исполнение проклятий

ВОЛЬДЕМАР ГРИЛЕЛАВИ ИСПОЛНЕНИЕ ПРОКЛЯТИЙ ФАНТАСТИЧЕСКАЯ МЕЛОДРАМА Вадим в порывах высказал гневную тираду, посылая проклятия в адрес обидчика. И вдруг случилось невообразимое: проклятие сбылось вплоть до запятой. Ошеломленный и ошарашенный, он поначалу испугался, но, проанализировав событие, сумел списать его на обычный несчастный случай, просто по ошибке последовавший именно после его посланий. Однако после череды таких случаев, Вадим не просто испугался, но и запаниковал, обещая себе, что постарается сдерживать порывы даже в адрес злейшего врага. Они, эти проклятия сбываются, причиняя невинным беды и страдания, к чему Вадим абсолютно не стремится. Это ведь мы в порывах часто бросаемся словами, не задумываясь над их смыслом, не догадываясь, что мысль способна материализоваться. Гришкевич Владимир Антонович. Тел. 89062125549 1 -Шелепанов здесь обитает, курит, поди, как всегда? – крикнул и прочел маленькую нотацию подполковник Палиенко, замполит Авиационной Эскадрильи, пытаясь пробить свой взгляд сквозь густые кусты акации в беседку в дворике на краю плаца, приспособленную и обозначенную командиром эскадрильи, как место курения офицеров, чтобы не курили по углам и не сорили своими окурками, где не попади. Имелась такая привычка до того, когда курилка была общей. Мол, элите положен отдельный уголок не просто для отравлений никотином, но и для превратных разговоров. Штаб, казарма, учебный штурманский класс и столовая располагались в одном одноэтажном кирпичном здании, которое было огорожено по периметру высоким двух с половиной метровым бетонным забором. Зеленая алея, в центре которой и находилась эта беседка, примыкала к зданию, закрывая своей зеленью окна от солнца и постороннего взгляда. А потому к беседке на поиск капитана Шелепанова замполиту пришлось пробираться по тропе через заросли кустарника между высоких деревьев. Просто с крыльца наличие курящих не увидишь. Начальство из столицы поначалу требовало расчистить и просветлить этот густой лес внутри части, как опасный претендент, позволяющий укрывать некие противоуставные деяния. Мол, и руководство эскадрильи не приметит нарушителя, на что сам лично командир продемонстрировал обзор с собственного окна. Как на ладони. Да ко всему прочему, сами лично побывав в беседке в полдень при горячем солнце, и полюбовавшись прохладой и красотой этого творения рук командира и начальника штаба, высокое начальство милостиво позволило оставить сей памятник без изменений. Любили офицеры перекуры и общения в беседке по центру леска. -Здесь я, товарищ подполковник, да только я ведь некурящий, а потому ваши инсинуации не приемлю. И не дышу их противным дымом. Он меня минует, - медленно привставая с лавки, капитан Шелепанов всем своим видом показывал свое присутствие и готовность к мгновенному подчинению. Хотя внутреннее «Я» категорично протестовало. Весеннее солнце разморило, а здесь отрезвляющая прохлада. Да ко всему прочему обед, полчаса назад размещенный в желудке, требовал покоя и безделья. А приперся Палиенко явно с неким деловым предложением, способным нарушить такое благодушие. – Чего случилось, аль помощь моя потребовалась? -Да нет, - уже входя во владения курящих, спокойно и беззаботно отвечал замполит, словно и звал капитана лишь с целью, на голос выйти к этому райскому уголку. – Особо не к спеху. Можешь докурить. -Да не курю я, товарищ подполковник, с детства не сосу эту соску, - сердито повторился Вадим. – Не мужское это занятие, - добавил он, хихикая в сторону возмущенной курящей общественности. -Ладно, тогда просто так посиди, а потом дуй в класс. Там тебе дожидаются два младших лейтенанта, только что доставленных с вокзала. Начальник штаба уже пристроил их и опросил, а теперь требуются твои указания. Выдай им портфели, карты, инструмент и прочую дребедень. Сам все знаешь. В общем, командир приказал. -Откуда такие взялись еще? – полюбопытствовал капитан Волков, вопросительно бросая взгляд в сторону замполита. – Вроде как пока не сезон. -Из запаса прибыли, - пояснил замполит. – Ну, эти, как их – аэроклубники. Быстрого приготовления. -А-а-а!!! – понятливо протянули все офицеры, мгновенно забывая о пришельцах, продолжая свои беседы. Замполит недавно назначен в эскадрилью из пограничного отряда, где служил командиром маневренной группы. Вот за пару лет до пенсии и попал в авиацию. Так сказать, отдохнуть перед пенсией, чтобы уйти на заслуженный отдых в хорошем здравии и в великолепном самочувствии. А потому в авиационной терминологии разбирался слабо. Если честно, то вообще никак. Овладел лишь тем сленгом, что успел ухватить в курилке и в казарме, случайно подслушав и услыхав. Осваивать вертолет, то есть, его технику пилотирования, а пограничная эскадрилья была оснащена вертолетами Ми-4, командование посчитало для старого по воинским мерка офицеру-замполиту излишним. Вот по такой причине и превратился Палиенко в чисто земного замполита. Хотя предыдущий был из вертолетчиков. И в год определенное количество часов налетывал, и классификацию повышал, дойдя до высшей – «летчик-снайпер». Требовалось ему все это для летных льгот, выслуги и прочих финансовых благ. Ну, а Палиенко лишь бы два года досидеть. -Так они в наше звено, что ли? – все еще пытался каким-либо способом отвертеться от излишних хлопот Вадим Шелепанов, штурман вертолетного звена, негласно именуемый его начальником штаба, несущего ответственность, как за штурманскую подготовку летного состава звена, так и всю прочую документации. – У нас, вроде как, полный комплект. И почему тогда такими процедурами не занимается майор Косарев? Его компетенция карты и инструменты. -Его, его, не кипятись ты, - соглашался замполит, усаживаясь на услужливо предложенное ему место среди курящих. – Да майор Косарев в командировке со вчерашнего дня, и пробудет там до воскресенья. Вот подполковник Чернов и приказал тебе их принять и снабдить всем необходимым. Так что, отрывайся от лавки и дуй в штурманский класс. Они уже дожидаются тебя там. -Товарищ подполковник, - обратился к замполиту старший лейтенант Зибарев Алексей, летающий в экипаже с Шелепановым старшим бортовым техником звена. То есть, главным инженером, негласно говоря. – Так вроде с запасниками года как три уже развязались, прекратили брать в пограничники. А тут чего вдруг решились заново из ДООСААФ пополнять? -Сам не знаю, - отмахнулся от сложного вопроса Палиенко. – Вот решили вдруг нам двух прислать. Недокомплект в эскадрильи. Будут справа летать, а из училища придут, которые, так тех сразу в командиры готовить будут. Так Дмитрий Александрович пояснил мне. Все правильно. А то молодым придется еще долго справа сидеть, пока, кто из командиров на пенсию не уйдет. -А-а-а! – протянул Алексей, и тоже вскочил со скамьи, словно чего-то спешное и срочное вспомнил. – Пойду и я на аэродром, в матчасти поковыряюсь. Вдруг срочно вылетать придется. -И чего там забыл-то? – полюбопытствовал, но как-то без особого интереса и больше для словца майор Артеменко, командир этого звена. – Вчера, насколько помню, парковый день был, все пересмотрели. Алексей хотел поначалу ответить, но потом вдруг передумал, пожал неопределенно плечами, покрутил носом, но решения не сменил, быстрыми шагами поскакав в сторону калитки, через которую можно кратчайшим путем попасть на вертодром. Чаще эта калитка была на замке и под запретом ею пользоваться. Но поскольку за калиткой кроме тропки на вертодром располагались и все цеха, и кабинеты технического состава, то на день с этой калитки замок снимали. Командование, часто само использовавшее этот короткий путь, решило спустить запрет на тормоза и смотрело на сие нарушение сквозь пальцы. Запретить, так самому в случаях надобности, а таковые возникали по нескольку раз в день, кружить через плац, КПП и затем до ворот лишних метров триста топать. А разрешить, то непорядок смотрится, поскольку так все кому не лень на аэродром пропрутся. И командир принял Соломоново решение, удобное и приемлемое для всех: поручил дежурному по аэродрому присматривать также строго и бдительно как за воротами, так и за калиткой, не допуская лишних и посторонних лиц на территорию вспомогательных цехов. В штурманском классе Шелепанова ждали два молоденьких лейтенанта. Младших. Хотя по возрасту, они соответствовали выпускникам военных летных училищ. Но они обошлись без них. Имелась, да, поди, и до сих пор имеется таковая система подготовки офицеров запаса, как авиационные центры двухлетней подготовки. Вот эти, как понимал Вадим, как раз из этой системы. При виде капитана Шелепанова, пацаны соскочили со стульев и, приложив руки к козырькам фуражек, по полной форме представились ему. Вадим не старался запоминать их фамилии и имена, поскольку уверен был, что в его звено они попасть не должны. Но, поскольку это приказ командира, то формальности он исполнит, озадачит молодежь на весь день, чтобы не путались под ногами и прочувствовали воинскую службу и военную профессию летчика. Он выдал им новые карты, на коих и муха еще не сидела, и для образца на стол перед ними положил свои, исчерченные всевозможными маршрутами, которые выполнялись в эскадрилье. -Рисуйте, но максимально внимательно и аккуратно. Ошибок и помарок допускать не рекомендую. Вам по ним летать много лет, - сказал он им, а сам обложился газетами и уселся в кресло, стоявшее в углу с журнальным столиком. – Если возникнут вопросы, то спрашивайте без стеснения. Эту мебель, как кресло и столик, он сам лично притащил из дома. И после длительных препирательств с командиром, который не мог никак понять ее истинного предназначения, оставил, как атрибут штурманского класса. Решительное слово высказал замполит Палиенко, который регулярно проводил в этом классе занятия с офицерами и сразу полюбил из недр этого кресла диктовать свои политические лекции. Удобно, ведь, и никому не мешает. Командир вынужденно согласился. Спорить с товарищем, подчиненным, прямым своим заместителем, не пожелал и счел ненужным. А вынес Вадим из дома этот столик с креслом лишь по той причине, что данная мебель досталась ему по наследству от прежних квартиросъемщиков. Малость попользовался, а сразу же после приобретения данных деталей обстановки в магазине, он эти по просьбе жены изъял из квартиры. На помойку нести – рука дрогнула. Вот и притащил в штурманский класс. Ведь ему, как неофициальному заместителю штурмана авиационной эскадрильи, в этом классе самому часто приходится обучать молодежь, работать с картами и прочей штурманской документацией. А в отсутствии штурмана АЭ читать иногда лекции перед всем офицерском составом. Вот и создал для себя любимого такие удобства. Газеты просматривал лениво, разыскивая среди строчек лишь какие-нибудь интересные статейки или очерки о происшествиях, любопытных событиях, или просто нечто анекдотичное. Южное солнце весенний май месяц превращает рубежи южной границы Родины в летний. Однако даже такое тепло уже запредельно перевалило мыслимые и немыслимые нормативы. Оттого работать и напрягать мозговые извилины, было лень и кошмарно неохота. Служба в пограничной авиации требовала постоянной боевой готовности. В любое время дня и ночи (ну, с ночью слегка погорячился, вертолеты по ночам, да еще в горной местности не летают, а просто по тревоге готовятся и дожидаются восхода солнца) приходилось лететь в сторону границы, застав, постов на оказание помощи, на задержание нарушителей или для проверки с фотографированием, с просмотром состояния и перемещения войск на сопредельной стороне. А сопредельщики были весьма беспокойными и нервными соседями, преподносящими постоянно некие сюрпризы с неожиданностями. Любили нарушать и нагнетать, шуметь и пугать. Но состояние полной боевой готовности не предусматривает неких физических и умственных перегрузок. Мирно, тихо сидишь и дожидаешься ЧП с вызовом в курилке, в классе или в бытовой комнате. По погоде и по настроению. В ленинской комнате был телевизор. Никто не запрещал его включать в любое время суток и смотреть, все, что по нему показывают. Если личный состав, то есть, солдаты и сержанты срочной службы были по возможности максимально загружены работой, учебой и занятиями вместе со своими командирами и начальниками, то летный состав занимался и подготавливался самостоятельно и без участия кого-либо. Лишь изредка проводились плановые учебные политзанятия и политические воспитания под руководством замполита Палиенко, на которых часто зевалось и дремалось. И весь рабочий день от завтрака до ужина, а питались офицеры в столовой, летчики и штурмана прыгали с мячом на спортплощадке, играя в волейбол. В жару плавали в открытом бассейне, расположенным между авиаэскадрильей и пограничным отрядом, и сидели в раздумьях и в размышлениях в курилке, занимаясь каждый своим делом, кое-кому больше нравилось. Однако дома с усталым видом жаловались женам на чрезмерную загруженность и трудность суровой пограничной службы. Для того чтобы те не отрывали их от кресел с чаем, пивом или более крепким напитком. И, разумеется, от телевизора, по которому они успели за день истосковаться. А что? Усталый добытчик и кормилец отдыхает. И не надо от него ничего лишнего требовать, коль в основном все офицерские жены сидели без работы дома и на дворовых лавочках в сплетнях, в разговорах и в политических баталиях. Газеты они читают тоже. Семь лет назад прибыл в эту пограничную авиаэскадрилью после окончания военного летного училища для прохождения службы лейтенант Шелепанов Вадим Григорьевич. И начинал он почти так же, как и эти молодые младшие лейтенанты, с правого сиденья на вертолете Ми-4. Только на погонах у него было по две звезды. И эта должность называлась раньше, и зовется сейчас – старший летчик-штурман. У пограничников все начальники и старшие. Начальник отряда, начальник заставы. А у вертолетчиков старшие: командир, затем старший летчик штурман, следующий старший бортовой механик. Но в звене и во главе его с приставкой из звеньевых: командир звена, штурман звена, бортовой техник звена. Года через три службы Вадим стоял перед выбором: пойти в командиры вертолета или в звеньевые. И выбрал он второе вполне осознано. Такой факт, что ответственности меньше не являлся доминирующим. Все же копание в бумагах, картах и в прочих документациях ему больше импонировало. Душа к штабной деятельности тяготела. Не говоря уж о таком аспекте, как разница в зарплате, которая слегка повыше, чем у рядового командира вертолета. Женился Вадим на девушке Оле из соседнего села, кое находилось рядом с училищем. Он – курсант с перспективами стать лейтенантом, она – просто хороша собой. Да и из села желала бежать без оглядки. Даже этот военный городок и поселок городского типа Захмет в больший восторг привели ее, чем та родная деревня с названием романтичным и красивым: Дубрава. Та и дубов, как таковых, не было. Больше степей и полей, на которых приходилось пахать. Потому-то Ольга, ни о какой работе и разговоров не заводила. Хватило с избытком сельского труда ей на все двадцать лет от самого рождения. Там ведь в деревне лишь успел стать на ножки, как в ручки мгновенно суют орудие труда, чтобы этими ножками топал в сторону огорода. Юльку родили сразу же на второй год службы и замужества. Так что, в следующем году пойдет в первый класс. Всех учеников городка служебный автобус в течение дня развозит туда и обратно. А дошколята в основном в военном детсадике. Но мамам все равно не достается работа. Ведь никто из женщин не пойдет на завод или в ПМК в Захмет. Там и местным не всем рабочих мест хватает. А в пограничном отряде своим женам не всем досталось должностей. Оттого главной и основной деятельностью офицерских жен является домашнее хозяйство. Кухня и дети. Ольге ее обязанности даже слишком нравятся. И Вадим доволен. Дом и дочь под постоянным присмотром. И после «изнурительного» трудового дня он даже с очень чистой совестью валяется в своем огромном кресле с книгой в руках и перед включенным телевизором. Мужа кормить не нужно, поскольку домой офицеры возвращаются через столовую. Ну, если только по выходным. Так они у них не всегда бывают. В выходные и праздничные дни по два экипажа постоянно дежурят в части в полной боевой готовности. Там тоже телевизор, кресло, диван и газеты. Но без пива. Мысли и размышления над газетами и семейнным бытом прервал приход командира эскадрильи подполковника Чернова, заглянувшего в штурманский класс. Сразу же Вадим скомандовал молодым лейтенантам: -Товарищи офицеры! – и доложил командиру о причинах присутствия в классе и о роде проводимых занятий. -Сидите, продолжайте, - отмахнулся Чернов от уставных аспектов и присел рядом с Шелепановым на спинку кресла, словно собирался поговорить по душам. Неспроста же заглянул и присел для разговоров. Стало быть, возникла некая необходимость для обсуждения и для советов с штурманом звена. -Они в какие звенья зачислены? – спросил Шелепанов, неловко ощущая над головой командира, да еще надолго примолкшего. -Один к Сургутанову, второй к Пономареву. Только не хнычь и не занудствуй, Вадим. Не великим трудом обременили тебя. И без того прокурили всю беседку, что подойти на три шага невозможно. Сам командир несколько лет назад бросил курить, и теперь считал своим непосредственным долгом, привлечь в партию некурящих новых членов. Хотя и знал об отсутствии такового пристрастия у Вадима. Да и сам ведь расстался с сигаретой по настоятельной просьбе председателя ВЛЭК (врачебно летной экспертной комиссии), ежегодно ставящего свою подпись под заключением о состоянии летчиков и степени их пригодности. В последние годы он ограничивал Чернова лишь вертолетами. Про «годен без ограничений» предлагал не вспоминать. -Если хочешь, Дима, еще несколько годков полетать и подержаться за штурвал, или, как у вас там эта ручка зовется, то срочно расставайся с куревом, и немедля, прямо выйдя из моего кабинета, - предупреждал он Чернова по-товарищески. – Иначе в следующем году забракую. И ты меня знаешь, что шутить по такому вопросу я не люблю и не умею. Резану по живому. Угроза сработала мгновенно, как чека на гранату. Уже при выходе из кабинета Чернов, или Дима, как просил доктор, выбросил почти полную пачку сигарет «Опал» в урну, стоявшую недалече. Ой, как не хотелось на землю, а дот пенсии еще лет десять служить! Слишком рано расставаться из-за такой пакости со штурвалом, когда душа зовет и требует в небо. И теперь, когда ломка тяги и сигаретного влечения почти полностью сгинула в небытие, и с многолетним никотиновым издевательством над пропитанным никотином легкими и сердцем покончено, Чернов счел необходимым пропагандировать налево и направо здоровый образ жизни. Даже сам лично на спортивную площадку по утрам выбегать начал. Народ видел и сплетню распространил. -Да что вы такое только смогли подумать, Дмитрий Александрович! Я с ними всеми своими знаниями и опытом готов поделиться. И вовсе не ною и не ропщу, - пытался изобразить на лице обиду и возмущение Вадим, словно его нагло обвинили в нежелание исполнять приказы командира. – Считаю даже своим долгом вводить в строй молодежь. Просто считаю, что для пользы дела было бы стократ полезней, самим штурманам звеньев заниматься своими подопечными. Или командирам. А то потом сами же они не раз претензии мне выскажут. -Сургутанов в командировке, а Пономарев в отпуске. Да и не за этим я заглянул к тебе на огонек. Передай Артеменко, что через три дня летите менять Сургутанова. Он сейчас в Майском. Все необходимое собрать и завтра с утра ко мне на инструктаж. Получите новые инструкции. -В Майское, как понимаю, вроде как, Фролов собирался? – немного удивился Вадим, но в душе согласился с командиром. – Планы кое-какие поменялись, или возникли сложности? -Планировался, да перепланировался, - с неким нажимом пробурчал командир. – Так надо, Вадим. Раз у них там наверху планы изменились, так пусть будет по их желаниям, порадовался в душе Вадим. Хотя такое изменение и имело негативную подоплеку, но сия бяка абсолютно не касалась ни коим боком самого Вадима. Конечно, он догадывался о семейных проблемах Фролова. Стало быть, кризис углубился, что дальше некуда, что его даже временно отстраняют от командировки. Разумеется, потрясет, поколбасит, и вновь встанет в ряды этот Фролов. Не первый случай в эскадрильи с семейными неурядицами, порою завершающиеся полном развалом семьи. А для Вадима славная отдушина. Домашние полеты – явление нечастое. Хорошо, если за месяц накатаешь часов пятнадцать-двадцать. Это вместе с тренировочными. Ну, а в самих командировках ряд причин вызывают эйфорию. Во-первых, плановые полеты, как минимум два раза в неделю, да зачастую еще парочку срочных вылета. Ну, а во-вторых, они летят на бесплатный курорт. Пограничный отряд Майское расположен на берегу великолепного озера. И при всем притом находится в глухомани страшнейшей. Стало быть, места не пуганные, и рыбалка там отменная. Всегда из командировки экипаж везет по пару мешков вяленой рыбы. Разумеется, основная ее часть сразу же по прилету раздается. Но, однако, и сам после такой командировки еще пару месяцев с пивом жуешь. А еще в Майском вдовушка живет, к которой Вадим считает нужным заходить. И свежей рыбкой женщину угостить, душу порадовать, и лаской не обделить. Правда, за год туда раза три-четыре слетаешь, но этого вполне хватает. У самого жена молодая и темпераментная. И потому расходование энергии требуется весьма экономным. Вадим от вдовушки же настоятельно потребовал – на семью, как священную ячейку общества, не рушить и не покушаться. Приказав молодым лейтенантам максимально усердствовать, сам Вадим понесся в курилку – порадовать сообщением командира. -Владимир Дмитриевич, с тебя причитается. Сейчас пойдешь, или мне самому к тебе вечером заскочить? – загадочно улыбаясь, спросил Вадим. Майор Артеменко всего на три года старше Шелепанова, который сам если не в этом, то в следующем году получит большую звезду. И они общались на «ты». Но в присутствии офицеров, если там находились и молодые, Вадим старался по отчеству. – Имею новость, что бальзамом потечет по сердцу. -Мочи, - отмахнулся Владимир, не заостряя внимание на загадочность и интригу Шелепанова. – Душу не томи и загадками голову не заморачивай. А бегать мне без надобности, поскольку спиртик при себе в запасе всегда имеется. Вот и с какой стати травить себя заводским пойлом! Вертолет Ми-4 считался в авиации спиртоносцем, поскольку в противообледенительной системе использовался настоящий чистый, хоть и технический, но пригодный к употреблению, спирт. А каждую межсезонную подготовку система испытывалась на надежность. Вот оттого имелась в наличии почти у каждого офицера такая противообледенительная жидкость. -Через три дня летим в Майское. Сургутанова меняем. Так что, спиртик не разбазаривай налево, направо. По лицу майора Артеменко легкой судорогой пробежала с трудом сдерживаемая радость. Заядлый рыбак готов был из этой командировки не вылезать круглый год. Если экипаж позволял себе прогуляться по городку, сходить в кино, кафе и прочие богоугодные заведения навестить, то Владимир сидел с удочками с утра до вечера. И даже в летные дни, бросая бумажные и технические дела на откуп экипажа, сразу с вертолета несся к своему заветному месту, где прикормлено и клюет. Червячки под кустиком водились большими семьями. Пару раз капнул, и лови весь день. Лучшего места он за свою молодость не встречал. -Надо в Захмет в универмаг с утра махнуть, - только и ответил майор на такое уникальное известие подчиненного. – Крючков и лески закупить с запасом. В прошлый раз много лески порвал. Все ясно, как божий день. Документацию готовил Вадим, технику и все необходимое оборудование для бесперебойной работы в командировке бортовой техник Зибарев. А командир проверяет и пополняет рыболовные снасти. Летят своим ходом. Такое правило замены экипажей в командировках. У каждого свой подготовленный и проверенный вертолет. А потому, грузить можно все, что пожелаешь без лишних сомнений. Вертолет большой, поместится много. Лету до Майского три с половиной, четыре часа. С попутным ветром быстрей. Весенняя погода сюрпризов не предусматривала. -Засиделся дома, - шутливо иронизировала жена Ольга на известие мужа об отлете в командировку. Он и в самом деле уже третий месяц, как вернулся из Майского. Потому-то и понятными были волнения жены перед предстоящим расставанием. На целый месяц, на все тридцать дней. Однако супруги к этим необходимым и неизбежным разлукам относились философски. После разлук, как ни странно, случаются встречи. Жаркие, бурные, вносящие в семейный быт тонус свежих ощущений. Все же семь лет вместе, и все эти годы в одном городке, в одной и той же квартире, что получили сразу по прибытию из училища. И по самому оптимистичному раскладу, все оставшиеся годы семья Шелепановых планирует не менять место жительства и дислокации. Артеменко установил скорость и режим работы двигателя чуть выше крейсерского. Он желал бы с превеликой радостью увеличить еще больше, да Зибарев перед носом пальчиком помахал. -Горючего не хватит до Майского долететь, командир, - предупредил он экипаж. – И нечего нестись на максимальных режимах. Подумаешь, плюс-минус двадцать минут. А я тут по вашей милости сиди, как на иголках. И не мучайте мне, пожалуйста, движок. Нам с ним месяц работать. -А ты с иголок слезай и вниз ныряй. Поспи с механиком на чехлах, - недовольно съязвил Артеменко, но подчинился грамотному совету и предупреждению техника. – Сидит здесь, в ухо нудит. Алексей, молча, выслушал нытье командира, но разумно промолчал, довольно наблюдая, как командир устанавливает оптимальный режим полета. Ясно дело, спешит. Даже вылетели на пару секунд раньше, чем солнце взошло. Так что, планирует приземление в Майском где-то ближе к обеду. А у Владимира еще с вечера руки чесались, и в мыслях рисовался пляшущий поплавок. Вот потому и хотелось подогнать вертолет. Да техник слишком прав. Они и без того летят на максимально допустимых режимах на максимальное расстояние, что сумеет преодолеть вертолет без дозаправки. Вот ежели сильный встречный ветер, то всегда в Майское летели через пограничный отряд Бахты, где базируется такой же вертолет и имеется в запасе топливо. Но такой крюк выливается в дополнительное время, чего не всегда хотелось бы. А сегодняшняя погода позволяет лететь без залетов и загибов. -На, лети сам, - нервно проворчал командир, отдавая управление Вадиму. – А я подремлю. Так и время пролетит быстрей. Шелепанов весело хихикнул и принял управление на себя. Карты и приборы при такой погоде ни к чему. По связи он уже отработал, а потому с радостью и в хорошем настроении пилотировал вертолет. В горах слегка болтало, потряхивало, но особо не беспокоило. И потому свои мысли Вадим посвятил небольшим фантазиям и зарисовкой планов на будущие ближайшие дни. Удачно, однако, у Фроловых семейный конфликт возник, вовремя. Кстати, очередной. С середины мая лещ идет на нерест в небольшую речушку, впадающую в озеро рядом с вертолетной площадкой. Так на крючок и червя надевать не обязательно. На голый крюк цепляется. Года два назад им аналогично пофрантило, так устали рыбу таскать. Да и погода самая чудесное в это время года. Ночи прохладные, а днем нет пока еще той бешеной изнуряющей жары, что является в эти края где-то к середине июня. И два-три месяца жарит беспощадно. А они к этому времени слиняют в городок, что рядом с Захметом. Ну и прочие удовольствия поджидают в этом командировочном городке. И от всех таких приятных мыслей в душе весело пелось и плясалось, что действительно хотелось прибавить скорости по максимуму. Да техник, хоть и дремлет за спиной, да ухо у него чуткое, музыкальное. Мгновенно среагирует на изменение режима. Где-то за двести километров до расчетной точки посадки по наушникам неожиданно ударил крик издалека, словно некий из глубокого колодца взывал о помощи. Хотя, голос не панический. -30-ый, 26-ому ответь! Вадим скосил взгляд на командира. Артеменко продолжал сладко дремать. До него зов сквозь сон не долетел. Позади клевал носом техник Зибарев. Пришлось ответить самому. Это почему-то Сургутанов волнуется. Вот непонятно, так почему. Ведь по всем правилами смены экипажей он должен был вылететь из Майского где-то полтора часа назад. То-то они так и не встретились посреди трассы. Просто в мечтах Вадим слегка запамятовал и не обратил внимания на такую мелкую нестыковку. Им, по сути, не обязательно и встречаться. Вполне реально Сургутанов летит через Бахты с дозаправкой. Ведь для него получается ветер в лоб. И не слабый. А Витька рисковать не любитель. Он лучше в воздухе задержится, чем с волнением смотреть на прибор, показывающий медленное окончание топлива в баках. -Ты где, 26-ой, летишь уже? -Нет, в Майском сижу. Когда планируете посадку? -Через час двадцать. Может, и раньше минут на несколько, все от изменения ветра зависит. А чего сидишь-то? Домой не тянет? -Тянет, да санзадание на седьмой пост. А у меня до сотки осталось время лишь на перелет. Вот и караулю тебя. Если что, придется самому выполнять, а регламент сделают здесь. Ну, поскольку у вас все хорошо, то я вылетаю, а вы готовьтесь к санзаданию. Доктор уже ждет на площадке. -Спасибо, друг, век благодарить будем, - с сарказмом ответил Вадим и скосил взгляд на спящего командира. Сейчас, мол, настроение тебе подпорчу, порадую новостью. Или пусть еще малость поблаженствует? – Витя, ну что же ты так усиленно вылетывал часы, что даже на спасение больных ни минутки не оставил! – скорее с укором, чем с вопросом обратился он к Сургутанову. -А чего их оставлять, если мы уже упаковались и дожидаемся твоих сообщений. А тут доктор примчался и давай орать, мол, там ногу пограничник сломал, срочно летите к нему. Ну, с трудом, однако, втолковал, чтобы смирно тебя дожидался. Не, Вадим, если бы ты запаздывал, то полетел бы. Все правильно. И мы сами точно так поступили бы, не оставляя на последний день ни единого часа на дополнительный вылет. В принципе, ничего неординарного и катастрофического не произошло. Не сложно слетать за этим калекой-пограничником. А Владимир свою рыбалку назавтра перенесет. -Чего он там говорит интересного? Уже домой летит? – это командир проснулся и в качестве зарядки взял управление в свои руки. – Чего так поздно-то вылетел, случилось чего? -Санзадание ждет нас, Володя, в районе седьмого поста. Накрылась медным тазом твоя рыбалка. -Вот черт! – откровенно и явственно огорчился Артеменко с добавлением более крепких слов. – А сам чего не летит, а? Вот прекрасно же понимает мое настроение, а нет, взял, да и нагадил, паскудник. -Все часы вылетал. До регламента оставил перелет, потому и томится в ожиданиях, на нас свалил. Артеменко продолжал ворчать и костерить Сургутанова, но сам уже обреченно понимал, что день сорван. Вернее, рыбный. От санзадания не отвертеться никакими предлогами. Да и аморально променять спасение больного на какие-то утехи. Однако поворчать хотелось, чтобы самому успокоиться и выпустить излишки пара. Такие случаи происходили у них сплошь и рядом. Где-то через полчаса навстречу им попался 26-ой номер, который так же заметил их вертолет и покачал лопастями влево, вправо для приветствия. Артеменко лишь показал кулак и послал проклятия в его адрес. На вертолетной площадке возле вагончика, служащего технику и каптеркой, и складом, и местом отдыха механика, поджидающего вертолет, пока экипаж летает на задания, их уже встречали. Доктора, или старшего лейтенанта медицинской службы, служащего в медицинской части пограничного отряда Майского, они знали хорошо, поскольку именно он чаще всех проверял состояние здоровья экипажа перед вылетом. С ними он летал и на санзадания, а также частенько выпивали вместе. Поэтому общение между ними было дружеским и свойским. -Илья! – крикнул прямо из кабины экипажа Артеменко, махая ему рукой. – Ты чего такого удумал там, а? Сорвать мечту стольких дней! Я уже так явственно представлял клев, натянувшуюся леску, а он бац, и все оборвал. Не спи, сразу и полетим. Вот только дозаправимся и в путь, хватит оттягивать. -А обед? – пытался воспротивиться Алексей, почесывая провалившийся живот в районе желудка. – Кушать очень хочется, командир. -НЗ открывай. Сожрем запас, а я вечерком с начпродом договорюсь, восполним потери, доукомплектуем, - зачитал приговор Владимир и выпрыгнул из вертолета на землю, протягивая обе руки для дружеских пожатий доктору Носыреву Илье Константиновичу, словно безумно рад этой встрече. -Да, - добавил он технику, - заправляй только основной. Туда-сюда лета где-то два с половиной часа. 1000 литров вполне хватит. Когда он вместе с доктором отошел в сторону вагончика, Вадим потянул за рукав Алексея и шепотом скомандовал: -Оба бака под завязку. Не будем рисковать. В горах всякое случается. Видишь? – он показал в сторону гор, начинающихся где-то километрах в двадцати от городка – Облака по макушкам гладят. Запросто могут закрыть ущелье. Тогда возвращаться по кругу придется. А это тебе не 1000 литров. -А прогноз? – настороженно спросил Алексей, не решаясь нарушить приказ командира, но и прислушиваясь к разумным доводам Вадима. Опыта у обоих с излишком, да штурман трезвей мыслит. -Хороший, но может не оправдаться. А такое случается часто. Командиру можно про полные баки и не говорить, но заливай под горловину. Хочет Вовка, еще хотя бы часик порыбачить, вот и суетится. Артеменко и сам любил запас топлива. Но, как и угадал его мысли Вадим, сегодня уж слишком страстно желает он попасть хотя бы на вечерний клев. А потому хотел на предельных скоростях слетать на пограничный пост за покалеченным пограничником. С полной заправкой сложно маневрировать и трудней лихачить. А Вадим ради минутных удовольствий Владимира и его сомнительных утех рисковать не пожелал. Пусть сегодня рыба отдохнет. И все равно летели до этого поста быстро и комфортно. Ветер помогал и подталкивал вертолет. Но радость командира Вадим не разделял. На обратный путь попутного ветра не закажешь. А эти облачка на макушках гор весьма его беспокоили. В любой момент свалятся в ущелье, и придется вместе с пограничниками заночевать на этом посту в полевых и неуютных условиях. И таковой сценарий на сегодняшний день еще весьма оптимальный. Если же облака закроют ущелье уже в полете обратно, то события предсказывать сложней некуда. Полетам в облаках в горной местности вертолеты не обучены. Придется забираться выше туч, если предположить их толщину приемлемой. -Быстро, однако, добрались, - весело восклицал Владимир после посадки рядом с пограничниками, держащими раненного товарища на носилках, и готовые сразу же загрузить его в вертолет. Но доктор махнул Артеменко, прося глушить мотор, и показал на пальцах пять минут стоянки. Хоть первую помощь раненному оказали свои товарищи, Илья решил лично перепроверить и убедиться, что перевязка исполнена грамотно. И, правда, через несколько минут, перебинтовав сломанную ногу и сделав укол, доктор дал добро на отлет, переложив пограничника с импровизированных носилок на стандартные, установленные между бензобаком и боковыми сиденьями. На которые сел сам Илья, чтобы в полете присматривать за больным. Артеменко, глянув на часы, оптимистическим голосом прокричал Вадиму: -Отлично уложились. Даже если полтора часа, ну, час сорок лету, то запросто успеваю на вечерний клев. Долетим, как там ветер? -Оптимизм под сомнением, - покачал головой Вадим, кивая в сторону гор вдоль ущелья. Темные тучи, которых уже даже с натяжкой облаками не назвать, прикрыли вершины гор с обеих сторон и угрожают намертво закрыть дорогу домой, прикрыв и пути отхода. -Успеем. Дальше, как видишь, светло. Это лишь здесь слегка затянуло. Всем по местам, запуск и взлет. Застучали поршни 14-ти цилиндрового двигателя, закружились лопасти, и уже через минуту вертолет разгонялся над травой, густо покрывшей горную долину. Экипаж с раненным на борту спешил домой. Но уже на высоте двести метров вертолет внезапно влетел в пелену, что поглотила вмиг и небо, и горы и землю. И самое страшное – горы, которые были до их исчезновения гораздо выше полета вертолета. И где они теперь, и как бы ни встретить их на своем пути – главная мысль всего экипажа. Ведь попадая в аналогичный туман, вмиг пропадает пространственная ориентация, не позволяющая понять положение вертолета относительно горизонта. Даже определить, в какой стороне находится небо и земля, весьма затруднительно. И лишь многолетний опыт помог командиру сконцентрировать внимание на приборах, дающих возможность выполнять горизонтальный полет. -Володя, держи курс 210 градусов и в темпе набирай высоту 3200. Нам нужно подпрыгнуть выше левой макушки, она где-то в пяти километрах от этой точки полета, не дальше и не ближе. -Может, возврат? – неуверенно спросил Владимир, явственно понимая и осознавая нелепость предложения. Сказал, чтобы не молчать, да невпопад. Такие маневры с разворотом на 180 градусов в узком ущелье и при ясном солнце весьма сложны и трудновыполнимы. А по приборам такие эксперименты не просто рискованны, но и безрассудны и запрещены. – Выше не надо? – спросил он, уже полностью вверяя свою судьбу и судьбу пассажиров в руки штурмана. -Нет, - уверенно ответил Вадим, хотя весь он был напряжен, поскольку даже самое незначительное отклонение от курса грозило столкновением со склоном горы. – Курс выдерживай. Нам бы минуты две-три продержаться. Здесь макушки гораздо ниже. Это я взял максимальную левее трассы, мы пройдем ее в стороне. А потом снизимся до 2500, уже эта высота станет безопасной. Владимир кивал головой, молча соглашаясь и не отрывая взора от авиагоризонта, стараясь не допустить ни малейшего крена. А позади Вадима впился руками в спинку штурманского сиденья Алексей. Он сейчас ничем не мог ни подсказать, ни посоветовать. Жизнь, будущее и прошлое полностью отданы в руки командира. И в точные расчеты Вадима. И только тогда, когда стрелка высотомера показала 3200, все облегченно вздохнули и позволили себе улыбки. -Пронесло? -Сплюнь. -Тьфу, тьфу, тьфу!!! -А по дереву, - и постучал по голове бортового техника. -Теперь АРК на ноль и минут через десять снижайся до 2500. Мы ее прошли, но перестрахуемся. А потом на этой высоте пройдем с полчаса, - уже спокойно и без излишней дрожи в голосе докладывал Вадим. Бояться нечего, из ущелья они вынырнули, точнее, летят немного выше его на сто метров над самой высокой макушкой гор, которая на этом эшелоне не представляет для них опасности. -Все-таки в бочку плеснули? – потыкал пальцем Владимир в прибор, однако, прощая неподчинение, и даже в мыслях поблагодарил за перестраховку. В подобных ситуациях запас топлива бальзамом успокаивает и внушает уверенность. – Накажу, Лешка. Про бочку я ни слова не говорил. Никого он не будет наказывать. Если, а в этом уже появилась максимальная уверенность, полет закончится благополучно, то командир на ужин нальет дополнительную чарку. Кроме как за прилет, так еще и за боевое крещение. То есть, за веселое начало командировки. Неожиданно в облаках появились просветы, увеличивающиеся с каждой минуты полета, и Артеменко бросил вертолет в один из образовавшихся колодцев, нырнув под облака, счастливо созерцая горы, поросшие лесами, и солнце, пробивающееся сквозь облака. Это уже не те грозные тучи, так нехорошо пошутившие с ними, а обычные беленькие и пушистые облачки. -У всех в штанах сухо? – позволил себе пошутить командир. – Срочная баня никому не понадобится? -Не успели толком, и испугаться, - в тон ответил, хихикая, Алексей. – Очень быстро землю нашли. Да и бочка душу радовала, уверенности добавляла. А прав оказался Вадим, уговорив плеснуть малость и в нее. Полет на санзадание закончился благополучно по всем параметрам: больного, или попроще, тяжелораненого вовремя доставили в лазарет, а экипаж с маленьким приключением, но в полном здравии уезжал на этой же санитарной машине вместе с пограничником в гостиницу, расположенную на территории пограничного отряда. Точнее, Вадим с Владимиром. Алексей с механиком остались зачехлять вертолет. За ними обещали сразу же отправить автомобиль. -На рыбалку не побежишь? – спросил Шелепанов Артеменко, показывая пальцем на солнце, которое еще не планировало посадку за горизонт, обещая посветить часа три, ну, чуть меньше. Южное солнце любит пораньше спрятаться в горах. Это вам не центральная Россия, где в мае день уже почти в два раза больше ночи. А тут еще и горы как минимум на час сокращают светлое время суток. -Нее, - категорично потряс головой Владимир, на удивление даже самому себе, отказываясь от вечерней рыбалки. – Чрезвычайное происшествие требует обсуждения, осмысления и детальной разборки. Сейчас сходишь в столовую и в кастрюльку набросаешь того, сего. Собрание без стакана не будет наполнено смыслом. А вы оба сегодня заслужили поощрений. И ты вовремя сообразил сориентироваться, и Алексей с дозаправкой угодил. 2 -Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый. Чтобы разумением своим не смущать начальство, - продекламировал Шелепанов выдержку классика, радостно и с неким детским восторгом протягивая руки для пожатия капитану Губаревичу, а проще Сергею, дежурному по Авиационной Эскадрильи, куда и зашел Вадим, чтобы сдать оружие и секретный портфель. – Ну, дежурим, говоришь? Поздравляю. -Сам такую муть придумал, аль в умной книге вычитал? – с таким же приподнятым настроением отвечал Сергей на рукопожатие. – С прибытием, что ли? Как рыбная командировка? -Конечно в умной книге, поскольку у самого на такие глупости ума не хватает. Сам такое завернуть не сумею. Сие есть указ Петра Великого, если тебе интересно знать источник вдохновения. -А-а-а!!! – протянул Сергей и попытался ответить также из изречений Великого Императора: - Штурман – отродье хамское, до вина и баб охочее, но дело свое знающее, посему в кают-кампанию пущать и чаркой водки не обносить. Или что-то в этом роде. Сам источник давненько перечитывал, а потому за точность не ручаюсь. -Вот именно, что вроде бы. Коль решился приколоть, так учи четче. Вечером после ужина набирай пива и заваливай ко мне в гости. Леща привезли, что еле в вертолет поместился. И это с учетом, что в отряде раздавали щедро. Не клев, а обычное промышленное производство. -Как понял, так на нерест попали, - обрадовано воскликнул Сергей от предчувствия вечернего массового поедания вяленой рыбы, пуская слюну. – Ящика хватит, так думаю. Хотя, многовато. Я лучше бутылочку водки прихвачу. С пивом твой лещ неплохо и завтра пойдет. С Сергеем Губаревич Вадим дружит с песочницы, что находилась в их дворе. Затем вместе в один класс отходили все десять лет, а потом так уж порешили, и вдвоем поступили в военное вертолетное училище. Вроде как, и не мечтали о летной, да еще офицерской стезе, да военком на призывной комиссии, ознакомившись с результатами медицинского осмотра, посоветовал. Мол, мужики, да с вашим здоровьем только в авиации и служить. Затем порадовал и разрисовал радужные перспективы с массой льгот и удовольствий. В общем, уговорил. Уже при выпуске они уговорили покупателей взять их оптом вдвоем. Мол, не разлучайте дружбу многолетнюю. Вот так и попали в одну часть. Только Сергей встретил свою Марину уже здесь, в Захмете. По направлению из техникума попала сначала в местную ПМК, а затем в объятия молодого офицера. И на радостях родила она ему сына Артема и дочь Дарью. Хотела еще кого-нибудь третьего, да Сергей затребовал перемирия. Так ведь до пенсии футбольную команду родить недолго. А веселой взбалмошной Маринке дети абсолютно не в тягость. Она с ними легко и беззаботно справлялась, и других мамаш обучать успевала. Но Сергей, как и Вадим, через три года службы, когда перед ними стал выбор должностей, пожелал продолжить карьеру в должности командира вертолета. И так случилось, что попал он в звено Артеменко. Стало быть, по должности, рангу и статусу превратился в подчиненные Вадима. Потому-то и изрек Вадим фразу из указа Петра, намекая на сей статус подчиненного Сергея. В отместку Сергей любит подчеркивать свою фразу по поводу штурманского хамского отродья. По правде, так он не совсем понимал желание Вадима застыть в должности штурмана звена. Хотя оная предусматривала служение до звания подполковника, чего нельзя никак назвать отсутствием карьеризма. Повыше и командира вертолета на одну большую звезду. А дружили они семьями сразу же после появления в доме Сергея Маринки. И вот тут уже Ольга, ни в какую не хотела понимать подружку в ее желаниях постоянно рожать. В свои двадцать пять она уже имела двоих детей, и Маринка продолжала настаивать перед мужем на увеличение семьи. Ну, любит рожать баба. А если точнее, то безумно любит возиться с малявками. И объясняет эти стремления причиной безумной любви детей до пятилетнего возраста, когда происходит становление разумного человечка. А потом уже они становятся, как говорит сама по этому поводу Марина, слишком умными, серьезными и самостоятельными. -Ладно, Серега, принимай оружие с портфелем, и я повалил в семью. Все же месяц не виделись. И по Ольге, и по Юльке истосковался, - бросив свой портфель в распахнутый сейф в свою ячейку, - сказал Вадим, закругляя этот разговор, и развернулся в сторону выхода из дежурки. -Погодь, - внезапно строго и сурово проговорил Сергей, хватая Вадима за локоть, приостанавливая его движение, - сказать мне тебе одну вещь надо. Хотел потом, да нечего тянуть. -И что еще могло случиться в благородном семействе? – спросил Вадим, напрягаясь. Сердце самопроизвольно бешено заколотилось, словно предчувствуя некую неприятность, уготовленную другом. – Не томи, время дорого. Сам догадываешься о причине моей спешки, так что любая неприятность местного масштаба особого расстройства в организм не внесет. -Не надо тебе уже никуда спешить. В твоем доме все равно сплошная пустота. Зайди к Маринке за ключом. Я его у себя все время держал в летной куртке, сам хотел вручить, да сегодня, сам видишь, в чем одет, в строевом френче. Забыл переложить. Хотя и знал о твоем прилете именно сегодня. -Ну, и где мои, куда девалась семья? – рисуя самые негативные картинки, что могли возникнуть в мыслях от таких грубых намеков друга, просипел, откашливаясь, Вадим, умоляюще глядя на Сергея. Да нет, глупости все это, сразу же отбросил он самое ужасное и негативное, вспоминая командира и начальника штаба и их беззаботные лица при встрече на аэродроме и при докладе Артеменко о выполнении задания и о благополучном возвращении из командировки. Случись чего, так они бы еще там предупредили. Возможно, зачем-то уехали по неведомой причине? Но и об этом обязательно предупредили бы по военной связи. Это же абсолютно не проблема, связаться и поговорить. Вот только именно в эту командировку они ни разу не перезванивались. Вернее и точнее, так это его попытка дозвониться глохла на корню. Не отвечали. -Понимаешь, Вадим, - мямлил Сергей, все оттягивая дурную весть, словно оттяжка могла как-то изменить события. – Ушла она. И Юльку забрала. К капитану Северову. Начальник связи в пограничном отряде. Может, и знаешь такого. В общем, одну семью развалила, пошла создавать другую. -Так он, вроде как, холостяк, насколько я в курсе, - ничего на ум не пришло, как только эта фраза, словно иной статус Северова менял бы суть дела. Мол, к холостякам замужние не уходят. -Давно уже, года, как три-четыре. Да разве в этом все дело? Был холостяк, скоро станет женатиком. А ты наоборот. Вадим медленно начинал осознавать, что и в самом деле, он так же, как и Северов превращается в холостяка, что он разом, как от взрыва бомбы лишился и жены, и дочери. И больше всего сверлила и зудила мысль самим фактом выброшенного за борт. Как же это так? Ну, гульнула налево, аль направо, так ведь не изменила, получается, а просто поменяла на другого. -И зачем ей этот старик? Ему же где-то за сорок, да? – усаживаясь на топчан, бормотал Вадим. Не в силах стоя переварит свалившееся на него, на его голову бедствие. - Нынче деды в моде стали, что ли? Пять минут назад внутри в сердце, в печенке и во всем настроении все клокотало и бурлило от счастья и от предстоящей встречи двух его самых любимых женщин. А вот сейчас пулеметной дробью выстукивает в висках осознание потери. Глупости все это, когда говорят, мол, что при разводах детей не теряют в подобных ситуациях. Прежних теряют вмиг. Это уже будут редкие встречи и прогулки, ничего не напоминающие семью и отношение папы и дочери. -И давно она ушла? Хотя, какая теперь разница. Назад не вернется, потому что обратно дороги нет. Не пущу. -Вадим, - суетился вокруг друга Сергей, пытаясь отвлечь его от мрачных мыслей, хотя и понимал, что иных и в природе не может сейчас существовать. – Ты ключ, когда будешь у Маринки забирать, закажи ужин. Да нет, я сам сейчас ей позвоню. Мы же не станем, в столовой есть перед водкой. А без нее сейчас никак нельзя. У нас посидим, о жизни и бытие покалякаем. Я дежурство сдам, и сходу прибегу домой. А ты давай, и без уныний. Переживем, братуха. Это сейчас от удара слишком больно, а потом рассосется, затянет и заживет. Вадим махнул рукой и понуро поплелся в сторону КПП. Спешить и нестись, как угорелый уже совершенно не хотелось. Оказалось, что не к кому. Все мечты и планы дружного семейства Шелепановых развалились вмиг, словно директивой сверху отменили, перекроили и попросили подождать дальнейших указаний. Что и как, зачем? На такие вопросы Вадим ответа не знал. -Шелепанов, зайди на пару минут, - крикнул из распахнутой двери своего кабинета замполит, но Вадим, словно этот зов его абсолютно не касался, продолжал тяжелое шествие к выходу. – Чего это с ним? – спросил замполит у Губаревича. – Будто пыльным мешком ошарашенный. -Хуже, гораздо хуже, товарищ подполковник, - печально констатировал состояние друга Сергей. – Мешком с камнями. -А-а-а! – словно вспоминая нечто открывшееся, протянул замполит. – Ты сказал ему? Да, первый раз больно. А потом втянется. -Вот сами, можно подумать, пять жен сменили! – съязвил укоризненно Сергей, позволив сейчас такую вольность по отношению к большому начальству, поскольку хотелось как-то оправдать друга. – Всю жизнь с одной живете, а себя таким сильным знатоком семейных развалов рисуете. -Да я не о себе, - сконфуженно оправдывался замполит, словно провинившийся подчиненный перед начальством. – Просто и сам знаешь, что к тому у них в семье уже давно шло. А теперь, когда случилось, пытаемся на лице удивление состроить. А вот, почему-то, до самой беды у всех воды полон рот. Даже в рифму получилось, - довольно хихикнул подполковник. -А как вы предложили бы сами, а? – растерянно спросил Сергей, не ожидая внятного ответа. – Влезешь без спроса в чужую семью, так сам и виноватым окажешься. Даже сам друг не отблагодарит, а упрекнет, что своей болтовней разрушаю крепкую сложившуюся семью. Никто ведь такого оборота не предполагал. Ну, загуляла баба, разум потеряла. А вдруг поумнеет? Вадим, молча, забрал ключи у Маринки, приостановив на полуслове ее попытки осуждать и сочувствовать. Покачал головой и приложил палец к губам, намекая, что пока сам не разберется, выслушивать разумные охи да ахи даже друзей не желает. Понять хочется происшедшее. -Готовь ужин, Маринка, и тосты. Тогда все и перескажешь. Не сейчас, - единственную фразу произнес он вслух. Квартира встретила не просто пустотой, но даже чужим неопределенным запахом. Так пахнет слегка заплесневелый хлеб. Или что-то вроде такого. Но одно было ясно и внятно с первых взоров и ощущений – нежилое, чужеродное. Наскоро переоделся и выбежал во двор, чтобы не задохнуться от бешеного стука сердца. Предали. Не изменили, не рога наставили, а поменяли на нечто иное, которое теперь не просто будет ласкать тело, ранее принадлежавшее ему, но и маленькую его принцессу будет на колени брать и волосы лохматить, как любил делать Вадим под веселый и задорный смех Юльки. Этого теперь у него не будет никогда. Но и на улице уюта не почувствовал, поскольку совершенно не хотелось ни с кем общаться и ни перед кем не оправдываться. А двор пустым не был никогда. Это сейчас послеобеденный зной загнал всех по квартирам. Оттого кроме детворы и парочки женщин практически никого не было. Однако и редкие прохожие считали долгом и личной потребностью остановиться возле лавочки рядом с Вадимом и вслух прокомментировать поведение жены. Даже ее лучшие подружки не стеснялись в негативной окраске ее поступка. А ведь и они явно не сейчас узнали про роман старого холостяка с молоденькой женщиной и матерью, чей муж отсутствует, а у ловеласа своя квартира в наличии. Явно, что не к себе водила, опасаясь соседок. Устав от постоянных соболезнований и осуждений неверной жены, Вадим собрался покинуть двор, как внезапно застыл от картины Репина «Приплыли». Из-за угла во двор входила его супруга, или, можно даже теперь и так говорить, бывшая жена с доченькой Юлькой, которая, заметив стоявшего возле подъезда папу, вырвала свою руку из мамкиной и со счастливым визгом понеслась навстречу отцу. Вадим, вмиг забывший горечь и пессимизм, широко расставил руки и, подхватив Юльку, высоко подкинул, поймал и прижал к себе плотно и сильно, словно боясь отпустить и потерять. -Папа, папа, а мама ушла к дяде Косте и сказала, что мы с ней теперь будем с ним жить! – скорострельно сыпала она на отца эту ужасную новость. – А ты разве совсем с нами не будешь? Папа, а там очень плохо, у него всего одна комната и кухня. Мне даже играться негде. И спать ужасно плохо. Я в свой дом хочу, там было уютно и все по-домашнему, мое. -Ну, и пойдем домой, раз хочется так. Ты ведь и потом всегда, когда захочешь, сможешь прибегать ко мне. Да тут-то и бегу из одного двора в другой, - зацеловывая дочурку, шептал Вадим, мысленно проклиная и жену, и этого ее новоявленного мужа, так больно нарушавших их размеренный и уютный уклад бытия, в котором теперь образовалась не трещина, а пропасть, поглощающая все привычное, нажитое и родное. Удачное сравнение с вражеской бомбой. -Привет, – услышал он голос жены, отрывающий их общение с дочерью. – Вернулся из командировки? – спросила она, хотя ответа и не ждала, поскольку потому и пришла, что узнала. -Привет, - как можно безразличней и равнодушней ответил Вадим, опуская дочь на землю и пытаясь поймать взгляд жены, который она прятала то ли смущения неординарной ситуацией, то ли от желания скрыть истинные чувства. Но Вадим успел уловить в ее взгляде не стыд и боль расставания, а некий незнакомый блеск ожидания нового счастья. Да, глаза светились, а не страдали. И ушла Ольга к тому деду не по причине обреченности и безысходности, а по зову сердца или блеяния козла, коих от злой любви почему-то любят, невзирая на разруху, что оставляет своей мерзопакостной природой. У Вадима мгновенно пропало желание метать молнии и обвинять жену в подлости данного поступка и в падении в его глазах. -Я хочу оставить ее тебе до завтра, - сказала она все тем же спокойным голосом, словно просьба звучала обыденно и не пугала ее дикостью ситуации. Мама просит папу посидеть с дочкой. Разве можно было даже в дурном сне такое предположить. Могла бы ради такой просьбы и сама не приходить. Просто отправила Юльку с наставлениями, и на этом вопрос решился бы. -Не задавай глупых вопросов и просьб, - справившись с неприятными чувствами и эмоциями, проворчал Вадим. – И впредь прошу и требую, чтобы даже без излишних церемоний отпускала в любое время суток дня и ночи и по первому ее желанию. У Юльки в моей квартире всегда будет ее уголок с вещами и игрушками. Вопрос свиданий решать нам с ней. -Да я разве против, - ответила Ольга и развернулась, чтобы сразу уйти, не продолжать разговор, словно опасалась некоторых неприятных вопросов. – Пусть когда хочет, тогда и ходит к тебе. -Ты зачем наворотила всей этой белиберды? Неужели он может еще чем-то меня перещеголять? Вот так легко и просто враз взять и разрушить, развалить, будто и не существовало у нас семьи? – внезапно вспыхнувший гнев и ярость вырвались наружу, и Вадиму захотелось наговорить, вывалить ушат дерьма на бывшую супругу, чтобы унизить, оскорбить и обложить потоком грязи. И вдруг он стих, поняв и осознав излишность и ненужность всего этого словесного поноса, поскольку тем самым лишь унижает и оскорбляет самого себя. А рядом дочь, и вокруг соседи, жаждущие именного такого сценария. И Вадим с силой приказал себе, зажав и загасив свой порыв в самом зародыше ради дочери и ради собственного престижа в этом дворе. Он лучше промолчит и вернется к абсолютно безразличному тону. Радостей Ольге и соседям, уже с любопытством выглядывающих из окон, он не желает доставлять. -Ладно, вали себе, куда шла. Морали от тебя рикошетом отскакивают. Когда нужно, что подписывать? -Ничего не нужно тебе подписывать. Просто на суде дашь согласие, и нас разведут. Косте хочется расписаться до отпуска, чтобы вместе поехать куда-нибудь. Ты же не станешь препятствовать, требовать время на раздумье? -Нет, не стану, да и лишнее все это, - с долей иронии и маленьким отчаянием согласился разорвать он последнюю ниточку, позволяющую называть их семьей. Уже бывшей. Ничего их связать не сумеет. А дочка, как бегала со двора домой, так и продолжит. Ведь теперь в командировку, поди, не скоро. Подумаешь, иногда в Костиной квартире заночует. Да и вряд ли такое будет случаться часто. Им троим в его, Костиной однокомнатной весьма неуютно будет. -Костя, а ты…, ой, прости, Вадик. -Уже и имя мое позабылось. Быстро, однако. Спасибо, - хохотнул Вадим уже искренне и весело. -Извини, сорвалось. Скажи, Вадик, а ты мог бы с Константином квартирами поменяться? Тесно нам в однокомнатной, а тебе в его квартире как раз будет. И Юльке намного лучше. -Нет, но ты точно с дуба рухнула, последние мозги растеряла, - все же разозлила и заставила повысить тон. – Сама хоть поняла, чего нагородила? Юльке у меня и так хорошо будет. Но допустить такую глупость и я, сошедши с ума, войду в ваше тесное положение, что исключено однозначно. Это я так, чисто гипотетически, залезу в область фантастики. И то такое невозможно по самой природе. Наши квартиры являются собственностью разных хозяев. Его жилье принадлежит пограничному отряду, а мое эскадрилье. Ты бы, прежде чем такое трепать, с мужем посоветовалась. Авось у него мозги пока на месте. Пожелаете, так у себя там расширения просите. Хотя, думаю. Навстречу вам не пойдут. У Юльки у меня метража хватает. Она все равно со мной будет жить больше, чем у вас. Рожайте себе персонально детей и расширяйтесь. Хотя, насколько я осведомлен, так у него с этим вопросом великая проблема. Нет, не подумай, что я интересовался его постельными способностями. Просто детей делать он не умеет строгать. Да и ты сама после последнего аборта перестала залетать. Мы уже последние четыре года спали без страха. Так что, милая, живите, как и в чем есть. Только, прости дорогая и прими как должное – обратной дороги нет. Умерла, так умерла. Юлька давно уже забрала ключ у папы и умчалась в свою квартиру. Потому Вадим решил позволить некоторые резкости и вольности с незначительными оскорблениями. Уши бывшей жены щадить не хотелось. -Не надо так, Вадик. Я не виновата, что влюбилась. Это ведь не прихоть и не похоть, а чувства, нам неподвластные, - тихим голосом с долей вины и оправданий говорила Ольга, низко опустив глаза. – Ну, слабой оказалась. А обманывать тебя не хотелось. Мы потому и решили пожениться. А вдруг это мое счастье, моя удача. Мы ведь после этого не смогли бы быть вместе. -Смогли, не смогли! – передразнил ее Вадим. – А попробовать слабо было? Чего сразу так резко рубить концы! Нельзя было свои чувства проверить, а? – спросил и понял, что ляпнул глупость несусветную. О какой проверке, когда он сам бы выгнал Ольгу из дома к этому Северову. – Да ладно, иди к своему козлу старому. Только ведь ему на пенсию лет через пять? Вот-вот. Юльке аккурат двенадцать исполнится. Вдвоем вам придется покидать городок, вдвоем и куковать старость. Все! – как отрезал, прервал он ее слабые попытки ответить. – Свободна, как муха в полете. Некогда мне с тобой лясы точить, ко мне в гости моя любимая женщина пришла и ждет сейчас в квартире. И имя ее, слух мне ласкающее – Юлька. Да, на алименты не подавай, проживете на зарплату мужа вдвоем. А кормить и одевать ребенка я сам буду. Вадим отчаянно махнул рукой в сторону Ольги, словно избавлялся от назойливого комара, и развернулся лицом в сторону подъезда, натолкнувшись на спешащего откуда-то Сергея. -А ты чего? – спросил он друга, удивившись и поразившись его явлению. – Ты в двух экземплярах, что ли? И там, в дежурке только что был, а теперь здесь откуда-то уже несешься. Как это я твое прохождение пропустил? -Юлька у нас, так что, не пугайся, не найдя в своей квартире. С моей малышней загулялась. Да вы так мило беседовали, что я не стал привлекать к себе внимания. Вам и не до меня было. А я к Тарасову за спиртиком сбегал, литруху у него хапнул, вот потому и домой решил сбегать поскорей. Разбавил по норме и в холодильник сунул. Нечего деньги на водку тратить. Ну, что, все вопросы обсудили, выяснили? Во всем разобрались? Оправдывалась, или упрекала? Бабы это могут, наворочать всякого, а потом еще и мужа во всем виновным признать. -Почти. В общем, не стал я спорить и доказывать, дал им белый свет. Пусть живут и размножаются. Хотя, с этим вопросом у них обоих проблема. Никак с размножением не получится. -Обратно не просилась, не намекала, что, мол, ошиблась в выборе, и хотелось бы вернуться? -Кто? Она? Да пошла, да я, да она, да они, да… - Вадим хотел пожелать этим новоиспеченным молодоженам неких многочисленных и весьма нелицеприятных благ, что похуже и неприятней, но почему-то в мозги ни одно мало-мальски приличное проклятие не приходило, словно заклинило и не желало протиснуться сквозь некие препятствия, возникшие у него на выходе. – Да чтоб их обоих по дороге в Загс трактором «Беларусь» задавило, чтоб расплюсчило и размазало по асфальту большим задним колесом. Вот этого я им от чистого сердца пожелаю. Сергей весело расхохотался, и под аккомпонимент собственного смеха побежал в сторону эскадрильи. Вадим с легкой тоской смотрел в сторону убегающего друга и до боли в сердце жалел, что вновь остался один. Вроде как, и хотелось одиночества для лучшего осмысления происшедшей трагедии, чтобы пониманию никто не помешал. Однако, оставшись в одиночестве, желание такое внезапно пропало. Ему захотелось нахлынувшую тоску и отчаяние выговорить. Как легко смотрятся семейные разлады со стороны, и как больно ранят самого, коль случилось нечто подобное с самим. Ложь, что все эти перипетия просты и понятны, и в любое время можно заново легко и беспроблемно создать новую семью. Нелегко и непросто. Очень даже сложно и проблематично. Возможно, со временем и до Вадима дойдет эта легкость и понимание. Но не сейчас такое переваривать одному. Неусвояемая проблема. Однако с таким душещипательными беседами ни к кому, кроме как к лучшему другу, не побежишь. Маринка – хорошая девчонка, понятливая, но и ее не хочется выслушивать без Сергея. У женщин совершенно иное видение сей проблемы. Ведь больше в такие мгновения хочется говорить, а не слушать. А такое положение для женщин абсолютно неприемлемо. Им самим трибуну подавай. -Привет, Маринка еще раз, - сказал Вадим, выглянувшей из квартиры Маринке. – Моя гуляет? Ключ дай, пожалуйста. -Да, разгулялись, словно давно не виделись. Заходи, чего мнешься. Видела в окно твой разговор с Ольгой. Что она тебе там такое наговорила, про будущее замужество, или успела передумать? -Она? Да ничего толкового и не сказала. Заявление в суд написала. Просила меня не мешать ее счастью и любви. -Тьфу, противно-то как! – искренне возмутилась Маринка. – Какая может там быть любовь молодой бабы к старому капитану! Он же почти ей в отцы годится. Ну, я к тому, что уж слишком неравноценную замену себе подыскала. Разумеется, и в иной ситуации отругала, если бы хахаль молодым красавцем оказался. Однако тогда хоть как поняла бы и приняла. Любовь – есть любовь. -Да ну их! Надоело уже за эти минуты даже слушать про них, - отмахнулся, как от назойливой мухи, Вадим, вдруг почувствовав оскомину во рту уже лишь при одном упоминании о бывшей. – Слышь, Марин, я пойду к себе на пару часиков до Сережкиного прихода. Пусть Юлька у тебя погуляет. А я диванчик боками помну, нервную систему стабилизирую, мысли приведу в порядок. -Да я и не против. Эти короеды хоть от меня наконец-то отстали с приходом Юльки, с ней загулялись. Но и ты не засиживайся долго, сразу же и приходи за Сережкою следом. Если уснешь, то я позвоню. -Слышишь, Маринка, ну, ты хоть сама не загуляй, как моя и прочее бабье. Нам с Серегой трудно будет без тебя. -А я и не смогу даже при встрече с красавцем неописуемым, - весело захохотала Маринка, показывая пальцем на живот. – Все, опять влипли на несколько лет. Ты только Сереге не проболтайся. Он считает, что нам вполне двоих хватит. Глупости все это. Третий, мне так кажется, совершенно не будет лишним. Вадим искренне поздравил Маринку с таким интересным положением, и без комментарий развернулся в сторону дома. Но, развалившись вольготно и свободно на диване, Вадим вновь пожалел об одиночестве. Протестовала душа, рвалась к общению. Ему хотелось, чтобы хоть Юлька пощебетала на ушко. Телевизор не скрашивал и не заполнял внезапную пустоту в душе. Сквозь прикрытые веки явственно и отчетливо прорывались картинки прожитых совместных семи лет. Счастливых и удачных, как любил поговаривать сам Вадим. И сама Ольга чуть ли не каждый день, проведенный вместе, любила повторять хвалебные оды в адрес хорошего, малопьющего и ласкового мужа. Ведь даже скверного слова в ее адрес не произнес за эти годы. Конечно, женскую работу по дому он на себя не взваливал, поскольку самой жене и как матери не так уж много доставалось в благоустроенной квартире. Пропылесосить и пыль стереть – так не велик труд. Но зато с самого рождения Юльки он все свободное время посвятил дочери. И ночные бдения, и болезни с криками и плачем. Даже жену выгонял на улицу, чтобы и сама проветрилась, и не вмешивалась в процесс воспитания. Мужского и серьезного. И за это получал благодарности и любовь. Единственное, в чем мягко упрекал, так это за тот роковой аборт. Могла бы и родить. А Вадим с радостью помогал бы нянчить. Да с двумя детками и налево некогда было бы бегать! Вон, Маринка, опять беременная к великому огорчению Сереги. Ну и что? Ей же рожать, а не ему. Маринка никакие вставания по ночам не позволяла Сергею. Везде и все сама, да сама. Простое человеческое помешательство на малышне. Все эти четыре года после рождения Дарьи только и долдонила по ушам мужа, что еще пару раз родить хочет. Ну, вот если бы двойню, так на одном разе завершит жизненный план по деторождению. Сергей брюзжал, ворчал и не соглашался просто категорически. Так она, вон как, подпольно и без широкой огласки. И специально молчит, чтобы сроки запустить, когда аборт станет невозможным. А Вадиму призналась, поскольку верит в его молчание. С Маринкой по такому вопросу Вадим полностью солидарен. Почему-то именно сейчас до боли в сердце он проклинал жену и жалел за тот проклятый и убийственный аборт. Проклятое время словно замерло, часы остановились. Столько всего перелопатил из своей биографии, а еще максимум час провалялся. Раньше соваться к Маринке теперь счел неудобным, хотя, казалось, с большой радостью выслушивал бы ее трескотню, чем это копание в собственных воспоминаниях. От них лишь боль разрастается, что того и гляди, разрыдается от собственной жалости к самому себе. Ведь кошмарно жаль прожитых лет, так безобразно перечеркнутых и выброшенных на помойку тривиальной глупой любовью. Никак не верит Вадим в искренность ее чувств. Скорее всего, именно так просто показалось ей. Ну, где-то в его отсутствие пересеклись их дорожки, проявила слабость, отдалась вся без остатка. А оно сразу и померещилось про вселенскую любовь до гроба, про новое семейное счастье. А вот несчастья будет валом, и радостей их семья не познает. Для Костика Юлька всегда будет чужой. Ну, и как строить дом, если строительный материал с крупным непоправимым браком? Неустранимым и неизлечимым, поскольку главной составляющей стройки нет и быть не может. Да и не собирается Вадим отдавать им Юльку! Еще чего! Во что и в кого превратят эти полудурки его любимую дочурку? Ладно, там, в командировку он улетит, так и не очень часто он в них летает. Вон, Юлька осенью пойдет в нулевку, так ей у них в хате и уроки негде делать. Нет и нет. Юлька - его дочь. И она должна быть с ним. И от таких приятных мыслей на душе образовалось тепло и уютно. 3 И все равно, даже не заметив и ничего не поняв, Вадим умудрился задремать. А понять было сложно, поскольку к мыслям наяву добавились картинки и сюжеты из сна, весьма близкие по смыслу к тем, которыми была заполнена голова до дремы. Будила его Юлька. Хохотала, щебетала и тормошила за уши. Вадим долго не мог понять причину ее смеха. Но баловаться не мешал и абсолютно не сердился на ее домогательства. Раз ребенку нравится, так почему бы и не подыграть трудность и сложность просыпания. И это ее только больше веселило. -Идем, папка, глазки открывай и поднимайся, - верещала Юлька. – Дядя Сережа уже пришел и отправил меня за тобой. Тетя Марина так и сказала, что ты мог запросто уснуть. Вот я и прибежала тебя будить и звать. Они уже стол там накрыли. Ой, а сколько на нем всего вкусного! -Уже, уже! – бодро воскликнул Вадим и, сбрасывая с себя остатки сна, вскочил на ноги. Невзирая на тяжелый сон и думы наяву, настроение внезапно подпрыгнула на верхнюю планку. Как здорово, что у меня есть вот такое милое и любимое создание. И от переизбытка чувств и счастья Вадим подхватил Юльку на руки и мягко укусил ее за ухо, вызвав дополнительную бурю веселья и восторга, поскольку папа проснулся, он в настроении и хочет с ней играть. -Еще, папа, еще! – кричала она, подставляя поочередно то одно, то другое ушко. Вот так на руках с визжащим ребенком они и вошли в квартиру Губоревичей, приглашая к игре и их детей, высыпавшихся в прихожую. -Ба, а мы какие радостные! – заметил Сергей, уже успевший принять ванную и переодеться в гражданское. – А я тут вовсю утешительные речи заготавливаю, слова добрые и правильные подыскиваю. Но, как успел понять, есть, кому тешить твои страдания. А теперь по-быстрому за стол, а то водка греется и картошка охлаждается. А мы успели, однако, умять одного леща. -Ой, Вадик, - восторженно пролепетала Маринка. – Какая вкусная рыбка, просто кошмар! Мои требовали еще, но я придержала ее на десерт. А то всю мою кулинарию проигнорируют. Это она, конечно, так пошутила. Отсутствием аппетита ни Артем, ни Даша не страдали. И сами застолья такие очень любили, поскольку мама по таким дням всегда готовила нечто особенное. Вот и сегодня к приходу отца плов наколдовала. Настоящий и в настоящем казане. Ее знакомая узбечка научила. Из пограничного отряда. Обыкновенный русский парень, офицер пограничник, из отпуска привез настоящую узбечку. И как он сумел ее отыскать в центре России, так и сам не понял. Но женщины ее восприняли, как свою, а она многих желающих обучила узбекской кухне. Пили и закусывали первые минуты, пока дети досыта не наелись и не сбежали в детскую играть, молча, лишь нахваливая стол и саму хозяйку. Не хотелось при детях, в особенности при Юльке, касаться главной темы дня. Она еще в отсутствие Вадима печально Маринке заявила: -Осиротели мы, тетя Марина. Совсем наша мамка сбрендила. Нашего папку бросила и к какому-то дяде Косте ушла. Такое слово, видать, услыхала во дворе от соседей. Или от взрослых детей. Но сказано было с такой скорбью в глазах, что Маринка даже ответить не смогла. Лишь покачала головой в ответ. И вот, оставшись наедине, и Сергею, и Маринке захотелось выговориться по поводу семейной драмы друга и товарища. Правда, сейчас они оказались в легком затруднении. Вадим повеселел, настроением скорби и печали не подвержен. Ну, если только обсудить сам факт наглой перемены одной семьи на другую. -Вообще-то, Вадька, - сразу резко и безапелляционно заявила Маринка, решившись высказать женскую точку зрения по вопросу легкого бешенства некоторых женщин городка, - от семьи, где не ограничиваются одним дитем, бабы практически не бегут. Ну, вот если сильно невыносимые условия мужья создают. Но твой вариант к Ольге не подходит. Если только ты ее по городку на руках не носил. А по иным параметрам весьма приближен к идеальным мужьям. Ладно, - глядя на осуждающий взгляд мужа, срочно поправилась Маринка. – Пусть не идеал, но мужем служил исправно. И я вовсе не о том. Просто так от таких мужей, как ты, не уходят. Заскучала Ольга в четырех стенах. Юлька почти взрослая, дел в доме мало. Да еще и муж в некоторых мелочах помощник. Родить вам надобно было еще парочку короедов. Вот тогда голова была бы забита до отказа. И что вы за мужики такие! Родят одного-двух и баста. Совсем не понимают радости в детях и в этой милой заботе, - проговорила Маринка, косо поглядывая в сторону мужа и заинтригованно на Вадима, намекая на их с ним секрет по поводу неожиданной только для мужа беременности. -Это ты мне брось такую вражескую агитацию! – ничего не заподозрив подозрительного, но решивший сразу же на корню пресечь вредные разговоры, искренне возмутился Сергей. – Много детей – не показатель благополучия и крепости семьи. В семьях в первую очередь нужно взаимопонимание и согласие. А дети от блуда никогда еще баб не удерживали. Гуляли и кагалом. -Но, однако, - возразила Маринка, - из всех подобных примеров, чаще, если не всегда, так один или ноль. Без детей от безделья и загуливают. И даже можете не спорить со мной. Вот почему вам, Вадик, не родить было еще хотя бы одного? А? Это не в оправдание Ольге, а вопрос к тебе. -Ну, - замялся Вадим, затрудняясь с ответом, поскольку про тот злосчастный аборт никто, кроме него и самой Ольги не знал. И молчали они лишь потому, что врачи поставили под сомнение возможность в дальнейшем родить. Так что, еще и приплюсовать в свидетели можно того гинеколога, который вынес такой суровый вердикт. Вряд ли врач стал бы распространителем сплетни. Сами Ольга с Вадимом на семейном собрании обсудили приговор врачей, бурю и надвигающийся скандал загасили, и сами навсегда примолкли в этом направлении, похоронив на века этот секрет в себе. – Если признаться честно, то очень хотел, даже от двух не отказался бы. Я, но не она. Да чего сейчас скрывать, нет никакого смысла, - решился озвучить семейный секрет Вадим и разгласить его друзьям. Пусть лишний раз убедятся в неадекватности поступков Ольги. Не первый подлый проступок в ее жизни. – Аборт она сделала четыре года назад. Без моего ведома и согласия. Да неудачно. -Да ты что! – испуганно и удивленно воскликнула Маринка, обняв свои пылающие щеки ладошками. – А мы и духом не ведали. Вот партизаны-подпольщики. И ведь даже пол словом не помолвилась Ольга ни разу. Ну, тогда конечно, суду все ясно. Потому-то она без страха спала с этим Костиком. -Любовницы почему-то с любовниками всегда без страха спят. Это для мужа у них сто причин и поводов, - усмехнулся грустно и осудительно Вадим. – Нет, разумеется, после аборта и мы не боялись. -Хи-хи-хи! – откровенно ответил жене на такие инсинуации Сергей, выражая свое отношение к этому мезальянсу. – Так Костик и сам не умеет их делать. Полностью и окончательно бездетный и недееспособный. Великолепная получилась парочка. Пойдем, Вадим, на балконе покурим и покалякаем, - предложил Вадиму Сергей, отлично зная отношение друга к куреву. Вадим с курением завязал еще в далеком детстве, не успев и начать. Слишком не понравился первый опыт по заглатыванию внутрь табачного дыма. И настолько отвернуло, что потом никакие уговоры друзей не помогали возобновить. Однако он понял причину данного приглашения, как повод посекретничать подальше от ушей жены. Поняла это и Маринка, но не стала препятствовать мужикам, поскольку всегда считала правильным и допустимым, иметь некие тайны друг от друга. Сама же она держит секрет от мужа. Но на всякий случай показала Вадиму кулак, чтобы тот без времени не проболтался. Вставая из-за стола, Вадим незаметно пожал ей руку, чтобы она понапрасну не волновалась. Он не трепло, какое там. -Ну, и? – спросил он Сергея на балконе, понимая, что не для свежего воздуха приглашен сюда. -Ничего, - как можно безразличней ответил Сергей, прикуривая сигарету. – А просто так поболтать мужики не могут? С сигаретой, наедине, просто по-мужски, - нес чушь Сергей, внезапно уже пожалев о своих желаниях, пуститься в откровения. – Немного охладимся и утрясемся для следующих подвигов. -Серега, не нервируй, а говори, зачем и с какой целью пригласил на балкон, - потребовал Вадим, уже уловив в глазах друга сомнения и попытки увильнуть от открытого разговора. – Ты ведь великолепно знаешь мои негативные отношения к этим перекурам. Я лучше в комнате свежим воздухом подышу. -Да нет, просто мне хотелось сказать тебе, - вынужденно сдавался Сергей, жадно втягивая в себя дым и набираясь смелости. – Я вижу, что у тебя, вроде как, настроение и бодрость духа в пределах и рамках. Вот и возникло желание кое, в какие перипетии семейной жизни посвятить тебя. Нет, правда, хоть мы и ушли от Маринки, но она в курсе всех этих баталий. -Ты мне еще долго вступительной тирадой по ушам хлопать будешь и некими пошлыми намеками нервировать? – разозлился не на шутку Вадим и попросил ускорить процесс оглашения тайны. – Что такое вы уже давно про нас знаете, а мне решаете вот только сейчас открыть? Я не кисейная барышня, в ступор впадать не собираюсь и головой об стенку стучать не буду. Говори. -Не ерепенься, сейчас все скажу, - сконфузился Сергей, глубоко затягиваясь и выпуская кольца дыма, словно такими манипуляциями пытался слегка оттянуть время и морально подготовить друга к новостям. – Я, видишь ли, и раньше пытался рот открыть, да Маринка категорически возражала. Знаешь, как бывает в чужих семьях? Вы, может, и сами смогли бы разобраться, а лишние сердобольные слова друга лишь навредят. В общем, Ольга твоя аккурат уже больше трех лет назад, как спуталась с этим Костиком. Точнее, я узнал про их шуры-муры. А вот как ты сказал про аборт этот, так сразу мне и захотелось открыть сию правду. -Спасибо, друг, - как можно больше сарказма и язвительности попытался вложить в эти слова благодарности другу Вадим. Такое известие его ошарашило стократ больней и коварней той об уходе Ольги из семьи. Он ведь решил, что импульсивная страстная любовь внезапно захлестнула молодую семейную женщину, против которой ее разум не сумел устоять и противодействовать. А тут, оказывается, под постоянным надзором и присмотром лучших друзей ему регулярно наращивались огромные ветвистые рога, кои шея уже не в состоянии удерживать. Наблюдая за реакцией Вадима на такую ошеломляющую для него весть, Сергей даже слегка струхнул за последствия своей откровенности. Ему ведь ошибочно показалось, что Вадим уже благословил свою бывшую на новые семейные подвиги и вполне заслуженно и реально презрел их поступок. А тут Вадим прямо в лице весь изменился, и хмель изнутри весь выветрился. -Да ты что, да это, как его, ну, сам должен понимать, и мы так и думали, что давно догадываешься или хоть малость подозреваешь. Уж слишком откровенно они крутили свои шашни, - заикаясь и суетясь, пытался как-то исправить свою оплошность Сергей, понимая и жалея о поспешности такового признания. – Ведь в нашем городке буквально все, включая и детсадовский возраст, про всех и про все знают в деталях и с максимальными подробностями. Все осведомлены кроме тех, кому такая информация больше всех и нужна. Я даже поражен и искренне удивлен, что такой огромный промежуток времени им удавалось жить в подполье. Но, если уж до конца быть честным и правдивым, так она и при тебе бегала к нему, когда ты дома был и с Юлькой игрался. Так что, им твоих командировок не хватало. Но не мог же я тебе обо всем рассказывать? Сам-то как поступил бы на моем месте? -Ладно, успокойся и не зацикливайся, - с силой выдохнув комок всех обид и злости на весь мир и даже на вселенную, успокоил друга и успокоился сам Вадим. – Забыли. Ты прав в одном и в единой истине, - хитро внезапно подмигнув, словно задумал некую мерзопакость, добавил он. – Мы всегда про друзей будем молчать, как рыба об лед, чтобы своей болтовней не разрушать уже развалившиеся семьи. Со всеми факт обсудим, а другу ни слова. -Постой, ты не прав, я так абсолютно не согласен, - заволновался вдруг Сергей, чувствуя в речах друга некую подоплеку и скрытый смысл. – Ты хочешь сказать, что нечто знаешь про Маринку, но собираешься утаить информацию от меня? Нет, я так категорически не согласен, это, понимаешь ли, не по-товарищески. Будь добр, коль, что и слыхал, так поделись со мной. -Здрасте, приплыли, это, с какого такого боку мне с тобой откровенничать, а? - хихикнул Вадим, от чего Сергей настолько естественно разволновался, что ему стало внезапно, жаль друга, так незаслуженно вогнанного в подлые сомнения. – Ладно, уймись и не загружай свою голову излишними сомнениями. Твоя Маринка из другого теста слеплена. Для нее самые высокие ценности – дети, муж, семья. Не думаю, что с ее характером можно удариться в блуд. Очень вовремя заглянула на балкон Маринка и по-хозяйски скомандовала, враз прекращая глупые распри: -Мужчины, давайте-ка за стол, хватит уже сплетни мусолить! – весело прокричала она, догадываясь о теме разговоров друзей. – Плов стынет, водка греется. Я думаю, что вашу сплетню можно продолжить за столом всем вместе. Ты, Вадим, не обижайся, я ведь думала, что у нее блажь от безделья, легкий флирт с постельными сценками. Не хотелось рушить вашу идиллию. А вот она сам решилась, отважилась, все-таки. Ты нас малость поругай, коль сильно чешутся кулаки, так слегка побей, но прости, и не будем дружбу рушить по вине неких блудливых и неверных, - хитро улыбаясь и прижимаясь лицом к плечу Вадима, проворковала Маринка. – Мы, все-таки, были и остаемся друзьями на веки веков. Я надеюсь. -Прощаю и не собираюсь держать камень за пазухой. Мир, так мир, и дружба наша не должна страдать из-за них, - как с барского плеча, бросил Вадим, обнимая за плечи их обоих. – Пошли за стол. Только ты, Серега, наливай дозы поменьше. По-моему, ты спирт разбавил абсолютно неграмотно. Градусов на 60. Как минимум. Хотелось бы в полном сознании подольше посидеть. Сергей не стал оправдываться, а просто весело хохотнул, самодовольно потирая руки. Он всегда разбавлял спирт слабо, воды поменьше, чтобы жидкость жгла нутро, и хмель, надолго не задерживаясь в желудке, сладко перемещался к мыслям, которые под его парами расслаблялись и расплывались. А чего воду хлестать под такую сильную и высококалорийную закуску! Тем более под такой абсорбент, как плов. Под него слабые напитки пить бессмысленно. Он любой алкоголь осилит. Кроме спирта. Вот тут сила градуса побеждает. Победил этот градус и сегодня. Разговоры были долгими, плова и овощей съедено немерено. Но, как и когда Вадим оказался в своей родной кроватке, так ответ придется искать у Маринки. Та всегда умела и любила себя контролировать, предпочитая за столом легкое веселье, а не мордой в салат. Рядом с ним спала Юлька, обхватив крепко его руку. Ребенок соскучился, ребенок напуган гипотетическим сиротством, а он, как свинья ужрался. И совершенно не уделил внимание дочери. Ну, все, теперь он долго будет трезвым и послушным. Зачем же Юльке видеть эту пьяную противную рожу! Однако невыносимая сухость во рту и давящая тяжесть в голове требовали сатисфакции. Он, разумеется, полностью с требованиями организма согласен. Ведь они с Сергеем на сегодня планировали пиво с рыбой, которую Вадим привез из командировки. Только планы предполагали вечернее пиво, а все нутро требовало незамедлительного. Сложность заключалась лишь в том, что законный отгул, который начальство предоставляло по прилету, в наличии только у него. А Сергей, поди, с такими болезненными симптомами поперся в эскадрилью всухую страдать и изнывать, поглядывая с надеждой на часы. Остается лишь посочувствовать ему и пожелать меньших мук до вечера, обходясь лишь водой из-под крана. Однако предположения Вадима развеял звонок в дверь и страшно помятая физиономия в дверном глазке Сергея, который настырно нажимал кнопку, требуя немедленной аудиенции. -Ты чего это сачкуешь, офицер хороший? – удивленно и назидательно спросил Вадим, впуская Сергея в квартиру, понимая, что тому с таким кошмарным самочувствием не до службы. – Проспал, что ли? Так слабо верится, с фантастикой граничит. Уж Маринка по-любому разбудит и вытолкает. -Вот в этот раз не сумела, - охрипшим и осипшим голосом, еле шевеля пересохшим языком, с трудом выговорил Сергей. – Я брыкался, грязно ругался, требуя для себя лишь покоя и тишины. -А-а-а! – протянул Вадим. – Тогда оправдываю. Но не пойму явления твоего. Чего от меня хочешь-то? Спирт же у тебя. -Весь выпили, представляешь! – сердито объявил Сергей, словно выпито было абсолютно посторонними и малознакомыми некими посторонними. – Так мне Маринка сказала. Все подчистую. Даже глоточка на утро не оставили. Я к чему говорю. Ты позвонил бы Вовке, пусть у командира меня на сегодня отпросит. Мол, так и так, такая ситуация сложная, требующая небольшого отдыха. Иль сами, какую сказку придумайте. У меня никакой фантазии не хватает. А мы его на пиво пригласим, угостим рыбкой, пивка нальем. Позвонишь, хорошо? -Сам хоть понял, что сказал? – засмеялся Вадим, придерживая двумя руками голову, чтобы она не раскололась от смеха и не рассыпалась на осколки. – У него и без нашего пива, спирта и рыбы навалом. Такая версия не проходит. А позвонить попытаюсь, чтобы не допустить преждевременной кончины друга. И детей сиротить грешно, и терять после жены еще и друга нежелательно. После пятиминутных переговоров с майором Артеменко, непосредственным