Семьдесят два часа. День первый

 День Первый

1

Элен Купер с брезгливостью смахнула со стола фотографии, на которых её муж, с которым они прожили двадцать один год, был в постели с…, с этой… Элен даже выговорить не могла. Её душила ненависть и обида. Как же так?! Когда это началось, почему она не видела раньше? Любовь уходит исподволь, незаметно, по капельке просачивается в песок повседневности, а потом вдруг обухом по голове – любви сегодня нет, зайдите завтра.

Элен вздохнула, поднялась со стула и начала собирать рассыпавшие цветные картинки. Затем бросила их на стол вместе с конвертом, в котором их прислали, порылась в столе, нашла старый фломастер, который почти не рисовал, и написала на конверте: «72 часа тебе хватит, чтобы исчезнуть из моей жизни». Женщина подумала, что это как-то мелодраматично, но исправлять ничего не стала. Проходя мимо зеркала, посмотрела на своё отражение: обвисшие местами бока, потяжелевшие бёдра, морщины вокруг шеи и под глазами… Сорок восемь лет. Ну почему женщине так мало отпущено времени для счастья? Ладно, надо привести себя в порядок и ехать на работу.

Через двадцать минут из дома вышла шикарная стройная шатенка,  в белом свободном пиджаке и лёгком платье с чёрно-красно-жёлтыми полосами, лет тридцать на вид. Элен села в подъехавший лимузин «Черри».

– Доброе утро, миссис Купер! В редакцию? – спросил водитель, курчавый седой блэк с сияющими зубами, в тёмно-синем форменном костюме с блестящими пуговицами.

– Доброе утро, Сэбастьян! Да, в редакцию, –  каждое утро происходил этот разговор, поначалу Элен злилась, даже пыталась разъяснить Сэбу, что если она ничего не скажет, то в редакцию. Но ничего не менялось, негр каждое утро произносил одно и то же, за десять лет Элен настолько привыкла к этому, что удивилась бы другим словам своего водителя. И не десять, а четырнадцать, господи, как летит время! Медиа-концерн Эн-Си-Си мог позволить себе возить на работу своих вице-президентов на лимузинах с личным водителем. Там более Элен – без её «Политики с Элен Купер» уже невозможно представить телевизионное пространство. И на кого Барри её променял?! Сволочь! В Эн-Си-Си было несколько квартир в городе для дорогих гостей, Элен достала свой телефон и с него сделала заявку на апартаменты с видом на море на трое суток. Через минуту пришло подтверждение о принятии заказа и форма-обоснование для отчётности. В графе «Источник оплаты», она указала номер своего счёта. Дороговато, но сейчас деньги интересовали её в последнюю очередь.

– Эн-Си-Си, мэм, – прозвучал голос водителя.

2

В распоряжении Элен был целый сорок восьмой этаж Башни. Никогда раньше она не задумывалась, что такое «сорок восемь», а сегодня её кольнуло где-то под левой грудью.

Подчинённые клерки и рядовые журналисты, как будто почувствовав грозу, старались не попадаться на глаза шефа. «Низ должен уметь догадываться о плохом настроении верха, иначе в этом собачатнике не выжить», – с некоторым удовольствием подумала Элен.

– Сьюзи, мне кофе и вызови Хоппера, – распорядилась Элен по громкой связи.

– Сию минуту, мэм, – голос секретарши говорил о том, что она тоже в курсе настроения хозяйки кабинета. В отличие от других, оно у Сьюзен всегда хорошее. Пустышка! Но дело своё знает.

Эрик Хоппер называл её Эли, иногда добавляя из Изумрудного города, а она его Дровосеком. Они вместе продирались вверх по лестнице, было очень похоже на сказочные приключения. Если бы порой не было так больно. Если бы не ошибка на одном из шоу, этот кабинет мог быть его. Неосторожно похвалил русских.

– Что-то случилось, Элен? – спросил Эрик прямо с порога.

– Будешь кофе? – вместо ответа спросила она.

