Помочь сайту
Поздравления
РИА Новости -- 29 .
6 марта 2015 -
Вячеслав Сергеечев
– Аркадий Самуилович, можно к вам? Докладываю: рассказы о встрече моего любимого с инопланетным разумом прекратились.
– Ну вот! Что я тебе говорил? Валюш, он сам понял, что это наваждение. Всё прошло, «Как сон, как утренний туман». Прекрасненько, возрадуемся! Дело идёт на поправку. Скоро будем выписывать. Когда будете жениться, не забудьте о старом Самуилыче, буду шафером, а позднее и крёстным отцом.
– Аркадий Самуилыч, до выздоровления далеко. Мой любимый, по-моему, помешался теперь на этой змейке Рубика. Он объявил, что тот, кто соберёт «Великолепную восьмёрку», получит от него…
– Валюш, знаю. Я в курсе всего, что у нас делается – выплатит приз в 100 долларов.
– Аркадий Самуилович, – это вчерашний день. Он поднял вознаграждение до 500 долларов. Я боюсь, что это не последнее его слово. Под угрозой неприкасаемые деньги Ирины Сергеевны.
– Гм… Валюш, ты меня озадачила. Что будем делать? Это же явное сумасшествие. Не сегодня, так завтра кто-то из моих психов соберёт эту ерунду, и тогда что мы с тобой будем делать? Утятник может действительно эту сумму выплатить! Что взять с сумасшедшего? Надо подумать… Знаешь что? Пойдём к Марь Иванне.
– Самуилыч, не надо ко мне идти, я сама пришла к тебе. Ты слышал новость?
– Марь Иванна, не только слышал, но и видел. Мало того, что видел, но даже сам лично опробовал. Превосходная итальянская сантехника. Наконец-то ремонт сделали. Спасибо вам, дорогая... гм...
– На здоровье, старый олух! Решил меня, старую волчицу, провести на мякине... Пойдём к Утятнику... Вячеслав Фёдорович, спасибо тебе за сантехнику. Ты уж меня извини, не смогла я тебе вернуть деньги. Самуилыч, тащи меня, провинившуюся, за шиворот к себе в кабинет... Самуилыч, паршивец, ты слышал последнюю новость от Утятника?
– Слышал, уж я начал подумывать: «Не заработать ли мне самому 500 долларов».
– Самуилыч, ты не в курсе – 1000 долларов. Нет, всё-таки сомнений нет – Утятник спятил.
– Вы правы, Марь Иванна. Что будем делать?
– Да собери ты сам эту проклятую «Восьмёрку» да и дело в шляпе. Утятник сразу успокоиться.
– Марь Иванна, я тайно от всех вас это пытаюсь сделать уже почти месяц, но не даётся она мне, проклятая, в руки, хоть тресни. Эту чертовщину собрать невозможно! Более вам скажу: информация просочилась в прессу. Какой-то российский банк предлагает 100-то тысяч долларов за эту безделицу. Похоже, что вся Москва в ближайшее время будет нашим пациентом. Это какой-то массовый психоз.
– Самуилыч, успокойся – это наваждение. Я читала, что немцы во время второй мировой войны «запустили» в военный департамент Англии какую-то занятную головоломку. Все перестали
разрабатывать военные операции и переключились на решение этой задачки. Расчёт немцев был прост: люди очень любопытны и азартны. Пока все разгадывали эту головоломку, было провалено несколько военных операций. Немцы ликовали! Только кто виноват в нашем случае? Утятник
говорит, что он интервью газетчикам не давал. Я ему верю. Матрёна, что тебе?
– А мене чаво? Да ничаво! Токмо к табе, Самулыч, ломитьси какой-то корпераспент. Шумит:
– Подавайте мене главного психотрапта…
– Да гони его в шею, Матрёна! Нам не о чем с ним говорить.
– Самулыч, я говаривала евойному об ентом, но он не унимаетси.