начальником Сергея, Вадим положил трубку и вытянул вперед правую руку с оттопыренным большим пальцем, обозначающим «во». -Гони за пивом и дуй ко мне. Похмеляемся на моей территории. А то Маринка грубо возмутится за продолжение посиделок. А так, по-мужски, безобидное пиво она нам простит. Но не успел Сергей выскочить за дверь, как следом за ним без звонка и стука вошла в квартиру та самая возмущенная и сердитая Маринка, но с бутылкой в руках, которую, как понял Вадим, она прикрывала полой халата, пока несла до квартиры. Видать, увидела сбежавшего мужа, вот и пришла. -Привет, Вадик, - мило помахала ладошкой она удивленному и ничего не понимающему Вадиму. – Вот, вчера вы не допили. Хотя, Серега настырно рвался и требовал. Представляю, что с вами было бы после нее. -Так это мы всего-то две поллитровки и выпили на троих, а такой получили сильнейший удар? – спросил Вадим, указывая пальцем на чудом уцелевшую поллитровку. – Ну, допустим, что тебе грамм 150-200 досталось. И все равно помалу. Раньше, если помнишь, поболей выпивали. -Ну, во-первых, - категорически не согласилась Маринка. – Спирт Серега разбавил слишком неправильно, крепкий получился. А во-вторых, насколько ты проинформирован, мне вообще сейчас алкоголь противопоказан. Я не враг своим детка, родить хочу крепеньких и здоровых. Я себе воду наливала. Сама вам сказала, что слабей разбавила, но там в моей бутылке была чистая вода из крана. Вот эта и уцелела, что на кухню носила себе разбавлять. Так что, Вадик, выпили вы всю сами. А эту еле успела припрятать. Вот теперь к тебе принесла, чтобы перепрятал. Вам на сегодня и пива хватит. А то Серега, как заведется, так опять до той же кондиции наберется. Тебе доверяю. Побереги до ближайшего праздника. Вадим жадно смотрел на спасительную бутылку, и все его нутро протестовало и требовало хоть маленького глотка, чтобы на чуть-чуть вернуть себе человеческий облик и бодрое состояние. -Хорошо, - согласилась Маринка, наблюдая за внутренней борьбой Вадима с собственным организмом. – Себе чуток плесни. Но Сережке ни-ни. Это ты у нас спокойный, а у него тормоза сразу полетят. Ему еще и за сегодняшний прогул влетит по полной. Ни в какую не поднять было. -Нее, - протянул радостно и торжественно Вадим, хватаясь за бутылку и наливая себе где-то с треть граненого стакана. Выпил залпом, облегченно и довольно вздохнул и спрятал остальное в нижний шкаф на кухне, куда теперь кроме него никто никогда не заглянет без надобности. – Я с Артеменко договорился, мы с ним отдыхаем вместе. А Сереге все равно за вчерашнее дежурство отгул полагается. Вот он его на законных основаниях и прогулял сегодня. -Папа! – на кухню влетела в ночной рубашке и босиком Юлька, подпрыгивая и налету усаживаясь к отцу на коленки. – Ой, тетя Марина, здравствуйте! Я вас как-то и не приметила сразу спросонья. А правда, папа вчера был такой смешной, что просто кошмар какой-то! И на ногах плохо стоял. Можно, тетя Марина, я с вами пойду? Дашка и Артем уже проснулись? Мы на улицу гулять пойдем. Можно, папа? -Можно, очень даже можно. Сегодня много чего можно, - за отца ответила на все ее просьбы Маринка. – Папе с дядей Сережей после вчерашних утомительных трудов усиленно отдыхать придется. Но только ты с моими сначала позавтракаешь, а уже потом я вас всех отпущу на улицу. Вадим облегченно вздохнул. Ребенок немного посмеялся и совершенно не обиделся, не высказал никаких претензий. Хотя ему самому было ужасно стыдно за вчерашнее. Знал ведь про крепкий спирт, а не учел градус. В первый же день после командировки и в первое же после разводное посещение он слегка опростоволосился, перебрав за столом. Ну, и хорошо, что ребенок рад, весел и счастлив. Ничего в этой жизни менять не нужно. Вот как бегала Юлька к друзьям и на улицу, так пусть и продолжается по укатанному и привычному. Не стоит заострять и зацикливаться на разводном состоянии. Мама у себя со своим Костиком обитает, а Юлькина комната в этой квартире, в его доме. Здесь же ее игрушки, вещи и кроватка. Выпитый спирт уже вселил в душу благодать и удовлетворение, от чего все мерзопакостные мысли улетучились в атмосферу. Через нос, через рот, через уши и еще через чего-то там возможно. Ведь теперь всего-то на всего начнется немного иная жизнь, малость отличная от прежней. А в основном, и не слишком другой. Как ходил на службу, как летал в командировки, так и будет возвращаться домой в свою прежнюю квартиру. Только к одной женщине по имени Юлька. Услышав скрип входной двери, Вадим в спешном порядке изобразил на лице боль и страдание, чтобы Сергей не понял и не учуял в его настроениях перемены. Не было здесь Маринки с поллитровкой, не было лекарства от похмелья. Но, увидев Сергея и его самодовольную рожу, Вадим понял, что тот сам и не старался изнывать от жажды и тяжести в желудке. Он по пути домой с полной сумкой пива, сам уже неплохо подлечился. А потому дальнейшее театральное представление Вадим счел излишним. Нечего перед счастливым другом играться. -Заходи и падай в кресло, - предложил он Сергею, выкладывая на стол два больших вяленых леща. Под легкий гомон телевизора друзья, молча, ломали и потрошили рыбу, запивая ее жадными большими порциями пива в течение часа, пока не пришло насыщение и оздоровление, позволяющее переключиться на разговоры и обсуждения жизненных проблем. Однако долго сплетничать не пришлось. Не позволил им пронзительный шумный звонок телефона в прихожей, вызвав среди присутствующих глубокое возмущение. У обоих получается вполне законный разрешенный отгул, официальное одобрение Серегиной жены и дочери Вадима. Ну, и какого дьявола так беспардонно беспокоить во время приятного времяпровождения! Поскольку звонят все же в квартиру Вадима, то и идти к телефону пришлось ему самому. Хотя в первые секунды возникало такое желание, отправить Серегу. Вслух желал, громко и настойчиво, от чего Сергей безапелляционно открестился. Явно, что Серега им абсолютно не нужен. Звонили бы в его квартиру. -Сам на свои звонки отвечай, нечего на друзей сваливать, - нагло отмахнулся Сергей, показывая всем видом, что его этот трезвон никоим образом не касается. – Пошли их подальше и возвращайся. Телефон был настойчив, словно на том конце провода на все сто были уверены в присутствии хозяина. И потому Вадим лениво оторвался от дивана и поплелся в прихожую, намереваясь по совету друга сразу же грубо обрубить абонента с другого конца провода. Но воинская дисциплина и многолетний опыт сдерживал порывы и гнев, принудив к четкому и уставному ответу. -Шелепанов у аппарата! Слушаю вас. -Товарищ капитан, - услышал он голос телефониста, дежурившего у аппарата. - Соединяю вас с подполковником Палиенко. Сказал и мгновенно исполнил, не позволив Вадиму даже осознать и приготовиться к прослушиванию замполита. Но и здесь сказались годы службы. Вадим быстро заглушил хмельную браваду, подобрал трезвый и правильный тон, и доложился замполиту, как требует того субординация: -Товарищ подполковник, капитан Шелепанов слушает вас! -Вадим, привет, - внезапно неким теплым отеческим голосом проворковал замполит, вызвав у Вадима бурю смешанных чувств. – Ты как отдыхаешь? Уже проснулся, не спится в отгуле? И что это за такие метаморфозы, что за глупые намеки на крепкий сон, и почему ему он так срочно понадобился. Ладно бы командир звонил или начальник штаба, понял бы он и штурмана эскадрильи. А тут? -Да все у меня хорошо, Семен Викторович. Случилось чего, али как? Мне ваш голос и тон весьма подозрительны. -Понимаешь, Вадим, хотелось бы, чтобы ты сам сюда в эскадрилью пришел. Не телефонный это разговор. -Судя по вашей интонации, так не по мою душу. Не успел я настолько крупно провиниться, чтобы в таком спешном порядке вызывать на ковер, - удивлено ответил Вадим, срочно вспоминая вчерашний день и пытаясь отыскать в нем некую нестыковку. Да нет, из квартиры Сергея, а живут они в соседнем подъезде, к себе его довела дочь с Маринкой, как сама Марина и объяснила. Никто и не в чем обвинять за перепой его не может. Тогда, что ж такого случилось? - Семен Викторович, говорите по телефону, чтобы я по пути в эскадрилью голову себе разнообразными подозрительными мыслями не забивал. Еще сломаю. Неужели сложнее вчерашней информации? По-моему сногсшибательней не придумать, меня уже трудно, чем испугать. -Хорошо, ты прав, - мямлил на другом конце замполит, что обычно ему несвойственно было. Обычно его звонкий четкий голос всегда стрелял ритмично и внятно. А сейчас мнется, словно провинившийся школяр. – Твоя, или уже чужая, но вы же пока не развелись, так тебе и сообщаю, погибла час назад. Автокатастрофа. Они вдвоем с капитаном Северовым возле райисполкома шли и угодили. В общем, оба насмерть. Ты подойди где-то через час. Вместе с тобой в морг поедем. Ну, в принципе, я это и хотел тебе сказать, так что, жду. Вадим так ничего и, не сказав в ответ, положил, молча, трубку и присел на стул рядом с телефонной полкой. Ноги внезапно наполнились ватой и не желали двигаться. А голова, набитая туманом, мыслила с каким-то запозданием и с трудом, не желая сосредоточиться на услышанном. Неужели это не дикая шутка, что совершенно противопоказано замполиту, а свершившийся факт? Да, много всяких гадостей и пакостей желал он ей в течение этого времени, как узнал о ее подлой выходке. Так мало было ухода, еще и Сергей посвятил в ее многолетнее хождение налево. А таковым ли подлым поступком можно назвать это стремление к счастью и любви? Ну, разумеется, больше трех лет шлялась к нему, так долго скрывала свой роман со старым капитаном, а потом все же решилась на разрыв. Она приняла обдуманно свой шаг, а не мимолетно. Нет, не проступок, а именно поступок свершила, освободив Вадима от ветвистых рогов. Все, в момент семейного разрыва сон с любовником изменой не называется. Это уже ее новый муж, с которым по статусу полагается любовь душевная и телесная. Так что, Вадим на полном основании вправе снять свои рога, поскольку у чужой жены нет прав на чужого мужа. Ну и пусть бы жила и строила, как сама выразилась, свое семейное счастье! Без детей? Так не всегда и не для всех они являются счастьем. Это Вадим даже представить себе не мог жизни без Юльки. А им без нее так просто в кайф. Боже, спасибо тебе, что он так вовремя прилетел и забрал ее к себе! Да не приведи господь услыхать о гибели милой дочурки! Застрелился бы. Ну, а Ольга, так она сама избрала собственный путь. Страшно слышать из телефонной трубки о гибели той, которая является матерью его дочери, и к которой он всегда на парах несся в дом. В их дом, который для нее внезапно стал чужим. А новый не пожелал принимать. Оба наказаны. Но ведь не по вине Вадима, а по беде того водителя, что сбил их, что погубил несостоявшуюся семью. Теперь уже точно Юлька стала сиротой. Но не совсем, а наполовину. А как ей сказать об этом? У ребенка еще полностью стресс не прошел от известия про их развод, об уходе мамы к чужому дяде. И теперь папа просто по обязанности должен сообщить ребенку такую страшную весть. Это ведь Вадим за сутки два раза успел потерять жену, так что первая потеря амортизировала сильнейший удар. А у Юльки погибла родная и самая любимая ее мамочка. -Ну, и что ты там от телефона не оторвешься никак? Или к нему музыку подключили, и ты от нее оторваться не можешь, что даже про пиво забыл? – прокричал слегка возмущенно, но уже довольно-таки хмельным голосом Сергей. – Вали сюда, а то мне одному скучно. -Серега, - упавшим и уже совершенно отрезвевшим тихим голосом проговорил Вадим. – Подойди ко мне. Из комнаты выглянула через приоткрытую дверь одновременно счастливая, но возмущенная физиономия. -И чего я тебе здесь понадобился? От важного дела только отрываешь. И что это у тебя такая рожа прокисшая? -Позови Маринку, пусть придет. Только Юльку не надо брать с собой. Мы ей потом скажем. -Эй, друг! - заинтересованный некой интригой, спросил Сергей. – И чего это вдруг такие манипуляции? -Потом, все потом, - отмахнулся от него Вадим, как от назойливой мухи. – Я хочу вам вместе одним махом сказать. Выдать информацию, чтобы не повторяться. Поверь, хватит одного раза за глаза. -Да ладно, мне совершенно не трудно. Вот только откуда вдруг такие секреты взялись ни с того ни с сего? Сергей пожал плечами, но спорить не стал, поскольку настолько напрягаться ему совершенно не хотелось. И вышел из квартиры. А Вадим, обхватив голову руками и внезапно, и неожиданно для себя глухо застонал, усаживаясь на пол рядом со стулом. Из глаз брызнули незваные слезы. Он вдруг окончательно осознал потерю любимой женщины безвозвратно и навсегда. Пусть бы жили, и он догадывался бы о ее существовании. Но зачем и кому понадобилась эта нелепая смерть по дороге к счастью? Пусть была бы счастлива, а у дочери в соседнем дворе в соседнем доме с чужим дядей проживала бы женщина, которую Юлька называла мамой. И у нее никогда уже в жизни не будет человека с таким ласковым именем. На приход друзей он никак не отреагировал, продолжая руками размазывать по всему лицу потоки слез, которые уже не успевали просыхать, а лишь обильно смачивали лицо соленой влагой. -Господи, Вадик! – всплеснула руками, перепуганная таким бедственным состоянием Вадима, да еще льющего горючие слезы, Маринка. – Что же могло такое произойти за такое короткое мое отсутствие, а? Говори скорей, не тяни, а то у меня самой сейчас сердце разорвется. -Да вот, - попытался вмешаться в разговор Сергей, понимая, что сейчас, как минимум секунд несколько, от друга ничего внятного не добьешься, - кто-то позвонил, а он слушал, слушал, и вдруг попросил срочно позвать тебя. Но я уходил, оставляя его просто мрачным. Они еще раз звонили, наверное. -Сережа, да принеси ты ему скорее воды! – крикнула Маринка в сторону застывшего на пороге мужа. – Не видишь, что ли, он никак остановиться не может. И что такое стряслось-то, Вадик? -Воды, а зачем воды? Вот глупости, у нас пива полно, - обрадовано воскликнул Сергей от самой мысли, что вот сейчас запросто можно пивом успокоить и привести в чувство Вадима. И буквально через мгновение он уже стоял перед Маринкой с откупоренной бутылкой пива. – Вот, пусть хлебнет, и сразу полегчает. Пей прямо с горла, некогда еще за стаканом бежать. -Замполит позвонил. Ольга погибла. Возле райисполкома их обоих с Северовым машина сбила, - наконец-то сквозь слезы, рыдания и икоту сумел выдавить из себя эту страшную информацию Вадим. От услышанной новости Сергей выронил бутылку на пол, и пиво пенной струйкой разлилось у него под ногами. А Маринка, раскрыв рот и беззвучно шевеля губами, присела рядом с Вадимом, уткнувшись носом в его шею. Наступившая мертвая тишина пугала и нагнетала обстановку, которая и без того веяла могильным шелестом и холодом. Страшно услышать и осознать гибель той, которую все они знали и по-своему любили много-много лет. Первым очнулся Сергей, быстро подняв с пола, наполовину опустошенную бутылку, и сам приложился губами к горлышку, шумно проглатывая жидкость. Затем, словно опомнившись, что принес ее для исцеления друга, вновь сбегал в комнату, неся оттуда уже две бутылки, вручая одну в руки Вадиму, а вторую жене. Теперь, молча, пролива слезы, они втроем маленькими глотками пили спасительную жидкость, которая неспешно выводила их из оцепенения. -Вадик, - шепотом спросила Марина, потерянно пожимая плечами. – А что нам теперь делать, а? -Я ничего абсолютно не знаю и пока не понимаю, - тихо ответил Вадим, вытаскивая из-под телефона салфетку, которую всегда любила стелить и регулярно обновлять уже погибшая жена. Пока его, поскольку ее этого статуса лишить не успели. Да уже и не жена, поскольку с этой секунды Вадим превратился во вдовца. -А что он сказал? – поинтересовался Сергей. – Он сказал, как это все случилось, кто виноват в этой аварии. -Сережа, - попросила Маринка, вставая с пола и возвращая почти полную бутылку пива мужу. – А разница, какая сейчас? -Ну, вроде никакой, - согласился Сергей. -Замполит просил через час придти в эскадрилью. В морг вместе с ним поедем на опознание. А я не знаю, что мне делать, Маринка, как быть, как себя вести. По идее, так теперь этими похоронами должны заниматься родственники Костика. Кто для нее я, если она ушла от меня? -Не забивай голову всякой чепухой, Вадик, - похлопал друга по плечу Сергей, силой отрывая его от пола и устанавливая на ноги. – Этим заниматься будет пограничный отряд. Они их сами и похоронят. Ну, а поскольку развести вас не успели, а они, стало быть, зарегистрироваться, то вместе хоронить их не положено. Ну, значит, ее хоронить будет эскадрилья. Так правильней будет. -Знаешь, Маринка, - печально улыбаясь, проговорил Вадим. – Ведь я их уже простил и благословил. Ну, случилось то, что произошло, и обратного действия не имеет. Тем более, что Юлька остается в любом случае нашей дочкой. Оставалась. Ну, и пусть их вместе хоронят, как мужа с женой. Они в райисполком шли в Загс. Видно, узнать все хотели, как и что. До нашего развода у них все равно никого заявления не взяли бы. Но ведь они по праву хотя бы после смерти могут быть супругами? Я все равно не стану ходить на кладбище к чужой жене. И Юльку не пущу. Не потому, что простил, не простил, а просто без надобности. А реву, так это от ошалелости, с испуга, от неожиданности. Ведь дочь мамку потеряла, а я ничего. Это не моя потеря. Со вчерашнего дня она для меня стала обыкновенной знакомой по городку. -Вадик, - всполошилась Маринка, поспешно приводя себя в порядок. – Я с тобой поеду, ладно? Тебя надо контролировать, поддерживать, чтобы глупостей не натворил и лишнего не наговорил. -Тогда уж лучше я, - вмешался Сергей. -Нет, ты слишком пьяно выглядишь, даже неприлично, - не согласилась с мужем Маринка. – Хотя, все мы сегодня хреново смотримся, но из нас троих можно простить только Вадика. У него трагедия. Вадик, тащи бутылку в комнату, что я тебе утром принесла. Нам всем сейчас допинг и успокоительное требуется. Я ведь тоже, получается, лучшую подружку потеряла. Лучшую, хоть и падшую, но друзьями от этого все равно остаются. Она мне все свои сердечные тайны вверяла. Плохо ей было, Вадик, кошмарно худо. Она ведь и тебя, и Юльку безумно любила, а на Костике словно помешалась и не сумела с собой совладать. Бессильной оказалась. Бегала к нему словно под гипнозом, а потом рыдала у меня на кухне при полном отсутствии свидетелей. Сильно сумел околдовать он ее. И ты правильно решил с похоронами. Пусть там вместе остаются навсегда. Хотя, я ее долго отговаривала, потерпеть требовала, не рвать вот так запросто по живому. Не смогла, не нашла нужных и убедительных слов. -Постой, - возмутился Сергей. – Это ты, какую бутылку приносила Вадику? Разве мы вчера не все выжрали? Ты же сама мне лично продемонстрировала ровно три пустые бутылки. -Это была одна моя с водой. Я не пила вчера. -Ей нельзя, - мимоходом и нечаянно заложил Маринку Вадим, моментально получив локтем в бок. Сильно, что чуть от боли не ойкнул. -Я лекарства вчера пила от давления. Слегка подскочило, вот и понизила его, - быстро и весьма неумело соврала Маринка на удивленный вопросительный, и ужасно нечто криминально подозревающий, взгляд мужа. – Вот с водой и ужинала вчера. Не очень вкусно, но полезно. А сегодня сам бог велел вместе с вами принять успокоительную дозу. Иначе вновь подскочит. Сергей еще желал поспрошать жену по поводу вчерашнего подозрительного алкогольного табу, но при виде почти полной бутылки, умиротворенно засиял, словно та беда, что повергла в рыдания жену и друга, уже миновала и забылась. Да и не посчитал он эту потерю бедой. Несчастный случай, чрезвычайное происшествие. Слишком велика ее вина перед семьей. -Вот холера, а! – восхищенно и назидательно кивал он в сторону жены. – Я ведь чувствовал, что мы трошку не добрали вчера. А она? Припрятала и прикинулась безвинной овечкой. -Интересно, - вполне заслуженно возмутилась Маринка. – Я даже в мыслях затрудняюсь представить ваши рожи, если бы сумели опустошить и эту поллитровку. Ладно, Вадик, разливай, нечего демагогов выслушивать. Помянем рабу заблудшую. Видит бог, зла мы ей не желали. Даже ты, как самое пострадавшее лицо, и то счастья пожелал. А мне уж подавно хотелось для нее лишь добра и благ. Ой, мамочки! – внезапно вновь завопила Маринка, словно вспомнила нечто кошмарное и ужасное. – Нам же еще Юльке про все рассказывать придется! -Маринка, - как-то потерянно и замявшись, промямлил, а скорее всего, даже с трудом выговаривая и выдавливая фразу, Вадим. – Ты уж, это, ну, сама как-нибудь аккуратней, чтобы не напугать. Мне, по правде, даже представить кошмарно, как сказать правду Юльке. Я-то ладно, со мной страшного ничего не произошло. Была жена, нет жены. И не стало ее еще вчера. Вот скажите, друзья, что бы со мной сегодня было, если бы не было вчерашнего ее побега? А Юлька испугаться может, ее хорошо бы подготовить как-то, не сразу говорить. -Ой, ну, Вадик, ну, миленький! Не смогу я, честное слово! Пожалуйста, освободи меня от этой миссии. Или лучше потом вместе, когда приедем из морга. Ладно? А вдруг ошибка случилась? – чуть ли не со слезами умоляла Маринка. – Вот убедимся, а потом скажем. -Никто, ребята, не поедет со мной. Я один. Сами понимаете, что ситуация весьма щепетильная. Вроде как, она и ушла уже от меня, да до Северова дойти не успела. Никем не назвать. А для Юльки она мамой оставалась, для моей дочки. Хорошо, наливаем и поминаем. А там уже и разберемся, что к чему. Выпили, помолчали, закусывая мясной консервной, которую открыл Вадим, и вроде как всех троих отпустило, позволив уже трезво на пьяную голову рассуждать. Хочешь, не хочешь, а осознавать гибель подруги и жены придется. Не шутил же замполит, по статусу ему не положено. Тем более, что имеемо сейчас Вадим с ним поедет в морг и лично убедится в происшедшем. И вдруг Сергея, словно пчела ужалила в то место, которым он сидел на диване. -Вадик, - вскрикнул он в прыжке. – А ты не припомнишь те пожелания, что послал ей в дорогу? Еще рассмешил меня несуразностью проклятия, словно желал не зла, а некой потехи. -Что-то я не в курсе или пропустила чего? – спросила Маринка, цыкнув на мужа, чтобы больше таких резких пугающих телодвижений не позволял себе. – Мальчики, а мне расскажите про эти пожелания. -Да Вадик слишком уж после болтовни с ней обиделся и пожелал ей, чтобы их обоих возле Загса трактором «Беларусь» задавило. И вот вам, пожалуйста, пророчество сбывается. А? Тебе лично не показалось такое совпадение слегка мистическим? – загадочно вглядываясь в глаза Вадиму, словно отыскивал в них зачатки колдовства, спросил Сергей. А вдруг? -Глупости все, - безразлично отмахнулся Вадим, даже не напрягаясь по поводу такой белиберды. – Все мы очень часто посылаем и желаем не всегда радостные посулы. Однако никто туда даже идти не собирается, а наши мечты не сбываются. А здесь обычное нелепое совпадение. Что-то до сих пор такие проклятия, как пожелания провалиться и разорваться, кому я когда-то желал, не сбылись и не случились. А сулил такое я многим. Не сбывается. Маринка, молча, вскочила и умчалась в прихожую к телефону. И уже через пару минут она вернулась некая бледная и слегка потерянная, словно там с ней произошло ужасное и кошмарное. -Вадик, я тоже не верю в эти наговоры и прочую галиматью, - слегка заикаясь, проговорила она. – Но только ты, пожалуйста, даже при сильной обиде и в любом гневе не желай нам ничего плохого, хорошо? -Хорошо, - кивнул головой Вадим, а Сергей лишь вопросительно смотрел на свою супругу. -Я ведь по распределению вместе с Жанной Шуршилиной приехала в Захмет. Немного дружили с ней. Так она не так давно замуж за какого-то начальника вышла. Он ее в райисполком устроил. Вот ей я сейчас и позвонила. Ведь авария возле райисполкома и произошла. Трактор «Беларусь» мимо их окон проезжал близко к тротуару. Ну и колесо у него в колодец провалилось. Говорят, закрыт был, а вдруг почему-то крышка лопнула. Он и завалился на них. Они как раз рядом оказались. И тракторист погиб, так что виноватого сейчас не найти. Явление инопланетянина или снежного человека по кличке Йети мужчины восприняли бы гораздо спокойней и с меньшим удивлением и шоком. Теперь Сергей уже аналогично смотрел на друга, словно на некое неопределенное или отсутствующее в природе явление. -Да, дела! – наконец-то сумел произнести Сергей, на всякий случай, отодвигаясь подальше от Вадима. – Можно было бы и на чертовщину свалить или на обычную сплетню, да сам лично присутствовал при таковом проклятии в адрес Ольги и Костика. Ну, ладно, марку авто и трактора хотя бы не указывал, а то ведь исполнено словно по заявке заказчика вплоть до запятой. -Да нет, ребята, да вы что тут себе навоображали! – справившись с первоначальным шоком, попробовал реабилитироваться Вадим. – Глупости все это. Ну, совпало, так это еще ничего и не значит. А трактор? Так я его в командировке точно такой перед самым отлетом видел. В том смысле, что «Беларусь», а то еще подумаете, что я знаю именно какого он цвета. Вот и выплыл он перед глазами в момент, когда костерил Ольгу. Вы же не поверили в мое колдовство или некие чары, способные исполнять проклятия? Так черт те до чего додуматься можно. -Вадик, - неожиданно загадочным и тихим шепотом попросил Сергей. – А давай-ка прямо сейчас, проверим твой дар, а? Ну, кого-нибудь, но только не нас с Маринкой, прокляни, пожелай некой чертовщины, а потом отследим и проверим. А то не хотелось бы тебя подозревать в преднамеренном убийстве собственной жены. Пожадничал, вот и проклял. -Да не проклинал я ее. И на Северова мне наплевать, - в сердцах воскликнул Вадим, отмахиваясь от нелепых замыслов Сергея. – Так, ляпнул от обиды и огорчения. В принципе, мог ляпнуть чего угодно, даже нелепость неосуществимую. Как в мультике про луну, чтобы из туда обоих зашвырнуло. -А что, идея весьма привлекательная. Вот на луну кого-нибудь и отправь, чтобы наглядней получилось. -Мальчика, прекратите немедленно, - визгливо испуганно закричала Маринка. – Не надо никого никуда посылать. А вдруг и вправду сработает? Обратно уже не вернешь. И воздуха на луне нет, задохнется еще. -Нет, ну, ты, Маринка, тормоз! – уже хохотал Сергей. – Да какие же это силы способны забросить человека на луну? В мире пока еще не придумали какого-либо метода перемещения за пределы планеты, а тут простым пожеланием. Оно, вон, американцы, да и те с какими потугами еле выродили, а ты хочешь, чтобы Вадим мыслями свершал броски в космос. Ладно бы хоть чего-либо на земле совпало, и то за счастье посчитать можно. А здесь случилось вполне приемлемое происшествие, регулярное и постоянное на наших дорогах. Вполне допустимо, что оно и без пожеланий произошло бы. Конечно, - Сергей задумчиво почесал затылок, - смущает слишком дикая стыковка технических вариантов, но и тут, подумав, можно оправдание отыскать. В жизни полно всяких совпадений происходит. Ну, получилось! – громко и торжественно объявил он, словно только что совершил открытие. -И все равно я не желаю, чтобы по вашей неосмотрительной глупости случилось нечто с кем-либо из моих знакомых. Если уж так сильно жжет желание, то необходимо выбрать среди жертв некоего пакостника и пожелать ему не смертельной и не слишком жестокой беды. Вот тогда можно и проверить, - продолжала категорически протестовать Маринка против необдуманных экспериментов с проверкой волшебных сил Вадима, хотя, если по правде, так сама совершенно не желая верить в связь его проклятий с самим событием. Просто на всякий случай предлагала обезопаситься от нечаянных бед. Оно, вроде, само произошло это несчастье, да чересчур до запятой совпало. А, стало быть, рисковать абсолютно не хочется. Страшно. -Папа, папа! – в квартиру ворвалась Юлька, а за ней следом Артем и Дашка. Вид у всех троих был перепуганный и взбалмошный. – Это правда, папа! Это все правда, что наша мама под машину попала? Да? – и, глядя отцу в глаза, Юлька внезапно все поняла. Она в отчаянии обхватила Вадима за ногу и разревелась навзрыд. Недолго удерживались и Артем с Дашей, всхлипывая и размазывая по щекам потоки слез. Вадим сам хотел присоединиться к детворе, но с трудом удержал рвущиеся наружу рыдания. Не столько потеря уже ушедшей от него жены, сколько жалось к дочери и к самому факту потери для нее матери превращали сам факт катастрофы в трагедию. -Ну, вот, - прошептал Сергей Маринке на ухо. – И никому уже ничего не нужно объяснять и рассказывать. Сарафанное радио донесло до детских ушей, избавив нас от столь тяжкой миссии. А Юлька рыдала и все шептала и шептала папе слова горечи, страданий и страха такой кошмарной утраты. Такое ведь впервые в ее жизни произошло, как потеря близкого и дорогого ей человека. -Папочка, а как же мы жить теперь будем без мамочки? Я-то думала, что уже тебя потеряла, а потом нашла, а мама пропала навсегда. Папочка, миленький, только ты меня никому теперь не отдавай, ладно? Я хочу жить только с тобой, и никуда ни к кому не хочу уезжать. И чтобы Дашка с Артемкой всегда рядом были, - уже с всхлипом уговаривала она Вадима. Первый поток горя вылился со слезами, и сейчас Юлька боялась больше всего на свете за себя и за отца. -Господи, да кто тебе такую чушь сказал, глупенькая моя, что я тебя собираюсь кому-то отдать? -Это мальчишки во дворе болтают. Они сказали, что ты меня в деревню к бабке с дедом отвезешь, чтобы я тебе не мешала в армии служить. Папочка, я совсем не буду тебе мешать, правда, правда, ты верь мне! -Верю, милая, я тебе верю. А сейчас ты немного побудешь с тетей Мариной, а я в больницу к маме съезжу, хорошо? -Я с тобой хочу, - попросилась Юлька, жалобно глядя в глаза Вадиму, словно все еще не верила в смерть и хотела убедиться в этом сама лично. Вадим даже немного вздрогнул от сомнений, однако быстро справился с эмоциями и категорично отказал, потому что и сам боялся увидеть Ольгу мертвой. -Нет, не надо, там мама мертвая, - обреченно, но твердо сказал он эти ужасные слова, даже не допуская мысли присутствия в морге дочери. -Я все равно хочу ее на прощание увидеть в последний раз, - попыталась умолить отца Юлька. 4 Вадиму удалось отговорить Юльку от сопровождения в морг. И Маринка, и Сергей в этой акции помогли, решив, что не дело ребенку видеть свою маму в таком кошмарном виде. Да, возможно, что в гробу, когда ее облик приведут в порядок, то пусть перед похоронами глянет. Но лично сейчас, сидя в Уазике с замполитом, Вадим и сам страшился предстоящего зрелища. Пусть она ушла, бросила его, променяв на другого, внезапно разлюбив Вадима и полюбив другого. Однако то было женщина, которую он любил все эти семь лет. Ну, не хотелось бы сейчас видеть любимую женщину не просто мертвой, да к тому же еще и искалеченной. Разумеется, Вадим абсолютно не собирается винить себя и свое, брошенное в порыве злости и отчаяния, такое нелепое пожелание, происшедшее в точности со сказанными вдогонку словами. Ну, случилось в природе некое кошмарное совпадение. Так подобных сплошь и рядом по всему свету. Что ж, теперь и разозлиться даже в шутку ни на кого нельзя, что ли? -Вадим, - прервал тягостное молчание замполит, сопровождающий Шелепанова в Захмет в районную больницу, куда и доставили погибших в аварии. – Все-таки вы не успели развестись, а, значит, она является официальной твоей женой. Подумай, дочь все-таки осталась. Может, пусть для дочери и не считать уход к этому Северову? Я считаю так правильным. -Как хотите, пусть и не считается, что ушла, - согласно кивнул Вадим, продолжая тупо и безразлично смотреть в окно. Он и не понял смысл слов, сказанных замполитом, отвечал по инерции. -Нет, пойми правильно, я абсолютно не о том, - попытался уточнить и оправдать свои инсинуации Палиенко. – Просто, зачем хоронить их вместе, если друг для друга они никто. Вернее, чего-то я не то ляпнул. Мало ли чего планировали, но ведь не стали, а теперь уж никогда и не будут супругами. -Семен Викторович, - Вадим оторвал взгляд от окна и пристально посмотрел на замполита, медленно врубаясь в смысл слов. – Вот абсолютно без надобности парить мне мозги, словно пытаетесь успокоить и загладить грех падшей женщины. Можно представить, но трудно поверить, что вы все эти три года не знали и духом не ведали про их шуры-муры! Так что, я решил и менять свое мнение не собираюсь, она стала наполовину его женой. А последнее ее заявление лично в мои уши окончательно таковой статус утвердило. Вот пусть там вместе и лежат. А Юлька? Обещаю, что не стану таскать ребенка по кладбищам и посещать какие-либо могилы. Сам такой, вот и ребенка таковым воспитаю. И не собираюсь я вовсе лишать ребенка памяти о матери. Подрастет, разумеется, там и разберется самостоятельно во всех жизненных перипетиях. А сейчас нам лишние стрессы без надобности. Кстати, его родне хоть сообщили? Возможно, они затребуют отправки гроба на родину? -Нет у него никого, - печально констатировал факт подполковник Палиенко. – Гол, как сокол. В том смысле, что в родственном отношении. Вот, чуть было супругой не обзавелся, так и здесь не повезло. Замполит примолк, не находя подходящих и простых слов, чтобы не обидеть случаем ни Вадима, ни погибшего капитана, и охарактеризовать нейтральными словами происшествие и сложившуюся ситуацию. Но нужные и правильные слова не приходили, а другие, что висели на языке, могли их обоих скомпрометировать. Все же Шелепанов был ее мужем, а она для дочери матерью. В морге надолго не задержались. После стандартных процедур и соответствующих подписей все той же дорогой буквально через несколько минут они возвращались обратно. Уже в штабе, когда замполит с начальником штаба давали соответствующие распоряжения и предложения по изготовлению гроба и сроках захоронения, к Вадиму подошел командир Чернов и задал ему главный, волнующий всех и все командование вопрос. Даже не спросил, а констатировал, как факт: -Дочь, разумеется, отвезешь к старикам? Ты оформляй сейчас у Андрея Вячеславовича соответствующие документы. Даю тебе десять дней по семейным обстоятельствам. Ну, после похорон, конечно. Вадим, словно оглушенный внезапным абсурдным заявлением командира, долго не мог понять и сообразить, о чем и зачем подполковник говорит такие неправильные и ужасные слова. Вроде предлагает ему зачем-то расставаться с Юлькой, увезти ее черт знает куда. Ведь об этом не просто он не желал думать, но даже близко такие мысли не желал допускать до себя. Что же это получается такое? Одна женщина сбежала от него сначала к какому-то Косте, затем погибнув вместе с ним под колесами трактора «Беларусь», так и не сумев дойти до Загса, а вторую, и самую любимую, без которой он просто смысла не представлял дальнейшей жизни в этом опустевшем городке, нужно самому увозить к черту на кулички. А куда он после службы домой будет приходить, к кому? В пустую хату? -Дмитрий Александрович, - опомнился наконец-то Вадим и решился озвучить свои собственные видения возникшей проблемы. – Я ее никуда не повезу. Она моя дочь, и больше никому не нужна, кроме меня. -Как это так? – от удивления замполит чуть не подавился собственным языком. Ведь такой простой вопрос он считал уже решенным, и других решений не видел. А тут такое неординарное заявление. – Это, все-таки, ее родные бабушка и дедушка. Да и ребенок свяжет тебя по рукам и ногам. Все правильно решил подполковник Чернов, такое предложение вполне приемлемо и допустимо. Ну, в отпуск будешь ездить к ней, да и она на каникулы, как подрастет, будет приезжать в городок. А с ней? Служить-то, как собираешься, а? -Я буду служить, как и до сих пор служил, буду по-прежнему исполнять свои служебные обязанности в полной мере и по всем требуемым пунктам и параграфам. Прошу даже не зацикливаться на наличии у меня дочери. Свои проблемы постараюсь решать без помех для службы. Только даже не заикайтесь в моем присутствии про эту сволочную родню, которую даже с натяжкой не желаю назвать для Юльки бабушкой и дедушкой. Если родная дочь и та на протяжении всех этих лет службы абсолютно не стремилась поддерживать какие-либо отношения с папой и мамой, так куда вы мне предлагаете отправить к ним внучку? За что и за какие провинности я должен выпроваживать дите в эту кошмарную клоаку? -Погодь, погодь, - засуетился замполит, поняв, что некие важные пункты в своих прямых обязанностях он упустил. А такой факт сильно бил по престижу и самолюбию. Ведь про такое ему первому знать полагалось. – Ты никогда не говорил о них ничего плохого. Есть, мол, тесть с тещей где-то в тех краях рядом с училищем, а про такие характеристики умалчивал. -Вот, Семен Викторович, мне больше делать нечего было, как расписывать все подвиги и проступки далекой родни! За ними криминала и измены Родине не числятся, политику партии и правительства не охаивают. Только самогонку пьют безбожно, и матом ругаются вместо обычных человеческих слов. Вот и кого я оттуда потом через несколько лет заберу взад? А? Маленькую уголовницу? Вот уж помилуйте! Я видел их всего два раза, и мне такого лицезрения на всю оставшуюся жизнь хватило. Ладно, первый раз на свадьбе опускаю, поскольку там пили все, пили много и безобразно. А потом в свой первый отпуск с трудом уговорил жену, навестить после длительной разлуки близких ей людей. Так мы уже на следующий день бежали оттуда без оглядки. Не из страха за жизнь и за целостность собственных организмов. Как-нибудь отстоял бы свою семью, хотя Ольга уже была беременной, и такое посещение едва не стоило нам жизни ребенка. Просто клоака и свинарник в том доме по самым высоким меркам. Я такой помойки в жизни не встречал. И ко всему прочему вдобавок полное отсутствие неких материнских и отцовских взаимоотношений. И самое ужасное в предстоящем получении ими внучки, что сами они с удовольствием примут ребенка, чтобы вмиг превратит ее в домашнюю рабыню. Нет, многоуважаемые командиры, сто раз нет. Я – отец, любящий и уважающий свое дитя. И на такие муки Юльку не отдам. Дико, но гораздо приемлемей прозвучала бы отправка ребенка в детский дом. Так это же моральное преступление – в детский дом при живом и приличном по всем меркам родителе. -Неужели там все так запущено? – слегка оглушенный и пораженный такой характеристикой своих родных, вроде как тестя и тещи, произнес майор Шабанов, до сих пор молча вслушивающийся в диалог командиров с Шелепановым. – Действительно, не хотел бы я своих детей сбыть в такое рабство. Дмитрий Александрович, ну, я так считаю, что Шелепанов как-нибудь сумеет самостоятельно и без ущерба для службы правильно воспитать ребенка. Зачем же такую замечательную девчушку отправлять в село к пьяницам? Чернов, переварив все характеристики и взвесив доводы Шелепанова, кивком головы согласился с Вадимом. Лишь попросил все трезво продумать, взвесить все за и против, и окончательно определиться. -Ладно, если понадобится, так мы ее в круглосуточный садик устроим. Это на тот случай, если тебе придется в командировку лететь, - окончательно примирился командир, предлагая свой выход Вадиму. -Никакой садик нам не нужен, Дмитрий Александрович! – отчаявшись их убеждать, что и сам великолепно справиться с воспитанием, эмоционально воскликнул Вадим. – Мы в школу идем осенью, в нулевой класс. Там, как в садике: и кормят, и спать укладывают после обеда. А в мое отсутствие есть Маринка Губаревич. Уж ежели возникнет такая острая необходимость, то найму няньку. Это наименьшая проблема. Вон в городке, сколько женщин, желающих поработать, а мест не находят. Буду платить, как и полагается. И нам останется вполне достаточно. Теперь, когда все уже полностью согласились и решили закрыть детскую тему, замполит внезапно хлопнул себя по лысеющему лбу, словно вспомнил нечто не совсем удачное и правильное. -Слушай, Вадим, - прошептал он ему, немного отводя в сторону, чтобы не слышали командир и начальник штаба. – Понимаешь, у тебя-то никого, а у твоей в штабе записан адрес ее родителей. Ну, я и отправил в их районный военкомат, чтобы сообщили и отправили на похороны. Они, разумеется, к самим похоронам не успеют, но хоть на могилку сходят. Мне показалось, что так правильно будет. Ведь даже ни на толику не предполагал, что они у вас такие экстремальные. Вадим даже поначалу и не знал, как ему отреагировать на такое сообщение замполита: то ли заплакать, то ли дико посмеяться. Однако меньше всего хотелось в данное время, так встретить родителей жены и познакомить их с внучкой, о рождении и о ее существовании те, скорее всего даже не предполагали. И дело вовсе не в том, что придется оправдываться или объясняться. Просто тем все по барабану, какими Вадим запомнил их после первой встречи в отпуске. И вряд ли за эти годы те сумели хоть на толику исправиться. А вот такой шанс эти алкаши вряд ли упустят, и используют халяву на полную катушку. Разумеется, о никакой доплате на самолет они и размышлять не станут. В их пропитых мозгах данная идея и возникать не подумает. Наберут самогонки побольше, и весело проведут время двое суток в купе скорого поезда, поскольку проездные им выпишут именно такие. А здесь в городке? Они же опозорят память дочери своими выходками. Ну, а уж внучку он им даже предъявлять не подумает. В принципе, и сам с ними общения не пожелает. Ой, как памятен тот первый визит в первый свой отпуск после года разлуки. Хоть и отговаривала Ольга от такой поездки, да ему почему-то показалось предвзятое отношение дочери к родным и самым близким людям. Тот факт, что слегка, даже чересчур слегка, перепили на свадьбе, так такой факт Вадим списал на торжественность момента и неописуемое радушие его родителей, которые к великому сожалению и трагедии Вадима погибли, так и не дождавшись внучки. Ровно за месяц до рождения Юльки, которая и родилась для успокоения раненной души скорбевшего сына. Но, когда в свой первый отпуск они заглянули к тестю и теще в село, то на второй день под ехидные усмешки супруги затребовал спешный сбор и позорное бегство из этого вертепа. Бывал он в деревенских хатах, живал и испытывал на себе тяжкий сельскохозяйственный труд, сложный быт и ограниченный отдых. Но ведь там в их хате ничего подобного не оказалось. Ему даже померещилось, да и так до сих пор думается, что старики своего зятя так и не запомнили. Встретили в таком ужасном хмельном состоянии, в котором даже сам факт посещения каких-то родственников вряд ли сумел отложиться в их пропитых мозгах. И ладно, и плевать на столь мелкое недоразумение. Подумаешь, не получился дружеский контакт с тестем и с тещей. Главное, что убедился в правоте Ольги, понял ее противление этаких посещений. Так можно на оставшуюся жизнь просто навеки забыть про их существование. Нет, и не было. Женился на сироте, что тоже вполне устраивало Вадима. Господи, да это же лишь за громаднейшую провинность и сильнейшую нелюбовь можно и нужно поселить к этим деградировавшим родственника своего самого любимого и милого ребенка! Конечно, слишком строго осуждать и винить замполита за сей ляп не стоит. Он исполнил свои прямые и функциональные обязанности, пригласив родителей на похороны родной дочери. Но Вадим, явно сомневающийся в их перемену и перевоспитание за эти прошедшие годы, даже представить себе не мог и не желал эту кошмарную встречу. Опять же после рождения Юльки вопреки протестам жены он написал письмо и поздравил бабушку и дедушку с появлением внучки. Не дождавшись ответа, повторил письмо, поскольку предположил потерю первого. Мало ли чего могло случиться с ним в этом заброшенном селе! Потеряли по пути, забыли доставить, не пожелали тащиться в такую глухомань. Итог аналогичный первому. Да не нужен им никто, кроме браги или самогона, который покупали у соседей. Сами гнать не в состоянии, поскольку выпивали брагу в период брожения. Не отходя от бадьи. А любую свободную монетку срочно тратили на самогон, поскольку брага у самих не всегда присутствовала. Именно такую характеристику, подтвержденную соседями в то первое и последнее посещение, он получил и от жены, и при беседах с их односельчанами. Да и без слов понял быстро сам. -Так я, Вадим, немного в растерянности, - пролепетал, слегка ошарашенный и напуганный замполит. – А вдруг они и в самом деле явятся? Ну, по идее, так вроде и должны, однако мне теперь абсолютно не хотелось бы их присутствия после всех твоих инсинуаций. Даже переживаю. -Семен Викторович, - обреченно выдохнул Вадим, кося насмешливое око на замполита. – А со мной посоветоваться не успели бы? Сами ведь сотню раз о последствиях таких вот спешек долдоните. И в морге не успели побывать, а уже телеграфируете. А вдруг там некто обознался бы, а? И как бы потом выкручивались? Простите, но в этом деле я вам не советчик и не помощник. -Да нет, - обиженно воскликнул Палиенко. – Документы при них были. Да и из райисполкома в отряд сразу позвонила, что знают их. А мне звонили уж из отряда. И про твою супругу, и про Северова. Сам же подтверждаешь, что они уже и не скрывали своих намерений пожениться. Тебя лишь и дожидались для оформления развода. Так что, в этом вопросе у меня сомнений не возникло. -Ну, и разбирайтесь теперь сами с этими стариками. Хотя, зря я так их состарил. Они еще оба, поди, и до пенсии не дотягивают. Никакие, вроде, и не старики. Но даже семь лет назад я бы их отнес к древним. Видок еще тот. Вполне допускаю, что только на днях и стали пенсионерами. -Ладно, - обреченно пролепетал Палиенко. – В гостиницу поселю их, в столовой прокормим, машину выделим на кладбище съездить. Не по-человечески получилось бы умолчание, осудили бы. Какие ни есть, а родители. Обязаны знать. А уж приедут, так приедут, встретим и обслужим, как полагается. -Можете не сомневаться в их явлении. Какое ни есть, а разнообразие в их серой жизни, да еще на халяву. Прикатят. Вадим не успел и во двор городка войти, как к нему подбежала Юлька и уткнулась носом в живот, плаксиво всхлипывая и всматриваясь отцу в глаза, ожидая ответа на немой вопрос. Хотя, иного ответа дожидаться бессмысленно. О смерти матери говорил во дворе все. -Да, моя милая, мама умерла, - поглаживая волосы дочери, тяжело простонал Вадим. – Беда, горе, но мы постараемся пережить. Ведь мы вдвоем, а это намного легче и проще. -Папочка, так ты меня вовсе и не собираешься увозить в деревню к этим бабке с дедкой, да? -Правда, даже очень правда. Как же я здесь один останусь-то? Пропадать теперь, что ли? Нет, мы будем жить вдвоем. -Да, папочка, правда! – уже более успокоенным и оптимистичным голосом проговорила Юлька, словно услышала ответ из уст отца, в котором до сих пор так и не была уверена. – Нам с тобой вдвоем будет хорошо! Всю суету и хлопоты с похоронами взяли на себя службы пограничного отряда, в котором служил капитан Северов. Даже на эскадрилью выпало гораздо меньше забот. И Вадиму пришлось лишь отвечать на вопросы, принимать соболезнования и пытаться объяснить желающим свое слишком неординарное и слегка шокирующее решение. Кто-то попытался осудить, большинство одобряли, а для тех, кто был мало осведомлен со всеми коллизиями этих странных взаимоотношений, никакого значения не имело место захоронения. Рядышком, так рядышком. Погибли они вместе. А шли в Загс, чтобы решать свои семейные вопросы. Так пусть будут мужем и женой в могилке, на том, если есть таковой, свете. Юльку Вадим оставил дома с Маринкой, которая простилась с подругой возле подъезда, когда машина с гробами въехала во двор. А Юлька внезапно перепугалась и не стала выходить даже на улицу. И если женщины пытались уговорить ребенка, то Вадим согласился с дочерью и пошел навстречу ее пожеланий. Пусть мама запомнится живой, какой видела ее в последний раз. Говорились прощальные речи, вспоминались былые заслуги, лучшие качества и поступки. Но Вадим не прислушивался и не пытался вслушаться в эти панегирики. Его Ольга была такой, какой была. И лишь, когда приготовились закрывать гроб крышкой, он отважился и подошел ближе, положив руку на боковую стенку гроба, и тихо неслышно прошептал: -Прощаю и прости. Он прощал ей уход к другому мужчине, любовь и то, что забыла лучшее, с ним прожитое. А просил прощение за то, что не всегда сам был честен. И еще его вдруг внезапно охватило чувство вины за эту глупую нелепую гибель. Ведь после его злых слов случилось именно то, что случайно в порыве и в сердцах сорвалось с его губ. А ведь он сказал их не из-за желания ее смерти, а просто в порыве злости и отчаяния. Будто наговорил, или, как говорят в народе, накаркал. -Пойдем? – спросил Сергей, когда народ стал расходиться по машинам, которые их привезли на кладбище и теперь увезут в городок. – Ты заглянешь в столовую, где будут капитана поминать, или сразу в клуб? Там наши женщины хотят маленький стол накрыть. Все же дружила она со всеми несмотря ни на что. А чего? Сами мы все не лучше. Но и не плохие. Это все жизнь со своими причудами и загогульками. Каждый проживает свою судьбу и со своими эпизодами. Кто, а это так же бывает, любит всю свою жизнь одного, а некоторые многих. А есть, что живут и ненавидят. Совсем не лучший вариант, если бы она так и продолжала метаться между вами. Вполне возможно, что так прожила бы дольше, а там и неизвестно как. Сергей говорил, а Вадим, молча, соглашался, кивал головой, а сам в своей голове крутил кино с картинками, прожитых семи лет. Ведь даже в последний день, когда на всех парах несся из командировки, мечтал и жаждал именно ее одну. Хорошо играла три года роль верной и любящей жены. До последнего момента. А стоит ли обижаться на свою судьбу? Ему, по сути, надо быть благодарным за годы счастья, за чудесную дочурку Юльку. И даже за собственную смерть, которая так легко разрубила все узлы и узелочки. Легко ли им жилось бы рядом, когда все и все на виду, и когда дочь, для которой они оба родителя родные и любимые, металась бы между двумя домами то к одному, то к другому, что только усугубляло бы жизнь? А тут враз такие сложные проблемы решены, и никакие трудности теперь не разлучат его с ребенком. Ха! Чуть не воскликнул вслух Вадим от таких крамольных мыслей, но вовремя спохватился, что вокруг скорбят и соболезнуют именно ему и его дочери Юльке. Необходимо соответствовать моменту. -Помянем рабу божью Ольгу, и пусть ей в том мире больше повезет, - пресек Вадим попытку первого слова председателя женского совета Горчаковой Алины Семеновны, жены заместителя командира эскадрильи. Он взмахом руки приостановил ее порыв и высказал громко и с некой торжественностью эти слова. Затем опрокинул полную рюмку в рот, сел, не дожидаясь реакции присутствующих, и, опустив глаза в тарелку, лениво поковырялся в ней вилкой. Женщины и офицеры с сомнениями переглянулись, все еще ожидая поминальных слов из уст Алины. Но, заметив ее реакцию, также выпили, молча, и застучали вилками по тарелкам. Не свадьба и никакое иное здесь торжество. Тосты не полагаются, остальные слова могут оказаться просто излишними. Заметив некое неестественное сильное напряжение за столом и сомнения у присутствующих по поводу заготовленных речей, Вадим решился снять со всех нервные перегрузки повторным тостом. Вернее, словами, дающими право и возможность, говорить и поминать. -Товарищи, друзья мои, подружки! – сказал он, наполняя и поднимая вторую рюмку водки. – Сегодня схоронили мы жену, мать, вашу подружку. Я совершенно не собираюсь ее осуждать, в чем-то винить, и охаивать ее память. Мы с Юлькой любили маму, она была для нас самой лучшей, самой доброй и заботливой. Говорите слова, какие посчитаете нужными. Вы не сможете ими обидеть или оскорбить меня. Я ее простил и сам просил прощения за те или иные прегрешения. В любом случае, эти семь лет я был счастлив с ней и благодаря ей. А для вас она была хорошей подружкой. Прошу, не осуждать ее и не обижать. Она была такой, какой была. Неожиданно все поставили свои рюмки на стол и дружно зааплодировали, словно не ожидали такой речи и откровенно восторгались ею. Жест настоящего мужчины. И в его искренности никто не сомневался. -Молоток! – шепнул Сергей, усаживаясь рядом после выпитой водки. – По-мужски и по-человечески. Уже в самый разгар поминального застолья Вадим вновь попросил слова. И, когда народ смолк и превратился весь во внимание, он выступил с просьбой, которую последние дни вынашивал: -Милые женщины, подружки мои дорогие. У меня нет родителей, погибли давно, так и не повидав своей внучки. У Ольги, так лучше бы таких вообще не было. Без подробностей и без комментариев. А с Юлькой мы решили не разлучаться. Мне, по сути, ее деть некуда, даже если бы и пожелал. Но так чисто гипотетически, а разлучаться мы абсолютно не планируем ни при каких обстоятельствах. Я, дорогие мои, готов для вас сделать все возможное и невозможное в любое время суток дня и ночи. Но помогите и вы мне. Хотя бы ближайшие лет десять. А там, мне так кажется, она повзрослеет, станет самостоятельной. Я не хочу создавать проблемы на службе, но и расставаться с Юлькой нам никак нельзя. Это мой ребенок, единственная в мире родная душа. Пусть станет теперь дочерью полка, а? -Эскадрильи, - поправила его Алина, пытаясь незаметней смахнуть слезу с глаз. Хотя, не одна она выронила нечаянную соленую влагу, и на такую маленькую сентиментальность никто не обратил внимания. – Вадим, даже сама просьба твоя в данный момент абсолютно неуместна. Разумеется, обращайся к нам в любое время. Мы своих девчонок также попросим подключиться. И из школы будут забирать, и в дом приведут, если улетишь куда. Мы же одна семья. Все уже прилично захмелели, но Вадим, слушая такие заверения, верил в их искренность. Эти слова шли от сердца. И всей душой понимал, что помогут воспитать, поддержат и не оставят одного один на один с неразрешимыми проблемами. Да, слишком мала Юлька, но любима, а потому он выложится и вывернется на изнанку, чтобы она оставалась с ним всегда. До того времени, когда станет взрослой и не обзаведется собственной семьей. Такое случится обязательно, и правильно, ведь с этой целью он и желает воспитать и вырастить дочь. Явление далеких родственников, не желаемых и не ожидаемых, он как-то пропустил. Хлопоты и заботы домашние, дела военные и служебные отвлекли, закружили в водовороте суеты. И, когда в первый раз он случайно по пути в столовую столкнулся с двумя пожилыми, грустными и слегка растерянными мужчиной и женщиной, решил, что какие-то рабочие по некой причине и после выполнения своих дел задумали с разрешения командира отобедать в солдатской столовой. И не во время общего обеда, когда личный состав покинул столовую, а после его окончания в гордом одиночестве, чтобы не смущаться посторонних глаз. Прошли в двух метрах мимо кучки офицеров, готовящихся посетить свою столовую и ожидающие команду официантки, и, скромно потупив взор, поздоровались. Воспитанные, стало быть. Хотя лица испитые, измученные длительным воздействием алкоголя. Но паров спиртного от них не излучалось. Трезвые, однако. А что растерявшиеся, так, скорее всего, впервые оказались на таком серьезном объекте. Вадим не стал заострять на них внимание и, развернувшись в сторону входа в столовую, двинулся в общем потоке в открытую дверь. -Ну, а чего так игнорируешь и не бросаешься в объятия? – с легким смешком спросил Вадима Попов. -А, считаешь, должен был? – удивленно спросил Вадим, даже не подозревая в его словах подковырок и намеков. -Еще как! – иронично пожимая плечами, отвечал Попов, подмигивая товарищам, призывая их к поддержке. -Родственники, однако, - добавил, похлопывая Вадима по плечу, Столяров. – А ты даже бровью не повел, словно и не знаком даже. -И чьи же это родственники, интересно поинтересоваться? – переспросил Вадим, так до конца и вникая в эти усмешки товарищей. – И внезапно, словно в мозгу включились далекие воспоминания и выплыли эти слегка знакомые физиономии, он отчетливо осознал явление двух чужеземцев. – Ба!!! – громко воскликнул Вадим, наконец-то припоминая угрозу замполита с приглашением тестя и тещи по причине гибели их дочери. – Вот они что, на верблюдах добирались, что ли? Это же пропереться с таким опозданием? А? не торопились, однако. -Видать, насколько я понял, - в разговор вмешался замполит, услышав перепалку Вадима с офицерами, который перепоручил своему помощнику присматривать за гостями, а сам благополучно самоустранился от таких неприятных хлопот и забот за этими двумя посетителями-гостями, - хорошенько помянули перед отъездом. Да потом и с билетами возникли проблемы, как сами по приезду пояснили. Лето все-таки. Ну, свозил их на кладбище, показал могилку. Так ты даже не поверишь, Вадим, - замполит перешел на шепот, избегая общественной огласки некой нелицеприятной информации, - они сразу решили, и я не сумел их переубедить в обратном, хотя, потом отмел дальнейшие попытки, что Костя Северов и есть их настоящий зять, который похоронен вместе с их дочерью. Так что, живи спокойно, их зять на кладбище. А сам не планируешь познакомить дедушку с бабушкой с их внучкой? -Да боже упаси! Скажите, а сами они хоть интересовались внучкой? – спросил Вадим, немного погодя. -Так в том-то и дело, что из их причитаний я разобрал массу сожалений по поводу отсутствия у погибшей дочери детей. Мол, не подарила она им внуков, оттого и осиротели они. Может, все-таки порадуешь? -Нет, - категорически и с некой нервозностью обрубил все попытки замполита Шелепанов. – Они и духом не ведают ни про зятя, ни про внучку, а мне их услаждать? Перебьются. Поди, и про дочь забудут скоро. Лишь уедут из городка, и напрочь из башки вышвырнут любые воспоминания. Не морочьте мне голову, Семен Викторович, этими ненужными мне родственниками. Ни мне, ни Юльке они совершенно без надобности. Вот вы сами заварили кашу, сами и расхлебывайте. -Да, вроде как, смирно ведут себя, не бузят, в запой не ударяются. И приехали вполне трезвые, без остаточных явлений, - оправдывался замполит перед Вадимом, словно провинившийся мальчишка. – Сам видишь, что вполне адекватные. А может, за эти годы, что ты их не видел, исправились? -Ага, исправились, а про дочь так и не вспомнили, - иронично заметил Вадим. – Да у них, скорее всего, деньги и запас самогонки раньше закончились, чем они рассчитывали до конечного пункта назначения. Вы, Семен Викторович, слишком не переживайте, еще покажут себя. Не пройдет и суток, как проявят свои таланты во всей красе. Поди, деньгами вы их успели обеспечить? -Ну, так, сколько положено, столько и выдали им. Куда же от них деваться? В принципе, мы сами, они не просили. -Ну, вот, а я о чем долдоню, - хихикнул Вадим. – Теперь, пока все до копейки не пропьют, не угомонятся, и просто так вы от них не избавитесь. А чего не гульнуть-то? Жратва халявная, койко-место в наличии. Остается лишь винный магазин отыскать ближайший, или источник самогоноварения. Полно таковых на окраине Захмета, бойцы изредка бегают по этому адресу. -И ты сам знаешь его? -Догадываюсь. Нам самим самогон без надобности. Сами понимаете, что летчики такой пакостью брезгуют. Спирт плюс шампанское – вот настоящие напитки истинного офицера-вертолетчика. А смесь таковых дает взрывной эффект. Ну, а про самогон знаю из разговоров бойцов. Замполит тяжело вздохнул, предчувствуя предстоящие тяжкие хлопоты со зваными им лично гостями, и понуро поплелся в сторону своего кабинета, где всегда про запас в сейфе стоял графинчик со спиртом. Вода присутствовала на столе. А если сейчас стопарик не опрокинуть, то мрачные думы приведут весь организм в уныние и тоску. Ведь никто и не подумает из командиров помочь и посочувствовать, отмахнуться от таких проблем, как от назойливого комара. Сбылось пророчество Вадима почти слово в слово. Сердобольные соседи и молодые пограничники очень быстро сообщили тестю с тещей адрес хорошей точки самодельного качественного спиртного, где круглосуточно за один рубль выдавались пол литра крепкой и безопасной самогонки. И поскольку денег замполит им выдал прилично, то после первой ходки старики раздобыли капроновую канистру на десять литров и приволокли ее в номер, наполненную до краев самогонкой. Вот теперь они лишь по очереди бегали в столовую за хлебом и прочими причитающимися им продуктами, кои помещали в миску, взятую ими еще из села в дорогу. Однако теперь ходили в столовую в любое время, осмелев и сообразив, то есть, оценив свое почетное место в городке. Но через пару дней уже из их уст и на весь городок летели гневные тирады в адрес командования, не сумевшего уберечь их любимых деток от такой нелепой гибели. А по такой причине они имеют полное право на пожизненное проживание за счет армии. Тирады сопровождались скандалами, отборным громким публичным матом и попытками ввязаться в драку, ежели некоторые субъекты желали сделать им замечание по поводу их поведения. Замполит взвыл от отчаяния и прибежал с поклоном к Вадиму, чтобы тот срочно вмешался в произвол родни. -Будь другом, не в службу, а в дружбу и в спасение ради тишины и покоя нашего городка. От этих иродов уже прохода нет. Женщины жалуются, командиры требуют, а я не знаю, как с ними справиться. Увези их, бога ради, домой. Самих боюсь отправлять. Или билеты пропьют и обратно возвратятся, или, не дай бог, случится с ними чего, а нас же потом и обвинят. -И как вы себе эту акцию представляете, товарищ подполковник? – недоуменно пожимая плечами, спрашивал Вадим. – Силой мне их, что ли, тащить на вокзал и под присмотром в поезд сажать? Так это вы сами способны сделать. Отвезите к отправке поезда, забросьте в вагон, и пусть катят себе. -Нее, Вадим, нам хотелось бы, чтобы ты их до самого дома отвез, - категорично затряс головой замполит, отметая такое неуместное предложения Вадима. – А там уж, как хотя, так пусть и пьют и бузят. А мы тебе оформим и проездные, в дорогу паек выдели, командировочные и прочее-прочее. Но их необходимо как можно скорее увозить из городка. Не приведи господь, до высшего начальства дойдет! И так уже в посмешище превратились. Не дадут ведь спокойно пенсию дождаться. -Оформляйте командировку, но сразу предупреждаю, что сейчас же иду и изымаю у них все деньги и остатки самогонки. Будут визжать, орать, но никто не должен вмешиваться. Они силу боятся. -Согласен полностью и поддерживаю, - поспешно и обрадовано согласился замполит, даже не веря в такую удачу. Он даже не надеялся, что Вадим так быстро и легко с ним согласится. -Так может, и дочь с собой возьмешь, вместе прогуляетесь, прокатитесь на поезде. Все-таки какое-то развлечение для ребенка. Юлька, которая присутствовала при этом разговоре, поскольку с данной просьбой замполит пришел к Вадиму домой, испуганно вскрикнула и, подбежав к отцу, скоренько затараторила: -Нет, папочка, нет, я лучше останусь с тетей Мариной и дождусь тебя дома. Ты же быстро вернешься, правда? -Да, милая. Сразу же возвращусь, как только верну их на родину. Туда и обратно проедусь лишь. И совершенно не хотел я брать тебя с собой в эту глухую деревню к пьяным бабке с дедкой. Мы в отпуск потом вместе поедем куда-нибудь. Даже на море можем. А сейчас я и сам управлюсь. Если только сумею довезти их до дому в целости и сохранности, - добавил он, немного поразмыслив. – Ведь могут незаметно прихватить в дорогу спиртного. -Я буду оформлять билеты на самолет, - уже уверенно и довольно говорил замполит, счастливый, что все решилось просто и беспроблемно, и готовый на любые подвиги ради ускорения отправки нежеланных гостей. – До аэропорта лично довезу и предупрежу твоих попутчиков, что со спиртным их не пропустят. Ладно, пьяных как-нибудь затолкаем, но никаких бутылок при себе. Юлька, в который раз услышав от отца слова успокоения и желанным отъездом страшных бабушки и дедушки, скоренько убежала на улицу, чтобы доложить всем неверующим, что папа абсолютно не планирует отправлять ее с этими пьяницами в далекое село. А ведь мальчишки на все сто утверждали, что теперь ее обязательно отправят, чтобы она не мешала отцу служить. Вот сейчас она покажет им, насколько они оказались неправыми. С билетами на самолет в такое сезонное время проблемы как всегда были трудно разрешимыми, которые возможно лишь урегулировать на самом высоком уровне власти. И такое замполиту удалось, поскольку в самом аэропорту работал его давний товарищ. Три последних билета на самый ближайший рейс он вручил ему за приличное вознаграждение в виде канистры со спиртом. На такие жертвы Палиенко пошел обдуманно и без сожалений. Лишь бы скорее за пределами горизонта исчезла эта сладкая парочка, отравившая покой и мирное течение размеренной жизни авиационного городка, изрядно потрепав за краткое свое пребывание нервную систему. Прослышав про отъезд этих родственников капитана Шелепанова, народ вывалился во двор, чтобы лично лицезреть пыль из-под колес. И затем уже на лавочке под грибком широко отметить такое важное событие. Достали всех до печенки, что отъезд превратился в праздник. -Ты уж, Вадим, - напутствовал замполит, не веря в такое счастье, - довези их в целостности и сохранности до самого дома. Не бросай на полпути. Не приведи господь, возвратятся. Все их попытки отклониться от линии маршрута жестко пресекай. Их деньги все у тебя до копейки. Сам лично проверил карманы и кошельки. Вернешь им только в самом доме в их селе. Ну, правда, и вещей у них особо не было. Вот только то, что наши женщины собрали им в дорогу. И вот под опекой замполита и Вадима совершенно трезвыми, поскольку Палиенко изъял у них всю наличность и имеющийся самогон еще вчера, оба родственника были усажены в кресла самолета Ту-134. Попытки намекнуть на поправку здоровья, Вадим пресек грубым и жестоким отказом, пригрозив наделенными командованием полномочиями и властью: -За неподчинение мне позволено выбросить вас из самолета прямо в полете. Без парашюта. Обо всех видах поправки и лечения поговорим по прибытию домой. Вот дома верну деньги, а там хоть упейтесь. Вполне возможно, что сопровождающий до посадки замполит так им и представил Вадима, и грубо пошутил. Но серьезность и строгость тона их пугал. А вдруг в этих самолетах такие правила? И родня сочла правильным и разумным – согласиться и подчиниться воле начальника, коим казался в данное время им Вадим, чтобы у того не возникало желаний исполнить угрозу. И весь путь прошел в полном молчании. Лишь иногда, коль возникала необходимость в посещении туалета, они бросали в сторону Вадима краткие фразы. И хорошо, что сразу же из аэропорта прибытия они попали на автобус, следующий через село стариков. Рейс пригородный, переполненный, но Вадим был счастлив, ибо дальнейшее присутствие тестя и тещи ему вынести было сложно и невыносимо. Огорчил немного таковой факт, что билет на обратный рейс сумел забронировать только лишь на пятый день после прибытия. Однако и такой конфуз не слишком огорчил. Из села вернется в город, снимет номер в гостинице и славно погуляет. Все же город областной, злачных и приятных мест в нем хватает. А денег, кроме тех, что выдали ему в качестве командировочных, он прихватил с собой с излишком. И развлечется, и Маринке с Юлькой подарки купит. Да и про Артема с Дашкой не забудет. 5 Не успели, тесть с тещей ступить на землю своего родного села, как вмиг эта дальняя родня приобрела силу и власть хозяев в этом сопровождении. И они властно затребовали соблюдения всех своих законных прав, намекая на окончания их пленения, мол, миссия товарища закончена. -Ты, мил человек, будь добр, - сильным, но весьма поврежденным голосом по причине длительного воздержания от потребления алкоголя, однако уже осмелевшим, а потому не терпящим возражений, затребовал тесть. – И возврати все деньги, что твое начальство перед отъездом забрало от нас с обещанием сразу по прибытия домой их вернуть. Нам твои командиры так и передали, что все наши денежки при тебе, и мы можем смело не волноваться за их сохранность. Вадим, поначалу искренне удивленный такой внезапной метаморфозой, даже сразу и не уловил и не понял тему и тон лепета деда, который за время пути приобрел характеристику немого и послушного. Первоначальное мнение оказалось нелепой ошибкой. Этот пьяница не просто может слова говорить, но еще и на властный тон способен. Быстро сбросив и погасив растерянность, Вадим грубо прикрикнул на стариков, спуская их с небес на землю: -Пока помолчим и до конца исполним все требования, предписанные мне моими командирами. Мне поручено вручить вашу наличность непосредственно в вашем доме, а не где-либо в стороне или невдалеке от него. Мало ли чего еще по пути до хаты возможно случиться! Так меня еще в этом обвинят. Так что, дорогие мои, прошу заткнуться и молча прошагать оставшиеся метры, и лучше вам меня не нервировать и не выводить из себя подобными заявлениями, - сказал и весело хихикнул, глядя на мгновенное превращение из хозяев в перепуганных рабов. Видать, стариков до последнего мгновения мучают сомнения, дабы этот сердитый и слишком грубый сопровождающий не прикарманил их денежки. Ох, и сердобольный же у нас народ! Со всей эскадрильи, да еще всю сумму, собранную с пограничников, товарищей Северова, вручили этим алкашам. У капитана ведь никого из родных. А сумма получилась весьма внушительная, что даже несравнима с их многолетним заработком в их деревне. Вряд ли, даже при хорошей работе, они сумели бы заработать и собрать столько денег. А про пенсии и говорить нечего. Но адреса расходования данных сборов Вадим мысленно уже представил. Все переведут на самогон и брагу, которых получится не один бочонок. Вот даже из любопытства задержался бы и проследил – за сколько дней, месяцев спустят они эти денежные запасы? Должно надолго хватить, что и отпуска у Вадима недостаточно для такого эксперимента. И вдруг, словно чего-то, вспомнив, Вадим резко остановился и в отчаянии хлопнул себя довольно-таки больно по лбу. -Вот черт! А ведь обратный автобус только вечером. И что мне в вашей компании, да еще в пьяной, с вами делать? Нет, дорогие мои старики, верну деньги лишь перед самым отъездом. Вы же меня и за порог не пустите, если я вам их прямо сейчас отдам. И что? Весь день на солнцепеке автобуса дожидаться? Увольте, совершенно не согласен с таким раскладом. До вечера потерпите. Старики, услыхав такой кошмарный приговор, от горя прямо у крыльца чуть не разрыдались. Они и без таких ужасных тягот и страданий уже столько много часов трезвые. И терпеть им до вечера, нет никаких сил, когда вот она, хатенка родная, в нескольких метрах от них. Наблюдая страдания и мучения в лицах стариков, у Вадима даже некая жалость пробудилась. И он решил смягчить приговор. -Ладно, так уж и быть, на одну пол литру выделю, чтобы не лицезреть ваши кислые рожи. А про остаток даже не заикайтесь. Как сказал, так и будет. И вручу их лишь при выходе из дома к автобусу. Хатенка, вроде как, и приличная, довольно-таки уютная и чистенькая. Не угробили окончательно за эти годы, что был он в последний раз. Мебель та же, а вот, видать, прибрал кто, пыль смахнул в их отсутствие. Даже запах чистоты ощущается, что абсолютно не свойственно их образу жизни. Искренне хотелось удивляться порядку и убранству, да не успел до конца восхититься. Внезапно с силой распахнулась входная дверь, и в дом влетела девчонка лет девяти в летнем сарафане и босиком. Лицо ее выражало некую искреннюю радость и веселость, словно явление хозяев были ожидаемы и вносили в ее существование настоящее удовлетворение и счастье. -Ой, бабушка, дедушка, вы уже приехали! А я говорю тете Дусе, что это вы сошли с автобуса, а она мне не верит. Говорит, что мне все мерещится. А я сразу узнала вас и ну, ее теребить. Вот! Это просто здорово, что вы уже вернулись, а то мне все одиноко да одиноко дома одной. -Машка, холера чертова! – сходу, сбивая радость с лица ребенка, груба и зло прокричала эта самая бабушка. – Где тебя только черти носят! Почему дома не сидишь? Нам, может, уже чего надобно, а ты по селу бегаешь, бездельница проклятая. Быстро давай стол накрывай, перекусить чего-нибудь охота уже. А то мы почти сутки с этим вот иродом иезуитом, - бабка указала пальцем на Вадима, - голодаем. И во рту пересохло от жажды. Ни глотка не позволил за всю дорогу. -Не ори, а лучше заткнись и поздоровайся, как и полагается делать воспитанным людям, - в хату входила пожилая женщина в черной юбке и в черной мужской рубахе, словно траур у нее самой, а не в этом доме. Молча, кивнула Вадиму и расцеловалась с хозяйкой. – У меня она была, бураки пропалывала. А я ее за это борщом покормила. И не бездельница она у тебя. Глянь сама, как в хате прибрано. Говори лучше, как там дочь схоронила, да как тебя привечали в их армии? Поди, и деньжатами помогли, и в дорогу чего пожрать дали. Врешь, что голодали, наверное, пить не разрешили, вот ты и злая, как змея. А это кто? Теща сразу же скривила рожицу, изобразив на губах печаль и скорбь, словно вновь пережила недавнюю трагедию. -Да, обоих в землю зарыли. Вместе с зятем. Трактором их обоих в городе задавило. Вот такая нелепая смерть для военного человека. Помянуть бы надо было сейчас по-людски, по-родственному. А это начальники зятя нам сопровождение выделили, чтобы в дороге с нами ничего такого не случилось. Дальний путь, однако, небезопасный. Всяко бывает в дороге. Ну-ка, сынок, дай-ка нам чуток деньжат, - попросила она у Вадима голосом смиренным и с мольбой, чтобы не дай бог, чем разозлить этого строгого командира, и тот не передумал исполнить обещанное. И получив из его рук купюру, сразу же вручила деньги девчонке, грубо прикрикнув, чтобы та поторопилась. – Давай, Машка, несись к бабе Клаве, пусть три бутылки даст. Да сумку прихвати, а то так уронишь по дороге. Знаю я тебя, безрукую такую! -Лучше к Морозовым, - подсказала тетя Дуся. – Они только вчера выгнали. У Клавки может и не быть. Получив деньги и указание, Маша, схватив авоську со стены, где на гвоздях, служивших в этом доме вешалкой, висели сумки, сетки и прочая дребедень, вылетела из хаты и уже неслась по улице в указанном направлении. Глядя на ребенка, Вадим весело усмехнулся, быстро поняв причину чистоты и такого удивительного порядка в доме. Нашли все-таки себе рабыню. Вон она как обрадовалась их появлению, а эти ироды даже добрым словом не отблагодарили. Видать, благодетелями себя видят, оттого и не считают нужным разоряться на слово и ласки. -А ты чего это, Дуся, Машку нашу от домашних работ отрываешь? Ишь, чего удумала, холера этакая! – ворчливо, но незлобиво попытался отчитать соседку тесть, кивая головой в сторону окна, за которым виднелся их огород. – Поди, все запущено, заросло сорняками, а она на свои грядки отвлекает девку. -Заткнулись бы вы оба, придурки старые, - огрызнулась баба Дуся равнодушным и спокойным голосом. Видать, такими фразами им не впервой общаться. Просто иными они не приспособлены. – Все она у вас и прополола, и хату, вон как чисто прибрала. А я ее хоть кормлю да пою. Жрать девке, как-никак, а хочется, человек живой она, однако. И что она у вас одним молоком да хлебом питается. У меня Машка и супу, и борща поест, и сала с яичницей. -Не издохла ведь с голоду, да и ладно. А на молоке харю отъела, что за день вокруг не объедешь. На козьем, ведь. Пока они обсуждали упитанность или худобу ребенка, Маша уже принесла им в авоське три бутылки сизой мутноватой самогонки, заткнутой самодельной газетной пробкой. Баба Дуся, видать, тоже планировала попасть на поминки, оттого не меньше хозяев обрадовалась появлению Маши с пойлом. А уж тесть с тещей, так те с ходу трясущимися руками выхватили из авоськи бутылки и, выдернув зубами пробки, приложились к горлышку, словно в этой посудине была долгожданная оживляющая вода, а они изнывали от жажды. -Да погодите вы, я хотя бы закуску вам достану, с ног сшибет ведь сразу, - шокированный такой спешкой стариков так срочно заполнить истосковавшееся нутро долгожданным алкоголем, прокричал Вадим, доставая из своей сумки консервы и хлеб, выданный сухим пайком в дорогу замполитом. – Что же вы как-то не по-людски. Сами только что собирались помянуть усопших. Услышав его слова, Маша восприняла их как команду, и в мгновение ока на столе появились стаканы, чистые тарелки и нож. Здорово выдрессировали девчонку, вновь восхитился Вадим такой расторопностью и желанием услуживать. Мне бы в дом такую помощницу, так и нянька для ребенка не понадобилась бы. Вадим взял нож и открыл им мясные консервы. -Вот, закусите, - предложил он старикам. – А то скоро отключитесь, если так ее лакать будете. -Заткнись ты, ирод проклятый, - оторвавшись от бутылки, уже осчастливленная и весьма довольная проворчала теща. – Вот на нашу голову подвалили начальника. Слышь, Дуся, все караулил, чтобы мы даже глотка пива нигде не сделали. Словно надзиратель в тюрьме. -А сами чего, безрукие и безногие, что ли? – наливая себе больше чем полстакана мутноватой сизой жидкости, упрекнула их баба Дуся. Она и в самом деле для них была намного старше и годилась в тети, хотя на внешний вид смотрелось гораздо лучше. Заметно, что пьет намного меньше этих молодых стариков. – Что уж, и на шаг отойти от себя не позволял? -Да деньги у него все наши, начальник у нас отнял и ему вручил. И сейчас, холера эдакая, отдавать не желает. Говорит, что перед самым отъездом вернет. Мол, мы ему до вечера погостить не позволим, если сейчас вручит. -Да отдам я ваши деньги хоть сейчас, хватит плакать и жаловаться, словно детки обиженные, - отмахнулся от них Вадим, пододвигая банку с консервами, и подавая кусок хлеба с вилкой Маше. – И ты перекуси малость, а то после них ничего не останется. А потом вместе прогуляемся. Покажешь, где у вас магазин. -Спасибо, но я у бабы Дуси много борща съела, сыта, - отказалась Маша. – А магазин у нас в Большой деревне. Это два километра от нас. -Проводишь? -С удовольствием. А вам, дедушка и бабушка, чего в магазине купить надо? Чтобы потом лишний раз не идти. -Ничего нам не надо. Сами потом купим. И нечего наши деньги тратить. Хотя, погодь, кило десять сахару возьми там. -О, нет, любезные, - категорически отказался Вадим. – Я вам столько не сумею донести. Сами сходите и купите, как только протрезвеете. Вот только теперь такое нескоро наступит, как я понимаю. -А Машка пусть дома сидит, нечего ей разгуливать. Пока нас не было, поди, вдоволь нагулялась. Мало ли нам чего понадобится, не хватит водки, так сбегает еще. Ты ей деньги оставь на всякий случай. -Да чтоб вы этой водкой захлебнулись и подавились, алкаши проклятые! – в сердцах воскликнул Вадим, бросая на стол три рубля. – Сами сбегаете, коль потребуется. А Маша мне самому нужна в дорогу. В провожатые. А то заблужусь, потеряюсь в пути, и плакали ваши денежки, - хихикая, подмигнул Вадим Маше. -Нет, пусть Машка с ним идет, - хватая деньги со стола и пряча их в карман, согласился с Вадимом дед. – Одного его нельзя отпускать, пока не вернет все деньги. Еще сбежит с ними, и поминай, как звали. Однако, взяв Машу за руку, Вадим, уже не дожидаясь их разрешения, вывел ребенка из дома. Да, думал он, ощущая тепло и благодарность за защиту в этой маленькой детской ладошке, кто же мог думать, что в этом доме этих придурков дожидается ребенок? Стыдно, дядя, без гостинца явился. Вон, какой порядок в доме поддерживает. И уют создает этим пьянчужкам, и заботу. За огородом ухаживает, в магазин и за самогоном по надобности бегает. А они, как звери, рычат и лаются. Однако, как он понял по поведению и мимике ребенка, она их вовсе не боится, и абсолютно не обращает внимания на эти хамские выходки. Видать, не слишком злые старики, как кажется с первого взгляда. Глупые, пьяные, однако, приютили же. -Вас дядей Вадимом звать, да? – спросила Маша сразу за калиткой. – А мы сейчас в магазин пойдем, да? Ой, а можно я…. Нет, не получится, - хотела что-то сказать Маша, но внезапно передумала. А может, стесняется? -Говори смелей, Машенька, - решился подбодрить Вадим ребенка. – Если что купить нужно, так не стесняйся. -Да я, дядя Вадим, хотела за деньгами в дом сбегать, но нельзя, - печально вздохнула она. – Увидят, откуда я беру, и разоблачат мой секретик. И тогда придется новый искать. А не хотелось бы, он такой удобный, мой тайник, и они никогда о нем даже не догадывались. -О! – искренне удивился Вадим таким откровением ребенка. – Так, оказывается, у нас есть собственная касса. -Чего есть? – переспросила Маша. -Ну, я к тому, что у тебя есть даже собственные деньги. И откуда им взяться, если старики все пропивают? -Мне пенсию платят за родителей. Они погибли несколько лет назад. Вот я и получаю эти деньги. -Прости, моя миленькая, - сердце сжалось от жалости к этому ребенку. Так вот, как и почему она попала в рабство к этим эксплуататорам. А он, получается, зря о них плохо подумал. Пусть так неправильно и много заставляют работать, но ведь приютили сироту, не отправили в детский дом. -Вы понапрасну, дядя Вадим, пожалели меня, - так спокойно и серьезно проговорила Маша, словно даже слегка упрекнула в этой жалости его. – Мне с родителями хуже жилось. Даже гораздо намного хуже. Правда, пили они также много, но всегда дрались и меня били. А баба Вера и деда Коля только поначалу кажутся такими злыми и сердитыми. Но они за это время никогда меня не побили. Даже ругаются незлобиво. Просто по привычке. Ну, а про то, что так много работы по дому и в огороде, так я ее совершенно не боюсь. Ведь в этой деревне все равно во время каникул абсолютно делать нечего. И гулять не с кем, и заняться нечем. Вот я и ухаживаю за дедушкой с бабушкой. Огород сажаю, картошки побольше, чтобы зимой сытно жилось. И за козочкой с курочками присматриваю. Потому и молочка у нас всегда полно, и яичко с картошечкой кушаем. А хлеб я в магазине покупаю. Но не за свои денежки, а у них беру. Сразу, как получат, так я и на хлеб, на весь месяц возьму, чтобы не успели пропить. Стараюсь экономить, понапрасну не тратить на пустяки. -А кем приходятся тебе они? Ну, как смогли взять тебя к себе после смерти родителей? -Так это и есть мои родные бабушка с дедушкой! – словно удивленная таким вопросом, с улыбкой и даже с неким умилением и добротой ответила Маша. – Самые настоящие мои родственники. -Ну, я это понял, да вот не соображу, с какой стороны? Вроде как, семь лет назад тебя здесь и в помине не было. Я к тому, что никто не припоминал о твоем существовании. Хотя, насколько я представляю, ты где-то была, но не здесь. А в школу ты ходишь хоть? В какой класс? -Я в третий перешла. Наша школа там, в Большой деревне. А с нашего села я одна и хожу туда. Раньше с папой и мамой мы рядом со школой жили. Я только-только в первый класс пошла, когда случился этот пожар. Они печку затопили, да уснули, наверное. Пьяные сильно были. Все абсолютно сгорело. А я как раз в школе была, так все, что на мне было, то и уцелело. Меня сразу хотели в детский дом отдать, но совершенно не хотелось туда. Очень боялась туда попасть. А потом вспомнила, что папины мама и папа в этом селе живут. Вот и прибежала к ним. -Погоди, погоди, - удивился такому открытию Вадим. Ведь жена ни разу не напоминала ему о существовании родного брата. Видать, о таком родстве даже ей совершенно не хотелось распространяться. – Так это же получается, что ты и есть родная племянница тети Оли, их погибшей дочери? Ну, ничего себе! Странно, но мы про твое существование и духом не ведали. -Вот так теперь и вышло, что я и есть у них единственная родная внучка. Никого у них из родных не осталось. Только тетя Оля с мужем никогда у нас в гостях при мне не были. И деда с бабушкой про них не говорили. Вот только сейчас, когда они погибли, за ними военный дядя приехал, и билеты на поезд дал. -Да, были один раз здесь и тетя Оля, и ее муж, - тяжело вздохнул Вадим, прокручивая в голове воспоминания того первого и последнего посещения. – Только им больше не хотелось сюда приезжать. Плохо встретили. -Вы правы, мои родители тоже ни разу при мне не ходили к ним в гости. Только иногда вспоминали, да и то очень плохими словами. Но я им не совсем верила, потому что они про всех всегда плохо говорили. И бабушка с дедушкой обо мне ничего не знали. Вот когда за мной приехали, чтобы в детский дом забрать, я и вспомнила о них и сбежала в это село. Правда, они совсем не хотели меня признавать и брать к себе. Да вот баба Дуся и уговорила их. Конечно, не к любви ко мне, а просто для работы. Здесь все так запущено было, что просто жуть! Вот и прибираюсь за ними, и огород сажаю, и ухаживаю за козочкой и курочками. Это мы их потом, немного погодя к себе забрали, когда бабушка и баба Дуся с теми из детского дома договорилась, чтобы я здесь жила. Дом наш сгорел полностью, а сарай с козочкой и курочками уцелел. А потом мне еще и пенсию назначили. Баба Дуся выхлопотала. Так они сперва ее всю сразу пропивали. Но тетя Галя, она почтальоншей работает, и приносила мою пенсию, стала мне ее лично в руки отдавать. А я тайничок сделала и прячу их туда. Мне ведь и одежду покупать приходится, и учебники с тетрадями. Вот за лето накоплю и куплю все к школе. И форму новую, и к зиме теплое, что уже мало мне. Пальто, правда, еще совсем хорошее, если много не подрасту. А вот ботинки износились. -Так вот откуда в этом доме взялись чистота и порядок! И запах приятный, и уют домашний. Я уж про огород молчу. Все благодаря тебе. А они деньги не пытаются у тебя отнять? -Поначалу сильно ругались, даже прогнать хотели, раз я деньги прячу от них. И слушать не желали про одежду и тетради. Да опять баба Дуся вступилась, надоумила их. Они ведь быстро привыкли к порядку и к огороду. До меня у них ничего не росло. А я и у себя дома все сажала, так что опыт имею. Папка с мамкой также абсолютно ничего в огороде не делали, некогда было из-за водки. -И ты сама весь огород сажаешь и убираешь? С ума сойти! Там же немерено соток! Как же ты сама управляешься? -Да нет, дядя, Вадим, сажать и убирать мне соседи помогают. Ну, я им за это покупаю самогонку, кушать готовлю. А всего-то за полдня посадят и осенью за полдня уберут. Правда, - Маша печально вздохнула, слово о чем-то сожалея. – Деда с бабушкой совсем не помогают. Пьют и всех ругают, что много съедают после работы. Но я не обижаюсь. Хорошо, что не гонят, и ладно. -Конечно, - возмущенно в адрес стариков и восхищенно глядя на Машу, воскликнул