Святой Пионий (повесть) глава 6

Поня метался по тоннелю. Лицо его посерело и покрылось глубокими морщинами. Он выскочил наружу, на пригорок и медленно направился к лесочку. Я по старой привычке поплёлся за ним.

«Валер…»

«Заткнись, ты!» – он задрал голову даже не на небо, усеянное крупными звёздами, а просто куда-то вверх. Постояв какое-то время без движения, он порылся в карманах и достал оттуда пачку «Опала».

«Спички забыл. У тебя есть спички? Бросай сюда» – прикурив, он стоял с зажженной спичкой в руках, пока она не обожгла ему пальцы. – «Зимой пойдём!» – резко бросил он. – «Найдём местечко и рванём всем скопом сразу. Куда кривая выведет. И хватит тут!..»

Сделав несколько быстрых затяжек, он укутался сигаретным дымом и, сильно сутулясь, побрёл в лесочек

Я тогда подумал, что это у него просто вырвалось. От безысходности. Но вскоре лишний раз убедился, что Поня слов на ветер не бросает. Начались изнурительные тренировки в зимней одежде на кучах шлака и опилок, напоминающих своей рыхлостью снежные сугробы. К этому добавилось и нечто новое – своего рода тактические учения. Они сводились к тому, чтоб научится избегать ловушек и засад.

В середине августа возобновились разведывательные операции. Но это уже были действия, лишённые риска: без проникновения на поселковые территории. Нужно было найти укрытие, тщательно замаскироваться и наблюдать за перемещениями бултыхашек. Ходили мы на такие задания только по двое. Возвращаясь, делали на карте пометки.

Однажды Поня с Маришкой ушли в одну из таких «безопасных» разведок и исчезли двое суток. Почувствовав неладное, я взял с собой Катюшку и не успевшего отдохнуть угрюмо ворчавшего Сашку, и отправился их разыскивать.

Откровенно говоря, не было у нас шансов кого-либо найти. Если Валерка «влип» где-то в посёлке то, они с Маришкой остались там навсегда. Если бы он и вздумал пойти куда-либо ещё, то непременно на запад. Не знаю, почему я пришёл к такому выводу. Поня ни с кем особо не возился, и работал индивидуально только со мной. Я вспомнил наши беседы наедине, в которых он делился со мной своими соображениями. Возможно, я научился хоть в чём-то его понимать – думать и чувствовать то же что и он. Катюшка объяснила это по-своему…

«Вадим, а с чего ты взял, что они подались на запад?» – вполголоса поинтересовался Сашка.

«Потому что там безопаснее. А он с Маришкой» – откликнулась Катюшка и нежно сжала мою руку. Возможно, в чём-то она была и права. Сашка кивнул и сосредоточенно уставился перед собой.

Небо очистилось, и красное солнце зависло между крышами домов, словно пытаясь закатиться за горизонт, но застряло между крышами и не могло протиснуться. На земле лежали багровые полосы света, отороченные лиловыми тенями.

Тревога немного отпустила меня. Я шёл по тусклой полоске света, медленно раздвигая ногами красные закатные травы. Внезапно Сашка резко развернулся и столкнул нас обоих в тень. Краем глаза вдалеке на краю одной из ям я уловил какое-то быстрое движение. Мы припали к земле. Катюшка уже держала в руках заряженный лук, а я копьё на изготовку.

Из-за солнца светившего в глаза мне ничего не было видно. Сидевший справа от нас в тени Сашка, приподнялся и резко махнул рукой. Мы перебежали к нему. По извилистой тропинке, между ямой и пригорком пригибаясь, приседая и постоянно оглядываясь, тяжёлыми перебежками передвигался Поня, и я никак не мог разглядеть, что он держит в руках. Чуть подальше за пригорками маячили две высокие фигуры бултыхашек.

Следуя отработанной тактике и оставаясь незамеченными, мы обошли Поню с флангов и увидели, что преследователей было всего трое. Когда один из них поравнялся с пригорком, за которым прятался Сашка, я увидел, как из травы высунулось копьё, наконечник которого с хрустом воткнулось между «глазами». Я подскочил ко второму сзади и изо всех сил ударил его в спину топором. Катюшка поднялась из высокой травы и выпустила одну за другой две стрелы.