– Нет, спасибо, – отказался Эрик, – решил заняться здоровьем и…

– Нет, так нет, – перебила его Элен, –  как там наш проект?

– Если найдём самоубийцу, то готов.

– Что ты имеешь в виду, Эрик?

– Кто будет сейчас защищать русских? Это самоубийство.

– Я буду. Страстно и убедительно, – глаза Элен метали молнии.

– Зачем тебе это, Эли? Даже тебе могут не простить.

– Но ты же со мной, Дровосек? – спросила женщина, – Я сегодня ушла от Барри. Или он от меня. А тебе ничего не грозит. Все шоу сейчас на одно лицо, они одинаково скучные, нет дискуссии достойных оппонентов, все соревнуются, кто обиднее ущемит русских. Даже сами русские, которых зовём, говорят то же самое! Не интересно. Мы взорвём это болото, Эрик! После того, как мы забрали у русских их деньги, медали, устроили бактериологическую атаку рядом с их границами, может хоть кто-то выступить в их защиту? Мне кажется, что мы сошли с ума, надо вправить нашему обществу мозги, хотя бы поискать их, вдруг они остались в наших черепных коробках.

– Элен, я тебе верю и понимаю, но ты сильно рискуешь, – Эрик стёр несуществующую пыль со стола, – в нашей свободной стране нам эфир отключат ещё до середины программы. Да и русские вмазали нам на Ближнем Востоке неслабо. Конечно, инцидент с русским танкером в Восточно-китайском море был лишним, возмутились не только русские и китайцы, даже немцы и финны. Впрочем, без этого действительно стало скучно. Давай взорвём! А с Барри, может, всё образуется? Надеюсь, что всё это не из-за него?

Женщина отрицательно помахала головой и отвернулась к окну. Хоппер вышел из кабинета, не дожидаясь ответа.

3

– Парни, девочки, нам повезло, – сказал Эрик, зайдя на территорию своего отдела, – у нас много работы, обеденного перерыва сегодня не будет! Питер, мне нужен обзор прокремлёвской прессы, Энн, тоже самое, но по телевидению, Джейсон – ты отработай по русской армии. Что русские говорят о нашем корвете и танкере? Мне нужны положительные моменты! Полюбите русских! Джил, а ты покопайся и найди отрицательные вещи, но тоже в прокремлёвке. Всю оппозицию игнорируем, нам требуется выяснить, что и как русские видят из Кремля. Работаем! Нам надо найти, чего они боятся, а на что им наплевать. Пора заняться настоящей журналистикой!

– Эрик, зачем всё это нам? Зачем любить чудовище, которое угрожает всему нашему миру? – спросил Джейсон.

– Джейсон, я хочу узнать, куда ты побежишь прятаться, если русские запустят по нам две тысячи боеголовок. И, главное, почему они должны захотеть это сделать и почему не сделали до сих пор? Ну, если они мордер, ничего святого, то где их ракеты, летящие в нашу сторону? Или они не мордер?

– Прятаться негде от двух тысяч. А разве мы их не перехватим? У нас по всему миру стоят системы, кучу денег на них выделили, ролики постоянно крутятся, как мы их ракеты пах-пах, – Джейсон с надеждой посмотрел на Хоппера, тот только хмыкнул, – Я как-то читал, что пойдёт снег и всё такое. Они не посмеют… Они же не сумасшедшие! Мы ведь тоже ответим!

– Почему ты так уверен? Знаешь, у нас записано, что мы имеем право на предвосхищающее возмездие, а у них такого понятия нет, зато есть понятие первого удара, если возникла явная угроза. Вот это и выясни. Посмеют или нет, кто сошёл с ума. Кто кого готов «предвосхитить» по полной программе, а перед кем возникла явная угроза. Ещё раз повторяю – мы сегодня на стороне русских! В анализе! А в остальном мы добропорядочные американцы. Флаг поднять! Америка, Америка… – закончил шутливым пением гимна Эрик.