Вадим. – Сами ведь потом всю зиму эту самую картошку лопают. Ту, что убрали охаянные ими соседи. -А летом я копаю молодую картошечку. Варю и с петрушкой ем. А еще люблю ее в костре запечь. -Ну, а зимой они хоть сами печку топят, или так же все на тебя взвалили? – спросил Вадим. -Нее, сами топят, - засмеялась Маша, словно вспомнила нечто смешное, связанное с этой топкой. – Иначе от холода совсем ведь не пьянеют. Получается намного дороже. Да и брага не бродит в холоде. Дядя Вадим, а у вас дети есть? Вы ведь тоже из армии, как муж тети Оли, да? Он тоже военным был? -Был, - печально констатировал сей факт Вадим. – Мы там все военные. На границе служим. -Страшно, наверное? Там же всегда нарушители есть, как в кино показывают, и стреляют в пограничников? -Да нет, что ты, там совершенно не страшно. Ничего опасного. А дети? Да, Юлька у меня есть. Чуть поменьше тебя будет. Она в этом году в школу пойдет, в нулевой класс. Да в первый, чего с этим нулем мудрить. Правда, ей всего шесть лет. Не так, как ты с семи лет пошла. -В школу, это хорошо, - мечтательно проговорила Маша, еще раз удивляя Вадима своей оптимистичностью. – Там веселей, чем здесь в селе. И хлопотно, и интересно. У меня там много друзей. Но все они живут в Большой деревне. Вот увидите, какая она большая, не сравнить с нашим селом. Ее даже за весь день не обойдешь. Хорошо, что школа и магазин с этого краю. А то пришлось бы топать через всю деревню. Как в больницу. Она там, на том краю. -А ты болела, раз знаешь про нее? -Нет, я не болела, просто нас водили в нее всем классом на проверку здоровья. А еще прививки какие-то делали. А так, я совсем не болею. Мне некогда такими пустяками заниматься. Кто же тогда будет за домом присматривать. И козочку нужно доить каждый день, иначе молочко пропадет. А весной всегда две курочки садятся на яйца и цыпляток высиживают. Знаете, как хлопотно с маленькими! Я стараюсь, а все равно два-три цыпленка помирают. Я тогда плачу и хороню. И боюсь, когда дядя Петя большим петушкам голову отрубает. Но зато получается вкусный суп. Мне его баба Дуся варит, я еще такому не научилась. -А баба Вера? -Она ничего не готовит. Только то и едят, что я сварю. Они лишь сами печку затопят, а я туда котелок с картошечкой ставлю. С шелухой. Так вкусней и экономней. И чистить не нужно, а мне ведь еще надо немного картошечки и курочкам, и козочке, чтобы молочко вкусней было. -И сама козу доишь? -А кто же еще? Я ее и дома, когда в Большой деревне жила с папой и мамой, сама доила, и здесь. Маша, обрадованная такому внимательному слушателю, всю дорогу болтала, с огромным удовольствием пересказывала свое житье-бытие, а Вадим искренне восхищался ею и даже в душе завидовал старикам такому их внезапному счастью в лице родной, но забытой ими внучки. И как бы они вообще жили без нее? Это же надо уродиться такими придурками, получить бесплатно этакий божий дар, да еще не просто не оценить, но и костерить за ее присутствие и труд, дающий им право на беззаботную пьяную жизнь! Халява, ставшая привычкой. А ведь Вадим помнит то далекое их существование без Маши. И, вполне вероятно, так бы и проживали в свинарнике, созданным собственными руками, пока чужая беда не подарила им такое чудо. Сама Ольга рассказывала, только без упоминания о брате, как сама пахала с утра до ночи на собственных родителей. И стоило окончить восемь классов и получить свидетельство об образовании, как пулей умчалась в город подальше от родного гнезда. Сначала в ПТУ, затем техникум. А там и Вадима встретила. Вроде как, все в жизни получила за страдания детства. Вот только непонятно, почто променяла сие благо на старого козла в лице Северова? Зачем спуталась со стариком? Любовь? Да и черт с ней, простил и забыл уже. -А вы долго пробудете у нас еще? – спросила Маша, вырвав его из воспоминаний, что Вадим и не понял поначалу вопроса. -Нет, - очнулся он, отвечая ребенку, заметив в ее лице огорчение. – Сегодня вечерним автобусом уеду. -Жалко, - печально вздохнула она искренне и с сожалением. – А то побыли бы! Я бы вас по своим местам поводила, показала много чего интересного. У нас много красивых мест. И интересных. И дуб за домом недалеко с огромным дуплом. Там коршун живет. Такая большая птица. Часто прилетает во двор к нам, чтобы цыплят украсть. Но я его прогоняю. Сразу же при выходе из леса показались за полем довольно-таки приличные строения, именуемые Машей Большой деревней. А возможно, это такое официальное название у нее такое? Хотя, даже издали заметно на таком расстоянии, что село и в самом деле огромное. Почти как маленький одноэтажный городок. Но видны и двухэтажные строения. Да, если признаться по-честному, так идет он в это село с единственной целью - купить какой-нибудь подарок ребенку, поскольку заранее не сообразил. Но еще и время убить в ожидании автобуса. Сидеть целый день в компании с пьющими стариками не хотелось, да и такая перспектива не прельщала. А вот поболтать и выслушать эту маленькую жизнелюбивую и ужасно трудолюбивую заботливую девочку – ему доставляло огромное удовольствие. Кому дома расскажешь, так могут и не поверить. И Маша, чувствовалось, с большим наслаждением делилась печалями и заботами с чужим, но трезвым и вежливым дядей. Дядей? А действительно, ведь по всем родственным канонам и законам, и по семейным правилам он, Вадим, является, можно смело об этом заявлять, родным дядей для Маши. И сей статус определяется по двум немаловажным факторам, как первый, с Ольгой он не успел развестись, и погибла она, будучи его законной супругой. И, как второй фактор, Маша является для его родной Юльки двоюродной сестрой. Так что, Маша и есть его племянница. Нет, что ни говори, но он просто обязан раскрыться перед этой девчушкой. И Вадим решил, что Юлька имеет полное право знать про родную душу в далекой глухой деревне. И Маша такому открытию порадуется. У них двоих, по сути, во всем мире никого из родни не осталось. Этих, вечно пьяных деда с бабкой, можно вычеркивать из биографии, как ненужных и вредных субъектов. Только Маше они пока нужны, поскольку без них ее сразу определят в детский дом, которого она боится, как огня, и бежала по этой причине в эту клоаку. Вот освоит Юлька грамоту, и пусть с Машей переписывается, а там и сдружатся, сроднятся. Вполне допустимо, что и встретиться пожелают. Да у него и прав никаких нет, скрывать от Маши факт родства и наличия у нее сестренки. Он обязательно, немного погодя, сообщит ей об этом. И лишь задумал произнести приготовленную признательную речь, как с пронзительным сигналом, с шумом и пылью, напугав их обоих, мимо пронесся маленький автобус ПАЗ с острым носом, заставив Машу и Вадима спрыгнут в кювет. По такой проселочной грунтовке и на малой скорости ехать абсолютно некомфортно, а уж на таких скоростях, так все кости растрясти можно. Да что там кости, сам автобус запросто рассыплется на запчасти. Лихач, да еще безмозглый. Однако восторгаться и проявлять некое сочувствие этой куче металлолома, доставившего незначительный дискомфорт в их душевную атмосферу и прервавшую интересную беседу двух путешественников, Вадиму абсолютно не желалось. Отскочив в сторону, коей оказался неглубокий кювет, и, прижав к себе слегка перепуганную Машу, он показал в сторону автотранспорта, уходящего в облако пыли, им же созданное, кулак и, подбирая более-менее приличные слова, чтобы не потерять авторитет и не показаться грубым в глазах ребенка, прокричал: -Да чтобы ты, да как бы, да…, - он слегка замялся, но потом собрался с мыслями, простил бешеного водителя и весело захохотал. – Чтоб у него все четыре колеса лопнули сразу и одновременно! Маша тоже успела прогнать свой испуг и сама весело рассмеялась такому неумелому и доброму проклятию, посланному вслед автобусу. Вроде как, он же обидел их и незаслуженно согнал пешеходов в кювет. -А все равно, так не бывает, - продолжала она смеяться. – Колесо в автобусе может лопнуть только одно, если на гвоздь наедет. А так сразу, чтобы все четыре, это если много гвоздиков валяться будет. -Да ладно, - равнодушно отмахнулся Вадим, отряхивая пыль с Маши и с себя. - А чего обижаться в этих глухих краях! Тем более что он нас больше развеселил, чем огорчил. Не часто, я так думаю, в этой глухомани бывает. -Нет, дядя Вадим, не часто, - согласилась Маша, принимая помощь от него и подавая руку, протянутой его руке, чтобы выбраться из не столь уж глубокой канавы. – В Большой Деревне машин много бывает. А по нашей улице вот только утром и вечером автобус проезжает из города и в город. И все. А зимой или в большое ненастье, так он в Большую Деревню крюком едет. А кто к нам, так оттуда потом пешком возвращаются. Это вам повезло, что погода хорошая, и дорога сухая. В другой раз вам придется, если захотите приехать, через Большую идти. -А другого раза, скорее всего, и не будет, - словно поставил точку, безапелляционно заявил Вадим и удивленно замер, уставившись одновременно на два объекта, привлекших его внимание. Первым объектом оказался дорожный знак, извещающий о названии деревни, территория с которого и начинается. На нем большими буквами было написано: «Большая Деревня». Стало быть, Маша на размер деревни имела в виду, а само название. А убийственно подивил его второй объект, которым оказался тот бешеный ПАЗ, этот прыткий автобус, который напугал и обидел их. Он сейчас наполовину съехал в кювет и сиротливо замер в нем. И все четыре колеса у него были спущены. А вокруг автобуса бегал маленький мужичок и громко, несопоставимо с его размерами, матерился, выражая своими словами злость, ярость и полное недоумение по поводу происшедшего. Скорее всего, такое случилось впервые в его жизни. -Нет, ну ты только глянь на это безобразие. Да и с чего бы это, а? – орал он, смешивая и чередуя местоимения и наречия полным набором отборного мата. – Оно же к чему бы это, а? Так разве вообще бывает? -Дядя Вадим, - тихо, толкая кулачком в бок, прошептала Маша, испуганно бросая взгляды на покалеченный обезноженный автобус и на сердитого опечаленного водителя, так внезапно и удивительно пострадавшего по вине некой сверхъестественной силы. – А разве такое могло случиться? Вы ведь не нарочно и вовсе не специально пожелали. А они возьми, да и лопни. И все сразу, как вы и сказали. Вадиму и самому сразу же при виде такой мистической ситуации сделалось под ложечкой слегка неуютно. Ведь и прошлое, хоть и неумелое, но высказанное вслух проклятие, сбылось, словно по заказу до мельчайших деталей. Так произошло и в первый раз, и в этот случай он прокричал вслед настолько бредовые и практически несбыточные пожелания, которые даже специально и преднамеренно не могли исполниться. А они, словно по написанному сценарию произошли. Ну, как сумел вот здесь на грунтовой проселочной дороге, по которой даже пешком ходят редкие прохожие, этот автобус с горе водителем отыскал для всех своих четырех колес остро-колющий мусор? Ему и со случаем с женой и капитаном Северовым со скорбью пояснили, что это был единственный на весь район трактор «Беларусь». А чугунный круг, прикрывающий колодец, вообще не мог расколоться под тяжестью его колеса. Но такое проклятие было послано им, а потому техника появилась в нужном месте и в нужное время, а чугун раскололся. Чертовщина, да и только. Аккуратней с такими пожеланиями нужно обращаться в следующий раз. -Пойдем скорее дальше, пока дядя водитель не догадался о нашем участии в его несчастье. Чего доброго, осерчает и нас покроет некрасивыми матерными словами. А я очень не люблю выслушивать плохие слова в свой адрес, - хихикая и осмеивая сложившуюся парадоксальную ситуацию, прошептал в ответ Вадим, увлекая за собой Машу подальше от этого ЧП. – И мы здесь абсолютно не причем. Просто дядя неправильно ехал. Разве можно по такой плохой дороге с ухабами и канавами носиться с сумасшедшей скоростью? Вот его колеса не выдержали перегрузки и полопались все сразу. Ну, а наши слова – обычное совпадение. Сказал и сам поверил. Да и в самом деле все именно по этой причине случилось. Камеры, поди, старые, изношенные, а он устроил здесь гонки по танкодрому. Потому-то от прыжков и ударов по рытвинам все колеса одновременно и лопнули. А такой малозначительный факт, что все вместе и сразу, можно смело опустить. Нагрузка одинаковая, износ так же. Вот и случилось то, что вполне ожидаемое, объяснимое и предсказуемое. Нечего пенять на технику, коль мозгов маловато. Подумал Вадим и, усмехаясь, добавил про себя, что пешеходов тоже уважать надобно. Такому простому и логическому объяснению поверила и Маша. Действительно, не проклятие же этого доброго дяди сыграло злую шутку с этим автобусом! Маша – девочка разумная, трезво мыслящая, и ни в какие колдовства и волшебства верить не собирается. Сам он виноват. Буквально через десять шагов от покалеченного автобуса они оба уже забыли про такое неудачное совпадении, и продолжили тему, начатую в пути. Ведь Маше еще не все рассказала про себя. Хотя им еще предстоит обратный путь, но ведь ей хотелось бы послушать и дядю, у которого, поди, гораздо больше интересных фактов из биографии. Он прожил дольше ее намного. К магазину добрались сразу же, вступив на территорию Большой Деревни. Оба слова пишутся и говорятся с большой буквы, поскольку такое имя у этого села, а не его обозначение, как населенного пункта. Да и магазин просто оказался на самом краю. И магазин очень даже хороший, с большим выбором разнообразных товаров, включая, как продовольственные, так и промышленные. И сейчас Маша еще сильней пожалела, что не взяла деньги с собой. А просить в долг у дяди неудобно. Вдруг ему самому не хватит. Вот теперь придется специально одной тащиться сюда за необходимыми товарами. И потому она с большим сожалением наблюдала, как дядя Вадим в металлическую корзинку сбрасывает вкусные конфеты в целлофановых пакетиках, пачки печенья и хлебцы, которые она безумно любила за их дешевизну и приятный вкус. А Вадим, после заполнения корзинки нужными сладостями, окинул взглядом промышленный отдел. Но, как поняла Маша, ему там ничего не понравилось, потому что он и задерживаться, там не стал. -Ладно, Машенька, пошли домой. Вроде как, все нужное купил, - скомандовал он, разворачиваясь к выходу. А Маша еще раз пробежалась печальным взглядом по конфетным полкам и поплелась следом за дядей Вадимом. Ну и пусть ничего не купила, зато весело поболтали, хорошо и интересно прогулялись. А за конфетами она завтра-послезавтра сама сбегает. Хоть такая мысль и успокоила, но Маша хорошо понимала, что тратиться на конфеты она не станет. Денег жалко на всякие пустяки. Ведь впереди учебный год, школа, а ей, ой еще как много надобно. А сладости – баловство все. Сейчас в огороде столько вкуснятины разной пойдет, что только успевай лакомиться. И морковь молоденькая, и грядки бобов, и горох, что она посадила вдоль забора. А уж о ягодах и говорить не надо. Их даже в лесу навалом. Поэтому огород она такими пустяками не занимает. Насобирает, насушит их, а зимой компоты в печке варит. Хоть и без сахара, но вкусно. Такие мысли ее порадовали и намного улучшили настроение. Поэтому она поначалу и не поняла, зачем ей дядя Вадим в руки сует пакет с конфетами. Ведь купил он их для себя. -Бери, бери. Пожуй малость. Ты мне много про себя рассказала, а теперь я тебя всю обратную развлекать буду. Только успевай слушать, и жуй, - сказал Вадим, насильно вручая ей пакетик с конфетами с названием «Коровка». – Я такие и сам люблю очень. И всегда покупаю в магазине при пограничном отряде. -Что вы, дядя Вадим, не надо, - жадно проглатывая слюну, но, все еще не веря в такое внезапное счастье, что вот так прямо сейчас их можно съесть, отнекивалась Маша. – Вы же для своей дочки их покупали, а я съем. Нет, вы уж ей их и отвезите, а я как-нибудь потом себе куплю. Вадима ее признания и этот детский лепет и отказ, когда по глазам даже незрячему заметно, как ее притягивают эти сладости, словно огрели по голове некой твердой тяжестью. Ясно ведь, что для дочери, коль пожелает, он накупит всего в городе, пока будет дожидаться рейса. Хватит времени с избытком и самому развлечься, и по магазинам пробежаться. Неужели ребенок не поверил, что вот так запросто можно и для нее что-нибудь купить? Вадим присел на корточки и, приобняв Машу за плечи, глядя в ее недоверчивые глаза, тихо произнес: -Машенька, я для своей дочурки еще много всего успею накупить, разных подарков и гостинцев. Я военный летчик, и денег у меня достаточно. Даже очень много. А сейчас все это, что лежит в моей сумке, - он снял спортивную сумку с плеча и распахнул ее, наглядно демонстрируя, - это я купил тебе одной. Разумеется, если бы я догадывался о твоем присутствии в этом доме, то все приобрел бы заранее. Но ведь твои бабушка и дедушка мне про тебя ничего не рассказывали. Пораженная и ошеломленная Машенька бросала испуганные взгляды с сумки, наполненной всякой вкусностью, на дядю Вадима, все еще не веря в правдивость его слов. А потом, когда поняла, что он на самом деле желает отдать ей все это, не нашла ничего лучшего, как в знак благодарности просто разреветься, напугав тем самым Вадима. Вроде, хотел, как лучше, а оно, вон как вышло. Но ревела Машенька недолго. Быстренько утерла нос и глаза подолом платья и уже с улыбкой произнесла: -Большое вам спасибо. Вы не обижайтесь за мои слезы. Просто мне еще никто никогда в жизни не дарил. Да и не покупали столько много вкусного. Про папку с мамкой даже говорить не хочется, а здесь, когда у меня появились собственные деньги, так я боюсь их тратить на пустяки. Мне же и к школе много чего нужно купить, и к зиме. Да и так по мелочам всего. А деньги очень быстро заканчиваются. Вроде мало куплю, а их уже почти нет. Вот я и экономлю, не трачу на конфеты. -Ничего, ничего, - успокаивал Вадим, с трудом продавливая комок в горле. – Ты ведь не станешь возражать, если мы с Юлькой иногда тебе посылки вкусные присылать будем? Лады? -Лады! – довольная согласилась Маша, отправляя очередную конфетку в рот. – А я вам тоже напишу, можно? -Конечно можно, мы с Юлькой обязательно ответим. А что, решил Вадим, не чужой, поди, ребенок. Двоюродная сестричка Юльки. Ну, стало быть, и моя племянница. Неужели не разорится на конфеты с пряниками? Да и переписка не станет лишней. Надо как-то успеть, перед отъездом признаться в родстве, чтобы не думала чего-либо плохого. Мол, из жалости от чужих людей мне все эти глупости без надобности. А тут, как ни крути, а родня, общение необходимо. Так уж случилось, что с гибелью жены и матери Юльки у него с дочерью родни практически не осталось. Возможно, помимо его родителей кто-то в этом мире и имеется. Да вот так случилось, что родители Вадима никогда ни про кого не рассказывали и ни с кем не общались и родственников. А после их смерти и подавно ему никто не нужен был. Ну, а тесть с тещей оказались весьма нежелательной родней. Общение с такими пьянчужками радости не доставляет. И вот, как оказалось, в этом заброшенном селе живет девочка Маша. Хорошенькая. Разумненькая. А самое основное и примечательное ее душевное качество – доброта. Даже с избытком. Она, несмотря ни на какие грубости и хамство со стороны родных ей бабки и деда и, несмотря на эту жестокую эксплуатацию ее маленьких детских сил, эта девочка продолжает их любить. Вот теперь даже кошмарно любопытно, как бы эти ее человеческие качества проявились при хорошем добром отношении к ней? Как к дочке, как к любимой и желанной внучке? А чего гадать и предполагать, ежели она такового не испытывала ни при жизни со злыми и жестокими ее родителями, ни при пьяных и безразличных к ее судьбе деда с бабкой. Ей ведь кажется, что такая любовь к родным и должна быть. Не бьют, не гонят, и угол предоставили, чтобы как сироту не забрали в кошмарный детский дом, который в ее глазах рисуется ужасным монстром. Где-то на полпути к дому их обогнала машина скорой помощи. Скорее ближе к селу, чем они успели отойти. Неслась она также, как и тот автобус, который благодаря проклятиям Вадима до сих пор стоял со спущенными колесами, на приличной скорости и пылила аналогично, окутав Вадима с Машей столбом из песка и пыли. Но сейчас Вадим решил воздержаться от реплик в адрес этой машины. Не рискнул. Достаточно шокировало его второе за краткое время совпадение. Нет, он даже в мыслях не допускал, что все эти события связаны с его пожеланиями. Но ведь сбылись до мелочей. Почему именно трактор «Беларусь»? И почему лопнули все четыре колеса, а не меньше? Потому-то и проводил это облако пыли молча. Пусть мчится к некому приболевшему и нуждающемуся в быстром лечении, и пусть спасает без задержек. Ведь иногда опоздание на минуту заканчивается трагично и необратимо. Не хочется стать виноватым в очередном несчастье. -Кто-то заболел, наверное? – высказал вслух свои соображения Вадим, немного удивленный реакцией на машину Маши, которая провожала скорую помощь слегка испуганным и встревоженным взглядом. -Не знаю, - пожимая плечами, отвечала она, пожимая плечами и вопросительно поглядывая на Вадима. – К нам никогда из-за болезни кого-либо не приезжала такая машина. Боюсь, что с кем-то случилось нечто ужасное. -Ну, так сразу трагично без надобности, - попытался успокоить ребенка Вадим, но у самого на душе какая-то кошка поскребла. Ребенок во многом прав. Это вам не город, когда по любому пустяку моментально хватаются за телефон и вопят: «караул». Насколько понял Вадим из первых впечатлений и рассказов Маши, так в их селе в основном доживают вместе со своей умирающей деревней одни старики. Здесь практически нет молодежи. Буквально все, кто при молодости, силе и при здоровье давно умотали в цивилизацию, включая и Большую Деревню. Там и работа, там и инфраструктура с минимум удобств и с полным ассортиментом обслуживания. Там просто присутствует жизнь. А в этом умирающем селе лишь сон и хмель. Стало быть, эта машина скорой помощи пронеслась за чьей-то душой. Со смертью старики народными доступными средствами справляться не научились. А телефон у них единственный на всю деревню. И как понял Вадим, так он находится у бабы Дуси. Ну, что ж, уже более равнодушней и спокойней подумал Вадим, на то она и дана старость, чтобы ею, то есть, смертью завершать свое пребывание в этом бренном мире. У кого-то, стало быть, выделенный ему срок завершился. А скорая помощь, скорее всего, примчалась к умершему, чтобы зафиксировать это убытие в мир иной. Иначе пока существующий порядок не изменить. Никто не способен приостановить смерть, продлить жизнь по желанию и хотению смертного человека. Что-то после проезда машины скорой помощи разговор уже не клеился. И Маша стала какой-то тревожной и напряженной, а Вадиму просто не хотелось отвлекать ее от грустных мыслей. Машинально бросив взгляд на часы, Вадим с сожалением подумал, что времени до прибытия его автобуса времени еще весьма предостаточно. Ладно, ежели у Маши не пропадет желание, то с удовольствием пообщается с ней еще немного. Разговор с ней его не утомляет, а даже наоборот, интересен и увлекателен. Он все еще не перестает поражаться и удивляться ее жизненным силам. Ему, однако, еще придется признаваться в своем родстве и о наличии у нее в далеком пограничном городке двоюродной сестрички. А к такому выводу он уже пришел окончательно. Даже прикинул слегка к своим мыслям идею о неком посещении ее в этом селе вместе с Юлькой. Пусть на пару деньков, но, так ему кажется, Маша не станет возражать. А вдруг сестренки подружатся. Ведь у них есть общая кровь, соединяющая их родство. Такой факт, что скорая помощь стояла возле того дома, который они пару часов назад покинули, вновь холодком коснулся сердца Вадима. А в глазах у Маши он наблюдал уже панику и отчаяние. Ведь оставляли стариков в полном здравии, но уже с излишком пьяненьких. Всех троих. И когда, заметив Машу, к ней со слезами и криком бежала баба Дуся, Маша находилась уже на грани обморока. Хорошо, что Вадим, словно предчувствуя данную реакцию ребенка на все эти совпадающие с трагедией факты, успел подхватить ее на руки. -Сиротинушка ты моя родненькая, девочка ты моя бедненькая! – голосила своим зычным голосом баба Дуся, протягивая руки к небу и к Машеньке, словно указывая путь, куда последовали ее бабушка и дедушка. – Покинули нас твои родные, забрал их к себе господь, но так внезапно и без предупреждения, что мы и приготовиться не успели. И тебя, Машенька, рядом не было. Беда, какая приключилась, ужас! Что же делать нам с тобой теперь, а? Более подробных разъяснений и не потребовалось. И Вадим, и Машенька поняли нехитрые жестикуляции и причитания бабы Дуси. Скорая помощь прибыла в эту деревню не спасать, а констатировать. И смерть обоих стариков, поскольку баба Дуся без намеков, а прямым текстом про то заявляла, возводила Машу в статус круглой сироты. Водка, укравшая несколько лет назад у нее родителей, теперь, и это произошло без вариантов, похитила у нее последнюю надежду. Маша хотела рвануть в сторону распахнувшихся дверей, где колдовали врачи, но Вадим подхватил ребенка на руки и усадил на скамейку под старой толстой яблонькой, присаживаясь с ней рядом. -Посиди, миленькая, там доктора. Пусть они без лишних помех исполнят свой долг, а потом и мы заглянем. Но, я так думаю, они сейчас увезут их в больницу, в местный морг. Баба Дуся, - обратился он к голосившей женщине, но уже без того громкого голоса, а лишь больше губами и глазами, которая, как видно по ее поведению, уже успела изрядно приложиться к самогонке. – Я понимаю вашу трагедию, но, если можно, расскажите более конкретней о происшествии. Что там случилось в наше отсутствие? Насколько помню, так мы вас всех троих оставили в полном здравии. -Ой, деточки мои! – запричитала баба Дуся пьяным голосом. – Даже не представляю, как и объяснять вам. Вот только вы ушли, как Николай вдруг задыхаться стал, синеть, и враз завалился под лавку. Ну, Вера поначалу ничего не поняла и покрыла его матом. Мол, уже после третьего стакана так падает. А вот я сразу учуяла неладное. Синюшный Николай стал каким-то. От водки такое не бывает. Я и говорю Вере, давай, мол, хоть в койку его положим. А она махнула рукой и залпом свой стакан заливает себе в горло. И вдруг давится, кашляет и рядом с Николаем падает. И точно такая же синяя. Ну, я к себе бегом к телефону, врачей зову на скорой. А толку-то? Сама вижу, что оба уже готовенькие. Врач им, стало быть, без надобности. -Сердце? -А кто его знает? Наверное. Да вот это и странно как-то, что у обоих сразу так остановилось. Почти в одно время. -Да, - наконец-то получив вразумительный и вполне оправданный ответ, тяжело вздохнул Вадим, сильней прижимая к себе плачущую Машу, которая после слов бабы Дуси залилась слезами еще горше. – А какое же сердце сможет выдержать такой длительный запой? Я не знаю, как они пили здесь, но там, в городке, заливались водкой по полной. Потому и уговорили меня мои отцы-командиры, чтобы сопроводил их до самого дома. Проводить-то проводил, как называется, доставил в целостности и сохранности. А они все равно не уцелели. -А как бы ты хотел, мил человек! – попыталась заступиться за усопших друзей-соседей баба Дуся. – Сначала такая потеря, такое горе, как смерть в пожаре сына с невесткой. Теперь вот дочь с зятем погибают. Любой и с меньшего горя запьет. А тут одно за другим. Разве можно спокойно пережить такое, как смерть своих детей. Нельзя нам переживать родных своих деток, неправильно это, не по божьему закону. Поначалу старики должны уйти в мир иной. -Ну, да, конечно, - иронично протянул Вадим. – Так это они уже два года сначала сына поминали, теперь вот новый повод отыскался, дочь с зятем проводить пришлось. Ясное дело, что сердце и остановилось. У любого нормального, даже самого здорового человека столь длительного запоя сердце не выдержит. Машенька неожиданно оторвала зареванное лицо от живота Вадима и вопросительно глянула обоим им в глаза. -Я теперь, так, получается, совсем осиротела, да? Меня точно детский дом отдадут? Я так боялась и не хотела туда в первый раз после того пожара. И вот ничего не вышло у меня. Все равно попаду туда. Ну, зачем они так много пили, баба Дуся? Я ведь ухаживала за ними, огород вот весь засадила, прополола. И все пропадет. Вы, баба Дуся, уберете все, хорошо? Зачем же добру пропадать. И мне там так спокойней будет. Только вам теперь вдвойне трудней будет: и свой убирать надо, и мой. И козочку с курочками не обижайте. Ее надо доить утром и вечером. И цыплятки мои уже как подросли, совсем скоро на курочек похожими станут. У Маши внезапно просохли глаза, словно те дела и поручения для нее гораздо серьезней и важней смерти двух стариков, которые сгубили себя этой водкой и помешали ей осуществить свое будущее. Ведь это все ее труды на огороде, ее живность остается без присмотра. А избежать детского дома никак не получится. И это, рано повзрослевший, ребенок отчетливо и явственно понимал. Кто же позволит, даже такой самостоятельной и способной, постоять и присмотреть за собой, оставаться одной в доме? Для всех она просто маленькая девочка. -Выносите, - скомандовала доктор, как видимо, здесь главная, водителю и крупной женщине, наверное, санитарке. – И так все ясно. Молодой человек, - заметив Вадима, обратилась она к нему. – Вы не поможете? А то шофер у нас слабый и с радикулитом. Боюсь, что потом до больницы не довезет. Вадиму поначалу хотелось рассмеяться, но он сдержал свой порыв, понимая неуместность такой реакции. Да и ребенка можно обидеть своим смехом. Но ведь ситуация сама по себе парадоксальна: его просят подменить не женщину, а мужика, который способен от таковых усилий потерять трудоспособность. Вадим поспешно вскочил и на ходу подменил хиленького маленького мужичка, который уже чуть ли не до земли прогнулся от тяжести на носилках. Маша при виде носилок, на которых лежал ее дедушка, хотела подбежать к ним, но баба Дуся удержала. -Не надо, Машенька, мы потом простимся с ними. Вот умоют их, приоденут, так мы с ними и попрощаемся. Уже перед отъездом скорой помощи Вадим спросил у врача о причине смерти обоих стариков, хотя уже и сам догадывался и предполагал о той истинной беде, что случилась в его с Машей отсутствии. -Сердце, да? – словно просил подтверждения. -Да нет, молодой человек. Как ни странно, но сердца у них без каких-либо патологий. Ну, ежели не углубляться в медицинскую терминологию и перевести на простой язык, то они оба банально захлебнулись водкой. Проще говоря, не в то горло влили. Парадокс, но случилось как-то вместе у обоих. 6 Поначалу Вадим не понял из слов врача истинной причины смерти двух стариков, поскольку сам вердикт прозвучал нелепо и смешно. Если бы еще обстановка не мешала повеселиться. Однако, когда машина скорой помощи с умершими внутри нее деда и бабки Машеньки скрылась в лесу за деревьями, до Вадима стал медленно доходить смысл приговора. И так же из глубины памяти выплывали его брошенные со злостью и отчаянием прощальные фразы. Ну, нет, только не это! Да, черт побери, бесовщина какая-то немыслимая! И само событие, и сама смерть даже для врача стали удивительным происшествием. Так оно яснее ясного. Ведь именно такой смерти пожелал им Вадим перед отправкой с Машей в магазин. И какой вывод из всего этого следует? Теперь любой, кого он случайно, нечаянно или преднамеренно проклянет, так оно и случится? А как ему такие выкрутасы судьбы самому пережить? Вадиму даже страшно было смотреть в сторону Машеньки, страдающей и рыдающей в отчаянии по потери родных и за самую себя, обреченную на проживание в детском доме. Но ведь это, получается, он убил этих стариков, обрекая ребенка на сиротство, погубив окончательно ее детство. Вполне допустимо, что в общем доме не будет каторжного труда на огороде, в сарае, в доме и в лесу по сбору запасов для их всех на зиму. Но ведь этим ребенок жил, и был вполне доволен такой жизнью. У нее здесь ее дом, свой уголок, свои хлопоты и суета. А в том доме ничего своего никогда не будет. Все общее. Не хотелось бы самому Вадиму променять такое детство на общее в детском доме. -Что же ты, мил человек, - к нему подошла баба Дуся и, склонившись над присевшим на пенек Вадимом, попыталась его успокоить, слегка сама пораженная и удивленная реакцией чужого мужчины на смерть малознакомых ему старух людей, - так искушаешься по чужому горю? Чужие были для тебя Николай с Верой при жизни, чужими и умерли. А вот Машеньке теперь будет весьма худо. Оказывается Вадим, сам того не замечая, присев на этот пенек, обхватил голову руками и, раскачиваясь, тихо шептал слова раскаяния и прощения. Он удивленно глянул на бабу Дусю и быстро вскочил на ноги. -Баба Дуся, ребенка покормить бы, что ли? А то ведь целый день голодная, - не нашел ничего разумней, попросил он женщину. -Так ты вечером уезжаешь, мило? – спросила баба Дуся у Вадима, а Машенька резко вскинула голову и с опаской ожидала ответа. А Вадим всем сердцем и умом теперь уже понимал и чувствовал, что не имеет никаких прав, вот так враз бросить с горем наедине этого маленького ребенка, доверившегося ему и поверив в него. Ну, так теперь, как получается, ему и спешить незачем, подумал Вадим. К самолету и подъедет. А пока поможет морально и материально Маше. Деньги, собранные сердобольными сослуживцами и врученные командованием, он так и не отдал старикам. Вот теперь отдаст Маше. А зачем? В детском доме отнимут. Черт, сорвалось вслух уже это проклятие. И чего делать с такой огромной для ребенка суммой? Ничего не ясно. А себе оставлять, так сие еще аморальней. Ничего нельзя предпринять разумного и правильного: ни отдать, ни оставлять. -Вы, дядя Вадим, сейчас от нас уедете? – спросила теперь Маша, выводя Вадима из лабиринта мыслей. -Что? – переспросил Вадим, насильно вырываясь из сетей своих дум. – Нет, Машенька, я с твоего ведома немного побуду. Ты не прогонишь? Мы вместе сейчас разберемся и обсудим положение. -Я не прогоню, мне даже самой хотелось попросить вас об этом. Знаете, как страшно сейчас остаться одной! – уже немного успокоенная и слегка приободрившаяся ответила Маша, позволяя увести себя в дом, из которого несколько минут назад унесли мертвых ее родных бабушку и дедушку. Водкой захлебнувшихся, как и нарек им Вадим. Хорошо еще с врачом он наедине говорил, без посторонних. Скорее всего, Маша не слыхала вердикта доктора. А иначе отношение к этому опасному дяде могло кардинально поменяться. Слышала, или не слышала она проклятие Вадима, ниспосланное им перед уходом, но находилась невдалеке. Запросто могла услышать. А если к нему добавить сбывшееся послание в адрес автобуса, то тогда у нее появятся веские основания для обвинения в такой кошмарной беде и в ее сиротстве Вадима. Это ведь не простая смерть близких и родных для нее людей, это повестка для Маши в детский дом, которого ребенок чудом сумел избежать два года назад. И если в прошлый раз она увернулась от опасности благодаря собственной осмотрительности и сообразительности, то сейчас попалась с легкой руки Вадима. Нет, но Вадиму все равно, ни в какую не хотелось верить в собственную вину. Мистика же это некая немыслимая, чертовщина, да и только. Однако сбылось уже в третий раз. Точка в точку, буковка в буковку. Как проговорил, так и произошло. Ну, и как ему теперь жить дальше с этим проклятием? А никак. Рот на замке чаще держать, прежде чем кому-то чего-то задумал в порывах гневных или нервных чувств пожелать. -Баба Дуся, - обратился он уже в хате к соседке. – Мне так представляется, что вы сумеете взять на себя все хлопоты и суету с похоронами. Я и денег вам дам, сколько понадобится. И сам чем смогу, помогу. Но, честное слово, ведь как постороннему, и не принято, и не положено. -Да, сынок, ты за это не волнуйся. Вот в магазин сбегаешь, что я скажу, купишь всего, а мы завтра с соседями и в больницу, и в похоронную контору заглянем. Не переживай, сделаем все по чести и по совести. -Ну, и ладненько, - облегченно вздохнул Вадим, понимая, что самостоятельно просто не сумеет осилить все эти муторные и кошмарные процедуры, которые они просто обязан взвалить на свои плечи. Это просто здорово, что есть в этом селе и опытные в таких вопросах, и желающие оказать посильную помощь. А субсидирует все затраты из кассы, предназначенной для самих стариков, Вадим щедро, не поскупится. Лишь бы освободили его самого от такой неприятной миссии. Ближе к вечеру хата была полностью забита соседями. Все несли с собой самогонку и нехитрую еду. По-быстрому накрыли стол, расставили снедь и алкоголь, и поминки медленно переросли в праздник, понеслись полным ходом, словно в этом доме не похороны, а свадьба или день рождения. Чтобы такой вертеп не наблюдал ребенок, да и самому совершенно не желалось участвовать в этом пьяном разгуле, Вадим, прихватив несколько кусков сала, ветчины и хлеба, предложил Маше уйти вглубь сада, чтобы там, в одиночестве и без пьяных выкриков и матерного застолья, посидеть и пообщаться. Ему показалось, что именно сейчас самое время сделать признание относительно их родства. Только пока нужные слова не подбирались. Ведь если озвучит, то придется и объясняться, как и почему он скрыл поначалу данный факт. И причину сиюминутного покаяния нужно оправдать. Смысла такового признания Вадим пока не усматривал. Вот сердцем и душой воспринимает, как шаг правильный и верный, а с головой полное несогласие. Как же ребенку жить в детском доме, когда где-то, хоть и слишком далеко, но имеется какая-то вовсе недалекая родная кровь. Ладно, для Вадима она, по сути, никто, поскольку связующее звено в лице родной тети Оли исчезло в а автокатастрофе. И потому для него она стала обычной знакомой девочкой, с которой и познакомился лишь сегодня. Но ведь у него есть Юлька, для которой эта Машенька двоюродная сестренка. Откинь первое слово, убери этот эпитет, и остается единственная в этом огромном мире кровинушка, связующая единой ниточкой родства. И умолчать об этом? Чтобы забыть навсегда и не вспоминать никогда теперь Вадим не сумеет. Они ведь с Машей успели не просто поболтать и прогуляться вместе во время этого похода в магазин, но слегка и разоткровенничались, что сблизило и сдружило взрослого дядю с маленькой, но с взрослыми поступками девочкой. Просто забыть не удастся даже по такой тривиальной причине, как желание, да и само стремление поведать друзьям и знакомым о встрече с удивительным ребенком малых лет, способным на такие трудовые подвиги, что, а в этом Вадим уверен на все сто, ни одна из женщин городка не отважится. Кишка тонка. А сам Вадим, а офицеры? Боже упаси! Им самим надолго для таких нагрузок сил не найдется. Ладно, летом, хотя в такой сезон в деревне от зари до зари пахать приходится. А зима? Ведь ко всему прочему ребенок и в школу ходит, а судя по ее рассказам, так еще и учится неплохо. И тут ненароком, и абсолютно без ведома разума Вадима, коим он до сих пор обладал весьма трезвым, к нему залетела бредовая, но оправданная обстоятельствами, идея. Слегка меркантильная, но по сути имеющая вполне программатические зачатки. Ну, не может же он постоянно на протяжении долгих лет просить Маринку, которая очень скоро сама будет нуждаться в уходе и заботе, быть нянькой для его Юльки. Да и женщины, что обещали на поминках оказывать посильную помощь, в конце концов, имеют собственные семьи. И вот так, регулярно и постоянно уходя на службы и не ведая ни времени, ни дня возврата с нее, поскольку весьма часто случаются срочные вылеты, отлеты по тревожным делам, его нервную систему будут постоянно будоражить и отвлекать мысли по семейным нюансам. Разумеется, товарищи успеют сообщить, передать и возложить на руки женщин его маленькую дочурку. И наступит для ребенка череда перемещений с рук на руки, с дома на дом. А тут перед ним сидит маленькая, беззащитная, но жизнью закаленная, очень выносливая, по всем бытовым невзгодам подготовленная, заботливая, добрая и ласковая нянька, могущая превратиться в хозяйку и в лучшую подружку для его Юльки. И она близко, рядом, преданными глазками пожирает тебя. Да, слишком много в его планах расчетливости и меркантильного прагматизма. Однако эти мысли Вадим постарался закопать поглубже, поскольку, признаваясь самому себе, Машенька ему самому безумно нравится. И ему до боли жалко и страшно за ее будущее. А вот таким простым, но верным решением он решает моментально ряд моральных, этических и физических проблем. Юлька всегда, включая и школу с двором, будет находиться под жестким, но добрым надзором и уходом. Если уж здесь, в заброшенном и лишенном всех видов цивилизации краю, она сумела превратить сию клоаку и кошмарное обиталище алкашей в приемлемое и комфортное жилье с доступным питанием и чистотой, то в его квартире она запросто справится с обязанностями хозяйки легко и бесхлопотно. Ведь его с Юлькой не сравнишь с вечно пьяными дедом и бабкой. Поможем, подскажем и благодарно воспримем. Да и женщины городка не останутся в стороне. Окончательно обосновавшись и по-хозяйски расположившись в мыслях, безумная идея решила окончательно и бесповоротно давить и требовать обнародования. Хотя бы поначалу для их обоих. В этом селе. А дома он такими измышлениями поделится со всеми. Пусть даже немногие поймут и оценят, да и осуждения выскажут. Но самым главным контраргументом Вадима послужит его версия избавления ребенка от такого кошмарного и душевно опасного для Машеньки детского дома. И никого не касаются иные и сугубо личные причины. Такого ребенка Вадим любить, согласен всей душой и сердцем. Он уже и сам не желает бросать Машеньку на произвол судьбы. А все иные инсинуации лишь для внутреннего оправдания собственных сомнений. Да и командирам именно такую истину и предъявит. Что же он, советский офицер войск КГБ бросит сестру родного ребенка на произвол судьбы, да еще в лапы страшного монстра по имени ДЕТСКИЙ ДОМ? -Дядя Вадим, а вы кому сейчас что-то шепчете, а? – неожиданно вырвала своим вопросом Машенька Вадима из переплетенных и слишком перепутанных измышлений. А сам он даже и не заметил за собой такого греха. -Да? – удивился Вадим, внезапно поняв свою такую глупую незначительную оплошность. – Ну, понимаешь, Машенька, - слегка замялся Вадим, но уже окончательно решивший не притормаживать и не увиливать от собственных желаний. – Я хочу правду рассказать о нас с тобой. О себе, про тетю Олю, про умерших дедушку и бабушку. И, что самое главное, так это о своей маленькой дочурке Юльке. Вот и репетировал про себя эту длинную и важную речь. Да не заметил, как перешел на шепот. Давай-ка мы с тобой немного покушаем и дядю Вадима послушаем. А потом постарайся, хорошо и разумно подумавши, дать мне ответ. Хорошо? -Хорошо, дядя Вадим, но только я ведь еще ничего не знаю, о чем вы мне хотите рассказать. -Ну, это беда небольшая. Я для того и репетировал свою речь, чтобы прямо сейчас ее озвучить Вадим уселся под яблонькой на мягкую густую траву, расстелил на ней расшитое чистое полотенце и разложил на нем продукты, приглашая Машу к трапезе. -Трава хорошая, пушистая и пахучая, - заметил он перед началом повествования, поглаживая зеленый густой ковер под деревом. -Да, очень хорошая, - оживилась Машенька, словно вспомнила о чем-то жизненно важном и главном, а еще очень нужном в ее этой деревенской жизни. – Я первый укос уже высушила и уложила в сарай. Козочку кормить зимой буду. Только… ой, мамочки, ужас-то какой! – неожиданно поняв свою участь, внезапно расплакалась Машенька, уткнувшись носом в полотенце, расстеленное на этой траве. – Не будет больше у меня ни козочки, ни курочек, ничего совсем не будет, абсолютно ничего. А как же они проживут без меня, дядя Вадим? Вадим подсел рядом, подхватил ее на руки и постарался успокоить, чтобы уже его признания она выслушивала без рыданий и душевных страданий. Ей ведь не просто нужно услышать, но осознать и разумно принять его предложение. Хотя, как казалось, но это пока оставалось под сомнением, ребенок просто обязан услышать его просьбу, совет, как возможность избежать ссылки в общий дом. Там ведь не чужие люди рядом будут, а самая что ни есть родная сестренка. Ну, пусть, как правильно, двоюродная, но ведь все равно родня. А с Вадимом они уже успели подружиться, понять и принять друг друга. С эти проблем не должно быть. -Ну, ребенок, все выплакала? Давай теперь малость поболтаем, - немного весело, чтобы вывести Машу из этого оцепенения и чувства отчаяния, попросил Вадим. – Будет у тебя еще намного интересней и увлекательней жизнь. И свое в ней будет, а не общее и ничье. Мы с тобой сейчас подумаем и придумаем, как дальше жить. И с кем быть. Понимаешь, - чувствуя, что Маша уже успокоилась и начала свыкаться со своим статусом сиротства, продолжил Вадим, - я совсем немножко соврал тебе и бабе Дусе. И не потому, что не хотел говорить правду, а оттого, что твои умершие бабушка и дедушка вдруг сами так решили, что схоронили родную дочь вместе с зятем. Вот согласись, что были они не совсем правильными и хорошими. -Нет, - без особого протеста и не совсем категорично попыталась возразить Машенька, чтобы хот как-то оправдать скотское отношение этих близких бывших и уже умерших родственников. – Они не прогнали меня, деньги не стали отнимать. Я здесь совсем неплохо жила, дядя Вадим. Много хлопот, но ведь они, эти хлопоты больше мне самой нужны были. -Господи, дите мое неразумное. Какое же у тебя искривленное понятие человеческой доброты! – в отчаянии и с огромным восторгом и восхищением воскликнул Вадим, еще сильней и проникновеннее влюбляясь в этого ребенка. – Так это же животная, зверская, хищническая тактика выживания! Ты и понятия не имела и до сих пор не хочешь воспринимать простых нормальных и человеческих родственных взаимоотношений. Ну, совершенно не свойственно и не полагается ребенку самому выживать без участия взрослых. Можно, но опасно и страшно. Не дело маленькому человечку оставаться один на один с бытием. Тяжкая таковая доля, трудна и полна риска. Ведь мы, взрослые дяди и тети по статусу и по людским обязательствам просто должны растить и оберегать вас маленьких и беззащитных. А ты восхищаешься и благодаришь судьбу за такой дар в виде пьющих, злых и равнодушных стариков, не мешающих тебе выживать, но с огромной радостью принимавших уход и хозяйственные хлопоты. Им казалось, что такая маленькая девочка теперь за кров просто не имеет прав на свое мнение и обычное людское проживание. Рабство – их понимание благодарности. -Да? Ну и что? А теперь у меня совсем ничего нет. Это лучше, что ли? – в отчаяние воскликнула Маша, констатируя свое сиротство, как свершившийся факт. – Я здесь жила, и неплохо мне было у них, даже совсем хорошо получалось. И сейчас меня заберут в детский дом, где этого уже никогда не будет. -Машенька, миленькая, ты поверь и прости меня за вынужденную ложь, но я являюсь твоим самым настоящим и родным дядей. И моя дочурка Юлька и есть твоя сестричка. И коль ты не станешь возражать и не будешь против этого, то мы не пустим тебя в детский дом. Понимаешь, я хочу, чтобы ты поехала со мной в мой дом. Ко мне, к моей Юльке, к своей сестренке. Но единственную истину ты должна понять, что я вовсе не желаю свалить на тебя основной груз забот о моей Юльке, то есть, о своей сестричке, хотя, как понимаю и представляю, так это и получится. Но я видел, а теперь понимаю, что ты с такими обязанностями великолепно справишься. Если ты сумела создать уют и комфорт в таком вертепе, то уж в моем доме наилучшего комфорта и не нужно ожидать. Я не пугаюсь за судьбу за свою дочь, и хочу доверить ее тебе полностью, как самой наилучшей няни. Ну, и ты пойми меня, Машенька. Ведь я остался с Юлькой совершенно один. И так случилось, что кроме тебя у нас никого нет. -Ой, правда, что ли! Но такое не бывает, вы просто пошутили, да? – радостно, удивленно и одновременно с испугом воскликнула Маша, вскакивая на ноги и пытливо вглядываясь в глаза Вадима, пытаясь отыскать в них ложь, хитрость или обман, будто это сейчас Вадим сочинил такую красивую сказку ради ее успокоения, чтобы как-то сгладить свалившуюся на нею жизненную катастрофу. -Самая настоящая правда, милая, очень даже правда. Ты ведь грамотная, и читать умеешь. А я могу тебе все свои документы показать, по которым ты увидишь правоту моих слов. Помнишь, как сама признавалась, что твои родители не желали знаться и родниться с бабушкой и дедушкой? А их дочь Оля, то есть, моя жена, хоть и не пила водку, как ее мама с папой, но радости и стремлений к общению с родителями не имела. Лишь нервные переживания. Это ты бежала от большего зла к меньшему, и за счастье его приняла. А у твоей тети Оли и там со мной и с моей дочуркой Юлькой достаточно хватало радостей. Ну, не буду углубляться в семейные дрязги. Но, признаюсь честно, я с твоей тетей Олей все эти голы прожил счастливо. -Дядя Вадим, - внезапно трагическим голосом запричитала Машенька, обнимая Вадима за шею. – Так это у вас такое большое горе, страшная беда случилась? А что же вы ничего не сказали? -Кому, Машенька? Вот тебе сейчас и говорю. А эти, прости меня за грубость, алкаши приехали в таком пьяном угаре, да еще пропьянствовали беспробудно все дни своего пребывания, что настолько умотались и укачались, так и не поняв до последнего мгновения, на чьи, кроме дочери, они приехали похороны. Пошло и убого, но они про свою внучку так и не пожелали узнать. Как и про тебя, пока ты сама не порадовала их своим посещением. -Вы правы, - согласилась наконец-то Маша, немного прокрутив в памяти картинки собственного бытия в этом доме вместе со своими дедушкой и бабушкой. – Просто с родителями мне гораздо хуже жилось. А трудности те же самые и были. Та же козочка, эти же курочки. Я ведь по-иному и думать не могла. Вот вы мне специально для меня конфет купили, а я до сих пор понять не могу, что такое вообще бывает. Ну, что именно для меня какие-то подарки покупают, гостинцы дарят. Мне никто никогда ничего не дарил, и такое мне привычней и понятней. -Вот и договорились, миленькая моя, - словно очевидное и согласованное по всем моральным и этическим пунктам, констатировал Вадим. – Мы с тобой едем вместе. А впереди у нас большая и важная проблема – Юльку воспитать. Только здесь все дела завершим, нужные документы в порядок приведем, и поедем. Ведь ты, Машенька, согласна ехать со мной? -Дядя Вадим, - с некоторым сомнением вроде как в завершении беседы с полной договоренностью, спросила Машенька. – А вы и вправду мой дядя? Или сейчас просто так сказали, чтобы я не горевала, придумали? Нет, я хочу верить, и от вашей дочери не отказываюсь, помогу вам ее на ноги поставить. Если уж такая потребность возникла. Вы только правду скажите! -Машенька, - сквозь смех и слезы попытался оправдаться Вадим. – Тетя Оля была моей женой. Ну, а, стало быть, ты и есть моя самая настоящая племянница. А потому Юлька является твоей сестричкой. Что еще хотела ты узнать? Ведь у тебя там проживает самая настоящая сестра, Машенька. Этот ты можешь понять? -Дядя Вадим, Я вас хорошо поняла, просто у меня такой вопрос возник, что даже и вслух произносить как-то неудобно. -Да говори, чего там. -А у вас большое хозяйство? Я про курочек говорю, про огород. Если нужно, так я согласна взять на свои заботы, мне не привыкать. -Это еще, какое хозяйство ты имеешь в виду, Машенька. Что-то я немножко не понял твоего вопроса. -Ну, имеется ли у вас какая живность или огород сколько таких там соток? Ведь теперь вы хотите, чтобы вашим хозяйством занялась полностью я, так, да? Мне все это привычно и знакомо. Я не боюсь, правда, дядя Вадим. -Да, - уже хохотал Вадим, испугавшись такой вольности в день трагедии для ребенка. Но из самого дома неслось пение, гам и стремление превратить поминки в торжество. А поскольку ребенок уже полностью на участь новой домохозяйки, сдался во власть нового дяди, и трагедия с печалью покинули его маленькое сердечко, то и остановка в смехе не имела смысла. Не желал, видит бог, Вадим смерти этим старикам. Но и печалиться по поводу такого трагического события не сильно-то хотелось. Глупую, никчемную жизнь прожили тесть с тещей, свершив в своей жизни единственный благородный поступок, приютив сиротку Машеньку, которая, однако, была их внучкой, а не девочкой с улицы. Да и доброта их попахивала собственной корыстью. Расходов на ребенка никаких, а дом и огород с ее появлением преобразился. Эта маленькая девочка даже кормила двух бездельников и маленьким хозяйством в виде козочки и курочек, дававших яйца им и иногда мясо. Но и уход. -А что смешного, дядя Вадим? – не обиделась, а больше удивилась такой реакции Машенька. -Да нет у меня никакого хозяйства, кроме как маленькой доченьки Юльки! Ни огорода, ни живности. -А зачем вы тогда к себе хотите забрать, дядя Вадим? – еще больше удивилась Маша, не понимая своего присутствия в домик дяди Вадима, если ее помощь абсолютно не потребуется. -Машенька! – уже сердито и немножко со злостью воскликнул Вадим, чтобы наконец-то убедить ребенка, что в этом мире существуют обычные человеческие чувства и отношения. А не корысть, ради кеоторой он хочет позвать ее к себе в дом. – Мы с тобой, насколько ты сама поняла, самые родные люди. Я просто не желаю, чтобы ты жила в детском доме. Мы вместе с Юлькой этого не желаем. Твоя сестренка просто зовет тебя к себе, ты это понимаешь? -Как это? – Губы Машеньки задрожали от непонимания. Ведь всю свою маленькую жизнь ей приходилось самой за кем-то ухаживать, кому-то угождать. И ей абсолютно непонятными казались слова этого дяди, который говорил про нечто общепринятое, но непереводимое. – Ведь если там Юлька, то она сильно маленькая, чтобы ее оставить без присмотра? -Опять ты малость не поняла, Машенька. Да, маленькая, но ведь вдвоем с тобой у нас получится? Под вечер похолодало, и Вадим с Машей решили вернуться в дом, где тепло и должно быть уютно. Однако их не ждал в этом доме уют, которого желалось и ждалось. Там вовсю царил праздник. Посему они прошли мимо шумных окон и уединились в сарайчике, где сразу за загоном ее козочки лежало сено, как понял Вадим, припасенное Машей, как корм на зиму. Бросив на сено большое покрывало, висевшее на перегородке, Вади упал на сено и пригласил к себе жестом Машу. -Будем спать здесь. Мне так кажется, что сегодня нам в дом не попасть. Там большое торжество. Прости, ребенок, но это так. -А я часто сплю здесь, если ночи не холодные, - согласилась Машенька, укладываясь на покрывало и прикрываясь тулупом, сильно пахнущим овечьей шерстью. Но такой аромат для нее привычный. А Вадим тоже решил не пугаться его. Эти дни до отлета можно и потерпеть. А вполне возможно, что завтра они и в хате улягутся. Как он заметил, то там постель застелена весьма чистым бельем. На сене спалось крепко и сладко. И аромат свежего сена и тулупа, который не казался уже таковым отвратным, навеяли сказочные сновидения с интересными и увлекательными картинками. А потому такой гам во дворе Вадим принял за продолжение сна. Не обнаружив рядом с собой Машеньку, Вадим слегка удивился, но вдаваться в раздумья не стал. Ребенок по привычке встал рано, подоил и вывел свою козочку на выпас. Свою привычную жизнь менять она пока не собиралась. А сам шум, скорее всего, исходит от хмельных соседей. Вадим вышел во двор, сладко понеживаясь и широко зевая, безразличным взглядом окидывая небольшую толпу из мужчин и женщин, яростно спорящих и красочно жестикулируя руками. Заметив вышедшего Вадима, к нему рванулась Машенька с испуганным и отчаявшимся выражением на лице. -Дядя Вадим, они приехали, чтобы забрать меня в детский дом, - чуть не плача прокричала она, словно ища защиту в его лице от таких опасных людей, которые угрожают ей и представляют угрозу. -Кто они? – еще окончательно не расставшись со сновидениями, спрашивал Вадим, вопросительно разглядывая разношерстную толпу, замечая среди хмельных соседей и с бабой Дусей двух женщин интеллигентного вида. Скорее всего, как понял он испуг Машеньки, они и представляют опасность. -Простите, - вот как раз эти дамы и шли к нему с вопросами. – А вы кто? Как нам сказали соседи, вы просто сопровождали Вороновых. Вы военный? Нам хотелось бы знать ваше отношение к ребенку. -Да, - решил Вадим поставить все точки над «i». А для этого нужны жесткость и максимум напористости. – Я забираю ребенка с собой. Она, - указал он пальцем на Машеньку, - моя родственница. -Но по какому праву, и на каком основании? – Удивленно воскликнула одна из женщин, пришедшая за Машенькой. -На правах родного дяди. Для вас такое родство о чем-нибудь говорит? Или мне требуется показать вам свои документы? – командным и властным голосом спросил Вадим, доставая из кармана удостоверение и поднося к глазам одной из женщин. Он слегка прикрыл длинную запись в нем, оставляя для них лишь на обозрение три буквы, решающие в данную минуту все: КГБ. -А они, - очень быстро, стушевавшись и сменив свою решительность на недоверие и сомнения, пролепетала одна из женщин, - передали нам, что девочка теперь полная сирота. Потому мы и приехали за ней. -Нет, она не сирота, - уже смилостивившись и облагодетельствовав женщин своим обаянием, сменив командный тон до простого и человеческого, засвидетельствовав как факт, сказал Вадим. – У нее появился дядя, то есть я, и двоюродная сестренка, к которой мы с Машенькой скоро уедем. Ну, а адекватно воспринимать информацию из уст хмельного народа – полнейший абсурд. Вы уж простите, но даже погибшие старики так и не приняли меня за своего зятя, поскольку похоронили его вместе со своей дочерью. Им так показалось. Пьют в этой деревне очень много и беспробудно. По-моему, хмель – их жизненная позиция. -Да, да, - спешно закивала головой в знак согласия одна из приехавших за Машенькой женщин. – Простите, но вам все равно придется зайти в сельсовет, чтобы там оформить документы на опеку. Да и пенсию ребенок теперь будет получать по новому адресу. На ваше имя. -Хорошо, - согласился Вадим, понимая правоту и искреннюю заботу женщин из сельсовета о ребенке. – Меня Машенька завтра отведет к вам. А сегодня мы здесь все дела улаживать будем. Нам теперь необходимо позаботиться об огороде и о живности, за коими ухаживала Маша. Да, Машенька? -Да! – обрадовано воскликнула Машенька, успокоенная и удовлетворенная таким исходом опасного явления, как эти две страшные женщины, угрожавшие отправлением ее в детский дом. – Мы ведь с дядей Вадимом вместе уедим к нему домой. Там меня ждет сестричка Юлька. Когда ужасные женщины покинули территорию села, оставив после себя облако пыли, к Вадиму подошла баба Дуся. -Мудришь чего-то ты, мил человек. Мне сама Вера говорила, что схоронила их обоих рядом, почти в одной могилке. А вот что ты удумал, так мне самой интересно узнать бы. Ребенок тебе сдался зачем, а? В домохозяйки прибрать хочешь? Так она и вправду, по такому делу весьма исправная и даже чересчур прыткая. Или и в самом деле по-настоящему пожалел? -Ой, баба Дуся, нагородила ты уж слишком мудрено сама, - равнодушно отмахнулся от женщины Вадим. Что-то доказывать этой бабе Дусе, которая успела принять на грудь с утра приличную дозу алкоголя, или синьки, как любил называть эту самодельную водку Вадим, желания абсолютно не было. – Хотите, верьте, а хотите, так думайте по-своему. Кстати, не имею я никакого хозяйства в своем городке. Насколько ты проинформирована, то я офицер, служу на границе. И кроме квартиры со всеми удобствами, в которой работы по минимуму, ничего не имею. Есть доченька Юлька, кстати, сестренка Маши. Просто мы своих в детские дома не сдаем. -Да? - все еще с сомнениями в голосе, спрашивала баба Дуся, хотя уже не так однозначно. – Ну, а где ты раньше был? Я что-то не помню, чтобы ты сюда к теще и тестю в гости приезжал. -Ну, а у кого из их двух детей таковое желание возникало? По-моему, таких родителей навещать никто не желал. Так-то. Спасибо тебе баба Дуся за Машеньку, за проявленную к ее судьбе заботу и понимание. Если бы не ты, и родную внучку старики не приняли бы. Я не прав? Так что, уважаемая, принимай-ка от нас все хозяйство. Все, милый ребенок, прощайся с козочкой и курочками. Теперь они – забота бабы Дуси. И по огороду проведи ее, чтобы разобралась в посадках. -Не обязательно, - восторженно и довольно воскликнула баба Дуся, внезапно приобретшая такое богатое наследство. – Мы с Машей все вместе и сажали, и пропалывали, так что, знаком мне ее огород. 7 Все чувства, имеющиеся в наличии у каждого человека, а в данном случае у ребенка по имени Машенька, скопились, переплелись, и выплеснулись наружу, когда они с Вадимом упаковывали эту небольшую сумку в дорогу. Даже не просто для какого-то отъезда в городок и в дом, в котором живет ее дядя и сестричка, а она сейчас собиралась в совершенно новую жизнь. Вот так и случилось в ее недолгой детской жизни, что потеряла в этом краю всех родных ей людей. Но, так казалось маленькому человечку, и эти чувства оправдывались по всем человеческим причинам, эти потери ее меньше расстраивали, чем сам факт покидания обжитого и ставшего для нее родным домом с его огромным по детским меркам хозяйством. Ей уже представлялось просто невозможным и нереальным без всего этого прожить. Но захлестывало и с явным превосходством побеждало новое, совершенно недавно познанное и весьма ей понравившееся, чувство любви и нежности и откровенного стремления кого-то о ней заботится. До сих пор проявлять суету и хлопоты о ком-то приходилось лишь ей самой. Она явственно видела и принимала в новом родственнике истинное желание бескорыстно и без каких-либо обязательств увозить Машеньку в свой далекий дом, где там, в неведомом краю еще имеется родной для нее человечек – сестренка. Младшенькая, о которой Машеньке придется заботиться и которую она будет воспитывать. Она будет помогать дяде Вадиму, растить ее. И Маша с нетерпением ждет этой новой встречи, этого знакомства. А когда дядя Вадим рассказал ей немного подробней про свой военный городок с его обитателями и про густо населенный детворой двор, то такое ожидание превратилось для нее в нестерпимое. Однако все равно хотелось плакать по оставшейся козочке с курочками, с которыми в этот раз она распрощается навсегда. Ведь в прошлый раз, когда она сбежала в этот дом от опасных и страшных тетей, которые грозились отправить ее в детский дом, ей удалось привести с собой и эту живность, так славно долгие годы кормивших ее и поивших. Машенька не может припомнить себя в качестве нахлебницы. Она самостоятельно всю свою небольшую жизнь заботится о себе, кормит сама себя. И даже школьные проблемы удавалось решать самой. Если только в первый класс помогла собраться мама. Так и то происходило под жестким и строгим требованием и контролем Машеньки. Сама отвела за руку маму в магазин и потребовала нужные покупки, поскольку родители просто забыли про первый класс. Но успела всего несколько дней сходить в свой первый класс, как случился этот злосчастный пожар. Все сгорело дотла. А вот ее свидетельство о рождении уцелело. И лишь по той причине, что лежало у нее в портфеле. Ведь даже такую незначительную формальность, как подробная запись в классном журнале, тоже пришлось выполнять ей самостоятельно. Весьма редкими днями можно было увидеть родителей трезвыми. По крайней мере, она такого момента не припомнит. Потому и осталась она в одной школьной форме, но с целым и невредимым документом. А затем, спасибо за это бабе Дусе, которая помогла оформить пенсию, Машенька перешла полностью на самообеспечение. Пенсия, вроде как, и маленькая, но одежду, и даже часто хлеб она покупала на свои деньги. Никогда не припомнит, чтобы дед и бабка что-либо покупали ей. И вдруг привычный мир внезапно перевернулся. С ног до головы во все новое ее приодел за свои деньги дядя Вадим. Она поначалу даже пыталась компенсировать своими крохами эти великие траты. Ведь успела скопить небольшую сумму. Но он категорически возражал. -Все, милый ребенок, - жестко и требовательно заявил дядя Вадим, когда она попыталась затеять этот разговор про финансы. – Твою пенсию мы будем складировать, чтобы потом раз в году на летние каникулы куда-нибудь прокатиться. А все эти взрослые заботы по одежкам и прочим аксессуарам я беру на себя. Забудь и постарайся освободить свою маленькую головку от таких хлопот и переживаний. Хотелось от счастья смеяться, от жалости при расставании плакать, от восторга, наблюдая абсолютно новую Машеньку в зеркале, плясать. И грустить, что в эту хату к этим курочкам, козочке и к соседке бабе Дусе, которая и благодаря которой, такая жизнь состоялась, она никогда не придет. -Ты уж, Машенька, - сама рыдала горькими слезами баба Дуся, - не забывай свою старую бабку-соседку. Ну, не знаю, может, когда и вспомнишь и письмецо чиркнешь. Там, как я поняла, в новом доме времени у тебя будет, поболей, чем здесь. Господи, сынок, - обращалась она к Вадиму. – Ты уж люби ее, как родную. Неужели, даже не верится, что детство к этому ребенку вернулось! Даже страшно представить, чтобы не сглазить. Ведь этот ребенок в этой хате от зари до темна, пахал, поболей любого взрослого в этой деревне. И тут вмиг такое избавление! Слушая саму Машеньку, да и прибавляя к фактам рассказы бабы Дуси, Вадима бросало в дрожь от невозможности осознать и осмыслить ту трудовую судьбу, коя досталась этому маленькому худенькому ребенку. Ведь там в его квартире порою, жена жаловалась на трудности от тех маленьких незначительных хлопот, которые иногда случались в дни большой стирки или генеральной уборки, когда ей страшно желалось к работе привлечь и Вадима. Однако в такие часы Вадим срочно и спешно находил неотложные служебные дела. Не желал он баловать жену. Уж, в крайнем случае, так лучше забрать Юльку и уйти на прогулку, объясняя супруге, что пограничная служба офицера-летчика требует регулярного и правильного отдыха. А в маленькой двухкомнатной квартирке и одной женщине для работы тесно. А ведь тут и жаловаться некому было. Но он сразу, лишь только переступил порог хаты, даже не ведая о существовании Машеньки, почувствовал хозяйскую заботу и женскую руку в этом порядке и чистоте. И удивил огород. Знал, что старики не баловались посадками. Ежели бывало, как рассказывала супруга, и засадят весь огород картошкой, то потом в траве ее с трудом отыскивали. А здесь грядки настолько ухожены, что лишней травинки не видать. И рядки картофельные издали приметны и радуют своими построениями, словно шеренги солдат. Оттого и понимал ее тоску в глазах, что прощалась Машенька с уютом, ею созданным. Этот мир дело ее рук, ее заботы, ее любви. -Так жизнь устроена, Машенька, что человек постоянно куда-то уезжает, уходит из родного дома в большой мир, - успокаивал ребенка Вадим, наблюдая ее внутреннюю тревогу. – Я ведь тоже, как только подрос и окончил школу, сразу уехал, чтобы начать взрослую жизнь, стать самостоятельным и независимым. А тут, ты уж прости меня, но у тебя была самая, что ни на есть взрослая жизнь. Очень даже взрослая. Поехали лучше, дите мое, в детство, в игры и забавы. Ну, а что нужно для этого, так мы за деньги в магазине купим. Машенька соглашалась, но рвала с прошлым трудно. И когда сели в вечерний автобус, она громко разрыдалась у него на руках. Вадиму хотелось ее пожалеть, успокоить, но он не решался ее беспокоить по причине таких горючих слез, поскольку они сейчас уезжали в лучшую жизнь, в настоящую, в детскую, где ей не придется думать о хлебе насущном и об одежде ежедневной. А купят они в магазине военторга еще очень много чего, где частенько случаются товары, коих в обычных гражданских магазинах и не повстречаешь. Красиво оденутся. Как и все дети в их военном городке. Хотя, так Вадим прикинул на первый взгляд, здесь в Большой Деревне просматривается в магазине приличное изобилие. Но ведь не везти отсюда то, чего с избытком хватает дома? Они вместе с Юлькой и Машенькой сходят за покупками сразу же на следующий день по прибытию. Вот и пристроит деньги, выданные на пропой старикам, с большей пользой. Ночь полета и несколько часов на автобусе, и Вадим с Машенькой с небольшим багажом входили на территорию городка, где любопытные глаза соседей сверлили и смущали Машу и смешили Вадима. Проводил, называется, родственников! А это в нагрузку, как ему со смехом казалось, в плату за труд. Няньку привез для своей любимой маленькой дочурки. Нет, не корысти ради. Ведь и Машеньку он будет любить и лелеять. Есть за что. Такой ребенок заслуживает истинной искренней любви и ласки. И Юлька с ней обязательно подружится. Уже недалеко от своего подъезда Вадим заметил Маринку с тремя детьми, одна из которых была его Юлькой. И дочурка, завизжав на весь двор, уже неслась с распахнутыми для объятий руками к нему навстречу. -Ребенок, милый мой! – радостно воскликнул Вадим, подхватил Юльку и закружился с ней по двору. – Как же я истосковался по тебе, словно так надолго задержался в своей командировке. -А всего-то какая-то одна неделя и прошла, - заметила подошедшая Маринка. – А это кто с тобой? – шепотом спросила на ухо, чтобы не попасть впросак. – Где ребенка откопал? Или ошибку молодости случайно встретил, которая и вручила подарок судьбы на воспитание? – уже со смехом шутила она. -А знаешь? – слегка удивленно и вполне серьезно ответил ей Вадим. – Ты очень близка к истине. -Да ну тебя, не пугай! – испуганно и уже громко воскликнула Маринка, с любопытством всматриваясь в Маринку. -Юлька, знакомься, - Вадим опустил на землю дочь и подошел к растерявшейся и слегка перепуганной Машеньке. – Сестренка твоя, однако. Прошу полюбить ее и подружиться. -Вадим, ты это на полном серьезе? – уже совершенно без смеха в голосе спрашивала Маринка. – Нет, - скоренько переменила она мнение и сделала более правдоподобный вывод, глядя в его смеющиеся глаза. – Точно, решил пошутить и нас разыграть. Давай, колись по существу. -Это Машенька, - не обращая внимания на реакции Маринки, представил он, Юльке ребенка, протягивая их ручки для пожатия. – Люби и жалуй, как самую родную. Она не просто будет жить с нами, но и возглавит все наше хозяйство, включая и хлопоты по твоему воспитанию. -Правда, что ли? – неуверенно пролепетала Юлька, но руку Маши не отпустила. – Ты, папочка, не смеешься над нами? -Нет, милая, я очень серьезен сейчас. Это твоя двоюродная сестричка, мамина племянница. Познакомились? А теперь отведи ее в наш дом, покажи там все, а я сейчас следом приду. Вот только немного поговорю с тетей Мариной. А то у нее ко мне много вопросов неотложных возникло. Все хорошо, не пугайся и чувствуй себя, как дома, - успокоил он растерявшуюся Машеньку, которая немного пугалась остаться наедине с сестричкой Юлькой. – Принимай командование, смелей, не трусь, мы полностью в твоем подчинении и власти. Когда дети скрылись в подъезде, то моментально Вадима окружили все соседки, оказавшиеся с Маринкой во дворе. А многие, увидевшие это шествие из окна своих квартир, мгновенно выскочили на рандеву, чтобы не упустить такую важную новость и не услышать ее уже пропущенную через слухи и толки. Как говорится, получить информацию от первоисточника. -Все собрались, чтобы потом повторять не пришлось? – словно на собрании объявил Вадим? – Прослушайте внимательно, чтобы потом не переиначили и ничего не перепутали. Сейчас вслух и громко разъясню непонятную ситуацию. Машенька – дочь старшего брата Ольги. -Так вроде никого у нее из родных и не было? – спросила Маринка. – Я от нее не слышала про брата. -Я тоже так думал до встречи с Машенькой. Да, если честно, и по виду и по кратковременному знакомству с ее родителями, можно понять ее абсолютное нежелание говорить про родственников. Сами видели деда с бабкой. Вот точно такими, но еще даже гораздо худшими, были родители Машеньки. Сгорели они пару лет назад в собственном доме. По пьянке. -Господи! – пронеслось по женскому ряду. – Осиротела, вот и забрал ее, да? А старики как согласились отдать ее? -Вы не поверите, но жила она эти два года у них. И даже не подумаете верить, когда я вам расскажу о ее способностях. И Вадим вкратце поведал о гибели родителей Машеньки, о которых даже самому ребенку вспоминалось с нехорошими чувствами. А когда рассказывал о ее трудовых подвигах, то заметил искренние сомнения и недоверия в глазах женщин. Хотя восхищались откровенно. -Так зачем забирал ее у стариков, коль ей там так нравилось? – даже с некоторым возмущением спросила Маринка. – И дом у нее там свой, и родные люди рядом. Плохие для нас, а она свыклась и жила. -И опять вам трудно будет поверить, - с некоторой иронией, но постарался без ухмылок и пошленьких шуток завершить трагическое повествование Вадим. – Окочурились старики. В первый же день прибытия, и оба сразу. Самогонки на радостях набрали, надрались до отвала, и сердце у обоих одновременно остановилось. Вот такое злое совпадение. Тут среди женщин уже пронеслись голоса недоверия, словно Вадим так зло и некрасиво пошутил. Пришлось ему срочно из кармана доставать все справки, кои выдали ему в сельсовете. Бумаге с печатями верилось больше, чем слова. Хотя ситуация и в самом деле, больше схожая с комичной, чем трагическая. -Это счастье, что успел их довезти до дома, что подтвердит моя Машенька, ибо в сам кошмарный факт мы вместе с ней отсутствовали. Случилась трагедия в присутствии лучшей их соседки-подружки. Случись нечто подобное в дороге, так и не знал бы, что делать. Вот сейчас придется докладывать начальству о выполнении ответственного задания, так в затруднении – как доложить, - почесал затылок Вадим, всем своим видом показывая, что смертью родни абсолютно не огорчен. Они спасли своей смертью Машеньку от рабства и подарили ему незаменимую помощницу. Уж с ней-то он запросто сумеет воспитать Юльку правильно и даже идеально. Рядом с Машей Юлька отлынивать не станет. Научит ее сестренка всеми премудростями быта. – Вроде, как и справился и исполнил точно и в срок, довез их живых и невредимых до пункта назначения. А сам смыться с места происшествия не успел буквально на несколько часов. Хотя, тогда потерял бы Машеньку. А так получается, что околели вовремя. Да, добила их в собственной хате проклятущая водка, догнала в родных пенатах. -Правильно, Вадик, что с собой забрал ребенка. Нельзя и даже преступно отдавать в детский дом, когда есть родные люди. А уж такое чудо, если поверить твоим словам, так и проблем не будет с ее воспитанием, - соглашались женщины. – Ну, а мы, как и обещали, от помощи не отказываемся. -Я ее, ко всему прочему, для Юльки и взял, чтобы она мне помогала поднимать на ноги ребенка. А такая помощница в доме – просто клад! – восхищенно и с долей восторга воскликнул Вадим. Разумеется, такую причину, коя подвигла его забрать с собой маленького чужого по сути ребенка, была принята за шутку. Ребенок, он и в Африке ребенок, на какие трудовые подвиги не способен. И ответственность огромная, и хлопоты немаленькие. Офицеру с двумя детьми служба лишь усложнится. День приезда пришелся на не выходной, а потому все офицеры на службе. Но Вадим решил сегодня не ходить в эскадрилью, а просто воспользоваться средствами связи и позвонить и доложить по телефону замполиту о выполнении его поручения. Подполковник Палиенко хотел сразу же пригласить Шелепанова в кабинет для полного и подробного отчета. Однако, услышав концовку повествования, мгновенно передумал и сильно разволновался, мысленно представляя кончину стариков здесь в части в присутствии и на глазах руководства. -Хорошо, Вадим, - сменил он уже тон командный на просящий. – Завтра с утра после завтрака ко мне в кабинет, и там уже подробно все перескажешь. Спасибо, что хоть живых доставил до места назначения. А там уже их личное дело. Конец, как говорится, вполне предсказуемый и ожидаемый. И не удивительно, что смерть догнала именно в родном доме. Так пить – никакое сердце не выдержит. Похвалили, весело хохотнул Вадим, положив трубку. А Машенька уже со всеми детьми выбежала на улицу и влилась в общую компанию детвору. Офицеры городка народ нестарый, периода детородного, оттого во дворе городка всегда полно детворы, переполнен он смехом и гамом с утра до ночи. И, глядя в окно на бегающую и весело хохочущую Машеньку, Вадим все сильней утверждался в правильности своего поступка. Пусть ребенок увидит детство, каковым ему и полагается быть. -Вадим, черт бы тебя побрал! И чего ты там успел натворить, что замполит лицо свое потерял и всем в курилке такое несет, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Полный бред с привкусом мистики. В квартиру без стука и какого-либо намека на предупреждение, вихрем ворвался Сергей, мгновенно нарушив тишину и покой дома. Вадим от неожиданности и от такого взрыва эмоций друга испуганно вздрогнул, пытаясь отмахнуться от Сергея, как от наваждения и нежеланной стихии. -Вежливые люди поначалу здороваются, даже если и врываются в хату беспардонно и без согласия хозяев, - иронично, но спокойно заметил Вадим. – А замполит оказался сплетницей хуже наших баб. Вот недавно договорились же с ним по телефону, что завтра со всеми описаниями подробностей доложу о командировке с ее катаклизмами. Нет, язык чесался сильно. -Да ладно тебе, вежливый выискался, тоже мне. Ты хоть мне расскажи, что это за шутка такая! Честное слово, вот если бы не знал тебя, то не поверил. Ты так шутить не любишь, это уж точно. -Особенно в последние дни, - печально покачал головой Вадим, намекая на предсказания, вернее, даже на пожелания смерти собственной жены с ее любовником. – Сам шутить теперь боюсь. -Не томи душу, стервец этакий, докладывай быстрей, пока я не сгорел на твоих глазах от нетерпения, - разозлился Сергей таким длинным отступлением от основной темы. - Человек весь в ожиданиях, а он тянет резину. -Как раз в тему и говорю. Понимаешь, Серега, но проклятия не отстают от меня даже в пути. Но Сергей в этот раз сам не позволил Вадиму договорить и задал очередной волнующий вопрос: -Это правда, с племянницей? Мне Маринка рассказала, что ты с собой в нагрузку привез чудо-ребенка. -Вот это и есть самая настоящая правда. О ней разговор особы и долгий. Ты не поверишь, но такого удивительного ребенка мне встречать за мою долгую жизнь еще не приходилось. Сам поймешь после знакомства. -Ну, и какое оно из себя? Только вкратце, нет сейчас у меня времени на долгие прослушивания, спешу по делам. Ну, а такой малозначительный факт, что ты превратился вдруг в многодетного отца-одиночку, командиров наших не порадует. Представляешь, сколько хлопот добавил себе? -Даже наоборот, намного убавил, - поспешил не согласиться с такой характеристикой друга Вадим. – Представляешь, вот я сейчас опущу такой факт, что ее родители заживо по пьянке сгорели в собственном доме, а продолжу ее судьбу дальше. Так она вместо детского дома сбежала к этим пьянчужкам дедке с бабкой и сама их уговорила оставить у себя. Но не в этом основная суть темы. И не родные люди согласились внучку взять на воспитание, а соседка уговорила. Однако ты сам представляешь хоть на маленькую толику сельский быт? -Лишь в кино. Но, догадываюсь, что вкалывать там приходится от зари до зари. Я бы лично сам не выжил и краткий срок. -Можно, оказывается, выжить и быть довольным своей судьбой. Еще как можно, если под рукой вот такая внучка. Огород весь вспашет, прополет, урожай уберет, козу подоит, кур покормит и цыплят выходит. Да и на зиму сена скотине заготовит. Я сам, как вступил за порог хаты, то не поверил, что к ним пришел. Хотя, вроде как вместе с ними. Чистота, порядок, занавески чистые, постель выстирана. И запах комфорта и уюта. Ужас, Серега. Эти скоты пьют, ее урожай пожирают, палец о палец не ударят. И все это на ней одной. А забрал к себе по трем уважительным и жизненно важным причинам. И лишь две озвучу всем. Нет, одну, а две оставлю для тебя. -Спасибо, друг, за доверие. -Во-первых, я не мог сестричку Юльки отпустить в детский дом. Не по-людски это, не по-человечески осознавать такой факт. Тяжело бы нам с Юлькой жилось с такой памятью. Я даже поначалу думал, пока эти алкаши живы, посылки ей посылать, письма писать. По-родственному. Не стал бы скрывать от нее факт родства. А вот пришли мы с Машей из магазина, а дома два трупа. -Ладно, согласен, а что там со второй и третьей причиной? – поторопил Сергей. – С первой я солидарен и одобряю. -Вторая, хотя она совершенно не могла повлиять на мое решение, слегка меркантильная и прагматичная, и для всех озвучивать не желаю по этическим причинам. Еще проболтаются, Машеньку обидят. Но, повторюсь, не она сыграла основную роль. Потому и признаюсь тебе, как другу. Такой самостоятельный и трудолюбивый ребенок позволит мне беспроблемно воспитать Юльку. И няньки нам без надобности. Возникла такая мыслишка. Я. даже ее Машеньке в шутку озвучил. Но пусть она шуткой и останется. Мы с ней, если честно, здорово подружились. А вот третья причина, так даже тебе затрудняюсь произносить. Клинит меня, да и только. Ведь в смерти стариков и моя вина имеется. Вернее, главная вина, полная. -Да брось ты, Вадик, с ума сошел, что ли? Ты-то тут причем? Сами пили, сами и издохли, как последние алкаши. Сердце, говоришь? -Нет, Серега, не сердце. Водкой захлебнулись. Понимаешь, даже сама докторша подивилась такому совпадению. Так синхронно оба глотнули по стакану, а она, самогонка, к ним в дыхалку и влилась. Славно всосали ее с воздухом, вот и окочурились. Причем оба сразу. -Ух, ты! – Сергей искренне удивился. – Всяко бывает, зря на себя валишь. Не вижу я в этом твоей личной вину. В чем обвиняешься? Ну, не успел сам сбежать, дал им денег на водку. Так это их личное дело, куда тратить свои собственные деньги, никто никому не может запретить. -Моя вина в напутствии. -Не понял? -Когда мы с Машей в магазин собрались, из дома выходили, то разозлился я на них, что так жадно эту самогонку они из горла хлестали, и я на прощание ляпнул, чтобы они этой водкой захлебнулись. Хотя, не со зла, а просто с досады. А вот когда мне врачиха назвала причину их смерти, у самого чуть сердце не остановилось, настолько дурно стало. С ума сойти, и в самом деле не трудно. Сергей сам застыл, пораженный и ошарашенный. Но, быстро переварив данную информацию, он скоренько сделал собственный вывод: -Случайное совпадение. Точно говорю, поверь. Правда, совершенно неудачно совпало, но твоей вину я не вижу. -Да? – уже зло и с некой долей ярости, с трудом сдерживая эмоции, прокричал Вадим. – Но по пути в магазин нас ПАЗик обогнал, в кювет прыгнуть заставил и пылью обдал. Ну, и догадываешься о моей реакции? Я ему пожелал, чтобы у него все четыре колеса лопнули одновременно. Вот каких благ я ему напутствовал. Не провалиться, не навернуться, а лопнуть. -Ну, и проклятия у тебя, Вадик, хочется заметить! – захохотал Сергей. – Некие специфические. Вот сходу даже не повторишь в запале и в гневе. Мог бы пожелать чего-нибудь более приземистей, по-людски. Обычно в таких случаях и кричат вслед с пожеланиями лопнуть, сгинуть, или нечто подобное. А у тебя, то трактор «Беларусь», то водкой захлебнуться. Хотя, с водкой ближе по теме, так можно алкашу пожелать. А вот с колесами ты перемудрил, - и вдруг Сергей внезапно смолк от некой подозрительной догадки. – И что, лопнули? – уже тихим шепотом и вполне серьезно спросил он. – Сразу вот так при тебе и все четыре? -Почти сразу. Маша свидетель. Она сама сильно подивилась и меня в колдуны записала. Понял теперь? А ты мне здесь хохотушки устраиваешь. Ну, а ругаться, так я это дело так и не освоил, сам меня знаешь. -Вот черт, - уже всерьез воспринял такие совпадения Сергей. – Опасный ты человек, Вадик. Тебя лучше из себя не выводить, пожелаешь некую дрянь, что потом назад никак ее не возвратишь. Слушай, а ты не пробовал пожелать кому-либо добра? А вдруг! Можешь даже с меня начать. -Нет. И знаешь, почему? Боюсь. А вдруг эта чертовая планида все переиначит по-своему? Пожелаю сладостей, а она ими тебя завалит насмерть. Много счастья, здоровья, а человек возьми, и захлебнется от переизбытка благ, как эти алкаши. Ведь большего счастья для них, чем лишний глоток самогона, и не пожелать. Категорическое нет, Серега. Я уж как-нибудь постараюсь вообще промолчать в таких моментах. Страшно мне теперь желать кому-либо, как зла, так и добра. -Да нет, - окончательно развеселился и разуверился в некую мистическую силу друга Сергей. – Не парься ты по пустякам. Уверяю, что обычные совпадения. Слишком много чести тебе удостоили тебя таким сбывающимися пожеланиями. Вот нечто при мне сбудется, тогда вполне смогу допустить. Но и то с сомнениями, что нечто есть, или возникло в тебе, как дар. А так, даже не пытайся убеждать. Вот с Машенькой у тебя получилось даже лучше, чем шло по плану. Если она и в самом деле такая, то с Юлькой хлопот не будет. Только, Вадик, поддерживай ее такие хозяйственные наклонности, эти трудолюбивые проявления. Требовательности и жесткости побольше. Иначе быстро поймет и отвыкнет от трудностей быта. -Да что ты такое вообще мелешь тут? – отмахнулся Вадим от напутствий друга. – Она и сама будет постоянно выискивать для себя хлопоты, поскольку без них уже и жизни своей не представляет. Пойми и ужаснись таким фактом, что у ребенка отроду не было заботливых родителей, да любых родственников рядом. Сама и сама. Во всем и всегда. А такое не пропадает бесследно и беспричинно. Мы ведь сразу так и условились с ней, что в этой квартире она станет полноправной хозяйкой. Именно так и передаю ей все полномочия матери, няньки и домоправительницы. Знаешь ты меня хорошо, Серега, что я даже тряпку или веник с совком в руках не держал и не брал в этом доме. Как ни крути, не верти, а в доме всегда присутствовали две женщины. Как и сейчас. А это сила, способная содержать жилье в приемлемом состоянии. -Согласен, - пожимая плечами и до конца еще не признавая девчонок взрослыми и самостоятельными, способными на такие подвиги, кивал головой Сергей. Маленькие и неумелые, сами требующие еще забот и присмотра. А вдруг, хоть и описал Вадим красиво, но, вполне допустимо, и преувеличивая. Как же на таких крох взваливать весь груз быта и домашних хлопот! -Ой, Серега, нашел мне трудности! – понимая скептицизм и неверие друга, отмахнулся Вадим. – Да после деревни у Маши здесь сплошной рай наступил. Уж два раза в неделю прибраться да раз в месяц постирать в стиральной машине, для нее большим трудом и не назовешь. А ведь там, в тазике и мылом, и на доске знаешь, до какой чистоты все отстирывала? Сам увидел бы, так не корчил рожи недоверием. Сергей убежал на службу, а Вадим медленно и скрупулезно обошел и пересмотрел свои апартаменты, чтобы еще раз понять и с чистой совестью вверить свое хозяйство маленькому домоправителю. Тут в этой квартире ничего сверх и архи невозможного и такого уж тяжелого он не видел. 