Валерке без сил опустился на землю. Лицо его осунулось, под глазами лежали глубокие тени. На руках он держал закутанную в одеяло Маришку.

«Поскользнулась на крыше, упала спиной на забор…» – тяжело дыша вымолвил он – «Прямо на колья… На остриё… Ребята помогите, я уже всё… не могу…»

Мы осторожно взяли из его рук Маришку и переложили её на траву. Она была жива и тихо плакала от боли. Я подошёл к Поне и внимательно осмотрел его со всех сторон. Он не противился, лишь смотрел на меня измученными глазами. Сашка стоял на пригорке и наблюдал за посёлком.

Туго мне пришлось в тот вечер – Поня совершенно выбился из сил. Он ничего не рассказывал, но по моим, самым скромным прикидкам, ему пришлось уходить от преследования в течение пяти часов. При этом он мотался вдоль окраины посёлка с Маришкой на руках, стараясь не навести преследователей на наши убежища. Поднять его с земли мне стоило немалого труда.

Нести Маришку в таком состоянии до туннелей было совершенно невозможно, и на ночь мы обосновались в покинутых ранее пещерах. Горел огонь в очаге, освещая глиняные стены бледным светом. Маришка постоянно плакала, звала Валерку и просила отвезти её в больницу. Рядом с ней безотрывно находилась Катюшка, которая, не отрываясь, гладила её лицо, и что-то ласково шептала ей на ухо.

Поня метался между выходом из пещеры и Маришкой, курил без конца и надрывно кашлял. Я сидел, прислонившись затылком к шершавой стене, и наполовину дремал, но когда Маришка произнесла моё имя, тут же вскочил и подошел к её ложу.
Катька посторонилась, чтобы дать мне место и Маришка взяла меня за руку. Рука её была холодной и очень слабой.

«Вадим, пожалей… Отвези меня… в больницу» – произнесла она умоляющим шепотом. И уронила руку. Катюшка отстранила меня и стала вытирать ей лицо влажной тряпкой. К полудню Маришка умерла. Мы её похоронили в остывшем очаге, и покинули навсегда пещеру, которая превратилась в Маришкин склеп…

Поня совершенно устранился от дел. Он выходил наружу по ночам и бесцельно бродил по пригорку.

«Что делать-то будем?» – однажды спросил Витёк – «Командир наш, похоже, того… совсем плохой стал»

«Сейчас пойду и спрошу» – я поднялся со скамьи и отложил в сторону склянку, содержащую адскую смесь из селитры, угля, спичечных головок и алюминиевой пудры.

«Не надо, Вадим» – тихо, но твёрдо заявила Катюшка. – «Ему сейчас не до нас. Пора свою голову на плечах иметь. Ты уже взрослый. Мы все уже взрослые. Мы занимались, если помнишь. Надо продолжать… »

Я её не дослушал и направился в Валеркину комнату. Поня лежал и, заложив руки за голову, неподвижно смотрел в потолок.

«Валер, что делать-то?» – спросил, войдя и присев на краешек его лежанки.

Он долго смотрел на меня, сильно морща лоб и бессмысленно моргая глазами: будто что-то пытался вспомнить. Потом взгляд его стал сосредоточенным и жёстким.

«Вадим, ты уже не маленький» – сказал он, приподнявшись на локте – «Что вы на меня всё время смотрите овечьими глазами? Что вам всем от меня нужно? Я тебя к чему так долго готовил? Продолжайте тренироваться дальше. За околицу не лезть. Готовьтесь к зиме – зимой уходим»

Он замолчал и отвернулся к стенке.

И мы начали готовиться к зимнему походу. Собрали все белые тряпки, чтобы обшить ими зимнюю одежду. Бегали и прыгали. Вооружались. В конце сентября Поня начал выходить к нам. Он молча наблюдал за нашими занятиями. За всё это время руководить он не пытался – ни одной команды, ни одного распоряжения я от него не услышал.

С направлением мы определились – горноспасательная станция. Отсидеться там, обогреться и двигаться дальше. Был и запасной вариант гибельный и сомнительный: на стыке Северного и Радуги – протяжённая полоска голой земли, ведущая в тайгу.