– Валюш, ты оставайся, а мы пойдём к корреспонденту…
– Здравствуйте, я главный психиатр этого отделения.
– Я от информационного агентства России «РИА Новости». Мне нужно взять интервью у вашего больного… вот только я что-то забыл его имя. Какая-то там птица…
– Его мы все называем Утятник.
– Вот, вот, именно! Можно мне организовать беседу? Поскольку это сумасшедший, то лучше взять у него интервью через защитное стекло. И хорошо бы на него надеть смирительную рубашку.
– Мы вам организуем встречу, только он здоровее и спокойнее нас с вами. Пройдёмте к нему
в палату…
– Вячеслав Фёдорович, – это корреспондент «РИА Новости». Вы с ним тут побеседуйте, а я к вам попозже зайду… Валюш, помоги в беседе, а потом, ближе к вечеру, зайди ко мне. Я к Илюшеньке...
5-ть миллионов долларов
– Аркадий Самуилович, у нас новый больной.
– О чём ты, Валюш?
– Об этом корреспонденте. Он с Вячеславом Фёдоровичем разговаривал час, или более, обснимал его со всех сторон и чуть ли не изнутри, а потом сделал ему предложение, от которого я чуть не
лопнула от злости.
– Любопытненько, Валюш. На что же ты так рассердилась? Он что, назвал твоего жениха
сумасшедшим? Это нормально для корреспондентов и журналистов.
– Может и нормально, только зачем издеваться над больным человеком?
– Валюш, не бери в голову, ведь Утятник действительно сумасшедший. Несёт околесицу не
первый месяц.
– Аркадий Самуилович, он не напрямую назвал Вячеслава Фёдоровича сумасшедшим,
а косвенно.
– Ну и хорошо, пусть будет косвенно сумасшедший – пустяки.
– Хороши пустяки! Он предложил Вячеславу Фёдоровичу 5-ть миллионов долларов. Такое
можно предложить только сумасшедшему.
– Любопытненько, Валюш. И что он требует взамен? Я этих щелкопёров давно знаю. Один из них у меня лечится. Говорит, что он знает способ осчастливить всё человечество. Но не задаром, а если ему за опубликование этого способа дадут три премии: одну международную Ленинскую премию «За укрепление мира между народами", вторую Сталинскую премию «За укрепление мира между народами", хотя сталинские времена канули в Лету, и третью – Нобелевскую премию Мира.
– Аркадий Самуилович, этот тоже ставит своё условие: если Вячеслав Фёдорович откроет ему…
– Валюш, я знаю – три карты. Извини за шутку.
– Что вы, Аркадий Самуилович, три карты – это же "нормально". Этот нахал предлагает моему жениху 5-ть миллионов долларов за опубликование "Великолепной восьмёрки".
– Ну и что ты расстроилась? Ещё одним психом у нас будет больше. Есть свободные койки.
– Аркадий Самуилович, но этот корреспондент показывает копию документа Всемирного Банка, опубликованную во всех средствах массовой информации, где прописано: Человеку,
показавшему собранную "Великолепную восьмёрку", будет выплачена сумма в 5-ть миллионов
долларов. И дальше идут перечни банков, входящих в эту систему:
Международный банк реконструкции и развития.
Международная ассоциация развития.
Международная финансовая корпорация.
Многостороннее агентство по гарантиям инвестиций.
Международный центр по урегулированию
инвестиционных споров.
Каждый из пяти банков скинулся по 1-му миллионов долларов, утверждая, что будет легче откупиться этими деньгами, чем нести убытки от возникшей ситуации. Все работники банков крутят змейку Рубика весь рабочий день. В результате много ошибок по перечислению денег совсем не в те банки. Никакие санкции не помогают. Это просто какой-то массовый психоз.
*****
– Дорогой, что ты думаешь о сообщении этого корреспондента? Можно ли считать, что это
добрый акт со стороны Всемирного Банка или всё это провокация?