8 Вадим уже на площадке возле входной двери своей квартиры слышал некие разногласия между двумя своими девчонками. Вроде уже как сжились и свыклись, сдружились и научились понимать друг друга. Но ведь они очень разные и кардинально отличались условиями воспитания, чтобы ожидать от них сплошных взаимопониманий. Да и мелкие их противостояния не слишком беспокоили Вадима. В спорах и небольших нестыковках по некоторым вопросам формируется дружба и родственные восприятия. Да и не рассчитывал Вадим на мгновенную идиллию в их отношениях. Тут с рождения близнецы могут разругаться в пух и в прах. Что ж говорить про Юльку с Машенькой, которые и встретились и узнали друг друга всего несколько дней назад. Юлька как-то быстро подчинилась, взрослой не по годам и бытовому опыту, старшей сестре. Все же Маша вела их общее немудреное хозяйство не хуже мамы. По серьезному и по-настоящему, как истинная хозяйка, что слегка поначалу шокировало и завораживало младшую Юльку. Но ведь мама предоставляла маленькой дочурке больше свободы и практически не беспокоила ее бытовыми хлопотами. А Машенька, правда, не по своему желанию, а по настоятельной просьбе и даже по требованию Вадима, требовала соучастия во всех хозяйственных процессах, как уборка квартиры, стирка и уход за самой собой. Кровать прибери после просыпания, посуду со стола не просто в раковину сложи, но и помой. Благо, вода горячая имеется, что поначалу Машенька не могла принять, как факт, пытаясь подогреть холодную на газе. А тут лишь кран отрывай, а там тебе любой температуры течет по желанию. Ну, холодную, так лишь в школе, из крана можно набрать было. В школе, но не дома. Там ведро и колодец были главными водными источниками. А уж горячую получала с помощью чугунка в печи. Оттого и не понимала нежелание и капризы Юльки в вопросах мытья посуды. Да, по сути, Машенька сама великолепно справилась бы со всеми бытовыми проблемами. Ведь проще дел она и не встречала за свою жизнь. Но дядя Вадим требовал настоятельно, чтобы она таким премудростям обучила и Юльку. Женщина растет, а эти навыки ей необходимы. Иначе в далеком будущем зять предъявит претензии. -Понимаете, девочки мои, - читал он им по вечерам частенько воспитательные нотации. – Я ведь на вас единственных и рассчитываю, как на вполне самостоятельных. И способных в любое мгновение перейти на автономное проживание. Объясняю особо непонятливым. Ваше присутствие в моей жизни не должно ни в коем образе служить помехой в службе. И ежели я улечу в командировку, то вы обе смеете рассчитывать лишь на себя и друг друга. Без нянек со стороны. Оттого и старалась приучать Машенька младшую Юльку ко всем домашним премудростям. Ладно, пока без кухни и газа. Но все остальные мелкие хлопоты уметь исполнять надобно. Пока. А там и кухня поспеет. Замполит с командиром такую ошарашивающую весть, как появление в семье Шелепановых еще одного малолетнего ребенка, восприняли с легким шоком и паникой. Пришлось и им подробно описать биографию маленькой Машеньки с ее взрослыми способностями выживать в нечеловеческих условиях. Нет, не так грубо, малость в людских и слегка приемлемых. Однако не каждый офицер, да и их жены не сумели бы вот так, сохранив в себе такие лучшие человеческие чувства и эмоциональные качества, прожить и не обвинить в трудностях и бедствиях кого-либо. -И ты нам хочешь сказать, что со спокойным сердцем и нервами сумеешь бросить их на месяц командировки? – уже с некоторым сомнением в собственной правоте, высказывался замполит, прослушав курс выживания ребенка в диком окружении алкашей и абсолютно бездушной родни. А уж лица тех стариков он запомнил надолго. – И вот так не дрогнешь и не засомневаешься? -Сердечко поначалу и постучит с излишней частотой, - соглашаясь, но оставаясь при своих позициях, отвечал уверенно и твердо Вадим. – Однако имею ряд оправдательных пунктов в сложившемся вопросе. Во-первых, никто меня не уговорит и не принудит сбыть с рук родных мне детей в какой-то там детский дом или интернат. А главное, что очень мне родных и любимых, и зла им причинять ни по какому поводу не собираюсь. А во-вторых, женщины обещали присмотреть, помочь и подсказать. И меня на такие подвиги толкают такие факты, что я оказался прямым свидетелем уникальных возможностей Машеньки. А по сему, Семен Викторович и Дмитрий Александрович, хочется, чтобы вы в моей службе учитывали наличие в моей семье детей аналогично с другими семейными офицерами. Как тех, у которых имеются жены и няньки. Я ни в коем случае не желаю никаких поблажек и послаблений в службе по этим фактам. Мы будем считать, что в моей жизни ничего не изменилось. Зубами скрипнули и согласились. Им ведь не хотелось вписывать себя в список детоненавистников. У самих по двое короедов. С женами, то есть, при матерях, но ведь в семье. А вот на место Вадима, пробуя себя поставить, так сильно сомневались, что сумели бы выбросить собственных детей из биографии. В этом их солидарность полностью совпадала с его политикой. А сегодня за дверью слышался скандал весьма на высоких нотах. Похожий непросто на протест, но и на бунт в благородном семействе. Юлька открыто и громко протестовала против узурпации и полного установления диктата в их в прошлом доброй и беззаботной семье. -Не хочу и не буду! – кричала она на Машу, которая сидела на кухонном стуле и в непонимании пожимала плечами. – Ты мне не мама, что все командуешь. Все ей сделай, все помогай. А мне погулять хочется. И есть эту кашу не хочу. Мама мне котлеты жарила, тефтели. А ты все каша, макароны да колбаса. -Юлька, - жалобно протестовала Маша. – Я же еще совершенно не умею так готовить, как твоя мама. Вот немного погодя научусь, тогда и пожарю. И что ты капризничаешь, супчик очень вкусный. -Нет! – кричала капризно и сердито Юлька, окончательно обозленная на нового руководителя в семье. Ей хотелось еще много высказать Машеньке плохих и малоприятных слов Машеньке, но она вдруг увидела вошедшего отца и испуганно смолкла, словно натворила непотребного, а ее прямо во время хулиганства застукали. Машенька тоже увидела Вадима и растерялась, готовая и от него сейчас услышать в упрек, что не справилась с его важными поручениями. -Немедля доложить и отчитаться по всем параграфам! – скомандовал по-военному Вадим. -Папа, ну, что она все командует да командует, просто надоела уже своими придирками и приказами, - захныкала Юлька, решив слезами разжалобить отца, чтобы он сразу принял ее сторону. Ведь она его любимая дочка, не то, что эта. Маша не хныкала и не пыталась оправдаться. Ее охватила легкая паника и растерянность. А вдруг она и в самом деле сделала все неправильно? -Ну, а конкретнее, в чем ты с ней не согласна, где Маша была неправа? – не желая пока принимать ничью сторону, все так же строго и сердито спрашивал Вадим. – Я сначала выслушаю тебя. -Посуду мыть, пыль протирать. Вот погулять хотела, а она за уроки сажает. Успею же еще, весь вечер впереди. -Юлька! – уже с видом сильно рассерженного отца, прикрикнул Вадим. – Я уже говорил, чтобы уроки делали до вечера. Мы так условились, и прошу, такое правило не нарушать. А на улицу можно, как раз, сразу после моего прихода и идти. И больше не смей бунтовать по таким мелочам, иначе приведу в дом няньку. Настоящую домоправительницу, как Малышу, что в мультике про Карлсона. Объясни, чем тебе не нравится Машенька, как нянька? -Она постоянно командует, - уже менее уверенно протестовала Юлька, совершенно не согласная с появлением в доме няньки. – Я же маленькая, а она мне все как взрослой заставляет делать. -Так предлагаю вам поменяться ролями, коль не нравится Машенька в роли командира. Ты будешь домоправительницей, - иронично хмыкнул Вадим, со смешком следя за реакцией девчонок. -Как это? – удивилась Юлька, поначалу так и не поняв такого предложения отца. – Я не умею командовать. -Вот посуду мыть тебе не хочется? Готовь кашу, макароны. Пыль протирать не желаешь, так пылесось и помой полы. А еще белье постирать, погладить, себя самостоятельно в школу собрать. Можешь не слушаться Машу и не делать уроки по ее команде. А я вечером проверю после работы и на весь вечер телевизор отключу и сам заставлю уроки делать. Давайте договоримся, я сейчас не собираюсь никого ругать, а просто вместе поговорим и обсудим. А вы потом мне посоветуете, как вашему папе служить, как вам доверять, и как одних оставлять? Согласны? -Да, папочка, я согласна, - уже испуганно и без следов нытья и слез согласилась с отцом Юлька. -Да, папа, мы с Юлькой сами договоримся. Ну, просто немного поспорили, а потом разберемся. Ой, простите, дядя Вадим, я нечаянно! – Машенька вжала голову в плечи, словно ожидая наказания за такую вольность. А Вадим довольно хихикнул, и у самого сладко защемило сердце от ее слов. Папа? Ну, так пусть будет папа. -Согласен, Машенька, - подхватил ребенка на руки Вадим. – Я буду твоим папой. Зови так, ведь мне даже приятно слышать эти слова. -Хорошо! – смутилась и зарделась Машенька от счастья и радости. Папа Вадим не сердится на нее, и даже папой звать разрешил. А Вадим усадил девчонок в комнате на диван и сел напротив их в свое любимое большое кресло. -Мы будем жить втроем? – спросил он у них и, получив молчаливое согласие, продолжил. – Мы с тобой, Юлька, потеряли маму, Машенька всех своих родных. И вкусно готовить она очень скоро научится. А сейчас я абсолютно не желаю привлекать и напрягать женщин в городке, чтобы они взяли часть забот на себя. Тогда получится, что мы не справляемся? Нет нам доверия? А я ведь всем сказал, что нам никто не нужен, мы все сами сделаем. Или, Юлька, новую маму в дом привести? -Нет! – испуганно воскликнули обе дочери, рассмешив Вадима своей резкой категоричностью. -А ежели нет, то учитесь мирно обо всем договариваться. И не обязательно методом команд и приказов, - Вадим глянул на Машу, словно эти слова касаются лично ее. - Можно и разделением обязанностей. Но, Юлька, все равно ты должна учиться и пока слушаться Машеньку. Может быть, и такое вполне оправдано, что когда-нибудь, но очень нескоро, я приведу в дом няньку. Нескоро, абсолютно не завтра, однако об этом я с вами посоветуюсь и спрошу разрешения у вас. А пока, прошу привыкать и запоминать - вы обе мои хозяйки. Долгое чтение нотаций гораздо вредней их отсутствия. Поэтому Вадим решил, что понимание уже наступило полное, и отправил девчонок на долгожданную улицу погулять, где уже скопилось уйма детворы, к которым и стремились дочери, поскольку наступило самое время для игр. -Слышь, Серега, - первое, что хотелось сказать Вадиму вошедшему другу. – Она назвала меня папой. Впервые. -Ну, и что? – равнодушно воспринял такую новость друг, словно такие слова вполне естественны в этом доме. – А кем еще называть тебя ей? Этот дядя только слух режет и мешает восприятию. -Ты думаешь? – удивился Вадим такому простому философскому разъяснению. – Ну и ладно, мне даже нравится. Сергей достал из кармана бутылку спирта и поставил ее на стол, намекая на острую необходимость маленького застолья. -Надеюсь, твоя хозяйка продуктами запаслась? – спросил он. – Или сбегать домой за чем-нибудь? -Найдем, обижаешь, - не согласился Вадим с такими характеристиками его Машеньки, и пошел на кухню. Через пару минут он принес порезанный хлеб с колбасой и несколько яблок. Машенька первые дни ни в какую не желала покупать в магазине или на базаре яблоки, считая пустой и лишней тратой денег. Правильно, там в их селе этого добра абсолютно бесплатно под ногами горами валялось, что и сами объедались, и козочке вдоволь хватало. А тут плати за них. Но Вадим тогда решил покупать их сам, чтобы в доме присутствовали витамины. Южные поздние яблоки были вкусны и хорошо хранились. А своего сада здесь не было. -Я думаю, что повод серьезный и уважительный? – выставляя на стол закуску и стаканы, спросил Вадим. – Простую пьянку мне девчонки не простят. Так что, назови причину бескомпромиссную. -А по делу, так позволяют иногда! – иронично не спросил, а констатировал, как факт Сергей. -Позволяют. А ты тут не иронизируй и не язви мне, - настойчиво попросил Вадим, оправдывая свое подчинение таким капризам девчонок. – У Машеньки и родители, и дед с бабкой загнулись по пьяни. Я-то вовсе не собираюсь запивать, как они, но и редкие выпивки ее слегка смущают. Вот коли повод серьезный, так она согласная. Понимает, что мужчины совсем без этого не умеют. Сергей весело и откровенно рассмеялся, слушая такие оправдания друга и его стремления оставаться для детей примерным и хорошим папой. Хотя, ведь эти пожелания даже похвальны. После стольких катаклизмов наносить девчонкам еще какие-то страдания непростительно и осуждаемо. -Ладно, повод есть, и весьма уважительный, - заявил он с серьезным выражением на лице, наполняя стаканы. – Не косись, я слегка еще дома разбавил. Ну, не как ты, а градусов до 55, или чуть больше. Яблоком погасишь градус. А повод? Не знаю, печалиться или плясать? Маринка прибавления ждет. -А ты, так получается, не ждешь? – хохотнул Вадим. – Она как-то без твоего участия решилась на прибавку? Поди, совместная деятельность, так что, оба и должны ждать этого прибавления. -Да не в этом дело, - без особого энтузиазма отозвался Сергей. – Как-то получилось без согласования, молчком. А теперь, говорит, поздно принимать иные решения, сроки все позади. Остается лишь рожать. А ну-ка признавайся! – заметив внезапно в глазах Вадима полное игнорирование такого взрывного сообщения, заинтересовавшись безразличием друга, строго и сердито спросил Сергей, упершись в него требовательным настойчивым взглядом. – Знал да? -А то нет! – отмахнулся от таких сердитых сентенций Вадим. – Конечно, знал. Давно, если не с самого того момента, как и Маринка. -А почто друга не предупредил, а? – зло и уже хмельно после выпитого стакана потребовал Сергей. – Кто позволил утаивать такой факт, о котором в первую очередь я, и обязан был осведомленным? -Не предупредил, да? – съязвил Вадим, саркастически покачивая головой. – Вот ты сильно спешил ко мне с новостями еще три года назад. Возможно, и не случилось бы всего этого, если бы ты по-дружески осведомил про ее загулы. Не знаю и не собираюсь предсказывать, смог, не смог бы простить, но уж до такого подлого побега не допустил бы. Уж, по крайней мере, сам инициировал развод. А тут по твоей милости три года непосильные рога оттаскал. Так что, милый друг, молчал бы ты в тряпочку, и жди своего пополнения без обвинений друга в этом. Вот из подлой вредности тебе лично тройню сейчас пожелаю, и мое проклятие сбудется, уверен на все сто. -Тьфу, на тебя! – как от страшного видения отмахнулся Сергей от Вадима. – Тут рождение одного с ужасом дожидаюсь, а он тройню. Ладно, прощаю и забываю все обиды, только без проклятий, пожалуйста! -Серега, - вдоволь поиздевавшись и посмеявшись над страхами друга, как бы невзначай заметил Вадим. – А чего ты паришься и стонешь, как перед казнью? Твоя Маринка тебя к детям и близко не допустит в трудный и сложный период. Я имею в виду все хлопоты и суету с пеленками и ночными бдениями. Так-то, пожалуйста, радуйся и терпеливо дожидайся. И уж моя Машенька для твоей Маринки будет первой помощницей. Я ее об этом попрошу, и она с радостью согласится. -Да ладно, - немного обескураженный проворчал Сергей. – Я Маринке уже дал добро и согласие. Хотя, она уже в нем абсолютно не нуждалась. А ты, как я понял, с десятого октября улетаешь? В Майское? Ну, и каково, не страшно оставлять девчонок одних? Нет, разумеется, бабы наши помогут, присмотрят и позаботятся. Но вряд ли Маша примет их помощь. Все сама да сама. Моя уже пожаловалась. Даже на кухню не допускает. Сами, говорит, хорошо справляемся. Но это, когда ты дома. А если улетишь? Весь месяц одни, все-таки. -Страшно, Серега, и вправду страшно, - тяжело вздыхая, соглашался искренне и без стеснений Вадим. – И беспокойно. Но, как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Сам решился на такой эксперимент. И никого просить не буду, чтобы убедиться и понять, что так будет всегда, дабы в другие разы улетал со спокойствием на сердце. У нас нет иного выхода, Серега, как только не научиться самостоятельности и доверительности. И мне, зная, что они там, в полном порядке, и им, понимая, что папа обязан служить и охранять рубежи без оглядки на них. Сергею, возможно, и сложно было понять и принять такую постановку проблемы друга, поскольку все бытовые заботы лежали на Маринке. Вот и сейчас, хоть и беременная, но попросила мужа уйти на прогулку, чтобы не мешал заниматься уборкой и иными хозяйственными хлопотами. Его помощь ей без надобности. Поэтому и казалось, что дети Вадима за месяц в отсутствии отца не сумеют выжить. А если и выживут сами, то квартиру перевернут вверх ногами. Полами. Выпивая и обсуждая будущую командировку, мужчины и не заметили явление детей в дом, которые даже успели расслышать тему беседы выпивающих мужчин. В особенности касательно командировки. -Папа, папа, - первой опомнилась и вбежала в комнату Юлька, уловив в основном смысл предстоящей разлуки. – Ты нас покидаешь, да? -Не покидаю, дети мои, - Вадим пригласил взмахом руки Машеньку и усадил обеих дочерей на колени, подмигивая Сергею. – Как мы смотримся, а? Ясно, что хорошо. Я, девчонки, границу запирать на замок лечу. А вы уж постарайтесь здесь мои тылы сберечь. Обещаете? – и, получив согласие, добавил: - Я Машеньку за оставшиеся дни научу котлеты жарить. И гуляш. Ты же, Юлька, любишь? Вот мы с Машенькой и постараемся освоить такие блюда. -Папа, я уже и к каше привыкла, и к макаронам, - согласилась Юлька. – Ты только возвращайся побыстрей. -И все равно, с котлетами у вас жизнь будет намного приятней и веселей, - приободрил дочерей Вадим. -И без тебя, да? – чуть не плача, добавила Юлька. – Нет, мы уж как-нибудь обойдемся без котлет. -Ну, девочки, вы уж мужайтесь! – вмешался в семейный диалог Сергей. – Вот такая у вашего папки служба. Но ведь вы справитесь? Мне он только что рассказал, какие вы у него героические. -Да, - ответила за Юльку и за себя Машенька. – Ведь папа говорил уже не раз, что ему обязательно нужно летать в командировки. Так что, Юлька немного похнычет и утихомирится. А я вот запросто сумею. Мне абсолютно не хотелось бы прощаться, но ведь папа для того и пригласил меня, чтобы можно было служить. Ему нужна хозяйка в доме. Правда, да? -И нет, - искренне запротестовал Вадим, слегка задетый таким откровением Машеньки, выставляющего его в не совсем приличном аспекте. – Это уже следствие, Машенька. А первопричина в нашем родстве. Просто мне совсем не хотелось, чтобы ты попала в детский дом. -Ты, папа, не обижайся, я вовсе не в упрек, - рассудительно продолжила Машенька выводы, вызывая у Сергея гомерический хохот. – Все так, но и Юлька сыграла какую-то роль в моем присутствии в этом доме. -Повлияла, тут ты абсолютно права, - соглашался Вадим, не желая продолжать глупый спор. А зачем? Если они вот прямо здесь сидят у него на коленях обе, любят его искренне и совершенно не желают расставаться. И коль уж его слегка разоблачили, вскрыв некие прагматичные причины поступка, то от этого отношение к нему не изменилось. Машенька очень умная девочка, чтобы пытаться хитрить с ней. Верит она и в искреннюю любовь, понимает и острую необходимость ее присутствия, и помощь в воспитании маленькой и пока беспомощной Юльки. Подполковник Палиенко пытался также при инструктаже экипажа за день до вылета в командировку затронуть и семейную тему. Но Вадим вежливо и жестко просил не касаться этого болезненного, но решенного вопроса. Ежели пожелает проявить некую заботу в его отсутствие, то Шелепанов возражать не станет. А лететь в эту командировку он желает, как полноценный и вполне боеготовый офицер. Без каких-либо изъянов и упреков по всем статьям. -Сейчас там судак хорошо на блесну берет, - затронул свою главную тему уже с экипажем наедине майор Артеменко. – Конечно, рыбалка не летняя, но не менее увлекательная. Половим от души. -Нее! – протянул Лешка Зибарев. – Я спиннинг не уважаю. У меня от него рука быстро устает, что к концу рыбалки чуть ли не отваливается. То ли дело – сидишь на бережку и за поплавком следишь. -А я перед отлетом домой парочку судачков отловить хочу и заморозить. Дома девчонок рыбкой порадую. Судак тушеный с овощами просто объедение. Маринку попрошу, так она мне Машеньку обучит поварскими премудростями. И так уже многое умеет, ученица способная. Вот так и заявил сам себе экипаж о своей полной готовности к вылету на охрану Южных рубежей Родины. Правда, в этот раз лишь двое летели с неописуемым удовольствием и восторгом в предчувствии новых впечатлений и радостных ощущений. А Вадим слегка волновался. Слегка, поскольку в Машеньку и в женщин городка, что не бросят девчонок наедине со своими проблемами, был абсолютно уверен. А волновался от самого расставания, от покидания их в одиночестве. Без папиной опеки, без ласки, сказки на ночь и без привычного: «спокойной ночи!» и «доброе утро, милые!» 9 Дверь гостиничного номера визгливо скрипнула и впустила командира Артеменко, который почему-то входил в помещение спиной вперед. Вадим с Алексеем подозрительно переглянулись и даже, удивленные слегка, привстали с кроватей, которые после обеда и не покидали. За окном моросил противный, не заканчивающийся дождик, а темные тяжелые тучи еще с утра заявили о категорическом запрете на полеты. Даже мелкого просвета не наблюдалось. Третий день каждое утро приезжает вахта на вертодром, пару часов любуется погодой и возвращается в отряд, чтобы на следующее утро повторить попытку улететь в горы на пост, где ждут замены пограничники. Однако осенняя погода непредсказуемая и чревата сюрпризами. Вот потому исполняют пограничники эти ежедневные процедуры безропотно и без эмоций. Вполне допустимы чертыханья на том посту, что ждет замены. Но их не слыхать по причине весьма отдаленного нахождения. Нет, так нет, подождут еще денек. Явление командира вперед спиной сразу же стало понятным и объяснимым, как только он весь целиком вполз в номер. В правой руке Артеменко держал спиннинг, а в левой за жабры огромного судака, хвост которого волочился по полу и лишь полностью явился экипажу через пару секунд. -Во! – радостно заорал Владимир, разворачиваясь лицом к Вадиму с Алексеем и из последних сил выбрасывая рыбину над головой. – Килограмм на пять-шесть потянет, если не поболей. Еле выволок на берег. С полчаса боролся. Но победил, заразу эдакую. Ох, и хорош судачок! -Хорош, хорош, Володя, но и ты неплохо выглядишь! – весело хохотнул Вадим, намекая командиру на его промокшую одежду. – Ты случайно не в озеро нырял за ним? А то уж очень так кажется. -Нее, ни в коем случае! – счастливый, хоть и порядком вымокший и продрогший, воскликнул командир. – Там под деревом дождик маленький шел, я под ним стоял, так даже и сухим мог остаться, если бы не эта чертовая рыбина. Уже и домой засобирался, не клюет, и все тут. И вдруг как рванет, что чуть и в самом деле в воду не влетел. Вот за эти трудные минуты борьбы весь и промок. Пришлось ведь выйти из-под крыши. Леша, - попросил он бортового техника. – Отнеси-ка его в столовую, пусть прямо сейчас хоть сковородку для нас пожарят. А я скоренько душ приму и до твоего прихода успею обсохнуть и согреться. Зибарев лениво оторвался от кровати, жалостливо поглядывая на Вадима, словно искал в лице Шелепанова поддержку и заступничество. Ну, не желалось из теплого номера выходить в дождь и слякоть. Ведь с таким грузом пока добежишь до столовой, так и сам не меньше промокнешь. Но Вадим мимикой лица категорически возразил. А поскольку любая просьба командира звучит в форме приказа, как и принято, по армейским правилам, то Алексей, хоть и с кислым выражением на лице, но принял от Владимира этого нежеланного судака. -Пусть для всех на ужин жарят. Тут всем хватит, а не только нам, - проконсультировал он вслед уходящего Зибарева, и в спешке сбросил с себя мокрую одежду, развешивая ее по батареям центрального отопления. Вмиг комната заполнилась запахами дождя и озерной тиной. -Володя, - отрываясь от книги, спросил Вадим, когда командир, вернувшись из душа уже переодетый в сухое и теплое трико, и нырнул под одеяло, сладко от счастья и удовольствия постанывая. – Вот твой судак стоил этих мучений? И промок, и продрог. А там к завтрашнему дню жди соплей и кашель. -Типун тебе на язык, - отмахнулся от таких противных прогнозов Владимир. – Вам, мужики, не понять мой азарт. Не рыбаки вы, а так, простые любители баловства с удочками. -Ну, почему, - не согласился Вадим. – Вот, летом, когда лещ прет на нерест, так и мы с удовольствием составляем тебе компанию. -Какое удовольствие от рыбалки, ежели она больше схожа с промышленным отловом пищи. То не рыбалка, а заготовка продукта, - иронично хихикал командир. Хотя сам с огромным удовольствием вспоминал те мгновения, когда голым крючком цепляли рыбу за все части тела, коими она успевала задеть за острие снасти. – А здесь идет процесс охоты, ожидания и предчувствия удачи. Да нет, Вадик, я бы и не промок, и не продрог под этим деревом. Сам погорячился и рванул к воде. Редкий ведь клев. Такую рыбину не каждый день возьмешь. Ничего, вечером наберем с собой жратвы побольше, и под спиртик прогреемся и пролечимся. -Под спиртик – это хорошо! – довольно согласился Вадим. Они уже несколько дней в командировке, а командир разрешил выпить лишь по прилету. А тут пошла чехарда с погодой и с попытками сменить посты. Вот каждый день и соблюдают предполетный режим, требующий трезвости. Хотя, Илья свой доктор, ручной, пропустит без замечаний. Но ведь летать с больной головой весьма тоскливо. Вадим глянул на часы и, словно чего-то, вспомнив, подошел к телефону. -Мои уже из школы, поди, возвратились. Узнаю, как они там. Первый раз, однако, такое со мной, чтобы одних детей бросить. Переживаю. Слегка на сердце тревожно, хоть и уверен, что порядок там полный. Соединили быстро. Сначала с коммутатором отряда, а там и с телефонистом эскадрильи. -Семенов, ты, что ли? Это Шелепанов, - сразу узнал Вадим голос сержанта. – Соедини меня с квартирой. Трубку на том конце взяли сразу, словно дожидались звонка рядом с телефоном. -Алло! – прозвучал звонкий и до боли знакомый любимый голос Юльки. -Привет, Юлька, это папа звонит! -Папа! – завизжала трубка так, что Вадим с перепуга вздрогнул и отнял трубку от уха, чтобы не оглохнуть. – Папка, а ты где? Ты уже из командировки прилетел, да? Ну, так почему домой не идешь? -Нет, моя милая, я звоню из командировки. Рано мне еще домой. Вы уж ждите меня, а я тут границу буду защищать от наших врагов. Ну, рассказывай, как вы там без меня, справляетесь? -Папа, у нас все хорошо, я Машу слушаюсь. Ну, - там на другом конце провода произошла небольшая заминка. Юлька подбирала правильные слова в свое оправдание, чтобы поменьше расстраивать папу. – Только совсем чуть-чуть иногда бывает, что обижаюсь, хоть и понимаю, что это неправильно. Но совсем мало. Ты же знаешь, папа, я немного капризулька. Но мы быстро миримся. -Ну, и молодцы! – искренне похвалил Вадим ребенка. – А Маша рядом? Дай ей трубку, я с ней поговорю немного. -Алло, папа, - послышался веселый и счастливый голос Маши. – Мы и вправду дружим. А если Юлька немного капризничает, так это вы с мамой Олей малость ее разбаловали. Тут мне самой дел совсем мало. Но ведь ты сам меня просил, чтобы и Юлька принимало участия в делах по дому. Вот и уговариваю. Я вовсе не кричу на нее, а просто прошу. Она немного покочевряжится и соглашается. -Правильно, Машенька, пусть тоже хозяйничает. Может, когда и пригодится. Ты уж там постарайся. Вадиму хотелось много и долго говорить, рассказать и расспросить. Но, услышав голоса и щебетания своих девчонок, он разволновался и растрогался до слез. Чтобы не выдать чувства своим дрожащим голосом, он скоренько пожелал им всего хорошего, обещав звонить почаще: -Телефон военный, много нельзя болтать. Ждите меня скоро. Дружите и живите мирно, я очень быстро вернусь. Положив трубку, Вадим упал на кровать и мечтательно уставился в потолок. Правильно он поступил, оставив у себя обоих девчонок. Есть, кому звонить, куда спешить. У него есть семья. -Смелый ты мужик, Вадим! – позволив немного помолчать и переварить телефонный разговор, восхитился через несколько минут Владимир. - Не знаю даже, как бы я сам повел в твоем положении, но на такое отважился вряд ли. Рискованно и тревожно. Им еще так мало лет. -Да, Володя, - согласился Вадим, разворачиваясь на кровати лицом к командиру, уже совладавший с чувствами. – Тревожно. Но ведь самое главное – пережить первый раз. А потом привыкну, поскольку пойму возможности моих девчонок, поверю в них. А как отважился? Так, если честно, ты и сам мне иного вряд ли бы посоветовал. Признаюсь по трезвости, что гибель жены воспринял трагично. Пожалел, поскулил чуток. Но там, в глубине души слегка пело подленькое чувство собственника. Никому не досталась, это, во-первых. А во-вторых, так Юлька при мне осталась. Вот чему порадовался. Мысль, что рядом с ней будет чужой мужик, коробила и жгла. Пусть уж смерть, но зато она нам с ребенком не позволила разлучиться. Да и разве я посмел бы отдать ребенка в интернат? Преступно же это, Володя, подло. Сам жри водку, гуляй по бабам, а родной человечек в чужом доме среди толпы одиноких и обездоленных. И кем бы я был после этого? Скотом, сволочью? То-то и оно. А с Машенькой, так аналогично получается. Нельзя при живых родных бросать ребенка. И какого? Я слегка тревожусь, но душой и сердцем уверен в них при наличии в моем доме такой хозяйки, как Машенька. -А это правда, что она тянула такое хозяйство и еще за этими алкашами присматривала? Просто не верится. -Правда, Володя, еще какая правда! Пока они говорили и обсудили все бытовые перипетия, Алексей успел проинструктировать и проконтролировать жарку судака. И не на сковородке, как обычно, а в казане в кипящем масле. Получился он золотистый, с корочкой, и так аппетитно приманивал, что сам Алексей с трудом донес кастрюльку, не ополовинив ее по пути. А ведь не у каждого хватило бы терпения и силы воли. -Командир! – сказал он в оправдание, доставая из кармана поллитровку, наполненную знакомой жидкостью. – Я так предположил, что ты после удачной охоты и неудачного промокания пожелаешь согреться и произвести профилактику организма спиртиком? Не возражаешь? -Молодец! – похвалил Артеменко, подмигивая Вадиму. – На расстоянии мысли читает. А я уже тут Вадиму намекал, что мы сегодня имеем право позволить легкое послабление. Эта чертова погода еще пару дней, как минимум, нам предоставит отдыха. По всем прогнозам так и будет, даже к доктору не ходи. Отдыхаем. -Да, - слегка раздраженно, глядя в окно на моросящую слякоть, проворчал Вадим, словно он не совсем радовался возможностью расслабиться и отдохнуть. – Вот, противная, зарядила и не отпускает. И где только водой запаслась? И брызжет, и брызжет. Совсем задавила своей мрачностью. -С природой не поспоришь, - благодушно заявил Алексей в предчувствии праздника души и тела. – А настроение мы сейчас кардинально изменим, - добавил он, сбрасывая крышку с кастрюли, запуская в комнату аромат свежее пожаренной рыбы. – И жизненный тонус усилим. А Вадим, подойдя вплотную к окну, все же еще пару чертей послал в адрес этой проклятой погоды: -Да чтоб ее прорвало и махом всю влагу выплеснуло на землю. И сразу солнышко появилось. -Не завтра, - возразил командир. – Нам хотелось бы после сегодняшнего праздника малость отдохнуть. -Мы и не устали пока, - отмахнулся Вадим и включился в процесс накрывания праздничного стола. Выставил стаканы, наполнил графин свежей водой. И сало тонко порезал. Они всегда в командировку покупали шмат хорошего сала. Лучше закуски к спирту не придумать. Но сегодня на столе царствовал судак. Выпив по глотку спирта, слегка разбавленного водой, зубы с жадностью впивались в куски золотистого прожаренного мяса рыбы. Сытного, вкусного и пахучего. -Люблю судака за отсутствие в нем костей, - нахваливал Алексей. Экипаж в такие моменты относился к страсти командира с благодарностью и уважением. -Стоила рыбалка трудов, - не раз похвалил сам себя и Артеменко. – Получается тройное удовольствие. -Только два насчитываю, - поинтересовался Вадим. -Ну, - почесал за ухом Владимир. – Я рыбалку, а в особенности, так удачную, считаю двойной радостью. И в предчувствии удачи, и в самом процессе выуживания. Ну, а самое главное, хотя и сомневаюсь, и приятное, так при поедании собственных результатов. Вот и выходит радости три. Вкусно елось и пилось, весело велись разговоры на разнообразные темы. А оттого и не замечалось момента истины. Вроде как, еще и спирт в бутылке не закончился, и рыбка на дне кастрюльки золотилась. А вот уснули все втроем, как им показалось, одновременно. А коль и была разница во времени, так мизерная и неприметная для такого состояния. Ну, никто и не отрицает, что последний тост выслушали и одобрили, но туман и отсутствие реальности победило. Мозги погасили свет. Лишь посреди ночи, почувствовав сильнейшую жажду во всем организме, Владимир включил свет и наспех привел праздничный стол в надлежащий порядок, ликвидируя следы застолья, поскольку он, то есть стол, в командировках предназначение иное нес. А именно, рабочее. Слишком кого-то не опасались. Но приличия ради старались не афишировать праздники. Ведь случалось, что по утрам забегал и начальник штаба отряда, и сам начальник отряда иногда заглядывал. И такие безобразия с остатками трапезы компрометировали экипаж. По таким причинам всегда старались оставлять на столе деловой порядок. Однако вчерашняя вкусная рыба слегка ввела в заблуждение. Не сумели проконтролировать эмоции и возможности. И как-то одновременно потеряли пространственную ориентировку. И Владимир, наводя в комнате порядок, спрятал остатки спирта, сумев справиться со страстным желанием привести в норму этой жидкостью свое подвешенное состояние, жадно проглотил два стакана чистой воды из графина, плюхнулся вновь в постель, задержав мысли на пару секунд на странностях, творящихся за окном. Слишком много непонятного и излишнего шума и грохота доносилось с улицы, словно за окном взбесилась природа. Но такие инсинуации вполне допустимы по причине излишка алкоголя в голове. Да и сон оказался мощнее всяких там глупых мыслей. Поэтому, не обращая особого внимания на некие катаклизмы природы, Владимир выключил свет и закрыл голову подушкой, мгновенно проваливаясь в сон, возвращаясь в сказку и в места, из которых недавно вернулся по причине жажды. Шумный настойчивый стук в дверь и явление в номер начальника штаба отряда майора Колокольникова Григория Андреевича, слегка шокировало Вадима. Ведь еще с вечера предупредили они его, что на аэродром больше не поедут, пока окончательно не распогодится. А метеослужба обещала и на сегодня аналогичную морось и низкие тучи. По всем прогнозам улучшение планировалось где-то дня через два-три, не раньше. А тут он врывается, нагло командует и чего-то неопределенного требует. И осознание происходящего по причине тяжкого синдрома похмелья не происходит. -Мать твою за ногу! – нервно воскликнул Артеменко, продирая глаза и уставившись ошалелым взглядом в окно, за которым явственно просматривался восход солнца и чистое голубое небо. Погода подло пошутила и слишком подставила экипаж. – Откуда взялось сие непредсказуемое и совершенно нежданное явление? Ведь ни намека, ни малюсеньких подвижек не наблюдалось с вечера. Случилось чего, Гриша? Шумишь почто? Успеем сейчас и проснуться, и поменять все твои два поста. Вот только погоду в горах уточним. А то, знаешь, как бывает? Здесь все светит и сияет, а горушки для нас закрыты. Потерпи чуток, зараз мы все проверим. -Уточнял я все, Володя, и проверял. Ты сам повнимательней рассмотри окошко. Вы что, спали всю ночь и ничегошеньки не слыхали? Да там такой конец света творился, что даже мертвые повыскакивали из гробов! Ох, мужички, поди, не слабо приняли на грудь с вечера! -Чуток, махонький чуток, - резко и категорично отрекся Артеменко. – Замерз я вчера на рыбалке, вот и позволил пару капель. Кстати, рыбки хочешь? Замечательный судак на блесну схватился! -Потом, все потом, парни, вы уж поспешите и сразу спешно вылетаем на второй пост. Оттуда сигнал бедствия поступил. Смыло их в ущелье. Вроде как, все живы, но имеются раненные, немного покалеченные. Лейтенант Хохлов радирует. Да и сам все представляю, что творится после такого водопада! -Слушай, Гриша, давай, пока мы одеваемся, вкратце обрисуй конец света. Признаюсь, я нечто кошмарное слыхал среди ночи, да так крепко спалось, что не отвлекался на пустяки. Вот и не разобрался. -Да вы что, да в жизнь не поверю, что бывают такие сны! Ох, и горазды спать в авиации! – искренне удивленно воскликнул майор Колокольников. – Мы уже готовились бежать, куда подальше, да оно везде так лилось, что и направления невозможно было для бегства определить. Как будто на всю мощь все небесные краны раскрылись. Часа три без перерыва такой поток с неба валил, что уже и о всемирном потопе задумывались. Хорошо, что отряд на холме расположен. Но улочки городка в поток реки превратились вмиг. А по плацу хоть на лодках плавай. Вот только недавно это светопреставление и прекратилось. А вода вниз сбежала. Но наворотить успела досыта. И закончилось все так внезапно, словно выключателем погасили. Такое ощущение, что некто метеорологическую войну нашему району объявил. Ведь звонил, так ничего подобного в соседнем отряде не произошло, как капало, так и продолжает моросить. -Вот ничего себе, заявочки! – хором в унисон воскликнул экипаж, уже полностью экипированный и готовый к выполнению боевого вылета. – Механика уже отправил на аэродром? -Да, еще час назад, - сообщил майор. – Давайте, завтракайте и бегом в район перевала Курчум. Там ребятки особенно пострадали. С собой прихватите старшего лейтенанта Носырева и фельдшера Морозова. Они вас в машине будут ждать возле столовой. Как поедите, так бегом и езжайте. Про прием пищи в данную минуту всем троим говорить, абсолютно не желалось. Много рыбы со спиртом вчера откушали. А вот чая заказали по два стакана. И плюс с собой банку яблочного сока прихватили. Кислый сок хорошо тонизирует. По поселку ехали, словно плыли на амфибии. Колеса наполовину в воде. А потому скорость была маленькой, чуть больше сорока. -Как там вертолет наш поживает? – высказал сомнения Владимир. – Поди, потрясло неслабо бедненького. -Да что ему, железному, этот дождь. Даже такой злой и жестокий, - уверенно утверждал Алексей, хотя у самого на душе от беспокойства кошки малость скребли. Запросто такой поток мог вертодром в озеро превратить. – Ну, если только не утонул, тогда придется ждать полного спада воды. -Вряд ли! – не соглашался Вадим. – Аэродром на бугре, как и отряд. Вся вода в Майское стекла. Тут действительно потоп случился настоящий. Представляю, какая свистопляска ночью творилась! Когда выезжали из поселка, дорога уже была свободной от воды. И такой факт успокаивал и внушал уверенность. Стало быть, и в самом деле, аэродром будет таким же почти сухим. То есть, влажным. После такого катаклизма сухого места во всей округе не сыщешь. Но слабый ветерок и ласковое солнце обещали просушить природу и людские объекты уже к обеду. А вода найдет себе дорогу и преспокойно убежит в озеро, пополнив его объемы. Поди, уже вышло из берегов. Это факт не обсуждаемый и не отрицаемый. Из озера воде деваться некуда. -Володя! – толкнул в плечо командира Вадим. – А твое любимое место под воду ушло, поди? Плакала рыбалка. -А причем тут место и рыбалка? – не согласился с такими вольными сентенциями Артеменко. – При такой погоде я с любого берега могу спиннинг забросить. Это в дождик мое дерево меня спасало, укрытием служило. Поди, бедняжка, утопло после такого ливня. Помнишь, пару лет назад точно такой лил три дня. Хотя, немного поменьше. Так и тогда мое укрытие метра три от берега с неделю жило. И выжило, ему не привыкать. Так что, и сейчас обойдется. С визгом и со скрипом их обогнала черная Волга, предварительно посигналив, словно подразнив за неповоротливость. И, свернув вправо в сторону аэродрома, куда также ехал экипаж с пограничниками на своем автобусе, скрылась с глаз. Неожиданная выходка этого безумного водителя слегка испугала пограничника, сидевшего за рулем автобуса. И он своими пугливыми резкими маневрами чуть не сбросил автобус в кювет. Чертыхнувшись, водитель потряс вслед скрывшейся Волги кулаком, а Вадим, которого такие маневры сбросили с сиденья тазом на пол, еще и выматерился, потирая ушибленное место под хохот экипажа и остальных пассажиров. -Держаться крепче в седле надобно, - хихикая, сделал замечание Вадиму старший лейтенант Носырев. – Может, компресс к ушибленному месту приложить надобно? Спиртовой могу. -Спиртовой они вчера неплохо прикладывали, - заметил начальник штаба, сопровождающий пограничников на аэродром. – Сегодня обойдутся и обычным, водным. Или яблочным. А Вадим, ухватившись за поручень, стоя, громко и, чередуя мат с более-менее привычными выражениями, посылал проклятия в сторону бешеной Волги. И уже в завершении добавил добрые пожелания: -А чтоб тебя в кювет свернуло, пару раз перевернуло и на колеса поставило! Козел безрогий, пес смердящий, кошара бешеная! -Хватит, успокойся, - потянул за летную куртку, усаживая на прежнее место, хохоча и похлопывая по спине, успокаивал его Артеменко. – И так чересчур многого пожелал. Всему-то и не сбыться. Пусть сумеет хотя бы один раз перевернуться, так ему и этого вполне достаточно. -Да ладно, - уже немного успокоился Вадим, сам поддерживая смех, поскольку считал виновным в таком небольшом казусе и себя также. В кресле всегда и везде надобно уметь держаться при любых движениях и бросках. Когда развернулись на том же повороте, за которым скрылась Волга, то от сильного торможения в этот раз чуть все не вылетели со своих кресел. Но уже без крика и мата, поскольку увиденное слегка шокировало. Метрах в трех-пяти от дороги стояла на колесах слишком помятая сверху машина. Явно побывавшая не раз на спине. А из отрытой двери на четвереньках выползал водитель. Все в автобусе поначалу с минуту пялились на аварийную машину, а уже потом, вопрошая и требуя пояснений, на Вадима. -Да нее! – первым опомнился Артеменко. – Так просто совпало. Вадим здесь абсолютно не причем. Он за свой ушибленный зад проклинал. Ну, а в такую погоду да по такой дороге после дождя кто же носится? -Однако слишком уж совпало, - продолжал удивляться майор Колокольников. – Тютелька в тютельку, как и просил Вадим. Ты, случаем, не пророк? Стоило бы призадуматься над таким совпадением. -Нет, вроде как, - сам испугавшись такого очередного совпадения, еле слышно пролепетал Вадим. И вдруг горячая волна очередного вспоминания захлестнула его, усаживая и силой вдавливая в кресло, чтобы переполненные чувства не уронили вновь и прилюдно на пол. Он же вчера вечером перед ужином пожелал тучам и дождю нечто подобное тому, что и случилось ночью. И вот сейчас с этой машиной, словно кому-то требовалось закрепить в его сознании реальность этих пророчеств. Ну, точно так же, как и с тестем с тещей. Ладно, согласен, думал Вадим, что эти проклятия могут, да черт с ней, с этой мистикой, сбываться с людьми, поскольку человеком можно управлять. Да и они, эти происшествия, вполне предсказуемы и легко оправдываются. Трактор влетел в колодец, алкаши захлебнулись, поскольку пили без меры. Автобус несся как угорелый по скверной ухабистой дороге. А эта Волга, куда мчалась по мокрому асфальту? Вот и оказалась в кювете. Но природа? Как могли небесные силы подчиниться его проклятию? И не просьбе, а, скорее всего, именно требованию, прозвучавшему из его уст в командной форме. Неужели его слова могут вот так запросто оказываться пророческими, неужели его проклятие способно сбыться? Нелепица кошмарная! -Обычное совпадение, - вслух произнес он версию начальника штаба, и все сразу переключились на выползающего из раскрытой и наполовину оторванной двери машины водителя. -Жив, здоров? – выйдя из автобуса, прокричал в сторону Волги Носырев. – Помощь не требуется, или сам справишься? Водитель аварийной машины отполз еще метра на три от Волги и, усевшись на мокрую кочку, обреченно махнул рукой в сторону старшего лейтенанта. Мол, езжайте, все, что вы могли, вы уже сделали. Здоровьем поинтересовались, а дальше ему самому придется разбираться. -Ну, как угодно, - согласился Носырев и, усевшись на свое место, доложил майору Колокольникову: - Можно ехать. Да, ехать можно и нужно. Там в горах помощь требуется реальная. Если уж здесь в равнине так явственно заметны последствия ночного бешенства природы, то уж там, в горах даже вообразить и представить сложно. Да еще в ущелье смыло, как докладывают пострадавшие, но чудом уцелевшие, по радио пограничники. Следы ночного ливня, точнее, водопада, здесь на вертодроме немного сгладились. Огромные лужи и пару поваленных деревьев не слишком шокировали, повидавших за годы службы разное и многое, офицеров. Механик вертолет к вылету подготовил полностью, выполнил в полном объеме все параграфы, а потому по приезду экипаж сходу усадил пассажиров по местам, и без задержки рванул на всех скоростях в сторону перевала Курчум. Летели быстро и на максимальных режимах, не заботясь об экономии топлива, поскольку заправились с запасом. А по прилету к пункту назначения горючее вырабатывается, облегчая взлетный вес, что позволит беспроблемно выполнить взлет в горах. Все равно за один раз всех не забрать по причине невозможности разместить их в салоне. Оставят на месте происшествия доктора с фельдшером, а пострадавших возьмут по максимуму. День только начался, и с заданием управятся полностью. Уже при входе в ущелье следы ночного ливня, или водопада, как проще и понятливее его можно называть, были отчетливо заметны. Вдоль склонов буреломы из поваленных деревьев и следы потоков грязи с камнями. Хоть и убеждал Вадим себя в непричастности к этому событию и увиденному кошмару, но пару кошек скребли и противно урчали. Нужно, однако, следить за своей лексикой, чтобы в один из моментов не натворить беды покруче. Хотя, если признаться самому себе по-честному, откуда ему знать истинную беду и ужасные результаты сегодняшней ночи. Кто же ему доложит такую статистику? Даже если в горах и смыло пару-тройку построек с людьми, так об этом ни он сам, никто другой из посторонних никогда и не прознает. Утаят и умолчат. Да и в самом Майском вполне возможны жертвы, о которых в местных газетах не напишут, и по телевизору не покажут. -Круто наломало! – нарушил тягостное молчание по СПУ командир, кивком головы призывая экипаж к лицезрению последствий ночного бедствия. – Я лично впервые вижу такой разгул стихии. Сильно погуляла. А главное, так внезапно, нежданно, словно пыльным мешком из-за угла. -Звано, - печально констатировал факт Вадим, но кнопку СПУ не нажимал. Никто его сомнений не поймет и не поддержит. Да что же это такое творится, в конце-то концов? Вадима обуяла злость и ярость на некоего творца, так беспардонно вмешивающегося в его мирное течение бытия. Страха и некой боязни перед этими мистическими сбывающимися событиями почему-то не было. А вот рассердился всерьез. Некто без его спроса устраивает под его нечаянные фразы катаклизмы и катастрофы, а спросить ведома у самого Вадима так никто и не соизволил. -Ты чего там шепчешь? – по СПУ спросил озабоченно командир. – Опять колдуешь чего или молитву читаешь? -Молитву, - отмахнулся от него Вадим. – Наломало прилично. Это тебе не ливень, а самый настоящий водопад. Нет, два года назад многократно бедствие поменьше было. Так, в двух местах грязь сползла, да и с десяток-другой деревьев поломало. А тут все склоны опустошило. Странно, что пост в Курчуме уцелел после всего этого? Даже удивительно! -Он у них на холме бы. Оттого, скорее всего, и остались в живых. Ну, а что случилось, в самом деле, так на месте и увидим. Раз позвали, о помощи запросили, стало быть, не так все хорошо. -Так зовут еще потому, что четвертый лишний день сидят без смены. Поди, вся жратва закончилась. -Марала или козла пристрелят. Им разрешено в таких вот экстренных случаях. Уж без еды не седели, гарантии на все сто. И река рыбой не бедна. Хариуса там полно, - вспоминая рыбалку в горном Тентеке, глаза у Артеменко загорелись. Не раз в ожидании пересменки, забрасывал удочку в бурные воды реки. Да вот сегодня, скорее всего, не до рыбалки. Встречали вертолет пограничники с такой радостью, словно Челюскинцы своих спасателей. Пережили бедствие они весьма удачно, если посмотреть и сравнить масштабы бедствия с природой. Слегка побиты, да поцарапаны. У двоих похоже на переломы рук, у одного с ногой проблема. А так, даже весьма успешно справились для таковых экстремальных условий. Оставив врача с фельдшером осматривать и оказывать помощь меньше всех пострадавшим, Артеменко дал команду на взлет, и вертолет понесся на всех парах обратно. Настроение у экипажа, а в особенности у Вадима, поднялось на высокую планку. Они ожидали гораздо серьезней последствий. А тут почти без таковых обошлось. И по такому результату у командования настроение также поднимется, и к экипажу благосклонное отношение сохранится на прежнем уровне. Ведь чуть не опростоволосились с погодой, которая неожиданно своими сюрпризами желала серьезно подорвать их авторитет в глазах всех пограничников. -Незвано! – прокричал довольный Вадим по СПУ и радостно рассмеялся, вызвав недоумение у экипажа по поводу такого внезапного поведения. Вроде не по теме высказано. -Чего случилось? – не понял Владимир, весьма удивленно и слегка подозрительно ожидая ответа. -Да просто так говорю. Неожиданно незвано нагрянула хорошая погода, нанося природе и окружающей цивилизации непоправимые и тяжкие потери. Но у нас, я так думаю, эти потери мелки и незначительны. Даже немного возвышают наш авторитет. Мы явились мессией. -Слишком хорошо не всегда благом оборачивается, - заключил такой формулировкой вывод Шелепанова Алексей, который уже, сидя позади Вадима, слегка задремал. Но реплика Вадима разбудила и напомнила о банке с яблочным соком. Жадно и поочередно приложились к банке в спешном порядком все, оставляя на дне емкости лишь мякоть. Но Алексей, поскольку в данной процедуре оказался заключительным, жадно вылакал и мякоть, смакую кислый осадок на губах, вызывая легкую зависть у остальных. -Обедать не будем, потом оптом вместе с ужином весь дневной паек съедим, - предложил командир после посадки и подал команду на второй вылет. – Поторопимся, ждут нас пацаны. Уже вечером после второго заключительного рейса, усталые и страшно проголодавшие, возвращаясь все на том же автобусе, что приехали на аэродром, Артеменко, заметив в кювете все ту же пострадавшую Волгу, попросил водителя остановиться, и подошел к хозяину поломанной машины. Немного постояв и посочувствовав, он все же отважился спросить: -Вот как тебе угораздило на ровном месте и на гладком, ну, слегка влажном асфальте не удержаться на ногах? Вроде как, никаких препятствий я не наблюдаю. Нас обгонял словно сумасшедший, и то уцелел. А тут по прямой, без каких-либо намеков на сложности, и в кювет. -А я и сам понять никак не могу, - сокрушался пострадавший водитель. – Вдруг ни с того, ни с сего как крутанет вправо, я ее влево, а меня кувырк пару-тройку раз через голову. И в кювете кверху головой очнулся. Даже количество кувырков сосчитать не успел. Просто земля, небо, земля, потом опять небо сверху. Теперь ожидаю помощи. К вечеру обещали забрать. У них самих стихия столько натворила всего, что сами да вечера разобраться не успеют. -И вот так просто, ни с того, ни с сего? – переспросил его уже Вадим, вновь ощутивший некую причастность к данному происшествию. – Действительно, странное и непонятное абсолютно. Уже в гостинице, когда после плотного обеда с ужином они завалились в кровати, Владимир, услышав храп бортового техника Зибарева, полушепотом, развернувшись лицом к Вадиму, спросил: -А ты сам хоть веришь в мистику? Что-то мне после твоего проклятия слегка тревожно сделалось. Как бы здесь потусторонней силой не попахивало бы, а? Не мог сам по себе автомобиль кувыркнуться. -Нет, ну, Володя, ты сам себя хоть слышишь? – начал было возмущаться Вадим, но потом сник и тоскливо приумолк. – А кто ее знает! Ведь порою случается нечто совершенно необъяснимое, что и поверить хочется. -Знаешь, Вадим, а ведь я услышал твои вечерние пожелания и напутствия погоде. Чушь собачья, хотелось сказать до этого происшествия с Волгой. А вот теперь призадумался. Да вот припомнился слушок о твоих посланиях погибшей жене с Костиком. Говорят, мол, пожелал им беды смертной на прощание. И именно под трактором «Беларусь». Это как переварить, а? Вадим, охваченный тревогой и непонятной смутой в душе и в сердце, скоренько присел на кровать и обхватил голову руками. -Кто тебе про трактор наговорил? Кроме Сереги никто про мое проклятие не слыхал. А он не из болтливых. -Да соседка одна. Она весь твой разговор с женой из окна подслушала. И твое послание. А как сбылось, так заикаться начала, и от страха никому старалась не болтать. Но моей бабе проболталась. Ну, а моя мне. Правда, я их обеих дурами обозвал и послал далеко и подальше. А вот за вчерашнее и за сегодняшнее немного призадумался. Нет, разумеется, я все понимаю, что совершенно неумышленно ты все эти проклятия выговаривал. Но ведь сбываются! Как понимать теперь твои пожелания? Вот так сдуру или по неосмотрительности всякого можно наговорить. -Не знаю, Володя, но с тещей и с тестем аналогично сбылось. Потому одна из причин, что привез с собой Машеньку. Собственноручно, точнее, собственно гласно осиротил ребенка, последних ее родных погубил. Пожелал им со злости водкой захлебнуться, а они буквально сразу после нашего ухода и подавились самогоном. Чертовщина, да и только, но явственна и наглядна. -М-да, - почесал затылок Артеменко. – Возможно, и есть в этом нечто, но ты прав, что чертовщина приличная. Ну, ни в бога, ни в черта не верю, а здесь сомнения одолевать начали. Однако Вадим, советую больше не посылать на всякий случай никаких скверных пожеланий спонтанно и необдуманно. На время сам на себя табу наложи, пока не разберешься окончательно со своими проблемами. Видать, чересчур эмоционально и откровенно желаешь своим недругам зла, что они каким-то образом мгновенно материализуются. -Володя, я с тобой соглашусь еще как-то по отношению к живым существам, к людям или к неким скотинам. Но ведь силы природы пока неподвластны человеку. Даже такому вот немного мистическому, как я. Вот именно с этим стихийным бедствием, как обозвать мои чертовские силы? -Никак. Вот копила она, копила эта природа свои несметные воды в небесах, а разродиться никак не могла. Сыпало который день подряд по граммульке. А потом вдруг решилась махом сбросить все запасы вниз. Иначе и не объяснишь. Хотя, но такое в сказаниях и легендах, бывали люди в старину, умеющие вызывать всякие природные явления. Можно верить, или нельзя, но ведь не на голых фантазиях придумано. Нечто приблизительно такое существовало и в самом деле. Вот теперь я так допускаю, что тебе некий дар даден. Только ты его еще не успел осознать и разбрасываешься им несколько бездарно и бесхозно. Задумайся и прикинь, как использовать его на благо и с некой пользой для себя и для окружающих тебя товарищей. 10 Маша и Юлька стояли у ворот и готовы были рвануть на вертодром прямо, на бегущей по рулежной дорожке вертолет, чтобы хоть на несколько мгновений, но сократить разлуку. А вертолет уж слишком медленно выруливал с взлетной полосы, а потом еще долго катился по асфальту к своему постоянному месту жительства, где его с флажками встречал техник. Но желание детей сдерживали семьи всего экипажа. А поскольку папа Вадим это их член семьи, прибывший из длительной командировки, то и Машенькина и Юлькина задача безропотно дожидаться здесь у ворот, пока они не закончат свои дела и сами не придут к ним сюда. У Юльки уже есть опыт, она не раз встречала папу с мамой, и всегда приходилось с нетерпением дожидаться безропотно и долго. А Маша немного не понимала этот запрет, потому и нервничала больше Юльки, и постоянно вскакивала с места, чтобы ускорить встречу. Но Юлька сразу же одергивала, хотя и сама желала бежать, и читала недлительную нотацию. И вот винты остановлены, и летчики с сумками через плечо направились в сторону ворот. И как это Юлька ослабила внимание, так этого она и сама потом смогла объяснить. Но Маша наплевала на все запреты и пересекла без разрешения границы вертодрома. И уже с распростертыми объятиями летела под смех и улыбки окружающих к папе Вадиму. Чуть не заплакав от досады и обиды, рванулась в сторону папы Юлька, опоздав от Машеньки на пару секунд. Но папа и ее подхватил на руки и подставил уже обе щеки для поцелуев. -Вот так! – проворчал рядом шедший Артеменко. – Вместо помощи еще и самими собой нагрузили отца. А он такой усталый и измотанный бдительной охраной границы, и сам еле идет. Быстро попрыгали на землю и приняли от отца ручную кладь. Иначе у него сил не хватит дойти до дому. Машенька, смутившись от замечания, попыталась освободиться от цепких рук папы, но Юлька-то знает шутливый характер дяди Володи, а потому просто показала ему свой красненький язычок. -Мы легкие. И вовсе папе не тяжело нас нести, - пояснила она уже словами. – И мы соскучились. -Своя ноша не тянет, - радостно воскликнул сам Вадим, счастливый от таких искренних чувств дочерей и довольный их жадными поцелуями. Соскучились, а сами даже очень неплохо выглядят. Оправдали его надежды, прав он оказался, что доверился Машеньке. Вон, какие розовые щечки и весьма даже ухоженные прически и чистые аккуратные одежки. -Как жилось одним? Не пропали? – уже опуская на землю их за воротами, спрашивал Вадим. – Не изголодались, не переругались? И в школу папе не нужно будет идти на разборки? -Нет, у нас все даже очень хорошо! – громко и четко по военному доложила Юлька, подмигивая Машеньке. – Мы себя правильно вели. Тетя Марина постоянно рвалась к нам с проверками и помощью, но мы ей пообещали, что сами справимся и позовем ее, если так уж понадобится. Она и перестала надоедать. Маша, оказывается, абсолютно все умеет готовить. Да так вкусно! И меня многому уже обучила. Я ее слушалась и все делала так, как она просила, - заявила она. Но потом, подумав, добавила: – Ну, если иногда совсем капельку поспорила, так несерьезно. Мы совсем не ругались, жили дружно-дружно, правда, Маша? -Молодцы! – довольный хвалил их Вадим. – Теперь мы вместе будем долго-долго. Так что, Маша, с тебя часть нагрузки снимается. Я тоже включаюсь в дела семейные и хозяйственные. -А я, папочка, абсолютно не заморилась. У тебя здесь все совершенно легко и просто. Печку топить без надобности, за молоком в магазин бегать можно. А у нас в городке так близко все и так много всего, что и уставать не от чего. Правда, Юля, тут и делов всего-то маленько. Юлька согласно кивнула головой, и они все втроем, уже не отпуская папу, пошли по всем инстанциям и кабинетам, кои и следовало обходить после командировки экипажу. Подполковник Чернов не стал протестовать против присутствия детей, поскольку сам был восхищен теми успехами, коими они могли похвастать. А ведь на такой эксперимент он согласился под честное слово капитана Шелепанова и под ответственность замполита Палиенко. Не раз женщины ему докладывали о состоянии дел у девчонок и про их протесты против помощи. И теперь он наблюдает, что дела в этой семье замечательные. Выслушав доклад майора Артеменко о результатах и событиях в командировке, Чернов поблагодарил за службу. И, когда экипаж уже собрался расходиться по домам, Чернов не выдержал, ухватив обеих девчонок за шеи, и сильно прижал их лицами к своему животу, восхищенно и благодарно проговорил: -Умницы, замечательные умницы вы у нас, девочки. Теперь папа сможет смело служить, не опасаясь за вас. Вот потому я вам выражаю особую благодарность и дарю вот эту шоколадку. Она одна у меня, но надеюсь, что разделите пополам без обид, - сказал и достал из ящика стола красочную шоколадку «Аленка», словно специально берег ее для такого момента. – Заслужили. Всю дорогу до дома Маша и Юлька наперебой пытались за эти метры выболтать все новости и события месяца разлуки. А их скопилась такая уйма, что просто невозможно было позволить кому-то мешать. А мешали они больше друг другу, стараясь перебить голосами, вниманием отца и скоростью донесения информации. И чаще говорили обе одновременно. -Стоп, стоп, девочки! – смеясь, останавливал их Вадим. – Мы теперь так долго вместе будем, что сотню раз еще успеете рассказать. А то вы так много говорите, что я не успеваю усвоить. -Ну, как ты не понимаешь, папочка! – в отчаянии воскликнула Юлька. – Они же каждый день случаются. И эти потом забудутся. Ты уж постарайся выслушать нас и услышать все происшествия. Их много, и мы можем просто не успеть высказать. Это совсем не трудно! -Тогда по порядку, - согласился с доводом дочери Вадим. – Одно событие рассказывает Машенька, а потом второе ты. Я ведь одновременно не могу вас слушать. Все путается в голове. -Но, папа, у тебя ведь два уха, - не желала соглашаться Юлька. – Вот левым слушай Машу, а правым меня. Вадим понял, что девчонкам просто необходимо срочно выговориться независимо, как он их понимает и воспринимает. А потому согласился с их правилами выдачи информации. Ничего, потом они еще раз и два перескажут, и вся информация усвоится и отложится в голове по полочкам и по степени ее важности. А сейчас пусть говорят. Ведь их сердечки не только информация переполняет, как больше эмоции. И если для Машеньки, хоть и грустна была разлука, но ведь жизнь в квартире без взрослого члена семьи привычна и понятна. Разве тех взрослых, что родителей, что бабушки с дедушкой можно было назвать тем словом, как хозяин или хозяйка в доме? Все приходилось Машеньке самой. А тут всего-то и делов, как присмотреть за меленькой и весьма послушной сестричкой! Те мелкие протесты Юльки она воспринимала не всерьез. Ведь по любому все небольшое хозяйство лежало на плечах Машеньки и принадлежало на это краткое время отсутствия папы в доме лично ей. Даже на просмотр телевизора и игр во дворе уйма времени оставалось. А у Юльки эмоций скопилось масса. Впервые в жизни без папы и без мамы. А потому ей пришлось полностью довериться Машеньке, которая вполне оправдала ее надежды. И не кривляка, и не задавака какая там. Не воображала себя за главную. А если слегка журила, то просто уговорами и просьбами. Ведь все основное и главное в доме ей пришлось делать самой. Потому Юлька с благодарностью воспринимала эти заботы. Папа служит, как объясняла ей Машенька, и мы ему просто обязаны в этом помочь. Иначе никак не получится. Маринка прибежала чуть ли не следом, моментально перебивая девчонок своей трескотней. Теперь в ушах и в голове стоял сплошной гул и раскат. Вадиму хотелось хохотать до потери пульса. От этих женщин, оказывается, столько шума бывает, что вновь хотелось бы улететь в Майское и запереться в тихой гостинице. -Маринка, повтори все сначала, а иначе из всего потока слогов я абсолютно ничего не разобрал! -Да ну тебя, - совершенно не обиделась Маринка, отмахиваясь от Вадима. – Вы тут скоренько разобрались и ко мне на обед. Я уже и Сергея предупредила, чтобы он на ужин шел домой мимо столовой. Там вместе посидим и все сплетни перемелем. А то я не в состоянии с твоими девчонками спорить. Они же абсолютно не желают меня слушаться. Все сами да сами. -Неправда! – скоренько опротестовала такие несправедливые и обидные инсинуации Юлька. – Мы просто вам сказали, что легко управляемся без посторонней помощи, а вовсе не спорили с вами. -Хорошо, хорошо! – согласилась Маринка и убежала домой, а Юлька с Машенькой продолжали трещать и вещать. -Папа! – неожиданно испуганно воскликнула Маша. – Получается, что на обед пропадает! Мы ведь с Юлькой готовились, супчика наварили, каши. А еще компот из сухофруктов. Я сухие сливы нашла в столе. -Ничего не пропадет в холодильнике, - попытался успокоить девчонок Вадим. – А разве в гости нам не хочется сходить? Это ведь наши друзья, и они приглашают нас к себе на застолье. Нельзя отказываться. А супчик с кашей мы и завтра съедим. Готовить будет некогда, поскольку поедем в Захмет за покупками и подарками. Сразу после школы я заеду за вами. Не зря же я месяц служил и деньги зарабатывал. Теперь их надо потратить. И на базаре, и ГУМе. Такое предложение девчонкам понравилось. Да и в гости они любили ходить. Вернее, Юлька, а Машеньке еще предстоит полюбить. Хотя само слово ей нравилось. Немного расстроил сам факт, что все ею приготовленное, вроде как, и не понадобилось. Но ведь нельзя по такому пустяку от гостей отказываться? Это папины друзья. И они сами с Дашкой и Артемкой дружат. Правда, они маленькие еще, но ведь дружат с Юлькой. А потому от дружбы нельзя отказываться. И интересно. Они тоже приняли Машеньку за старшую, и очень даже ее слушаются. А супчик с кашкой завтра съедят. В холодильнике можно долго хранить. А потом на газе разогревай и кушай. Вот такие технические удобства поначалу даже шокировали Машеньку. Однако она быстро освоилась и привыкла. До вечера решили смотреть телевизор и болтать обо всем. Тем более что уже не так долго оставалось до этого вечера. Слухи о стихийном бедствии долетели и до городка. Но папа часто звонил, а потому на душе у них все было тихо и спокойно. Но сейчас они уговорили его рассказать с максимальными подробностями про такую природную беду. И теперь уже сами, раскрыв рты, во все внимание слушали и охали, поражаясь буйству и силе стихии. Сергей по пути со службы сам зашел за ними и забрал в гости. Сумел малость пораньше сбежать из эскадрильи, вот и не стал оттягивать долгожданный праздник души и тела. -Я вот хочу пожаловаться тебе на твоих девчонок, - начала ябедничать за столом Маринка. – Ни в какую не соглашались с моими предложениями о помощи. Все сами да сами. Так ведь я не с инспекцией, а с советами. Может, Машеньке подсказать или показать чего хотела. -Нет, тетя Марина, - оправдывалась Маша. – Мы не потому, что не хотели вашей помощи. Ведь это первый раз папа нас одних оставил вот нам и захотелось всем доказать, что мы способные и вполне самостоятельные. А теперь у меня к вам много вопросов будет. Я ведь хочу научиться готовить вкусно. А опыта пока не хватает. -Самостоятельные вы мои! – обнимая девчонок, слегка захмелев после трех рюмок самодельной водки из спирта, лепетал Вадим. – Без вас мне было бы совсем худо. А так, и позвонить было кому, и домой хотелось с радостью и мечтами о встрече. Скажи, Маринка, что девчонки мои замечательные! Ну, а теперь, когда проверка состоялась, то они смело впустят тебя в свои владения в следующий раз. Погода из Майского перебежала и в Захмет. А потому дети недолго сидели за столом, и уже через полчаса унеслись на улицу. Марина позволила себе немного похвал в сторону девчонок, удивляясь самостоятельности Машеньки. Но поскольку в застолье учувствовала без допуска к рюмке, то уже скоро пожелала чая с тортиком. Когда Марина ушла на кухню, то Вадим шепотом, чтобы не дай бог долетели какие-либо фразы до нее, пересказал события стихии и полета Волги в кювет Сергею. Он не за Маринку переживал, пытаясь скрыть от нее данные мистические совпадения, а больше за свой авторитет. Никогда Вадим не слыл сплетником или любителем распространяться по слухам. А тут его самого коснулась эта чертовщина, что даже перед Мариной стыдно признаться. Вроде как, мужики серьезные, образованные и разумные, а в некую белиберду уверовали. -Ну, и как такое ты сможешь понять, Серега? – спрашивал Вадим, понимая ненужность и излишность в услышанном ответе. Его просто в самой природе не существует. Самим придется доходить и разуметь. -Да! – задумчиво и многозначительно протянул Сергей, двумя руками одновременно почесывая затылок, словно там только что у него разгулялась стая вшей. – Я тут даже в большом затруднении. И посоветовать нечего, если только не посещение церкви. Как в том кино про изгнание дьявола. -А почему именно дьявола? – удивился Вадим, абсолютно не согласный с таковой трактовкой. – Обыкновенный добрый, но лишь с придурью, Ангел. Шутить он любит. Вот поселился во мне и малость хулиганит. -И что ты говоришь такое? – опротестовал богохульство Сергей. – Так попробуй и попроси у него чего-либо доброго. Например, хотя бы и для меня. Ну, пусть я завтра большой и толстый кошелек с огромной суммой денег найду. Нам к отпуску с Маринкой очень деньжата пригодятся. -Совершенно с твоей добротой не согласен, - категорически возразил Вадим. – Ну, и какое же это тебе доброе дело, ежели некто до тебя его попросту потерял? Представляешь, какое у человека горе. Да плюс домашний скандал ожидаю такого раззяву? И все это по твоей и моей вине. Тебе-то радость, а у другого беда с последствиями. Нет, скверно пахнет твое доброе дело. Лучше думай, как бы нам разобраться с ними, с навалившимися на меня катаклизмами? -Кроме, как молчание, так и посоветовать абсолютно нечего. Рот пореже открывай со своими проклятиями, да и все дела. Понимаешь, Вадик, - Сергей слегка призадумался в поисках нужных и безобидных слов. – Не хотелось бы даже верить в твою непосредственную причастность ко всем этим происшествиям. Ежели с человеком чего и случается, то на природу ты никак повлиять не можешь. Это галиматья полнейшая. Чтобы принять за факт, хотелось бы нечто лично лицезреть. Вот тогда, возможно, у меня и появилась бы причина, призадуматься. -Ага, придумал, - Вадим уже захмелел прилично, и его слегка потянула на настоящие подвиги. – Я вот сейчас как пожелаю чего-нибудь скверного и малоприятного, так сразу поверишь мне! -Ну, я жду с нетерпением, - весело и пьяно захохотал Сергей. – Весь и полностью в твоей власти. Компания для восприятия и принятия чуда готова. Ляпни сдуру некую мерзость, и мы поглядим, чего стоят твои слова. Только не слишком страшное и летальное, а то не хотелось бы семью огорчать. Черт тебя знает, а вдруг! Лучше нам сейчас не рисковать. Вадим встал из-за стола и подошел к окну, любуясь внезапному лету посреди осени. Даже, скорее всего, к ее концу. Начало ноября обычно дождливое и прохладное, а тут во дворе детвора носится в летних костюмчиках. Нет, разумеется, летом здесь гораздо жарче. Но ведь совершенно не по-осеннему сегодняшний день. Чересчур много тепла и солнца. -Ладно, - как-то хитро подмигнул Вадим. – Так пусть к утру это лето закончится обильным снегопадом. Вот так-то! И пусть резко похолодает, а снега навалит сполна, чтобы можно и бабу слепить. Сергей так весело и громко расхохотался, что в комнату вбежала Маринка, требуя и ее посвятить в причину такого бурного веселья. -Вадим изображает из себя мага, - продолжая хихикать, объяснил супруге Сергей своего смеха. – Вызывает на утро ненастье со снегопадом. Вот, что с человеком делает излишняя самоуверенность. Вообразил себя оракулом и неким чародеем, способным творить, вершить судьбами и даже управлять природой. Силами, простому смертному неподвластными. Посмотрим на твой утренний снежок. -Нее! – уверенно протянула Маринка. – Слишком тепло для снега. И близко не пахнет им. Да и раньше декабря у нас снега отродясь не было. И завтра, ежели немножко и похолодает, да и только. Ну, допускаю махонькую капельку дождя. Но про снег ты слишком круто завернул. Но и сам Вадим уже веселился над своими фантазиями. Это же он просто так ляпнул, сам великолепно понимая, что никакой завтра чертовщины не случится. А коль погода слегка и переменится, так по природным причинам. Вон, как лето разгулялось, что даже и искупаться захочешь. Махнув рукой на все эти жизненные перипетии, Вадим пригласил Сергея к продолжению банкета, чтобы веселье и праздник многократно повысить в душе и теле. А то после хорошей закуски хмель куда-то улетучился, а для расслабления он немного необходим. -Мне, если позволишь, когда рожу, так помощь твоей Машеньки потребуется. Сама-то справлюсь, но и от помощи не откажусь, - разливая чай по пиалам, словно спрашивая разрешение у Вадима на эксплуатацию ребенка, весело проговорила Маринка. – Я так поняла, что ей как-то не хватает хлопот в твоем доме. Вот уж воспитали дед и бабка ребенка, что ребенок от нехватки дел страдает. -Привыкнет, - не согласился Сергей. – Пока родишь, так Маша превратится в самого обычного ребенка с приемлемой для ее возраста ленью. К хорошему гораздо легче привыкнуть. -Нет, - возразил Вадим. – Мы постараемся не допустить расслаблений. Ведь я, пусть меня простят все педагоги, взвалил не ее плечики все домашнее хозяйство. Разумеется, с участием Юльки. И вовсе не собираюсь ослаблять режим и отнимать у нее часть домашних дел. Да и, если честно, так вы об этом знаете, я и покойной жене никогда не помогал по дому. Лишнее все это и ненужное, поскольку не так уж много в наших условиях обязанностей. Тем более что кормят нас в столовой три раза в день. Вот пусть две мои девчонки и хозяйничают. Иначе потом в командировках буду переживать за их благополучие. Ведь, по сути, моя служба и к половине срока не подошла. Стало быть, будут хозяйками по всем пунктам полными и без каких-либо послаблений. -Ты, Вадик, - иронично заметила Маринка, - решил до их совершеннолетия в холостяках проходить? А как же с женитьбой быть? Рано или поздно, а приведешь в дом взрослую хозяйку. -Во-первых, не холостяковать, а вдовствовать, - поправил Вадим. – И таковой статус сильно отличается. Не успел я стать холостяком, чертов трактор прервал процесс такового становления. -Сам и накаркал, - пьяно проболтался Сергей. – Так что нечего виноватых вокруг отыскивать. -А я ему благодарен даже, - уже забыв о договоре больше про все эти совпадения при Маринке не болтать, возразил Вадим. – И Юлька при мне осталась, и Машеньку отыскал. Так что, этому трактору на могилку цвету снесу на днях. Зло радуюсь, грешно, но вижу во всех несчастьях благое дело. -Тьфу, на тебя! – сердито прикрикнула на Вадима, а потом, подумав пару секунд, и на Сергея, Маринка. – Тьфу, на вас обоих! Не кощунствуйте. Пусть бы жила. А влюбилась, так с каждым случиться может. -Может, но там сверху иначе рассудили. -И чушь все про тебя! – догадавшись, на что намекает муж, ткнула пальцем в Вадима Маринка, которая помнит про те нелепые проклятия Вадима накануне гибели ее подруги Ольги. -А мы, - скоренько пошел на попятную Вадим, - вовсе и не зацикливаемся на этих случайных совпадениях. -Вот ежели к утру снег выпадет, - хохотнул Сергей, - тогда более подробно обсудим тему чертовщины и злого языка Вадима. Как помню, так ты наутро заказал все эти катаклизмы? -Нет, я просто все обобщил к утру. А так-то и ночью возможно. Лишь бы до утра навалило. Еще минуты две задержались на Вадиме с его предсказаниями и пророчествами, а потом, как и полагается в пьяной компании из двух офицеров, переключились на служебные перспективы. Сергею уже слегка и немного пока отдаленно намекали на возможные повышения по должности, про которые хотелось уточнять и тему расширить. Ведь пока вакансии командира звена не просматривается, поскольку все эти должности заняты, и перемен не предусматривается. А вот заместителя командира эскадрильи хотят забрать с повышением в соседний округ. Вроде, как на командира. Про такие перемены и перспективы Сергею и намекали. Хоть и хлопотная должность, но ведь это карьерный рост и продвижение. И как теперь быть, Сергей оказался в затруднении, поскольку такая новая должность предусматривает полугодичные курсы при академии. И оставлять Маринку одну до родов никак нельзя. -Ой, Серега, - ради бога! – отмахнулся от таких инсинуаций Вадим. – Пока Чаклова переведут, потом пока тебя назначат, а потом надумают направлять в академию, так твое новое дите уже собственными ножками потопает. Вот тогда моя Машенька Маринке сильно пригодится. -Страшновато наедине с таким кагалом оставаться, - словно от холода поежилась Маринка. – Но мешать карьере мужа по семейным причинам не желаю. Сама ведь без спроса и совета рожать надумала, согласия не спрашивала. Так что, крест понесу, а от Машеньки не откажусь. Особенно в твое отсутствие, так вообще их всех к себе забирать буду. Она уже и на моих Дашку с Артемкой влиять начала. Заметно даже, как взрослеют под ее влиянием. Никогда еще не напрашивались в помощники, а тут вдруг услуги предлагать стали. Хоть и сама справляюсь, но отпугивать их не стала. Прав ты, Вадим, пусть помогают, хозяйничают в доме. -Так что, Маринка, - счастливый и довольный похвалами в адрес его Машеньки, отвечал Вадим, - она к твоим родам подготовит тебе собственных помощников. И Серега пусть смело занимается карьерой. Только вот как тогда получится? – словно удивляясь своему открытию, шутливо возмутился Вадим. – Это ты станешь моим начальником и будешь мною командовать? -А ты как думал! – горделиво воскликнул Сергей, словно его уже повысили и определили в начальники. – Не все тебе командовать. Вот тогда отольются кошке мышкины слезки. Все припомнится. -А тут ты слегка погорячился, - иронично возразил Вадим. – Мое мнение тоже спросят перед твоим назначением. Так что, веди себя прилежно и обещай отказаться от сатисфакции. Иначе обрублю крылья на взлете. -Понял, - смиренно покаялся Сергей. – Будем стараться исправлять ошибки. Пока не повысят, надобно язык в одном месте придержать. А если честно, то такую суетливую штабную должность не больно-то и занимать хочется. За все всегда и везде замы головой своей отвечают. Где-то к позднему вечеру за Вадимом пришли его дочери, и он понял, что пора и честь знать. Маринины дети уже уснули. И Маше с Юлькой пора. Ведь завтра в школу, каникулы закончились. А значит, вставать рано. -Мне заглянуть, разбудить вас? – полюбопытствовала Маринка. -Зачем? – возразил Вадим. – Они до сих пор справлялись. Вот и завтра управятся. Вовремя проснутся и сами дойдут до автобуса. Будильник громко звенит? – спросил он у Маши и Юльки. -Хорошо! – ответила за двоих Маша. – Только я всегда раньше его просыпаюсь. А потом и Юльку бужу. -Вот, - ткнул пальцем Вадим в сторону Марины. – Они у меня сами управляются. Ежели понадобится, так и к тебе придут и разбудят. В том смысле, чтобы Сергей не проспал, - кивнул он головой в сторону друга, который уже задремал, сидя на диване, и звучно похрапывал. Маша с Юлькой спали на двуспальной кровати, которая совсем недавно служила супружеским ложем. А Вадим в зале на диване, который раскладывал для простора и удобства. Но сегодня на такую процедуру сил и желания не хватило. Потому, достав подушку и одеяло, он примостился на половинке и сразу же улетел в глубокий сон с причудливыми картинками и незатейливыми историями. Морфей решил заполнить его сон предсказаниями и различными катаклизмами, как природными, так и техногенными. Почему-то по любому желанию Вадима эти происшествия и катастрофы мгновенно претворялись в жизнь. И гром, и град, и падение высоких зданий, и авиакатастрофы. Даже пугала, хоть и понимал, что это сон, такая мгновенная скорость исполнения событий после очередного заказа. И потому, когда некто сильно тряс его за плечо, Вадиму мерещился очередной природный коллапс с землетрясением. С трудом открывая глаза, он с удивлением обнаружил рядом с собой Машеньку, еще не осознавая явь увиденного. -Папа, идем к нам, мы замерзли. А к тебе нельзя, не поместимся, - вся дрожа от холода, просила Маша. -А? Случилось чего? – никак не мог понять Вадим, откуда в его сне появился ребенок. Затем, окончательно проснувшись, он безропотно подчинился, и, широко зевая до ломоты в скулах, закутался в одеяло, поплелся за Машей. Там его уже ждала Юлька, высунув из одеяла нос. -Папа, холодно почему-то, идем скорей, грей нас. Теперь, уже разобравшись в причине ночной побудке, Вадим бросил свое одеяло на девчонок, а сам сбегал обратно за подушкой, и нырнул под одеяла к Машеньке и Юльке. Закопавшись в двух зимних одеялах и прижавшись с двух сторон к теплому папе, все втроем быстро уснули. Но теперь Вадиму снились уже добрые и хорошие сны, которые завершились диким треском и грохотом будильника. С кухни примчалась Машенька и спешно приглушила этот сумасшедший звон. -Юлька, вставай! – прокричала она, сбрасывая с Юльки одеяло. – Я кашу разогрела. И чай сделала сладкий. Ой, папа, а там снегу навалило, просто ужас! Вот потому мы ночью и замерзли. Самая настоящая зима пришла. Нам нужно теперь тепло одеваться в школу, по-зимнему. Вадим пулей выскочил из-под одеяла и мгновенно подлетел к окну. Густой пушистый снег завалил весь двор и деревья, которые не успели еще сбросить листву. Оттого их тяжелые ветви под грузом липкого снега провисли до самой земли. А многие, не выдержав тяжести, обломились. Такого сюрприза от природы никто не ожидал. Тем более ответственные за тепло в доме. Но видно с похолоданием и снегопадом проснулось и осознание происшедшего, поскольку из трубы котельной уже валил густой и черный дым, обещающий принести тепло в квартиры. -Я с вами, девчонки! – воскликнул Вадим и побежал в ванную для утренних процедур. – А то в такой снежной пустыне вы и дороги не отыщите. Еще заблудитесь по пути к автобусу. Девчонки не возражали, хотя такое природное изменение их даже порадовало. И красиво, и прикольно. -А у нас в деревне, - сообщила Маша за завтраком с кашей и со сладким чаем, - в такое время всегда много снега выпадало. Это у вас почему-то лето затянулось. Хорошо, конечно, но зимы хочется. -И как ты там, в школу ходила? – поинтересовался Вадим, представляя заснеженный темный лес и то приличное расстояние, которое и в хорошую погоду было не близким и опасным. -Нормально, - пожимала плечами Машенька, словно такой простой вопрос ее даже немного удивил. – Только немного раньше выходила из дома. И бабушкины валенки обувала на свои ботинки. Идти трудно, но зато ногам тепло. Ведь ежели ноги промочишь, то потом долго они мокрые и холодные. М-да, многозначительно хмыкая, призадумался Вадим, искоса поглядывая на девчонок. Разные условия достались им в детстве. Диаметрально противоположные. Теплые тепличные Юльке и на выживание Машеньке. Это ведь не просто попасть в первобытное существование, но и таким природным даром еще обладать нужно, чтобы сохраниться самой и остаться с такой объемной душой человеческой. Вадиму хотелось проводить их по заснеженному бездорожью метров сто до автобуса, а она, оказывается, и не по таким сугробам по два раза в день хаживала в школу и обратно. Ему самому бы навыков немного поднабраться у этого ребенка умению выживать в экстриме. Вряд ли сумел бы в таком глухом селе сохраниться в таком виде, если только не спился бы вместе со стариками. Так они пенсию получают и мило ее пропивают, еще прихватив в свою утробу и плоды труда внучки. Не позволив мирно закончить завтрак, в квартиру к ним сразу на кухню ворвалась чета Губаревич. Глаза и сам вид даже вызывал сомнения в их здравости ума. Взбалмошные и слегка чем-то напуганные. -Случилось-то чего? – встретил их Вадим законным по ситуации вопросом. – Меня посещают весьма неординарные мысли. На вас глядя. Словно нечто такое произошло, от чего и мир мог пошатнуться. -Нет, но ты даешь! – возмутилась Маринка, будто своими безразличными вопросами он даже обижал их в чем-то. – Ты в окно смотрел, или до сих пор глаза забыл открыть? За ночь столько снега навалило, что со стихийным бедствием сравнимо. Ты в часть не звонил? Дежурному передали, что сегодня школа отменяется. Весь транспорт застрял в сугробах. -Девочки, кричите Ура! В школу совершенно без надобности идти. Нам природа подарок подарила! -Ой, папа! – захныкали девчонки. – А мы ведь после школы хотели по магазинам прогуляться за подарками. Так что, теперь все отменяется? -Нет, милые мои! – Вадим радостно потрепал им обеим прически. – Мы в пограничный отряд пойдем. Там тоже всего полно в их магазине. Никакие планы на сегодня не отменяются. -Нет, но ты понял? – Маринка толкнула мужа в бок и показала пальцем в сторону Вадима. – Им, видите ли, природа нечто подарила! А чего сам вчера вечером колдовал прилюдно, а? -Тетя Марина, - вступилась за отца Маша. – Колдуны только в сказках бывают. А наш папа настоящий, он не из сказки. -Вадим, - как-то неуверенно проговорил Сергей. – Но ведь со снегом ты угадал? Тютелька в тютельку? Если Вадим, сразу увидав за окном такое изобилие снега, поначалу слегка и задумался о своем вчерашнем послании природе, то сразу решил не зацикливаться на таких причудах, просто свалив вину на природные катаклизмы, происшедшие абсолютно без его вмешательства. Видать, некое неясное по счету чувство подсказало возможность снегопада. Вот язык и последовал за этим затаенным чувством. Но уж приписывать себе способности пожеланиями вызывать природные явления, он совершенно не желал. Это даже немыслимые сентенции. -Ребятки, садитесь за стол и вместе с нами чайку попьем. Маша, можете продолжить сон, коль желание таковое есть. А попозже пойдем и в магазин, когда уточним про школу и про занятия. Когда девчонки ушли в комнату, Вадим чуть ли не насильно усадил друзей за стол и налил им чай. -Да мне уже собираться пора, - неуверенно попытался возразить Сергей, показывая на часы. -Успеешь. Завтрак пропустишь, у меня перекусишь, а потом прямиком через калитку доберемся. -Так ты считаешь, - уже менее агрессивно спрашивала Маринка, - что твои пожелания здесь не причем? -Марина, ну, сама подумай, как я могу влиять на погоду? А? Глупости все это, даже голову забивать не хочу. А ежели всемирный потом пожелаю, так ему тоже свершаться придется, да? -Можно подумать, что в Майском не такое произошло! – ухватился за такой случившийся факт Сергей. – Там почти потом и был. Только местного масштаба. Кстати, Маринка, там он тоже такое ляпнул не подумавши. И вот, получи страна бедствие! Может, все же испытаем с кошельком, а? – попробовал еще раз соблазнить Вадима на доброе дело Сергей. – А я потом найду хозяина и верну. Мне так кажется, что все же есть некие силы, тобой управляемые. Совпадений многовато. -Ой, ребятки! – в отчаянии воскликнул Вадим, уже сам сильно подозревавший в себе слишком уж недобрый дар. – У самого сомнений скопилось полный рот, что страх обуревает нешуточный. И ты еще тут провоцируешь. Сам же советовал, рот на замке держать. А если сбудется, как после этого жить с этим даром? -С кошельком? – усмехнулся Сергей. – Проживем. Зато уверенности больше будет, по крайней мере. А то все эти предыдущие твои проклятия больше на совпадения смахивают. -Какие еще тут сомнения! – возмутилась Маринка. – Ты еще о каких сомнения говоришь? Мне Сергей после этого снега все рассказал: и про стариков, и про автобус, и про Майское. И после всего этого еще до сих пор не веришь?? Вадим укоризненно покачал головой в сторону Сергея, который даже смутился и устыдился за свою излишнюю болтливость. -Я не виноват. Это все она сама. Воспользовалась моим пьяным состоянием и вытрясла информацию. Начала с обещанного снега, и потихоньку вытащила всю цепочку. Я ведь всерьез про снег не поверил, потому шутя, и наговорил про все твои пророчества. А как она в окно меня ткнула носом, так у меня самого крыша поехала. -Стыдно, Вадик, - упрекнула Маринка. – Я же никогда сплетнями не занимаюсь. Мог бы и поделиться. -Мог, Маринка, да сам не верил и боялся, что посчитаешь за слегка того. Потому и молчал. Ну, а Сергей сам свидетелем оказался с тем трактором «Беларусь». Ты сама помнишь, чего я говорю. 