Оставалось ещё два месяца до того как землю накроет основательный снежный покров. Мы вновь и вновь обходили по периметру границы «нашей» земли. Присматривались. Предложение Витька: перед уходом прости ложную атаку в другом месте, и «навести там шороху» Поня решительно отверг. Я очень хорошо понимал его. Все наши активные действия приводили только к неоправданным потерям с нашей стороны.

Этот день в середине октября я запомню надолго: на всю оставшуюся жизнь. Мы проводили «пробный уход» – девятый уже по счёту. Собирали припасы и снаряжение в дальнюю дорогу, и шли заданным маршрутом вокруг озер, что называется: с полной выкладкой. Прятались и ползли, отстреливаясь от условного противника, избегали «ловушек» и уходили от погони.

Весь день над лесочками висел тёмно-серый, словно пропитанный грязью, туман. Сашка тогда я помню, пошутил, что, не превратить ли нам пробный уход в настоящий, пользуясь таким роскошным прикрытием. Успешно пройдя весь заданный маршрут, мы возвращались тоннелям.

Вымотались мы тогда основательно. Нацепляли на обувь грязи, устали напряжёнными лёгкими дышать тяжёлой влагой. Перед нами лежала пологая, окружённая осинами глинистая впадина и Поня, оторвавшись от нашей группы, первым вошёл в неё. Просто потому что была его очередь двигаться в авангарде.

Он быстро сбежал вниз и уже поднимался по склону, как за его спиной из-за деревьев выдвинулись три рослые фигуры. На противоположном краю его уже поджидала длинная шеренга Бултыхашек. Ранее молчаливая ночная рощица внезапно наполнилась булькающим гулом, и Поня в мгновение ока оказался в плотном равномерном кольце.

Недолго думая, я выстрелил из ружья и, подпалив пропитанный селитрой шнур, швырнул самодельную гранату. Сашка с Витьком метнули копья. С нашей стороны образовалась изрядная брешь, которая моментально заполнилась бурыми телами.

На нас они внимания не обращали. Одновременно со всех сторон во впадину плеснулись потоки слизи, образовавшие сплошной фосфоресцирующий купол. Поня быстро сорвал с себя широкую, ранее принадлежавшую Артуру, куртку и, присев, накрылся ею с головой. Бултыхашки двинулись к нему, и у меня вдруг возникло странное ощущение, что эти твари знают о нас абсолютно всё. Они будто бы знали наш маршрут и устроили нам очень хитрую засаду. Они знали, кто наш предводитель и стремились уничтожить его, во что бы то ни стало.

Когда они приблизились к нему, Поня отшвырнул запакощенную одёжку и, вскочив, своей чудовищной саблей снёс голову одному из них, а другому распорол брюхо. Я бежал с топором к яме и что-то орал во всю глотку. Бежал до тех пор, пока не споткнулся об какую-то корягу и не упал лицом вниз.

Подняв голову и придерживая ободранный подбородок, я увидел, что бултыхашек стало ещё больше. Валерка метался среди них, размахивая саблей. Вокруг него подали тела и отрубленные конечности. Надо мной пролетели две стрелы и самодельная бомба.

Бултыхашки прекратили наступать и вновь сгруппировались в шеренги. Раздался сухой треск, сверкнули молнии. Поня выронил саблю и упал, свернувшись в позе эмбриона. Мне показалось, что это всё, но я ошибся. Он встал на карачки и по-собачьи потряс головой, сорвал с себя свитер и довольно резво вскочил на ноги. Я подобрал топор и тоже вскочил.

В яму со всех сторон полетели дымящиеся шары. Поня стремительно промчался по склону, ловко ловя их свитером. Приблизившись к самой плотной и многочисленной группе бултыхашек, он вытряхнул свой улов, веером разбросав его в разные стороны.

Мне показалось, что взорвался горизонт, и вся округа покрылось яркой зелёной сеточкой. Молнии били из земли, словно гейзеры и казалось даже, что они просвечивают насквозь камни и деревья. На несколько мгновений я ослеп, а когда вновь прозрел перед глазами плавали разноцветные круги. На краю ямы лежали груды тел, а над ними стелился густой белый дым.