4

У Элен была великолепная профессиональная память,  и читала она профессионально быстро, поэтому то, что Эрик начал выдавать ей, у неё легко начало складываться в будущую программу. Легко, конечно, для непосвящённых. Хоппер был отличным режиссёром, и, как говорили у неё за спиной, «Политика» никогда не стала бы такой известной и влиятельной программой, не будь его. Некоторые даже утверждали, что совсем не Купер, а Хоппер движущая сила в их тандеме. Сами они никогда не пытались выяснить первенство, но отлично понимали, что друг без друга, каждый по отдельности, просто талантливые и только вместе они – гений. Разумеется, лицо программы Элен, это ей приписывают хлёсткие определения и высказывания, но один только бог знает, какие из них действительно её, а что ей нашептал в ухо Эрик. Зато Купер чувствовала момент, как никто другой.

Телефон заиграл знакомой мелодией, Элен уже почти ответила, в самый последний момент спохватилась и отложила аппарат в сторону. Звонил Барри. Нет. Никаких разговоров, никаких оправданий, объяснений, всё кончено. «А с чего я взяла, что он будет оправдываться или объяснять что-нибудь?» – подумала Элен, – «Ключ под ковриком. И всё».

Купер выбрала из телефонной книги своего телефона номер и нажала кнопку вызова.

– Джастин, – обратилась она к собеседнику, - сегодня заседание Совбеза, мне нужно узнать, что там за повестка и что скажет русский. Через час-полтора позвони. Даже через час. Окей?

– Окей, Элен, – ответил Джастин, – народ тут начал подтягиваться, русских пока нет. Могу попробовать задать вопрос Никифорову. У тебя есть какие-нибудь соображения или пожелания?

– Спроси, что он думает о беспорядках в Казахстане и Германии. Само собой и по танкеру.

– Замётано. Жди звонка.

5

Круглый стол Совета Безопасности понемногу заполнялся. Китайцы, кроме их представителя, были все, председательствующий в этом месяце негр из Уганды слушал чёрную же американку Каролину Бойз в извечном брючном синем костюме, что-то говорившую тому почти в ухо. Угандиец кивал, несколько раз открывал рот для ответа, но американка останавливала его жестом, а закончив, не стала слушать и перешла к шейху из Эмиратов. Поговорив с ним, пошла к своему месту, по пути здороваясь с французом и канадцем. Пришёл китаец, а Никифорова всё не было. Джастин посмотрел на часы и понял, что уже в любом случае не успеет задать вопрос. Вздохнув, он пошёл в ложу для прессы, где не было особенно людно, журналист даже смог занять кресло в первом ряду – больших новостей не ожидалось. Джастин начал набирать текст своего отчёта по принципу старой журналистской байки: редактор спрашивает у репортёра, что сказал имярек, да ничего не сказал, отлично, сделай заметку на двести строк.

– Господа, – заговорил с экранов телемониторов в ложе председательствующий угандиец, –  по времени необходимо начать наше заседание, у нас большая повестка, но я не вижу представителя Российской Федерации, постоянного члена Совета Безопасности, господина Никифорова. Какие есть предложения по началу заседания?

– Я предлагаю начать заседание, – сказал Кевин Мур, англичанин, – мистер Никифоров прекрасно знает время начала.

– Без представителя Российской Федерации сегодняшнее обсуждение не имеет смысла, – возразил немец Курт Фогель. Последнее время у немцев было много общих тем с русскими.

– Мы тоже предлагаем не торопиться, – сказал китаец, – товарищ Никифоров раньше не опаздывал. Прошу обратить внимание, что отсутствует вся делегация.

«Ха!» – подумал Джастин, – «А ведь заседание перестаёт быть скучным и тривиальным!»

Каролина Бойз начала звонить по своему телефону, пока она была занята этим, шум за столом прекратился и все слушали мелодию вызова, которую играл аппарат, лежащий на столе рядом с табличной «Российская Федерация». Никто не видел, как он туда попал. Американка подбежала к телефону, она знала, что тот принадлежит Никифорову, видела его не один раз и непроизвольно схватила гаджет.