11 Решили пошутить с кошельком. И чего эта глупая идея прилипла, хотя она самая глупая и никчемная, но ума на нечто гениальное не хватило. Вадим тихо и незаметно прокрался к дверям зала и посмотрел на девчонок. Ему не хотелось ввязывать еще и их в эти заморочки. Самому бы усвоить и переварить такой внезапный и абсолютно ненужный природный дар, ежели он и в самом деле присутствует. Вот уж пользы он пока от него не приметил, чересчур уж бесполезный. А вреда, как для окружающих, так и для собственного спокойствия и благополучия полный короб. Возможно, Сергей и прав в своих советах. Пора уже осваивать такое послание сверху и запрягать эти проклятия по назначению? Но не зло, а добро творить, если оно, это чудо, способное на благие дела. Для большей таинственности и серьезности, чтобы самому не расхохотаться от комедийности ситуации, Вадим подошел к окну, постарался изобразить на лице максимум строгости и загадочности и малость на повышенных и торжественных тонах произнес: -Пусть Сергей сейчас пройдется до эскадрильи на службу и по пути следования ему попадется кошелек, туго набитый деньгами. Вот такое мое послание. И желаю, чтобы оно сбылось. Однако на последнем слове он не сдержался и истерически расхохотался. Уж сильно напыщенно и ненатурально себя почувствовал Вадим при выполнении такого потешного проклятия. Вот психиатр бы на них глянул, так диагнозом сходу обеспечил бы. С выводами, не позволяющими продолжать воинскую службу. А потому все-таки совершенно не желалось бы огласки. К психам, возможно, и не попадешь, но в местные анекдоты быстро угодишь. Как слегка тронутый с завышенным самомнением и уверовавший в собственные нелепые сверх возможности. А таковых, что вполне вероятно, вовсе нет. Всего на всего несколько подозрительных совпадений, да и только. А уж разговоров вокруг этих бзиков наплел, как паук паутину. -Глупости все это, - отмахнулась Маринка и решила уйти от этих чокнутых мужиков домой. – С кошельком у нас ничего не получится, гарантирую. Если и вселился в тебя совершенно случайно некий бес, то ни о каких чудесах даже не мечтай. Получается, что у тебя лишь с проклятиями совпадения случаются. Даже стихами заговорила. А на добро оно не запрограммировано. -Сомневаюсь по поводу добра с кошельком, - не согласился Вадим. – Для потерявшего такая потеря – круче торнадо или смерча. -А мы посмотрим еще, - также неуверенно пробурчал Сергей и поплелся следом за женой, собираться на службу. – А ежели повезет с кошельком? – говорил он уже жене в своей квартире. – Жалко будет расставаться с ним, да вот, Вадим, зануда этакая, категорически затребовал, чтобы, коль случится такая находка, обязательно вернуть хозяину. В чем-то он, разумеется, и прав. Ведь такая утрата случится не по собственной расхлябанности или разгильдяйству, а по заказу и науськиванию Вадима и нашему. Больно уж с кражей схоже будет. А Вадиму сегодня на службу можно и не идти. Чернов позволил погулять и решить семейные проблемы. У них всегда после командировки бывают отгулы. Вернее, чаще всего. А тут подполковник Чернов решил, что у Вадима случай особый. Пусть папа с дочками разберется. А на беду или на радость снега навалило, позволив и детям школу прогулять. Автобусу не проехать, застрянет посредине пути. Командир специально звонил в школу и отпрашивал своих учеников. Но, как выяснилось позже, занятия отменили для всех. То есть, ни проехать, ни пройти. Стихийное бедствие районного масштаба. Потому, поскольку все равно успели для школы так рано проснуться и позавтракать, то вся детвора, счастливая свалившимися бедствиями с отменой занятий и выпадением долгожданного редкого снега, вывалилась во двор и окунулась в снежные баталии. -Папа, папа, и мы пойдем во двор, хорошо! – вбежали на кухню Юлька и Маша и наперебой доложили о событиях, увиденных в окно, и о своих желаниях, присоединиться к снежным играм. -Да ради бога! – с удовольствием согласился с дочерьми Вадим. – Только не до посинения. Намокните, замерзните, так мгновенно, чтобы неслись домой, иначе заболеете, и все главные радости в койке проваляетесь. -Мы не заболеем! – хором обещали девчонки и молниеносно унеслись во двор. Уже через мгновение Вадим увидел их в окно визжащими, орущими и бросающимися друг в друга снегом. Ему от увиденного самому стало безумно весело, и захотелось присоединиться к сумасшедшей детворе. Да вот понять могут неправильно. Он все же не мальчишка, а целый капитан, военный летчик. Статус солидный, и следует ему соответствовать. Ну, и ладно. Можно книжку почитать, телевизор посмотреть. С такими помощницами в доме работы практически нет. И убрано, и постирано, и суп на обед сварен. В столовую по выходным и во время отпусков семейные офицеры не ходят. Их дома жены кормить обязаны. А у Вадима в его доме две самостоятельные хозяйки, способные на все хозяйственные дела. Даже белье в его отсутствие перестирали, высушили и выгладили. Остается лишь лежать на диване и страницы перелистывать. Оторвал от книги резкий звонок телефона, в который раз напомнив о желании, наконец-то уменьшить звук его трескотни. А то вновь перепугал. И это днем. А ведь такое случается, что и ночью звонят. Хотя, почесал затылок Вадим, без надобности. Днем не страшно, а ночью мы все втроем крепко спим. И слабое треньканье не услышим и не заметим. Пусть трещит, как хочет. -Да, капитан Шелепанов слушает! – доложил по форме Вадим, поскольку там на другом конце провода возможен и начальник. Разумеется, если через телефониста, то его предупредят. Но случаются и прямые звонки. -Вадим, туфта с твоим кошельком, - глупо и пошло хихикал Сергей. – Я допускаю, что где-то под толщей снега он и лежит. Но мне не попался, как ты загадывал. А насколько я помню, то ты именно так и желал, чтобы он попался мне на глаза. Так что, успокойся и мирно со спокойной душой спи. Нет у тебя никакого дара проклятия, и, скорее всего, никогда и не было. -Серега, отстань и забудь. Я и сам в него не верил. Это все вы с Маринкой выдумали про мой талант и затребовали чуда. Вот вам и заполучите. С Маринкой сам разберешься, от меня отвянь. Кстати, дорогу к пограничникам откапали? А то мы с девчонками в магазин хотели прогуляться. -Можете смело идти, рота бойцов и один трактор свели силы стихии на нет. Будто и не было снегопада. Лишь по бокам сугробы напоминают твое проклятие. Ладно, до вечера, колдуй там себе чего-нибудь. Сказал и еще раз противно хихикнул, прежде чем положить трубку. Ну и черт с ним! Не больно-то и хотелось обладать этим опасным и совершенно бесполезным даром. И без него в этом мире всякой бяки полно. Вадим выглянул в открытое окно, впустив в квартиру порцию холода, и позвал дочерей домой: -В магазин сходим, прогуляемся, - сообщил он вбежавшим Юльке и Маше на вопрос о причине, оторвавшей их от сумасшедших снежных игр. – Успеете еще после обеда нагуляться. А нет, так перенесем поход на другой день, коль так уж трудно от снега оторваться. -Хорошо, папа, - согласились в унисон дочери, совершенно не желающие ради каких-то покупок бросать такое увлекательное занятие. – Мы еще успеем находиться по магазинам, - добавила Юлька. – А снега больше не будет. Или он не скоро выпадет, и вообще уже таять хочет. Маша, привыкшая к суровым зимам, недоверчиво посмотрела на Юльку и в окно на снег, но решила согласиться со старожилом. Здесь в этих краях совершенно иные зимы. Может и в самом деле растаять. -Бегите, - отмахнулся Вадим. И в самом деле, стоит ли отрывать детей от азартной игры. Вот растает снег, а потом они смогут в любой выходной на автобусе съездить в Захмет, где и облазают все магазины. В эскадрильи, как традиция, каждый выходной с утра и до обеда жен и желающих с ними мужей вывозят на три-четыре часа в Захмет для закупок и прогулок. Хотя, если по серьезному, в пограничном магазинчике товаров в изобилии, несравнимом с городским. Но там базар и местная барахолка с эксклюзивными товарами. Юлька с Машей домой вернулись где-то к позднему обеду. И не потому, что нагулялись или проголодались. Это ночью внезапно похолодало и снегу навалило, если отбросить все суеверия и Вадима пожелания. А к обеду солнце так разогрело, что снег вмиг на глазах стал превращаться в месиво, лишая детей радости общения с ним. Оттого все порядком взмокли, но вдоволь успев побеситься, и разошлись по домам. На улице просто стало неинтересно. Зря, получается, службы спешили с очисткой дорог от снега. Он сам по себе ликвидировался, оставив о себе напоминание в виде луж и грязи. Раздеваться девчонкам пришлось в ванной догола, поскольку сухого места Вадим в их одежде не обнаружил. Словно в лужах повалялись. -Быстренько горячий душ и отогревайтесь! – скомандовал он, схватив в охапку всю одежду, торопясь развесить ее по батареям, пока они горячи. Иначе ей на балконе с неделю просыхать. Хотя, такой факт не сильно смущал. Завтра в школу есть сменная одежда и обувь. В городке такой порядок прижился среди женщин, что хорошую обувь и одежду они передают друг другу по наследству от старших к младшим. И когда Вадим с Машенькой приехал в эскадрилью, то очень быстро к его покупкам прибавились такие дары. Так что, запасов с детской одеждой хватало с излишком. Из ванной комнаты неслись шум и смех. Девчонки бесились и продолжали радоваться свалившемуся выходному. -Папа, а мы в магазин после обеда пойдем? – спросила Юлька, когда он вынес их обеих из ванной в полотенцах и усадил в зале на диван. – Мы ведь уже нагулялись, и запросто можем пойти. -Нет, - отрицательно покачал головой Вадим. – Теперь пусть грязь подсохнет. Это у нас здесь во дворе ногой ступить некуда, а там дальше вообще непроходимые болота. Вы в таком темпе в доме и сухой одежды не оставите. На сегодня считаю развлечений предостаточно. Но Юлька с Машей не обиделись. Наскоро поев супу, они сразу же умчались к Губоревичам, к Даше с Артемом, которых Маринка аналогично также искупала и просушила. А Сергей вечером зашел к Вадиму, чтобы еще раз уточнить про отсутствие на дороге кошельков с деньгами и такого же наличия у него дара. -А зря, - с сожалением добавил он. – Хотелось бы поверить и использовать его во благо. Ан, ничего нет. -Тьфу, на тебя! – отмахнулся от него Вадим. – И, слава богу! Вот мне еще этих хлопот недоставало. И без того лишний раз рот страшно открывать. Вдруг со злости опять ляпну чего-либо, а оно сбудется? -Можешь смело открывать, - уходя, добавил Сергей. – Но на всякий случай смерти больше никому не желай. А вдруг такое лишь с кошельком не получается? Знаешь, мысль она материальна. Где-то под утро телефон трещал своим противным треньканьем и пытался вырвать Вадима из сна. К его шуму добавился дверной звонок. Вадим с трудом разлепил веки и тупо уставился на будильник. Еще смело часок можно было поспать, да вот, чего делать теперь с этими сумасшедшими звонками. И с кого начинать? Ладно, определился наконец-то Вадим и спрыгнул с дивана. Прежде чем идти в прихожую, откуда непрерывно трезвонили телефон с дверным звонком, Вадим подошел к окну и самолично убедился, что больше бедствий и природных катаклизмов за ночь не произошло. Звезды и луна красовались на небе и радовали своим сиянием. Распахнув двери, Вадим увидел перед собой в трико и майке Сергея, зевающего во весь рот. -Ну, и спать ты, горазд! Трубку сними и скажи им, что уже проснулся. Иначе телефон сейчас воспламенится и сожжет тебе квартиру. Вадим, пока еще не осознав всех происходящих явлений, снял трубку, которая уже чуть ли не с ума сходила, и гаркнул в нее: -Уже встал и бегу. Мне Губаревич разъяснит. Ну, докладывай! – сказал он Сергею, бросая телефонную трубку в гнездо. – Что там произошло? -Вылетаем обоими экипажами в район Бахты. Прорыв в сторону границы с нашей стороны. Подробности в штабе. Морду сполосни и бегом в эскадрилью. Захвати на всякий случай тревожный чемоданчик. Возможно на пару дней тормознемся. Меня оперативный так предупредил. -Понял, - зевая, отвечал вслед убегающему Сергею Вадим. Теперь уже сон покинул его насовсем. Быстро вскочил в летный костюм, бросил недостающие аксессуары в чемоданчик и зашел в комнату к дочерям. Маша уже проснулась и с тревогой смотрела на отца. -Папочка, что-то случилось, да? Дядя Сережа так волновался и такие опасные вещи говорил. -Глупости все, даже в голову не бери, - успокоил ее Вадим, прижимая ее голову к своей груди. – Я, милые дети, - обратился он уже к обеим дочерям, поскольку от их разговора проснулась и Юлька, - сейчас могу пропасть на пару деньков. Будьте паиньками, хорошо! Ты, Юля, расскажи Маше, что папа часто вот так среди ночи вылетает на задание, а потом возвращается. И все будет хорошо. -Ой, папочка, ты же знаешь, что мы с Машей не пропадем! – весело воскликнула Юлька и выскочила из-под одеяла, повисая на его шее. – Иди на свою службу и ничего такого не думай. -Ну, и умницы, я верю в вас! – расцеловав обоих Вадим, и побыстрей понесся в сторону штаба, чтобы уложиться во все положенные сроки. Регламент вылета по тревоге имеет временные ограничения. Но до восхода солнца еще в запасе пару часов так что, здесь сильная спешка необязательна. Все равно раньше солнца не вылетят. По инструкциям не положено. -Товарищи офицеры! – обратился к двум экипажам, собравшимся в штурманском классе, начальник разведки пограничного отряда майор Субботин Илья Васильевич. – Группа уголовников, сбежавших из тюрьмы, вооружившись двумя автоматами Калашникова и двумя пистолетами Макарова, это по предварительным данным, прорывается в район Бахты к границе. Скорее всего, они будут пытаться уйти на сопредельную сторону. Сами понимаете, как относятся соседи к перебежчикам, принимая их и предоставляя политическое убежище. Ваша задача – обнаружить и по возможности уничтожить. Или, в крайнем случае, не допустить их перехода через Волчье ущелье. А там и бойцы маневренной группы подоспеют. -Сколько их по вашим сведениям? – спросил майор Артеменко. -Сбежало семеро. Вроде как, одного подстрелили. Вряд ли они станут возиться с раненным. Но, если ранение незначительное, то так и рассчитывайте на семерых. Двумя вертолетами беспрерывно держать под присмотром перекидной мост. А третий Бахтинский вертолет будет искать беглецов. Получив все ценные указания и инструкции, экипажи Артеменко и Губаревича одновременно взлетели с вертодрома за несколько минут до восхода солнца, чтобы уже при подлете к горам светлое время суток наступило, и взяли курс к границе в сторону поселка Бахты. На борт взяли по одному офицеру и по три автоматчика. Еще в полете бортовой техник зарядил и привел в боевую готовность бортовой пулемет. Не часто приходилось вылетать с таким боевым заданием. Однако за время службы ко всяким сюрпризам пограничной службы офицеры уже были настроены. А потому их лица выражали спокойствие и готовность к встрече с врагом. На этот раз враг шел в сторону границы. И национальность его была Российской. Однако сути такие факты не меняли. Команда и приказ поступил на его уничтожение, поскольку пересечь государственную границу позволить ему никто не планировал. На вертолетной площадке пограничного отряда Бахты вертолеты заправились под завязку. И первым в район Волчьего ущелья вылетел Губаревич, чтобы взять под контроль перекидной мост. Как докладывал майор Пономаренко, который до их прилета перекрывал проходы в сторону этого ущелья, уголовники пока до моста не добрались, им еще, по расчетным данным, часов несколько топать по горам. Следы их следования уже были обнаружены не так далеко от этого решающего для них пункта, после которого, если им удастся перебраться на другую сторону моста, воспрепятствовать их продвижению будет стократ сложней. И проблематичней, потому что там до границы рукой подать. Поэтому Артеменко получил приказ на уничтожение моста, если к моменту их возврата преступники не будут обнаружены и не ликвидированы. Разумеется, в их задачу в первую очередь входит контроль тропы, ведущей к мосту, до самого захода солнца. А уж ночью даже сумасшедшие уголовники не отважатся продолжить следование по таким ненадежным тропкам. До утра замрут где-либо среди валунов. Однако с вертолетной площадки до Волчьего ущелья немалое расстояние, на которое потребуется время. И за такой промежуток враг может успеть проскочить этот мост. Поэтому Артеменко и получил такой жесткий приказ, чтобы на утро уже не оставлять беглецам шансов. И для осуществления данной акции на борту вертолета имелись требуемые средства. -Вылетаем через два часа после отлета Губаревича. На точке мы должны оказаться за полтора часа до критического времени. Ему ведь аналогично это время понадобится на возврат, - несколько раз подряд уже уточнял Артеменко, требуя от Вадима постоянно запрашивать по радио метеопрогнозы и фактическую погоду в районе полетов. Уже за пять минут до расчетного времени вылета Артеменко запустил двигатель и, нетерпеливо поглядывая на часы, спросил у Вадима: -Связь с Сергеем есть? – крикнул он по СПУ, хотя сам отлично владел информацией, поскольку только что прослушал с ним радиообмен. – Передавай ему, что уже вылетаем. Пусть встречает и готовится к возврату. Мы, - он обратился к офицеру разведки, находившимся на борту и подключенному к связи экипажа, - висим до последнего мгновения над этим мостом. А потом сбрасываем бомбы и покидаем объект. Ни секунды лишней. И так планируем возврат на лампочках. Вертолет Губаревича они увидели за несколько километров до ущелья. Он выписывал круги над объектом, пока не замечая прилета смены. Вадим по радио вызвал его, дав команду на возврат домой. -Пока пусто, подходы чистые, - сообщил Сергей, разворачивая вертолет курсом на Бахты. – Счастливо отдежурить и удачи вам, - пожелал он по радио. – Володя, может заправиться и подлеть к вам? Мало ли? Ничего страшного, если и заночуем здесь где-нибудь на площадке. -Не надо, зачем нужен такой экстрим? – спокойно без излишних эмоций скомандовал Артеменко. – Тут Пашка рядом кружит. Он вылетел всего час назад с площадки. А мы, если не встретим их, уничтожаем переправу. Насовсем. Таков приказ, и не нужно никаких самодельных решений. -Жалко, - вздохнул Вадим, уже поравнявшись с перекидным мостом. – Потом его не один день восстанавливать придется. -Если беглецов упустим, то тебя самого на части разберут, а уже восстанавливать никто и не подумает, - зло хихикнул Владимир. – Собой, коль потребуется, развалим его. Дешевле обойдется. Вадим поежился, мысленно представляя последствия неудач. Мало не покажется. Хорошо, если обычным несоответствием обойдутся. Это для него и остальных, а Артеменко потеряет гораздо больше. То есть, все. И потому, кровь из носа, а эту проклятую переправу они развалят даже ценой вертолета. О собственном риске думать пока не хотелось. Ничего, уж он постарается развалить, этот чертов мост на составляющие. И потом пусть специалисты восстанавливают его, сколько хотят. Главное, что за успех их похвалят, даже наградят, а девчонки потом папой гордится, будут. Ради них он постарается призвать все имеющие в арсенале силы. -Ты чего шепчешь там? – усмехнулся Артеменко, смутив внезапным вопросом Вадима, который и в самом деле читал проклятия и послания этим уголовникам, потревожившим его покой и отдых с детьми. Месяц разлуки, а на встречу и двух суток не дали. Ведь по самым удачным раскладкам домой они возвратятся завтра к вечеру. При хороших последствиях. Но в любом случае на полдня растянутся разборки. И вылетят лишь после обеда. А пока у них есть время ожидания. Только странное это время, имеющее скорость, зависимую от обстоятельств. Ежели ждать чего-то желанного, то тянется, словно резина. А коль наоборот, когда хотелось бы его оттянуть, так стрелки с ума сходят, не позволяя даже уследить за их движением. Так и сейчас. Ведь только что, вроде как показалось, прибыли к месту и успели лишь два витка спирали свершить, а указатель количества топлива вместе с хронометром указывает на пору сборов в обратный путь. Но им он запрещен без исполнения главной и основной задачи: ликвидация переправы. Без моста преступники задержатся надолго. И видны будут, как на ладони. Но завтра, не сегодня. А сейчас необходимо уничтожать переправу. А зря. Такое уникальное строение рушить больно. И красивое, и очень нужное, необходимое в этом месте. -Приготовь, Алексей, бойцов, спускайся к ним. Будем заходить на бомбометание, - и зло, и хмуро хохотнул Владимир Артеменко. – Дальше ждать опасно. И топливо, и время на пределе. Бортмеханик спустился вниз к пассажирам, и по сильной воздушной тяге из салона, стало ясно, что дверь пассажирской кабины демонтировали. Алексей еще на площадке подготовил ее для удобного и быстрого снятия. Все остальные пассажиры были пристегнуты привязными ремнями к сидениям. А сам Алексей с офицером разведки карабинами пристегнулись к тросу, проходящему по центру салона под потолком. В руке у офицера было взрывное устройство. -На товсь! – гаркнул по СПУ Артеменко, и, снизив скорость полета до минимума, на максимально минимальной высоте направил вертолет перпендикулярно подвесной дороге через ущелье. – Бросай! – прокричал Владимир, проплывая над канатной дорогой и, сильно оттолкнув ручку управления от себя, увеличил скорость уже после сброса бомбы и пролета над мостом. Позади послышался хлопок, долетевший через гул двигателя в пилотскую кабину. Артеменко, заломив вертолет в крутой запредельный вираж, развернул вертолет на 180 градусов и громко без помощи радиосредств обматерил бомбометателей. Брошенный снаряд взорвался под мостом, не причинив дороге вреда: -Вот теперь только таран и остается, - печально констатировал он таковой факт. – Ну, не думаю, что следующие броски у них получатся более меткими. А может, пусть Леха попробует бросить? -Володя, - неожиданно предложил Вадим. – Попробуй, сядь на пятачок под горой на той стороне, - указал он на маленькую площадку под крышей нависающих над пропастью скал. -С ума сошел? – заорал Артеменко, сильно постучав себя кулаком по лбу. – Да я лопасти все разнесу вдребезги. Там всего-то каких-то 15-20 метров! -Володя, - как можно спокойней, но слегка напряженно просил Вадим, сильно кусая губы от нервного перенапряжения. – У нас иного выхода нет. Не сядешь, так зависни и жди меня, пока я не выйду и не зайду. -Зачем? Ты хоть толком скажи, что и как задумал, а то все какими-то загадками говоришь. -Подожжем. Пару канистр плесну и остальные бомбы подложу. И сгорит к хренам, как миленький. Иначе, пока эти бомбометатели попадут, так и последнее горючее закончится. Так надежней будет. -Дело, конечно, но ужасно рискованное. Да ладно, делать все равно нечего. Иначе придется самому садиться на мост и ломать его своим весом. Нет, такие мощные тросы порвать можно только тараном. Пусть Алексей сливает. -Поздно, батенька! – заорал благим матом Вадим, указывая рукой на тропку, ведущую к мосту, по которой цепочкой бежали семеро мужчин. И скорее всего, это и были долгожданные уголовники. И пришли они, когда времени на решение всех задач практически не оставалось. -Вадик, на все плевать, сядем где-нибудь по пути до дому на площадке и до утра дождемся заправщика. А сейчас пусть Алексей садится за пулемет и пуляет в них до полного истребления. Артеменко пролетел над мостом с набором высоты, затем развернул машину на 180 градусов и со снижением пикировал в сторону моста, у начала которого столпились все семеро бандитов, которые, как верно подумал Вадим, решили выждать, пока вертолет пронесется над ними. А затем использовать те мгновения, что понадобятся летчикам для повторного захода, и перебежать на другую сторону, на которой есть шансы спрятаться и безопасно уйти. Вполне допустимо и даже более вероятно, что этого времени им может и не хватить, но уже на третий заход времени не хватит у экипажа. Поздно они заметили врага. Конечно, вины их в том нет. Слишком подходы скрытные природными факторами. Однако в объяснительной сей факт не отразишь. Задание оказалось на грани срыва. И тут случилось маловероятное и трудно ожидаемое. Пулемет после трех очередей заклинило. Замолчал, и так казалось, навеки. Вадиму даже послышалось, что он услышал радостные вопли бандитов, которые от такого неожиданного подарка подпрыгнули, высунувшись из укрытия, и в танце, приветственно помахивая руками пролетающему безопасному вертолету, выбежали на мост. Пули, выпущенные автоматчиками, не достигли цели и не могли ее достичь. Вертолет уже пронесся над мостом и заходил на повторный заход, когда экипаж и пассажиры от позора и от репрессий руководства мог спасти лишь таран моста. Но Вадиму совершенно не хотелось из-за таких нелепых сочетаний неудач терять своих любимых дочерей, что ждут своего папу с задания целым и невредимым. Ведь тогда у них одна дорога для обеих – детдом. Нет, сотню раз нет! Только не это! Ярость, ненависть захлестнули его разум. Тогда он заорал на всю мощь глотки, перекрикивая гул и грохот мотора: -Да чтоб ты рухнул, этот проклятый мост, чтоб ты развалился на мелкие запчасти, скотина, тварь бездушная! Когда вертолет развернулся носом к переправе, то к страшному удивлению все увидели, как словно в замедленно кино рвутся толстые тросы, как рушатся и падают вместе с перебежчиками целые секции моста, словно их некто предварительно подпилил, подрубил, и они не выдержали груза тел семерых, бегущих по его конструкции. Все казалось медленным, малореальным, однако, когда вертолет проносился над тем местом, где только что висел мост, все уже завершилось. И лишь обрывки тросов, как плети рук, болтались над ущельем. Задание, над которым внезапно нависла угроза срыва, было исполнено по желанию и проклятию Вадима, в которое он совершенно недавно разуверился. А оно сработало. В пользу или во вред, так сей факт еще предстоит осмыслить. Но оно спасло жизнь всех, кто находился на борту вертолета. Однако погубив бегущих по мосту. Но судьба последних в любом случае была предрешена. -Твоих рук дело? – широко раскрыв удивленные шокированные глаза, тихо по СПУ спросил Владимир, протирая пот со лба рукавом летной куртки, отчего влага лишь размазалась по всему лицу грязными разводами. -Скорее рта, - пожимал плечами, глупо хихикая, отвечал Вадим. – Я очень этого желал. Не только ради себя, сколько ради Юльки с Машенькой. Им абсолютно без надобности был этот таран. -А ты думаешь, что у меня хватило бы духу из-за этих подонков лишать отцов и детей такую прорву народа? Семь лучших сынов Отчизны ради самоудовлетворения каких-то высоких чинов? Хрен им. Не пошел бы я на это, придумал бы нечто интереснее, но не смертью вашей ради посмертной награды. -А я, как ни странно, поверил, - все так же продолжая хихикать, говорил Вадим, указывая рукой вниз в ущелье. – Уже себе там могилку присматривал. Как думаешь, всем им там кранты? -Сам хоть понял, чего спросил? Тут высоты метров сто, как минимум. Глянь на высотомер. А я почти до уровня моста снизился. Если только у них парашюты с собой были, но сомневаюсь. -Да, и я не заметил. Горючее кончается, - печально констатировал Вадим. – Не дотянем, если ветер не поможет. -Плевать! Радируй диспетчеру, что задание выполнили полностью. Мост с уголовниками покоится на дне Волчьего ущелья. А горючее? Так мы еще поглядим. Если потребуется, так я с пустыми баками доползу до площадки. Прав, нам бы чуть-чуть попутного ветерка. -Чуть-чуть у нас есть. -Тем более. -Слышь, Володя, давай, про меня никому не станем рассказывать, а? Договоримся со всеми, что тросы сами по себе лопнули. Ну, скорее всего, мы их поначалу взрывом малость повредили, а затем пулями добавили. Как с пулемета, так еще и автоматами закрепили успех. А остальное довершили сами беглецы своим топотом. В ногу бежали, вот резонансом и разрушили мост. А? Ведь версия очень даже интересная и правдоподобная. Любой поверит. -Хорошо, хорошо! – согласился Владимир, косо поглядывая вниз, где в себя продолжали приходить борттехник, офицер разведки и три автоматчика. Им ведь и вправду поверилось, что Артеменко таранит мост с бандитами. Вот теперь и пытаются осмыслить и вновь вернуться в этот реальный мир, с которым, вроде как, и попрощались. – Они все сами так и думают. -Нет, ну вы видели, а? – из люка вынырнуло перепуганное и ошеломленное лицо борттехника Алексея. – Как посыплется, как рухнет вниз, как все повалится! Ну, и все! Всем конец, кто на нем оказался! -Можешь не стараться, - отмахнулся от него Вадим. – Сами видели и сами про все знаем. Скорее всего, твой пулемет все-таки чуток зацепил троса. Оттого он и порвался. Благодарим за целкость. -Да ладно, - не поверил, но смутился и зарделся от удовольствия Алексей, приняв такую версию. – Я здесь не причем. 12 Разумеется, новость об успешном выполнении боевого задания распространилась по отряду Бахты намного раньше прилета вертолета. Потому-то встречала целая делегация из начальствующего и простого любопытствующего состава, коим хотелось в числе первых пожать руку победителям. Владимир установил режим наибольшей экономии топлива. Однако эти капли экономии внушали доверия маловато. Горящая лампочка уже десять минут кричала о критическом остатке топлива, а до площадки лететь да лететь. Недалеко, но дольше, чем хотелось бы. Стрелка указателя топлива давно уже покоилась на нулевой отметке. Замерла и ждала его полного окончания. Однако Владимир хоть и готов был к отказу двигателя в любое мгновение, все еще рассчитывал своим ходом дотянуть до места назначения. Ветерок, как и обещал Вадим, был попутным, но слишком слабоватым. Поэтому Владимир и планировал свершить посадку сходу без построения захода по схеме и без поворота против ветра, как писалось в инструкциях. Механик, встречающий вертолет, понимал и наблюдал данное нарушение, и потому на всякий случай ушел в сторону от глиссады. И оказался правым. Вертолет коснулся площадки аккурат в том месте, где механик несколько секунд назад стоял. И дабы на такой скорости не выкатится с площадки, хотя периметр позволял такую вольность, Артеменко сжал до отказа рукоятку тормоза, резко клюнув при этом носом, чуть ли не коснувшись лопастями грунта. И двигатель в этот миг самостоятельно заглох. Все, последняя капля бензина съедена. -Точнейший расчет, - истерически захохотал Алексей. – Тютелька в тютельку. А если бы на полсекунды не успел? -У нас сегодня весь день на таких тютельках построен. Тормози лопасти, Вадим, пойду, доложусь, пока эйфория витает в атмосфере. А потом уже подробности все вместе сочинять будем. Ну, как и договорились, о твоей мистической причастности промолчим, дабы не угодить в психушку. -Володя, - придержал командира Вадим. – Ну, а вдруг наша придуманная версия точней, а? Действительно, я совершенно не причем! Взрыв, стрельба из пулемета, автоматов. Вот тросы и лопнули. Ты же видел, как те придурки бежали! Да еще их в тюрьме научили в ногу бегать. Вот тебе и резонанс. В школе проходили, что даже хороший мост рота бойцов способна так раскачать… -Ладно, уймись, - отмахнулся от него Артеменко. – Доложить-то, я так и доложу, да только ты сам в себя плохо веришь. Попасть из пулемета или автомата в трос? Ну, допустим, чистая случайность. Однако рухнул он, словно из бракованного конструктора сложенный. Или его специально некто приготовил к уничтожению. Вот и рассыпался в момент перехода этих уголовников, - иронично хмыкнул Владимир. – Ты весьма опасный тип, Вадим, оказывается. Сказал и быстро полез вниз, чтобы доложиться высокому начальству, стоящему возле нескольких Волг в 20-30 метрах от места приземления вертолета. А Артеменко вовсе и не собирался расписывать по пунктам выполнение задания. Выполнили, да и все тут. А для детального рассказа на борту имеются офицер разведки и автоматчики. Они для отчета больше подойдут. -Сто процентов все семеро погибли? – на всякий случай спросил у Владимира начальник штаба. – Ты гарантируешь? -Ну, по сути, парашютов за их спинами я не наблюдал. Крыльев также. А человек с такой высоты, да еще на камни, мягко приземлится, не способен. Там еще в полете можно от разрыва сердца коньки отбросить. Вот это могу гарантировать, Кузьмич, так на все двести процентов, что они издохли. Не роман, но маленькую новеллу писать все равно пришлось. Для более и правдоподобного описания, а по правде, так для одинакового, они всей командой засели в ленинской комнате и сочинили длинный опус с элементами триллера. Все же концовка получалась трагической. Не для экипажа, но со смертями, однако. Офицер разведки из пограничного отряда клятвенно обещал накрыть по такому случаю богатую поляну. Чувствовал за собой вину с этим промахом бомбы, оттого и был переполнен счастьем и эйфорией. Спас его господин случай, а больше, как казалось, бортовой механик со своим точным попаданием из пулемета по тросам, и не только от позора, но и от более тягостных последствий. А потому мелкие траты на водку посчитал за честь. -Полетим домой завтра после обеда, - принимая как должное, приглашение на пьянку, командирским решением определил Артеменко. – До обеда выспимся и протрезветь успеем. Иначе унюхают дома. -А если выпить по норме, так до утра все и выветрится, - слабо намекнул Вадим, слегка переживающий за дочерей. Вот так за месяц отлучки не задумывался, как сейчас за два дня. Тревожилось сердце почему-то. -Сам понял, что сказал? – хохотнул Алексей. – Ты где это про норму вычитал? И про ее размер? Знаешь, какой объем в древней Руси мерой назывался? Ведро. Вот мы все меры и соблюдем. -Леха прав, - согласился Владимир. – На халяву никто нигде никакой нормы не придерживается. Выжрем все, что подадут на стол. А не влезет, так надкусаем, дабы добро не пропало. После третьего тоста молодой старший лейтенант Лузин Михаил, который был на сто процентов уверен, что благодаря слаженным действиям экипажа его репутация спасена и даже награда с досрочным повышением звания обещана, рассыпался захмелевшим голосом благодарностями и здравицами в их честь. А уже после пятого-шестого тоста Артеменко решился раскрыть истину всем присутствующим, назвав Вадима опасным прорицателем. Или даже неким вестником любого заказного несчастья. Мол, все произошло после заклинания именно капитана Шелепанова. Пытаться оправдаться или назвать такие глупые слова пьяным вымыслом, Вадим посчитал излишним. Он просто перевел эту информацию в шутливую болтовню, с чем застолье с радостью согласилось. И теперь все попытки Артеменко доказать свою правоту принимались адекватно обстановке. И почему бы, раз ему так уж хочется, не поднять лишний тост во славу Вадима! Вполне заслуживает, как истинный член экипажа, как штурман, как летчик и как хороший человек. Михаилу даже захотелось его расцеловать, однако Вадим воспротивился. Эти мужские пьяные объятия со слюнявыми поцелуями ему откровенно претили. -Я предпочитаю лобзаться с женщинами, оно, как-то и приятней и оправдывается поступками, - категорически отвергая повторные пьяные попытки Михаила, возражал и сопротивлялся Вадим. -Ты не прав, - обижался Михаил. – То дружеский, мужской и товарищеский. С женщинами по-иному целуются, со страстью. -Тебе с Леонидом Ильичом надо целоваться, коль так хочется. Он такие мероприятия уважает. -Категорически запрещаю антиправительственные и антипартийные диалоги, - потребовал Артеменко. -А мы его расхваливаем. Любая женщина позавидует его таким страстным лобзаниям. -Так на Руси издревле почитали, и уважение высказывали, - умно заметил Алексей по поводу мужских поцелуев. – Цари позволяли целовать за великие заслуги перед отечеством. Особенно Петр Первый уважал со всеми целоваться. Вот наш Ильич, как сподвижник Петровских традиций, и зацеловывает всех подряд. -Так ведь не всех подряд надобно, а именно за заслуги, - возразил Вадим. – Всех подряд, так это развратом называется. -Ну, что за народ такой! – сердился Владимир. – Хватит уже о политике. Достаточно водки выпито, чтобы и работе поговорить. Не зря же сидим за этим столом. Вот помню я года два назад… Эту историю экипаж выслушивал на всех подряд пьянках, поэтому весь во внимание превратился лишь один старший лейтенант. Его ушам она досталась впервые. Но почему-то в этот раз в связи с запоздалым началом повествования до конца свою историю Владимир рассказать не успел. Сон и хмель его уложили в кровать где-то в самом центре рассказа. Благо, сидел он аккурат на своей койке. А потому и делов всего-то, как прислонить ухо к подушке. -Ладно, пусть поспит, - махнул рукой Вадим, подивившись такому скорому выключению и уходу в небытие Владимира. Обычно такое случалось намного позже. С непривычки, скорее всего. Спирт как-то легче было контролировать. А водка оказалась слабей и помягче. Вот и просчитался. Старшему лейтенанту не привыкать, а Вадим с Алексеем настолько проголодались, отчего слишком увлеклись закуской. Вот хмель, хотя и пришел, но пока организм с разумом дружил. – А ты, Леша, доскажи историю Михаилу. А то ему слишком уж интересно знать концовку. Мы-то ее с тобой наизусть выучили, а ему она досталась впервые. Успели завершить историю командира, потом пересказали все свои, а потому разошлись далеко за полночь. Пьяные, но на собственных ногах и при разуме. Даже сами подивились. Слишком хорошо усваивалась халява и вреда здоровью не причинила. Кроме командира, который утренним стоном известил о наступлении следующего дня. И об ужасном собственном состоянии. -Воды, - прохрипел он пересохшим горлом. – Холодней и много. Какая противная, однако, водка! -Очень даже вкусная и полезная, - не согласились с его мнением хором Вадим и Алексей. -Я не о том, - выпивая из графина чуть ли не половина его объема, сладко простонал от избытка хороших чувств Владимир. – Контролю трудно поддается. Не успел заметить момента истины. -Так ты просто в свой стакан наливал чересчур многовато, - напомнил командиру его ошибку Вадим. – Вот лично мы с Лехой даже бодрее нужного чувствуем. И без засухи во рту. Есть нужно было поболей. -Еды этой я не видел, что ли! – обиделся Владимир. – Тут счастье такое выпало, до отвала пить за чужой счет, а они о еде. В столовой наемся до отвала. Вот водку даже дома редко пить приходится. Все спирт, да спирт. Завтрак, разумеется, проспали, чего и следовало ожидать, потому ограничились остатками вчерашнего застолья. О похмелке и речи не могло быть. Сразу после обеда, как и договаривались, планировали перелет. -Чего такой суетливый? – заметил излишние тревоги Вадима Алексей. – Все там, в полном порядке. Если уж так не терпится, так позвони. А то вчера среди ночи рвался к телефону. Слава богу, что Михаил отговорил. Иначе опростоволосился бы перед девчонками. Уж они твой пьяный голос враз определили бы. Еще чего доброго нехорошо подумать могли бы про твои эти командировки. -Никогда даже за легким застольем не брал в руки телефон, - виновато оправдывался Вадим. – А тут нечто засвербело под сердцем, словно некое нехорошее чувство нахально влезло в душу. И отлично знаю ведь, что у них там полный порядок, ан нет, стучит зачем-то тревогой. А звонить не имеет смысла. Они же в школе. Снег, так мне кажется, уже больше не выпадет. Погода и условия позволили вылететь вовремя. И уже ближе к вечеру вертолет садился на вертодроме родной эскадрильи. Встречало и здесь все начальство в полном составе. Успели доложить из Бахтинского отряда об успешном выполнении задания. Оттого и Чернов, и свита лично засвидетельствовали свои восхищения и благодарности, что оправдали такое доверие. -Слышал, слышал! – дружески похлопывая по плечам в полу объятиях, радовался Чернов успеху своих подчиненных. – Здорово вы сбросили их в ущелье. Будут знать наших. Начальник отряда ходатайствует о наградах. Напишем, обязательно напишем и затребуем высоких поощрений. От всех похвал и лестных слов тревожные мысли улетучились из головы Вадима. И домой он уже шел в приподнятом и радостном настроении. Девчонки обе оказались дома. Сидели и корпели над уроками. И встретили папу, как и ожидал он, громким визгом и кучей новостей. Зря он там себя так нервировал излишними переживаниями. Вон, какие они прелестные! -Ну, мои принцессы, как тут без меня справились? – спрашивал Вадим Юльку с Машенькой, словно отсутствовал долго и нудно. – Без происшествий, как я и надеялся, думаю? -Ой, папа, ну, ты хуже маленького! – поудобней усаживаясь на папиных коленках, жеманно и назидательно отвечала Юлька. – Всего-то улетел на пару деньков, а сам ведет себя, словно опять на месяц отлучился. Ну, совершенно никаких таких происшествий и не случилось. В школу возят на автобусе, Маша кормит вкусно, научила ее тетя Марина. А больше и рассказывать нечего, все еще тогда пересказали. -Я рад, - счастливо воскликнул Вадим и притянул к себе Машеньку, которая тоже хотела на коленки, и также желала поделиться новостями и мыслями. – Идем, все поместитесь у меня. Но внезапно, словно споткнувшись или зацепившись за некое невидимое препятствие, Машенька плавно и тихо, будто в замедленном кино, начала падать на пол. Большой ловкости потребовалось Вадиму, не беспокоя Юльку, предотвратить это падение. Ему уже захотелось посмеяться и пошутить по поводу такой неуклюжести ребенка, но с ужасом и леденящим сердце страхом вдруг заметил, что Машенька с закрытыми глазами вместо коленок продолжает падать на пол. Вадим скоренько снял с рук Юльку и двумя руками подхватил Машеньку и положил ее на диван. -Что, что случилось, что с тобой, миленькая? Машенька, очнись! – взволнованно залепетал он, прикасаясь губами к ее лбу, внезапно ощутив горящее лицо ребенка. Она тяжело дышала, но такой факт уже немного успокаивал. Стало быть, живая, а всего лишь заболела. -Папочка, папочка, что с ней? – пугливо закричала Юлька, готовая вот-вот разреветься. – Она умерла, да? -Нет, ты что, доченька, Машенька просто заболела, сбегай скоренько за тетей Мариной, может, она чего посоветует. А я позвоню доктору. Маринка прилетела пулей и с широко раскрытыми от ужаса глазами и внутренней паникой. -Что у вас тут произошло, что с Машей? – сразу с порога закричала она, до смерти перепуганная реакцией и невнятными объяснениями Юльки. – Она мне таких ужасов наговорила, что у меня самой чуть обморок не случился. О господи! – воскликнула Маринка, склонившись над Машенькой. – Как же это у вас все произошло? Вроде как, бегала со всеми, и гуляла, и у меня недавно по поводу рассольника консультировалась. Ты врача вызвал? -Да, позвонил Сахневичу. Сейчас придет. Ее в больницу надо везти, мне так кажется, температура слишком высокая. -Погоди, не спеши, послушаем, что Семен скажет. Маринка, поняв, что у Вадима вряд ли какие таблетки найдутся, сбегала домой и принесла всю свою аптечку. -Маринка, а как ей таблетку скормить? Она же без сознания, и не станет ее глотать в таком состоянии. -Вадим, заткнись и иди Семена поторопи. А то этот копуша будет сейчас полдня собираться. Выгнав Вадима и Юльку из комнаты, Марина принялась колдовать над Машенькой. И уже к приходу лейтенанта Сахневича она сумела привести ребенка в чувства. Эскадрилье повезло с доктором, который после института призван на два года в армию на должность врача эскадрильи. По образованию он педиатр, а потому основное свое мастерство в этом направлении и применял. Со здоровым летным составом ему делать было абсолютно нечего. Да и солдаты весьма редко болели. Всегда в лазарете койки пустовали. А вот детей в городке с избытком. Оттого и бездельничать у него практически не получалось. Маленькие дети болеют часто. -Везем в больницу, Вадим, - сурово зачитал вердикт Семен. – Слишком хрипит она. Подозреваю двустороннее воспаление легких. -Она выживет? – испуганно, с надеждой на нужный ответ, спросил Вадим. – Она не умрет? -Тьфу, на тебя! – грубо сплюнул в сторону Вадима Семен. – Вылечат. Просто ей срочно капельницу ставить надо. Запустили вы слегка. -Как же так? – искренне удивилась Маринка. – На глазах же постоянно была, даже признаков болезни не заметила. -Все ясно, - тяжело выдохнул Вадим. – Снег проклятый. Они с Юлькой по уши промокли в тот день. А я улетел, вот она самостоятельно и боролась со своей болезнью все два дня. -Вряд ли, - не согласился Семен. – Раньше она начала у вас заболевать. Только этот снег, скорее всего, процесс ускорил. -Она всю ночь с кем-то говорила, - внезапно вспомнила Юлька. – Я ее будила, а она снова говорила. -Бредила, вот и говорила. Поди, давно температурит уже. Вадим с Юлькой пожелали остаться в больнице на всю ночь, но врач выгнал их домой, чтобы не мешали. -Нечего здесь с ребенком сидеть, папаша, езжайте домой. Теперь она в зоне нашей ответственности. И без паники, пожалуйста. Да, ребенок заболел тяжело, но не смертельно. Исцелим. Спорить было бесполезно, и они с Юлькой поехали домой. Юлька на диване возилась со своими куклами, примеряя и меняя им наряды, а Вадим, свернувшись калачиком, полусидя в кресле, тупо смотрел в телевизор, ничего, правда, в нем не замечая. Тоска с болью перемешались в груди и давили невыносимо и тяжело. Перед глазами вновь и вновь мелькали воспоминания с картинками. И их первая встреча с Машенькой, когда он восхитился и поразился несвойственной ребенку хозяйственности и самостоятельности. И тот шок, что он испытал, выслушав Машеньку о ее ежедневной заботе над спившимися стариками, как и над участком, и над хозяйством. Истинная взрослая хозяйка. Не мудреные дела сельские, но ведь перед ним не взрослая женщина, а совершенно маленький ребенок, сам нуждающийся в заботе и уходе. А тут ей пришлось поначалу вообще с младенчества испытать ту тяжесть сельского быта с пьяными родителями, которую он бы и сейчас вряд ли бы потянул. А потом, сбегая от участи угодить в детский дом, она попадает в новое добровольное рабство. И что же достается ей в новой семье? Да, ее здесь любят. Кстати, впервые. Да, здесь нет огорода и нет такого большого хозяйства! Так это же перед ним всего на всего очень маленькая девочка, которой нужно гулять с куклами, как сейчас это проделывает Юлька, а не забивать свою головку приготовлением пищи, стиркой и уборкой! -Папочка, не плачь, пожалуйста, доктор обещал, что она не умрет. Они ее вылечат там обязательно, ты верь. Вадим и сам не заметил, как самопроизвольно по его щекам из глаз потекли слезы. От жалости к Машеньке, от злости на себя, что так бессовестно взвалил на ее маленькие плечики такой груз ответственности. -Я верю, Юлька, верю, очень верю! Но они сами потекли, я их не звал и не просил. Ну, и пусть текут, раз им так хочется. Я очень виноват перед вами. Нельзя, нельзя вот так подло бросать вас на выживание. Вот она и надорвалась. Микроб в этот раз оказался сильней ее. Я обязательно, как только она поправится, найду вам няньку. Вы очень сильные у меня, но так подло с моей стороны все сваливать на вас. И полностью самоустранился от своих прямых отцовских обязанностей, обязательств родителя и старшего в нашей семье. -Что ты, папочка, ты абсолютно не прав! – затараторила Юлька, пытаясь скоренько успокоить отца и опровергнуть его самобичевание. – Ты же самый лучший папочка, каких только мы знаем! И не пьешь почти, и не куришь, все нам покупаешь, балуешь, и никогда не ругаешься. Ты уж, пожалуйста, не меняйся. Все равно лучше не бывают. И няньку нам не надо. Просто Маша заболела, как бывает со всеми. Она, я так поняла, уже давно здоровой притворяется. Но вот сейчас ее вылечат, так я потом буду с ней повнимательней. Мы оба будем повнимательней. -Спасибо, Юлька! – улыбнулся Вадим, уже немного успокоенный и приободренный словами дочери. – Вы у меня тоже самые лучшие дочки в мире. Я вас люблю. Но няньки вам не избежать. -Ты жену в дом приведешь, да? А вдруг она будет злой, сердитой, и нас не полюбит? Ведь потом не прогонишь. -Нее, - засмеялся Вадим. – Мне жена без надобности. Просто уговорю какую-нибудь женщину, чтобы приходила убираться в квартире, готовить обед и стирать. Ну, а вы будете больше заниматься своими делами. А в мое отсутствие эта тетя будет заботиться о вас. Так правильней и разумней. Человечней, мои детки. Взгляд и вид врача Вадиму не понравился. Отправив утром Юльку в школу, он на этом же автобусе с разрешения оперативного дежурного заскочил в больницу, чтобы справиться о здоровье и самочувствие Машеньки. Обхода в больнице еще не было, но о Машеньке говорили все врачи. А потому скрыть свои волнения и страхи от Вадима врачу не удалось. -Состояние крайне тяжелое, не буду скрывать. Но мы стараемся сделать все возможное и невозможное, чтобы вылечить ее, - уводя взгляд от Вадима, неуверенно лепетал доктор. – Надеемся, худшего избежать. -Вы не скрывайте, вы мне правду говорите, я должен все знать, - чуть ли не кричал Вадим, готовый схватить доктора за грудки и вытрясти из него истину. И еще ему казалось, что нельзя было уезжать ему домой. Бросили, не доглядели чего-то, вот и стало ребенку хуже. А он сидел бы всю ночь рядом, глаз не смыкая, и не допустил бы худшего. Хотя понимал свою вину во всем, а не только в этой ночи. Вообще нельзя было бросать их, своих дочурок, на произвол судьбы на выживание, словно больших и взрослых. -Вы так не нервничайте и не ругайтесь, - как можно спокойней проговорил доктор, стараясь адекватно воспринимать истерику молодого папаши, чей ребенок в действительности на грани летального исхода. И такой факт врач понимал. – Мы ее вылечим, но состояние и в самом деле сложное. Вы очень поздно обратились к врачу, болезнь запущена. Как же так вышло, отец, а? Не видели, не понимали, что ли? Уже по вялому поведению насторожиться нужно было. -Да, да! – обреченно и виновато кивал головой Вадим, уже полностью осознавая лишь свою вину. – В командировке я был, а она скрывала, держалась до последнего. Никогда не болела до этого, оттого и не поверила в болезнь. -А мать, жена, ваша? -Мать, жена? – Вадим с неким удивлением и непониманием смотрел на врача, затрудняясь правильно ответить на такой вопрос. – Так обе умерли. Да, и мать ее умерла, и жена моя погибла. Один я остался с двумя дочерьми. -Простите, - не понял врач такой белиберды. – Как-то запутали вы меня своим ответом. У нее другая мать была? -Да, да. Просто я ее считаю ее своей дочкой. Погибли ее родители в пожаре. И моя жена, ее родная тетя, тоже погибла. Вот и стал папой для них двоих. Мы вместе так решили. -Ну, что, папаша, - наконец-то, разобравшись в родственных отношениях, решился на правду доктор. – Я признаюсь, что с таким диагнозом летальный исход вероятен, но не обязателен. Обещаю, что сделаем максимум возможного, чтобы избежать ужасного. Вытащим из лап старухи вашу дочь. -Спасибо, - благодарил Вадим, но такая правда ледяным холодом втекла в желудок. Его милая Машенька при смерти. И как дальше жить, если она умрет? По сути, по его личной вине. Проклянет себя и не простит ни за что! – Доктор, а к ней можно? Хоть глянуть на нее. -Можно, даже нужно. Только она сейчас спит. Точнее, в бессознательном состоянии. Но посидеть рядом можно. И поговорить. А вдруг услышит вас во сне? Такое бывает. А нам очень хотелось бы вывести ее из этого сна. При виде лежащей бледненькой и безжизненной Машеньки с иголкой в руке на локтевом изгибе и с этими трубочками, по которым в нее через иглу втекала прозрачная жидкость, Вадиму хотелось рыдать, кричать и взывать эти жуткие силы, стремящиеся похитить у него этого прелестного, любимого и любящего ребенка. Ребенка, который доверился ему и стремился даже ценой жизни оправдать это доверие. Ведь стоило ей пожаловаться на недомогание Маринке, как сразу бы были приняты адекватные меры, сумевшие убить этого проклятого вируса, что поселился внутри Машеньки, а теперь желает погубить ее. Видел Вадим в этом сомневающемся взгляде доктора неверие в силы врачей и ожидание тяжелых последствий. Не признавались, но предполагали. Даже с таким желанием пустили к Машеньке, словно позволяя попрощаться с умирающим ребенком. -Машенька, миленькая, нам с Юлькой очень плохо будет без тебя, не покидай нас, очень прошу тебя, - беззвучно плакал и шептал про себя Вадим, в сотый раз, проклиная себя за излишнюю самоуверенность, позволившую допустить такой кошмарный и страшный финал Да неужели эти проклятые небеса позволят такую ужасную несправедливость? Ведь только сейчас ребенок, очень маленькая девочка, испытала настоящее счастье, оказаться в любимой и любящей семье. Быть обласканной и почувствовать заботу, чего не случалось ни с теми спившимися родителями, недостойными называться папой и мамой, ни у деда с бабкой, что не знали и не желали знать и признавать ее внучкой, но с радостью сумели воспринимать ее заботу и те плоды с огорода. Плоды, выращенные этими слабыми детскими ручонками. А сам Вадим? Чем он лучше тех, с которыми она жила и была по-своему счастливой. А здесь у нее отнимают саму жизнь. -Боже! – уже вслух воскликнул Вадим в отчаянии, не веря во врачей и в иные силы, способные вытащить любимую Машеньку из цепких лап смерти. – Ну, почему ты всегда исполняешь те проклятия из моих уст, что несут смерть и катастрофу? Подари хоть один раз жизнь, дай сил справиться со смертью этому ребенку, который достоин и имеет все права гораздо больше нашего! А я никогда не посмею вот так превратить малышку во взрослую домохозяйку. Ведь каждому возрасту соответствуют те или иные обязательства. А она пока еще ребенок, вот и надобно ей вручить ее детские забавы и девичьи хлопоты. Прошу хоть раз исполни мою добрую просьбу, это проклятие в адрес болезни. Уничтожь этого сволочного вируса, дай ей сил побороть этот недуг. А я обещаю любить ее и лелеять, как и прежде, и даже сильней. В отчаянии Вадим стал на колени перед кроватью в изголовье Машеньки и, положив голову на подушку рядом с головкой девочки, закрыл глаза и продолжал молить невидимого исполнителя его проклятий за Машеньку. Мысли затягивались густым туманом, затаскивая его всего в неведомый мир. Исчезали реальность вместе с больничной палатой, и Вадим внезапно уже ощутил плен Морфея. Кто-то настойчиво тряс его за плечо и гладил нежной рукой по щеке, пытаясь разбудить и вернуть в явь из глубокого сна. Вадиму, ощутившему наконец-то легкость и успокоение в царстве призраков и отсутствии тяжести, не хотелось покидать этот мир. И его злил раздражитель и назойливый прилипала, не желающий отставать без достижений требуемого результата. Понимая, что этот настойчивый нахал отставать не желает, Вадим проснулся, сразу поначалу, не понимая своего местонахождения и мир, в который он вернулся. Возле его головы, лежащей на больничной подушке, сидела на корточках Машенька, улыбаясь и смеясь, тормоша Вадима за плечи. Нет, он пока еще спит, так решил Вадим и прикрыл глаза. Но ребенок не отставал. -Папочка, ты чего так неправильно спишь? Ой, а мы где, я что-то никак не могу понять? – лепетала она веселым здоровым голоском, требуя от отца разъяснений. – Мы как с тобой сюда попали? Какой ужас, что это? – спрашивала она, указывая рукой на иглу и прозрачные трубочки, словно проводки, возвышающиеся к странной бутылке. Вадим наконец-то проснулся окончательно и осознал свое место присутствия. Но больше всего его обрадовал и удивил бодрый голос ребенка, словно некто в его отсутствие в этом мире полностью исцелил ее, избавил от вредного вируса и вырвал из лап смерти. И сразу ему припомнились требования и просьбы к тому страшному исполнителю его проклятий. И от всех этих воспоминаний и от факта исполнения наконец-то просьбы доброты, именно добра, а не зла, Вадиму захотелось подхватить на руки Машеньку и закружить с ней по палате. Но его сразу же испугала иголка с трубочками от капельницы, и он удержался т безрассудного поступка. Но он был на все сто процентов уверен во здравии и полном исцелении Маши. Ведь это ему так хотелось, оттого и случилось сие бедствие, но лишь касаемо вируса. Он призвал проклятие на болезнь, и она немедленно отступила. Проклятие незамедлительно исполнилось. Вот как надо с добром. Посылать проклятия врагу, даже если это обычный микроб или вирус. Вадим подхватил Машеньку и нежно уложил в кровать, целуя в нос, лоб и щеки. -Тихо, тихо, не шуми и не бузи, ребенок! – шутливо и, смеясь, повторял он, показывая всем своим видом, что пугаться абсолютно нечего. – Просто мы немного приболели, вот оттого и оказались в больнице. А теперь ты совершенно здорова. Просто сейчас данный факт требуется доказать доктору. А он так скоро может и не поверить. Нам немного нужно подождать. -Папочка, а я долго уже лежу здесь? -Нет, мы с Юлькой тебя только вчера привезли сюда. Ты уснула, а просыпаться не пожелала. Вот мы и позвали доктора. А этих трубочек не пугайся, по ним витамины в тебя текут, чтобы твою болезнь победить. -Я заболела, да? Да, я помню, мне как-то еще тогда, когда ты в долгой командировке был, нехорошо становилось. Но я держалась, боролась, а оно меня победило. Сильнее оказалось. -Машенька, ну, почему ты тете Марине про свою болезнь не сказала? Ведь тебя нужно было сразу лечить, а ты так надолго затянула, вот и случилось такое. -Я, папа, боялась Юльку одну оставить. Ты же поверил в меня, а я так подвести тебя не могла. -Миленький мой ребенок, - Вадим гладил лежащую на подушке Машеньку по голове, восхищаясь ее мужеству и самоотверженности, готовой ценой своего здоровья исполнить поручение отца. – Никогда так больше не поступай. Мы ведь не в глухом селе, хотя и там, рядом была заботливая баба Дуся. А здесь мы всегда готовы друг за друга горой. Пропасть не позволят. Верь и доверяй, не тяни ношу все сама и сама. Машенька, запомни, я не из-за Юльки и не в роли няньки забрал тебя к себе, а потому, и это самое основное, что ты наша родня. Моя племянница, а для Юльки сестренка. Мы, военные люди, родных в беде не бросаем. Мы тебя любим, будем любить за то, что ты есть, а не за труды твои праведные. Хорошо, запомнишь? -Хорошо, папочка! – по глазам Машеньки текли слезы. Но то были слезы радости и счастья. Ее в этом доме, оказывается, любят и держат просто за то, что она им дорога, а не по нужде в няньке, как ей поначалу казалось. Зачем она так несправедливо думала? Ведь ей даже разрешили называть дядю Вадима папой, позволили стать любимой дочуркой. А такого в ее короткой жизни пока не случалось. Вошедший доктор был больше удивлен, чем обрадован. Уже потом, когда он подошел поближе и послушал Машеньку, позволил себе и чувство радости. -Какая же ты умница, Маша! – воскликнул он громко и торжественно, словно поздравляя ее с государственной наградой. – Или все это ваша работа? – указал он пальцем на Вадима. – Я покидал ее в ином состоянии. А сейчас даже затрудняюсь ответить, что здесь этот ребенок делает? Марш в школу немедленно! -Мне можно домой? – с надеждой спросила Маша. -Она уже себя хорошо чувствует, что я и сам хотел забрать ее домой. Долечимся в домашних условиях. -Да вы что тут, с ума посходили, папаша с дочкой! – не на шутку рассердился доктор, укоризненно покачивая головой. – Ты лежала несколько минут назад почти бездыханная, а тут сразу домой! Забудьте и даже разговор на эту тему не ведите, - затем немного поразмыслив и пристально посмотрев на Машу с Вадимом, добавил: - Ну, давайте поступим так: я ее сегодня хорошо обследую, анализы возьмем, а завтра после обеда подъезжайте. Хорошо? Я сам просто поражен метаморфозой, происшедшей с ребенком чуть ли не вмиг. Но отпускать боюсь, - покачал он головой. – А вдруг рецидив? Мало ли с чего стало ей так хорошо? До завтра. Договорились? Когда доктор ушел, Машенька попыталась изобразить на лице несогласие и легкую капризность. Но потом быстро передумала, поняв, что папа здесь абсолютно не причем. Так приказал доктор. -Хорошо, папочка, ты домой иди пока к Юльке. А я, так уж и быть, долечусь здесь до конца. Нельзя мне плохо выздоровевшей приходить в дом. Иначе там еще и со мной хлопоты будут излишние. -Опять? – рассердился Вадим, но более нежней добавил: - Маша, я ваш папа. И твой, и Юлькин. И все хлопоты и заботы мне по статусу полагаются. Ну, нет у нас мамки, которая обязана такие вот дела брать на себя! Но я ведь даже рад, что у меня есть вы. А иначе в этой жизни была огромная пустота. Хотелось нестись домой, как на крыльях, и доложить Сергею о чуде, свершившемуся по требованию, по проклятию в адрес вредного вируса. Стало быть, это работает! И с этого мига теперь Вадиму, прежде чем открывать рот, хорошо бы продумать и осмыслить те слова, что он пожелает произносить. Нет, не диалог и не обычную болтовню в компаниях. А вот эмоции требуется контролировать жестче. Ведь желая зла тому или иному субъекту в данное мгновении, в другое совершенно иные чувства испытываешь к нему. Состояние аффекта никто не отменял, но повернуть вспять последствия, станет сложным, ежели не невозможным. -Ну, что, Вадик, как там у нас? – встретила его у подъезда Маринка, больше, казалось, пережившая трагедию с болезнью Машеньки, чем сам Вадим. Ведь это в его отсутствие она проглядела зарождающееся заболевание. – Ты был в больнице, видел ее, что сказал доктор? -Ради бога, Маринка, успокойся и уймись! – шутя и посмеиваясь над таким чрезмерным беспокойством, уговаривал ее Вадим. – Все у нас просто настолько хорошо, что даже завтра домой заберу. Оказывается, Маша даже серьезно заболеть неспособна. Вот какая она хозяйственная у меня! Уже испереживалась вся за покинутый дом и Юльку со мной. Как, мол, вы там одни? -Ты правду говоришь, ты точно не врешь? – с сомнениями в голосе спрашивала Маринка, не доверяя такому оптимизму, поскольку лично собственными глазами видела Машеньку всего-то менее суток тому назад. -Правду. Абсолютную и самую истинную. Нет, Маринка, ты хоть иногда трезво мысли, что ли? Вот так я мог бы в прекрасном настроении пребывать, если бы меня в больнице там напугали? Согласись, что сомнения излишние, если внимательно рассмотреть мою довольную и радостную физиономию. -Фу, ты, господи! Ну, и, слава богу! - с силой выдохнула Маринка вместе с воздухом и тяжкий груз переживаний. – Но завтра не слишком рано забирать? Возможно временное облегчение. -Маринка, я никого торопить не собираюсь, а уж в особенности докторов. Это не мои слова и желания. Понимаешь, она так вдруг, словно по доброй воле некой феи, вмиг избавилась от недуга. Прямо на моих глазах и в присутствии лечащего врача. Он и сам от удивления фоноскоп уронил. Вот еще для пущей убедительности понаблюдает и отпустит. Нечего там, в палатах здоровому ребенку валяться. Мы ее дома вместе с Юлькой быстрей до ума доведем. Юлька тоже хотела в больницу за Машенькой идти. Ей уже за два дня без сестренки казалась квартира опустевшей и скучной. Но Вадим возражал: -Там, в больнице еще сама поймаешь вредного вируса, тогда саму придется лечить. Знаешь, какие монстры эти вирусы? По всей больнице так и отлавливают беспечных посетителей. Лучше не рисковать. Юлька на несколько секунд призадумалась, рисуя в своем воображении эту страшилку, вот так сильно сваливающего с ног всех девчонок, как Машеньку, и приняла позицию папы: не рисковать. -А вас они не тронут, разве? – все же выразила она сомнение. -Нет, мы уже с ним знакомы и не допустим близко до себя. После обеда командир отдал для такого важного дела Вадиму свой Уазик, чтобы привезти из больницы Машу. Но Вадим на всякий случай через Семена связался с врачом, чтобы не ехать понапрасну, и убедился, что с Машей все изумительно прекрасно, ее можно забрать домой. Встретив Вадима в кабинете, доктор еще несколько минут поражался такому изумительному иммунитету ребенка, в доли секунд, как говорится, сразившего всех вирусов. -Понимаете, - не мог никак избавиться от эйфории доктор, - такое ощущение, что вирус в панике бежал с оккупированных территорий. На всех парах. То заслуга антител, что внутри вашей дочери. Анализы отразили таковой факт. Вадим, молча, хихикал над восторгами доктора, сам великолепно осознавая истинного победителя вредного заболевания. Знал бы этот врач правду, так чем бы еще закончились его потуги, ежели бы не клич Вадима в адрес невидимого исполнителя проклятий. Так решил он называть своего Ангела, который и творил эти катастрофы по первому зову Вадима. Лишь бы дружба не нарушалась, и этот Ангел не творил во зло наоборот. Как попросят его, так пусть и исполняет. И ежели с кошельком не прошло, то сам Вадим просто неверно сформулировал заказ. Нужно было спрогнозировать потерю, а не находку. Эта вредина любит творить пакости. Но Вадим сумел-таки вред направить в положительное русло, пожелав бедствие вирусу, свалившего в болезнь Машу. Хотя, глядя на Машу, Вадиму и самому с трудом верилось в такие внезапные перемены. Два дня назад он нес ее сюда на руках, в ужасе предчувствуя смертельную беду. А сейчас она вышла из больницы веселой, жизнью довольной и полна энергии. Даже признаков былого недуга не осталось. -Папа, а мы когда по магазинам пойдем? – щурясь от яркого солнца, уже на крыльце больницы спрашивала Машенька, словно этот вопрос ей казался главней и нужней, чем эта, ушедшая болезнь. – Нам ведь всего столько много закупить надо из продуктов. У нас всего очень мало осталось. -Хозяюшка ты моя заботливая! Обязательно в ближайшее воскресенье все вместе и поедем. Думаю, что до выходного дня продуктов нам хватит. А уж потом мы втроем много сумеем привезти так много, что и в холодильник не поместится. Тут и осталось всего пару деньков ждать. -Сейчас овощи можно на балконе хранить. Только на всякий случай на ночь на кухню заносить. Все-таки по ночам морозы случаются. А вот мясные продукты мороза не боятся. Их, наоборот, от солнца прятать нужно. Хотелось над ее рассуждениями и смеяться, и за излишние хлопоты поругать. Но, ему сейчас так показалось, что резко перевоспитывать не стоит. Пусть заботится, хлопочет. А Вадим, во-первых, сам постарается побольше дел домашних на себя взвалить. А во-вторых, договорится с соседкой из соседнего подъезда, матерью старшего лейтенанта Шуршилина, чтобы по зову и по первой внезапной необходимости брала на себя заботы по уходу за дочерьми. Она уже на пенсии, но незначительный приработок для нее лишним не будет. Тем более что такое случаться не часто будет. Но уж на время командировок или во время таких вот срочных отлетов для нее не сложно будет присмотреть за такими самостоятельными и умелыми девчонками. -Товарищ капитан, - перебил их разговор сержант Чохин, бегая и прыгая вокруг своего автомобиля. Точнее, не своего, а командирского. Но он нес ответственность за его исправность и готовность в любую секунду рвануть по указанному направлению и в требуемое время. – И что с ним случилось, так никак понять не могу? Мотор совершенно пару минут назад работал, как часы, а тут даже не чихает, словно топливо перекрыл кто. Но ведь баки полные, самолично заправлял с утра. Вы немного погуляйте, а я попробую разобраться с ним. Да у меня всю службу он безотказно пахал! А вот, что сейчас ему нужно, так и понять не могу. -Ладно, Вася, копайся, сколько пожелаешь, а мы с Машенькой немного пройдемся по аллее взад-вперед. Ты ведь не возражаешь? – обратился он к ребенку. – Чувствуешь себя хорошо? -Очень даже! – бодро ответила Маша, всем своим видом показывая изумительное здоровье и настроение. – Мне даже нравится прогулка. Дома сегодня ты все равно не пустил бы на улицу. Ведь, правда, да? -То ты права, на всякий случай поостерегся бы, - резонно заметил Вадим. – Так что, благодари Васю за поломку. -Да я не специально, - чуть не плакал Чохин в обиде на такое несправедливое замечание, словно это его сейчас капитан обвинял в задержке и в незапланированной прогулке. Ведь не специально же он сломался. Никак даже не ломался, само оно так вот получилось. Даже удивило внезапным капризом. Не успели они пройтись и 20 метров по аллее парка, как им навстречу попался мужчина таких же лет приблизительно, как и Вадим. На него и внимания не обратили бы, если бы просто так вот разошлись, как чужие и совершенно не нужные друг для друга. Да вот не разошлись. Незнакомец внезапно остановился напротив, перегородив дорогу, и пальцем указал на Машу: -Ребенок только из больницы, и совершенно нежелательны для нее такие прогулки по зимнему парку. Дочь поберег бы, молодой человек. Ну, скорее всего, это им попался врач из больницы, который видел Машеньку, решил Вадим. А потому не обиделся на незнакомца и на такое нелепое замечание, а принял его как должное. -Вот, машина сломалась. Но Вася обещал быстро исправить. Да и солнышко сегодня, вроде как, пригрело. -Да, - согласился незнакомец. – Солнышко пригрело, сильно ударило своими лучами по вирусам-микробам. Но я все равно предложил бы вам переждать вынужденную задержку в теплом кафе. Хотя бы вон в том возле гастронома. Кстати, там весьма неплохой кофе. И пирожное всегда свежее. -Можно и согласиться, правда, Машенька? – спросил Вадим ребенка, которая радостно кивала головой в знак одобрения. – Я только сержанта предупрежу, чтобы подъехал к нам, когда заведется. -Не нужно, - спокойно и уверенно сказал незнакомец. – Он еще долго провозится со своим автомобилем. Аккурат успеет, пока мы попьем кофе и обговорим свои интересные и важные проблемы. -Вы так думаете? Ну, пусть делает, нам абсолютно не к спеху. А вы хотите поговорить про нашу болезнь? -Нет, болезнь, это проходящее. Мы будем говорить про ваших Ангелов. И про твоего, и про Машиного. А Вася сделает машину тогда, когда я этого пожелаю. Это я ему специально ее сломал, чтобы спокойно посидеть и обо всем поговорить. Хотя, Вадим, про твоего Ангела и будем говорить в основном. Извини, давай на «ты», так проще и понятней. Ну, а про Машиного Ангела можно много и не говорить, потому что это я и есть. У меня возникло желание пообщаться с вами в прямом контакте. Так-то я про вас знаю давно. Вернее, и так правдивее, это я Машу знаю давно. С самого ее рождения. А тебя узнал в тот самый день, когда ты встретил ее в этом глухом селе. Вот тогда и познакомился с тобой. -Простите! – удивленно и недоуменно произнес Вадим. – Но в селе я вас, извини, тебя ни разу не встречал. Мы вообще, по-моему, незнакомы. Разве ты не из больницы. Мне почему-то так показалось. -Нет, Вадим, я не врач, как ты решил при встрече. Я и есть самый настоящий Ангел. Машин личный Ангел. -А мой где? – иронично заметил Вадим, подозревая в этом незнакомце не совсем адекватного чудака. -Твой? – Ангел хмыкнул и печально покачал головой. – Твоего отправили на излечение. -В больницу? Воспаление легких подхватил? -Нет, он просто немного сбился с курса. Ну, по-нашему, так малость подцепил вируса и отклонился в опасную сторону от программы. Пришлось срочно предупредить об опасности Следящего, в подчинении, которого мы все и находимся. Мы – то есть, Ангелы. Вообще-то, мы так стараемся поступать крайне редко. Каждый Ангел волен распоряжаться своими возможностями и способностями по собственному усмотрению. И обычно все Ангелы чего-либо нарушают, отклоняясь от заданной программы. Пошалить, пошутить, просто так пообщаться с кем-либо из подопечных. Но твой Ангел, Падший, стал шутить зло и жестоко. Его рано или поздно, но Следящий сам бы заметил и изолировал для исцеления, поскольку множить зло и беду в подопечном нам мире недопустимо. Излишнее добро прощается. И если кто-либо из нас вмешается в текущие события, вырвав из смертельной опасности своего подопечного, то даже Следящий пропустит сие событие мимо своего внимания. А зло постарается пресечь, вмешиваясь в программу Падшего Ангела, подвергнув его чистке и освобождению от вредных привычек. Даже Падшие Ангелы творят беды на Земле не со зла. Балуются, хулиганят, потешаясь над беспомощностью и слабостью людей. Вадиму уже стало весело и потешно слушать белиберду этого странного собеседника со своими тараканами в голове, возомнившего себя посланником божьим. Но прерывать его фантазии посчитал нетактичным. Ну, нравится, так пусть и продолжает считать себя таковым. -А Следящий, как я понимаю, и есть ваш Господь? – решился спросить Вадим, стараясь избегать иронии в тоне. -Нет, ты слегка ошибаешься. Хотя, и я сам тут неправ. Ты просто не можешь ошибаться, поскольку в нашей иерархии не осведомлен. Не Бог, а именно Следящий, никакого отношения не имеющий к вашей религии. И если нас таковых, то есть, Ангелов где-то около тысячи на всю планету, то Следящий на нас всех один. Над нами. Однако чувствую, или просто предполагаю, что и над ним есть некто Управляющий. -А Следящий, насколько я успел понять, следит только за вами, то есть, за всеми Ангелами? -Да, ты правильно понял. Он и следит, чтобы мы в меру отклонялись от намеченной программы, не нарушая основной концепции развития мира. Ведь несколько человеческих особей не слишком отклонят курс цивилизации. -Но если Следящий над всеми вами, так зачем нужен еще и над ним некий начальник? -Потому что Следящий контролирует лишь наш мир. А всего в спирали параллельных миров бесконечное множество. Но, признаюсь честно, что выше Следящего и про наличие над ним некоего высшего я не осведомлен. По сути, я и Следящего ни разу не встречал, поскольку пока не уходил в зону зла. Вот Машеньку твою охраняю. Тебе ведь показалось, что это ты своим зовом исцелил ее. Ан нет, моя работа. Даже не вслушиваясь в твой призыв, я не допустил бы летального исхода. Болезнь? Так сие у вас распространено повсюду. Большого вреда, ежели наступает исцеление, никакое заболевание не приносит. Маленькие лишь неудобства. Эти слова настолько сильно поразили Вадима, что в его голове мгновенно пронеслись те минуты, когда он умолял об исцелении Машеньки. Негромко, и не на публику крикнул он те проклятия в адрес вируса. Теперь уже ирония в адрес незнакомца мгновенно исчезла. Возникла настороженность и непонятная опаска. Слишком некий странный, но очень уж осведомленный тип этот Ангел. -А почему тогда моего Ангела заложил Следящему? – сам не понимая, зачем и для чего, задал он вопрос. – Сам же только что сказал, что стукачество не в большом почете? Все же вы нарушаете. -Да, Следящий все равно обнаружил бы опасные отклонения в деяниях твоего Ангела. Но вирус имеет тенденцию к развитию и усилению заболевания. И твой Ангел мог стать опасным для моей Машеньки. Я именно ее и защищал от этого опасного Падшего Ангела. -Но меня оставил без Ангела вообще? -Не оставил, а отправил на излечение. Следящий для того и следит, чтобы контролировать и исправлять. -И чем же тебе не понравился мой Ангел? -Исполнением твоих проклятий. Шутка у него такая появилась. Не успеешь ты кого проклясть, как он исполнит. Понимал и соображал, что твои слова не имеют ничего конкретного к судьбе тех субъектов, в адрес которых посылались эти пожелания. Но ведь весело смотрелось? Вадим резко остановился, пронзительно вглядываясь в этого Ангела, который двумя словами внезапно разрушил все его недоверия. Не мог посторонний человек обладать данной информацией. Так получается, что это вовсе и не злой дар? И виной тому некий Падший Ангел. Все эти злоключения – его рук дело? Некто стоящий в ряду выше человека, заразившись вредным вирусом, устроил опасные игры, используя Вадима, с исполнение его проклятий. Не со зла и не ради него самого, а развлечения ради, которыми эти Ангелы имеют привычку увлекаться. Но некий Следящий, стоящий над ними, контролирует эти игрища, не позволяя заигрываться в бедах и в зле. Вроде, как дело благое, нужное, но звучит неправдоподобно, словно страницы из некой сказки. А рассказчик перед ними кормит их этими байками. -Сложно поверить хотя бы по самой концепции существования Ангелов. Вместо хранения устраиваете некие баловства, как распущенные невоспитанные мальчишки. А исполнять параграфы своей миссии без отклонений и исправно, как-то слабо? И потом, если охранять, то и подонков тоже? -Давай, Вадим, разграничим такие понятия, как слишком хороший, и немного бяка. Ведь даже чересчур скверный по понятиям одних может оказаться славным в устах других. Они подошли к кафе и вошли в его тепло нутро. Хоть и солнышко на улице грело своими осенними лучами, но воздух своей прохладой выхолаживал тепло изнутри. А потому в кафе ощущался комфорт и уют. Ангел махнул бармену у стойки и попросил бутылку коньяка и стакан вишневого сока с пирожным. И еще три кофе. На попытку бармена воспротивиться роли официанта, Ангел показал ему крупную купюру, пригрозив оплатить обслуживание дополнительно. А поскольку посетителей в кафе кроме них не оказалось, то отказываться от дополнительного заработка молодой юноша не пожелал. Не велика трудность, самому принести за столик заказ. -Ты, Машенька, не станешь возражать против нашей выпивки? Хотелось бы посидеть по-мужски и по-взрослому. Люблю, принимая облик человеческий, баловаться людскими слабостями. -Нет, я вовсе не против, - согласилась Маша, позволив мужчинам выпить так ароматного пахнущего напитка. – Мой папа редко пьет. Но и тогда он все равно добрый и веселый. Я на него не обижаюсь. -Вот видишь, как случилось? – разливая коньяк по бокалам, сказал Ангел. – Некая польза вышла из-за твоего Падшего Ангела. Машенька приобрела папу, встретила сестренку и вообще правильную семью. -Да нет, - замялся Вадим, вспомнив, насколько перегрузил Машеньку бытом, домашним хозяйством и семейными хлопотами. – Не совсем правильную. Но обещаем, что ошибки исправим. -Не кори себя. Да, ты думал и о Юльке, когда хотел забрать с собой Машу в свою семью. И все равно приоритетом служили иные чувства. Совесть и жалость не последними оказались в принятии решения. Не желал ты детского дома для Машеньки по этим двум человеческим чувствам. И я позволил вам покинуть то убогое село и дом рабыни. Ей там было не совсем уютно. -Тогда скажи, хренов хранитель, зачем допускаешь все эти страдания, мучения и беды? Мог бы и раньше защитить, коль роль тебе такая поручена сверху. А ты ждешь, когда уже беда хлынет через край. -А теперь о главном, - словно не расслышав упреки Вадима, проговорил Ангел, призывая слушателей к вниманию. – Я не хранитель, а простой Переносчик. Переносчик ПЛИКов. Мы не посланцы божьи, а компьютерные системы, регулирующие и контролирующие развитие и эволюцию цивилизации, коих существует, как я уже говорил, бесконечное множество. Я не видел начала Миров, не догадываюсь и о наличии Конца. А скорее всего, их просто нет. Ваш мир – это одно из звеньев спирали параллельных миров, существующих, как независимо друг от друга, так и в контексте с другими. Спираль вверх – будущее, вниз – прошлое. Но не ваше, а состояние того или иного мира. А Переносчики запрограммированы единственной функцией – переносить ПЛИКи умершего субъекта в этом мире и передавать его в соседний сверху, чтобы его код попал новорожденному в нем. А из нижнего мира мы принимаем коды и вручаем их младенцам нашего мира. ПЛИК – полный личный индивидуальный код. Но поскольку Переносчик, как компьютер, объект с повышенным интеллектом, то и исполнять он эти манипуляции чисто механически не желает. У нас у всех имеется такая вредная привычка – отвлекаться в свободные мгновения на своих подопечных. И среди миллионов, ПЛИКи которых находятся под нашим контролем, мы выделяем неких особенных индивидуумов, называя их избранными. И пытаемся им оказывать посильную помощь. Ты сам заметил, что Машенька даже чересчур некая особенная, несравнимая даже близко с теми, кои тебе ведомы. В ее ситуациях, так по-любому детский дом показался бы раем. Но она предпочла свободную жизнь в диком селе среди спившихся стариков. И выжила, сохранив в себе лучшие человеческие качества, коих не у каждого отыскать. Она завораживает своей нежностью, любовью и стремлением оказывать максимально ей допустимый и возможный уход и заботу за теми, кто близок, кто рядом. И трудно сказать, как бы она восприняла постоянное вмешательство даже из самых благородных побуждений. Все сама, именно сама и хочет быть таковой. И в твоей семье сразу же ухватила обязанностей по максимуму. Ну, а ты, спасибо за это, борешься за ее детство, даришь его ей. А подопечным твоего Падшего Ангела слегка не повезло. Случаются, как и с вами, некие заболевания с психическими отклонениями. Таковое произошло и с ним. Надеюсь, а я проконтролирую, что с ним ничего подобного не повторится, поскольку Машеньку буду вести по жизни и до ее конца, которого предотвратить не в наших силах. А ты рядом, потому попал в мое поле зрение. Стану и твоим Хранителем. -Позволь! – даже с неким сожалением спросил Вадим. – Так что, теперь мой дар пропал, да? -А у тебя его и не было. Так что, не велика потеря того, чего и приобрести не успел. Но зато ты приобрел более ценное – Машеньку. И, вот самый большой плюс, Ангела-Хранителя в моем лице. -В принципе, ты прав. Дар мой оказался чересчур неудачным, страшным и кошмарным. К тому же, совершенно ненужным. Просто малость амбиции взыграли с его приобретением. Мол, не такой, как все. А вот Машенька, в чем ты абсолютно прав, и в самом деле, не такая, как все. Правда, дочурка? – обратился он к Маше, которая, мало обращая внимания на мужские разговоры под коньяк, с удовольствием пила вишневый сок с ароматным пирожным. Она ведь за время болезни слишком проголодалась. А в больнице каши не такие вкусные, как дома. И потому на вопрос она утвердительно кивнула головой и с радостью забрала еще и его пирожное. Ангел по-доброму усмехнулся и пододвинул к ее тарелке и свое. Мужикам можно и лимоном коньяк заесть. -Скажи, Ангел, - решился задать еще пару вопросов Вадим, чувствуя окончание беседы. И тогда гость их покинет, скорее всего, надолго. – Насколько сильно влияете вы на последующие параллельные миры своими постоянными вмешательствами на естественный ход истории? Насколько понимаю, так они должны быть вроде как идентичными? А у вас возможны кардинальные отличия. -Для того и существует Следящий, чтобы корректировать и исправлять ляпы своих подопечных. Нет, не кардинально, как у близнецов. Похожие, но, если внимательней присмотреться, так, вроде и разные. -И каково оно наше будущее? Ведь тогда получается, что ты можешь его знать? Хоть малость приоткрой! -Не могу, а наверняка знаю. Но не скажу. Сами стройте, ломайте, перекраиваете. А я продолжу исполнять свои обязательные программы и присматривать за своими избранными. С одной тайной поделюсь, так это с таким фактом, что жизнь, как и миры, вечна и бесконечна. Умирает лишь тело, А ПЛИК никогда. Стало быть, продолжайте жить, зная, что эта жизнь не единственная у тебя. Впереди еще бесконечное множество жизней в ином теле, образе, но лишь в другом параллельном мире. А вот и твой сержант Чохин. Машина завелась, он и прибежал с докладом. И в этот миг дверь в кафе распахнулась, впуская вовнутрь помещения слегка растерянного и неуверенного в себя сержанта. -Товарищ капитан, машина завелась. Сама, зараза, завелась. Я чего только не перепробовал – ни в какую. А тут враз, и как часы. Вадим глянул на Ангела и подмигнул ему. Мол, твоя работа, я уже все понял. Разговор подошел к концу, вот и позволил мотору заработать. -Пока, Машенька, - Ангел нежно потрепал ее по волосам. – Мы еще с тобой встретимся. Ты только, если будет трудно, позови на помощь меня, я вмиг и явлюсь перед тобой. -Хорошо, Ангел, я обязательно позову. Но не только тогда, когда плохо. Я тебя хочу на какой-нибудь праздник позвать, чтобы и мне можно было тебя порадовать. Вот научусь, печь такие пирожные, и позову. А то все ваши съела, даже немного стыдно, но очень вкусно, - проговорила Машенька и весело хихикнула, внезапно подойдя к Ангелу и обнимая его за шею. – Ты будешь вторым моим папой. -Буду, - улыбнулся Ангел. – Обязательно. И можешь смело идти с первым. Там тебя сестренка дожидается. Юлька. А еще подружки. Не забывай про детство. Взрослым нужно помогать, но все хлопоты и заботы, что положены им по статусу, на себя взваливать не обязательно. Ты такая, трудно теперь перевоспитаться, но, вкусив сладость детства, самой захочется там чаще бывать. Домой ехали, молча, размышляя над словами Ангела, над будущим, над прошлым. Оценивая их и сравнивая. Нет, прошлое оказалось со многими недостатками. Однако, все равно интересным и немного правильным. А главное, что оно – часть их истории. И о нем необходимо вспоминать по-доброму и без осуждения.