– Любимая, меня меньше всего занимает его предложение. Серьёзное оно, или провокация? Я его слушал в пол уха. Меня сейчас больше волнует наш Илюшенька. Самуилыч бьётся с ним, как
пойманный пескарь хвостом об лёд, а толку-то нет. Его на минутку отвязать невозможно – всех
отколотит. Ещё один наш новенький – "Апостол"… Трагедия!
– Видела я его, мой милый, но ведь он никого не трогает, вежливый.
– Валюш, ты не знаешь его истории.
– Почему не знаю? Самуилыч мне рассказал, что у него помешательство на почве 3-ёх комнатной квартиры. Надули его, и он теперь бомж. Бомжей много по нашей стране живёт. И ничего,
пообвыклись. Им создают реабилитационные центры, лечат, отмывают, кормят, обувают и одевают, затем выпускают на волю. Вроде бы неплохо, любимый. Пообвыкнется и наш "Апостол", дай, бог, ему светлый разум.
– Валюш, – это твой поверхностный взгляд на нашу систему.
– А как надо этой системе работать?
– Надо, чтобы всё население страны имело равные права на труд и пользование её природными богатствами.
– Милый, так у нас самый низкий налог – всего 13%. Разве это плохо?
– Валюш, извини меня, но ты глупенькая девочка.
– Милый, зачем обижаешь твою Ласточку, летящую над волнами?
– Объясню. В стране имеются богатства: нефть, газ, алмазы, золото и прочее. Всё это в лихое время приватизировано задарма. Помнишь ваучеры?
– А как же, я свой ваучер вложила в какую-то там нефть. Бумажку мне красивую дали.
– Ну и что же ты получаешь по этой бумажке? Ведь нефть идёт во все стороны из России по очень дорогой цене. Тебе на эту бумажку обязаны выплачивать огромные деньги. Ведь ты совладелец компании по добыче и реализации нефти. Это гарантируется твоим ваучером.
– Милый, мне никто и копейки не даёт, хотя ваучер у меня где-то валяется.
– И никто не даст, к сожалению…
– Милый, но ведь эти нефтяные магнаты выплачивают налог в 13%, что справедливо.
– Лапушка моя, во всём мире прогрессивный налог. С бедняков – это 13%, а с миллионеров и миллиардеров – это уже 70%. И вот эти-то деньги и делают в стране ситуацию, когда никто ни у кого квартиры не отнимает.
– Милый, а у нас что получается?
– Ласточка моя, наши миллионеры платят 13% и становятся миллиардерами. И всё это за счёт твоего ваучера в том числе…
– Милый, конечно, это несправедливо. А где же бог, который за всем этим должен смотреть?
– Любимая, бог смотрит и помогает, как может. Он старается денно и нощно. Но, в мире есть
много противодействующих сил. Вот посмотри, что написал об этом Лука Прокопьевич.
Наш-то
– Мой дорогой, ты ещё не родился, а уже любим мною. А тебя я попрошу: проследи, чтобы всё было хорошо.
– Вы посмотрите на него – ребёнок ещё не родился, а его уже любят. Я родился давно, но почему же меня никто не любит? Вот возьму и сделаю так, чтобы этот ребёнок не родился. Меня никто не любит, нечего и его любить. Решено: ребёнок не родится.
– Помоги, Христа ради! Он хочет помешать родиться нашему любимцу.
– Ишь какой! Думает, что ему всё позволено. Ребёнок родится…
– Паловосик ту-ту-ту.
Неплеменно выласту.
– Наш-то, сочинил первый стишок.
– Подрастёт, может ещё чего-нибудь сочинит. Проследи, чтобы не мешали…
– Наш-то, пошёл в первый класс. Набил портфель книгами для взрослых, чтобы казаться
старшеклассником.
– Хороший признак. Может, станет нобелевским лауреатом. Помогай.
– Станет… Разбежались. Может, станет, если доживёт. Только вряд ли…
– Наш-то, поступил.