«Смотрите, он всех их накрыл! Сашка, ты видел, где он лежит?! Быстрей! Надо помочь ему выбраться!» – я дернулся, было вперёд, но Катюшка схватила меня под локоть, и развернул к себе.

«Дурной ты у меня…» – вымолвила она сдавленным голосом. – «Его нет больше, понимаешь?! Нету совсем»

Она слабо улыбалась, и уголки её рта немного подрагивали. А в глазах стояли слёзы
«Ребят!» – услышал я под ухом испуганный Сашкин голос. – «Смотрите они уже на кирзаводе!»

Он указывал рукой в сторону завода, который был виден даже сквозь туман, потому что весь светился ровным оранжевым светом. На мутном жёлто-оранжевом фоне мельтешили многочисленные силуэты. Они постепенно увеличивались в размерах. Я резко повернулся в противоположную сторону, потому что со стороны посёлка доносился нарастающий звук – шуршание и хруст сминаемой сухой травы, будто оттуда на нас надвигался исполинский каток, шириною в несколько километров.

У меня подкосились ноги, и я опустился на землю. Как можно быстро и безболезненно умереть? Из ружья застрелиться? Выпить азотной кислоты? Подорвать себя…

«Вадим, ты что, совсем долбанулся, так просто сидеть и ждать? Ребята, ну чего вы все встали как окочуренные?!» – Сашка уже стоял у решётчатой мачты прожектора, на которую никто из нас до этого не обратил внимания. – «Лезем скорее наверх!»

«Зачем?» – вяло поинтересовался Витёк.

«Как это зачем?» – искренне удивился Сашка. – «Здесь нас точно угробят, а там наверху ещё неизвестно»

«Он прав» – сказал я, с трудом поднимаясь с мокрой травы. – «Это шанс. Сашка, ты лезь первым. Потом Катька, потом я. Витёк замыкающий. Всем сразу нельзя – может не выдержать»

Я внимательно посмотрел на узкую мачту. Основание её было в бетоне. Кроме того, она со всех сторон дополнительно удерживалась туго натянутыми тросами.

Мы быстро вскарабкались на площадку, на которой был установлен прожектор, и сидели там, вцепившись в поручни мёртвой хваткой. До сих пор не понимаю, как мы там разместились вчетвером. Мачта качнулась и накренилась в сторону посёлка. Казалось, что она сейчас выдерет из земли, удерживающие её тросы, и упадёт.

Открывшийся с верху вид, подтвердил наши самые худшие опасения. Туман, казавшимся внизу сплошной грязно-молочной пеленой, при обзоре сверху таковым не был. В нём имелись разрывы, и кое-что удавалось разглядеть. Завод был полностью оккупирован бултыхашками. Со стороны посёлка они наступали плотными ломаными шеренгами, краёв которым не было видно. Неясное движение обозначилось так же на краю болота вблизи нашего убежища.

Первая шеренга приближалась к нашему укрытию. Она наплывала с равномерностью морского прибоя, приминая мелкие кустики дикой малины, в изобилии растущей на низких холмах. Мы ждали, затаив дыхание. Они обогнули мачту и, не задерживаясь, двинулись дальше. До окончательного превращения вечера в ночь оставались считанные минуты, а они всё шли внизу под нами – продвигались на север. Наверное, прошло не менее двух часов, прежде чем движение внизу окончательно прекратилось.

Сидеть неподвижно на холодном мокром железе, не шевелясь – радость не слишком большая. С востока дул холодный ветер, от которого не спасала даже наша зимняя одежда.

«Кажется, ушли» – решилась подать голос Катюшка. Говорила она шепотом. – «Этот шанс мы использовали. Вопрос простой: какой нам прок от него? Знает, ребята, что-то я уже устала использовать всякие разные шансы»

«Ответ тоже простой: зимы мы уже не дождёмся» – ответствовал я. – «Оружие, припасы у нас есть. Через наш посёлок к реке, через горноспасательную… вот только не нравится мне этот вариант. Почему-то...»

«Почему же он тебе не нравится?» – спросила Катюшка.

