». Внезапно он остановился и замер. Его внимание привлекла узенькая полоска гаснущей вечерней зари, распростертая над западной частью горизонта. На ее темно-багровом фоне выделялись чёрные ветви деревьев, напоминающие чьи-то, страдальчески вскинутые к небу руки.
Брамон усмехнулся. Он, еще некоторое время, смотрел на запад, затем, стряхнув оцепенение, сел за руль и раздосадовано хлопнул дверцей.

«Совсем одурел, сидя у себя в кабинете» – пробормотал он себе под нос.– «Неужели меня, до такой степени, могли смутить чьи-то бессвязные речи? Что может плохого случится? Я не мошенник и не торговец наркотиками. Нужно аккуратно делать свое дело, вот и всё»

Успокоив себя подобным образом, Брамон вывел машину на автостраду. Он ехал домой, наслаждаясь скоростью и прохладным вечерним воздухом.
На следующий день Брамон еще раз самым тщательным образом пересмотрел юридическую сторону дела и вновь убедился, что в ней нет и тени криминала.

Нервозность банкира он расценил по-своему, решив, что дурные предчувствия здесь не причём. Хелли, привык действовать расчетливо и осторожно. Возможно, впервые в жизни он шёл хоть на какой-то, но риск. Если, в первый раз, его деньги особой роли не сыграли, то во второй раз изменили ситуацию весьма существенным образом.

-5-

Популярность «Луковичных линий» начала роста с быстротой снежного кома. Благодаря ей Брамон обзавелся роскошным загородном особняком и крупным счетом в швейцарском банке.
Теперь, разгуливая в своих новых апартаментах, он чувствовал знакомый с детства, нестерпимый творческий зуд и желание бросить «Луковичные линии» на произвол судьбы.

Чтобы это осуществить, ему не понадобилось прилагать особых усилий. Как-то незаметно роль лидера в деле улучшения женской природы, взяла на себя Вишана. Она значительно расширила сеть филиалов, ставя во главе каждого из них своих лучших учениц.

У Брамона, в одной из комнат, висела большая карта мира, занимающая по площади большую часть стены. Иногда, шутки ради, он втыкал в нее золотистый флажок, отмечая в этом месте появление успешного филиала.

Прошло еще шесть месяцев, в течение которых мозг Брамона проработал на холостом ходу генерируя идеи, не находившие воплощения в жизнь. Он так же не забывал скрупулезно отмечать флажками победоносное шествие «Луковичных линий».

Как-то раз, взглянув на карту из далека, он увидел, что в расположении флажков наметились определенные тенденции. В Европе их порядок напоминал круги, расходящиеся от брошенного в воду камня. Не считая отдельных шероховатостей, дела у Вишаны шли довольно гладко. Например, при подходе к Франции, «луковичные линии» заметно притормозили. Страна, традиционно считающаяся законодательницей женской красоты на континенте, сопротивлялась их проникновению дольше всех. Дальше все опять шло как по маслу.

Внешний, последний круг флажков, упирался в границы России на востоке, охватывал на западе Британские острова, на севере – Скандинавию, а на юге – Апеннины. Отдельные флажки отмечали некоторые города в Японии, Южной Америке, Израиле и южной Африки.

Вожделенная территория Североамериканского континента оставалась нетронутой Америка слишком гордилась своими достижениями, чтобы воспринимать всерьез идеи «старого света». Чтобы пробить себе там дорогу «Луковичным линиям» понадобится время.

Чего ожидать от, России, Брамон не знал. Эта непредсказуемое, сумбурное государство, могла встретить «Луковичные линии» с распростертыми объятиями или же воздвигнуть на их пути глухую, непробиваемую стену. До него изредка доходили слухи о махинаторах, активно использующих его имя в своих корыстных целях. Отдельные личности, с темным прошлым, объявляя себя представителями «Луковичных линий», открывали в российских городах заведения сомнительного типа.

От Африки больших барышей или особых мнений ожидать не приходилось.
Индия и Китай хранили загадочное молчание. Относительно Ближнего Востока, Брамон был убежден, что ученицам Вишаны там ходу не дадут.

От миросозерцания Брамона отвлек бой настенных часов – по тональности нечто среднее между басовыми струнами клавесина и звоном колокола. Брамон за баснословную приобрёл эти часы в одном антикварном магазине цену и очень ими гордился.