– Способный, пусть набирается уму-разуму…
– Наш-то, влюбился и написал стишки.
Вы мой восторг, упоенье!
Верх доброты, красоты,
Дивного чуда творенье,
Свет сокровенной мечты.
– Хорошо ему, может влюбляться.
– Так ты тоже можешь влюбиться.
– Чудак, я давно влюблён, только во всех сразу.
– Наш-то, ещё написал. Не успел подрасти, а уже берётся за щекотливые темы. Не слишком ли самостоятельно мыслит? Мать не собирается его крестить. Может, подскажешь? Ведь надо крещением снять первородный грех.
Будь то князь, мужик оборванный,
Званья в церкви не нужны.
Хоть сановник титулованный,
Перед Богом все равны.
– Мыслит нормально, написал хорошие строчки, вот этим и искупил. Крестить желательно, но не обязательно. Не то время, окружение не поймёт.
– Но ведь он родился-то с первородным грехом. Вырастит ли праведником?
– А ты помогай, вот он праведником и вырастит. Каждому я даю ангельскую душу. А уж как он ей распорядится, зависит не от меня, а от тебя и него самого. Старайтесь сообща.
– Скажи, как вышло, что каждый рождающийся младенец твой, оказывается с первородным грехом?
– Адам и Ева согрешили, вкусив запретный плод с древа познания добра и зла.
В этом и был их первородный грех. Далее этот грех перешёл на их потомство. Я дал Авелю и Каину одинаковые ангельские непорочные души, как и их родителям, кои хоть и согрешили, но мною сразу же были и прощены.
Но он вмешался и погубил душу Каина. Прости меня, я не уследил. Каин, убив своего брата Авеля, совершил тяжкий грех. И этот грех передаётся на все последующие поколения. Поэтому надобно крещение, чтобы снять эти грехи первородные, в том числе и грех Каина. С того момента всё и пошло не так, как я задумал. Ты и все остальные мои помощники трудитесь в поте лица своего, чтобы все дети мои были праведниками. Мне нужно не идолопоклонничество,а праведность. Сказано мною:
– Не сотвори себе кумира и всякаго подобия.
Старайтесь, я вам в помощь. Только все мы вместе остановим его.
– Старайтесь, старайтесь, и я тоже постараюсь. Посмотрим, чья возьмёт.
– Ты слышал?
– Не обращай внимание. Собака лает – ветер носит. А наш пусть растёт некрещёным.
– Правильно. Некрещёного легче…
– Цыц! Не тронь мальчишку. А ты не спускай с него глаз…
– Наш-то, чуть ли не каждый день пишет.
Страсть молнией в меня вонзилась,
Стучала молотом в висках.
В моих объятьях ты забилась,
Как птица певчая в силках.
– Любовь облагораживает. Вырастит страстным мужчиной.
– Облагораживает, конечно. Только не слишком ли много любви? Смотри-ка, у него, что ни год, то новая любовь.
Своё сердце без разбора
Отдавал одной, другой.
Изменял же очень скоро,
Даже самой дорогой.
– Ищущий да обрящет.
– Конечно обрящет. А заодно может подхватить и…
– Цыц, не смей, мерзкий тип! А ты проследи, чтобы всё было без эксцессов.
– Наш-то, вновь влюбился, а этот злодей заставляет его страдать. Услал в длительную
командировку в пулковскую обсерваторию.
– Ничего страшного, будет ближе к звёздам.
– Наш-то, который месяц смотрит в свои телескопы и страдает в разлуке.
Огромной шалью, чёрною как смоль,
Прикрылось небо, на ночь засыпая.
Но, видимо, побила её моль,
И в дырах звёзды светятся, мерцая.
– Наш-то, не только страдает без любимой.
Ты добра и мудра, Россия.
Вижу поступь былых времён.
Сколько гениев ты взрастила!
Сколько славных дала имён!