«Потому что мы всё это время мы только и делали, что пытались пробраться через наш посёлок. Они пришли ведь оттуда и устроили нам здесь засаду. Полностью захватили нашу территорию и теперь прочёсывают всё вокруг. Из-за нас они поумнели, и выросли тоже из-за нас»

«Ну, это ты Вадя хватил через край» – возразил Сашка. – «Хотя… Ладно, если не туда, то куда нам теперь податься?»

«В тайгу, на северо-восток…»

«Но ты же своими глазами видел, что они все как раз в ту сторону и попёрлись. А если они пришли из нашего посёлка, да ещё в таком количестве, то там их осталось меньше. Может, там их вообще больше нет»

«Я бы на это сильно не рассчитывал. А ты что думаешь, Витёк?»

«Нельзя нам никуда сейчас идти» – угрюмо пробурчал Витёк. – «Мы уже считай, что сутки на ногах. Далеко не уйдём. Там у дамбы есть землянка. Вряд ли они её нашли. В ней ещё наши консервы остались…»

«Правильно. Отдохнуть нам надо обязательно. Следующей ночью уйдём. Равиль, ещё помню, что-то про овраг говорил. У дамбы...»

«Знаю я этот овраг» – сказал Витёк. – «Там у Равиля бабка жила. Мы к ней ходили варенье с оладушками трескать»

«Так что же ты раньше!..» – я вскочил. Мачта качнулась и заскрипела. И я вынужден был присесть.

«А раньше об этом и речи не было. Меня никто об этом не спрашивал. Ну что, пошли?» – Витёк осторожно поднялся и перелез через перила. Затем ухватился за трос и соскользнул по нему на землю…

Всю дорогу мы крались и прятались, как не крались и прятались ещё никогда. Наспех поужинав тушёнкой и запечённой ранее картошкой, по двум приметным деревьям отыскали землянку. Осторожно приподняв дёрн, мы открыли деревянный люк. Первым спустился Витёк с зажженной стрелой вместо факела.

«Дубориловка здесь» – раздался из полумрака его голос. – «Но жить ещё можно»

Воздух там был сырой и холодный. Но вода туда, слава богу, не натекла. У нас даже имелась отдушина сделанная в стволе высохшего дерева, корни которого торчали под потолком. Убранство землянки состояло из четырёх двухъярусных лежанок. На одной из них, упакованные в полиэтиленовые пакеты, лежали припасы.

Не смотря на крайнюю усталость, спали мы беспокойно. Тревожили сны с бесконечными боями погонями и преследованиями. Пробирала через тряпки холодная погребная сырость. Болело все, что могло только болеть – внутри и снаружи.

Потом была еда из каких-то консервов, которые мы разыскали на ощупь. И никто из нас не мог сказать, что у нас сейчас над головою – день или ночь.

Мы не осмеливались высунуть носа наружу, но, наконец, решились на короткую разведку. Я и Сашка приподняли крышку люка, а Витёк и Катюшка выскользнули наружу, держа оружие наготове. Катька стояла, придерживая крышку, а Витёк бесшумно пробежался по кругу.

Мы с Сашкой выбрались на поверхность. Никого поблизости не было. Поздний октябрьский вечер порадовал нас свежим северным ветром и запахом дамбы – запахом ила и водорослей. Ветер гнал по поверхности воды синевато-серые, рябые от мелкого дождя волны. Вокруг нас торчали голые прутья кустов, в которых застряли редкие сморщенные листья.

«Рано ещё» – Сашка зябко поёжился и вопросительно посмотрел на меня. – «Нырнём обратно? Отсидимся…»

«Вот уж нет!» – решительно возразил я. – «Мы отдохнули. Теперь хватит. Если нас в этой норе накроют, бежать оттуда будет некуда. До полной темноты остался час – не больше. Отсидимся в лесу»

Мы притаились среди молоденьких пихточек. Сидели на корточках, дожидаясь темноты. Ветер ослаб, пихты тихо водили колючими ветками по лицу – словно прощались, оставляя на лице ещё сохранившуюся паутину, которую даже не хотелось стирать. Дождь превратился в водяную пыль, висящую в воздухе.