– Госпожа Бойз, – послышался голос из китайского сектора, – здесь Совет Безопасности, а не ночной Гарлем. Это не ваше имущество, извольте положить телефон товарища Никифорова на место. Хозяин сам заберёт его. А пока охрана Совета Безопасности должна выставить здесь пост и охранять, как самый важный объект. Мы считаем проведение заседания без участия одного из постоянных его членов невозможным, тем более, что инициатива этого совещания принадлежит Российской Федерации. Делегация Китайской Народной Республики покидает заседание. Господин председатель, прошу сообщить в наш секретариат время следующего.

– Элен! Как тебе удалось узнать, что в Совбезе сегодня будет так интересно? – Джастин был возбуждён до крайности, – Русские не пришли на заседание! Все! Не пришли! Заседание отменили!

– Джастин, бросай всё и вылетай в Вашингтон, – отдала она распоряжение, – русское посольство, конгресс, сенат. Говори со всеми, кого только увидишь! Мы должны быть первыми! Ооновцами я сама здесь займусь.

Элен взглянула на себя в зеркало, повесила сумочку из крокодиловой кожи на плечо и вышла из кабинета. Секретарше сказала, что едет в ООН, всегда на связи.

6

Этот адреналин репортёра! Как давно было, а ничего не забылось! У Элен снова начала вздрагивать левая щека в предчувствии сенсации. Купер решила не пользоваться даже такси, а добираться до штаб-квартиры подземкой. Пусть всё будет как двадцать лет назад – метро, потная пёстрая толпа и она, Элен, будто гончая, взявшая след. Когда-то в такой же толпе она познакомилась с Барри. Пока ехала от станции Фултон до Гранд Централ, Хоппер своим звонком чуть не поломал все её планы.

– Элен, думаю, тебе это будет полезно узнать, – сказал он, – на всех русских телеканалах в углу появились таймеры, ведущие обратный отсчёт. Семьдесят два часа. Сама посмотри. Ты где сейчас?

– Я подземке, еду к ооновцам, хочу сама посмотреть и поговорить с кем-нибудь. Русские не появились на заседании совбеза.

– Ого! Начинается что-то оглушительное! Может так бабахнуть, что мало не покажется!

– А если и правда бабахнет? Что-то нехорошие у меня предчувствия, Хоппер.

В вестибюле, как обычно, много народу и Элен показалось, что полиции было больше, чем всегда. Возможно, показалось. На ресепшине ей выдали пропуск по журналистскому удостоверению, проверили на рамке, попросили открыть сумку, затем поводили ручным металлоискателем и, наконец, женщина в форме показала рукой, что можно идти.

– Элен, – услышала она вдруг мужской голос. Обернувшись, увидела Шмидта, корреспондента из Дойче Велле. Пришлось напрячь память, чтобы вспомнить его имя.

– Привет, Адольф, что у вас тут творится? – спросила она.

– Рудольф, ты всегда путала, но это неважно, – немец дружелюбно улыбался, – ваших никого нет, наши комментариев не дают. Ты думаешь, это серьёзно?

Улыбка исчезла, появилась растерянность, Купер вдруг отметила, что у большинства людей вокруг на лицах было такое же выражение.

– Руди, конечно, Руди, – поправилась Элен, – совсем-совсем никто не говорит?

– Совсем. Русские закрыли консульство в Нью-Йорке. Я, наверное, тоже поеду домой. Если что, то лучше уж дома.

– Да брось, Руди, всё образуется!

7

Комитет ядерного планирования собрался в Министерстве обороны. Ждали президента.

– Прошу садиться, джентльмены, – сказал президент, проходя к своему креслу, – ну, рассказывайте, как будем спасать страну.

– Наши ядерные силы всегда готовы к нанесению сокрушающего удара по врагу, господин Президент, - заговорил начальник комитета штабов полный генерал Гровз, – но если это будет тотальная война, мы тоже получим. Всё перехватить мы не сможем, ущерб будет неприемлемым. Думаю, что не только по-русски, но и по-английски в северном полушарии говорить никто не будет. Это не Карибский кризис. Мы оцениваем общее число погибших в полтора миллиарда. Воевать, конечно, будем, но мы должны понимать, что нас ожидает.