– Молодец, у парня появилась гражданская позиция! Может, вырастит да станет политиком…
– Наш-то, окончил и уехал в Сибирь. Пропадёт там, глухомань.
– Я позабочусь.
– Позабочусь, позабочусь. Обо мне никто не заботится, а о этой пигалице заботятся. Посмотрим. Самолёты иногда падают…
– Помоги, Христа ради! Крыло самолёта трещит так, что вот-вот отвалится.
– Не отвалится, я позабочусь.
– Ты бы пристыдил его. Что наш плохого ему сделал?
– Бесполезно! Много раз уговаривал его жить хотя бы по десяти моим заповедям – ничего не
понимает.
– А что мне понимать? Меня никто не понимает. Почему я должен всех понимать?
– Наш-то, поступил в музыкальную школу по классу скрипки. Это в его-то годы. Надо было в семь лет поступать, вот тогда бы и был толк. А сейчас ведь из этого ничего не выйдет. Слишком поздно. Помоги. Вразуми ты его. Пусть идёт в литературный. Он написал неплохие стихи и несколько рассказов.
– Ты забыл. В семь лет ему было не до скрипки. Война ещё не кончилась. Разруха, есть нечего. Потом отец ушёл из семьи, мать заболела.
– Скажите спасибо, что с голоду чуть не подох. Война получилась неплохой. Кураж был отменный. Если я вхожу в раж, то меня никто не остановит.
– Тебя останавливали, останавливают и будут останавливать. Войны твои всё короче и короче.
– Лучшие времена, конечно, прошли. А как было хорошо в войне Алой и Белой розы! Поэзия,
романтика, зрелище. 30 лет интереснейшей войны. Везёт то Плантагенетам, то Ланкастерам, то Плантагенетам, то Ланкастерам. Были войны и подлиннее, например, столетняя. 116-ть лет захватывающего зрелища! Было на что посмотреть.
– Скоро ты уйдёшь на «пенсию». Войны кончатся. Хватит, покуражился!
– А ведь ты бы мог меня одним пальцем придушить, но не хочешь. Ещё бы, тогда тебе надо отменить твою шестую заповедь… Слушай, придуши меня, я тебя умоляю! Сразу всё будет так, как ты хочешь. Но тогда твой самый главный туз окажется шестёркой. И чем тогда ты будешь крыть козырных королей? Ха-ха-ха! Вот то-то. А пока мужайся.
– Умный, ничего не скажешь. Если бы был ещё и добрым. Тяжело с ним бороться. Но шестую
заповедь я действительно не могу отменить, ибо это чревато ещё большими бедствиями. Ничего, он хитёр от бездуховности, а я мудр любовью и добротой. Любовь и добро рано, или поздно победят. Надо набраться терпения.
– Нельзя ли побыстрее? Конца-края нет его злодеяниям. Он тебя просит, выполни его просьбу.
– Нельзя, мой золотой. Тогда надо отменять шестую заповедь, и ничего святого не останется. Все будут убивать друг друга говоря: «Он убил, значит и мне можно». – Но его козни с каждым днём всё уменьшаются и уменьшаются. Он сам по себе ничего сделать не может – руки коротки. Но его злыми мыслями пользуются плохие люди. Мы с тобой и со всеми остальными должны менять сознание людей в сторону добра и справедливости, и тогда он будет кусать себе ногти.
– Наш-то, на выпускном сыграл «Пуньяни-Крейслера».
– Молодец, ты ему помогай!
– Помогай, помогай. Я ему сам помогу. Посмотрим. Вот он скоро поедет на Чёрное море с подводным ружьём. Будет там заниматься нарушением шестой заповеди. Вот у меня и повод подходящий. Убивать-то, нельзя.
– Помоги, Христа ради! Наш-то подбил рыбину и тонет!
– Молодец, хвалю! Всё будет нормально. Минут через десять очухается.