Взглянув на циферблат, он увидел, что обе позолоченные стрелки, слившись в одну, достигли высшей точки и замерли, в напряжении, готовые к движению по нисходящей дуге.

Зевая, он сел в кресло и включил телевизор. На экране появилось здание мэрии, показанное крупным планом, и тут же сменилось табличкой на двери: «Инспектор бракоразводных дел»,
«…в последнее время перегружен работой» – послышался голос специального корреспондента.– «Количество разводов превысило критический уровень. Любопытно, что их инициаторами, как правило, становятся женщины. Сегодня поступило еще три заявления на расторжение брака...»
Далее последовало интервью с инспектором. Вид у чиновника был не важным. На круглом, как луна, лице застыло выражение крайней растерянности, а лоб был покрыт крупными каплями пота. Он без конца разводил руками, а смысл его сбивчивых речей, можно было выразить одной Фразой: «Ни черта не понимаю!».

Затем Брамон увидел трех героинь сегодняшнего репортажа и сразу же узнал в них своих бывших клиенток из «второго созыва». Они не походили на женщин, которых постигла семейная драма. Скорей наоборот, прекрасно выглядевшие, с сияющими лицами они напоминали счастливых невест.

«Проклятье!» – выругался Брамой сквозь зубы. Он нажал на кнопку звонка на столе и, вскочив с кресла, нервно заходил по комнате. У вошедшей прислуги, он потребовал вместо обеда все газеты за последний месяц. У него как-то сразу пропал аппетит.

Изучение прессы привело его к весьма неутешительным выводам. Он пожалел что, увлекшись изобретательством, устроил сам себе информационную блокаду. Вся его связь с внешним миром сводилась лишь к редким телефонным разговорам с Вишаной. Теперь оставалось только гадать, почему она утаила от него некоторые данные.

«Луковичные линии» повлиял на психологию женщин совершенно неожиданным образом. Они стали считать мужчин грубыми грязными животными и низшими существами и на этом основании отказывали им в близости.

Духовенство и приниженные конкуренты с радостью ухватились за возможность расквитаться с Брамоном, низвергнув на него со страниц газет целый сель грязных инсинуаций.

Между тем, не смотря не на что, «Луковичные линии» продолжали свое наступление. Над Европой замаячила реальная перспектива заполучить новое движение, грозившее затмить своим радикализмом, самые крайние течения шовинизма. Особенность его заключалась в фанатичной вере всех его участниц в превосходство своего пола.

Недовольство со стороны мужчин носило неорганизованный характер и выливалось в основном в мелкие семейные склоки и стихийные демонстрации. Вслед за народом зашевелились, обделенные лаской государственные мужи. Они проделали ряд довольно вялых попыток провести законодательные демарши запретительного характера. Но удельный вес «усовершенствованных» женщин в европейских парламентах оказался довольно высоким, и все эти попытки с треском провалились. Сыграли свою роль и богатые покровительницы, поддержавшие своими деньгами убыточные филиалы «Луковичных линий».

Последовавшая за неудачей политиков растерянность сменилась дикой злобой всколыхнувшей уличные толпы. Появились отдельные банды и группировки, провозгласившие своей единственной целью отлов и ритуальное изнасилование «этих сволочных красоток». С наступлением ночи, улицы городов оглашались истошными воплями, сопровождаемые топотом ног и ревом мотоциклов.

Газетные страницы пестрели сообщениями, походившими на сводки с поля боя: «Полиция прибыла на место как всегда вовремя, когда перестрелка уже закончилась. По словам очевидцев, имела место стычка между «Синими бородами» и «Братством фаллоса», делившими добычу и сферы влияния»

Но женщины и тут смогли постоять за себя, разработав и освоив приемы самозащиты, превосходящие по эффективности ранее известные виды единоборств. Новый вид охоты стал небезопасным для здоровья и мужского достоинства. В силу этих причин бандам пришлось довольствоваться разгромом помещений ранее принадлежавшим «Луковичным линиям».

Всю остроту ситуации некоторое время спустя, Брамон почувствовал на собственной шкуре. У него не осталось любовниц. Даже Ноэла отказывалась от встреч и не отвечала на телефонные звонки. Отныне, те, что были обязаны ему своим величием, записали его в категорию грязных животных.
Более понятной, хотя и менее приятной для Брамона оказалась реакция собратьев по полу условно угодивших с ним в один хлев. Случилось то, чего он больше всего боялся. Слепая носорожья ярость толпы оборотилась против него.