© Copyright: Владимир Гришкевич, 2015

Регистрационный номер №0263866

от 8 января 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0263866 выдан для произведения: ВОЛЬДЕМАР ГРИЛЕЛАВИ ИСПОЛНЕНИЕ ПРОКЛЯТИЙ ФАНТАСТИЧЕСКАЯ МЕЛОДРАМА Вадим в порывах высказал гневную тираду, посылая проклятия в адрес обидчика. И вдруг случилось невообразимое: проклятие сбылось вплоть до запятой. Ошеломленный и ошарашенный, он поначалу испугался, но, проанализировав событие, сумел списать его на обычный несчастный случай, просто по ошибке последовавший именно после его посланий. Однако после череды таких случаев, Вадим не просто испугался, но и запаниковал, обещая себе, что постарается сдерживать порывы даже в адрес злейшего врага. Они, эти проклятия сбываются, причиняя невинным беды и страдания, к чему Вадим абсолютно не стремится. Это ведь мы в порывах часто бросаемся словами, не задумываясь над их смыслом, не догадываясь, что мысль способна материализоваться. Гришкевич Владимир Антонович. Тел. 89062125549 1 -Шелепанов здесь обитает, курит, поди, как всегда? – крикнул и прочел маленькую нотацию подполковник Палиенко, замполит Авиационной Эскадрильи, пытаясь пробить свой взгляд сквозь густые кусты акации в беседку в дворике на краю плаца, приспособленную и обозначенную командиром эскадрильи, как место курения офицеров, чтобы не курили по углам и не сорили своими окурками, где не попади. Имелась такая привычка до того, когда курилка была общей. Мол, элите положен отдельный уголок не просто для отравлений никотином, но и для превратных разговоров. Штаб, казарма, учебный штурманский класс и столовая располагались в одном одноэтажном кирпичном здании, которое было огорожено по периметру высоким двух с половиной метровым бетонным забором. Зеленая алея, в центре которой и находилась эта беседка, примыкала к зданию, закрывая своей зеленью окна от солнца и постороннего взгляда. А потому к беседке на поиск капитана Шелепанова замполиту пришлось пробираться по тропе через заросли кустарника между высоких деревьев. Просто с крыльца наличие курящих не увидишь. Начальство из столицы поначалу требовало расчистить и просветлить этот густой лес внутри части, как опасный претендент, позволяющий укрывать некие противоуставные деяния. Мол, и руководство эскадрильи не приметит нарушителя, на что сам лично командир продемонстрировал обзор с собственного окна. Как на ладони. Да ко всему прочему, сами лично побывав в беседке в полдень при горячем солнце, и полюбовавшись прохладой и красотой этого творения рук командира и начальника штаба, высокое начальство милостиво позволило оставить сей памятник без изменений. Любили офицеры перекуры и общения в беседке по центру леска. -Здесь я, товарищ подполковник, да только я ведь некурящий, а потому ваши инсинуации не приемлю. И не дышу их противным дымом. Он меня минует, - медленно привставая с лавки, капитан Шелепанов всем своим видом показывал свое присутствие и готовность к мгновенному подчинению. Хотя внутреннее «Я» категорично протестовало. Весеннее солнце разморило, а здесь отрезвляющая прохлада. Да ко всему прочему обед, полчаса назад размещенный в желудке, требовал покоя и безделья. А приперся Палиенко явно с неким деловым предложением, способным нарушить такое благодушие. – Чего случилось, аль помощь моя потребовалась? -Да нет, - уже входя во владения курящих, спокойно и беззаботно отвечал замполит, словно и звал капитана лишь с целью, на голос выйти к этому райскому уголку. – Особо не к спеху. Можешь докурить. -Да не курю я, товарищ подполковник, с детства не сосу эту соску, - сердито повторился Вадим. – Не мужское это занятие, - добавил он, хихикая в сторону возмущенной курящей общественности. -Ладно, тогда просто так посиди, а потом дуй в класс. Там тебе дожидаются два младших лейтенанта, только что доставленных с вокзала. Начальник штаба уже пристроил их и опросил, а теперь требуются твои указания. Выдай им портфели, карты, инструмент и прочую дребедень. Сам все знаешь. В общем, командир приказал. -Откуда такие взялись еще? – полюбопытствовал капитан Волков, вопросительно бросая взгляд в сторону замполита. – Вроде как пока не сезон. -Из запаса прибыли, - пояснил замполит. – Ну, эти, как их – аэроклубники. Быстрого приготовления. -А-а-а!!! – понятливо протянули все офицеры, мгновенно забывая о пришельцах, продолжая свои беседы. Замполит недавно назначен в эскадрилью из пограничного отряда, где служил командиром маневренной группы. Вот за пару лет до пенсии и попал в авиацию. Так сказать, отдохнуть перед пенсией, чтобы уйти на заслуженный отдых в хорошем здравии и в великолепном самочувствии. А потому в авиационной терминологии разбирался слабо. Если честно, то вообще никак. Овладел лишь тем сленгом, что успел ухватить в курилке и в казарме, случайно подслушав и услыхав. Осваивать вертолет, то есть, его технику пилотирования, а пограничная эскадрилья была оснащена вертолетами Ми-4, командование посчитало для старого по воинским мерка офицеру-замполиту излишним. Вот по такой причине и превратился Палиенко в чисто земного замполита. Хотя предыдущий был из вертолетчиков. И в год определенное количество часов налетывал, и классификацию повышал, дойдя до высшей – «летчик-снайпер». Требовалось ему все это для летных льгот, выслуги и прочих финансовых благ. Ну, а Палиенко лишь бы два года досидеть. -Так они в наше звено, что ли? – все еще пытался каким-либо способом отвертеться от излишних хлопот Вадим Шелепанов, штурман вертолетного звена, негласно именуемый его начальником штаба, несущего ответственность, как за штурманскую подготовку летного состава звена, так и всю прочую документации. – У нас, вроде как, полный комплект. И почему тогда такими процедурами не занимается майор Косарев? Его компетенция карты и инструменты. -Его, его, не кипятись ты, - соглашался замполит, усаживаясь на услужливо предложенное ему место среди курящих. – Да майор Косарев в командировке со вчерашнего дня, и пробудет там до воскресенья. Вот подполковник Чернов и приказал тебе их принять и снабдить всем необходимым. Так что, отрывайся от лавки и дуй в штурманский класс. Они уже дожидаются тебя там. -Товарищ подполковник, - обратился к замполиту старший лейтенант Зибарев Алексей, летающий в экипаже с Шелепановым старшим бортовым техником звена. То есть, главным инженером, негласно говоря. – Так вроде с запасниками года как три уже развязались, прекратили брать в пограничники. А тут чего вдруг решились заново из ДООСААФ пополнять? -Сам не знаю, - отмахнулся от сложного вопроса Палиенко. – Вот решили вдруг нам двух прислать. Недокомплект в эскадрильи. Будут справа летать, а из училища придут, которые, так тех сразу в командиры готовить будут. Так Дмитрий Александрович пояснил мне. Все правильно. А то молодым придется еще долго справа сидеть, пока, кто из командиров на пенсию не уйдет. -А-а-а! – протянул Алексей, и тоже вскочил со скамьи, словно чего-то спешное и срочное вспомнил. – Пойду и я на аэродром, в матчасти поковыряюсь. Вдруг срочно вылетать придется. -И чего там забыл-то? – полюбопытствовал, но как-то без особого интереса и больше для словца майор Артеменко, командир этого звена. – Вчера, насколько помню, парковый день был, все пересмотрели. Алексей хотел поначалу ответить, но потом вдруг передумал, пожал неопределенно плечами, покрутил носом, но решения не сменил, быстрыми шагами поскакав в сторону калитки, через которую можно кратчайшим путем попасть на вертодром. Чаще эта калитка была на замке и под запретом ею пользоваться. Но поскольку за калиткой кроме тропки на вертодром располагались и все цеха, и кабинеты технического состава, то на день с этой калитки замок снимали. Командование, часто само использовавшее этот короткий путь, решило спустить запрет на тормоза и смотрело на сие нарушение сквозь пальцы. Запретить, так самому в случаях надобности, а таковые возникали по нескольку раз в день, кружить через плац, КПП и затем до ворот лишних метров триста топать. А разрешить, то непорядок смотрится, поскольку так все кому не лень на аэродром пропрутся. И командир принял Соломоново решение, удобное и приемлемое для всех: поручил дежурному по аэродрому присматривать также строго и бдительно как за воротами, так и за калиткой, не допуская лишних и посторонних лиц на территорию вспомогательных цехов. В штурманском классе Шелепанова ждали два молоденьких лейтенанта. Младших. Хотя по возрасту, они соответствовали выпускникам военных летных училищ. Но они обошлись без них. Имелась, да, поди, и до сих пор имеется таковая система подготовки офицеров запаса, как авиационные центры двухлетней подготовки. Вот эти, как понимал Вадим, как раз из этой системы. При виде капитана Шелепанова, пацаны соскочили со стульев и, приложив руки к козырькам фуражек, по полной форме представились ему. Вадим не старался запоминать их фамилии и имена, поскольку уверен был, что в его звено они попасть не должны. Но, поскольку это приказ командира, то формальности он исполнит, озадачит молодежь на весь день, чтобы не путались под ногами и прочувствовали воинскую службу и военную профессию летчика. Он выдал им новые карты, на коих и муха еще не сидела, и для образца на стол перед ними положил свои, исчерченные всевозможными маршрутами, которые выполнялись в эскадрилье. -Рисуйте, но максимально внимательно и аккуратно. Ошибок и помарок допускать не рекомендую. Вам по ним летать много лет, - сказал он им, а сам обложился газетами и уселся в кресло, стоявшее в углу с журнальным столиком. – Если возникнут вопросы, то спрашивайте без стеснения. Эту мебель, как кресло и столик, он сам лично притащил из дома. И после длительных препирательств с командиром, который не мог никак понять ее истинного предназначения, оставил, как атрибут штурманского класса. Решительное слово высказал замполит Палиенко, который регулярно проводил в этом классе занятия с офицерами и сразу полюбил из недр этого кресла диктовать свои политические лекции. Удобно, ведь, и никому не мешает. Командир вынужденно согласился. Спорить с товарищем, подчиненным, прямым своим заместителем, не пожелал и счел ненужным. А вынес Вадим из дома этот столик с креслом лишь по той причине, что данная мебель досталась ему по наследству от прежних квартиросъемщиков. Малость попользовался, а сразу же после приобретения данных деталей обстановки в магазине, он эти по просьбе жены изъял из квартиры. На помойку нести – рука дрогнула. Вот и притащил в штурманский класс. Ведь ему, как неофициальному заместителю штурмана авиационной эскадрильи, в этом классе самому часто приходится обучать молодежь, работать с картами и прочей штурманской документацией. А в отсутствии штурмана АЭ читать иногда лекции перед всем офицерском составом. Вот и создал для себя любимого такие удобства. Газеты просматривал лениво, разыскивая среди строчек лишь какие-нибудь интересные статейки или очерки о происшествиях, любопытных событиях, или просто нечто анекдотичное. Южное солнце весенний май месяц превращает рубежи южной границы Родины в летний. Однако даже такое тепло уже запредельно перевалило мыслимые и немыслимые нормативы. Оттого работать и напрягать мозговые извилины, было лень и кошмарно неохота. Служба в пограничной авиации требовала постоянной боевой готовности. В любое время дня и ночи (ну, с ночью слегка погорячился, вертолеты по ночам, да еще в горной местности не летают, а просто по тревоге готовятся и дожидаются восхода солнца) приходилось лететь в сторону границы, застав, постов на оказание помощи, на задержание нарушителей или для проверки с фотографированием, с просмотром состояния и перемещения войск на сопредельной стороне. А сопредельщики были весьма беспокойными и нервными соседями, преподносящими постоянно некие сюрпризы с неожиданностями. Любили нарушать и нагнетать, шуметь и пугать. Но состояние полной боевой готовности не предусматривает неких физических и умственных перегрузок. Мирно, тихо сидишь и дожидаешься ЧП с вызовом в курилке, в классе или в бытовой комнате. По погоде и по настроению. В ленинской комнате был телевизор. Никто не запрещал его включать в любое время суток и смотреть, все, что по нему показывают. Если личный состав, то есть, солдаты и сержанты срочной службы были по возможности максимально загружены работой, учебой и занятиями вместе со своими командирами и начальниками, то летный состав занимался и подготавливался самостоятельно и без участия кого-либо. Лишь изредка проводились плановые учебные политзанятия и политические воспитания под руководством замполита Палиенко, на которых часто зевалось и дремалось. И весь рабочий день от завтрака до ужина, а питались офицеры в столовой, летчики и штурмана прыгали с мячом на спортплощадке, играя в волейбол. В жару плавали в открытом бассейне, расположенным между авиаэскадрильей и пограничным отрядом, и сидели в раздумьях и в размышлениях в курилке, занимаясь каждый своим делом, кое-кому больше нравилось. Однако дома с усталым видом жаловались женам на чрезмерную загруженность и трудность суровой пограничной службы. Для того чтобы те не отрывали их от кресел с чаем, пивом или более крепким напитком. И, разумеется, от телевизора, по которому они успели за день истосковаться. А что? Усталый добытчик и кормилец отдыхает. И не надо от него ничего лишнего требовать, коль в основном все офицерские жены сидели без работы дома и на дворовых лавочках в сплетнях, в разговорах и в политических баталиях. Газеты они читают тоже. Семь лет назад прибыл в эту пограничную авиаэскадрилью после окончания военного летного училища для прохождения службы лейтенант Шелепанов Вадим Григорьевич. И начинал он почти так же, как и эти молодые младшие лейтенанты, с правого сиденья на вертолете Ми-4. Только на погонах у него было по две звезды. И эта должность называлась раньше, и зовется сейчас – старший летчик-штурман. У пограничников все начальники и старшие. Начальник отряда, начальник заставы. А у вертолетчиков старшие: командир, затем старший летчик штурман, следующий старший бортовой механик. Но в звене и во главе его с приставкой из звеньевых: командир звена, штурман звена, бортовой техник звена. Года через три службы Вадим стоял перед выбором: пойти в командиры вертолета или в звеньевые. И выбрал он второе вполне осознано. Такой факт, что ответственности меньше не являлся доминирующим. Все же копание в бумагах, картах и в прочих документациях ему больше импонировало. Душа к штабной деятельности тяготела. Не говоря уж о таком аспекте, как разница в зарплате, которая слегка повыше, чем у рядового командира вертолета. Женился Вадим на девушке Оле из соседнего села, кое находилось рядом с училищем. Он – курсант с перспективами стать лейтенантом, она – просто хороша собой. Да и из села желала бежать без оглядки. Даже этот военный городок и поселок городского типа Захмет в больший восторг привели ее, чем та родная деревня с названием романтичным и красивым: Дубрава. Та и дубов, как таковых, не было. Больше степей и полей, на которых приходилось пахать. Потому-то Ольга, ни о какой работе и разговоров не заводила. Хватило с избытком сельского труда ей на все двадцать лет от самого рождения. Там ведь в деревне лишь успел стать на ножки, как в ручки мгновенно суют орудие труда, чтобы этими ножками топал в сторону огорода. Юльку родили сразу же на второй год службы и замужества. Так что, в следующем году пойдет в первый класс. Всех учеников городка служебный автобус в течение дня развозит туда и обратно. А дошколята в основном в военном детсадике. Но мамам все равно не достается работа. Ведь никто из женщин не пойдет на завод или в ПМК в Захмет. Там и местным не всем рабочих мест хватает. А в пограничном отряде своим женам не всем досталось должностей. Оттого главной и основной деятельностью офицерских жен является домашнее хозяйство. Кухня и дети. Ольге ее обязанности даже слишком нравятся. И Вадим доволен. Дом и дочь под постоянным присмотром. И после «изнурительного» трудового дня он даже с очень чистой совестью валяется в своем огромном кресле с книгой в руках и перед включенным телевизором. Мужа кормить не нужно, поскольку домой офицеры возвращаются через столовую. Ну, если только по выходным. Так они у них не всегда бывают. В выходные и праздничные дни по два экипажа постоянно дежурят в части в полной боевой готовности. Там тоже телевизор, кресло, диван и газеты. Но без пива. Мысли и размышления над газетами и семейнным бытом прервал приход командира эскадрильи подполковника Чернова, заглянувшего в штурманский класс. Сразу же Вадим скомандовал молодым лейтенантам: -Товарищи офицеры! – и доложил командиру о причинах присутствия в классе и о роде проводимых занятий. -Сидите, продолжайте, - отмахнулся Чернов от уставных аспектов и присел рядом с Шелепановым на спинку кресла, словно собирался поговорить по душам. Неспроста же заглянул и присел для разговоров. Стало быть, возникла некая необходимость для обсуждения и для советов с штурманом звена. -Они в какие звенья зачислены? – спросил Шелепанов, неловко ощущая над головой командира, да еще надолго примолкшего. -Один к Сургутанову, второй к Пономареву. Только не хнычь и не занудствуй, Вадим. Не великим трудом обременили тебя. И без того прокурили всю беседку, что подойти на три шага невозможно. Сам командир несколько лет назад бросил курить, и теперь считал своим непосредственным долгом, привлечь в партию некурящих новых членов. Хотя и знал об отсутствии такового пристрастия у Вадима. Да и сам ведь расстался с сигаретой по настоятельной просьбе председателя ВЛЭК (врачебно летной экспертной комиссии), ежегодно ставящего свою подпись под заключением о состоянии летчиков и степени их пригодности. В последние годы он ограничивал Чернова лишь вертолетами. Про «годен без ограничений» предлагал не вспоминать. -Если хочешь, Дима, еще несколько годков полетать и подержаться за штурвал, или, как у вас там эта ручка зовется, то срочно расставайся с куревом, и немедля, прямо выйдя из моего кабинета, - предупреждал он Чернова по-товарищески. – Иначе в следующем году забракую. И ты меня знаешь, что шутить по такому вопросу я не люблю и не умею. Резану по живому. Угроза сработала мгновенно, как чека на гранату. Уже при выходе из кабинета Чернов, или Дима, как просил доктор, выбросил почти полную пачку сигарет «Опал» в урну, стоявшую недалече. Ой, как не хотелось на землю, а дот пенсии еще лет десять служить! Слишком рано расставаться из-за такой пакости со штурвалом, когда душа зовет и требует в небо. И теперь, когда ломка тяги и сигаретного влечения почти полностью сгинула в небытие, и с многолетним никотиновым издевательством над пропитанным никотином легкими и сердцем покончено, Чернов счел необходимым пропагандировать налево и направо здоровый образ жизни. Даже сам лично на спортивную площадку по утрам выбегать начал. Народ видел и сплетню распространил. -Да что вы такое только смогли подумать, Дмитрий Александрович! Я с ними всеми своими знаниями и опытом готов поделиться. И вовсе не ною и не ропщу, - пытался изобразить на лице обиду и возмущение Вадим, словно его нагло обвинили в нежелание исполнять приказы командира. – Считаю даже своим долгом вводить в строй молодежь. Просто считаю, что для пользы дела было бы стократ полезней, самим штурманам звеньев заниматься своими подопечными. Или командирам. А то потом сами же они не раз претензии мне выскажут. -Сургутанов в командировке, а Пономарев в отпуске. Да и не за этим я заглянул к тебе на огонек. Передай Артеменко, что через три дня летите менять Сургутанова. Он сейчас в Майском. Все необходимое собрать и завтра с утра ко мне на инструктаж. Получите новые инструкции. -В Майское, как понимаю, вроде как, Фролов собирался? – немного удивился Вадим, но в душе согласился с командиром. – Планы кое-какие поменялись, или возникли сложности? -Планировался, да перепланировался, - с неким нажимом пробурчал командир. – Так надо, Вадим. Раз у них там наверху планы изменились, так пусть будет по их желаниям, порадовался в душе Вадим. Хотя такое изменение и имело негативную подоплеку, но сия бяка абсолютно не касалась ни коим боком самого Вадима. Конечно, он догадывался о семейных проблемах Фролова. Стало быть, кризис углубился, что дальше некуда, что его даже временно отстраняют от командировки. Разумеется, потрясет, поколбасит, и вновь встанет в ряды этот Фролов. Не первый случай в эскадрильи с семейными неурядицами, порою завершающиеся полном развалом семьи. А для Вадима славная отдушина. Домашние полеты – явление нечастое. Хорошо, если за месяц накатаешь часов пятнадцать-двадцать. Это вместе с тренировочными. Ну, а в самих командировках ряд причин вызывают эйфорию. Во-первых, плановые полеты, как минимум два раза в неделю, да зачастую еще парочку срочных вылета. Ну, а во-вторых, они летят на бесплатный курорт. Пограничный отряд Майское расположен на берегу великолепного озера. И при всем притом находится в глухомани страшнейшей. Стало быть, места не пуганные, и рыбалка там отменная. Всегда из командировки экипаж везет по пару мешков вяленой рыбы. Разумеется, основная ее часть сразу же по прилету раздается. Но, однако, и сам после такой командировки еще пару месяцев с пивом жуешь. А еще в Майском вдовушка живет, к которой Вадим считает нужным заходить. И свежей рыбкой женщину угостить, душу порадовать, и лаской не обделить. Правда, за год туда раза три-четыре слетаешь, но этого вполне хватает. У самого жена молодая и темпераментная. И потому расходование энергии требуется весьма экономным. Вадим от вдовушки же настоятельно потребовал – на семью, как священную ячейку общества, не рушить и не покушаться. Приказав молодым лейтенантам максимально усердствовать, сам Вадим понесся в курилку – порадовать сообщением командира. -Владимир Дмитриевич, с тебя причитается. Сейчас пойдешь, или мне самому к тебе вечером заскочить? – загадочно улыбаясь, спросил Вадим. Майор Артеменко всего на три года старше Шелепанова, который сам если не в этом, то в следующем году получит большую звезду. И они общались на «ты». Но в присутствии офицеров, если там находились и молодые, Вадим старался по отчеству. – Имею новость, что бальзамом потечет по сердцу. -Мочи, - отмахнулся Владимир, не заостряя внимание на загадочность и интригу Шелепанова. – Душу не томи и загадками голову не заморачивай. А бегать мне без надобности, поскольку спиртик при себе в запасе всегда имеется. Вот и с какой стати травить себя заводским пойлом! Вертолет Ми-4 считался в авиации спиртоносцем, поскольку в противообледенительной системе использовался настоящий чистый, хоть и технический, но пригодный к употреблению, спирт. А каждую межсезонную подготовку система испытывалась на надежность. Вот оттого имелась в наличии почти у каждого офицера такая противообледенительная жидкость. -Через три дня летим в Майское. Сургутанова меняем. Так что, спиртик не разбазаривай налево, направо. По лицу майора Артеменко легкой судорогой пробежала с трудом сдерживаемая радость. Заядлый рыбак готов был из этой командировки не вылезать круглый год. Если экипаж позволял себе прогуляться по городку, сходить в кино, кафе и прочие богоугодные заведения навестить, то Владимир сидел с удочками с утра до вечера. И даже в летные дни, бросая бумажные и технические дела на откуп экипажа, сразу с вертолета несся к своему заветному месту, где прикормлено и клюет. Червячки под кустиком водились большими семьями. Пару раз капнул, и лови весь день. Лучшего места он за свою молодость не встречал. -Надо в Захмет в универмаг с утра махнуть, - только и ответил майор на такое уникальное известие подчиненного. – Крючков и лески закупить с запасом. В прошлый раз много лески порвал. Все ясно, как божий день. Документацию готовил Вадим, технику и все необходимое оборудование для бесперебойной работы в командировке бортовой техник Зибарев. А командир проверяет и пополняет рыболовные снасти. Летят своим ходом. Такое правило замены экипажей в командировках. У каждого свой подготовленный и проверенный вертолет. А потому, грузить можно все, что пожелаешь без лишних сомнений. Вертолет большой, поместится много. Лету до Майского три с половиной, четыре часа. С попутным ветром быстрей. Весенняя погода сюрпризов не предусматривала. -Засиделся дома, - шутливо иронизировала жена Ольга на известие мужа об отлете в командировку. Он и в самом деле уже третий месяц, как вернулся из Майского. Потому-то и понятными были волнения жены перед предстоящим расставанием. На целый месяц, на все тридцать дней. Однако супруги к этим необходимым и неизбежным разлукам относились философски. После разлук, как ни странно, случаются встречи. Жаркие, бурные, вносящие в семейный быт тонус свежих ощущений. Все же семь лет вместе, и все эти годы в одном городке, в одной и той же квартире, что получили сразу по прибытию из училища. И по самому оптимистичному раскладу, все оставшиеся годы семья Шелепановых планирует не менять место жительства и дислокации. Артеменко установил скорость и режим работы двигателя чуть выше крейсерского. Он желал бы с превеликой радостью увеличить еще больше, да Зибарев перед носом пальчиком помахал. -Горючего не хватит до Майского долететь, командир, - предупредил он экипаж. – И нечего нестись на максимальных режимах. Подумаешь, плюс-минус двадцать минут. А я тут по вашей милости сиди, как на иголках. И не мучайте мне, пожалуйста, движок. Нам с ним месяц работать. -А ты с иголок слезай и вниз ныряй. Поспи с механиком на чехлах, - недовольно съязвил Артеменко, но подчинился грамотному совету и предупреждению техника. – Сидит здесь, в ухо нудит. Алексей, молча, выслушал нытье командира, но разумно промолчал, довольно наблюдая, как командир устанавливает оптимальный режим полета. Ясно дело, спешит. Даже вылетели на пару секунд раньше, чем солнце взошло. Так что, планирует приземление в Майском где-то ближе к обеду. А у Владимира еще с вечера руки чесались, и в мыслях рисовался пляшущий поплавок. Вот потому и хотелось подогнать вертолет. Да техник слишком прав. Они и без того летят на максимально допустимых режимах на максимальное расстояние, что сумеет преодолеть вертолет без дозаправки. Вот ежели сильный встречный ветер, то всегда в Майское летели через пограничный отряд Бахты, где базируется такой же вертолет и имеется в запасе топливо. Но такой крюк выливается в дополнительное время, чего не всегда хотелось бы. А сегодняшняя погода позволяет лететь без залетов и загибов. -На, лети сам, - нервно проворчал командир, отдавая управление Вадиму. – А я подремлю. Так и время пролетит быстрей. Шелепанов весело хихикнул и принял управление на себя. Карты и приборы при такой погоде ни к чему. По связи он уже отработал, а потому с радостью и в хорошем настроении пилотировал вертолет. В горах слегка болтало, потряхивало, но особо не беспокоило. И потому свои мысли Вадим посвятил небольшим фантазиям и зарисовкой планов на будущие ближайшие дни. Удачно, однако, у Фроловых семейный конфликт возник, вовремя. Кстати, очередной. С середины мая лещ идет на нерест в небольшую речушку, впадающую в озеро рядом с вертолетной площадкой. Так на крючок и червя надевать не обязательно. На голый крюк цепляется. Года два назад им аналогично пофрантило, так устали рыбу таскать. Да и погода самая чудесное в это время года. Ночи прохладные, а днем нет пока еще той бешеной изнуряющей жары, что является в эти края где-то к середине июня. И два-три месяца жарит беспощадно. А они к этому времени слиняют в городок, что рядом с Захметом. Ну и прочие удовольствия поджидают в этом командировочном городке. И от всех таких приятных мыслей в душе весело пелось и плясалось, что действительно хотелось прибавить скорости по максимуму. Да техник, хоть и дремлет за спиной, да ухо у него чуткое, музыкальное. Мгновенно среагирует на изменение режима. Где-то за двести километров до расчетной точки посадки по наушникам неожиданно ударил крик издалека, словно некий из глубокого колодца взывал о помощи. Хотя, голос не панический. -30-ый, 26-ому ответь! Вадим скосил взгляд на командира. Артеменко продолжал сладко дремать. До него зов сквозь сон не долетел. Позади клевал носом техник Зибарев. Пришлось ответить самому. Это почему-то Сургутанов волнуется. Вот непонятно, так почему. Ведь по всем правилами смены экипажей он должен был вылететь из Майского где-то полтора часа назад. То-то они так и не встретились посреди трассы. Просто в мечтах Вадим слегка запамятовал и не обратил внимания на такую мелкую нестыковку. Им, по сути, не обязательно и встречаться. Вполне реально Сургутанов летит через Бахты с дозаправкой. Ведь для него получается ветер в лоб. И не слабый. А Витька рисковать не любитель. Он лучше в воздухе задержится, чем с волнением смотреть на прибор, показывающий медленное окончание топлива в баках. -Ты где, 26-ой, летишь уже? -Нет, в Майском сижу. Когда планируете посадку? -Через час двадцать. Может, и раньше минут на несколько, все от изменения ветра зависит. А чего сидишь-то? Домой не тянет? -Тянет, да санзадание на седьмой пост. А у меня до сотки осталось время лишь на перелет. Вот и караулю тебя. Если что, придется самому выполнять, а регламент сделают здесь. Ну, поскольку у вас все хорошо, то я вылетаю, а вы готовьтесь к санзаданию. Доктор уже ждет на площадке. -Спасибо, друг, век благодарить будем, - с сарказмом ответил Вадим и скосил взгляд на спящего командира. Сейчас, мол, настроение тебе подпорчу, порадую новостью. Или пусть еще малость поблаженствует? – Витя, ну что же ты так усиленно вылетывал часы, что даже на спасение больных ни минутки не оставил! – скорее с укором, чем с вопросом обратился он к Сургутанову. -А чего их оставлять, если мы уже упаковались и дожидаемся твоих сообщений. А тут доктор примчался и давай орать, мол, там ногу пограничник сломал, срочно летите к нему. Ну, с трудом, однако, втолковал, чтобы смирно тебя дожидался. Не, Вадим, если бы ты запаздывал, то полетел бы. Все правильно. И мы сами точно так поступили бы, не оставляя на последний день ни единого часа на дополнительный вылет. В принципе, ничего неординарного и катастрофического не произошло. Не сложно слетать за этим калекой-пограничником. А Владимир свою рыбалку назавтра перенесет. -Чего он там говорит интересного? Уже домой летит? – это командир проснулся и в качестве зарядки взял управление в свои руки. – Чего так поздно-то вылетел, случилось чего? -Санзадание ждет нас, Володя, в районе седьмого поста. Накрылась медным тазом твоя рыбалка. -Вот черт! – откровенно и явственно огорчился Артеменко с добавлением более крепких слов. – А сам чего не летит, а? Вот прекрасно же понимает мое настроение, а нет, взял, да и нагадил, паскудник. -Все часы вылетал. До регламента оставил перелет, потому и томится в ожиданиях, на нас свалил. Артеменко продолжал ворчать и костерить Сургутанова, но сам уже обреченно понимал, что день сорван. Вернее, рыбный. От санзадания не отвертеться никакими предлогами. Да и аморально променять спасение больного на какие-то утехи. Однако поворчать хотелось, чтобы самому успокоиться и выпустить излишки пара. Такие случаи происходили у них сплошь и рядом. Где-то через полчаса навстречу им попался 26-ой номер, который так же заметил их вертолет и покачал лопастями влево, вправо для приветствия. Артеменко лишь показал кулак и послал проклятия в его адрес. На вертолетной площадке возле вагончика, служащего технику и каптеркой, и складом, и местом отдыха механика, поджидающего вертолет, пока экипаж летает на задания, их уже встречали. Доктора, или старшего лейтенанта медицинской службы, служащего в медицинской части пограничного отряда Майского, они знали хорошо, поскольку именно он чаще всех проверял состояние здоровья экипажа перед вылетом. С ними он летал и на санзадания, а также частенько выпивали вместе. Поэтому общение между ними было дружеским и свойским. -Илья! – крикнул прямо из кабины экипажа Артеменко, махая ему рукой. – Ты чего такого удумал там, а? Сорвать мечту стольких дней! Я уже так явственно представлял клев, натянувшуюся леску, а он бац, и все оборвал. Не спи, сразу и полетим. Вот только дозаправимся и в путь, хватит оттягивать. -А обед? – пытался воспротивиться Алексей, почесывая провалившийся живот в районе желудка. – Кушать очень хочется, командир. -НЗ открывай. Сожрем запас, а я вечерком с начпродом договорюсь, восполним потери, доукомплектуем, - зачитал приговор Владимир и выпрыгнул из вертолета на землю, протягивая обе руки для дружеских пожатий доктору Носыреву Илье Константиновичу, словно безумно рад этой встрече. -Да, - добавил он технику, - заправляй только основной. Туда-сюда лета где-то два с половиной часа. 1000 литров вполне хватит. Когда он вместе с доктором отошел в сторону вагончика, Вадим потянул за рукав Алексея и шепотом скомандовал: -Оба бака под завязку. Не будем рисковать. В горах всякое случается. Видишь? – он показал в сторону гор, начинающихся где-то километрах в двадцати от городка – Облака по макушкам гладят. Запросто могут закрыть ущелье. Тогда возвращаться по кругу придется. А это тебе не 1000 литров. -А прогноз? – настороженно спросил Алексей, не решаясь нарушить приказ командира, но и прислушиваясь к разумным доводам Вадима. Опыта у обоих с излишком, да штурман трезвей мыслит. -Хороший, но может не оправдаться. А такое случается часто. Командиру можно про полные баки и не говорить, но заливай под горловину. Хочет Вовка, еще хотя бы часик порыбачить, вот и суетится. Артеменко и сам любил запас топлива. Но, как и угадал его мысли Вадим, сегодня уж слишком страстно желает он попасть хотя бы на вечерний клев. А потому хотел на предельных скоростях слетать на пограничный пост за покалеченным пограничником. С полной заправкой сложно маневрировать и трудней лихачить. А Вадим ради минутных удовольствий Владимира и его сомнительных утех рисковать не пожелал. Пусть сегодня рыба отдохнет. И все равно летели до этого поста быстро и комфортно. Ветер помогал и подталкивал вертолет. Но радость командира Вадим не разделял. На обратный путь попутного ветра не закажешь. А эти облачка на макушках гор весьма его беспокоили. В любой момент свалятся в ущелье, и придется вместе с пограничниками заночевать на этом посту в полевых и неуютных условиях. И таковой сценарий на сегодняшний день еще весьма оптимальный. Если же облака закроют ущелье уже в полете обратно, то события предсказывать сложней некуда. Полетам в облаках в горной местности вертолеты не обучены. Придется забираться выше туч, если предположить их толщину приемлемой. -Быстро, однако, добрались, - весело восклицал Владимир после посадки рядом с пограничниками, держащими раненного товарища на носилках, и готовые сразу же загрузить его в вертолет. Но доктор махнул Артеменко, прося глушить мотор, и показал на пальцах пять минут стоянки. Хоть первую помощь раненному оказали свои товарищи, Илья решил лично перепроверить и убедиться, что перевязка исполнена грамотно. И, правда, через несколько минут, перебинтовав сломанную ногу и сделав укол, доктор дал добро на отлет, переложив пограничника с импровизированных носилок на стандартные, установленные между бензобаком и боковыми сиденьями. На которые сел сам Илья, чтобы в полете присматривать за больным. Артеменко, глянув на часы, оптимистическим голосом прокричал Вадиму: -Отлично уложились. Даже если полтора часа, ну, час сорок лету, то запросто успеваю на вечерний клев. Долетим, как там ветер? -Оптимизм под сомнением, - покачал головой Вадим, кивая в сторону гор вдоль ущелья. Темные тучи, которых уже даже с натяжкой облаками не назвать, прикрыли вершины гор с обеих сторон и угрожают намертво закрыть дорогу домой, прикрыв и пути отхода. -Успеем. Дальше, как видишь, светло. Это лишь здесь слегка затянуло. Всем по местам, запуск и взлет. Застучали поршни 14-ти цилиндрового двигателя, закружились лопасти, и уже через минуту вертолет разгонялся над травой, густо покрывшей горную долину. Экипаж с раненным на борту спешил домой. Но уже на высоте двести метров вертолет внезапно влетел в пелену, что поглотила вмиг и небо, и горы и землю. И самое страшное – горы, которые были до их исчезновения гораздо выше полета вертолета. И где они теперь, и как бы ни встретить их на своем пути – главная мысль всего экипажа. Ведь попадая в аналогичный туман, вмиг пропадает пространственная ориентация, не позволяющая понять положение вертолета относительно горизонта. Даже определить, в какой стороне находится небо и земля, весьма затруднительно. И лишь многолетний опыт помог командиру сконцентрировать внимание на приборах, дающих возможность выполнять горизонтальный полет. -Володя, держи курс 210 градусов и в темпе набирай высоту 3200. Нам нужно подпрыгнуть выше левой макушки, она где-то в пяти километрах от этой точки полета, не дальше и не ближе. -Может, возврат? – неуверенно спросил Владимир, явственно понимая и осознавая нелепость предложения. Сказал, чтобы не молчать, да невпопад. Такие маневры с разворотом на 180 градусов в узком ущелье и при ясном солнце весьма сложны и трудновыполнимы. А по приборам такие эксперименты не просто рискованны, но и безрассудны и запрещены. – Выше не надо? – спросил он, уже полностью вверяя свою судьбу и судьбу пассажиров в руки штурмана. -Нет, - уверенно ответил Вадим, хотя весь он был напряжен, поскольку даже самое незначительное отклонение от курса грозило столкновением со склоном горы. – Курс выдерживай. Нам бы минуты две-три продержаться. Здесь макушки гораздо ниже. Это я взял максимальную левее трассы, мы пройдем ее в стороне. А потом снизимся до 2500, уже эта высота станет безопасной. Владимир кивал головой, молча соглашаясь и не отрывая взора от авиагоризонта, стараясь не допустить ни малейшего крена. А позади Вадима впился руками в спинку штурманского сиденья Алексей. Он сейчас ничем не мог ни подсказать, ни посоветовать. Жизнь, будущее и прошлое полностью отданы в руки командира. И в точные расчеты Вадима. И только тогда, когда стрелка высотомера показала 3200, все облегченно вздохнули и позволили себе улыбки. -Пронесло? -Сплюнь. -Тьфу, тьфу, тьфу!!! -А по дереву, - и постучал по голове бортового техника. -Теперь АРК на ноль и минут через десять снижайся до 2500. Мы ее прошли, но перестрахуемся. А потом на этой высоте пройдем с полчаса, - уже спокойно и без излишней дрожи в голосе докладывал Вадим. Бояться нечего, из ущелья они вынырнули, точнее, летят немного выше его на сто метров над самой высокой макушкой гор, которая на этом эшелоне не представляет для них опасности. -Все-таки в бочку плеснули? – потыкал пальцем Владимир в прибор, однако, прощая неподчинение, и даже в мыслях поблагодарил за перестраховку. В подобных ситуациях запас топлива бальзамом успокаивает и внушает уверенность. – Накажу, Лешка. Про бочку я ни слова не говорил. Никого он не будет наказывать. Если, а в этом уже появилась максимальная уверенность, полет закончится благополучно, то командир на ужин нальет дополнительную чарку. Кроме как за прилет, так еще и за боевое крещение. То есть, за веселое начало командировки. Неожиданно в облаках появились просветы, увеличивающиеся с каждой минуты полета, и Артеменко бросил вертолет в один из образовавшихся колодцев, нырнув под облака, счастливо созерцая горы, поросшие лесами, и солнце, пробивающееся сквозь облака. Это уже не те грозные тучи, так нехорошо пошутившие с ними, а обычные беленькие и пушистые облачки. -У всех в штанах сухо? – позволил себе пошутить командир. – Срочная баня никому не понадобится? -Не успели толком, и испугаться, - в тон ответил, хихикая, Алексей. – Очень быстро землю нашли. Да и бочка душу радовала, уверенности добавляла. А прав оказался Вадим, уговорив плеснуть малость и в нее. Полет на санзадание закончился благополучно по всем параметрам: больного, или попроще, тяжелораненого вовремя доставили в лазарет, а экипаж с маленьким приключением, но в полном здравии уезжал на этой же санитарной машине вместе с пограничником в гостиницу, расположенную на территории пограничного отряда. Точнее, Вадим с Владимиром. Алексей с механиком остались зачехлять вертолет. За ними обещали сразу же отправить автомобиль. -На рыбалку не побежишь? – спросил Шелепанов Артеменко, показывая пальцем на солнце, которое еще не планировало посадку за горизонт, обещая посветить часа три, ну, чуть меньше. Южное солнце любит пораньше спрятаться в горах. Это вам не центральная Россия, где в мае день уже почти в два раза больше ночи. А тут еще и горы как минимум на час сокращают светлое время суток. -Нее, - категорично потряс головой Владимир, на удивление даже самому себе, отказываясь от вечерней рыбалки. – Чрезвычайное происшествие требует обсуждения, осмысления и детальной разборки. Сейчас сходишь в столовую и в кастрюльку набросаешь того, сего. Собрание без стакана не будет наполнено смыслом. А вы оба сегодня заслужили поощрений. И ты вовремя сообразил сориентироваться, и Алексей с дозаправкой угодил. 2 -Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый. Чтобы разумением своим не смущать начальство, - продекламировал Шелепанов выдержку классика, радостно и с неким детским восторгом протягивая руки для пожатия капитану Губаревичу, а проще Сергею, дежурному по Авиационной Эскадрильи, куда и зашел Вадим, чтобы сдать оружие и секретный портфель. – Ну, дежурим, говоришь? Поздравляю. -Сам такую муть придумал, аль в умной книге вычитал? – с таким же приподнятым настроением отвечал Сергей на рукопожатие. – С прибытием, что ли? Как рыбная командировка? -Конечно в умной книге, поскольку у самого на такие глупости ума не хватает. Сам такое завернуть не сумею. Сие есть указ Петра Великого, если тебе интересно знать источник вдохновения. -А-а-а!!! – протянул Сергей и попытался ответить также из изречений Великого Императора: - Штурман – отродье хамское, до вина и баб охочее, но дело свое знающее, посему в кают-кампанию пущать и чаркой водки не обносить. Или что-то в этом роде. Сам источник давненько перечитывал, а потому за точность не ручаюсь. -Вот именно, что вроде бы. Коль решился приколоть, так учи четче. Вечером после ужина набирай пива и заваливай ко мне в гости. Леща привезли, что еле в вертолет поместился. И это с учетом, что в отряде раздавали щедро. Не клев, а обычное промышленное производство. -Как понял, так на нерест попали, - обрадовано воскликнул Сергей от предчувствия вечернего массового поедания вяленой рыбы, пуская слюну. – Ящика хватит, так думаю. Хотя, многовато. Я лучше бутылочку водки прихвачу. С пивом твой лещ неплохо и завтра пойдет. С Сергеем Губаревич Вадим дружит с песочницы, что находилась в их дворе. Затем вместе в один класс отходили все десять лет, а потом так уж порешили, и вдвоем поступили в военное вертолетное училище. Вроде как, и не мечтали о летной, да еще офицерской стезе, да военком на призывной комиссии, ознакомившись с результатами медицинского осмотра, посоветовал. Мол, мужики, да с вашим здоровьем только в авиации и служить. Затем порадовал и разрисовал радужные перспективы с массой льгот и удовольствий. В общем, уговорил. Уже при выпуске они уговорили покупателей взять их оптом вдвоем. Мол, не разлучайте дружбу многолетнюю. Вот так и попали в одну часть. Только Сергей встретил свою Марину уже здесь, в Захмете. По направлению из техникума попала сначала в местную ПМК, а затем в объятия молодого офицера. И на радостях родила она ему сына Артема и дочь Дарью. Хотела еще кого-нибудь третьего, да Сергей затребовал перемирия. Так ведь до пенсии футбольную команду родить недолго. А веселой взбалмошной Маринке дети абсолютно не в тягость. Она с ними легко и беззаботно справлялась, и других мамаш обучать успевала. Но Сергей, как и Вадим, через три года службы, когда перед ними стал выбор должностей, пожелал продолжить карьеру в должности командира вертолета. И так случилось, что попал он в звено Артеменко. Стало быть, по должности, рангу и статусу превратился в подчиненные Вадима. Потому-то и изрек Вадим фразу из указа Петра, намекая на сей статус подчиненного Сергея. В отместку Сергей любит подчеркивать свою фразу по поводу штурманского хамского отродья. По правде, так он не совсем понимал желание Вадима застыть в должности штурмана звена. Хотя оная предусматривала служение до звания подполковника, чего нельзя никак назвать отсутствием карьеризма. Повыше и командира вертолета на одну большую звезду. А дружили они семьями сразу же после появления в доме Сергея Маринки. И вот тут уже Ольга, ни в какую не хотела понимать подружку в ее желаниях постоянно рожать. В свои двадцать пять она уже имела двоих детей, и Маринка продолжала настаивать перед мужем на увеличение семьи. Ну, любит рожать баба. А если точнее, то безумно любит возиться с малявками. И объясняет эти стремления причиной безумной любви детей до пятилетнего возраста, когда происходит становление разумного человечка. А потом уже они становятся, как говорит сама по этому поводу Марина, слишком умными, серьезными и самостоятельными. -Ладно, Серега, принимай оружие с портфелем, и я повалил в семью. Все же месяц не виделись. И по Ольге, и по Юльке истосковался, - бросив свой портфель в распахнутый сейф в свою ячейку, - сказал Вадим, закругляя этот разговор, и развернулся в сторону выхода из дежурки. -Погодь, - внезапно строго и сурово проговорил Сергей, хватая Вадима за локоть, приостанавливая его движение, - сказать мне тебе одну вещь надо. Хотел потом, да нечего тянуть. -И что еще могло случиться в благородном семействе? – спросил Вадим, напрягаясь. Сердце самопроизвольно бешено заколотилось, словно предчувствуя некую неприятность, уготовленную другом. – Не томи, время дорого. Сам догадываешься о причине моей спешки, так что любая неприятность местного масштаба особого расстройства в организм не внесет. -Не надо тебе уже никуда спешить. В твоем доме все равно сплошная пустота. Зайди к Маринке за ключом. Я его у себя все время держал в летной куртке, сам хотел вручить, да сегодня, сам видишь, в чем одет, в строевом френче. Забыл переложить. Хотя и знал о твоем прилете именно сегодня. -Ну, и где мои, куда девалась семья? – рисуя самые негативные картинки, что могли возникнуть в мыслях от таких грубых намеков друга, просипел, откашливаясь, Вадим, умоляюще глядя на Сергея. Да нет, глупости все это, сразу же отбросил он самое ужасное и негативное, вспоминая командира и начальника штаба и их беззаботные лица при встрече на аэродроме и при докладе Артеменко о выполнении задания и о благополучном возвращении из командировки. Случись чего, так они бы еще там предупредили. Возможно, зачем-то уехали по неведомой причине? Но и об этом обязательно предупредили бы по военной связи. Это же абсолютно не проблема, связаться и поговорить. Вот только именно в эту командировку они ни разу не перезванивались. Вернее и точнее, так это его попытка дозвониться глохла на корню. Не отвечали. -Понимаешь, Вадим, - мямлил Сергей, все оттягивая дурную весть, словно оттяжка могла как-то изменить события. – Ушла она. И Юльку забрала. К капитану Северову. Начальник связи в пограничном отряде. Может, и знаешь такого. В общем, одну семью развалила, пошла создавать другую. -Так он, вроде как, холостяк, насколько я в курсе, - ничего на ум не пришло, как только эта фраза, словно иной статус Северова менял бы суть дела. Мол, к холостякам замужние не уходят. -Давно уже, года, как три-четыре. Да разве в этом все дело? Был холостяк, скоро станет женатиком. А ты наоборот. Вадим медленно начинал осознавать, что и в самом деле, он так же, как и Северов превращается в холостяка, что он разом, как от взрыва бомбы лишился и жены, и дочери. И больше всего сверлила и зудила мысль самим фактом выброшенного за борт. Как же это так? Ну, гульнула налево, аль направо, так ведь не изменила, получается, а просто поменяла на другого. -И зачем ей этот старик? Ему же где-то за сорок, да? – усаживаясь на топчан, бормотал Вадим. Не в силах стоя переварит свалившееся на него, на его голову бедствие. - Нынче деды в моде стали, что ли? Пять минут назад внутри в сердце, в печенке и во всем настроении все клокотало и бурлило от счастья и от предстоящей встречи двух его самых любимых женщин. А вот сейчас пулеметной дробью выстукивает в висках осознание потери. Глупости все это, когда говорят, мол, что при разводах детей не теряют в подобных ситуациях. Прежних теряют вмиг. Это уже будут редкие встречи и прогулки, ничего не напоминающие семью и отношение папы и дочери. -И давно она ушла? Хотя, какая теперь разница. Назад не вернется, потому что обратно дороги нет. Не пущу. -Вадим, - суетился вокруг друга Сергей, пытаясь отвлечь его от мрачных мыслей, хотя и понимал, что иных и в природе не может сейчас существовать. – Ты ключ, когда будешь у Маринки забирать, закажи ужин. Да нет, я сам сейчас ей позвоню. Мы же не станем, в столовой есть перед водкой. А без нее сейчас никак нельзя. У нас посидим, о жизни и бытие покалякаем. Я дежурство сдам, и сходу прибегу домой. А ты давай, и без уныний. Переживем, братуха. Это сейчас от удара слишком больно, а потом рассосется, затянет и заживет. Вадим махнул рукой и понуро поплелся в сторону КПП. Спешить и нестись, как угорелый уже совершенно не хотелось. Оказалось, что не к кому. Все мечты и планы дружного семейства Шелепановых развалились вмиг, словно директивой сверху отменили, перекроили и попросили подождать дальнейших указаний. Что и как, зачем? На такие вопросы Вадим ответа не знал. -Шелепанов, зайди на пару минут, - крикнул из распахнутой двери своего кабинета замполит, но Вадим, словно этот зов его абсолютно не касался, продолжал тяжелое шествие к выходу. – Чего это с ним? – спросил замполит у Губаревича. – Будто пыльным мешком ошарашенный. -Хуже, гораздо хуже, товарищ подполковник, - печально констатировал состояние друга Сергей. – Мешком с камнями. -А-а-а! – словно вспоминая нечто открывшееся, протянул замполит. – Ты сказал ему? Да, первый раз больно. А потом втянется. -Вот сами, можно подумать, пять жен сменили! – съязвил укоризненно Сергей, позволив сейчас такую вольность по отношению к большому начальству, поскольку хотелось как-то оправдать друга. – Всю жизнь с одной живете, а себя таким сильным знатоком семейных развалов рисуете. -Да я не о себе, - сконфуженно оправдывался замполит, словно провинившийся подчиненный перед начальством. – Просто и сам знаешь, что к тому у них в семье уже давно шло. А теперь, когда случилось, пытаемся на лице удивление состроить. А вот, почему-то, до самой беды у всех воды полон рот. Даже в рифму получилось, - довольно хихикнул подполковник. -А как вы предложили бы сами, а? – растерянно спросил Сергей, не ожидая внятного ответа. – Влезешь без спроса в чужую семью, так сам и виноватым окажешься. Даже сам друг не отблагодарит, а упрекнет, что своей болтовней разрушаю крепкую сложившуюся семью. Никто ведь такого оборота не предполагал. Ну, загуляла баба, разум потеряла. А вдруг поумнеет? Вадим, молча, забрал ключи у Маринки, приостановив на полуслове ее попытки осуждать и сочувствовать. Покачал головой и приложил палец к губам, намекая, что пока сам не разберется, выслушивать разумные охи да ахи даже друзей не желает. Понять хочется происшедшее. -Готовь ужин, Маринка, и тосты. Тогда все и перескажешь. Не сейчас, - единственную фразу произнес он вслух. Квартира встретила не просто пустотой, но даже чужим неопределенным запахом. Так пахнет слегка заплесневелый хлеб. Или что-то вроде такого. Но одно было ясно и внятно с первых взоров и ощущений – нежилое, чужеродное. Наскоро переоделся и выбежал во двор, чтобы не задохнуться от бешеного стука сердца. Предали. Не изменили, не рога наставили, а поменяли на нечто иное, которое теперь не просто будет ласкать тело, ранее принадлежавшее ему, но и маленькую его принцессу будет на колени брать и волосы лохматить, как любил делать Вадим под веселый и задорный смех Юльки. Этого теперь у него не будет никогда. Но и на улице уюта не почувствовал, поскольку совершенно не хотелось ни с кем общаться и ни перед кем не оправдываться. А двор пустым не был никогда. Это сейчас послеобеденный зной загнал всех по квартирам. Оттого кроме детворы и парочки женщин практически никого не было. Однако и редкие прохожие считали долгом и личной потребностью остановиться возле лавочки рядом с Вадимом и вслух прокомментировать поведение жены. Даже ее лучшие подружки не стеснялись в негативной окраске ее поступка. А ведь и они явно не сейчас узнали про роман старого холостяка с молоденькой женщиной и матерью, чей муж отсутствует, а у ловеласа своя квартира в наличии. Явно, что не к себе водила, опасаясь соседок. Устав от постоянных соболезнований и осуждений неверной жены, Вадим собрался покинуть двор, как внезапно застыл от картины Репина «Приплыли». Из-за угла во двор входила его супруга, или, можно даже теперь и так говорить, бывшая жена с доченькой Юлькой, которая, заметив стоявшего возле подъезда папу, вырвала свою руку из мамкиной и со счастливым визгом понеслась навстречу отцу. Вадим, вмиг забывший горечь и пессимизм, широко расставил руки и, подхватив Юльку, высоко подкинул, поймал и прижал к себе плотно и сильно, словно боясь отпустить и потерять. -Папа, папа, а мама ушла к дяде Косте и сказала, что мы с ней теперь будем с ним жить! – скорострельно сыпала она на отца эту ужасную новость. – А ты разве совсем с нами не будешь? Папа, а там очень плохо, у него всего одна комната и кухня. Мне даже играться негде. И спать ужасно плохо. Я в свой дом хочу, там было уютно и все по-домашнему, мое. -Ну, и пойдем домой, раз хочется так. Ты ведь и потом всегда, когда захочешь, сможешь прибегать ко мне. Да тут-то и бегу из одного двора в другой, - зацеловывая дочурку, шептал Вадим, мысленно проклиная и жену, и этого ее новоявленного мужа, так больно нарушавших их размеренный и уютный уклад бытия, в котором теперь образовалась не трещина, а пропасть, поглощающая все привычное, нажитое и родное. Удачное сравнение с вражеской бомбой. -Привет, – услышал он голос жены, отрывающий их общение с дочерью. – Вернулся из командировки? – спросила она, хотя ответа и не ждала, поскольку потому и пришла, что узнала. -Привет, - как можно безразличней и равнодушней ответил Вадим, опуская дочь на землю и пытаясь поймать взгляд жены, который она прятала то ли смущения неординарной ситуацией, то ли от желания скрыть истинные чувства. Но Вадим успел уловить в ее взгляде не стыд и боль расставания, а некий незнакомый блеск ожидания нового счастья. Да, глаза светились, а не страдали. И ушла Ольга к тому деду не по причине обреченности и безысходности, а по зову сердца или блеяния козла, коих от злой любви почему-то любят, невзирая на разруху, что оставляет своей мерзопакостной природой. У Вадима мгновенно пропало желание метать молнии и обвинять жену в подлости данного поступка и в падении в его глазах. -Я хочу оставить ее тебе до завтра, - сказала она все тем же спокойным голосом, словно просьба звучала обыденно и не пугала ее дикостью ситуации. Мама просит папу посидеть с дочкой. Разве можно было даже в дурном сне такое предположить. Могла бы ради такой просьбы и сама не приходить. Просто отправила Юльку с наставлениями, и на этом вопрос решился бы. -Не задавай глупых вопросов и просьб, - справившись с неприятными чувствами и эмоциями, проворчал Вадим. – И впредь прошу и требую, чтобы даже без излишних церемоний отпускала в любое время суток дня и ночи и по первому ее желанию. У Юльки в моей квартире всегда будет ее уголок с вещами и игрушками. Вопрос свиданий решать нам с ней. -Да я разве против, - ответила Ольга и развернулась, чтобы сразу уйти, не продолжать разговор, словно опасалась некоторых неприятных вопросов. – Пусть когда хочет, тогда и ходит к тебе. -Ты зачем наворотила всей этой белиберды? Неужели он может еще чем-то меня перещеголять? Вот так легко и просто враз взять и разрушить, развалить, будто и не существовало у нас семьи? – внезапно вспыхнувший гнев и ярость вырвались наружу, и Вадиму захотелось наговорить, вывалить ушат дерьма на бывшую супругу, чтобы унизить, оскорбить и обложить потоком грязи. И вдруг он стих, поняв и осознав излишность и ненужность всего этого словесного поноса, поскольку тем самым лишь унижает и оскорбляет самого себя. А рядом дочь, и вокруг соседи, жаждущие именного такого сценария. И Вадим с силой приказал себе, зажав и загасив свой порыв в самом зародыше ради дочери и ради собственного престижа в этом дворе. Он лучше промолчит и вернется к абсолютно безразличному тону. Радостей Ольге и соседям, уже с любопытством выглядывающих из окон, он не желает доставлять. -Ладно, вали себе, куда шла. Морали от тебя рикошетом отскакивают. Когда нужно, что подписывать? -Ничего не нужно тебе подписывать. Просто на суде дашь согласие, и нас разведут. Косте хочется расписаться до отпуска, чтобы вместе поехать куда-нибудь. Ты же не станешь препятствовать, требовать время на раздумье? -Нет, не стану, да и лишнее все это, - с долей иронии и маленьким отчаянием согласился разорвать он последнюю ниточку, позволяющую называть их семьей. Уже бывшей. Ничего их связать не сумеет. А дочка, как бегала со двора домой, так и продолжит. Ведь теперь в командировку, поди, не скоро. Подумаешь, иногда в Костиной квартире заночует. Да и вряд ли такое будет случаться часто. Им троим в его, Костиной однокомнатной весьма неуютно будет. -Костя, а ты…, ой, прости, Вадик. -Уже и имя мое позабылось. Быстро, однако. Спасибо, - хохотнул Вадим уже искренне и весело. -Извини, сорвалось. Скажи, Вадик, а ты мог бы с Константином квартирами поменяться? Тесно нам в однокомнатной, а тебе в его квартире как раз будет. И Юльке намного лучше. -Нет, но ты точно с дуба рухнула, последние мозги растеряла, - все же разозлила и заставила повысить тон. – Сама хоть поняла, чего нагородила? Юльке у меня и так хорошо будет. Но допустить такую глупость и я, сошедши с ума, войду в ваше тесное положение, что исключено однозначно. Это я так, чисто гипотетически, залезу в область фантастики. И то такое невозможно по самой природе. Наши квартиры являются собственностью разных хозяев. Его жилье принадлежит пограничному отряду, а мое эскадрилье. Ты бы, прежде чем такое трепать, с мужем посоветовалась. Авось у него мозги пока на месте. Пожелаете, так у себя там расширения просите. Хотя, думаю. Навстречу вам не пойдут. У Юльки у меня метража хватает. Она все равно со мной будет жить больше, чем у вас. Рожайте себе персонально детей и расширяйтесь. Хотя, насколько я осведомлен, так у него с этим вопросом великая проблема. Нет, не подумай, что я интересовался его постельными способностями. Просто детей делать он не умеет строгать. Да и ты сама после последнего аборта перестала залетать. Мы уже последние четыре года спали без страха. Так что, милая, живите, как и в чем есть. Только, прости дорогая и прими как должное – обратной дороги нет. Умерла, так умерла. Юлька давно уже забрала ключ у папы и умчалась в свою квартиру. Потому Вадим решил позволить некоторые резкости и вольности с незначительными оскорблениями. Уши бывшей жены щадить не хотелось. -Не надо так, Вадик. Я не виновата, что влюбилась. Это ведь не прихоть и не похоть, а чувства, нам неподвластные, - тихим голосом с долей вины и оправданий говорила Ольга, низко опустив глаза. – Ну, слабой оказалась. А обманывать тебя не хотелось. Мы потому и решили пожениться. А вдруг это мое счастье, моя удача. Мы ведь после этого не смогли бы быть вместе. -Смогли, не смогли! – передразнил ее Вадим. – А попробовать слабо было? Чего сразу так резко рубить концы! Нельзя было свои чувства проверить, а? – спросил и понял, что ляпнул глупость несусветную. О какой проверке, когда он сам бы выгнал Ольгу из дома к этому Северову. – Да ладно, иди к своему козлу старому. Только ведь ему на пенсию лет через пять? Вот-вот. Юльке аккурат двенадцать исполнится. Вдвоем вам придется покидать городок, вдвоем и куковать старость. Все! – как отрезал, прервал он ее слабые попытки ответить. – Свободна, как муха в полете. Некогда мне с тобой лясы точить, ко мне в гости моя любимая женщина пришла и ждет сейчас в квартире. И имя ее, слух мне ласкающее – Юлька. Да, на алименты не подавай, проживете на зарплату мужа вдвоем. А кормить и одевать ребенка я сам буду. Вадим отчаянно махнул рукой в сторону Ольги, словно избавлялся от назойливого комара, и развернулся лицом в сторону подъезда, натолкнувшись на спешащего откуда-то Сергея. -А ты чего? – спросил он друга, удивившись и поразившись его явлению. – Ты в двух экземплярах, что ли? И там, в дежурке только что был, а теперь здесь откуда-то уже несешься. Как это я твое прохождение пропустил? -Юлька у нас, так что, не пугайся, не найдя в своей квартире. С моей малышней загулялась. Да вы так мило беседовали, что я не стал привлекать к себе внимания. Вам и не до меня было. А я к Тарасову за спиртиком сбегал, литруху у него хапнул, вот потому и домой решил сбегать поскорей. Разбавил по норме и в холодильник сунул. Нечего деньги на водку тратить. Ну, что, все вопросы обсудили, выяснили? Во всем разобрались? Оправдывалась, или упрекала? Бабы это могут, наворочать всякого, а потом еще и мужа во всем виновным признать. -Почти. В общем, не стал я спорить и доказывать, дал им белый свет. Пусть живут и размножаются. Хотя, с этим вопросом у них обоих проблема. Никак с размножением не получится. -Обратно не просилась, не намекала, что, мол, ошиблась в выборе, и хотелось бы вернуться? -Кто? Она? Да пошла, да я, да она, да они, да… - Вадим хотел пожелать этим новоиспеченным молодоженам неких многочисленных и весьма нелицеприятных благ, что похуже и неприятней, но почему-то в мозги ни одно мало-мальски приличное проклятие не приходило, словно заклинило и не желало протиснуться сквозь некие препятствия, возникшие у него на выходе. – Да чтоб их обоих по дороге в Загс трактором «Беларусь» задавило, чтоб расплюсчило и размазало по асфальту большим задним колесом. Вот этого я им от чистого сердца пожелаю. Сергей весело расхохотался, и под аккомпонимент собственного смеха побежал в сторону эскадрильи. Вадим с легкой тоской смотрел в сторону убегающего друга и до боли в сердце жалел, что вновь остался один. Вроде как, и хотелось одиночества для лучшего осмысления происшедшей трагедии, чтобы пониманию никто не помешал. Однако, оставшись в одиночестве, желание такое внезапно пропало. Ему захотелось нахлынувшую тоску и отчаяние выговорить. Как легко смотрятся семейные разлады со стороны, и как больно ранят самого, коль случилось нечто подобное с самим. Ложь, что все эти перипетия просты и понятны, и в любое время можно заново легко и беспроблемно создать новую семью. Нелегко и непросто. Очень даже сложно и проблематично. Возможно, со временем и до Вадима дойдет эта легкость и понимание. Но не сейчас такое переваривать одному. Неусвояемая проблема. Однако с таким душещипательными беседами ни к кому, кроме как к лучшему другу, не побежишь. Маринка – хорошая девчонка, понятливая, но и ее не хочется выслушивать без Сергея. У женщин совершенно иное видение сей проблемы. Ведь больше в такие мгновения хочется говорить, а не слушать. А такое положение для женщин абсолютно неприемлемо. Им самим трибуну подавай. -Привет, Маринка еще раз, - сказал Вадим, выглянувшей из квартиры Маринке. – Моя гуляет? Ключ дай, пожалуйста. -Да, разгулялись, словно давно не виделись. Заходи, чего мнешься. Видела в окно твой разговор с Ольгой. Что она тебе там такое наговорила, про будущее замужество, или успела передумать? -Она? Да ничего толкового и не сказала. Заявление в суд написала. Просила меня не мешать ее счастью и любви. -Тьфу, противно-то как! – искренне возмутилась Маринка. – Какая может там быть любовь молодой бабы к старому капитану! Он же почти ей в отцы годится. Ну, я к тому, что уж слишком неравноценную замену себе подыскала. Разумеется, и в иной ситуации отругала, если бы хахаль молодым красавцем оказался. Однако тогда хоть как поняла бы и приняла. Любовь – есть любовь. -Да ну их! Надоело уже за эти минуты даже слушать про них, - отмахнулся, как от назойливой мухи, Вадим, вдруг почувствовав оскомину во рту уже лишь при одном упоминании о бывшей. – Слышь, Марин, я пойду к себе на пару часиков до Сережкиного прихода. Пусть Юлька у тебя погуляет. А я диванчик боками помну, нервную систему стабилизирую, мысли приведу в порядок. -Да я и не против. Эти короеды хоть от меня наконец-то отстали с приходом Юльки, с ней загулялись. Но и ты не засиживайся долго, сразу же и приходи за Сережкою следом. Если уснешь, то я позвоню. -Слышишь, Маринка, ну, ты хоть сама не загуляй, как моя и прочее бабье. Нам с Серегой трудно будет без тебя. -А я и не смогу даже при встрече с красавцем неописуемым, - весело захохотала Маринка, показывая пальцем на живот. – Все, опять влипли на несколько лет. Ты только Сереге не проболтайся. Он считает, что нам вполне двоих хватит. Глупости все это. Третий, мне так кажется, совершенно не будет лишним. Вадим искренне поздравил Маринку с таким интересным положением, и без комментарий развернулся в сторону дома. Но, развалившись вольготно и свободно на диване, Вадим вновь пожалел об одиночестве. Протестовала душа, рвалась к общению. Ему хотелось, чтобы хоть Юлька пощебетала на ушко. Телевизор не скрашивал и не заполнял внезапную пустоту в душе. Сквозь прикрытые веки явственно и отчетливо прорывались картинки прожитых совместных семи лет. Счастливых и удачных, как любил поговаривать сам Вадим. И сама Ольга чуть ли не каждый день, проведенный вместе, любила повторять хвалебные оды в адрес хорошего, малопьющего и ласкового мужа. Ведь даже скверного слова в ее адрес не произнес за эти годы. Конечно, женскую работу по дому он на себя не взваливал, поскольку самой жене и как матери не так уж много доставалось в благоустроенной квартире. Пропылесосить и пыль стереть – так не велик труд. Но зато с самого рождения Юльки он все свободное время посвятил дочери. И ночные бдения, и болезни с криками и плачем. Даже жену выгонял на улицу, чтобы и сама проветрилась, и не вмешивалась в процесс воспитания. Мужского и серьезного. И за это получал благодарности и любовь. Единственное, в чем мягко упрекал, так это за тот роковой аборт. Могла бы и родить. А Вадим с радостью помогал бы нянчить. Да с двумя детками и налево некогда было бы бегать! Вон, Маринка, опять беременная к великому огорчению Сереги. Ну и что? Ей же рожать, а не ему. Маринка никакие вставания по ночам не позволяла Сергею. Везде и все сама, да сама. Простое человеческое помешательство на малышне. Все эти четыре года после рождения Дарьи только и долдонила по ушам мужа, что еще пару раз родить хочет. Ну, вот если бы двойню, так на одном разе завершит жизненный план по деторождению. Сергей брюзжал, ворчал и не соглашался просто категорически. Так она, вон как, подпольно и без широкой огласки. И специально молчит, чтобы сроки запустить, когда аборт станет невозможным. А Вадиму призналась, поскольку верит в его молчание. С Маринкой по такому вопросу Вадим полностью солидарен. Почему-то именно сейчас до боли в сердце он проклинал жену и жалел за тот проклятый и убийственный аборт. Проклятое время словно замерло, часы остановились. Столько всего перелопатил из своей биографии, а еще максимум час провалялся. Раньше соваться к Маринке теперь счел неудобным, хотя, казалось, с большой радостью выслушивал бы ее трескотню, чем это копание в собственных воспоминаниях. От них лишь боль разрастается, что того и гляди, разрыдается от собственной жалости к самому себе. Ведь кошмарно жаль прожитых лет, так безобразно перечеркнутых и выброшенных на помойку тривиальной глупой любовью. Никак не верит Вадим в искренность ее чувств. Скорее всего, именно так просто показалось ей. Ну, где-то в его отсутствие пересеклись их дорожки, проявила слабость, отдалась вся без остатка. А оно сразу и померещилось про вселенскую любовь до гроба, про новое семейное счастье. А вот несчастья будет валом, и радостей их семья не познает. Для Костика Юлька всегда будет чужой. Ну, и как строить дом, если строительный материал с крупным непоправимым браком? Неустранимым и неизлечимым, поскольку главной составляющей стройки нет и быть не может. Да и не собирается Вадим отдавать им Юльку! Еще чего! Во что и в кого превратят эти полудурки его любимую дочурку? Ладно, там, в командировку он улетит, так и не очень часто он в них летает. Вон, Юлька осенью пойдет в нулевку, так ей у них в хате и уроки негде делать. Нет и нет. Юлька - его дочь. И она должна быть с ним. И от таких приятных мыслей на душе образовалось тепло и уютно. 3 И все равно, даже не заметив и ничего не поняв, Вадим умудрился задремать. А понять было сложно, поскольку к мыслям наяву добавились картинки и сюжеты из сна, весьма близкие по смыслу к тем, которыми была заполнена голова до дремы. Будила его Юлька. Хохотала, щебетала и тормошила за уши. Вадим долго не мог понять причину ее смеха. Но баловаться не мешал и абсолютно не сердился на ее домогательства. Раз ребенку нравится, так почему бы и не подыграть трудность и сложность просыпания. И это ее только больше веселило. -Идем, папка, глазки открывай и поднимайся, - верещала Юлька. – Дядя Сережа уже пришел и отправил меня за тобой. Тетя Марина так и сказала, что ты мог запросто уснуть. Вот я и прибежала тебя будить и звать. Они уже стол там накрыли. Ой, а сколько на нем всего вкусного! -Уже, уже! – бодро воскликнул Вадим и, сбрасывая с себя остатки сна, вскочил на ноги. Невзирая на тяжелый сон и думы наяву, настроение внезапно подпрыгнула на верхнюю планку. Как здорово, что у меня есть вот такое милое и любимое создание. И от переизбытка чувств и счастья Вадим подхватил Юльку на руки и мягко укусил ее за ухо, вызвав дополнительную бурю веселья и восторга, поскольку папа проснулся, он в настроении и хочет с ней играть. -Еще, папа, еще! – кричала она, подставляя поочередно то одно, то другое ушко. Вот так на руках с визжащим ребенком они и вошли в квартиру Губоревичей, приглашая к игре и их детей, высыпавшихся в прихожую. -Ба, а мы какие радостные! – заметил Сергей, уже успевший принять ванную и переодеться в гражданское. – А я тут вовсю утешительные речи заготавливаю, слова добрые и правильные подыскиваю. Но, как успел понять, есть, кому тешить твои страдания. А теперь по-быстрому за стол, а то водка греется и картошка охлаждается. А мы успели, однако, умять одного леща. -Ой, Вадик, - восторженно пролепетала Маринка. – Какая вкусная рыбка, просто кошмар! Мои требовали еще, но я придержала ее на десерт. А то всю мою кулинарию проигнорируют. Это она, конечно, так пошутила. Отсутствием аппетита ни Артем, ни Даша не страдали. И сами застолья такие очень любили, поскольку мама по таким дням всегда готовила нечто особенное. Вот и сегодня к приходу отца плов наколдовала. Настоящий и в настоящем казане. Ее знакомая узбечка научила. Из пограничного отряда. Обыкновенный русский парень, офицер пограничник, из отпуска привез настоящую узбечку. И как он сумел ее отыскать в центре России, так и сам не понял. Но женщины ее восприняли, как свою, а она многих желающих обучила узбекской кухне. Пили и закусывали первые минуты, пока дети досыта не наелись и не сбежали в детскую играть, молча, лишь нахваливая стол и саму хозяйку. Не хотелось при детях, в особенности при Юльке, касаться главной темы дня. Она еще в отсутствие Вадима печально Маринке заявила: -Осиротели мы, тетя Марина. Совсем наша мамка сбрендила. Нашего папку бросила и к какому-то дяде Косте ушла. Такое слово, видать, услыхала во дворе от соседей. Или от взрослых детей. Но сказано было с такой скорбью в глазах, что Маринка даже ответить не смогла. Лишь покачала головой в ответ. И вот, оставшись наедине, и Сергею, и Маринке захотелось выговориться по поводу семейной драмы друга и товарища. Правда, сейчас они оказались в легком затруднении. Вадим повеселел, настроением скорби и печали не подвержен. Ну, если только обсудить сам факт наглой перемены одной семьи на другую. -Вообще-то, Вадька, - сразу резко и безапелляционно заявила Маринка, решившись высказать женскую точку зрения по вопросу легкого бешенства некоторых женщин городка, - от семьи, где не ограничиваются одним дитем, бабы практически не бегут. Ну, вот если сильно невыносимые условия мужья создают. Но твой вариант к Ольге не подходит. Если только ты ее по городку на руках не носил. А по иным параметрам весьма приближен к идеальным мужьям. Ладно, - глядя на осуждающий взгляд мужа, срочно поправилась Маринка. – Пусть не идеал, но мужем служил исправно. И я вовсе не о том. Просто так от таких мужей, как ты, не уходят. Заскучала Ольга в четырех стенах. Юлька почти взрослая, дел в доме мало. Да еще и муж в некоторых мелочах помощник. Родить вам надобно было еще парочку короедов. Вот тогда голова была бы забита до отказа. И что вы за мужики такие! Родят одного-двух и баста. Совсем не понимают радости в детях и в этой милой заботе, - проговорила Маринка, косо поглядывая в сторону мужа и заинтригованно на Вадима, намекая на их с ним секрет по поводу неожиданной только для мужа беременности. -Это ты мне брось такую вражескую агитацию! – ничего не заподозрив подозрительного, но решивший сразу же на корню пресечь вредные разговоры, искренне возмутился Сергей. – Много детей – не показатель благополучия и крепости семьи. В семьях в первую очередь нужно взаимопонимание и согласие. А дети от блуда никогда еще баб не удерживали. Гуляли и кагалом. -Но, однако, - возразила Маринка, - из всех подобных примеров, чаще, если не всегда, так один или ноль. Без детей от безделья и загуливают. И даже можете не спорить со мной. Вот почему вам, Вадик, не родить было еще хотя бы одного? А? Это не в оправдание Ольге, а вопрос к тебе. -Ну, - замялся Вадим, затрудняясь с ответом, поскольку про тот злосчастный аборт никто, кроме него и самой Ольги не знал. И молчали они лишь потому, что врачи поставили под сомнение возможность в дальнейшем родить. Так что, еще и приплюсовать в свидетели можно того гинеколога, который вынес такой суровый вердикт. Вряд ли врач стал бы распространителем сплетни. Сами Ольга с Вадимом на семейном собрании обсудили приговор врачей, бурю и надвигающийся скандал загасили, и сами навсегда примолкли в этом направлении, похоронив на века этот секрет в себе. – Если признаться честно, то очень хотел, даже от двух не отказался бы. Я, но не она. Да чего сейчас скрывать, нет никакого смысла, - решился озвучить семейный секрет Вадим и разгласить его друзьям. Пусть лишний раз убедятся в неадекватности поступков Ольги. Не первый подлый проступок в ее жизни. – Аборт она сделала четыре года назад. Без моего ведома и согласия. Да неудачно. -Да ты что! – испуганно и удивленно воскликнула Маринка, обняв свои пылающие щеки ладошками. – А мы и духом не ведали. Вот партизаны-подпольщики. И ведь даже пол словом не помолвилась Ольга ни разу. Ну, тогда конечно, суду все ясно. Потому-то она без страха спала с этим Костиком. -Любовницы почему-то с любовниками всегда без страха спят. Это для мужа у них сто причин и поводов, - усмехнулся грустно и осудительно Вадим. – Нет, разумеется, после аборта и мы не боялись. -Хи-хи-хи! – откровенно ответил жене на такие инсинуации Сергей, выражая свое отношение к этому мезальянсу. – Так Костик и сам не умеет их делать. Полностью и окончательно бездетный и недееспособный. Великолепная получилась парочка. Пойдем, Вадим, на балконе покурим и покалякаем, - предложил Вадиму Сергей, отлично зная отношение друга к куреву. Вадим с курением завязал еще в далеком детстве, не успев и начать. Слишком не понравился первый опыт по заглатыванию внутрь табачного дыма. И настолько отвернуло, что потом никакие уговоры друзей не помогали возобновить. Однако он понял причину данного приглашения, как повод посекретничать подальше от ушей жены. Поняла это и Маринка, но не стала препятствовать мужикам, поскольку всегда считала правильным и допустимым, иметь некие тайны друг от друга. Сама же она держит секрет от мужа. Но на всякий случай показала Вадиму кулак, чтобы тот без времени не проболтался. Вставая из-за стола, Вадим незаметно пожал ей руку, чтобы она понапрасну не волновалась. Он не трепло, какое там. -Ну, и? – спросил он Сергея на балконе, понимая, что не для свежего воздуха приглашен сюда. -Ничего, - как можно безразличней ответил Сергей, прикуривая сигарету. – А просто так поболтать мужики не могут? С сигаретой, наедине, просто по-мужски, - нес чушь Сергей, внезапно уже пожалев о своих желаниях, пуститься в откровения. – Немного охладимся и утрясемся для следующих подвигов. -Серега, не нервируй, а говори, зачем и с какой целью пригласил на балкон, - потребовал Вадим, уже уловив в глазах друга сомнения и попытки увильнуть от открытого разговора. – Ты ведь великолепно знаешь мои негативные отношения к этим перекурам. Я лучше в комнате свежим воздухом подышу. -Да нет, просто мне хотелось сказать тебе, - вынужденно сдавался Сергей, жадно втягивая в себя дым и набираясь смелости. – Я вижу, что у тебя, вроде как, настроение и бодрость духа в пределах и рамках. Вот и возникло желание кое, в какие перипетии семейной жизни посвятить тебя. Нет, правда, хоть мы и ушли от Маринки, но она в курсе всех этих баталий. -Ты мне еще долго вступительной тирадой по ушам хлопать будешь и некими пошлыми намеками нервировать? – разозлился не на шутку Вадим и попросил ускорить процесс оглашения тайны. – Что такое вы уже давно про нас знаете, а мне решаете вот только сейчас открыть? Я не кисейная барышня, в ступор впадать не собираюсь и головой об стенку стучать не буду. Говори. -Не ерепенься, сейчас все скажу, - сконфузился Сергей, глубоко затягиваясь и выпуская кольца дыма, словно такими манипуляциями пытался слегка оттянуть время и морально подготовить друга к новостям. – Я, видишь ли, и раньше пытался рот открыть, да Маринка категорически возражала. Знаешь, как бывает в чужих семьях? Вы, может, и сами смогли бы разобраться, а лишние сердобольные слова друга лишь навредят. В общем, Ольга твоя аккурат уже больше трех лет назад, как спуталась с этим Костиком. Точнее, я узнал про их шуры-муры. А вот как ты сказал про аборт этот, так сразу мне и захотелось открыть сию правду. -Спасибо, друг, - как можно больше сарказма и язвительности попытался вложить в эти слова благодарности другу Вадим. Такое известие его ошарашило стократ больней и коварней той об уходе Ольги из семьи. Он ведь решил, что импульсивная страстная любовь внезапно захлестнула молодую семейную женщину, против которой ее разум не сумел устоять и противодействовать. А тут, оказывается, под постоянным надзором и присмотром лучших друзей ему регулярно наращивались огромные ветвистые рога, кои шея уже не в состоянии удерживать. Наблюдая за реакцией Вадима на такую ошеломляющую для него весть, Сергей даже слегка струхнул за последствия своей откровенности. Ему ведь ошибочно показалось, что Вадим уже благословил свою бывшую на новые семейные подвиги и вполне заслуженно и реально презрел их поступок. А тут Вадим прямо в лице весь изменился, и хмель изнутри весь выветрился. -Да ты что, да это, как его, ну, сам должен понимать, и мы так и думали, что давно догадываешься или хоть малость подозреваешь. Уж слишком откровенно они крутили свои шашни, - заикаясь и суетясь, пытался как-то исправить свою оплошность Сергей, понимая и жалея о поспешности такового признания. – Ведь в нашем городке буквально все, включая и детсадовский возраст, про всех и про все знают в деталях и с максимальными подробностями. Все осведомлены кроме тех, кому такая информация больше всех и нужна. Я даже поражен и искренне удивлен, что такой огромный промежуток времени им удавалось жить в подполье. Но, если уж до конца быть честным и правдивым, так она и при тебе бегала к нему, когда ты дома был и с Юлькой игрался. Так что, им твоих командировок не хватало. Но не мог же я тебе обо всем рассказывать? Сам-то как поступил бы на моем месте? -Ладно, успокойся и не зацикливайся, - с силой выдохнув комок всех обид и злости на весь мир и даже на вселенную, успокоил друга и успокоился сам Вадим. – Забыли. Ты прав в одном и в единой истине, - хитро внезапно подмигнув, словно задумал некую мерзопакость, добавил он. – Мы всегда про друзей будем молчать, как рыба об лед, чтобы своей болтовней не разрушать уже развалившиеся семьи. Со всеми факт обсудим, а другу ни слова. -Постой, ты не прав, я так абсолютно не согласен, - заволновался вдруг Сергей, чувствуя в речах друга некую подоплеку и скрытый смысл. – Ты хочешь сказать, что нечто знаешь про Маринку, но собираешься утаить информацию от меня? Нет, я так категорически не согласен, это, понимаешь ли, не по-товарищески. Будь добр, коль, что и слыхал, так поделись со мной. -Здрасте, приплыли, это, с какого такого боку мне с тобой откровенничать, а? - хихикнул Вадим, от чего Сергей настолько естественно разволновался, что ему стало внезапно, жаль друга, так незаслуженно вогнанного в подлые сомнения. – Ладно, уймись и не загружай свою голову излишними сомнениями. Твоя Маринка из другого теста слеплена. Для нее самые высокие ценности – дети, муж, семья. Не думаю, что с ее характером можно удариться в блуд. Очень вовремя заглянула на балкон Маринка и по-хозяйски скомандовала, враз прекращая глупые распри: -Мужчины, давайте-ка за стол, хватит уже сплетни мусолить! – весело прокричала она, догадываясь о теме разговоров друзей. – Плов стынет, водка греется. Я думаю, что вашу сплетню можно продолжить за столом всем вместе. Ты, Вадим, не обижайся, я ведь думала, что у нее блажь от безделья, легкий флирт с постельными сценками. Не хотелось рушить вашу идиллию. А вот она сам решилась, отважилась, все-таки. Ты нас малость поругай, коль сильно чешутся кулаки, так слегка побей, но прости, и не будем дружбу рушить по вине неких блудливых и неверных, - хитро улыбаясь и прижимаясь лицом к плечу Вадима, проворковала Маринка. – Мы, все-таки, были и остаемся друзьями на веки веков. Я надеюсь. -Прощаю и не собираюсь держать камень за пазухой. Мир, так мир, и дружба наша не должна страдать из-за них, - как с барского плеча, бросил Вадим, обнимая за плечи их обоих. – Пошли за стол. Только ты, Серега, наливай дозы поменьше. По-моему, ты спирт разбавил абсолютно неграмотно. Градусов на 60. Как минимум. Хотелось бы в полном сознании подольше посидеть. Сергей не стал оправдываться, а просто весело хохотнул, самодовольно потирая руки. Он всегда разбавлял спирт слабо, воды поменьше, чтобы жидкость жгла нутро, и хмель, надолго не задерживаясь в желудке, сладко перемещался к мыслям, которые под его парами расслаблялись и расплывались. А чего воду хлестать под такую сильную и высококалорийную закуску! Тем более под такой абсорбент, как плов. Под него слабые напитки пить бессмысленно. Он любой алкоголь осилит. Кроме спирта. Вот тут сила градуса побеждает. Победил этот градус и сегодня. Разговоры были долгими, плова и овощей съедено немерено. Но, как и когда Вадим оказался в своей родной кроватке, так ответ придется искать у Маринки. Та всегда умела и любила себя контролировать, предпочитая за столом легкое веселье, а не мордой в салат. Рядом с ним спала Юлька, обхватив крепко его руку. Ребенок соскучился, ребенок напуган гипотетическим сиротством, а он, как свинья ужрался. И совершенно не уделил внимание дочери. Ну, все, теперь он долго будет трезвым и послушным. Зачем же Юльке видеть эту пьяную противную рожу! Однако невыносимая сухость во рту и давящая тяжесть в голове требовали сатисфакции. Он, разумеется, полностью с требованиями организма согласен. Ведь они с Сергеем на сегодня планировали пиво с рыбой, которую Вадим привез из командировки. Только планы предполагали вечернее пиво, а все нутро требовало незамедлительного. Сложность заключалась лишь в том, что законный отгул, который начальство предоставляло по прилету, в наличии только у него. А Сергей, поди, с такими