– Не повезло мне. Ну, не сейчас, то… Ещё не вечер…
– Наш-то, поступил в музыкальное училище. Проку не будет. Вокруг него такие таланты! Не пробьётся он. Поздно начал. Мендельсона ему не дают. Вымрет он на «Интродукции и рондо-каприччиозо» Сен-Санса.
– Ничего страшного, пусть развивает музыкальное мышление. Может из него выйдет композитор.
– Выйдет фига с два. Если что-то и напишет, то я-то уж постараюсь…
– Наш-то бросил училище на третьем курсе. Подал заявление на композиторский.
– Пусть попробует, если хочет. Помогай.
– Дудки, я ему сам помогу. Лезет куда ни поподя! Училище не закончил, а прёт в композиторы. Ну, давай, давай, показывай свою «музыку»… Ха-ха-ха! Пусть знает и помнит меня.
– Нашего-то не приняли. Сказали, что очень однообразно. Надо больше модуляций и над формой поработать. А музыка-то неплохая.
– Не получилось у меня, извини. Он перехитрил, но его победа временная.
– Посмотрим, насколько временная. Дорогу ему скоро переходить. Посмотрим. Перейдёт ли? Уж я постараюсь.
– Помоги, Христа ради! Наш-то переходит улицу в неположенном месте. Машина мчится под уклон на бешеной скорости. Наш заметался.
– Молодец! Не волнуйся, всё будет хорошо…
– Наш-то, написал симфониетту, понёс оркестру Юрия Башмета, отдал партитуру и компакт-диск администратору.
– Ха-ха-ха! Что толку-то. Его же никуда не пустили. Если каждого придурка пускать, то пускалка кончится. Я отменно постарался: нечего со свиным рылом переть в Охотный Ряд! Нотки-то не дойдут до адресата.
– Наш-то попал впросак.
– Я не имею право вмешиваться. Пусть это будет на его совести.
– Ещё не вечер. Он скоро пошлёт свою симфониетту на конкурс современной музыки в Ленинград.
– Ха-ха-ха! Что толку-то? Пусть посылает, а я постараюсь.
– Ты слышал?
– Слышал. Конечно, что-либо противопоставить ему нам с тобой трудно. Ведь конкурсы – это большой простор для его "деяний". Но знаешь что? Заслуженный работник культуры России, дирижёр ученического камерного оркестра Василий Гладыш будет ему не по зубам. Он сыграет симфониетту нашего 26-го июля 2000-го года.
– Ой, ой, ой, горе мне! Ты жесток и немилосерден ко мне! Я, конечно, буду посрамлён, но, может, мы с тобой всё-таки договоримся?...
Концерт
– Ты помнишь? Сегодня 26-ое июля 2000-го года.
– Помню. В детской школе искусств имени Святослава Рихтера камерный оркестр школы сыграет симфониетту нашего любимца.
– Мне бы твою память, я чуть было не забыл. Народу собралось тьма. В первом ряду зала сидит маститый писатель из Германии Владимир Эйснер. Он обожает Север. Ты видел его фотографию
с бивнем мамонта?
– Видел, не отвлекайся. Что дальше?
– Этот титан современной прозы нервно теребит руками бороду и трёт руками глаза,
простуженные на Севере. Ты хорошо помнишь его?
– Как не помнить? Если бы все писатели так писали, как он пишет! Глаза его сейчас будут
в порядке. Не отвлекайся. Что дальше?
– Ой, Владимир Эйснер перестал тереть глаза натруженными руками, он заулыбался. Спасибо
тебе, Господи, от маститого писателя. А наш-то, бедный, сидит в сторонке и кусает ногти.
– Не отвлекайся, дальше.
– Дальше ты помнишь у Владимира Ивановича его песенную няню? Так вот, его няня ходит по залу и раздаёт всем печенюшки. Ты помнишь? Она калека, у ней нет рук по локти. Мне её жаль до слёз. Правда она нашла своё счастье. Её чуть ли не на руках носит по залу её возлюбленный.