В один из хмурых осенних дней ее первые признаки обрушились на Брамона в полную силу. Это случилось, когда он, возвращаясь, домой после встречи с нотариусом, проезжал по улицам города.
Небо нависало над землей серыми клочьями облаков. Накрадывал мелкий дождь. Порывистый ветер нёс над тротуарами обрывки бумаги и прочий мусор, швыряя его в лица прохожим. Брамон вел машину, держа руль правой рукой, а левой облокотившись на опущенное боковое стекло.

При выезде из города, он приметил группу людей, стоявших на обочине. Красные куртки и белые, во всю спину, кресты выдавали их принадлежность к банде, с красноречивым названием «Горе луковое». Брамон, почувствовав неладное, прибавил скорости, надеясь незаметно проскочить мимо них, но опоздал.

«Вот он, Брамон! Вот он, изверг!» – послышались крики. В машину со, всех сторон, полетели различные предметы. Кто-то выстрелил. Пуля, чиркнув по капоту, взвыла и умчалась в просвет между домами. В довершении всего на крышу упала и разбилась бутылка с горючей жидкостью. Автомобиль охватило пламя. Спасаясь, Брамон выпрыгнул из него на ходу. Удачно приземлившись на горку рыхлого песка, он тут же вскочил и, опрометью бросился в лес, видневшийся неподалеку.

Достигнув первой группы деревьев, он обернулся и увидел разъяренную толпу, несущуюся следом за ним. Погоня продолжалась до наступления темноты. Бегая по лесу, Брамон изведал все «радости жизни», особенно, когда, выбившись из сил, зарылся в кучу опавших листьев, и преследователи несколько раз пробегали по его спине.

Наконец поиски прекратились, и Брамон остался один. В темноте, продвигаясь почти на ощупь, он выбрался на шоссе и, с трудом определив направление, побрел вдоль него, прячась за придорожными кустами.

К своей загородной резиденции он добрался только под утро. Еще издалека, он услышал шум, характерный для большого скопления народа, а, подойдя поближе, увидел, что его дом находится в осаде.
Брамон стоял, прислонившись к дереву и наблюдая за пьяными, орущими и стучащими палками по железным прутьям изгороди мужиками, размышлял, что делать дальше.

У него на выбор было два варианта: повернутся, и идти, куда глаза глядят, или попытаться проникнуть вовнутрь. Он решил начать со второго варианта и выбрал для его осуществления единственно возможный план.

Осмотрев свой плащ и найдя его слишком приличным для своих целей, он бросил его скомканным на землю и попрыгал на нем. После вторичного осмотра, Брамон, удовлетворённо хмыкнув, оделся и вымазал грязью лицо. Затем, взяв в руки палку, и размахивая ею, нырнул в толпу. Стараясь ничем не выделятся, Брамон продрался к воротам, бормоча вслух угрозы, адресованные самому себе.
Там, затеяв ссору с охранником и хватая его за куртку, Брамон незаметно сунул ему в руки записку. Страж ворот сразу все понял и прекрасно подыграл ему. Он согнулся, притворяясь, будто получил удар в живот, и с гримасой боли, скрылся за углом особняка.

«Молодец, хороший мальчик! Не стал читать при всех!» – мысленно порадовался Брамон.
Минуту спустя во главе небольшого отряда, появился Шивмор. Совершив стремительную вылазку, они схватили Брамона и уволокли его в особняк, да так быстро, что никто не успел и глазом моргнуть. Люди стоявшие у ворот притихли, затем, сообразив что их провели, взревели с новой силой
Оказавшись дома, Брамон увидел, что первый вариант уже практически неосуществим, и выехать отсюда можно, разве что на танке. Теперь он находился в положении лисы, упершейся задом в стенку своей норы.
«...Дом лишен связи, электричества и почти всех стекол. Охрана работает на пределе. Есть немного продуктов. Неделю-другую продержимся. А дальше?..»

Кроме того, Брамон прекрасно понимал, что доверять можно только Шивмору, да и то лишь до определенного момента. Вряд ли стоит рассчитывать на то, что Шивмор вместе с ним взойдёт на костер. В любом случае, такое самопожертвование, пользы никому не принесет.
Уже сейчас Брамон видел, что рисковать ради него своей шкурой мало кто желает. В самом деле, с какой стати? Бродя, в беспокойстве, по комнатам, он часто ловил на себе угрюмые взгляды охранников количество которых, уменьшалось с каждым днем.