болезненными симптомами поперся в эскадрилью всухую страдать и изнывать, поглядывая с надеждой на часы. Остается лишь посочувствовать ему и пожелать меньших мук до вечера, обходясь лишь водой из-под крана. Однако предположения Вадима развеял звонок в дверь и страшно помятая физиономия в дверном глазке Сергея, который настырно нажимал кнопку, требуя немедленной аудиенции. -Ты чего это сачкуешь, офицер хороший? – удивленно и назидательно спросил Вадим, впуская Сергея в квартиру, понимая, что тому с таким кошмарным самочувствием не до службы. – Проспал, что ли? Так слабо верится, с фантастикой граничит. Уж Маринка по-любому разбудит и вытолкает. -Вот в этот раз не сумела, - охрипшим и осипшим голосом, еле шевеля пересохшим языком, с трудом выговорил Сергей. – Я брыкался, грязно ругался, требуя для себя лишь покоя и тишины. -А-а-а! – протянул Вадим. – Тогда оправдываю. Но не пойму явления твоего. Чего от меня хочешь-то? Спирт же у тебя. -Весь выпили, представляешь! – сердито объявил Сергей, словно выпито было абсолютно посторонними и малознакомыми некими посторонними. – Так мне Маринка сказала. Все подчистую. Даже глоточка на утро не оставили. Я к чему говорю. Ты позвонил бы Вовке, пусть у командира меня на сегодня отпросит. Мол, так и так, такая ситуация сложная, требующая небольшого отдыха. Иль сами, какую сказку придумайте. У меня никакой фантазии не хватает. А мы его на пиво пригласим, угостим рыбкой, пивка нальем. Позвонишь, хорошо? -Сам хоть понял, что сказал? – засмеялся Вадим, придерживая двумя руками голову, чтобы она не раскололась от смеха и не рассыпалась на осколки. – У него и без нашего пива, спирта и рыбы навалом. Такая версия не проходит. А позвонить попытаюсь, чтобы не допустить преждевременной кончины друга. И детей сиротить грешно, и терять после жены еще и друга нежелательно. После пятиминутных переговоров с майором Артеменко, непосредственным начальником Сергея, Вадим положил трубку и вытянул вперед правую руку с оттопыренным большим пальцем, обозначающим «во». -Гони за пивом и дуй ко мне. Похмеляемся на моей территории. А то Маринка грубо возмутится за продолжение посиделок. А так, по-мужски, безобидное пиво она нам простит. Но не успел Сергей выскочить за дверь, как следом за ним без звонка и стука вошла в квартиру та самая возмущенная и сердитая Маринка, но с бутылкой в руках, которую, как понял Вадим, она прикрывала полой халата, пока несла до квартиры. Видать, увидела сбежавшего мужа, вот и пришла. -Привет, Вадик, - мило помахала ладошкой она удивленному и ничего не понимающему Вадиму. – Вот, вчера вы не допили. Хотя, Серега настырно рвался и требовал. Представляю, что с вами было бы после нее. -Так это мы всего-то две поллитровки и выпили на троих, а такой получили сильнейший удар? – спросил Вадим, указывая пальцем на чудом уцелевшую поллитровку. – Ну, допустим, что тебе грамм 150-200 досталось. И все равно помалу. Раньше, если помнишь, поболей выпивали. -Ну, во-первых, - категорически не согласилась Маринка. – Спирт Серега разбавил слишком неправильно, крепкий получился. А во-вторых, насколько ты проинформирован, мне вообще сейчас алкоголь противопоказан. Я не враг своим детка, родить хочу крепеньких и здоровых. Я себе воду наливала. Сама вам сказала, что слабей разбавила, но там в моей бутылке была чистая вода из крана. Вот эта и уцелела, что на кухню носила себе разбавлять. Так что, Вадик, выпили вы всю сами. А эту еле успела припрятать. Вот теперь к тебе принесла, чтобы перепрятал. Вам на сегодня и пива хватит. А то Серега, как заведется, так опять до той же кондиции наберется. Тебе доверяю. Побереги до ближайшего праздника. Вадим жадно смотрел на спасительную бутылку, и все его нутро протестовало и требовало хоть маленького глотка, чтобы на чуть-чуть вернуть себе человеческий облик и бодрое состояние. -Хорошо, - согласилась Маринка, наблюдая за внутренней борьбой Вадима с собственным организмом. – Себе чуток плесни. Но Сережке ни-ни. Это ты у нас спокойный, а у него тормоза сразу полетят. Ему еще и за сегодняшний прогул влетит по полной. Ни в какую не поднять было. -Нее, - протянул радостно и торжественно Вадим, хватаясь за бутылку и наливая себе где-то с треть граненого стакана. Выпил залпом, облегченно и довольно вздохнул и спрятал остальное в нижний шкаф на кухне, куда теперь кроме него никто никогда не заглянет без надобности. – Я с Артеменко договорился, мы с ним отдыхаем вместе. А Сереге все равно за вчерашнее дежурство отгул полагается. Вот он его на законных основаниях и прогулял сегодня. -Папа! – на кухню влетела в ночной рубашке и босиком Юлька, подпрыгивая и налету усаживаясь к отцу на коленки. – Ой, тетя Марина, здравствуйте! Я вас как-то и не приметила сразу спросонья. А правда, папа вчера был такой смешной, что просто кошмар какой-то! И на ногах плохо стоял. Можно, тетя Марина, я с вами пойду? Дашка и Артем уже проснулись? Мы на улицу гулять пойдем. Можно, папа? -Можно, очень даже можно. Сегодня много чего можно, - за отца ответила на все ее просьбы Маринка. – Папе с дядей Сережей после вчерашних утомительных трудов усиленно отдыхать придется. Но только ты с моими сначала позавтракаешь, а уже потом я вас всех отпущу на улицу. Вадим облегченно вздохнул. Ребенок немного посмеялся и совершенно не обиделся, не высказал никаких претензий. Хотя ему самому было ужасно стыдно за вчерашнее. Знал ведь про крепкий спирт, а не учел градус. В первый же день после командировки и в первое же после разводное посещение он слегка опростоволосился, перебрав за столом. Ну, и хорошо, что ребенок рад, весел и счастлив. Ничего в этой жизни менять не нужно. Вот как бегала Юлька к друзьям и на улицу, так пусть и продолжается по укатанному и привычному. Не стоит заострять и зацикливаться на разводном состоянии. Мама у себя со своим Костиком обитает, а Юлькина комната в этой квартире, в его доме. Здесь же ее игрушки, вещи и кроватка. Выпитый спирт уже вселил в душу благодать и удовлетворение, от чего все мерзопакостные мысли улетучились в атмосферу. Через нос, через рот, через уши и еще через чего-то там возможно. Ведь теперь всего-то на всего начнется немного иная жизнь, малость отличная от прежней. А в основном, и не слишком другой. Как ходил на службу, как летал в командировки, так и будет возвращаться домой в свою прежнюю квартиру. Только к одной женщине по имени Юлька. Услышав скрип входной двери, Вадим в спешном порядке изобразил на лице боль и страдание, чтобы Сергей не понял и не учуял в его настроениях перемены. Не было здесь Маринки с поллитровкой, не было лекарства от похмелья. Но, увидев Сергея и его самодовольную рожу, Вадим понял, что тот сам и не старался изнывать от жажды и тяжести в желудке. Он по пути домой с полной сумкой пива, сам уже неплохо подлечился. А потому дальнейшее театральное представление Вадим счел излишним. Нечего перед счастливым другом играться. -Заходи и падай в кресло, - предложил он Сергею, выкладывая на стол два больших вяленых леща. Под легкий гомон телевизора друзья, молча, ломали и потрошили рыбу, запивая ее жадными большими порциями пива в течение часа, пока не пришло насыщение и оздоровление, позволяющее переключиться на разговоры и обсуждения жизненных проблем. Однако долго сплетничать не пришлось. Не позволил им пронзительный шумный звонок телефона в прихожей, вызвав среди присутствующих глубокое возмущение. У обоих получается вполне законный разрешенный отгул, официальное одобрение Серегиной жены и дочери Вадима. Ну, и какого дьявола так беспардонно беспокоить во время приятного времяпровождения! Поскольку звонят все же в квартиру Вадима, то и идти к телефону пришлось ему самому. Хотя в первые секунды возникало такое желание, отправить Серегу. Вслух желал, громко и настойчиво, от чего Сергей безапелляционно открестился. Явно, что Серега им абсолютно не нужен. Звонили бы в его квартиру. -Сам на свои звонки отвечай, нечего на друзей сваливать, - нагло отмахнулся Сергей, показывая всем видом, что его этот трезвон никоим образом не касается. – Пошли их подальше и возвращайся. Телефон был настойчив, словно на том конце провода на все сто были уверены в присутствии хозяина. И потому Вадим лениво оторвался от дивана и поплелся в прихожую, намереваясь по совету друга сразу же грубо обрубить абонента с другого конца провода. Но воинская дисциплина и многолетний опыт сдерживал порывы и гнев, принудив к четкому и уставному ответу. -Шелепанов у аппарата! Слушаю вас. -Товарищ капитан, - услышал он голос телефониста, дежурившего у аппарата. - Соединяю вас с подполковником Палиенко. Сказал и мгновенно исполнил, не позволив Вадиму даже осознать и приготовиться к прослушиванию замполита. Но и здесь сказались годы службы. Вадим быстро заглушил хмельную браваду, подобрал трезвый и правильный тон, и доложился замполиту, как требует того субординация: -Товарищ подполковник, капитан Шелепанов слушает вас! -Вадим, привет, - внезапно неким теплым отеческим голосом проворковал замполит, вызвав у Вадима бурю смешанных чувств. – Ты как отдыхаешь? Уже проснулся, не спится в отгуле? И что это за такие метаморфозы, что за глупые намеки на крепкий сон, и почему ему он так срочно понадобился. Ладно бы командир звонил или начальник штаба, понял бы он и штурмана эскадрильи. А тут? -Да все у меня хорошо, Семен Викторович. Случилось чего, али как? Мне ваш голос и тон весьма подозрительны. -Понимаешь, Вадим, хотелось бы, чтобы ты сам сюда в эскадрилью пришел. Не телефонный это разговор. -Судя по вашей интонации, так не по мою душу. Не успел я настолько крупно провиниться, чтобы в таком спешном порядке вызывать на ковер, - удивлено ответил Вадим, срочно вспоминая вчерашний день и пытаясь отыскать в нем некую нестыковку. Да нет, из квартиры Сергея, а живут они в соседнем подъезде, к себе его довела дочь с Маринкой, как сама Марина и объяснила. Никто и не в чем обвинять за перепой его не может. Тогда, что ж такого случилось? - Семен Викторович, говорите по телефону, чтобы я по пути в эскадрилью голову себе разнообразными подозрительными мыслями не забивал. Еще сломаю. Неужели сложнее вчерашней информации? По-моему сногсшибательней не придумать, меня уже трудно, чем испугать. -Хорошо, ты прав, - мямлил на другом конце замполит, что обычно ему несвойственно было. Обычно его звонкий четкий голос всегда стрелял ритмично и внятно. А сейчас мнется, словно провинившийся школяр. – Твоя, или уже чужая, но вы же пока не развелись, так тебе и сообщаю, погибла час назад. Автокатастрофа. Они вдвоем с капитаном Северовым возле райисполкома шли и угодили. В общем, оба насмерть. Ты подойди где-то через час. Вместе с тобой в морг поедем. Ну, в принципе, я это и хотел тебе сказать, так что, жду. Вадим так ничего и, не сказав в ответ, положил, молча, трубку и присел на стул рядом с телефонной полкой. Ноги внезапно наполнились ватой и не желали двигаться. А голова, набитая туманом, мыслила с каким-то запозданием и с трудом, не желая сосредоточиться на услышанном. Неужели это не дикая шутка, что совершенно противопоказано замполиту, а свершившийся факт? Да, много всяких гадостей и пакостей желал он ей в течение этого времени, как узнал о ее подлой выходке. Так мало было ухода, еще и Сергей посвятил в ее многолетнее хождение налево. А таковым ли подлым поступком можно назвать это стремление к счастью и любви? Ну, разумеется, больше трех лет шлялась к нему, так долго скрывала свой роман со старым капитаном, а потом все же решилась на разрыв. Она приняла обдуманно свой шаг, а не мимолетно. Нет, не проступок, а именно поступок свершила, освободив Вадима от ветвистых рогов. Все, в момент семейного разрыва сон с любовником изменой не называется. Это уже ее новый муж, с которым по статусу полагается любовь душевная и телесная. Так что, Вадим на полном основании вправе снять свои рога, поскольку у чужой жены нет прав на чужого мужа. Ну и пусть бы жила и строила, как сама выразилась, свое семейное счастье! Без детей? Так не всегда и не для всех они являются счастьем. Это Вадим даже представить себе не мог жизни без Юльки. А им без нее так просто в кайф. Боже, спасибо тебе, что он так вовремя прилетел и забрал ее к себе! Да не приведи господь услыхать о гибели милой дочурки! Застрелился бы. Ну, а Ольга, так она сама избрала собственный путь. Страшно слышать из телефонной трубки о гибели той, которая является матерью его дочери, и к которой он всегда на парах несся в дом. В их дом, который для нее внезапно стал чужим. А новый не пожелал принимать. Оба наказаны. Но ведь не по вине Вадима, а по беде того водителя, что сбил их, что погубил несостоявшуюся семью. Теперь уже точно Юлька стала сиротой. Но не совсем, а наполовину. А как ей сказать об этом? У ребенка еще полностью стресс не прошел от известия про их развод, об уходе мамы к чужому дяде. И теперь папа просто по обязанности должен сообщить ребенку такую страшную весть. Это ведь Вадим за сутки два раза успел потерять жену, так что первая потеря амортизировала сильнейший удар. А у Юльки погибла родная и самая любимая ее мамочка. -Ну, и что ты там от телефона не оторвешься никак? Или к нему музыку подключили, и ты от нее оторваться не можешь, что даже про пиво забыл? – прокричал слегка возмущенно, но уже довольно-таки хмельным голосом Сергей. – Вали сюда, а то мне одному скучно. -Серега, - упавшим и уже совершенно отрезвевшим тихим голосом проговорил Вадим. – Подойди ко мне. Из комнаты выглянула через приоткрытую дверь одновременно счастливая, но возмущенная физиономия. -И чего я тебе здесь понадобился? От важного дела только отрываешь. И что это у тебя такая рожа прокисшая? -Позови Маринку, пусть придет. Только Юльку не надо брать с собой. Мы ей потом скажем. -Эй, друг! - заинтересованный некой интригой, спросил Сергей. – И чего это вдруг такие манипуляции? -Потом, все потом, - отмахнулся от него Вадим, как от назойливой мухи. – Я хочу вам вместе одним махом сказать. Выдать информацию, чтобы не повторяться. Поверь, хватит одного раза за глаза. -Да ладно, мне совершенно не трудно. Вот только откуда вдруг такие секреты взялись ни с того ни с сего? Сергей пожал плечами, но спорить не стал, поскольку настолько напрягаться ему совершенно не хотелось. И вышел из квартиры. А Вадим, обхватив голову руками и внезапно, и неожиданно для себя глухо застонал, усаживаясь на пол рядом со стулом. Из глаз брызнули незваные слезы. Он вдруг окончательно осознал потерю любимой женщины безвозвратно и навсегда. Пусть бы жили, и он догадывался бы о ее существовании. Но зачем и кому понадобилась эта нелепая смерть по дороге к счастью? Пусть была бы счастлива, а у дочери в соседнем дворе в соседнем доме с чужим дядей проживала бы женщина, которую Юлька называла мамой. И у нее никогда уже в жизни не будет человека с таким ласковым именем. На приход друзей он никак не отреагировал, продолжая руками размазывать по всему лицу потоки слез, которые уже не успевали просыхать, а лишь обильно смачивали лицо соленой влагой. -Господи, Вадик! – всплеснула руками, перепуганная таким бедственным состоянием Вадима, да еще льющего горючие слезы, Маринка. – Что же могло такое произойти за такое короткое мое отсутствие, а? Говори скорей, не тяни, а то у меня самой сейчас сердце разорвется. -Да вот, - попытался вмешаться в разговор Сергей, понимая, что сейчас, как минимум секунд несколько, от друга ничего внятного не добьешься, - кто-то позвонил, а он слушал, слушал, и вдруг попросил срочно позвать тебя. Но я уходил, оставляя его просто мрачным. Они еще раз звонили, наверное. -Сережа, да принеси ты ему скорее воды! – крикнула Маринка в сторону застывшего на пороге мужа. – Не видишь, что ли, он никак остановиться не может. И что такое стряслось-то, Вадик? -Воды, а зачем воды? Вот глупости, у нас пива полно, - обрадовано воскликнул Сергей от самой мысли, что вот сейчас запросто можно пивом успокоить и привести в чувство Вадима. И буквально через мгновение он уже стоял перед Маринкой с откупоренной бутылкой пива. – Вот, пусть хлебнет, и сразу полегчает. Пей прямо с горла, некогда еще за стаканом бежать. -Замполит позвонил. Ольга погибла. Возле райисполкома их обоих с Северовым машина сбила, - наконец-то сквозь слезы, рыдания и икоту сумел выдавить из себя эту страшную информацию Вадим. От услышанной новости Сергей выронил бутылку на пол, и пиво пенной струйкой разлилось у него под ногами. А Маринка, раскрыв рот и беззвучно шевеля губами, присела рядом с Вадимом, уткнувшись носом в его шею. Наступившая мертвая тишина пугала и нагнетала обстановку, которая и без того веяла могильным шелестом и холодом. Страшно услышать и осознать гибель той, которую все они знали и по-своему любили много-много лет. Первым очнулся Сергей, быстро подняв с пола, наполовину опустошенную бутылку, и сам приложился губами к горлышку, шумно проглатывая жидкость. Затем, словно опомнившись, что принес ее для исцеления друга, вновь сбегал в комнату, неся оттуда уже две бутылки, вручая одну в руки Вадиму, а вторую жене. Теперь, молча, пролива слезы, они втроем маленькими глотками пили спасительную жидкость, которая неспешно выводила их из оцепенения. -Вадик, - шепотом спросила Марина, потерянно пожимая плечами. – А что нам теперь делать, а? -Я ничего абсолютно не знаю и пока не понимаю, - тихо ответил Вадим, вытаскивая из-под телефона салфетку, которую всегда любила стелить и регулярно обновлять уже погибшая жена. Пока его, поскольку ее этого статуса лишить не успели. Да уже и не жена, поскольку с этой секунды Вадим превратился во вдовца. -А что он сказал? – поинтересовался Сергей. – Он сказал, как это все случилось, кто виноват в этой аварии. -Сережа, - попросила Маринка, вставая с пола и возвращая почти полную бутылку пива мужу. – А разница, какая сейчас? -Ну, вроде никакой, - согласился Сергей. -Замполит просил через час придти в эскадрилью. В морг вместе с ним поедем на опознание. А я не знаю, что мне делать, Маринка, как быть, как себя вести. По идее, так теперь этими похоронами должны заниматься родственники Костика. Кто для нее я, если она ушла от меня? -Не забивай голову всякой чепухой, Вадик, - похлопал друга по плечу Сергей, силой отрывая его от пола и устанавливая на ноги. – Этим заниматься будет пограничный отряд. Они их сами и похоронят. Ну, а поскольку развести вас не успели, а они, стало быть, зарегистрироваться, то вместе хоронить их не положено. Ну, значит, ее хоронить будет эскадрилья. Так правильней будет. -Знаешь, Маринка, - печально улыбаясь, проговорил Вадим. – Ведь я их уже простил и благословил. Ну, случилось то, что произошло, и обратного действия не имеет. Тем более, что Юлька остается в любом случае нашей дочкой. Оставалась. Ну, и пусть их вместе хоронят, как мужа с женой. Они в райисполком шли в Загс. Видно, узнать все хотели, как и что. До нашего развода у них все равно никого заявления не взяли бы. Но ведь они по праву хотя бы после смерти могут быть супругами? Я все равно не стану ходить на кладбище к чужой жене. И Юльку не пущу. Не потому, что простил, не простил, а просто без надобности. А реву, так это от ошалелости, с испуга, от неожиданности. Ведь дочь мамку потеряла, а я ничего. Это не моя потеря. Со вчерашнего дня она для меня стала обыкновенной знакомой по городку. -Вадик, - всполошилась Маринка, поспешно приводя себя в порядок. – Я с тобой поеду, ладно? Тебя надо контролировать, поддерживать, чтобы глупостей не натворил и лишнего не наговорил. -Тогда уж лучше я, - вмешался Сергей. -Нет, ты слишком пьяно выглядишь, даже неприлично, - не согласилась с мужем Маринка. – Хотя, все мы сегодня хреново смотримся, но из нас троих можно простить только Вадика. У него трагедия. Вадик, тащи бутылку в комнату, что я тебе утром принесла. Нам всем сейчас допинг и успокоительное требуется. Я ведь тоже, получается, лучшую подружку потеряла. Лучшую, хоть и падшую, но друзьями от этого все равно остаются. Она мне все свои сердечные тайны вверяла. Плохо ей было, Вадик, кошмарно худо. Она ведь и тебя, и Юльку безумно любила, а на Костике словно помешалась и не сумела с собой совладать. Бессильной оказалась. Бегала к нему словно под гипнозом, а потом рыдала у меня на кухне при полном отсутствии свидетелей. Сильно сумел околдовать он ее. И ты правильно решил с похоронами. Пусть там вместе остаются навсегда. Хотя, я ее долго отговаривала, потерпеть требовала, не рвать вот так запросто по живому. Не смогла, не нашла нужных и убедительных слов. -Постой, - возмутился Сергей. – Это ты, какую бутылку приносила Вадику? Разве мы вчера не все выжрали? Ты же сама мне лично продемонстрировала ровно три пустые бутылки. -Это была одна моя с водой. Я не пила вчера. -Ей нельзя, - мимоходом и нечаянно заложил Маринку Вадим, моментально получив локтем в бок. Сильно, что чуть от боли не ойкнул. -Я лекарства вчера пила от давления. Слегка подскочило, вот и понизила его, - быстро и весьма неумело соврала Маринка на удивленный вопросительный, и ужасно нечто криминально подозревающий, взгляд мужа. – Вот с водой и ужинала вчера. Не очень вкусно, но полезно. А сегодня сам бог велел вместе с вами принять успокоительную дозу. Иначе вновь подскочит. Сергей еще желал поспрошать жену по поводу вчерашнего подозрительного алкогольного табу, но при виде почти полной бутылки, умиротворенно засиял, словно та беда, что повергла в рыдания жену и друга, уже миновала и забылась. Да и не посчитал он эту потерю бедой. Несчастный случай, чрезвычайное происшествие. Слишком велика ее вина перед семьей. -Вот холера, а! – восхищенно и назидательно кивал он в сторону жены. – Я ведь чувствовал, что мы трошку не добрали вчера. А она? Припрятала и прикинулась безвинной овечкой. -Интересно, - вполне заслуженно возмутилась Маринка. – Я даже в мыслях затрудняюсь представить ваши рожи, если бы сумели опустошить и эту поллитровку. Ладно, Вадик, разливай, нечего демагогов выслушивать. Помянем рабу заблудшую. Видит бог, зла мы ей не желали. Даже ты, как самое пострадавшее лицо, и то счастья пожелал. А мне уж подавно хотелось для нее лишь добра и благ. Ой, мамочки! – внезапно вновь завопила Маринка, словно вспомнила нечто кошмарное и ужасное. – Нам же еще Юльке про все рассказывать придется! -Маринка, - как-то потерянно и замявшись, промямлил, а скорее всего, даже с трудом выговаривая и выдавливая фразу, Вадим. – Ты уж, это, ну, сама как-нибудь аккуратней, чтобы не напугать. Мне, по правде, даже представить кошмарно, как сказать правду Юльке. Я-то ладно, со мной страшного ничего не произошло. Была жена, нет жены. И не стало ее еще вчера. Вот скажите, друзья, что бы со мной сегодня было, если бы не было вчерашнего ее побега? А Юлька испугаться может, ее хорошо бы подготовить как-то, не сразу говорить. -Ой, ну, Вадик, ну, миленький! Не смогу я, честное слово! Пожалуйста, освободи меня от этой миссии. Или лучше потом вместе, когда приедем из морга. Ладно? А вдруг ошибка случилась? – чуть ли не со слезами умоляла Маринка. – Вот убедимся, а потом скажем. -Никто, ребята, не поедет со мной. Я один. Сами понимаете, что ситуация весьма щепетильная. Вроде как, она и ушла уже от меня, да до Северова дойти не успела. Никем не назвать. А для Юльки она мамой оставалась, для моей дочки. Хорошо, наливаем и поминаем. А там уже и разберемся, что к чему. Выпили, помолчали, закусывая мясной консервной, которую открыл Вадим, и вроде как всех троих отпустило, позволив уже трезво на пьяную голову рассуждать. Хочешь, не хочешь, а осознавать гибель подруги и жены придется. Не шутил же замполит, по статусу ему не положено. Тем более, что имеемо сейчас Вадим с ним поедет в морг и лично убедится в происшедшем. И вдруг Сергея, словно пчела ужалила в то место, которым он сидел на диване. -Вадик, - вскрикнул он в прыжке. – А ты не припомнишь те пожелания, что послал ей в дорогу? Еще рассмешил меня несуразностью проклятия, словно желал не зла, а некой потехи. -Что-то я не в курсе или пропустила чего? – спросила Маринка, цыкнув на мужа, чтобы больше таких резких пугающих телодвижений не позволял себе. – Мальчики, а мне расскажите про эти пожелания. -Да Вадик слишком уж после болтовни с ней обиделся и пожелал ей, чтобы их обоих возле Загса трактором «Беларусь» задавило. И вот вам, пожалуйста, пророчество сбывается. А? Тебе лично не показалось такое совпадение слегка мистическим? – загадочно вглядываясь в глаза Вадиму, словно отыскивал в них зачатки колдовства, спросил Сергей. А вдруг? -Глупости все, - безразлично отмахнулся Вадим, даже не напрягаясь по поводу такой белиберды. – Все мы очень часто посылаем и желаем не всегда радостные посулы. Однако никто туда даже идти не собирается, а наши мечты не сбываются. А здесь обычное нелепое совпадение. Что-то до сих пор такие проклятия, как пожелания провалиться и разорваться, кому я когда-то желал, не сбылись и не случились. А сулил такое я многим. Не сбывается. Маринка, молча, вскочила и умчалась в прихожую к телефону. И уже через пару минут она вернулась некая бледная и слегка потерянная, словно там с ней произошло ужасное и кошмарное. -Вадик, я тоже не верю в эти наговоры и прочую галиматью, - слегка заикаясь, проговорила она. – Но только ты, пожалуйста, даже при сильной обиде и в любом гневе не желай нам ничего плохого, хорошо? -Хорошо, - кивнул головой Вадим, а Сергей лишь вопросительно смотрел на свою супругу. -Я ведь по распределению вместе с Жанной Шуршилиной приехала в Захмет. Немного дружили с ней. Так она не так давно замуж за какого-то начальника вышла. Он ее в райисполком устроил. Вот ей я сейчас и позвонила. Ведь авария возле райисполкома и произошла. Трактор «Беларусь» мимо их окон проезжал близко к тротуару. Ну и колесо у него в колодец провалилось. Говорят, закрыт был, а вдруг почему-то крышка лопнула. Он и завалился на них. Они как раз рядом оказались. И тракторист погиб, так что виноватого сейчас не найти. Явление инопланетянина или снежного человека по кличке Йети мужчины восприняли бы гораздо спокойней и с меньшим удивлением и шоком. Теперь Сергей уже аналогично смотрел на друга, словно на некое неопределенное или отсутствующее в природе явление. -Да, дела! – наконец-то сумел произнести Сергей, на всякий случай, отодвигаясь подальше от Вадима. – Можно было бы и на чертовщину свалить или на обычную сплетню, да сам лично присутствовал при таковом проклятии в адрес Ольги и Костика. Ну, ладно, марку авто и трактора хотя бы не указывал, а то ведь исполнено словно по заявке заказчика вплоть до запятой. -Да нет, ребята, да вы что тут себе навоображали! – справившись с первоначальным шоком, попробовал реабилитироваться Вадим. – Глупости все это. Ну, совпало, так это еще ничего и не значит. А трактор? Так я его в командировке точно такой перед самым отлетом видел. В том смысле, что «Беларусь», а то еще подумаете, что я знаю именно какого он цвета. Вот и выплыл он перед глазами в момент, когда костерил Ольгу. Вы же не поверили в мое колдовство или некие чары, способные исполнять проклятия? Так черт те до чего додуматься можно. -Вадик, - неожиданно загадочным и тихим шепотом попросил Сергей. – А давай-ка прямо сейчас, проверим твой дар, а? Ну, кого-нибудь, но только не нас с Маринкой, прокляни, пожелай некой чертовщины, а потом отследим и проверим. А то не хотелось бы тебя подозревать в преднамеренном убийстве собственной жены. Пожадничал, вот и проклял. -Да не проклинал я ее. И на Северова мне наплевать, - в сердцах воскликнул Вадим, отмахиваясь от нелепых замыслов Сергея. – Так, ляпнул от обиды и огорчения. В принципе, мог ляпнуть чего угодно, даже нелепость неосуществимую. Как в мультике про луну, чтобы из туда обоих зашвырнуло. -А что, идея весьма привлекательная. Вот на луну кого-нибудь и отправь, чтобы наглядней получилось. -Мальчика, прекратите немедленно, - визгливо испуганно закричала Маринка. – Не надо никого никуда посылать. А вдруг и вправду сработает? Обратно уже не вернешь. И воздуха на луне нет, задохнется еще. -Нет, ну, ты, Маринка, тормоз! – уже хохотал Сергей. – Да какие же это силы способны забросить человека на луну? В мире пока еще не придумали какого-либо метода перемещения за пределы планеты, а тут простым пожеланием. Оно, вон, американцы, да и те с какими потугами еле выродили, а ты хочешь, чтобы Вадим мыслями свершал броски в космос. Ладно бы хоть чего-либо на земле совпало, и то за счастье посчитать можно. А здесь случилось вполне приемлемое происшествие, регулярное и постоянное на наших дорогах. Вполне допустимо, что оно и без пожеланий произошло бы. Конечно, - Сергей задумчиво почесал затылок, - смущает слишком дикая стыковка технических вариантов, но и тут, подумав, можно оправдание отыскать. В жизни полно всяких совпадений происходит. Ну, получилось! – громко и торжественно объявил он, словно только что совершил открытие. -И все равно я не желаю, чтобы по вашей неосмотрительной глупости случилось нечто с кем-либо из моих знакомых. Если уж так сильно жжет желание, то необходимо выбрать среди жертв некоего пакостника и пожелать ему не смертельной и не слишком жестокой беды. Вот тогда можно и проверить, - продолжала категорически протестовать Маринка против необдуманных экспериментов с проверкой волшебных сил Вадима, хотя, если по правде, так сама совершенно не желая верить в связь его проклятий с самим событием. Просто на всякий случай предлагала обезопаситься от нечаянных бед. Оно, вроде, само произошло это несчастье, да чересчур до запятой совпало. А, стало быть, рисковать абсолютно не хочется. Страшно. -Папа, папа! – в квартиру ворвалась Юлька, а за ней следом Артем и Дашка. Вид у всех троих был перепуганный и взбалмошный. – Это правда, папа! Это все правда, что наша мама под машину попала? Да? – и, глядя отцу в глаза, Юлька внезапно все поняла. Она в отчаянии обхватила Вадима за ногу и разревелась навзрыд. Недолго удерживались и Артем с Дашей, всхлипывая и размазывая по щекам потоки слез. Вадим сам хотел присоединиться к детворе, но с трудом удержал рвущиеся наружу рыдания. Не столько потеря уже ушедшей от него жены, сколько жалось к дочери и к самому факту потери для нее матери превращали сам факт катастрофы в трагедию. -Ну, вот, - прошептал Сергей Маринке на ухо. – И никому уже ничего не нужно объяснять и рассказывать. Сарафанное радио донесло до детских ушей, избавив нас от столь тяжкой миссии. А Юлька рыдала и все шептала и шептала папе слова горечи, страданий и страха такой кошмарной утраты. Такое ведь впервые в ее жизни произошло, как потеря близкого и дорогого ей человека. -Папочка, а как же мы жить теперь будем без мамочки? Я-то думала, что уже тебя потеряла, а потом нашла, а мама пропала навсегда. Папочка, миленький, только ты меня никому теперь не отдавай, ладно? Я хочу жить только с тобой, и никуда ни к кому не хочу уезжать. И чтобы Дашка с Артемкой всегда рядом были, - уже с всхлипом уговаривала она Вадима. Первый поток горя вылился со слезами, и сейчас Юлька боялась больше всего на свете за себя и за отца. -Господи, да кто тебе такую чушь сказал, глупенькая моя, что я тебя собираюсь кому-то отдать? -Это мальчишки во дворе болтают. Они сказали, что ты меня в деревню к бабке с дедом отвезешь, чтобы я тебе не мешала в армии служить. Папочка, я совсем не буду тебе мешать, правда, правда, ты верь мне! -Верю, милая, я тебе верю. А сейчас ты немного побудешь с тетей Мариной, а я в больницу к маме съезжу, хорошо? -Я с тобой хочу, - попросилась Юлька, жалобно глядя в глаза Вадиму, словно все еще не верила в смерть и хотела убедиться в этом сама лично. Вадим даже немного вздрогнул от сомнений, однако быстро справился с эмоциями и категорично отказал, потому что и сам боялся увидеть Ольгу мертвой. -Нет, не надо, там мама мертвая, - обреченно, но твердо сказал он эти ужасные слова, даже не допуская мысли присутствия в морге дочери. -Я все равно хочу ее на прощание увидеть в последний раз, - попыталась умолить отца Юлька. 4 Вадиму удалось отговорить Юльку от сопровождения в морг. И Маринка, и Сергей в этой акции помогли, решив, что не дело ребенку видеть свою маму в таком кошмарном виде. Да, возможно, что в гробу, когда ее облик приведут в порядок, то пусть перед похоронами глянет. Но лично сейчас, сидя в Уазике с замполитом, Вадим и сам страшился предстоящего зрелища. Пусть она ушла, бросила его, променяв на другого, внезапно разлюбив Вадима и полюбив другого. Однако то было женщина, которую он любил все эти семь лет. Ну, не хотелось бы сейчас видеть любимую женщину не просто мертвой, да к тому же еще и искалеченной. Разумеется, Вадим абсолютно не собирается винить себя и свое, брошенное в порыве злости и отчаяния, такое нелепое пожелание, происшедшее в точности со сказанными вдогонку словами. Ну, случилось в природе некое кошмарное совпадение. Так подобных сплошь и рядом по всему свету. Что ж, теперь и разозлиться даже в шутку ни на кого нельзя, что ли? -Вадим, - прервал тягостное молчание замполит, сопровождающий Шелепанова в Захмет в районную больницу, куда и доставили погибших в аварии. – Все-таки вы не успели развестись, а, значит, она является официальной твоей женой. Подумай, дочь все-таки осталась. Может, пусть для дочери и не считать уход к этому Северову? Я считаю так правильным. -Как хотите, пусть и не считается, что ушла, - согласно кивнул Вадим, продолжая тупо и безразлично смотреть в окно. Он и не понял смысл слов, сказанных замполитом, отвечал по инерции. -Нет, пойми правильно, я абсолютно не о том, - попытался уточнить и оправдать свои инсинуации Палиенко. – Просто, зачем хоронить их вместе, если друг для друга они никто. Вернее, чего-то я не то ляпнул. Мало ли чего планировали, но ведь не стали, а теперь уж никогда и не будут супругами. -Семен Викторович, - Вадим оторвал взгляд от окна и пристально посмотрел на замполита, медленно врубаясь в смысл слов. – Вот абсолютно без надобности парить мне мозги, словно пытаетесь успокоить и загладить грех падшей женщины. Можно представить, но трудно поверить, что вы все эти три года не знали и духом не ведали про их шуры-муры! Так что, я решил и менять свое мнение не собираюсь, она стала наполовину его женой. А последнее ее заявление лично в мои уши окончательно таковой статус утвердило. Вот пусть там вместе и лежат. А Юлька? Обещаю, что не стану таскать ребенка по кладбищам и посещать какие-либо могилы. Сам такой, вот и ребенка таковым воспитаю. И не собираюсь я вовсе лишать ребенка памяти о матери. Подрастет, разумеется, там и разберется самостоятельно во всех жизненных перипетиях. А сейчас нам лишние стрессы без надобности. Кстати, его родне хоть сообщили? Возможно, они затребуют отправки гроба на родину? -Нет у него никого, - печально констатировал факт подполковник Палиенко. – Гол, как сокол. В том смысле, что в родственном отношении. Вот, чуть было супругой не обзавелся, так и здесь не повезло. Замполит примолк, не находя подходящих и простых слов, чтобы не обидеть случаем ни Вадима, ни погибшего капитана, и охарактеризовать нейтральными словами происшествие и сложившуюся ситуацию. Но нужные и правильные слова не приходили, а другие, что висели на языке, могли их обоих скомпрометировать. Все же Шелепанов был ее мужем, а она для дочери матерью. В морге надолго не задержались. После стандартных процедур и соответствующих подписей все той же дорогой буквально через несколько минут они возвращались обратно. Уже в штабе, когда замполит с начальником штаба давали соответствующие распоряжения и предложения по изготовлению гроба и сроках захоронения, к Вадиму подошел командир Чернов и задал ему главный, волнующий всех и все командование вопрос. Даже не спросил, а констатировал, как факт: -Дочь, разумеется, отвезешь к старикам? Ты оформляй сейчас у Андрея Вячеславовича соответствующие документы. Даю тебе десять дней по семейным обстоятельствам. Ну, после похорон, конечно. Вадим, словно оглушенный внезапным абсурдным заявлением командира, долго не мог понять и сообразить, о чем и зачем подполковник говорит такие неправильные и ужасные слова. Вроде предлагает ему зачем-то расставаться с Юлькой, увезти ее черт знает куда. Ведь об этом не просто он не желал думать, но даже близко такие мысли не желал допускать до себя. Что же это получается такое? Одна женщина сбежала от него сначала к какому-то Косте, затем погибнув вместе с ним под колесами трактора «Беларусь», так и не сумев дойти до Загса, а вторую, и самую любимую, без которой он просто смысла не представлял дальнейшей жизни в этом опустевшем городке, нужно самому увозить к черту на кулички. А куда он после службы домой будет приходить, к кому? В пустую хату? -Дмитрий Александрович, - опомнился наконец-то Вадим и решился озвучить свои собственные видения возникшей проблемы. – Я ее никуда не повезу. Она моя дочь, и больше никому не нужна, кроме меня. -Как это так? – от удивления замполит чуть не подавился собственным языком. Ведь такой простой вопрос он считал уже решенным, и других решений не видел. А тут такое неординарное заявление. – Это, все-таки, ее родные бабушка и дедушка. Да и ребенок свяжет тебя по рукам и ногам. Все правильно решил подполковник Чернов, такое предложение вполне приемлемо и допустимо. Ну, в отпуск будешь ездить к ней, да и она на каникулы, как подрастет, будет приезжать в городок. А с ней? Служить-то, как собираешься, а? -Я буду служить, как и до сих пор служил, буду по-прежнему исполнять свои служебные обязанности в полной мере и по всем требуемым пунктам и параграфам. Прошу даже не зацикливаться на наличии у меня дочери. Свои проблемы постараюсь решать без помех для службы. Только даже не заикайтесь в моем присутствии про эту сволочную родню, которую даже с натяжкой не желаю назвать для Юльки бабушкой и дедушкой. Если родная дочь и та на протяжении всех этих лет службы абсолютно не стремилась поддерживать какие-либо отношения с папой и мамой, так куда вы мне предлагаете отправить к ним внучку? За что и за какие провинности я должен выпроваживать дите в эту кошмарную клоаку? -Погодь, погодь, - засуетился замполит, поняв, что некие важные пункты в своих прямых обязанностях он упустил. А такой факт сильно бил по престижу и самолюбию. Ведь про такое ему первому знать полагалось. – Ты никогда не говорил о них ничего плохого. Есть, мол, тесть с тещей где-то в тех краях рядом с училищем, а про такие характеристики умалчивал. -Вот, Семен Викторович, мне больше делать нечего было, как расписывать все подвиги и проступки далекой родни! За ними криминала и измены Родине не числятся, политику партии и правительства не охаивают. Только самогонку пьют безбожно, и матом ругаются вместо обычных человеческих слов. Вот и кого я оттуда потом через несколько лет заберу взад? А? Маленькую уголовницу? Вот уж помилуйте! Я видел их всего два раза, и мне такого лицезрения на всю оставшуюся жизнь хватило. Ладно, первый раз на свадьбе опускаю, поскольку там пили все, пили много и безобразно. А потом в свой первый отпуск с трудом уговорил жену, навестить после длительной разлуки близких ей людей. Так мы уже на следующий день бежали оттуда без оглядки. Не из страха за жизнь и за целостность собственных организмов. Как-нибудь отстоял бы свою семью, хотя Ольга уже была беременной, и такое посещение едва не стоило нам жизни ребенка. Просто клоака и свинарник в том доме по самым высоким меркам. Я такой помойки в жизни не встречал. И ко всему прочему вдобавок полное отсутствие неких материнских и отцовских взаимоотношений. И самое ужасное в предстоящем получении ими внучки, что сами они с удовольствием примут ребенка, чтобы вмиг превратит ее в домашнюю рабыню. Нет, многоуважаемые командиры, сто раз нет. Я – отец, любящий и уважающий свое дитя. И на такие муки Юльку не отдам. Дико, но гораздо приемлемей прозвучала бы отправка ребенка в детский дом. Так это же моральное преступление – в детский дом при живом и приличном по всем меркам родителе. -Неужели там все так запущено? – слегка оглушенный и пораженный такой характеристикой своих родных, вроде как тестя и тещи, произнес майор Шабанов, до сих пор молча вслушивающийся в диалог командиров с Шелепановым. – Действительно, не хотел бы я своих детей сбыть в такое рабство. Дмитрий Александрович, ну, я так считаю, что Шелепанов как-нибудь сумеет самостоятельно и без ущерба для службы правильно воспитать ребенка. Зачем же такую замечательную девчушку отправлять в село к пьяницам? Чернов, переварив все характеристики и взвесив доводы Шелепанова, кивком головы согласился с Вадимом. Лишь попросил все трезво продумать, взвесить все за и против, и окончательно определиться. -Ладно, если понадобится, так мы ее в круглосуточный садик устроим. Это на тот случай, если тебе придется в командировку лететь, - окончательно примирился командир, предлагая свой выход Вадиму. -Никакой садик нам не нужен, Дмитрий Александрович! – отчаявшись их убеждать, что и сам великолепно справиться с воспитанием, эмоционально воскликнул Вадим. – Мы в школу идем осенью, в нулевой класс. Там, как в садике: и кормят, и спать укладывают после обеда. А в мое отсутствие есть Маринка Губаревич. Уж ежели возникнет такая острая необходимость, то найму няньку. Это наименьшая проблема. Вон в городке, сколько женщин, желающих поработать, а мест не находят. Буду платить, как и полагается. И нам останется вполне достаточно. Теперь, когда все уже полностью согласились и решили закрыть детскую тему, замполит внезапно хлопнул себя по лысеющему лбу, словно вспомнил нечто не совсем удачное и правильное. -Слушай, Вадим, - прошептал он ему, немного отводя в сторону, чтобы не слышали командир и начальник штаба. – Понимаешь, у тебя-то никого, а у твоей в штабе записан адрес ее родителей. Ну, я и отправил в их районный военкомат, чтобы сообщили и отправили на похороны. Они, разумеется, к самим похоронам не успеют, но хоть на могилку сходят. Мне показалось, что так правильно будет. Ведь даже ни на толику не предполагал, что они у вас такие экстремальные. Вадим даже поначалу и не знал, как ему отреагировать на такое сообщение замполита: то ли заплакать, то ли дико посмеяться. Однако меньше всего хотелось в данное время, так встретить родителей жены и познакомить их с внучкой, о рождении и о ее существовании те, скорее всего даже не предполагали. И дело вовсе не в том, что придется оправдываться или объясняться. Просто тем все по барабану, какими Вадим запомнил их после первой встречи в отпуске. И вряд ли за эти годы те сумели хоть на толику исправиться. А вот такой шанс эти алкаши вряд ли упустят, и используют халяву на полную катушку. Разумеется, о никакой доплате на самолет они и размышлять не станут. В их пропитых мозгах данная идея и возникать не подумает. Наберут самогонки побольше, и весело проведут время двое суток в купе скорого поезда, поскольку проездные им выпишут именно такие. А здесь в городке? Они же опозорят память дочери своими выходками. Ну, а уж внучку он им даже предъявлять не подумает. В принципе, и сам с ними общения не пожелает. Ой, как памятен тот первый визит в первый свой отпуск после года разлуки. Хоть и отговаривала Ольга от такой поездки, да ему почему-то показалось предвзятое отношение дочери к родным и самым близким людям. Тот факт, что слегка, даже чересчур слегка, перепили на свадьбе, так такой факт Вадим списал на торжественность момента и неописуемое радушие его родителей, которые к великому сожалению и трагедии Вадима погибли, так и не дождавшись внучки. Ровно за месяц до рождения Юльки, которая и родилась для успокоения раненной души скорбевшего сына. Но, когда в свой первый отпуск они заглянули к тестю и теще в село, то на второй день под ехидные усмешки супруги затребовал спешный сбор и позорное бегство из этого вертепа. Бывал он в деревенских хатах, живал и испытывал на себе тяжкий сельскохозяйственный труд, сложный быт и ограниченный отдых. Но ведь там в их хате ничего подобного не оказалось. Ему даже померещилось, да и так до сих пор думается, что старики своего зятя так и не запомнили. Встретили в таком ужасном хмельном состоянии, в котором даже сам факт посещения каких-то родственников вряд ли сумел отложиться в их пропитых мозгах. И ладно, и плевать на столь мелкое недоразумение. Подумаешь, не получился дружеский контакт с тестем и с тещей. Главное, что убедился в правоте Ольги, понял ее противление этаких посещений. Так можно на оставшуюся жизнь просто навеки забыть про их существование. Нет, и не было. Женился на сироте, что тоже вполне устраивало Вадима. Господи, да это же лишь за громаднейшую провинность и сильнейшую нелюбовь можно и нужно поселить к этим деградировавшим родственника своего самого любимого и милого ребенка! Конечно, слишком строго осуждать и винить замполита за сей ляп не стоит. Он исполнил свои прямые и функциональные обязанности, пригласив родителей на похороны родной дочери. Но Вадим, явно сомневающийся в их перемену и перевоспитание за эти прошедшие годы, даже представить себе не мог и не желал эту кошмарную встречу. Опять же после рождения Юльки вопреки протестам жены он написал письмо и поздравил бабушку и дедушку с появлением внучки. Не дождавшись ответа, повторил письмо, поскольку предположил потерю первого. Мало ли чего могло случиться с ним в этом заброшенном селе! Потеряли по пути, забыли доставить, не пожелали тащиться в такую глухомань. Итог аналогичный первому. Да не нужен им никто, кроме браги или самогона, который покупали у соседей. Сами гнать не в состоянии, поскольку выпивали брагу в период брожения. Не отходя от бадьи. А любую свободную монетку срочно тратили на самогон, поскольку брага у самих не всегда присутствовала. Именно такую характеристику, подтвержденную соседями в то первое и последнее посещение, он получил и от жены, и при беседах с их односельчанами. Да и без слов понял быстро сам. -Так я, Вадим, немного в растерянности, - пролепетал, слегка ошарашенный и напуганный замполит. – А вдруг они и в самом деле явятся? Ну, по идее, так вроде и должны, однако мне теперь абсолютно не хотелось бы их присутствия после всех твоих инсинуаций. Даже переживаю. -Семен Викторович, - обреченно выдохнул Вадим, кося насмешливое око на замполита. – А со мной посоветоваться не успели бы? Сами ведь сотню раз о последствиях таких вот спешек долдоните. И в морге не успели побывать, а уже телеграфируете. А вдруг там некто обознался бы, а? И как бы потом выкручивались? Простите, но в этом деле я вам не советчик и не помощник. -Да нет, - обиженно воскликнул Палиенко. – Документы при них были. Да и из райисполкома в отряд сразу позвонила, что знают их. А мне звонили уж из отряда. И про твою супругу, и про Северова. Сам же подтверждаешь, что они уже и не скрывали своих намерений пожениться. Тебя лишь и дожидались для оформления развода. Так что, в этом вопросе у меня сомнений не возникло. -Ну, и разбирайтесь теперь сами с этими стариками. Хотя, зря я так их состарил. Они еще оба, поди, и до пенсии не дотягивают. Никакие, вроде, и не старики. Но даже семь лет назад я бы их отнес к древним. Видок еще тот. Вполне допускаю, что только на днях и стали пенсионерами. -Ладно, - обреченно пролепетал Палиенко. – В гостиницу поселю их, в столовой прокормим, машину выделим на кладбище съездить. Не по-человечески получилось бы умолчание, осудили бы. Какие ни есть, а родители. Обязаны знать. А уж приедут, так приедут, встретим и обслужим, как полагается. -Можете не сомневаться в их явлении. Какое ни есть, а разнообразие в их серой жизни, да еще на халяву. Прикатят. Вадим не успел и во двор городка войти, как к нему подбежала Юлька и уткнулась носом в живот, плаксиво всхлипывая и всматриваясь отцу в глаза, ожидая ответа на немой вопрос. Хотя, иного ответа дожидаться бессмысленно. О смерти матери говорил во дворе все. -Да, моя милая, мама умерла, - поглаживая волосы дочери, тяжело простонал Вадим. – Беда, горе, но мы постараемся пережить. Ведь мы вдвоем, а это намного легче и проще. -Папочка, так ты меня вовсе и не собираешься увозить в деревню к этим бабке с дедкой, да? -Правда, даже очень правда. Как же я здесь один останусь-то? Пропадать теперь, что ли? Нет, мы будем жить вдвоем. -Да, папочка, правда! – уже более успокоенным и оптимистичным голосом проговорила Юлька, словно услышала ответ из уст отца, в котором до сих пор так и не была уверена. – Нам с тобой вдвоем будет хорошо! Всю суету и хлопоты с похоронами взяли на себя службы пограничного отряда, в котором служил капитан Северов. Даже на эскадрилью выпало гораздо меньше забот. И Вадиму пришлось лишь отвечать на вопросы, принимать соболезнования и пытаться объяснить желающим свое слишком неординарное и слегка шокирующее решение. Кто-то попытался осудить, большинство одобряли, а для тех, кто был мало осведомлен со всеми коллизиями этих странных взаимоотношений, никакого значения не имело место захоронения. Рядышком, так рядышком. Погибли они вместе. А шли в Загс, чтобы решать свои семейные вопросы. Так пусть будут мужем и женой в могилке, на том, если есть таковой, свете. Юльку Вадим оставил дома с Маринкой, которая простилась с подругой возле подъезда, когда машина с гробами въехала во двор. А Юлька внезапно перепугалась и не стала выходить даже на улицу. И если женщины пытались уговорить ребенка, то Вадим согласился с дочерью и пошел навстречу ее пожеланий. Пусть мама запомнится живой, какой видела ее в последний раз. Говорились прощальные речи, вспоминались былые заслуги, лучшие качества и поступки. Но Вадим не прислушивался и не пытался вслушаться в эти панегирики. Его Ольга была такой, какой была. И лишь, когда приготовились закрывать гроб крышкой, он отважился и подошел ближе, положив руку на боковую стенку гроба, и тихо неслышно прошептал: -Прощаю и прости. Он прощал ей уход к другому мужчине, любовь и то, что забыла лучшее, с ним прожитое. А просил прощение за то, что не всегда сам был честен. И еще его вдруг внезапно охватило чувство вины за эту глупую нелепую гибель. Ведь после его злых слов случилось именно то, что случайно в порыве и в сердцах сорвалось с его губ. А ведь он сказал их не из-за желания ее смерти, а просто в порыве злости и отчаяния. Будто наговорил, или, как говорят в народе, накаркал. -Пойдем? – спросил Сергей, когда народ стал расходиться по машинам, которые их привезли на кладбище и теперь увезут в городок. – Ты заглянешь в столовую, где будут капитана поминать, или сразу в клуб? Там наши женщины хотят маленький стол накрыть. Все же дружила она со всеми несмотря ни на что. А чего? Сами мы все не лучше. Но и не плохие. Это все жизнь со своими причудами и загогульками. Каждый проживает свою судьбу и со своими эпизодами. Кто, а это так же бывает, любит всю свою жизнь одного, а некоторые многих. А есть, что живут и ненавидят. Совсем не лучший вариант, если бы она так и продолжала метаться между вами. Вполне возможно, что так прожила бы дольше, а там и неизвестно как. Сергей говорил, а Вадим, молча, соглашался, кивал головой, а сам в своей голове крутил кино с картинками, прожитых семи лет. Ведь даже в последний день, когда на всех парах несся из командировки, мечтал и жаждал именно ее одну. Хорошо играла три года роль верной и любящей жены. До последнего момента. А стоит ли обижаться на свою судьбу? Ему, по сути, надо быть благодарным за годы счастья, за чудесную дочурку Юльку. И даже за собственную смерть, которая так легко разрубила все узлы и узелочки. Легко ли им жилось бы рядом, когда все и все на виду, и когда дочь, для которой они оба родителя родные и любимые, металась бы между двумя домами то к одному, то к другому, что только усугубляло бы жизнь? А тут враз такие сложные проблемы решены, и никакие трудности теперь не разлучат его с ребенком. Ха! Чуть не воскликнул вслух Вадим от таких крамольных мыслей, но вовремя спохватился, что вокруг скорбят и соболезнуют именно ему и его дочери Юльке. Необходимо соответствовать моменту. -Помянем рабу божью Ольгу, и пусть ей в том мире больше повезет, - пресек Вадим попытку первого слова председателя женского совета Горчаковой Алины Семеновны, жены заместителя командира эскадрильи. Он взмахом руки приостановил ее порыв и высказал громко и с некой торжественностью эти слова. Затем опрокинул полную рюмку в рот, сел, не дожидаясь реакции присутствующих, и, опустив глаза в тарелку, лениво поковырялся в ней вилкой. Женщины и офицеры с сомнениями переглянулись, все еще ожидая поминальных слов из уст Алины. Но, заметив ее реакцию, также выпили, молча, и застучали вилками по тарелкам. Не свадьба и никакое иное здесь торжество. Тосты не полагаются, остальные слова могут оказаться просто излишними. Заметив некое неестественное сильное напряжение за столом и сомнения у присутствующих по поводу заготовленных речей, Вадим решился снять со всех нервные перегрузки повторным тостом. Вернее, словами, дающими право и возможность, говорить и поминать. -Товарищи, друзья мои, подружки! – сказал он, наполняя и поднимая вторую рюмку водки. – Сегодня схоронили мы жену, мать, вашу подружку. Я совершенно не собираюсь ее осуждать, в чем-то винить, и охаивать ее память. Мы с Юлькой любили маму, она была для нас самой лучшей, самой доброй и заботливой. Говорите слова, какие посчитаете нужными. Вы не сможете ими обидеть или оскорбить меня. Я ее простил и сам просил прощения за те или иные прегрешения. В любом случае, эти семь лет я был счастлив с ней и благодаря ей. А для вас она была хорошей подружкой. Прошу, не осуждать ее и не обижать. Она была такой, какой была. Неожиданно все поставили свои рюмки на стол и дружно зааплодировали, словно не ожидали такой речи и откровенно восторгались ею. Жест настоящего мужчины. И в его искренности никто не сомневался. -Молоток! – шепнул Сергей, усаживаясь рядом после выпитой водки. – По-мужски и по-человечески. Уже в самый разгар поминального застолья Вадим вновь попросил слова. И, когда народ смолк и превратился весь во внимание, он выступил с просьбой, которую последние дни вынашивал: -Милые женщины, подружки мои дорогие. У меня нет родителей, погибли давно, так и не повидав своей внучки. У Ольги, так лучше бы таких вообще не было. Без подробностей и без комментариев. А с Юлькой мы решили не разлучаться. Мне, по сути, ее деть некуда, даже если бы и пожелал. Но так чисто гипотетически, а разлучаться мы абсолютно не планируем ни при каких обстоятельствах. Я, дорогие мои, готов для вас сделать все возможное и невозможное в любое время суток дня и ночи. Но помогите и вы мне. Хотя бы ближайшие лет десять. А там, мне так кажется, она повзрослеет, станет самостоятельной. Я не хочу создавать проблемы на службе, но и расставаться с Юлькой нам никак нельзя. Это мой ребенок, единственная в мире родная душа. Пусть станет теперь дочерью полка, а? -Эскадрильи, - поправила его Алина, пытаясь незаметней смахнуть слезу с глаз. Хотя, не одна она выронила нечаянную соленую влагу, и на такую маленькую сентиментальность никто не обратил внимания. – Вадим, даже сама просьба твоя в данный момент абсолютно неуместна. Разумеется, обращайся к нам в любое время. Мы своих девчонок также попросим подключиться. И из школы будут забирать, и в дом приведут, если улетишь куда. Мы же одна семья. Все уже прилично захмелели, но Вадим, слушая такие заверения, верил в их искренность. Эти слова шли от сердца. И всей душой понимал, что помогут воспитать, поддержат и не оставят одного один на один с неразрешимыми проблемами. Да, слишком мала Юлька, но любима, а потому он выложится и вывернется на изнанку, чтобы она оставалась с ним всегда. До того времени, когда станет взрослой и не обзаведется собственной семьей. Такое случится обязательно, и правильно, ведь с этой целью он и желает воспитать и вырастить дочь. Явление далеких родственников, не желаемых и не ожидаемых, он как-то пропустил. Хлопоты и заботы домашние, дела военные и служебные отвлекли, закружили в водовороте суеты. И, когда в первый раз он случайно по пути в столовую столкнулся с двумя пожилыми, грустными и слегка растерянными мужчиной и женщиной, решил, что какие-то рабочие по некой причине и после выполнения своих дел задумали с разрешения командира отобедать в солдатской столовой. И не во время общего обеда, когда личный состав покинул столовую, а после его окончания в гордом одиночестве, чтобы не смущаться посторонних глаз. Прошли в двух метрах мимо кучки офицеров, готовящихся посетить свою столовую и ожидающие команду официантки, и, скромно потупив взор, поздоровались. Воспитанные, стало быть. Хотя лица испитые, измученные длительным воздействием алкоголя. Но паров спиртного от них не излучалось. Трезвые, однако. А что растерявшиеся, так, скорее всего, впервые оказались на таком серьезном объекте. Вадим не стал заострять на них внимание и, развернувшись в сторону входа в столовую, двинулся в общем потоке в открытую дверь. -Ну, а чего так игнорируешь и не бросаешься в объятия? – с легким смешком спросил Вадима Попов. -А, считаешь, должен был? – удивленно спросил Вадим, даже не подозревая в его словах подковырок и намеков. -Еще как! – иронично пожимая плечами, отвечал Попов, подмигивая товарищам, призывая их к поддержке. -Родственники, однако, - добавил, похлопывая Вадима по плечу, Столяров. – А ты даже бровью не повел, словно и не знаком даже. -И чьи же это родственники, интересно поинтересоваться? – переспросил Вадим, так до конца и вникая в эти усмешки товарищей. – И внезапно, словно в мозгу включились далекие воспоминания и выплыли эти слегка знакомые физиономии, он отчетливо осознал явление двух чужеземцев. – Ба!!! – громко воскликнул Вадим, наконец-то припоминая угрозу замполита с приглашением тестя и тещи по причине гибели их дочери. – Вот они что, на верблюдах добирались, что ли? Это же пропереться с таким опозданием? А? не торопились, однако. -Видать, насколько я понял, - в разговор вмешался замполит, услышав перепалку Вадима с офицерами, который перепоручил своему помощнику присматривать за гостями, а сам благополучно самоустранился от таких неприятных хлопот и забот за этими двумя посетителями-гостями, - хорошенько помянули перед отъездом. Да потом и с билетами возникли проблемы, как сами по приезду пояснили. Лето все-таки. Ну, свозил их на кладбище, показал могилку. Так ты даже не поверишь, Вадим, - замполит перешел на шепот, избегая общественной огласки некой нелицеприятной информации, - они сразу решили, и я не сумел их переубедить в обратном, хотя, потом отмел дальнейшие попытки, что Костя Северов и есть их настоящий зять, который похоронен вместе с их дочерью. Так что, живи спокойно, их зять на кладбище. А сам не планируешь познакомить дедушку с бабушкой с их внучкой? -Да боже упаси! Скажите, а сами они хоть интересовались внучкой? – спросил Вадим, немного погодя. -Так в том-то и дело, что из их причитаний я разобрал массу сожалений по поводу отсутствия у погибшей дочери детей. Мол, не подарила она им внуков, оттого и осиротели они. Может, все-таки порадуешь? -Нет, - категорически и с некой нервозностью обрубил все попытки замполита Шелепанов. – Они и духом не ведают ни про зятя, ни про внучку, а мне их услаждать? Перебьются. Поди, и про дочь забудут скоро. Лишь уедут из городка, и напрочь из башки вышвырнут любые воспоминания. Не морочьте мне голову, Семен Викторович, этими ненужными мне родственниками. Ни мне, ни Юльке они совершенно без надобности. Вот вы сами заварили кашу, сами и расхлебывайте. -Да, вроде как, смирно ведут себя, не бузят, в запой не ударяются. И приехали вполне трезвые, без остаточных явлений, - оправдывался замполит перед Вадимом, словно провинившийся мальчишка. – Сам видишь, что вполне адекватные. А может, за эти годы, что ты их не видел, исправились? -Ага, исправились, а про дочь так и не вспомнили, - иронично заметил Вадим. – Да у них, скорее всего, деньги и запас самогонки раньше закончились, чем они рассчитывали до конечного пункта назначения. Вы, Семен Викторович, слишком не переживайте, еще покажут себя. Не пройдет и суток, как проявят свои таланты во всей красе. Поди, деньгами вы их успели обеспечить? -Ну, так, сколько положено, столько и выдали им. Куда же от них деваться? В принципе, мы сами, они не просили. -Ну, вот, а я о чем долдоню, - хихикнул Вадим. – Теперь, пока все до копейки не пропьют, не угомонятся, и просто так вы от них не избавитесь. А чего не гульнуть-то? Жратва халявная, койко-место в наличии. Остается лишь винный магазин отыскать ближайший, или источник самогоноварения. Полно таковых на окраине Захмета, бойцы изредка бегают по этому адресу. -И ты сам знаешь его? -Догадываюсь. Нам самим самогон без надобности. Сами понимаете, что летчики такой пакостью брезгуют. Спирт плюс шампанское – вот настоящие напитки истинного офицера-вертолетчика. А смесь таковых дает взрывной эффект. Ну, а про самогон знаю из разговоров бойцов. Замполит тяжело вздохнул, предчувствуя предстоящие тяжкие хлопоты со зваными им лично гостями, и понуро поплелся в сторону своего кабинета, где всегда про запас в сейфе стоял графинчик со спиртом. Вода присутствовала на столе. А если сейчас стопарик не опрокинуть, то мрачные думы приведут весь организм в уныние и тоску. Ведь никто и не подумает из командиров помочь и посочувствовать, отмахнуться от таких проблем, как от назойливого комара. Сбылось пророчество Вадима почти слово в слово. Сердобольные соседи и молодые пограничники очень быстро сообщили тестю с тещей адрес хорошей точки самодельного качественного спиртного, где круглосуточно за один рубль выдавались пол литра крепкой и безопасной самогонки. И поскольку денег замполит им выдал прилично, то после первой ходки старики раздобыли капроновую канистру на десять литров и приволокли ее в номер, наполненную до краев самогонкой. Вот теперь они лишь по очереди бегали в столовую за хлебом и прочими причитающимися им продуктами, кои помещали в миску, взятую ими еще из села в дорогу. Однако теперь ходили в столовую в любое время, осмелев и сообразив, то есть, оценив свое почетное место в городке. Но через пару дней уже из их уст и на весь городок летели гневные тирады в адрес командования, не сумевшего уберечь их любимых деток от такой нелепой гибели. А по такой причине они имеют полное право на пожизненное проживание за счет армии. Тирады сопровождались скандалами, отборным громким публичным матом и попытками ввязаться в драку, ежели некоторые субъекты желали сделать им замечание по поводу их поведения. Замполит взвыл от отчаяния и прибежал с поклоном к Вадиму, чтобы тот срочно вмешался в произвол родни. -Будь другом, не в службу, а в дружбу и в спасение ради тишины и покоя нашего городка. От этих иродов уже прохода нет. Женщины жалуются, командиры требуют, а я не знаю, как с ними справиться. Увези их, бога ради, домой. Самих боюсь отправлять. Или билеты пропьют и обратно возвратятся, или, не дай бог, случится с ними чего, а нас же потом и обвинят. -И как вы себе эту акцию представляете, товарищ подполковник? – недоуменно пожимая плечами, спрашивал Вадим. – Силой мне их, что ли, тащить на вокзал и под присмотром в поезд сажать? Так это вы сами способны сделать. Отвезите к отправке поезда, забросьте в вагон, и пусть катят себе. -Нее, Вадим, нам хотелось бы, чтобы ты их до самого дома отвез, - категорично затряс головой замполит, отметая такое неуместное предложения Вадима. – А там уж, как хотя, так пусть и пьют и бузят. А мы тебе оформим и проездные, в дорогу паек выдели, командировочные и прочее-прочее. Но их необходимо как можно скорее увозить из городка. Не приведи господь, до высшего начальства дойдет! И так уже в посмешище превратились. Не дадут ведь спокойно пенсию дождаться. -Оформляйте командировку, но сразу предупреждаю, что сейчас же иду и изымаю у них все деньги и остатки самогонки. Будут визжать, орать, но никто не должен вмешиваться. Они силу боятся. -Согласен полностью и поддерживаю, - поспешно и обрадовано согласился замполит, даже не веря в такую удачу. Он даже не надеялся, что Вадим так быстро и легко с ним согласится. -Так может, и дочь с собой возьмешь, вместе прогуляетесь, прокатитесь на поезде. Все-таки какое-то развлечение для ребенка. Юлька, которая присутствовала при этом разговоре, поскольку с данной просьбой замполит пришел к Вадиму домой, испуганно вскрикнула и, подбежав к отцу, скоренько затараторила: -Нет, папочка, нет, я лучше останусь с тетей Мариной и дождусь тебя дома. Ты же быстро вернешься, правда? -Да, милая. Сразу же возвращусь, как только верну их на родину. Туда и обратно проедусь лишь. И совершенно не хотел я брать тебя с собой в эту глухую деревню к пьяным бабке с дедкой. Мы в отпуск потом вместе поедем куда-нибудь. Даже на море можем. А сейчас я и сам управлюсь. Если только сумею довезти их до дому в целости и сохранности, - добавил он, немного поразмыслив. – Ведь могут незаметно прихватить в дорогу спиртного. -Я буду оформлять билеты на самолет, - уже уверенно и довольно говорил замполит, счастливый, что все решилось просто и беспроблемно, и готовый на любые подвиги ради ускорения отправки нежеланных гостей. – До аэропорта лично довезу и предупрежу твоих попутчиков, что со спиртным их не пропустят. Ладно, пьяных как-нибудь затолкаем, но никаких бутылок при себе. Юлька, в который раз услышав от отца слова успокоения и желанным отъездом страшных бабушки и дедушки, скоренько убежала на улицу, чтобы доложить всем неверующим, что папа абсолютно не планирует отправлять ее с этими пьяницами в далекое село. А ведь мальчишки на все сто утверждали, что теперь ее обязательно отправят, чтобы она не мешала отцу служить. Вот сейчас она покажет им, насколько они оказались неправыми. С билетами на самолет в такое сезонное время проблемы как всегда были трудно разрешимыми, которые возможно лишь урегулировать на самом высоком уровне власти. И такое замполиту удалось, поскольку в самом аэропорту работал его давний товарищ. Три последних билета на самый ближайший рейс он вручил ему за приличное вознаграждение в виде канистры со спиртом. На такие жертвы Палиенко пошел обдуманно и без сожалений. Лишь бы скорее за пределами горизонта исчезла эта сладкая парочка, отравившая покой и мирное течение размеренной жизни авиационного городка, изрядно потрепав за краткое свое пребывание нервную систему. Прослышав про отъезд этих родственников капитана Шелепанова, народ вывалился во двор, чтобы лично лицезреть пыль из-под колес. И затем уже на лавочке под грибком широко отметить такое важное событие. Достали всех до печенки, что отъезд превратился в праздник. -Ты уж, Вадим, - напутствовал замполит, не веря в такое счастье, - довези их в целостности и сохранности до самого дома. Не бросай на полпути. Не приведи господь, возвратятся. Все их попытки отклониться от линии маршрута жестко пресекай. Их деньги все у тебя до копейки. Сам лично проверил карманы и кошельки. Вернешь им только в самом доме в их селе. Ну, правда, и вещей у них особо не было. Вот только то, что наши женщины собрали им в дорогу. И вот под опекой замполита и Вадима совершенно трезвыми, поскольку Палиенко изъял у них всю наличность и имеющийся самогон еще вчера, оба родственника были усажены в кресла самолета Ту-134. Попытки намекнуть на поправку здоровья, Вадим пресек грубым и жестоким отказом, пригрозив наделенными командованием полномочиями и властью: -За неподчинение мне позволено выбросить вас из самолета прямо в полете. Без парашюта. Обо всех видах поправки и лечения поговорим по прибытию домой. Вот дома верну деньги, а там хоть упейтесь. Вполне возможно, что сопровождающий до посадки замполит так им и представил Вадима, и грубо пошутил. Но серьезность и строгость тона их пугал. А вдруг в этих самолетах такие правила? И родня сочла правильным и разумным – согласиться и подчиниться воле начальника, коим казался в данное время им Вадим, чтобы у того не возникало желаний исполнить угрозу. И весь путь прошел в полном молчании. Лишь иногда, коль возникала необходимость в посещении туалета, они бросали в сторону Вадима краткие фразы. И хорошо, что сразу же из аэропорта прибытия они попали на автобус, следующий через село стариков. Рейс пригородный, переполненный, но Вадим был счастлив, ибо дальнейшее присутствие тестя и тещи ему вынести было сложно и невыносимо. Огорчил немного таковой факт, что билет на обратный рейс сумел забронировать только лишь на пятый день после прибытия. Однако и такой конфуз не слишком огорчил. Из села вернется в город, снимет номер в гостинице и славно погуляет. Все же город областной, злачных и приятных мест в нем хватает. А денег, кроме тех, что выдали ему в качестве командировочных, он прихватил с собой с излишком. И развлечется, и Маринке с Юлькой подарки купит. Да и про Артема с Дашкой не забудет. 5 Не успели, тесть с тещей ступить на землю своего родного села, как вмиг эта дальняя родня приобрела силу и власть хозяев в этом сопровождении. И они властно затребовали соблюдения всех своих законных прав, намекая на окончания их пленения, мол, миссия товарища закончена. -Ты, мил человек, будь добр, - сильным, но весьма поврежденным голосом по причине длительного воздержания от потребления алкоголя, однако уже осмелевшим, а потому не терпящим возражений, затребовал тесть. – И возврати все деньги, что твое начальство перед отъездом забрало от нас с обещанием сразу по прибытия домой их вернуть. Нам твои командиры так и передали, что все наши денежки при тебе, и мы можем смело не волноваться за их сохранность. Вадим, поначалу искренне удивленный такой внезапной метаморфозой, даже сразу и не уловил и не понял тему и тон лепета деда, который за время пути приобрел характеристику немого и послушного. Первоначальное мнение оказалось нелепой ошибкой. Этот пьяница не просто может слова говорить, но еще и на властный тон способен. Быстро сбросив и погасив растерянность, Вадим грубо прикрикнул на стариков, спуская их с небес на землю: -Пока помолчим и до конца исполним все требования, предписанные мне моими командирами. Мне поручено вручить вашу наличность непосредственно в вашем доме, а не где-либо в стороне или невдалеке от него. Мало ли чего еще по пути до хаты возможно случиться! Так меня еще в этом обвинят. Так что, дорогие мои, прошу заткнуться и молча прошагать оставшиеся метры, и лучше вам меня не нервировать и не выводить из себя подобными заявлениями, - сказал и весело хихикнул, глядя на мгновенное превращение из хозяев в перепуганных рабов. Видать, стариков до последнего мгновения мучают сомнения, дабы этот сердитый и слишком грубый сопровождающий не прикарманил их денежки. Ох, и сердобольный же у нас народ! Со всей эскадрильи, да еще всю сумму, собранную с пограничников, товарищей Северова, вручили этим алкашам. У капитана ведь никого из родных. А сумма получилась весьма внушительная, что даже несравнима с их многолетним заработком в их деревне. Вряд ли, даже при хорошей работе, они сумели бы заработать и собрать столько денег. А про пенсии и говорить нечего. Но адреса расходования данных сборов Вадим мысленно уже представил. Все переведут на самогон и брагу, которых получится не один бочонок. Вот даже из любопытства задержался бы и проследил – за сколько дней, месяцев спустят они эти денежные запасы? Должно надолго хватить, что и отпуска у Вадима недостаточно для такого эксперимента. И вдруг, словно чего-то, вспомнив, Вадим резко остановился и в отчаянии хлопнул себя довольно-таки больно по лбу. -Вот черт! А ведь обратный автобус только вечером. И что мне в вашей компании, да еще в пьяной, с вами делать? Нет, дорогие мои старики, верну деньги лишь перед самым отъездом. Вы же меня и за порог не пустите, если я вам их прямо сейчас отдам. И что? Весь день на солнцепеке автобуса дожидаться? Увольте, совершенно не согласен с таким раскладом. До вечера потерпите. Старики, услыхав такой кошмарный приговор, от горя прямо у крыльца чуть не разрыдались. Они и без таких ужасных тягот и страданий уже столько много часов трезвые. И терпеть им до вечера, нет никаких сил, когда вот она, хатенка родная, в нескольких метрах от них. Наблюдая страдания и мучения в лицах стариков, у Вадима даже некая жалость пробудилась. И он решил смягчить приговор. -Ладно, так уж и быть, на одну пол литру выделю, чтобы не лицезреть ваши кислые рожи. А про остаток даже не заикайтесь. Как сказал, так и будет. И вручу их лишь при выходе из дома к автобусу. Хатенка, вроде как, и приличная, довольно-таки уютная и чистенькая. Не угробили окончательно за эти годы, что был он в последний раз. Мебель та же, а вот, видать, прибрал кто, пыль смахнул в их отсутствие. Даже запах чистоты ощущается, что абсолютно не свойственно их образу жизни. Искренне хотелось удивляться порядку и убранству, да не успел до конца восхититься. Внезапно с силой распахнулась входная дверь, и в дом влетела девчонка лет девяти в летнем сарафане и босиком. Лицо ее выражало некую искреннюю радость и веселость, словно явление хозяев были ожидаемы и вносили в ее существование настоящее удовлетворение и счастье. -Ой, бабушка, дедушка, вы уже приехали! А я говорю тете Дусе, что это вы сошли с автобуса, а она мне не верит. Говорит, что мне все мерещится. А я сразу узнала вас и ну, ее теребить. Вот! Это просто здорово, что вы уже вернулись, а то мне все одиноко да одиноко дома одной. -Машка, холера чертова! – сходу, сбивая радость с лица ребенка, груба и зло прокричала эта самая бабушка. – Где тебя только черти носят! Почему дома не сидишь? Нам, может, уже чего надобно, а ты по селу бегаешь, бездельница проклятая. Быстро давай стол накрывай, перекусить чего-нибудь охота уже. А то мы почти сутки с этим вот иродом иезуитом, - бабка указала пальцем на Вадима, - голодаем. И во рту пересохло от жажды. Ни глотка не позволил за всю дорогу. -Не ори, а лучше заткнись и поздоровайся, как и полагается делать воспитанным людям, - в хату входила пожилая женщина в черной юбке и в черной мужской рубахе, словно траур у нее самой, а не в этом доме. Молча, кивнула Вадиму и расцеловалась с хозяйкой. – У меня она была, бураки пропалывала. А я ее за это борщом покормила. И не бездельница она у тебя. Глянь сама, как в хате прибрано. Говори лучше, как там дочь схоронила, да как тебя привечали в их армии? Поди, и деньжатами помогли, и в дорогу чего пожрать дали. Врешь, что голодали, наверное, пить не разрешили, вот ты и злая, как змея. А это кто? Теща сразу же скривила рожицу, изобразив на губах печаль и скорбь, словно вновь пережила недавнюю трагедию. -Да, обоих в землю зарыли. Вместе с зятем. Трактором их обоих в городе задавило. Вот такая нелепая смерть для военного человека. Помянуть бы надо было сейчас по-людски, по-родственному. А это начальники зятя нам сопровождение выделили, чтобы в дороге с нами ничего такого не случилось. Дальний путь, однако, небезопасный. Всяко бывает в дороге. Ну-ка, сынок, дай-ка нам чуток деньжат, - попросила она у Вадима голосом смиренным и с мольбой, чтобы не дай бог, чем разозлить этого строгого командира, и тот не передумал исполнить обещанное. И получив из его рук купюру, сразу же вручила деньги девчонке, грубо прикрикнув, чтобы та поторопилась. – Давай, Машка, несись к бабе Клаве, пусть три бутылки даст. Да сумку прихвати, а то так уронишь по дороге. Знаю я тебя, безрукую такую! -Лучше к Морозовым, - подсказала тетя Дуся. – Они только вчера выгнали. У Клавки может и не быть. Получив деньги и указание, Маша, схватив авоську со стены, где на гвоздях, служивших в этом доме вешалкой, висели сумки, сетки и прочая дребедень, вылетела из хаты и уже неслась по улице в указанном направлении. Глядя на ребенка, Вадим весело усмехнулся, быстро поняв причину чистоты и такого удивительного порядка в доме. Нашли все-таки себе рабыню. Вон она как обрадовалась их появлению, а эти ироды даже добрым словом не отблагодарили. Видать, благодетелями себя видят, оттого и не считают нужным разоряться на слово и ласки. -А ты чего это, Дуся, Машку нашу от домашних работ отрываешь? Ишь, чего удумала, холера этакая! – ворчливо, но незлобиво попытался отчитать соседку тесть, кивая головой в сторону окна, за которым виднелся их огород. – Поди, все запущено, заросло сорняками, а она на свои грядки отвлекает девку. -Заткнулись бы вы оба, придурки старые, - огрызнулась баба Дуся равнодушным и спокойным голосом. Видать, такими фразами им не впервой общаться. Просто иными они не приспособлены. – Все она у вас и прополола, и хату, вон как чисто прибрала. А я ее хоть кормлю да пою. Жрать девке, как-никак, а хочется, человек живой она, однако. И что она у вас одним молоком да хлебом питается. У меня Машка и супу, и борща поест, и сала с яичницей. -Не издохла ведь с голоду, да и ладно. А на молоке харю отъела, что за день вокруг не объедешь. На козьем, ведь. Пока они обсуждали упитанность или худобу ребенка, Маша уже принесла им в авоське три бутылки сизой мутноватой самогонки, заткнутой самодельной газетной пробкой. Баба Дуся, видать, тоже планировала попасть на поминки, оттого не меньше хозяев обрадовалась появлению Маши с пойлом. А уж тесть с тещей, так те с ходу трясущимися руками выхватили из авоськи бутылки и, выдернув зубами пробки, приложились к горлышку, словно в этой посудине была долгожданная оживляющая вода, а они изнывали от жажды. -Да погодите вы, я хотя бы закуску вам достану, с ног сшибет ведь сразу, - шокированный такой спешкой стариков так срочно заполнить истосковавшееся нутро долгожданным алкоголем, прокричал Вадим, доставая из своей сумки консервы и хлеб, выданный сухим пайком в дорогу замполитом. – Что же вы как-то не по-людски. Сами только что собирались помянуть усопших. Услышав его слова, Маша восприняла их как команду, и в мгновение ока на столе появились стаканы, чистые тарелки и нож. Здорово выдрессировали девчонку, вновь восхитился Вадим такой расторопностью и желанием услуживать. Мне бы в дом такую помощницу, так и нянька для ребенка не понадобилась бы. Вадим взял нож и открыл им мясные консервы. -Вот, закусите, - предложил он старикам. – А то скоро отключитесь, если так ее лакать будете. -Заткнись ты, ирод проклятый, - оторвавшись от бутылки, уже осчастливленная и весьма довольная проворчала теща. – Вот на нашу голову подвалили начальника. Слышь, Дуся, все караулил, чтобы мы даже глотка пива нигде не сделали. Словно надзиратель в тюрьме. -А сами чего, безрукие и безногие, что ли? – наливая себе больше чем полстакана мутноватой сизой жидкости, упрекнула их баба Дуся. Она и в самом деле для них была намного старше и годилась в тети, хотя на внешний вид смотрелось гораздо лучше. Заметно, что пьет намного меньше этих молодых стариков. – Что уж, и на шаг отойти от себя не позволял? -Да деньги у него все наши, начальник у нас отнял и ему вручил. И сейчас, холера эдакая, отдавать не желает. Говорит, что перед самым отъездом вернет. Мол, мы ему до вечера погостить не позволим, если сейчас вручит. -Да отдам я ваши деньги хоть сейчас, хватит плакать и жаловаться, словно детки обиженные, - отмахнулся от них Вадим, пододвигая банку с консервами, и подавая кусок хлеба с вилкой Маше. – И ты перекуси малость, а то после них ничего не останется. А потом вместе прогуляемся. Покажешь, где у вас магазин. -Спасибо, но я у бабы Дуси много борща съела, сыта, - отказалась Маша. – А магазин у нас в Большой деревне. Это два километра от нас. -Проводишь? -С удовольствием. А вам, дедушка и бабушка, чего в магазине купить надо? Чтобы потом лишний раз не идти. -Ничего нам не надо. Сами потом купим. И нечего наши деньги тратить. Хотя, погодь, кило десять сахару возьми там. -О, нет, любезные, - категорически отказался Вадим. – Я вам столько не сумею донести. Сами сходите и купите, как только протрезвеете. Вот только теперь такое нескоро наступит, как я понимаю. -А Машка пусть дома сидит, нечего ей разгуливать. Пока нас не было, поди, вдоволь нагулялась. Мало ли нам чего понадобится, не хватит водки, так сбегает еще. Ты ей деньги оставь на всякий случай. -Да чтоб вы этой водкой захлебнулись и подавились, алкаши проклятые! – в сердцах воскликнул Вадим, бросая на стол три рубля. – Сами сбегаете, коль потребуется. А Маша мне самому нужна в дорогу. В провожатые. А то заблужусь, потеряюсь в пути, и плакали ваши денежки, - хихикая, подмигнул Вадим Маше. -Нет, пусть Машка с ним идет, - хватая деньги со стола и пряча их в карман, согласился с Вадимом дед. – Одного его нельзя отпускать, пока не вернет все деньги. Еще сбежит с ними, и поминай, как звали. Однако, взяв Машу за руку, Вадим, уже не дожидаясь их разрешения, вывел ребенка из дома. Да, думал он, ощущая тепло и благодарность за защиту в этой маленькой детской ладошке, кто же мог думать, что в этом доме этих придурков дожидается ребенок? Стыдно, дядя, без гостинца явился. Вон, какой порядок в доме поддерживает. И уют создает этим пьянчужкам, и заботу. За огородом ухаживает, в магазин и за самогоном по надобности бегает. А они, как звери, рычат и лаются. Однако, как он понял по поведению и мимике ребенка, она их вовсе не боится, и абсолютно не обращает внимания на эти хамские выходки. Видать, не слишком злые старики, как кажется с первого взгляда. Глупые, пьяные, однако, приютили же. -Вас дядей Вадимом звать, да? – спросила Маша сразу за калиткой. – А мы сейчас в магазин пойдем, да? Ой, а можно я…. Нет, не получится, - хотела что-то сказать Маша, но внезапно передумала. А может, стесняется? -Говори смелей, Машенька, - решился подбодрить Вадим ребенка. – Если что купить нужно, так не стесняйся. -Да я, дядя Вадим, хотела за деньгами в дом сбегать, но нельзя, - печально вздохнула она. – Увидят, откуда я беру, и разоблачат мой секретик. И тогда придется новый искать. А не хотелось бы, он такой удобный, мой тайник, и они никогда о нем даже не догадывались. -О! – искренне удивился Вадим таким откровением ребенка. – Так, оказывается, у нас есть собственная касса. -Чего есть? – переспросила Маша. -Ну, я к тому, что у тебя есть даже собственные деньги. И откуда им взяться, если старики все пропивают? -Мне пенсию платят за родителей. Они погибли несколько лет назад. Вот я и получаю эти деньги. -Прости, моя миленькая, - сердце сжалось от жалости к этому ребенку. Так вот, как и почему она попала в рабство к этим эксплуататорам. А он, получается, зря о них плохо подумал. Пусть так неправильно и много заставляют работать, но ведь приютили сироту, не отправили в детский дом. -Вы понапрасну, дядя Вадим, пожалели меня, - так спокойно и серьезно проговорила Маша, словно даже слегка упрекнула в этой жалости его. – Мне с родителями хуже жилось. Даже гораздо намного хуже. Правда, пили они также много, но всегда дрались и меня били. А баба Вера и деда Коля только поначалу кажутся такими злыми и сердитыми. Но они за это время никогда меня не побили. Даже ругаются незлобиво. Просто по привычке. Ну, а про то, что так много работы по дому и в огороде, так я ее совершенно не боюсь. Ведь в этой деревне все равно во время каникул абсолютно делать нечего. И гулять не с кем, и заняться нечем. Вот я и ухаживаю за дедушкой с бабушкой. Огород сажаю, картошки побольше, чтобы зимой сытно жилось. И за козочкой с курочками присматриваю. Потому и молочка у нас всегда полно, и яичко с картошечкой кушаем. А хлеб я в магазине покупаю. Но не за свои денежки, а у них беру. Сразу, как получат, так я и на хлеб, на весь месяц возьму, чтобы не успели пропить. Стараюсь экономить, понапрасну не тратить на пустяки. -А кем приходятся тебе они? Ну, как смогли взять тебя к себе после смерти родителей? -Так это и есть мои родные бабушка с дедушкой! – словно удивленная таким вопросом, с улыбкой и даже с неким умилением и добротой ответила Маша. – Самые настоящие мои родственники. -Ну, я это понял, да вот не соображу, с какой стороны? Вроде как, семь лет назад тебя здесь и в помине не было. Я к тому, что никто не припоминал о твоем существовании. Хотя, насколько я представляю, ты где-то была, но не здесь. А в школу ты ходишь хоть? В какой класс? -Я в третий перешла. Наша школа там, в Большой деревне. А с нашего села я одна и хожу туда. Раньше с папой и мамой мы рядом со школой жили. Я только-только в первый класс пошла, когда