Перед выходом я осмотрел мешок, перешитый Маришкой в удобный заплечный рюкзак, и вздохнул. Пошарив в нём рукой, я достал бутылку с «бодростью». Был там густо заваренный чай, в который мы добавили настойку «золотого корня», найденную Стёпкой ещё в прошлом году на заводе.

«Хлебнём по паре глотков и вперёд» – я отведал горьковатую смесь и передал её Сашке. Мы двинулись через заросли вдоль берега, короткими перебежками через лес, пока не дошли до конца водоёма.

Слева начинался наш посёлок, справа, на пригорке – Кулацкий. Дамба в этом месте упиралась в дорогу, под которой была проложена большая труба для слива лишней воды. За дорогой плотной стеной стояли тополя вперемешку с клёнами. Странно, что мы такие – вездесущие и любознательные ни разу не пытались пролезть через эти заросли и посмотреть, что за ними находится.

«Куда дальше, Витёк?»

«Идём через трубу» – коротко бросил Витёк и первым спустился к воде.

Труба наполнялась водою только весной. Сейчас по ней бежал тоненький ручеёк. Мы шли через неё, согнувшись пополам. Под ногами скрипела галька. Когда мы подобрались к краю, мы увидели этот овраг.

Перспектива, открывшаяся перед нами, была грандиозной. Овраг широкой полосой непроглядной глубокой ночи, прямой как проспект, тянулся вниз и упирался в реку, казавшуюся отсюда тоненькой полоской металла, заштрихованной по краям чёрными силуэтами деревьев. По ту сторону реки виднелся лишённый огней левый берег.

«Ух, ты!» – восхищённо прошептала над ухом у меня Катюшка – «Красиво как, и страшно тоже. Влад, посмотри, там должны быть заводы: «Карболит», «Коксохим». Но почему ничего не видно? Огни на трубах не горят»

«Оранжевой дряни тоже вроде не видно» – я взялся за коряги и первым начал спускаться в чёрное нутро оврага. Очутившись на дне, мы огляделись по сторонам. Дно оврага было покрыто илом, из которого торчали толстые стволы гниющих деревьев. По краям, на склонах виднелись редкие избы.

Мы отошли подальше от этой вязкой жижи и осторожно двигались вдоль её границы. Она постепенно уменьшалась, уступая место густым зарослям клёна и тальника. Внезапно Витёк резко остановился и придержал меня отведённой назад рукой. Там поперёк оврага лежала каменистая тропка. На ней неподвижно стояло несколько высоких фигур.

«Вот гадюки, они и сюда забрались!» – я скрипнул зубами от злости и, сняв с плеча копьё, кивком головы показал Катьке и Сашке: рассредоточиться.

«Нет, Вадим, нет!» – Витёк взялся за древко копья и отвёл его в сторону. – «Их там слишком много. Я уже четыре десятка с гаком насчитал»

«Витёк, вы, кажется, уже решили, кто командир. Не мешай, отойди в сторону» – я дёрнул копьё на себя.

«Ты беса не гони, Вадим, послушай меня сначала» – прошипел Витёк. – «Я их уведу отсюда, а ты проскочишь. Ты у нас великий химик и тебе есть, о чём там рассказать. Нельзя тебе сейчас рисковать. Речка – вон она. Сашка ещё пацан, а Катька… Короче, я иду без считалочки, понял?»

«Витёк, мы все проскочим…»

«Нет, Вадь!» – Витёк замотал головой. – «Все не проскочим. Вадь, короче, видишь вон тот забор?» – он махнул в сторону плотного высокого забора на верху склона. – «Когда я уведу их за забор – дерите отсюда во все лопатки. А я… ты меня знаешь, Вадим» – Витёк приблизил своё лицо вплотную к моему и повращал вытаращенными глазами – так он любил пугать нас в детстве. После чего улыбнулся широкой хищной своей улыбкой и тихо зарычал. При этом он положил свою широкую ладонь мне на плечо и до боли сжал его. – «Мы ещё побегаем по кустам, поиграем в индейцев. Всё, я отчалил. Встретимся по ту сторону реки»

Витёк крадучись двинулся к первым домам на склоне. Подойдя к ограде, он остановился, скинул с плеча мешок и, порывшись в нём, вытащил оттуда бутылку. Мы втроём молча напряжённо следили за его действиями. Он запрокинул голову и глотнул прямо из горлышка.