Однажды утром, проснувшись, он обнаружил, что остался совсем один. Едва осознав это, он услышал внизу грохот упавших дверей и топот множества ног, сопровождаемых ругательствами. Брамон схватив со стола бронзовую статуэтку, забился в угол. Едва он успел занять оборонительную позицию, в его комнату ворвалась толпа, во главе с обросшим детиной.

– А, ты здесь! – зарычал главарь, увидев Брамона.– Все парень, теперь готовься! Сейчас мы будем тебя любить! Ох, как мы будем тебя любить! Наши ласки ты запомнишь надолго!
Издав утробный рев, толпа ринулась к Брамону, но на их пути встала фигура в белых одеждах, непонятным образом влетевшая в окно. Погромщики опешили. Незнакомец, воспользовавшись их замешательством, вклинялся в их угрюмые ряды и завертелся, словно в изящном, стремительном танце совершая плавные огибающие движения. Головорезы полетели в разные стороны. Вслед за первым защитником, в комнату проникали другие, запрыгивая в нее через окна. Все они были одеты в белые, облегающие спортивные костюмы и белые плащи. Присмотревшись, Брамон к своему немалому изумлению увидел, что это женщины. Засмотревшись, он потерял бдительность и не заметил булыжника, летевшего ему прямо в зубы...

Очнувшись, Брамон обнаружил, что лежит на кушетке, в этой же комнате. Вокруг стояла тишина. Повернув голову, он увидел Готу, сидевшую в кресле рядом с ним.
Заметив, что Брамон пытается подняться, она наклонилась, мягко прижав его голову к подушке.
– Не надо волноваться, господин Брамон. У вас был трудный день и вам нужен отдых.
– Гота, как ты здесь очутилась? – спросил, все же Брамон, с трудом шевеля разбитыми губами. – Что произошло?

– Это не так уж и важно. Главное что мы поспели вовремя и теперь все позади. Ваша охрана разбежалась. – Говоря это, Гота презрительно скривила губы.– Кое-кого из них мы видели среди нападавших. Но вы не беспокойтесь, они сюда больше не сунуться. Мои «белые птицы» вас в обиду не дадут.
– «Белые птицы»?

– Охранные отряды под моим командованием. Вы помните мою давнишнюю любовь к дракам? Она помогла мне, на основе ваших «Луковичных линий» разработать новый стиль рукопашного боя, которого теперь все так боятся.

Брамон вопросов больше не задавал. Он лежал, молча рассматривая Готу. Она не только не утратила, приобретенную во время занятий, форму, но и продолжала ее улучшать. Похоже, его система, давала лишь начальный толчок, будя дремлющие никому не ведомые силы.
«Если условно обозначить эти силы, как космические...» – даже в такой отчаянной ситуации беспокойные извилины брамоновского мозга продолжали свое шевеление. – «То движение к совершенству может продолжаться до бесконечности….»

А Бита? Бита – уже не Бита и даже не Гота. Брамон почувствовал, что окончательно запутался. Изменилось все. Внешность... голос. А высшая математика «Луковичных линий»! Она сама в ней разобралась без чьей либо помощи!
Рассуждая подобным образом, можно было сделать вывод, что сидящую перед ним, уже нельзя назвать простым человеческим существом. Даже сейчас, в начальной стадии развития, ее красота лежала уже выше человеческого понимания. То была красота ледяного пика, рвущегося ввысь вопреки злым полярным ветрам.

Чистые, с искринкой юмора ярко блестевшие глаза смотрели на него с легким состраданием. С таким выражением лица можно смотреть на детеныша кенгуру, сломавшего лапку. Сочувствие высшего существа к чему-то, немного экзотическому. Хорошо поставленная речь. Она снизошла до него и обрисовала ситуацию в самых простых выражениях.

Брамой только сейчас ощутил, какого он джинна выпустил из бутылки и насколько этот джинн вышел из-под контроля. С этими мыслями он впал в забытье...
Ближе к вечеру он пришел в себя и тут же застонал от боли. Болела голова, ныли зубы, а губы распухли еще больше. Брамон решил, что глоток свежего воздуха ему не повредит и, подойдя к окну, выглянул наружу.

Его взору открылось необычайное зрелище. Вокруг особняка, в пределах усадьбы стояли «белые птицы». Они не двигались, и в их расположении прослеживался какой-то порядок. Брамон почему-то был уверен, что ни одна из них не шелохнется без разрешения своей начальницы.