– Помню, помню. Сейчас она не будет калекой. Не отвлекайся. Что дальше?
– Ой, она не стала калекой, руки у ней появились! Слава тебе, Господи!
– Не отвлекайся. Что дальше?
– Дальше натащили тут телевизионных камер, ни пройти ни проехать.
– Не отвлекайся. Дальше.
– Василий Петрович, единственная надежда нашего, взял в руки дирижёрскую палочку. Вот он взмахнул палочкой, его оркестр заиграл вступление к симфониетте. Какое хорошее вступление.
Детишки-то совсем ещё маленькие, а как ловко делают тремоло. Неудивительно! С таким
талантом, как Василий Петрович, это немудрено! Оркестр под его управлением каждый год ездит по Европе и всех приводит в восторг. Ты помнишь французский город Ньор, в котором должны были играть нашего любимца, но тогда не сыграли?
– Каждый год смотрю. Жаль, что нашего не сыграли. Его тогда взяла. Не отвлекайся. Что дальше?
– Вдруг оркестр Василия Петровича остановился. Что-то случилось… Василий Петрович
подносит к глазам партитуру симфониетты, а нот-то там нет. Стёр он ноты-то! Христа ради помоги!
– Не волнуйся, ноты будут. Дальше.
– Дальше зазвучала главная тема. Слушаю… Ой, в зале погас свет. Это его проделки. Помоги, Христа ради!
– Будет свет. Смотри и докладывай что дальше?
– Дальше, слава Тебе, все идёт хорошо! Зазвучала музыка далее.
Детишки стараются, у них хорошо получается, только вдруг налетел ветер и сдул партии
с пюпитров. Голые пюпитры стоят. Не могут детишки играть без партий. Помоги, Христа ради!
– Хорошо, сейчас партии появятся на пюпитрах.
– Господи, спасибо тебе! Партии появились на пюпитрах. Звучит музыка далее, но вдруг пошёл дождь. Концерт проходит в зале с крышей, но крышу, как ветром сдуло. Помоги, Христа ради!
– Сейчас крыша вернётся. Что дальше?
– Господи, спасибо тебе! Снова звучит музыка. Василий Петрович дирижирует, детишки играют, но вдруг вся сцена так заполнилась дымом, что оркестра стало не видно. Концерт еле-еле, но продолжается. Это его проделки. Помоги, Христа ради!
– Сейчас помогу.
– Господи, спасибо тебе! Дым рассеялся. Первая часть симфониетты аllegro moderato благополучно закончилась. Зазвучала вторая часть: adagio non troppo. Какая красивая музыка! Но неожиданно у скрипок оборвался весь волос, играть нечем. Оркестр остановился. Что делать? У детишек нет запасных смычков. Помоги, Христа ради!
– Сейчас я восстановлю волос на смычках.
– Господи, спасибо тебе! Концерт продолжается. Началась третья часть симфониетты
allegro vivace. Очень высокий темп музыки. Детишки показывают высокое мастерство, но
неожиданно волос на смычках сначала задымился, а потом вспыхнул и сгорел. Опять играть нечем. Помоги, Христа ради!
– Сейчас восстановлю волос.
– Господи, спасибо тебе! Концерт продолжается, но неожиданно упал занавес. Помоги, Христа ради!
– Сейчас занавес подниму.
– Вот и последние звуки симфониетты. Зал дружно зааплодировал, слушатели стали требовать
композитора. Наш-то поднимается на сцену, пожимает руку Василию Петровичу, затем первому скрипачу, но у нашего неожиданно пропадают брюки. Какой конфуз! Помоги, Христа ради!
– Брюки сейчас появятся.
– Господи, спасибо тебе! И все-таки, несмотря на все его проделки, концерт прошёл с триумфом. Он был посрамлён. Слава тебе, Господи, и нашему композитору!
Рейтинг: 0
409 просмотров
Комментарии (0)
Нет комментариев. Ваш будет первым!