– А разве у нас нет возможности стратегического неядерного удара, генерал? Деньги выделялись. Поясните, пожалуйста.

– Для Северной Кореи есть, а для России и Китая пока нет. Более того, после того, как прекратил действие закон СНВ-3 по инициативе идиотов из Конгресса, – при этих словах зашевелился спикер нижней палаты Фонтильяни, – мы имеем пять тысяч вражеских боеголовок вместо тысячи двухсот. Если можно обойтись без тотальной войны, мы «За», если нет – будем наносить удар по известным нам целям по Вашей команде, господин Президент.

– Ну а цели хотя бы мы знаем все?

– Никак нет, господин Президент. Русские тоже знают далеко не всё. Мы прекратили взаимные проверки, которые были заложены в СНВ. Я думаю, что мы контролируем не больше половины их арсенала. Если что, я за то, чтобы ударить первыми.

– Пока спешить не будем, – проговорил президент после минутного раздумья, – мне нужна связь с русскими. Джек?

– У нас нет связи с русскими, даже красный телефон не отвечает, – ответил секретарь Госдепа Джек Уинсли, – пожалуй, можно попробовать вариант из времён Кеннеди.

– Что ты имеешь в виду, поясни?

– Тогда журналисты обеспечили контакты. По первому удару хотел бы высказать пару слов. Мне кажется, что русские только этого и ждут от нас. Потом те, кто останется в живых, дорежут нас, как виновников, а русские только ответили, им будут помогать. Проиграет тот, кто начнёт первым. То есть, мы не будем победителями ни при каких обстоятельствах, даже после смерти. Надо попробовать договориться. Этот чёртов инцидент с русским танкером! Надо выплатить русским компенсацию. Можно ещё что-то придумать такое, чтобы они захотели говорить.

– Может ещё и деньги им разморозить, Джек? – прокричал спикер, –  Ты в своём уме? Это нанесёт непоправимый удар по престижу страны!

– Можно, например, – невозмутимо продолжал Джек, – убить несколько таких же идиотов, я полностью поддерживаю Вас, генерал, что они идиоты, как этот конгрессмен. В конце концов, жизнь трёхсот миллионов американцев значит больше, чем жизнь таких мракобесов.

– Пока никого убивать не будем. Харви? – снова заговорил президент, – Где директор ФБР? А, вижу. Скажи своим бездельникам, чтобы они ни в коем случае не лезли в русское консульство и, тем более, в посольство. Выставить охрану и никого, кроме русских, не пускать туда. Звони и распорядись. Джек, есть на Эн-Си-Си интересная передача у Элен Купер, ты напросись к ней на эфир, ну, не сам, а кого-нибудь из заместителей пошли. Мы за мир, нормализацию и всё такое. Да, пусть объявит, что принято решение сократить наше присутствие на Украине человек до тридцати. Кстати, кого касается, чтобы там с утра было не более тридцати, включая бизнесменов и туристов. Одну танковую дивизию можно вывести из Польши. Как знак доброй воли. А Конгресс и Сенат должны прекратить финансирование. Или я прислушаюсь к Джеку и кем-нибудь пожертвую. Что скажет ВВС?

– Я не уверен, господин Президент, – отозвался генерал в авиационной форме, – что тот отсчёт, который мы наблюдаем, имеет отношение ко времени нанесения удара русскими. Скорее, первый удар вынуждены будем нанести мы. Приблизительно в то время, когда счётчик подойдёт к нулю, русская станция Луна-26 с мощным телескопом начнёт трансляцию снимков лунной поверхности. Мне только сегодня доложила наша разведка о нём. В первоначальном проекте станции телескоп был совсем слабеньким.

– Ну и что тут такого страшного? – спросил президент.