Вдали виднелись крохотные фигурки людей, бродившие среди кустов небольшими группами. Весь лес в округе был наполнен движущимися огнями их факелов. Где-то горели костры. Слабый ветерок доносил до особняка запах горелых листьев, хруст сухих веток и чей-то надрывный хохот.
Вконец расстроившись, Брамон отошел от окна и тут же обнаружил, что идет по непривычно гладкому полу. Битое стекло больше не хрустело у него под ногами.

Пока он спал, «белые птицы» навели порядок, приготовили для него свежую одежду и, накрыв на стол, удалились, оставив его одного. В доме воцарились порядок и безмолвие.
Грустно улыбнувшись, Брамон спрашивал себя: зачем о нем так заботятся? Нужен ли он им для какой-то цели или его просто жалеют как низшее существо? Хотя судьба и подарила ему отсрочку, он не чувствовал, что его позиции хоть сколько-нибудь окрепли.

Возникшая ситуация, наводила его на мысли о древнем Риме накануне его падения. Он, как последний император, сидит в своем дворце с мраморными колоннами, оберегаемый небольшой когортой преданных легионеров, а вокруг бродят варвары, готовые ворваться в любой момент.

«Разум мой – враг мой» – резюмировал про себя Брамон и, сожалея о том что, проснулся, полез в шкафчик с медикаментами. Найдя снотворное и болеутоляющее, он, выпив по две таблетки и того и другого, снова прилег на кушетку и долго не мог уснуть.
Наконец снотворное подействовало. Предметы, медленно слегка покачиваясь, закружились перед глазами.
Словно лотос, сорванный со стебля и, попавший в водоворот, Брамон погружался в какой-то хаос...

-6-

Ему приснился сон. Он стоял у моря, на узкой полоске береговой линии, граничащей с высокими скалами. Вокруг него звучал голос, который казалось, заполнял всю Вселенную: «...Перед тобой знак Вишну» – на песке появилась шестиконечная звезда – «Этот знак состоит из двух треугольников, переплетенных между собой. Он имеет много значений. Тебе необходимо узнать одно из них. Это союз огня и воды, мужского и женского начал.»

Символ приподнялся и, увеличиваясь в размерах, заслонил собой весь мир. За ним продолжал звучать проникновенный голос: «Верхний треугольник – огонь и мужское начало»
В подтверждение этих слов верхний треугольник наполнился ярким пламенем. Голос продолжал: «Нижний – вода и женское начало.»

В нижнем треугольнике появились волны, гонимые ветром по поверхности океана.
«Эти две стихии должны находится в постоянном равновесии Что произойдет, если чего-то будет больше? Смотри!»

Нижний треугольник начал расти, а огонь в верхнем померк. Границы нижнего треугольника ушли в стороны, и перед Брамоном предстала поверхность океана, распростертая до самого горизонта и покрытая гигантскими штормовыми волнами.

«Брамон!» – голос прозвучал резче и приобрел тревожный оттенок.– «Брамон, ты взял слишком много воды! Добавь огня, или наступит всемирный потоп! Ты слышишь меня, Брам...»
Брамон проснулся оттого, что кто-то дергал его за руку. Он открыл глаза. В темной комнате не было видно лица человека, склонившегося над ним, зато явственно ощущался запах крепкого табака. «Один из головорезов!» – с ужасом подумал Брамон. Он отчаянно рванулся вперед, намереваясь закричать, но сильные руки обхватили его голову, зажав рот.

– Тише! – услышал он быстрый шепот – Не бойтесь, это я, Шивмор! Я пришел вас спасти.
– Спасти? Но от чего?! – Брамон, освободившись от захвата, приподнялся на локте, пытаясь разглядеть выражение лица своего телохранителя.
– Прошу вас, тише! У нас нет времени на подробности. Они хотят сделать из вас женщину. Надеюсь, я не зря старался. Вы ведь не согласны стать одной из этих цыпочек?

– Ты абсолютно прав! Не хочу! – Брамой отвечал уже стоя на ногах. Последняя новость его сильно взбодрила. – Говори, что нужно делать!
Вместо ответа, одетый в камуфляж, Шивмор повлек Брамона к окну, где виднелся шнур, натянутый между абордажным крюком, зацепленным за подоконник и высокой сосной стоящей за пределами усадьбы.
– Оденьте это на руки. – Предложил Шивмор, протягивая Брамону ролики с ременным крепежом. На этих штуковинах мы доедем до дерева. Там, внизу нас ждет джип, а в нем мой друг. Между прочим, большой мастер по гриму.