«Вот стервец!» – прошептал я, против воли улыбаясь. Совсем некстати вспомнилось, что выпивка в нашей компании была под запретом. Витёк оторвался от бутылки и передёрнул плечами, переживая обжигающее действие спиртного. Он коротко глянул в нашу сторону и, размахнувшись, ударил бутылку об забор. Звон разбитого стекла прозвучал резко, как выстрел. Витёк швырнул бутылочное горлышко вниз и махнул через забор. Заскочив на что-то стоящее за оградой и, перепрыгнув на дерево, он скрылся среди ветвей.

Бултыхашки внизу зашевелились и вереницей двинулись вверх по тропинке. Витёк, свесившись с дерева, едва ли не в упор разглядывал проплывающие под ним головы. При этом он картинно тыкал пальцем вниз, пересчитывая проходящих. Посчитав его жесты, я получил их количество: семьдесят два. Окончив счёт, он покрутил головой, словно изумляясь их количеством. Мягко спрыгнув на землю за спиной замыкающего, он положил копьё на плечо и начал вышагивать следом за ними, высоко выбрасывая ноги наподобие кремлёвского курсанта.

За спиной прыснула Катюшка, Сашка пофыркивал – ребята веселились. «Давай, Витёк, покажи им» – я напряжённо следил за его манёврами. Очевидно, они что-то почуяли или услышали: трое из них обернулись и встали. Витёк тоже остановился, и некоторое время стоял на полусогнутых, словно давая рассмотреть себя. Затем треснул последнего древком копья по голове и отпрыгнул в сторону – в густые заросли травы.

Спустя какие-то мгновения, я увидел его бегущим по крыше сарая, бегать по которой было практически невозможно – она была положена под крутым уклоном. За ним ложились светящиеся полоски слизи. Добежав до края, он спрыгнул вниз и пропал из виду. Бултыхашки двинулись по кругу, замыкая кольцо вокруг сарая.

Внезапно Витёк появился у них за спиной с ведром в руках. Надев ведро на голову одному из них, он плотнее насадил его и, высоко подпрыгнув, вскарабкался к нему на плечи. Усевшись поудобнее, он начал барабанить по ведру кулаками и орать: «Пли-и, бумс! Прокати нас Петруша на тракторе… Пли-и, бумс! Ты лети, лети мой конь... конь летит стрелою… Пли-и, бумс!» Оседланный Бултыхашка бессмысленно вертелся из стороны в сторону, беспомощно вздёргивая вверх свои короткие ручки.

В рядах булты началось смятение. Они толкались и натыкались друг на друга. В Витька плеснулись две струи. Витёк соскользнул с плеч и, держась за дужку ведра, повис у плюшевого верзилы за спиной. Когда угроза миновала, он вернулся на место. Держа копьё наперевес, он «пришпорил» своего «скакуна» и стал тыкать копьём и бить плашмя по головам бултыхашек, как баранов на выпасе. «Бе-е-е-е, ме-е-е-е-е!…» Орал он во всё горло.

Булты прибывали из примыкающих переулков и подворотен, и вскоре их набралось изрядное количество. Плеваться они не могли. Они сбились в плотную толпу и мешали друг другу. Приподнявшись, Витёк оттолкнулся от ведра и, пробежав по головам, спрыгнул на дорогу и куда-то исчез.

«Умница, Витёк! Я и не знал, что ты такой…» – пробормотал я, доставая из рюкзака самую мощную бомбу, «заряженную» двухлитровой бутылью с азотной кислотой. Запалив фитиль, я разбежался, и что есть силы, швырнул её в образовавшуюся толпу по высокой траектории. Бомба рванула у них над головами, выбросив плоское красное пламя, окаймлённое серебристыми шлейфами брызг. Мощный рокот прокатился по оврагу и отдалённым уханьем затерялся где-то у реки.

Я махнул рукой, и мы сорвались с места: вперёд, под прикрытием покосившихся, нависающих над дном оврага деревьев. Земля стала более твёрдой. Из препятствий нам попадались лишь вымытые водою корни.