– То, что на снимках не будет следов наших прославленных астронавтов. Для нас это удар не меньше, чем термоядерный. Боюсь, что для того, чтобы не допустить этих трансляций, мы вынуждены будем нанести удар первыми. Со всеми вытекающими последствиями. Русские ставят нас в безвыходное положение, так, как раньше ставили их мы.

8

– Элен Купер? Это секретарь Государственного Департамента Джек Уинсли. Знаете такого?

– Конечно, мистер Уинсли! – Элен была удивлена таким звонком, – чем заслужила Ваше внимание?

– Миссис Купер, хочу предложить кандидатуру для вашего сегодняшнего эфира. Чак Недомански, мой заместитель, вам подойдёт? Я и сам бы с удовольствием побыл вашим героем, но всё дела. Знаете, как только освобожусь, сразу к вам, а вы дайте мне слово, что пригласите. А сегодня попытайте Чака, он большой любитель русских, меня даже Президент однажды спросил, не является ли он иностранным агентом?

– Для меня большая честь, господин секретарь, принять вашего заместителя Чака Недомански. Я его знаю, никакой он не агент, а настоящий патриот. А вас ловлю на слове быть моим гостем. Надеюсь, что это будет достаточно быстро.

Элен прыгала по кабинету и целовала телефон, из которого только что услышала известие из Госдепа.

– Эрик! – кричала она в трубку, – у нас сегодня будет Чак Недомански! Не думаю, что у кого-то ещё будет такой гость!

… Пять… четыре.. три… два… один… Эфир!

– Добрый вечер, Америка! Добрый вечер, мир! В эфире программа «Политика с Элен Купер» и я, Элен Купер! Сегодня вы узнаете о самых важных событиях и мнения лучших экспертов о них. У нас в гостях политологи Нинель Боргас, добрый вечер, Нинель, Карлос Сократос, добрый вечер, Карлос, а так же сюрприз для вас – заместитель секретаря Госдепа, руководитель сектора Европы и Востока Чак Недомански, здравствуйте, мистер Недомански!

– Здравствуйте, уважаемые зрители, гости и Вы, Элен. Обращайтесь ко мне Чак, просто Чак.

9

Чувства участников после окончания программы были написаны на лицах – растерянность и недоверие. Этого не может быть!

– Элен, –  обратился Чак к журналистке после того, как они вышли из студии, – у меня к вам есть несколько слов. Где бы могли свободно поговорить, не опасаясь, что нас подслушают?

Сначала Элен подумала о снятых ею апартаментах, но подумав, отказалась от этой идеи, полагая, что там с высокой степенью вероятности есть скрытая аппаратура. Перебрав несколько вариантов, она пришла к выводу, что, не смотря на обилие техники, лучшим местом может быть режиссёрская комната. Туда они и направились, Эрик ничего спрашивать не стал, а просто побыстрее освободил помещение от себя и своих подчинённых.

– Чак, – спросила Элен, протягивая ему пластиковую чашку с кофе из автомата, – кто ты по национальности?

– Чех, – ответил Недомански, – мой прадед был великим хоккеистом. Они тогда насмерть бились с Советами на льду после шестьдесят восьмого года. Потом он уехал в Америку и теперь я американец в третьем или четвёртом поколении, если считать прадеда.

– Странно, а сегодня ты говорил о России так, будто твой прадед был неправ.

– Я американец, и мне, по большому счёту. нет дела до Чехии. Да они сами не особенно вспоминают о тех временах. Там много противоречивого.

– А уход с Украины? Русские бились, бились, а мы просто уходим?!

– Не думаю, что русские так уж рады по этому поводу. Наша задача выполнена, страна в развалинах, по которой бродят банды вооружённых людей. И никто не знает, что с ними делать. Выглядит красиво, но сам шаг нам ничего не стоит, России же предстоят огромные расходы.

– Чак, война будет?

– Будет, Элен. Если ты не поможешь нашей стране. Я от имени Президента предлагаю тебе помочь всем нам.

Продолжение следует.