– Это хорошо. Лучше спрятать свое лицо, чем окончательно его потерять. Меня загримируют в любом случае. – Брамон потрогал распухшие губы.
– Смотрите в оба! Как только я доеду до дерева, вы сразу за мной. – Дав последние наставления, Шивмор встал на подоконник и нырнул в темноту.
Брамон, затяну в покрепче ремни на запястьях, выглянул из окна и, увидев, что Шивмор уже на дереве, тут же последовал его примеру.

Проносясь над неподвижными фигурами, безмолвно белевшими среди кустов, Брамон чувствовал себя так словно он уже лежит на операционном столе, а над его гениталиями уже занесен хирургический нож. Увлекшись своими переживаниями, он не заметил, как налетел на дерево и зацепился плащом за сук. Уже спускаясь вниз, он услышал, как оглушительно затрещал рвущийся рукав.

«Белые птицы», услышав шум, зашевелились. Бегая и крича, они и впрямь напоминали стаю потревоженных чаек. К счастью, до земли уже было недалеко и Брамон, спрыгнув, бросился к машине.
– Газуй! – закричал он, охрипшим от волнения голосом, падая на заднее сиденье.

– Сейчас. – Шивмор вынул из кармана маленькую коробочку и вытянул из неё антенну.– Раз уж мы наделали шуму, сделаем его погромче. В особняке прогремел взрыв, отстреливший шнур от абордажного крюка. – Мосты сожжены. Это должно их немного задержать, этих лихих девчонок. – С удовлетворением заметил Шивмор и, отбросив в кусты, ставшую ненужной, кнопку, повернул ключ зажигания.

Через некоторое время, они выехали на трассу, не встретив особых осложнений, за исключением небольшого мужского пикета. Увидев их, Шивмор велел Брамону лечь на пол и накрыл его брезентом. Подошедшим к машине молодчикам, он охотно давал все необходимые, хотя и устаревшие сведения. В конце концов его признали своим и освободили дорогу.

«Держитесь ребята!» – отъезжая, крикнул им Шивмор на прощание, – «Я скоро вернусь. Привезу чего-нибудь перекусить и пару десятков стволов. Мы ещё покажем этим чёртовым бабам!»
Наконец, тройка беглецов покинула опасный район. Проехав с десяток километров по шоссе, Шивмор свернул на заброшенную дорогу и углубился в лес. Немного продвинувшись в заросли, джип уперся в густой кустарник и остановился. Гримёр получил возможность поработать над лицом Брамона, а Шивмор рассказал свою историю во всех подробностях, начиная со штурма особняка.

Увидев, что его последние подчиненные покинули усадьбу, а толпа рванулась к дверям, Шивмор укрылся в подвале. Там ему подвернулся под руку солидный обрезок водопроводной трубы. Понимая, что рано или поздно доберутся и до него, Шивмор решил не ждать, а атаковать погромщиков с тыла. Появление «белых птиц» избавило его от этого бесполезного риска.

У Шивмора не было особых причин доверять «белым птицам». Проявив, редкую для его возраста, тактическую зрелость, он не стал выдавать своего присутствия, решив хорошенько осмотреться. Прячась по закоулкам, он пробрался в холл, где стал свидетелем прибытия Вишаны и, проведенного ей совещания, на котором речь шла о судьбе Брамона.

Узнав об операции по изменению пола, Шивмор понял, что ему оставаться здесь небезопасно. Если Брамон, владеющий некоторыми знаниями еще был нужен Вишане, то Шивмор, в этой ситуации, становился ненужным свидетелем.

Задача была не из легких: выбраться из этой передряги самому и вытащить отсюда Брамона. Бросать хозяина в беде он не собирался. Когда холл опустел, Шивмор начал действовать. В эту ночь, его звезда светила ему особенно ярко. Везло ему необычайно. Никем не замеченный, он покинул дом, а затем и усадьбу.

Среди встреченных им, обиженных «белыми птицами» мужиков, по счастливой случайности, не оказалось ни одного бывшего охранника. Выйдя на трассу, Шивмор сразу же остановил попутку и добрался до города. То, что ему удалось связаться с Хелли и Хорнцем, тоже можно было объяснить лишь редкой удачей. Шивмор знал, что оба они имеют некоторое отношение к успеху «Луковичных линий», а значит, их тоже ожидают большие неприятности.

Оба бизнесмена вовремя почувствовали грозящую им опасность и спрятали свои денежки в надежное место. Шивмор застал их буквально сидящими на чемоданах и готовыми пустится в бега. Они согласились помочь вызволить Брамона. Так у Шивмора появился джип и необходимое для побега снаряжение.
– Все остальное произошло на ваших глазах. Мы смылись
– Смылись, это верно. – Брамон тяжко вздохнул. – А дальше что?

– А дальше вот что. Для начала посмотрите вот сюда. – Шивмор протянул Брамону небольшое зеркальце. Тот взглянул на свое отражение и вздрогнул от неожиданности.
Не смотря на слабое освещение в салоне джипа, грим был наложен мастерски. В зеркальце Брамон увидел незнакомца с черными волосами, темно-карими глазами и пухловатыми дряблыми щеками. – Ну, как?
– Ну, знаете! Это… это… – Брамон даже растерялся. – Великолепная работа, господин...
– Настик.

– Вы просто гений господин Настик! Огромное вам спасибо!
До сих пор не выражавший никаких эмоций, гример заметно смутился и слегка порозовел.
– Это вселяет немалый оптимизм.– Заметил Брамон, возвращая зеркальце.– Продолжай, Шив, я само внимание.

– Продолжаю. Осталось проделать совсем простые вещи. Сначала едем к одному надежному человеку, забираем у него свои новые паспорта и деньги, затем садимся в самолет и летим в Азию.
– А ведь и верно, ничего сложного! – Брамон нахмурился.– Но вот детали... Азия, к примеру, занимает площадь в сорок четыре миллиона квадратных километра...
– У нас есть билеты на конкретный самолет.

– А-ха! Выходит, я тебя и не знал вовсе…
– Это не я. Над деталям работали люди, с более цепкими, чем у меня, мозгами. У нас теперь есть легенда. – Шивмор полез в карман и, достав оттуда клочок бумаги, пробежался по нему глазами.
– Запомните, что вас теперь зовут Майясоном. Отныне мы с вами обыкновенные люди. От сохи.
– В каком смысле, от сохи?

– В самом прямом. Для любопытных вы представитель фирмы выпускающей земледельческую минитехнику, а мы ваши помощники. Вас это устраивает?
– Вполне! Я с детства мечтал подержаться за миникосилку! – откликнулся Брамон с энтузиазмом, чувствуя, как спадает нервное напряжение, накопившееся за последние дни. Теперь он выглядел как в былые времена – веселым и беззаботным и, не смотря на старивший его грим, походил на студента, празднующего с друзьями удачное окончание семестра. – Осталось узнать, чем мы будем зарабатывать себе на жизнь. Сам понимаешь, я не могу сейчас заглянуть в банк и снять деньги со своего счета. И ещё, как называется райский уголок, который, судя по всему, станет моим вторым домом? Кстати, тебе тоже необходимо изменить внешность.

– Сейчас займемся. Настик, приготовь для меня новую мордашку! Чем зарабатывать? На этот вопрос должны ответить вы сами. Вы же большой выдумщик, господин Брамон, и я надеюсь, что все ваши идеи при вас. Что касается места, то у него больно уж заковыристое название. Никак его не запомню. Но у меня есть книжка, которую велел передать вам Хелли. Шивмор дорывшись в спортивной сумке, извлек из нее брошюру в глянцевом переплете. – Туристический справочник, – пояснил он.– Там всё написано.

– Это так любезно со стороны Хелли! А как же иначе? Друг, он и в Азии друг! – пробормотал Брамон, растерянно уставившись на ярко-оранжевые иероглифы, жизнерадостно блестевшие на обложке. – Сейчас я быстренько выучу китайский язык и мы сразу же обо всем узнаем. Жаль, что Хелли не прислал самоучитель. Наверно очень спешил. Скажите, Настик, а вы случайно не владеете китайским языком или, на худой конец, корейским?

– Увы!
– Там есть фотографии, – подсказал Шивмор, смеясь и почесываясь от прикосновения гримерной кисточки.
– Где? Ага, вот! – Брамон открыл справочник где-то на середине и углубился в созерцание тамошних достопримечательностей.

Снимков было десятка два, не больше. Их качество оставляло желать лучшего, как, впрочем, и их содержание. Брамон просмотрел их довольно быстро и уже собирался захлопнуть книжку, но что-то его остановило. Словно он уже был в этом месте и стоял там, откуда снимали.
«Но это же полнейший абсурд! Я никогда не был на востоке. Но разрази меня гром, откуда такая уверенность, что я знаю эти места, и знаю не по картинкам? Если я и страдаю лунатизмом, то не до такой же степени!» – напряженно думал Брамон, стараясь вопреки всякой логике, вспомнить, где и когда он мог все это видеть.

Внезапно изображение приобрело объем и ожило, словно Брамон усилием воли, проломив некую стену, проник в другой мир. Он сразу все вспомнил. Все это он видел во сне, накануне побега из-под опеки «белых птиц».

Здесь мало что изменилось. Только на этот раз яркое солнце светило ему в глаза. Его жесткие, тонкие лучи казалось проникали в глубины мозга. Сквозь пелену солнечного света виднелись скалы, узкая береговая линия и бесконечная водная гладь. А на песке чернела гранями-бороздками шестиконечная звезда. Казалось вот-вот среди шипения морского прибоя и одинокого крика чайки зазвучит жуткий объёмный голос, говорящий про одну из стихий.

– Что с вами, док?! Вы что-то уж очень бледны.
Возвращение к реальности было чем-то сродни путешествию в скоростном лифте. Брамон даже почувствовал, будто сердце ушло в желудок, и все это сжалось в плотный, тугой комок. Ощущение было не из приятных. Брамон с трудом поднял голову и, судорожно сглотнув, промокнул носовым платком выступивший на лбу холодный пот.

Возглас принадлежал Шивмору, второй раз в эту ночь разрушающему одно и то же видение. Он смотрел на Брамона в упор и на его лице был написан нешуточный испуг.
– Ничего страшного,– поспеши успокоить его Брамон, постепенно оправляясь от шока. Наверно еще действует снотворное, которое я выпил перед твоим приходом. И вообще, мы все здорово устали. Отдохнем, и все будет в порядке. Сколько у нас времени до самолета?
– Сутки.

– Вот и чудесно. Побыстрей кончайте с «наличным камуфляжем» и ложитесь спать.
Шивмор, ещё раз, окинув лицо хозяина, пристальным взглядом, повернулся к гримеру, держащему наготове контактные линзы.

Брамон, устроившись поудобней на заднем сиденье, повернулся к окну. Всецело поглощенный своими мыслями, он не знал, сколько времени ушло на перевоплощение Шивмора.
Когда он, вспомнив о своих соратниках, бросил взгляд в их сторону, они сидели, опершись, друг на друга и мерно посапывали.

Брамону не спалось. Он решил, что не худо бы выйти и поразмять одеревеневшие ноги. Осторожно, стараясь никого не разбудить, он вылез из машины и огляделся по сторонам.
Перед ним лежала старая, забитая богом лесная дорога, поросшая высокой травой. С двух сторон стояли высокие деревья и дымчатый, осенний рассвет уже робко пробивался сквозь их голые ветви.
Брамон, не спеша, брел по колее, проложенной джипом, шелестя опавшими листьями, и думал об одном и том же.

Он, почти физически ощущал, что вся ответственность за происходящие потрясения огромной тяжестью ложатся на его плечи. Временами ему казалось, что, удалившись от земли, он видит бушующие волны, угрожающе вознесшиеся над материками. Именно он, Брамон – беспечный математик, виновный в нарушении равновесия, должен его восстановить во, чтобы то не стало. «Добавь огня!»….
Под ногой хрустнула ветка. Этот одиночный звук стрелой вонзился в рассветную тишину и, удаляясь, затих в лесной чаше. Брамон расправил плечи, взгляд его прояснился. Он вспомнил нужные слова, определяющие его предназначение. Добавить огня? Да!

Понадобится время, чтобы найти уединенное место, выделить мужскую доминантную функцию, сделать все расчеты и приобрести необходимые материалы. Работать нужно, не спеша, тщательно взвешивая каждое решение. Ошибаться во второй раз, он не имел никакого права...

Даже сейчас, будучи изгоем общества, стоящий в глухом, безлюдном лесу, и скрытый под личиной Майясона, он чувствовал упоительную уверенность и желание творить.
Он радовался окончанию этой ночи и знал, что наступит день, когда, из-под его руки выйдут могучие воины огня и займут свое место под солнцем...