случился этот пожар. Они печку затопили, да уснули, наверное. Пьяные сильно были. Все абсолютно сгорело. А я как раз в школе была, так все, что на мне было, то и уцелело. Меня сразу хотели в детский дом отдать, но совершенно не хотелось туда. Очень боялась туда попасть. А потом вспомнила, что папины мама и папа в этом селе живут. Вот и прибежала к ним. -Погоди, погоди, - удивился такому открытию Вадим. Ведь жена ни разу не напоминала ему о существовании родного брата. Видать, о таком родстве даже ей совершенно не хотелось распространяться. – Так это же получается, что ты и есть родная племянница тети Оли, их погибшей дочери? Ну, ничего себе! Странно, но мы про твое существование и духом не ведали. -Вот так теперь и вышло, что я и есть у них единственная родная внучка. Никого у них из родных не осталось. Только тетя Оля с мужем никогда у нас в гостях при мне не были. И деда с бабушкой про них не говорили. Вот только сейчас, когда они погибли, за ними военный дядя приехал, и билеты на поезд дал. -Да, были один раз здесь и тетя Оля, и ее муж, - тяжело вздохнул Вадим, прокручивая в голове воспоминания того первого и последнего посещения. – Только им больше не хотелось сюда приезжать. Плохо встретили. -Вы правы, мои родители тоже ни разу при мне не ходили к ним в гости. Только иногда вспоминали, да и то очень плохими словами. Но я им не совсем верила, потому что они про всех всегда плохо говорили. И бабушка с дедушкой обо мне ничего не знали. Вот когда за мной приехали, чтобы в детский дом забрать, я и вспомнила о них и сбежала в это село. Правда, они совсем не хотели меня признавать и брать к себе. Да вот баба Дуся и уговорила их. Конечно, не к любви ко мне, а просто для работы. Здесь все так запущено было, что просто жуть! Вот и прибираюсь за ними, и огород сажаю, и ухаживаю за козочкой и курочками. Это мы их потом, немного погодя к себе забрали, когда бабушка и баба Дуся с теми из детского дома договорилась, чтобы я здесь жила. Дом наш сгорел полностью, а сарай с козочкой и курочками уцелел. А потом мне еще и пенсию назначили. Баба Дуся выхлопотала. Так они сперва ее всю сразу пропивали. Но тетя Галя, она почтальоншей работает, и приносила мою пенсию, стала мне ее лично в руки отдавать. А я тайничок сделала и прячу их туда. Мне ведь и одежду покупать приходится, и учебники с тетрадями. Вот за лето накоплю и куплю все к школе. И форму новую, и к зиме теплое, что уже мало мне. Пальто, правда, еще совсем хорошее, если много не подрасту. А вот ботинки износились. -Так вот откуда в этом доме взялись чистота и порядок! И запах приятный, и уют домашний. Я уж про огород молчу. Все благодаря тебе. А они деньги не пытаются у тебя отнять? -Поначалу сильно ругались, даже прогнать хотели, раз я деньги прячу от них. И слушать не желали про одежду и тетради. Да опять баба Дуся вступилась, надоумила их. Они ведь быстро привыкли к порядку и к огороду. До меня у них ничего не росло. А я и у себя дома все сажала, так что опыт имею. Папка с мамкой также абсолютно ничего в огороде не делали, некогда было из-за водки. -И ты сама весь огород сажаешь и убираешь? С ума сойти! Там же немерено соток! Как же ты сама управляешься? -Да нет, дядя, Вадим, сажать и убирать мне соседи помогают. Ну, я им за это покупаю самогонку, кушать готовлю. А всего-то за полдня посадят и осенью за полдня уберут. Правда, - Маша печально вздохнула, слово о чем-то сожалея. – Деда с бабушкой совсем не помогают. Пьют и всех ругают, что много съедают после работы. Но я не обижаюсь. Хорошо, что не гонят, и ладно. -Конечно, - возмущенно в адрес стариков и восхищенно глядя на Машу, воскликнул Вадим. – Сами ведь потом всю зиму эту самую картошку лопают. Ту, что убрали охаянные ими соседи. -А летом я копаю молодую картошечку. Варю и с петрушкой ем. А еще люблю ее в костре запечь. -Ну, а зимой они хоть сами печку топят, или так же все на тебя взвалили? – спросил Вадим. -Нее, сами топят, - засмеялась Маша, словно вспомнила нечто смешное, связанное с этой топкой. – Иначе от холода совсем ведь не пьянеют. Получается намного дороже. Да и брага не бродит в холоде. Дядя Вадим, а у вас дети есть? Вы ведь тоже из армии, как муж тети Оли, да? Он тоже военным был? -Был, - печально констатировал сей факт Вадим. – Мы там все военные. На границе служим. -Страшно, наверное? Там же всегда нарушители есть, как в кино показывают, и стреляют в пограничников? -Да нет, что ты, там совершенно не страшно. Ничего опасного. А дети? Да, Юлька у меня есть. Чуть поменьше тебя будет. Она в этом году в школу пойдет, в нулевой класс. Да в первый, чего с этим нулем мудрить. Правда, ей всего шесть лет. Не так, как ты с семи лет пошла. -В школу, это хорошо, - мечтательно проговорила Маша, еще раз удивляя Вадима своей оптимистичностью. – Там веселей, чем здесь в селе. И хлопотно, и интересно. У меня там много друзей. Но все они живут в Большой деревне. Вот увидите, какая она большая, не сравнить с нашим селом. Ее даже за весь день не обойдешь. Хорошо, что школа и магазин с этого краю. А то пришлось бы топать через всю деревню. Как в больницу. Она там, на том краю. -А ты болела, раз знаешь про нее? -Нет, я не болела, просто нас водили в нее всем классом на проверку здоровья. А еще прививки какие-то делали. А так, я совсем не болею. Мне некогда такими пустяками заниматься. Кто же тогда будет за домом присматривать. И козочку нужно доить каждый день, иначе молочко пропадет. А весной всегда две курочки садятся на яйца и цыпляток высиживают. Знаете, как хлопотно с маленькими! Я стараюсь, а все равно два-три цыпленка помирают. Я тогда плачу и хороню. И боюсь, когда дядя Петя большим петушкам голову отрубает. Но зато получается вкусный суп. Мне его баба Дуся варит, я еще такому не научилась. -А баба Вера? -Она ничего не готовит. Только то и едят, что я сварю. Они лишь сами печку затопят, а я туда котелок с картошечкой ставлю. С шелухой. Так вкусней и экономней. И чистить не нужно, а мне ведь еще надо немного картошечки и курочкам, и козочке, чтобы молочко вкусней было. -И сама козу доишь? -А кто же еще? Я ее и дома, когда в Большой деревне жила с папой и мамой, сама доила, и здесь. Маша, обрадованная такому внимательному слушателю, всю дорогу болтала, с огромным удовольствием пересказывала свое житье-бытие, а Вадим искренне восхищался ею и даже в душе завидовал старикам такому их внезапному счастью в лице родной, но забытой ими внучки. И как бы они вообще жили без нее? Это же надо уродиться такими придурками, получить бесплатно этакий божий дар, да еще не просто не оценить, но и костерить за ее присутствие и труд, дающий им право на беззаботную пьяную жизнь! Халява, ставшая привычкой. А ведь Вадим помнит то далекое их существование без Маши. И, вполне вероятно, так бы и проживали в свинарнике, созданным собственными руками, пока чужая беда не подарила им такое чудо. Сама Ольга рассказывала, только без упоминания о брате, как сама пахала с утра до ночи на собственных родителей. И стоило окончить восемь классов и получить свидетельство об образовании, как пулей умчалась в город подальше от родного гнезда. Сначала в ПТУ, затем техникум. А там и Вадима встретила. Вроде как, все в жизни получила за страдания детства. Вот только непонятно, почто променяла сие благо на старого козла в лице Северова? Зачем спуталась со стариком? Любовь? Да и черт с ней, простил и забыл уже. -А вы долго пробудете у нас еще? – спросила Маша, вырвав его из воспоминаний, что Вадим и не понял поначалу вопроса. -Нет, - очнулся он, отвечая ребенку, заметив в ее лице огорчение. – Сегодня вечерним автобусом уеду. -Жалко, - печально вздохнула она искренне и с сожалением. – А то побыли бы! Я бы вас по своим местам поводила, показала много чего интересного. У нас много красивых мест. И интересных. И дуб за домом недалеко с огромным дуплом. Там коршун живет. Такая большая птица. Часто прилетает во двор к нам, чтобы цыплят украсть. Но я его прогоняю. Сразу же при выходе из леса показались за полем довольно-таки приличные строения, именуемые Машей Большой деревней. А возможно, это такое официальное название у нее такое? Хотя, даже издали заметно на таком расстоянии, что село и в самом деле огромное. Почти как маленький одноэтажный городок. Но видны и двухэтажные строения. Да, если признаться по-честному, так идет он в это село с единственной целью - купить какой-нибудь подарок ребенку, поскольку заранее не сообразил. Но еще и время убить в ожидании автобуса. Сидеть целый день в компании с пьющими стариками не хотелось, да и такая перспектива не прельщала. А вот поболтать и выслушать эту маленькую жизнелюбивую и ужасно трудолюбивую заботливую девочку – ему доставляло огромное удовольствие. Кому дома расскажешь, так могут и не поверить. И Маша, чувствовалось, с большим наслаждением делилась печалями и заботами с чужим, но трезвым и вежливым дядей. Дядей? А действительно, ведь по всем родственным канонам и законам, и по семейным правилам он, Вадим, является, можно смело об этом заявлять, родным дядей для Маши. И сей статус определяется по двум немаловажным факторам, как первый, с Ольгой он не успел развестись, и погибла она, будучи его законной супругой. И, как второй фактор, Маша является для его родной Юльки двоюродной сестрой. Так что, Маша и есть его племянница. Нет, что ни говори, но он просто обязан раскрыться перед этой девчушкой. И Вадим решил, что Юлька имеет полное право знать про родную душу в далекой глухой деревне. И Маша такому открытию порадуется. У них двоих, по сути, во всем мире никого из родни не осталось. Этих, вечно пьяных деда с бабкой, можно вычеркивать из биографии, как ненужных и вредных субъектов. Только Маше они пока нужны, поскольку без них ее сразу определят в детский дом, которого она боится, как огня, и бежала по этой причине в эту клоаку. Вот освоит Юлька грамоту, и пусть с Машей переписывается, а там и сдружатся, сроднятся. Вполне допустимо, что и встретиться пожелают. Да у него и прав никаких нет, скрывать от Маши факт родства и наличия у нее сестренки. Он обязательно, немного погодя, сообщит ей об этом. И лишь задумал произнести приготовленную признательную речь, как с пронзительным сигналом, с шумом и пылью, напугав их обоих, мимо пронесся маленький автобус ПАЗ с острым носом, заставив Машу и Вадима спрыгнут в кювет. По такой проселочной грунтовке и на малой скорости ехать абсолютно некомфортно, а уж на таких скоростях, так все кости растрясти можно. Да что там кости, сам автобус запросто рассыплется на запчасти. Лихач, да еще безмозглый. Однако восторгаться и проявлять некое сочувствие этой куче металлолома, доставившего незначительный дискомфорт в их душевную атмосферу и прервавшую интересную беседу двух путешественников, Вадиму абсолютно не желалось. Отскочив в сторону, коей оказался неглубокий кювет, и, прижав к себе слегка перепуганную Машу, он показал в сторону автотранспорта, уходящего в облако пыли, им же созданное, кулак и, подбирая более-менее приличные слова, чтобы не потерять авторитет и не показаться грубым в глазах ребенка, прокричал: -Да чтобы ты, да как бы, да…, - он слегка замялся, но потом собрался с мыслями, простил бешеного водителя и весело захохотал. – Чтоб у него все четыре колеса лопнули сразу и одновременно! Маша тоже успела прогнать свой испуг и сама весело рассмеялась такому неумелому и доброму проклятию, посланному вслед автобусу. Вроде как, он же обидел их и незаслуженно согнал пешеходов в кювет. -А все равно, так не бывает, - продолжала она смеяться. – Колесо в автобусе может лопнуть только одно, если на гвоздь наедет. А так сразу, чтобы все четыре, это если много гвоздиков валяться будет. -Да ладно, - равнодушно отмахнулся Вадим, отряхивая пыль с Маши и с себя. - А чего обижаться в этих глухих краях! Тем более что он нас больше развеселил, чем огорчил. Не часто, я так думаю, в этой глухомани бывает. -Нет, дядя Вадим, не часто, - согласилась Маша, принимая помощь от него и подавая руку, протянутой его руке, чтобы выбраться из не столь уж глубокой канавы. – В Большой Деревне машин много бывает. А по нашей улице вот только утром и вечером автобус проезжает из города и в город. И все. А зимой или в большое ненастье, так он в Большую Деревню крюком едет. А кто к нам, так оттуда потом пешком возвращаются. Это вам повезло, что погода хорошая, и дорога сухая. В другой раз вам придется, если захотите приехать, через Большую идти. -А другого раза, скорее всего, и не будет, - словно поставил точку, безапелляционно заявил Вадим и удивленно замер, уставившись одновременно на два объекта, привлекших его внимание. Первым объектом оказался дорожный знак, извещающий о названии деревни, территория с которого и начинается. На нем большими буквами было написано: «Большая Деревня». Стало быть, Маша на размер деревни имела в виду, а само название. А убийственно подивил его второй объект, которым оказался тот бешеный ПАЗ, этот прыткий автобус, который напугал и обидел их. Он сейчас наполовину съехал в кювет и сиротливо замер в нем. И все четыре колеса у него были спущены. А вокруг автобуса бегал маленький мужичок и громко, несопоставимо с его размерами, матерился, выражая своими словами злость, ярость и полное недоумение по поводу происшедшего. Скорее всего, такое случилось впервые в его жизни. -Нет, ну ты только глянь на это безобразие. Да и с чего бы это, а? – орал он, смешивая и чередуя местоимения и наречия полным набором отборного мата. – Оно же к чему бы это, а? Так разве вообще бывает? -Дядя Вадим, - тихо, толкая кулачком в бок, прошептала Маша, испуганно бросая взгляды на покалеченный обезноженный автобус и на сердитого опечаленного водителя, так внезапно и удивительно пострадавшего по вине некой сверхъестественной силы. – А разве такое могло случиться? Вы ведь не нарочно и вовсе не специально пожелали. А они возьми, да и лопни. И все сразу, как вы и сказали. Вадиму и самому сразу же при виде такой мистической ситуации сделалось под ложечкой слегка неуютно. Ведь и прошлое, хоть и неумелое, но высказанное вслух проклятие, сбылось, словно по заказу до мельчайших деталей. Так произошло и в первый раз, и в этот случай он прокричал вслед настолько бредовые и практически несбыточные пожелания, которые даже специально и преднамеренно не могли исполниться. А они, словно по написанному сценарию произошли. Ну, как сумел вот здесь на грунтовой проселочной дороге, по которой даже пешком ходят редкие прохожие, этот автобус с горе водителем отыскал для всех своих четырех колес остро-колющий мусор? Ему и со случаем с женой и капитаном Северовым со скорбью пояснили, что это был единственный на весь район трактор «Беларусь». А чугунный круг, прикрывающий колодец, вообще не мог расколоться под тяжестью его колеса. Но такое проклятие было послано им, а потому техника появилась в нужном месте и в нужное время, а чугун раскололся. Чертовщина, да и только. Аккуратней с такими пожеланиями нужно обращаться в следующий раз. -Пойдем скорее дальше, пока дядя водитель не догадался о нашем участии в его несчастье. Чего доброго, осерчает и нас покроет некрасивыми матерными словами. А я очень не люблю выслушивать плохие слова в свой адрес, - хихикая и осмеивая сложившуюся парадоксальную ситуацию, прошептал в ответ Вадим, увлекая за собой Машу подальше от этого ЧП. – И мы здесь абсолютно не причем. Просто дядя неправильно ехал. Разве можно по такой плохой дороге с ухабами и канавами носиться с сумасшедшей скоростью? Вот его колеса не выдержали перегрузки и полопались все сразу. Ну, а наши слова – обычное совпадение. Сказал и сам поверил. Да и в самом деле все именно по этой причине случилось. Камеры, поди, старые, изношенные, а он устроил здесь гонки по танкодрому. Потому-то от прыжков и ударов по рытвинам все колеса одновременно и лопнули. А такой малозначительный факт, что все вместе и сразу, можно смело опустить. Нагрузка одинаковая, износ так же. Вот и случилось то, что вполне ожидаемое, объяснимое и предсказуемое. Нечего пенять на технику, коль мозгов маловато. Подумал Вадим и, усмехаясь, добавил про себя, что пешеходов тоже уважать надобно. Такому простому и логическому объяснению поверила и Маша. Действительно, не проклятие же этого доброго дяди сыграло злую шутку с этим автобусом! Маша – девочка разумная, трезво мыслящая, и ни в какие колдовства и волшебства верить не собирается. Сам он виноват. Буквально через десять шагов от покалеченного автобуса они оба уже забыли про такое неудачное совпадении, и продолжили тему, начатую в пути. Ведь Маше еще не все рассказала про себя. Хотя им еще предстоит обратный путь, но ведь ей хотелось бы послушать и дядю, у которого, поди, гораздо больше интересных фактов из биографии. Он прожил дольше ее намного. К магазину добрались сразу же, вступив на территорию Большой Деревни. Оба слова пишутся и говорятся с большой буквы, поскольку такое имя у этого села, а не его обозначение, как населенного пункта. Да и магазин просто оказался на самом краю. И магазин очень даже хороший, с большим выбором разнообразных товаров, включая, как продовольственные, так и промышленные. И сейчас Маша еще сильней пожалела, что не взяла деньги с собой. А просить в долг у дяди неудобно. Вдруг ему самому не хватит. Вот теперь придется специально одной тащиться сюда за необходимыми товарами. И потому она с большим сожалением наблюдала, как дядя Вадим в металлическую корзинку сбрасывает вкусные конфеты в целлофановых пакетиках, пачки печенья и хлебцы, которые она безумно любила за их дешевизну и приятный вкус. А Вадим, после заполнения корзинки нужными сладостями, окинул взглядом промышленный отдел. Но, как поняла Маша, ему там ничего не понравилось, потому что он и задерживаться, там не стал. -Ладно, Машенька, пошли домой. Вроде как, все нужное купил, - скомандовал он, разворачиваясь к выходу. А Маша еще раз пробежалась печальным взглядом по конфетным полкам и поплелась следом за дядей Вадимом. Ну и пусть ничего не купила, зато весело поболтали, хорошо и интересно прогулялись. А за конфетами она завтра-послезавтра сама сбегает. Хоть такая мысль и успокоила, но Маша хорошо понимала, что тратиться на конфеты она не станет. Денег жалко на всякие пустяки. Ведь впереди учебный год, школа, а ей, ой еще как много надобно. А сладости – баловство все. Сейчас в огороде столько вкуснятины разной пойдет, что только успевай лакомиться. И морковь молоденькая, и грядки бобов, и горох, что она посадила вдоль забора. А уж о ягодах и говорить не надо. Их даже в лесу навалом. Поэтому огород она такими пустяками не занимает. Насобирает, насушит их, а зимой компоты в печке варит. Хоть и без сахара, но вкусно. Такие мысли ее порадовали и намного улучшили настроение. Поэтому она поначалу и не поняла, зачем ей дядя Вадим в руки сует пакет с конфетами. Ведь купил он их для себя. -Бери, бери. Пожуй малость. Ты мне много про себя рассказала, а теперь я тебя всю обратную развлекать буду. Только успевай слушать, и жуй, - сказал Вадим, насильно вручая ей пакетик с конфетами с названием «Коровка». – Я такие и сам люблю очень. И всегда покупаю в магазине при пограничном отряде. -Что вы, дядя Вадим, не надо, - жадно проглатывая слюну, но, все еще не веря в такое внезапное счастье, что вот так прямо сейчас их можно съесть, отнекивалась Маша. – Вы же для своей дочки их покупали, а я съем. Нет, вы уж ей их и отвезите, а я как-нибудь потом себе куплю. Вадима ее признания и этот детский лепет и отказ, когда по глазам даже незрячему заметно, как ее притягивают эти сладости, словно огрели по голове некой твердой тяжестью. Ясно ведь, что для дочери, коль пожелает, он накупит всего в городе, пока будет дожидаться рейса. Хватит времени с избытком и самому развлечься, и по магазинам пробежаться. Неужели ребенок не поверил, что вот так запросто можно и для нее что-нибудь купить? Вадим присел на корточки и, приобняв Машу за плечи, глядя в ее недоверчивые глаза, тихо произнес: -Машенька, я для своей дочурки еще много всего успею накупить, разных подарков и гостинцев. Я военный летчик, и денег у меня достаточно. Даже очень много. А сейчас все это, что лежит в моей сумке, - он снял спортивную сумку с плеча и распахнул ее, наглядно демонстрируя, - это я купил тебе одной. Разумеется, если бы я догадывался о твоем присутствии в этом доме, то все приобрел бы заранее. Но ведь твои бабушка и дедушка мне про тебя ничего не рассказывали. Пораженная и ошеломленная Машенька бросала испуганные взгляды с сумки, наполненной всякой вкусностью, на дядю Вадима, все еще не веря в правдивость его слов. А потом, когда поняла, что он на самом деле желает отдать ей все это, не нашла ничего лучшего, как в знак благодарности просто разреветься, напугав тем самым Вадима. Вроде, хотел, как лучше, а оно, вон как вышло. Но ревела Машенька недолго. Быстренько утерла нос и глаза подолом платья и уже с улыбкой произнесла: -Большое вам спасибо. Вы не обижайтесь за мои слезы. Просто мне еще никто никогда в жизни не дарил. Да и не покупали столько много вкусного. Про папку с мамкой даже говорить не хочется, а здесь, когда у меня появились собственные деньги, так я боюсь их тратить на пустяки. Мне же и к школе много чего нужно купить, и к зиме. Да и так по мелочам всего. А деньги очень быстро заканчиваются. Вроде мало куплю, а их уже почти нет. Вот я и экономлю, не трачу на конфеты. -Ничего, ничего, - успокаивал Вадим, с трудом продавливая комок в горле. – Ты ведь не станешь возражать, если мы с Юлькой иногда тебе посылки вкусные присылать будем? Лады? -Лады! – довольная согласилась Маша, отправляя очередную конфетку в рот. – А я вам тоже напишу, можно? -Конечно можно, мы с Юлькой обязательно ответим. А что, решил Вадим, не чужой, поди, ребенок. Двоюродная сестричка Юльки. Ну, стало быть, и моя племянница. Неужели не разорится на конфеты с пряниками? Да и переписка не станет лишней. Надо как-то успеть, перед отъездом признаться в родстве, чтобы не думала чего-либо плохого. Мол, из жалости от чужих людей мне все эти глупости без надобности. А тут, как ни крути, а родня, общение необходимо. Так уж случилось, что с гибелью жены и матери Юльки у него с дочерью родни практически не осталось. Возможно, помимо его родителей кто-то в этом мире и имеется. Да вот так случилось, что родители Вадима никогда ни про кого не рассказывали и ни с кем не общались и родственников. А после их смерти и подавно ему никто не нужен был. Ну, а тесть с тещей оказались весьма нежелательной родней. Общение с такими пьянчужками радости не доставляет. И вот, как оказалось, в этом заброшенном селе живет девочка Маша. Хорошенькая. Разумненькая. А самое основное и примечательное ее душевное качество – доброта. Даже с избытком. Она, несмотря ни на какие грубости и хамство со стороны родных ей бабки и деда и, несмотря на эту жестокую эксплуатацию ее маленьких детских сил, эта девочка продолжает их любить. Вот теперь даже кошмарно любопытно, как бы эти ее человеческие качества проявились при хорошем добром отношении к ней? Как к дочке, как к любимой и желанной внучке? А чего гадать и предполагать, ежели она такового не испытывала ни при жизни со злыми и жестокими ее родителями, ни при пьяных и безразличных к ее судьбе деда с бабкой. Ей ведь кажется, что такая любовь к родным и должна быть. Не бьют, не гонят, и угол предоставили, чтобы как сироту не забрали в кошмарный детский дом, который в ее глазах рисуется ужасным монстром. Где-то на полпути к дому их обогнала машина скорой помощи. Скорее ближе к селу, чем они успели отойти. Неслась она также, как и тот автобус, который благодаря проклятиям Вадима до сих пор стоял со спущенными колесами, на приличной скорости и пылила аналогично, окутав Вадима с Машей столбом из песка и пыли. Но сейчас Вадим решил воздержаться от реплик в адрес этой машины. Не рискнул. Достаточно шокировало его второе за краткое время совпадение. Нет, он даже в мыслях не допускал, что все эти события связаны с его пожеланиями. Но ведь сбылись до мелочей. Почему именно трактор «Беларусь»? И почему лопнули все четыре колеса, а не меньше? Потому-то и проводил это облако пыли молча. Пусть мчится к некому приболевшему и нуждающемуся в быстром лечении, и пусть спасает без задержек. Ведь иногда опоздание на минуту заканчивается трагично и необратимо. Не хочется стать виноватым в очередном несчастье. -Кто-то заболел, наверное? – высказал вслух свои соображения Вадим, немного удивленный реакцией на машину Маши, которая провожала скорую помощь слегка испуганным и встревоженным взглядом. -Не знаю, - пожимая плечами, отвечала она, пожимая плечами и вопросительно поглядывая на Вадима. – К нам никогда из-за болезни кого-либо не приезжала такая машина. Боюсь, что с кем-то случилось нечто ужасное. -Ну, так сразу трагично без надобности, - попытался успокоить ребенка Вадим, но у самого на душе какая-то кошка поскребла. Ребенок во многом прав. Это вам не город, когда по любому пустяку моментально хватаются за телефон и вопят: «караул». Насколько понял Вадим из первых впечатлений и рассказов Маши, так в их селе в основном доживают вместе со своей умирающей деревней одни старики. Здесь практически нет молодежи. Буквально все, кто при молодости, силе и при здоровье давно умотали в цивилизацию, включая и Большую Деревню. Там и работа, там и инфраструктура с минимум удобств и с полным ассортиментом обслуживания. Там просто присутствует жизнь. А в этом умирающем селе лишь сон и хмель. Стало быть, эта машина скорой помощи пронеслась за чьей-то душой. Со смертью старики народными доступными средствами справляться не научились. А телефон у них единственный на всю деревню. И как понял Вадим, так он находится у бабы Дуси. Ну, что ж, уже более равнодушней и спокойней подумал Вадим, на то она и дана старость, чтобы ею, то есть, смертью завершать свое пребывание в этом бренном мире. У кого-то, стало быть, выделенный ему срок завершился. А скорая помощь, скорее всего, примчалась к умершему, чтобы зафиксировать это убытие в мир иной. Иначе пока существующий порядок не изменить. Никто не способен приостановить смерть, продлить жизнь по желанию и хотению смертного человека. Что-то после проезда машины скорой помощи разговор уже не клеился. И Маша стала какой-то тревожной и напряженной, а Вадиму просто не хотелось отвлекать ее от грустных мыслей. Машинально бросив взгляд на часы, Вадим с сожалением подумал, что времени до прибытия его автобуса времени еще весьма предостаточно. Ладно, ежели у Маши не пропадет желание, то с удовольствием пообщается с ней еще немного. Разговор с ней его не утомляет, а даже наоборот, интересен и увлекателен. Он все еще не перестает поражаться и удивляться ее жизненным силам. Ему, однако, еще придется признаваться в своем родстве и о наличии у нее в далеком пограничном городке двоюродной сестрички. А к такому выводу он уже пришел окончательно. Даже прикинул слегка к своим мыслям идею о неком посещении ее в этом селе вместе с Юлькой. Пусть на пару деньков, но, так ему кажется, Маша не станет возражать. А вдруг сестренки подружатся. Ведь у них есть общая кровь, соединяющая их родство. Такой факт, что скорая помощь стояла возле того дома, который они пару часов назад покинули, вновь холодком коснулся сердца Вадима. А в глазах у Маши он наблюдал уже панику и отчаяние. Ведь оставляли стариков в полном здравии, но уже с излишком пьяненьких. Всех троих. И когда, заметив Машу, к ней со слезами и криком бежала баба Дуся, Маша находилась уже на грани обморока. Хорошо, что Вадим, словно предчувствуя данную реакцию ребенка на все эти совпадающие с трагедией факты, успел подхватить ее на руки. -Сиротинушка ты моя родненькая, девочка ты моя бедненькая! – голосила своим зычным голосом баба Дуся, протягивая руки к небу и к Машеньке, словно указывая путь, куда последовали ее бабушка и дедушка. – Покинули нас твои родные, забрал их к себе господь, но так внезапно и без предупреждения, что мы и приготовиться не успели. И тебя, Машенька, рядом не было. Беда, какая приключилась, ужас! Что же делать нам с тобой теперь, а? Более подробных разъяснений и не потребовалось. И Вадим, и Машенька поняли нехитрые жестикуляции и причитания бабы Дуси. Скорая помощь прибыла в эту деревню не спасать, а констатировать. И смерть обоих стариков, поскольку баба Дуся без намеков, а прямым текстом про то заявляла, возводила Машу в статус круглой сироты. Водка, укравшая несколько лет назад у нее родителей, теперь, и это произошло без вариантов, похитила у нее последнюю надежду. Маша хотела рвануть в сторону распахнувшихся дверей, где колдовали врачи, но Вадим подхватил ребенка на руки и усадил на скамейку под старой толстой яблонькой, присаживаясь с ней рядом. -Посиди, миленькая, там доктора. Пусть они без лишних помех исполнят свой долг, а потом и мы заглянем. Но, я так думаю, они сейчас увезут их в больницу, в местный морг. Баба Дуся, - обратился он к голосившей женщине, но уже без того громкого голоса, а лишь больше губами и глазами, которая, как видно по ее поведению, уже успела изрядно приложиться к самогонке. – Я понимаю вашу трагедию, но, если можно, расскажите более конкретней о происшествии. Что там случилось в наше отсутствие? Насколько помню, так мы вас всех троих оставили в полном здравии. -Ой, деточки мои! – запричитала баба Дуся пьяным голосом. – Даже не представляю, как и объяснять вам. Вот только вы ушли, как Николай вдруг задыхаться стал, синеть, и враз завалился под лавку. Ну, Вера поначалу ничего не поняла и покрыла его матом. Мол, уже после третьего стакана так падает. А вот я сразу учуяла неладное. Синюшный Николай стал каким-то. От водки такое не бывает. Я и говорю Вере, давай, мол, хоть в койку его положим. А она махнула рукой и залпом свой стакан заливает себе в горло. И вдруг давится, кашляет и рядом с Николаем падает. И точно такая же синяя. Ну, я к себе бегом к телефону, врачей зову на скорой. А толку-то? Сама вижу, что оба уже готовенькие. Врач им, стало быть, без надобности. -Сердце? -А кто его знает? Наверное. Да вот это и странно как-то, что у обоих сразу так остановилось. Почти в одно время. -Да, - наконец-то получив вразумительный и вполне оправданный ответ, тяжело вздохнул Вадим, сильней прижимая к себе плачущую Машу, которая после слов бабы Дуси залилась слезами еще горше. – А какое же сердце сможет выдержать такой длительный запой? Я не знаю, как они пили здесь, но там, в городке, заливались водкой по полной. Потому и уговорили меня мои отцы-командиры, чтобы сопроводил их до самого дома. Проводить-то проводил, как называется, доставил в целостности и сохранности. А они все равно не уцелели. -А как бы ты хотел, мил человек! – попыталась заступиться за усопших друзей-соседей баба Дуся. – Сначала такая потеря, такое горе, как смерть в пожаре сына с невесткой. Теперь вот дочь с зятем погибают. Любой и с меньшего горя запьет. А тут одно за другим. Разве можно спокойно пережить такое, как смерть своих детей. Нельзя нам переживать родных своих деток, неправильно это, не по божьему закону. Поначалу старики должны уйти в мир иной. -Ну, да, конечно, - иронично протянул Вадим. – Так это они уже два года сначала сына поминали, теперь вот новый повод отыскался, дочь с зятем проводить пришлось. Ясное дело, что сердце и остановилось. У любого нормального, даже самого здорового человека столь длительного запоя сердце не выдержит. Машенька неожиданно оторвала зареванное лицо от живота Вадима и вопросительно глянула обоим им в глаза. -Я теперь, так, получается, совсем осиротела, да? Меня точно детский дом отдадут? Я так боялась и не хотела туда в первый раз после того пожара. И вот ничего не вышло у меня. Все равно попаду туда. Ну, зачем они так много пили, баба Дуся? Я ведь ухаживала за ними, огород вот весь засадила, прополола. И все пропадет. Вы, баба Дуся, уберете все, хорошо? Зачем же добру пропадать. И мне там так спокойней будет. Только вам теперь вдвойне трудней будет: и свой убирать надо, и мой. И козочку с курочками не обижайте. Ее надо доить утром и вечером. И цыплятки мои уже как подросли, совсем скоро на курочек похожими станут. У Маши внезапно просохли глаза, словно те дела и поручения для нее гораздо серьезней и важней смерти двух стариков, которые сгубили себя этой водкой и помешали ей осуществить свое будущее. Ведь это все ее труды на огороде, ее живность остается без присмотра. А избежать детского дома никак не получится. И это, рано повзрослевший, ребенок отчетливо и явственно понимал. Кто же позволит, даже такой самостоятельной и способной, постоять и присмотреть за собой, оставаться одной в доме? Для всех она просто маленькая девочка. -Выносите, - скомандовала доктор, как видимо, здесь главная, водителю и крупной женщине, наверное, санитарке. – И так все ясно. Молодой человек, - заметив Вадима, обратилась она к нему. – Вы не поможете? А то шофер у нас слабый и с радикулитом. Боюсь, что потом до больницы не довезет. Вадиму поначалу хотелось рассмеяться, но он сдержал свой порыв, понимая неуместность такой реакции. Да и ребенка можно обидеть своим смехом. Но ведь ситуация сама по себе парадоксальна: его просят подменить не женщину, а мужика, который способен от таковых усилий потерять трудоспособность. Вадим поспешно вскочил и на ходу подменил хиленького маленького мужичка, который уже чуть ли не до земли прогнулся от тяжести на носилках. Маша при виде носилок, на которых лежал ее дедушка, хотела подбежать к ним, но баба Дуся удержала. -Не надо, Машенька, мы потом простимся с ними. Вот умоют их, приоденут, так мы с ними и попрощаемся. Уже перед отъездом скорой помощи Вадим спросил у врача о причине смерти обоих стариков, хотя уже и сам догадывался и предполагал о той истинной беде, что случилась в его с Машей отсутствии. -Сердце, да? – словно просил подтверждения. -Да нет, молодой человек. Как ни странно, но сердца у них без каких-либо патологий. Ну, ежели не углубляться в медицинскую терминологию и перевести на простой язык, то они оба банально захлебнулись водкой. Проще говоря, не в то горло влили. Парадокс, но случилось как-то вместе у обоих. 6 Поначалу Вадим не понял из слов врача истинной причины смерти двух стариков, поскольку сам вердикт прозвучал нелепо и смешно. Если бы еще обстановка не мешала повеселиться. Однако, когда машина скорой помощи с умершими внутри нее деда и бабки Машеньки скрылась в лесу за деревьями, до Вадима стал медленно доходить смысл приговора. И так же из глубины памяти выплывали его брошенные со злостью и отчаянием прощальные фразы. Ну, нет, только не это! Да, черт побери, бесовщина какая-то немыслимая! И само событие, и сама смерть даже для врача стали удивительным происшествием. Так оно яснее ясного. Ведь именно такой смерти пожелал им Вадим перед отправкой с Машей в магазин. И какой вывод из всего этого следует? Теперь любой, кого он случайно, нечаянно или преднамеренно проклянет, так оно и случится? А как ему такие выкрутасы судьбы самому пережить? Вадиму даже страшно было смотреть в сторону Машеньки, страдающей и рыдающей в отчаянии по потери родных и за самую себя, обреченную на проживание в детском доме. Но ведь это, получается, он убил этих стариков, обрекая ребенка на сиротство, погубив окончательно ее детство. Вполне допустимо, что в общем доме не будет каторжного труда на огороде, в сарае, в доме и в лесу по сбору запасов для их всех на зиму. Но ведь этим ребенок жил, и был вполне доволен такой жизнью. У нее здесь ее дом, свой уголок, свои хлопоты и суета. А в том доме ничего своего никогда не будет. Все общее. Не хотелось бы самому Вадиму променять такое детство на общее в детском доме. -Что же ты, мил человек, - к нему подошла баба Дуся и, склонившись над присевшим на пенек Вадимом, попыталась его успокоить, слегка сама пораженная и удивленная реакцией чужого мужчины на смерть малознакомых ему старух людей, - так искушаешься по чужому горю? Чужие были для тебя Николай с Верой при жизни, чужими и умерли. А вот Машеньке теперь будет весьма худо. Оказывается Вадим, сам того не замечая, присев на этот пенек, обхватил голову руками и, раскачиваясь, тихо шептал слова раскаяния и прощения. Он удивленно глянул на бабу Дусю и быстро вскочил на ноги. -Баба Дуся, ребенка покормить бы, что ли? А то ведь целый день голодная, - не нашел ничего разумней, попросил он женщину. -Так ты вечером уезжаешь, мило? – спросила баба Дуся у Вадима, а Машенька резко вскинула голову и с опаской ожидала ответа. А Вадим всем сердцем и умом теперь уже понимал и чувствовал, что не имеет никаких прав, вот так враз бросить с горем наедине этого маленького ребенка, доверившегося ему и поверив в него. Ну, так теперь, как получается, ему и спешить незачем, подумал Вадим. К самолету и подъедет. А пока поможет морально и материально Маше. Деньги, собранные сердобольными сослуживцами и врученные командованием, он так и не отдал старикам. Вот теперь отдаст Маше. А зачем? В детском доме отнимут. Черт, сорвалось вслух уже это проклятие. И чего делать с такой огромной для ребенка суммой? Ничего не ясно. А себе оставлять, так сие еще аморальней. Ничего нельзя предпринять разумного и правильного: ни отдать, ни оставлять. -Вы, дядя Вадим, сейчас от нас уедете? – спросила теперь Маша, выводя Вадима из лабиринта мыслей. -Что? – переспросил Вадим, насильно вырываясь из сетей своих дум. – Нет, Машенька, я с твоего ведома немного побуду. Ты не прогонишь? Мы вместе сейчас разберемся и обсудим положение. -Я не прогоню, мне даже самой хотелось попросить вас об этом. Знаете, как страшно сейчас остаться одной! – уже немного успокоенная и слегка приободрившаяся ответила Маша, позволяя увести себя в дом, из которого несколько минут назад унесли мертвых ее родных бабушку и дедушку. Водкой захлебнувшихся, как и нарек им Вадим. Хорошо еще с врачом он наедине говорил, без посторонних. Скорее всего, Маша не слыхала вердикта доктора. А иначе отношение к этому опасному дяде могло кардинально поменяться. Слышала, или не слышала она проклятие Вадима, ниспосланное им перед уходом, но находилась невдалеке. Запросто могла услышать. А если к нему добавить сбывшееся послание в адрес автобуса, то тогда у нее появятся веские основания для обвинения в такой кошмарной беде и в ее сиротстве Вадима. Это ведь не простая смерть близких и родных для нее людей, это повестка для Маши в детский дом, которого ребенок чудом сумел избежать два года назад. И если в прошлый раз она увернулась от опасности благодаря собственной осмотрительности и сообразительности, то сейчас попалась с легкой руки Вадима. Нет, но Вадиму все равно, ни в какую не хотелось верить в собственную вину. Мистика же это некая немыслимая, чертовщина, да и только. Однако сбылось уже в третий раз. Точка в точку, буковка в буковку. Как проговорил, так и произошло. Ну, и как ему теперь жить дальше с этим проклятием? А никак. Рот на замке чаще держать, прежде чем кому-то чего-то задумал в порывах гневных или нервных чувств пожелать. -Баба Дуся, - обратился он уже в хате к соседке. – Мне так представляется, что вы сумеете взять на себя все хлопоты и суету с похоронами. Я и денег вам дам, сколько понадобится. И сам чем смогу, помогу. Но, честное слово, ведь как постороннему, и не принято, и не положено. -Да, сынок, ты за это не волнуйся. Вот в магазин сбегаешь, что я скажу, купишь всего, а мы завтра с соседями и в больницу, и в похоронную контору заглянем. Не переживай, сделаем все по чести и по совести. -Ну, и ладненько, - облегченно вздохнул Вадим, понимая, что самостоятельно просто не сумеет осилить все эти муторные и кошмарные процедуры, которые они просто обязан взвалить на свои плечи. Это просто здорово, что есть в этом селе и опытные в таких вопросах, и желающие оказать посильную помощь. А субсидирует все затраты из кассы, предназначенной для самих стариков, Вадим щедро, не поскупится. Лишь бы освободили его самого от такой неприятной миссии. Ближе к вечеру хата была полностью забита соседями. Все несли с собой самогонку и нехитрую еду. По-быстрому накрыли стол, расставили снедь и алкоголь, и поминки медленно переросли в праздник, понеслись полным ходом, словно в этом доме не похороны, а свадьба или день рождения. Чтобы такой вертеп не наблюдал ребенок, да и самому совершенно не желалось участвовать в этом пьяном разгуле, Вадим, прихватив несколько кусков сала, ветчины и хлеба, предложил Маше уйти вглубь сада, чтобы там, в одиночестве и без пьяных выкриков и матерного застолья, посидеть и пообщаться. Ему показалось, что именно сейчас самое время сделать признание относительно их родства. Только пока нужные слова не подбирались. Ведь если озвучит, то придется и объясняться, как и почему он скрыл поначалу данный факт. И причину сиюминутного покаяния нужно оправдать. Смысла такового признания Вадим пока не усматривал. Вот сердцем и душой воспринимает, как шаг правильный и верный, а с головой полное несогласие. Как же ребенку жить в детском доме, когда где-то, хоть и слишком далеко, но имеется какая-то вовсе недалекая родная кровь. Ладно, для Вадима она, по сути, никто, поскольку связующее звено в лице родной тети Оли исчезло в а автокатастрофе. И потому для него она стала обычной знакомой девочкой, с которой и познакомился лишь сегодня. Но ведь у него есть Юлька, для которой эта Машенька двоюродная сестренка. Откинь первое слово, убери этот эпитет, и остается единственная в этом огромном мире кровинушка, связующая единой ниточкой родства. И умолчать об этом? Чтобы забыть навсегда и не вспоминать никогда теперь Вадим не сумеет. Они ведь с Машей успели не просто поболтать и прогуляться вместе во время этого похода в магазин, но слегка и разоткровенничались, что сблизило и сдружило взрослого дядю с маленькой, но с взрослыми поступками девочкой. Просто забыть не удастся даже по такой тривиальной причине, как желание, да и само стремление поведать друзьям и знакомым о встрече с удивительным ребенком малых лет, способным на такие трудовые подвиги, что, а в этом Вадим уверен на все сто, ни одна из женщин городка не отважится. Кишка тонка. А сам Вадим, а офицеры? Боже упаси! Им самим надолго для таких нагрузок сил не найдется. Ладно, летом, хотя в такой сезон в деревне от зари до зари пахать приходится. А зима? Ведь ко всему прочему ребенок и в школу ходит, а судя по ее рассказам, так еще и учится неплохо. И тут ненароком, и абсолютно без ведома разума Вадима, коим он до сих пор обладал весьма трезвым, к нему залетела бредовая, но оправданная обстоятельствами, идея. Слегка меркантильная, но по сути имеющая вполне программатические зачатки. Ну, не может же он постоянно на протяжении долгих лет просить Маринку, которая очень скоро сама будет нуждаться в уходе и заботе, быть нянькой для его Юльки. Да и женщины, что обещали на поминках оказывать посильную помощь, в конце концов, имеют собственные семьи. И вот так, регулярно и постоянно уходя на службы и не ведая ни времени, ни дня возврата с нее, поскольку весьма часто случаются срочные вылеты, отлеты по тревожным делам, его нервную систему будут постоянно будоражить и отвлекать мысли по семейным нюансам. Разумеется, товарищи успеют сообщить, передать и возложить на руки женщин его маленькую дочурку. И наступит для ребенка череда перемещений с рук на руки, с дома на дом. А тут перед ним сидит маленькая, беззащитная, но жизнью закаленная, очень выносливая, по всем бытовым невзгодам подготовленная, заботливая, добрая и ласковая нянька, могущая превратиться в хозяйку и в лучшую подружку для его Юльки. И она близко, рядом, преданными глазками пожирает тебя. Да, слишком много в его планах расчетливости и меркантильного прагматизма. Однако эти мысли Вадим постарался закопать поглубже, поскольку, признаваясь самому себе, Машенька ему самому безумно нравится. И ему до боли жалко и страшно за ее будущее. А вот таким простым, но верным решением он решает моментально ряд моральных, этических и физических проблем. Юлька всегда, включая и школу с двором, будет находиться под жестким, но добрым надзором и уходом. Если уж здесь, в заброшенном и лишенном всех видов цивилизации краю, она сумела превратить сию клоаку и кошмарное обиталище алкашей в приемлемое и комфортное жилье с доступным питанием и чистотой, то в его квартире она запросто справится с обязанностями хозяйки легко и бесхлопотно. Ведь его с Юлькой не сравнишь с вечно пьяными дедом и бабкой. Поможем, подскажем и благодарно воспримем. Да и женщины городка не останутся в стороне. Окончательно обосновавшись и по-хозяйски расположившись в мыслях, безумная идея решила окончательно и бесповоротно давить и требовать обнародования. Хотя бы поначалу для их обоих. В этом селе. А дома он такими измышлениями поделится со всеми. Пусть даже немногие поймут и оценят, да и осуждения выскажут. Но самым главным контраргументом Вадима послужит его версия избавления ребенка от такого кошмарного и душевно опасного для Машеньки детского дома. И никого не касаются иные и сугубо личные причины. Такого ребенка Вадим любить, согласен всей душой и сердцем. Он уже и сам не желает бросать Машеньку на произвол судьбы. А все иные инсинуации лишь для внутреннего оправдания собственных сомнений. Да и командирам именно такую истину и предъявит. Что же он, советский офицер войск КГБ бросит сестру родного ребенка на произвол судьбы, да еще в лапы страшного монстра по имени ДЕТСКИЙ ДОМ? -Дядя Вадим, а вы кому сейчас что-то шепчете, а? – неожиданно вырвала своим вопросом Машенька Вадима из переплетенных и слишком перепутанных измышлений. А сам он даже и не заметил за собой такого греха. -Да? – удивился Вадим, внезапно поняв свою такую глупую незначительную оплошность. – Ну, понимаешь, Машенька, - слегка замялся Вадим, но уже окончательно решивший не притормаживать и не увиливать от собственных желаний. – Я хочу правду рассказать о нас с тобой. О себе, про тетю Олю, про умерших дедушку и бабушку. И, что самое главное, так это о своей маленькой дочурке Юльке. Вот и репетировал про себя эту длинную и важную речь. Да не заметил, как перешел на шепот. Давай-ка мы с тобой немного покушаем и дядю Вадима послушаем. А потом постарайся, хорошо и разумно подумавши, дать мне ответ. Хорошо? -Хорошо, дядя Вадим, но только я ведь еще ничего не знаю, о чем вы мне хотите рассказать. -Ну, это беда небольшая. Я для того и репетировал свою речь, чтобы прямо сейчас ее озвучить Вадим уселся под яблонькой на мягкую густую траву, расстелил на ней расшитое чистое полотенце и разложил на нем продукты, приглашая Машу к трапезе. -Трава хорошая, пушистая и пахучая, - заметил он перед началом повествования, поглаживая зеленый густой ковер под деревом. -Да, очень хорошая, - оживилась Машенька, словно вспомнила о чем-то жизненно важном и главном, а еще очень нужном в ее этой деревенской жизни. – Я первый укос уже высушила и уложила в сарай. Козочку кормить зимой буду. Только… ой, мамочки, ужас-то какой! – неожиданно поняв свою участь, внезапно расплакалась Машенька, уткнувшись носом в полотенце, расстеленное на этой траве. – Не будет больше у меня ни козочки, ни курочек, ничего совсем не будет, абсолютно ничего. А как же они проживут без меня, дядя Вадим? Вадим подсел рядом, подхватил ее на руки и постарался успокоить, чтобы уже его признания она выслушивала без рыданий и душевных страданий. Ей ведь не просто нужно услышать, но осознать и разумно принять его предложение. Хотя, как казалось, но это пока оставалось под сомнением, ребенок просто обязан услышать его просьбу, совет, как возможность избежать ссылки в общий дом. Там ведь не чужие люди рядом будут, а самая что ни есть родная сестренка. Ну, пусть, как правильно, двоюродная, но ведь все равно родня. А с Вадимом они уже успели подружиться, понять и принять друг друга. С эти проблем не должно быть. -Ну, ребенок, все выплакала? Давай теперь малость поболтаем, - немного весело, чтобы вывести Машу из этого оцепенения и чувства отчаяния, попросил Вадим. – Будет у тебя еще намного интересней и увлекательней жизнь. И свое в ней будет, а не общее и ничье. Мы с тобой сейчас подумаем и придумаем, как дальше жить. И с кем быть. Понимаешь, - чувствуя, что Маша уже успокоилась и начала свыкаться со своим статусом сиротства, продолжил Вадим, - я совсем немножко соврал тебе и бабе Дусе. И не потому, что не хотел говорить правду, а оттого, что твои умершие бабушка и дедушка вдруг сами так решили, что схоронили родную дочь вместе с зятем. Вот согласись, что были они не совсем правильными и хорошими. -Нет, - без особого протеста и не совсем категорично попыталась возразить Машенька, чтобы хот как-то оправдать скотское отношение этих близких бывших и уже умерших родственников. – Они не прогнали меня, деньги не стали отнимать. Я здесь совсем неплохо жила, дядя Вадим. Много хлопот, но ведь они, эти хлопоты больше мне самой нужны были. -Господи, дите мое неразумное. Какое же у тебя искривленное понятие человеческой доброты! – в отчаянии и с огромным восторгом и восхищением воскликнул Вадим, еще сильней и проникновеннее влюбляясь в этого ребенка. – Так это же животная, зверская, хищническая тактика выживания! Ты и понятия не имела и до сих пор не хочешь воспринимать простых нормальных и человеческих родственных взаимоотношений. Ну, совершенно не свойственно и не полагается ребенку самому выживать без участия взрослых. Можно, но опасно и страшно. Не дело маленькому человечку оставаться один на один с бытием. Тяжкая таковая доля, трудна и полна риска. Ведь мы, взрослые дяди и тети по статусу и по людским обязательствам просто должны растить и оберегать вас маленьких и беззащитных. А ты восхищаешься и благодаришь судьбу за такой дар в виде пьющих, злых и равнодушных стариков, не мешающих тебе выживать, но с огромной радостью принимавших уход и хозяйственные хлопоты. Им казалось, что такая маленькая девочка теперь за кров просто не имеет прав на свое мнение и обычное людское проживание. Рабство – их понимание благодарности. -Да? Ну и что? А теперь у меня совсем ничего нет. Это лучше, что ли? – в отчаяние воскликнула Маша, констатируя свое сиротство, как свершившийся факт. – Я здесь жила, и неплохо мне было у них, даже совсем хорошо получалось. И сейчас меня заберут в детский дом, где этого уже никогда не будет. -Машенька, миленькая, ты поверь и прости меня за вынужденную ложь, но я являюсь твоим самым настоящим и родным дядей. И моя дочурка Юлька и есть твоя сестричка. И коль ты не станешь возражать и не будешь против этого, то мы не пустим тебя в детский дом. Понимаешь, я хочу, чтобы ты поехала со мной в мой дом. Ко мне, к моей Юльке, к своей сестренке. Но единственную истину ты должна понять, что я вовсе не желаю свалить на тебя основной груз забот о моей Юльке, то есть, о своей сестричке, хотя, как понимаю и представляю, так это и получится. Но я видел, а теперь понимаю, что ты с такими обязанностями великолепно справишься. Если ты сумела создать уют и комфорт в таком вертепе, то уж в моем доме наилучшего комфорта и не нужно ожидать. Я не пугаюсь за судьбу за свою дочь, и хочу доверить ее тебе полностью, как самой наилучшей няни. Ну, и ты пойми меня, Машенька. Ведь я остался с Юлькой совершенно один. И так случилось, что кроме тебя у нас никого нет. -Ой, правда, что ли! Но такое не бывает, вы просто пошутили, да? – радостно, удивленно и одновременно с испугом воскликнула Маша, вскакивая на ноги и пытливо вглядываясь в глаза Вадима, пытаясь отыскать в них ложь, хитрость или обман, будто это сейчас Вадим сочинил такую красивую сказку ради ее успокоения, чтобы как-то сгладить свалившуюся на нею жизненную катастрофу. -Самая настоящая правда, милая, очень даже правда. Ты ведь грамотная, и читать умеешь. А я могу тебе все свои документы показать, по которым ты увидишь правоту моих слов. Помнишь, как сама признавалась, что твои родители не желали знаться и родниться с бабушкой и дедушкой? А их дочь Оля, то есть, моя жена, хоть и не пила водку, как ее мама с папой, но радости и стремлений к общению с родителями не имела. Лишь нервные переживания. Это ты бежала от большего зла к меньшему, и за счастье его приняла. А у твоей тети Оли и там со мной и с моей дочуркой Юлькой достаточно хватало радостей. Ну, не буду углубляться в семейные дрязги. Но, признаюсь честно, я с твоей тетей Олей все эти голы прожил счастливо. -Дядя Вадим, - внезапно трагическим голосом запричитала Машенька, обнимая Вадима за шею. – Так это у вас такое большое горе, страшная беда случилась? А что же вы ничего не сказали? -Кому, Машенька? Вот тебе сейчас и говорю. А эти, прости меня за грубость, алкаши приехали в таком пьяном угаре, да еще пропьянствовали беспробудно все дни своего пребывания, что настолько умотались и укачались, так и не поняв до последнего мгновения, на чьи, кроме дочери, они приехали похороны. Пошло и убого, но они про свою внучку так и не пожелали узнать. Как и про тебя, пока ты сама не порадовала их своим посещением. -Вы правы, - согласилась наконец-то Маша, немного прокрутив в памяти картинки собственного бытия в этом доме вместе со своими дедушкой и бабушкой. – Просто с родителями мне гораздо хуже жилось. А трудности те же самые и были. Та же козочка, эти же курочки. Я ведь по-иному и думать не могла. Вот вы мне специально для меня конфет купили, а я до сих пор понять не могу, что такое вообще бывает. Ну, что именно для меня какие-то подарки покупают, гостинцы дарят. Мне никто никогда ничего не дарил, и такое мне привычней и понятней. -Вот и договорились, миленькая моя, - словно очевидное и согласованное по всем моральным и этическим пунктам, констатировал Вадим. – Мы с тобой едем вместе. А впереди у нас большая и важная проблема – Юльку воспитать. Только здесь все дела завершим, нужные документы в порядок приведем, и поедем. Ведь ты, Машенька, согласна ехать со мной? -Дядя Вадим, - с некоторым сомнением вроде как в завершении беседы с полной договоренностью, спросила Машенька. – А вы и вправду мой дядя? Или сейчас просто так сказали, чтобы я не горевала, придумали? Нет, я хочу верить, и от вашей дочери не отказываюсь, помогу вам ее на ноги поставить. Если уж такая потребность возникла. Вы только правду скажите! -Машенька, - сквозь смех и слезы попытался оправдаться Вадим. – Тетя Оля была моей женой. Ну, а, стало быть, ты и есть моя самая настоящая племянница. А потому Юлька является твоей сестричкой. Что еще хотела ты узнать? Ведь у тебя там проживает самая настоящая сестра, Машенька. Этот ты можешь понять? -Дядя Вадим, Я вас хорошо поняла, просто у меня такой вопрос возник, что даже и вслух произносить как-то неудобно. -Да говори, чего там. -А у вас большое хозяйство? Я про курочек говорю, про огород. Если нужно, так я согласна взять на свои заботы, мне не привыкать. -Это еще, какое хозяйство ты имеешь в виду, Машенька. Что-то я немножко не понял твоего вопроса. -Ну, имеется ли у вас какая живность или огород сколько таких там соток? Ведь теперь вы хотите, чтобы вашим хозяйством занялась полностью я, так, да? Мне все это привычно и знакомо. Я не боюсь, правда, дядя Вадим. -Да, - уже хохотал Вадим, испугавшись такой вольности в день трагедии для ребенка. Но из самого дома неслось пение, гам и стремление превратить поминки в торжество. А поскольку ребенок уже полностью на участь новой домохозяйки, сдался во власть нового дяди, и трагедия с печалью покинули его маленькое сердечко, то и остановка в смехе не имела смысла. Не желал, видит бог, Вадим смерти этим старикам. Но и печалиться по поводу такого трагического события не сильно-то хотелось. Глупую, никчемную жизнь прожили тесть с тещей, свершив в своей жизни единственный благородный поступок, приютив сиротку Машеньку, которая, однако, была их внучкой, а не девочкой с улицы. Да и доброта их попахивала собственной корыстью. Расходов на ребенка никаких, а дом и огород с ее появлением преобразился. Эта маленькая девочка даже кормила двух бездельников и маленьким хозяйством в виде козочки и курочек, дававших яйца им и иногда мясо. Но и уход. -А что смешного, дядя Вадим? – не обиделась, а больше удивилась такой реакции Машенька. -Да нет у меня никакого хозяйства, кроме как маленькой доченьки Юльки! Ни огорода, ни живности. -А зачем вы тогда к себе хотите забрать, дядя Вадим? – еще больше удивилась Маша, не понимая своего присутствия в домик дяди Вадима, если ее помощь абсолютно не потребуется. -Машенька! – уже сердито и немножко со злостью воскликнул Вадим, чтобы наконец-то убедить ребенка, что в этом мире существуют обычные человеческие чувства и отношения. А не корысть, ради кеоторой он хочет позвать ее к себе в дом. – Мы с тобой, насколько ты сама поняла, самые родные люди. Я просто не желаю, чтобы ты жила в детском доме. Мы вместе с Юлькой этого не желаем. Твоя сестренка просто зовет тебя к себе, ты это понимаешь? -Как это? – Губы Машеньки задрожали от непонимания. Ведь всю свою маленькую жизнь ей приходилось самой за кем-то ухаживать, кому-то угождать. И ей абсолютно непонятными казались слова этого дяди, который говорил про нечто общепринятое, но непереводимое. – Ведь если там Юлька, то она сильно маленькая, чтобы ее оставить без присмотра? -Опять ты малость не поняла, Машенька. Да, маленькая, но ведь вдвоем с тобой у нас получится? Под вечер похолодало, и Вадим с Машей решили вернуться в дом, где тепло и должно быть уютно. Однако их не ждал в этом доме уют, которого желалось и ждалось. Там вовсю царил праздник. Посему они прошли мимо шумных окон и уединились в сарайчике, где сразу за загоном ее козочки лежало сено, как понял Вадим, припасенное Машей, как корм на зиму. Бросив на сено большое покрывало, висевшее на перегородке, Вади упал на сено и пригласил к себе жестом Машу. -Будем спать здесь. Мне так кажется, что сегодня нам в дом не попасть. Там большое торжество. Прости, ребенок, но это так. -А я часто сплю здесь, если ночи не холодные, - согласилась Машенька, укладываясь на покрывало и прикрываясь тулупом, сильно пахнущим овечьей шерстью. Но такой аромат для нее привычный. А Вадим тоже решил не пугаться его. Эти дни до отлета можно и потерпеть. А вполне возможно, что завтра они и в хате улягутся. Как он заметил, то там постель застелена весьма чистым бельем. На сене спалось крепко и сладко. И аромат свежего сена и тулупа, который не казался уже таковым отвратным, навеяли сказочные сновидения с интересными и увлекательными картинками. А потому такой гам во дворе Вадим принял за продолжение сна. Не обнаружив рядом с собой Машеньку, Вадим слегка удивился, но вдаваться в раздумья не стал. Ребенок по привычке встал рано, подоил и вывел свою козочку на выпас. Свою привычную жизнь менять она пока не собиралась. А сам шум, скорее всего, исходит от хмельных соседей. Вадим вышел во двор, сладко понеживаясь и широко зевая, безразличным взглядом окидывая небольшую толпу из мужчин и женщин, яростно спорящих и красочно жестикулируя руками. Заметив вышедшего Вадима, к нему рванулась Машенька с испуганным и отчаявшимся выражением на лице. -Дядя Вадим, они приехали, чтобы забрать меня в детский дом, - чуть не плача прокричала она, словно ища защиту в его лице от таких опасных людей, которые угрожают ей и представляют угрозу. -Кто они? – еще окончательно не расставшись со сновидениями, спрашивал Вадим, вопросительно разглядывая разношерстную толпу, замечая среди хмельных соседей и с бабой Дусей двух женщин интеллигентного вида. Скорее всего, как понял он испуг Машеньки, они и представляют опасность. -Простите, - вот как раз эти дамы и шли к нему с вопросами. – А вы кто? Как нам сказали соседи, вы просто сопровождали Вороновых. Вы военный? Нам хотелось бы знать ваше отношение к ребенку. -Да, - решил Вадим поставить все точки над «i». А для этого нужны жесткость и максимум напористости. – Я забираю ребенка с собой. Она, - указал он пальцем на Машеньку, - моя родственница. -Но по какому праву, и на каком основании? – Удивленно воскликнула одна из женщин, пришедшая за Машенькой. -На правах родного дяди. Для вас такое родство о чем-нибудь говорит? Или мне требуется показать вам свои документы? – командным и властным голосом спросил Вадим, доставая из кармана удостоверение и поднося к глазам одной из женщин. Он слегка прикрыл длинную запись в нем, оставляя для них лишь на обозрение три буквы, решающие в данную минуту все: КГБ. -А они, - очень быстро, стушевавшись и сменив свою решительность на недоверие и сомнения, пролепетала одна из женщин, - передали нам, что девочка теперь полная сирота. Потому мы и приехали за ней. -Нет, она не сирота, - уже смилостивившись и облагодетельствовав женщин своим обаянием, сменив командный тон до простого и человеческого, засвидетельствовав как факт, сказал Вадим. – У нее появился дядя, то есть я, и двоюродная сестренка, к которой мы с Машенькой скоро уедем. Ну, а адекватно воспринимать информацию из уст хмельного народа – полнейший абсурд. Вы уж простите, но даже погибшие старики так и не приняли меня за своего зятя, поскольку похоронили его вместе со своей дочерью. Им так показалось. Пьют в этой деревне очень много и беспробудно. По-моему, хмель – их жизненная позиция. -Да, да, - спешно закивала головой в знак согласия одна из приехавших за Машенькой женщин. – Простите, но вам все равно придется зайти в сельсовет, чтобы там оформить документы на опеку. Да и пенсию ребенок теперь будет получать по новому адресу. На ваше имя. -Хорошо, - согласился Вадим, понимая правоту и искреннюю заботу женщин из сельсовета о ребенке. – Меня Машенька завтра отведет к вам. А сегодня мы здесь все дела улаживать будем. Нам теперь необходимо позаботиться об огороде и о живности, за коими ухаживала Маша. Да, Машенька? -Да! – обрадовано воскликнула Машенька, успокоенная и удовлетворенная таким исходом опасного явления, как эти две страшные женщины, угрожавшие отправлением ее в детский дом. – Мы ведь с дядей Вадимом вместе уедим к нему домой. Там меня ждет сестричка Юлька. Когда ужасные женщины покинули территорию села, оставив после себя облако пыли, к Вадиму подошла баба Дуся. -Мудришь чего-то ты, мил человек. Мне сама Вера говорила, что схоронила их обоих рядом, почти в одной могилке. А вот что ты удумал, так мне самой интересно узнать бы. Ребенок тебе сдался зачем, а? В домохозяйки прибрать хочешь? Так она и вправду, по такому делу весьма исправная и даже чересчур прыткая. Или и в самом деле по-настоящему пожалел? -Ой, баба Дуся, нагородила ты уж слишком мудрено сама, - равнодушно отмахнулся от женщины Вадим. Что-то доказывать этой бабе Дусе, которая успела принять на грудь с утра приличную дозу алкоголя, или синьки, как любил называть эту самодельную водку Вадим, желания абсолютно не было. – Хотите, верьте, а хотите, так думайте по-своему. Кстати, не имею я никакого хозяйства в своем городке. Насколько ты проинформирована, то я офицер, служу на границе. И кроме квартиры со всеми удобствами, в которой работы по минимуму, ничего не имею. Есть доченька Юлька, кстати, сестренка Маши. Просто мы своих в детские дома не сдаем. -Да? - все еще с сомнениями в голосе, спрашивала баба Дуся, хотя уже не так однозначно. – Ну, а где ты раньше был? Я что-то не помню, чтобы ты сюда к теще и тестю в гости приезжал. -Ну, а у кого из их двух детей таковое желание возникало? По-моему, таких родителей навещать никто не желал. Так-то. Спасибо тебе баба Дуся за Машеньку, за проявленную к ее судьбе заботу и понимание. Если бы не ты, и родную внучку старики не приняли бы. Я не прав? Так что, уважаемая, принимай-ка от нас все хозяйство. Все, милый ребенок, прощайся с козочкой и курочками. Теперь они – забота бабы Дуси. И по огороду проведи ее, чтобы разобралась в посадках. -Не обязательно, - восторженно и довольно воскликнула баба Дуся, внезапно приобретшая такое богатое наследство. – Мы с Машей все вместе и сажали, и пропалывали, так что, знаком мне ее огород. 7 Все чувства, имеющиеся в наличии у каждого человека, а в данном случае у ребенка по имени Машенька, скопились, переплелись, и выплеснулись наружу, когда они с Вадимом упаковывали эту небольшую сумку в дорогу. Даже не просто для какого-то отъезда в городок и в дом, в котором живет ее дядя и сестричка, а она сейчас собиралась в совершенно новую жизнь. Вот так и случилось в ее недолгой детской жизни, что потеряла в этом краю всех родных ей людей. Но, так казалось маленькому человечку, и эти чувства оправдывались по всем человеческим причинам, эти потери ее меньше расстраивали, чем сам факт покидания обжитого и ставшего для нее родным домом с его огромным по детским меркам хозяйством. Ей уже представлялось просто невозможным и нереальным без всего этого прожить. Но захлестывало и с явным превосходством побеждало новое, совершенно недавно познанное и весьма ей понравившееся, чувство любви и нежности и откровенного стремления кого-то о ней заботится. До сих пор проявлять суету и хлопоты о ком-то приходилось лишь ей самой. Она явственно видела и принимала в новом родственнике истинное желание бескорыстно и без каких-либо обязательств увозить Машеньку в свой далекий дом, где там, в неведомом краю еще имеется родной для нее человечек – сестренка. Младшенькая, о которой Машеньке придется заботиться и которую она будет воспитывать. Она будет помогать дяде Вадиму, растить ее. И Маша с нетерпением ждет этой новой встречи, этого знакомства. А когда дядя Вадим рассказал ей немного подробней про свой военный городок с его обитателями и про густо населенный детворой двор, то такое ожидание превратилось для нее в нестерпимое. Однако все равно хотелось плакать по оставшейся козочке с курочками, с которыми в этот раз она распрощается навсегда. Ведь в прошлый раз, когда она сбежала в этот дом от опасных и страшных тетей, которые грозились отправить ее в детский дом, ей удалось привести с собой и эту живность, так славно долгие годы кормивших ее и поивших. Машенька не может припомнить себя в качестве нахлебницы. Она самостоятельно всю свою небольшую жизнь заботится о себе, кормит сама себя. И даже школьные проблемы удавалось решать самой. Если только в первый класс помогла собраться мама. Так и то происходило под жестким и строгим требованием и контролем Машеньки. Сама отвела за руку маму в магазин и потребовала нужные покупки, поскольку родители просто забыли про первый класс. Но успела всего несколько дней сходить в свой первый класс, как случился этот злосчастный пожар. Все сгорело дотла. А вот ее свидетельство о рождении уцелело. И лишь по той причине, что лежало у нее в портфеле. Ведь даже такую незначительную формальность, как подробная запись в классном журнале, тоже пришлось выполнять ей самостоятельно. Весьма редкими днями можно было увидеть родителей трезвыми. По крайней мере, она такого момента не припомнит. Потому и осталась она в одной школьной форме, но с целым и невредимым документом. А затем, спасибо за это бабе Дусе, которая помогла оформить пенсию, Машенька перешла полностью на самообеспечение. Пенсия, вроде как, и маленькая, но одежду, и даже часто хлеб она покупала на свои деньги. Никогда не припомнит, чтобы дед и бабка что-либо покупали ей. И вдруг привычный мир внезапно перевернулся. С ног до головы во все новое ее приодел за свои деньги дядя Вадим. Она поначалу даже пыталась компенсировать своими крохами эти великие траты. Ведь успела скопить небольшую сумму. Но он категорически возражал. -Все, милый ребенок, - жестко и требовательно заявил дядя Вадим, когда она попыталась затеять этот разговор про финансы. – Твою пенсию мы будем складировать, чтобы потом раз в году на летние каникулы куда-нибудь прокатиться. А все эти взрослые заботы по одежкам и прочим аксессуарам я беру на себя. Забудь и постарайся освободить свою маленькую головку от таких хлопот и переживаний. Хотелось от счастья смеяться, от жалости при расставании плакать, от восторга, наблюдая абсолютно новую Машеньку в зеркале, плясать. И грустить, что в эту хату к этим курочкам, козочке и к соседке бабе Дусе, которая и благодаря которой, такая жизнь состоялась, она никогда не придет. -Ты уж, Машенька, - сама рыдала горькими слезами баба Дуся, - не забывай свою старую бабку-соседку. Ну, не знаю, может, когда и вспомнишь и письмецо чиркнешь. Там, как я поняла, в новом доме времени у тебя будет, поболей, чем здесь. Господи, сынок, - обращалась она к Вадиму. – Ты уж люби ее, как родную. Неужели, даже не верится, что детство к этому ребенку вернулось! Даже страшно представить, чтобы не сглазить. Ведь этот ребенок в этой хате от зари до темна, пахал, поболей любого взрослого в этой деревне. И тут вмиг такое избавление! Слушая саму Машеньку, да и прибавляя к фактам рассказы бабы Дуси, Вадима бросало в дрожь от невозможности осознать и осмыслить ту трудовую судьбу, коя досталась этому маленькому худенькому ребенку. Ведь там в его квартире порою, жена жаловалась на трудности от тех маленьких незначительных хлопот, которые иногда случались в дни большой стирки или генеральной уборки, когда ей страшно желалось к работе привлечь и Вадима. Однако в такие часы Вадим срочно и спешно находил неотложные служебные дела. Не желал он баловать жену. Уж, в крайнем случае, так лучше забрать Юльку и уйти на прогулку, объясняя супруге, что пограничная служба офицера-летчика требует регулярного и правильного отдыха. А в маленькой двухкомнатной квартирке и одной женщине для работы тесно. А ведь тут и жаловаться некому было. Но он сразу, лишь только переступил порог хаты, даже не ведая о существовании Машеньки, почувствовал хозяйскую заботу и женскую руку в этом порядке и чистоте. И удивил огород. Знал, что старики не баловались посадками. Ежели бывало, как рассказывала супруга, и засадят весь огород картошкой, то потом в траве ее с трудом отыскивали. А здесь грядки настолько ухожены, что лишней травинки не видать. И рядки картофельные издали приметны и радуют своими построениями, словно шеренги солдат. Оттого и понимал ее тоску в глазах, что прощалась Машенька с уютом, ею созданным. Этот мир дело ее рук, ее заботы, ее любви. -Так жизнь устроена, Машенька, что человек постоянно куда-то уезжает, уходит из родного дома в большой мир, - успокаивал ребенка Вадим, наблюдая ее внутреннюю тревогу. – Я ведь тоже, как только подрос и окончил школу, сразу уехал, чтобы начать взрослую жизнь, стать самостоятельным и независимым. А тут, ты уж прости меня, но у тебя была самая, что ни на есть взрослая жизнь. Очень даже взрослая. Поехали лучше, дите мое, в детство, в игры и забавы. Ну, а что нужно для этого, так мы за деньги в магазине купим. Машенька соглашалась, но рвала с прошлым трудно. И когда сели в вечерний автобус, она громко разрыдалась у него на руках. Вадиму хотелось ее пожалеть, успокоить, но он не решался ее беспокоить по причине таких горючих слез, поскольку они сейчас уезжали в лучшую жизнь, в настоящую, в детскую, где ей не придется думать о хлебе насущном и об одежде ежедневной. А купят они в магазине военторга еще очень много чего, где частенько случаются товары, коих в обычных гражданских магазинах и не повстречаешь. Красиво оденутся. Как и все дети в их военном городке. Хотя, так Вадим прикинул на первый взгляд, здесь в Большой Деревне просматривается в магазине приличное изобилие. Но ведь не везти отсюда то, чего с избытком хватает дома? Они вместе с Юлькой и Машенькой сходят за покупками сразу же на следующий день по прибытию. Вот и пристроит деньги, выданные на пропой старикам, с большей пользой. Ночь полета и несколько часов на автобусе, и Вадим с Машенькой с небольшим багажом входили на территорию городка, где любопытные глаза соседей сверлили и смущали Машу и смешили Вадима. Проводил, называется, родственников! А это в нагрузку, как ему со смехом казалось, в плату за труд. Няньку привез для своей любимой маленькой дочурки. Нет, не корысти ради. Ведь и Машеньку он будет любить и лелеять. Есть за что. Такой ребенок заслуживает истинной искренней любви и ласки. И Юлька с ней обязательно подружится. Уже недалеко от своего подъезда Вадим заметил Маринку с тремя детьми, одна из которых была его Юлькой. И дочурка, завизжав на весь двор, уже неслась с распахнутыми для объятий руками к нему навстречу. -Ребенок, милый мой! – радостно воскликнул Вадим, подхватил Юльку и закружился с ней по двору. – Как же я истосковался по тебе, словно так надолго задержался в своей командировке. -А всего-то какая-то одна неделя и прошла, - заметила подошедшая Маринка. – А это кто с тобой? – шепотом спросила на ухо, чтобы не попасть впросак. – Где ребенка откопал? Или ошибку молодости случайно встретил, которая и вручила подарок судьбы на воспитание? – уже со смехом шутила она. -А знаешь? – слегка удивленно и вполне серьезно ответил ей Вадим. – Ты очень близка к истине. -Да ну тебя, не пугай! – испуганно и уже громко воскликнула Маринка, с любопытством всматриваясь в Маринку. -Юлька, знакомься, - Вадим опустил на землю дочь и подошел к растерявшейся и слегка перепуганной Машеньке. – Сестренка твоя, однако. Прошу полюбить ее и подружиться. -Вадим, ты это на полном серьезе? – уже совершенно без смеха в голосе спрашивала Маринка. – Нет, - скоренько переменила она мнение и сделала более правдоподобный вывод, глядя в его смеющиеся глаза. – Точно, решил пошутить и нас разыграть. Давай, колись по существу. -Это Машенька, - не обращая внимания на реакции Маринки, представил он, Юльке ребенка, протягивая их ручки для пожатия. – Люби и жалуй, как самую родную. Она не просто будет жить с нами, но и возглавит все наше хозяйство, включая и хлопоты по твоему воспитанию. -Правда, что ли? – неуверенно пролепетала Юлька, но руку Маши не отпустила. – Ты, папочка, не смеешься над нами? -Нет, милая, я очень серьезен сейчас. Это твоя двоюродная сестричка, мамина племянница. Познакомились? А теперь отведи ее в наш дом, покажи там все, а я сейчас следом приду. Вот только немного поговорю с тетей Мариной. А то у нее ко мне много вопросов неотложных возникло. Все хорошо, не пугайся и чувствуй себя, как дома, - успокоил он растерявшуюся Машеньку, которая немного пугалась остаться наедине с сестричкой Юлькой. – Принимай командование, смелей, не трусь, мы полностью в твоем подчинении и власти. Когда дети скрылись в подъезде, то моментально Вадима окружили все соседки, оказавшиеся с Маринкой во дворе. А многие, увидевшие это шествие из окна своих квартир, мгновенно выскочили на рандеву, чтобы не упустить такую важную новость и не услышать ее уже пропущенную через слухи и толки. Как говорится, получить информацию от первоисточника. -Все собрались, чтобы потом повторять не пришлось? – словно на собрании объявил Вадим? – Прослушайте внимательно, чтобы потом не переиначили и ничего не перепутали. Сейчас вслух и громко разъясню непонятную ситуацию. Машенька – дочь старшего брата Ольги. -Так вроде никого у нее из родных и не было? – спросила Маринка. – Я от нее не слышала про брата. -Я тоже так думал до встречи с Машенькой. Да, если честно, и по виду и по кратковременному знакомству с ее родителями, можно понять ее абсолютное нежелание говорить про родственников. Сами видели деда с бабкой. Вот точно такими, но еще даже гораздо худшими, были родители Машеньки. Сгорели они пару лет назад в собственном доме. По пьянке. -Господи! – пронеслось по женскому ряду. – Осиротела, вот и забрал ее, да? А старики как согласились отдать ее? -Вы не поверите, но жила она эти два года у них. И даже не подумаете верить, когда я вам расскажу о ее способностях. И Вадим вкратце поведал о гибели родителей Машеньки, о которых даже самому ребенку вспоминалось с нехорошими чувствами. А когда рассказывал о ее трудовых подвигах, то заметил искренние сомнения и недоверия в глазах женщин. Хотя восхищались откровенно. -Так зачем забирал ее у стариков, коль ей там так нравилось? – даже с некоторым возмущением спросила Маринка. – И дом у нее там свой, и родные люди рядом. Плохие для нас, а она свыклась и жила. -И опять вам трудно будет поверить, - с некоторой иронией, но постарался без ухмылок и пошленьких шуток завершить трагическое повествование Вадим. – Окочурились старики. В первый же день прибытия, и оба сразу. Самогонки на радостях набрали, надрались до отвала, и сердце у обоих одновременно остановилось. Вот такое злое совпадение. Тут среди женщин уже пронеслись голоса недоверия, словно Вадим так зло и некрасиво пошутил. Пришлось ему срочно из кармана доставать все справки, кои выдали ему в сельсовете. Бумаге с печатями верилось больше, чем слова. Хотя ситуация и в самом деле, больше схожая с комичной, чем трагическая. -Это счастье, что успел их довезти до дома, что подтвердит моя Машенька, ибо в сам кошмарный факт мы вместе с ней отсутствовали. Случилась трагедия в присутствии лучшей их соседки-подружки. Случись нечто подобное в дороге, так и не знал бы, что делать. Вот сейчас придется докладывать начальству о выполнении ответственного задания, так в затруднении – как доложить, - почесал затылок Вадим, всем своим видом показывая, что смертью родни абсолютно не огорчен. Они спасли своей смертью Машеньку от рабства и подарили ему незаменимую помощницу. Уж с ней-то он запросто сумеет воспитать Юльку правильно и даже идеально. Рядом с Машей Юлька отлынивать не станет. Научит ее сестренка всеми премудростями быта. – Вроде, как и справился и исполнил точно и в срок, довез их живых и невредимых до пункта назначения. А сам смыться с места происшествия не успел буквально на несколько часов. Хотя, тогда потерял бы Машеньку. А так получается, что околели вовремя. Да, добила их в собственной хате проклятущая водка, догнала в родных пенатах. -Правильно, Вадик, что с собой забрал ребенка. Нельзя и даже преступно отдавать в детский дом, когда есть родные люди. А уж такое чудо, если поверить твоим словам, так и проблем не будет с ее воспитанием, - соглашались женщины. – Ну, а мы, как и обещали, от помощи не отказываемся. -Я ее, ко всему прочему, для Юльки и взял, чтобы она мне помогала поднимать на ноги ребенка. А такая помощница в доме – просто клад! – восхищенно и с долей восторга воскликнул Вадим. Разумеется, такую причину, коя подвигла его забрать с собой маленького чужого по сути ребенка, была принята за шутку. Ребенок, он и в Африке ребенок, на какие трудовые подвиги не способен. И ответственность огромная, и хлопоты немаленькие. Офицеру с двумя детьми служба лишь усложнится. День приезда пришелся на не выходной, а потому все офицеры на службе. Но Вадим решил сегодня не ходить в эскадрилью, а просто воспользоваться средствами связи и позвонить и доложить по телефону замполиту о выполнении его поручения. Подполковник Палиенко хотел сразу же пригласить Шелепанова в кабинет для полного и подробного отчета. Однако, услышав концовку повествования, мгновенно передумал и сильно разволновался, мысленно представляя кончину стариков здесь в части в присутствии и на глазах руководства. -Хорошо, Вадим, - сменил он уже тон командный на просящий. – Завтра с утра после завтрака ко мне в кабинет, и там уже подробно все перескажешь. Спасибо, что хоть живых доставил до места назначения. А там уже их личное дело. Конец, как говорится, вполне предсказуемый и ожидаемый. И не удивительно, что смерть догнала именно в родном доме. Так пить – никакое сердце не выдержит. Похвалили, весело хохотнул Вадим, положив трубку. А Машенька уже со всеми детьми выбежала на улицу и влилась в общую компанию детвору. Офицеры городка народ нестарый, периода детородного, оттого во дворе городка всегда полно детворы, переполнен он смехом и гамом с утра до ночи. И, глядя в окно на бегающую и весело хохочущую Машеньку, Вадим все сильней утверждался в правильности своего поступка. Пусть ребенок увидит детство, каковым ему и полагается быть. -Вадим, черт бы тебя побрал! И чего ты там успел натворить, что замполит лицо свое потерял и всем в курилке такое несет, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Полный бред с привкусом мистики. В квартиру без стука и какого-либо намека на предупреждение, вихрем ворвался Сергей, мгновенно нарушив тишину и покой дома. Вадим от неожиданности и от такого взрыва эмоций друга испуганно вздрогнул, пытаясь отмахнуться от Сергея, как от наваждения и нежеланной стихии. -Вежливые люди поначалу здороваются, даже если и врываются в хату беспардонно и без согласия хозяев, - иронично, но спокойно заметил Вадим. – А замполит оказался сплетницей хуже наших баб. Вот недавно договорились же с ним по телефону, что завтра со всеми описаниями подробностей доложу о командировке с ее катаклизмами. Нет, язык чесался сильно. -Да ладно тебе, вежливый выискался, тоже мне. Ты хоть мне расскажи, что это за шутка такая! Честное слово, вот если бы не знал тебя, то не поверил. Ты так шутить не любишь, это уж точно. -Особенно в последние дни, - печально покачал головой Вадим, намекая на предсказания, вернее, даже на пожелания смерти собственной жены с ее любовником. – Сам шутить теперь боюсь. -Не томи душу, стервец этакий, докладывай быстрей, пока я не сгорел на твоих глазах от нетерпения, - разозлился Сергей таким длинным отступлением от основной темы. - Человек весь в ожиданиях, а он тянет резину. -Как раз в тему и говорю. Понимаешь, Серега, но проклятия не отстают от меня даже в пути. Но Сергей в этот раз сам не позволил Вадиму договорить и задал очередной волнующий вопрос: -Это правда, с племянницей? Мне Маринка рассказала, что ты с собой в нагрузку привез чудо-ребенка. -Вот это и есть самая настоящая правда. О ней разговор особы и долгий. Ты не поверишь, но такого удивительного ребенка мне встречать за мою долгую жизнь еще не приходилось. Сам поймешь после знакомства. -Ну, и какое оно из себя? Только вкратце, нет сейчас у меня времени на долгие прослушивания, спешу по делам. Ну, а такой малозначительный факт, что ты превратился вдруг в многодетного отца-одиночку, командиров наших не порадует. Представляешь, сколько хлопот добавил себе? -Даже наоборот, намного убавил, - поспешил не согласиться с такой характеристикой друга Вадим. – Представляешь, вот я сейчас опущу такой факт, что ее родители заживо по пьянке сгорели в собственном доме, а продолжу ее судьбу дальше. Так она вместо детского дома сбежала к этим пьянчужкам дедке с бабкой и сама их уговорила оставить у себя. Но не в этом основная суть темы. И не родные люди согласились внучку взять на воспитание, а соседка уговорила. Однако ты сам представляешь хоть на маленькую толику сельский быт? -Лишь в кино. Но, догадываюсь, что вкалывать там приходится от зари до зари. Я бы лично сам не выжил и краткий срок. -Можно, оказывается, выжить и быть довольным своей судьбой. Еще как можно, если под рукой вот такая внучка. Огород весь вспашет, прополет, урожай уберет, козу подоит, кур покормит и цыплят выходит. Да и на зиму сена скотине заготовит. Я сам, как вступил за порог хаты, то не поверил, что к ним пришел. Хотя, вроде как вместе с ними. Чистота, порядок, занавески чистые, постель выстирана. И запах комфорта и уюта. Ужас, Серега. Эти скоты пьют, ее урожай пожирают, палец о палец не ударят. И все это на ней одной. А забрал к себе по трем уважительным и жизненно важным причинам. И лишь две озвучу всем. Нет, одну, а две оставлю для тебя. -Спасибо, друг, за доверие. -Во-первых, я не мог сестричку Юльки отпустить в детский дом. Не по-людски это, не по-человечески осознавать такой факт. Тяжело бы нам с Юлькой жилось с такой памятью. Я даже поначалу думал, пока эти алкаши живы, посылки ей посылать, письма писать. По-родственному. Не стал бы скрывать от нее факт родства. А вот пришли мы с Машей из магазина, а дома два трупа. -Ладно, согласен, а что там со второй и третьей причиной? – поторопил Сергей. – С первой я солидарен и одобряю. -Вторая, хотя она совершенно не могла повлиять на мое решение, слегка меркантильная и прагматичная, и для всех озвучивать не желаю по этическим причинам. Еще проболтаются, Машеньку обидят. Но, повторюсь, не она сыграла основную роль. Потому и признаюсь тебе, как другу. Такой самостоятельный и трудолюбивый ребенок позволит мне беспроблемно воспитать Юльку. И няньки нам без надобности. Возникла такая мыслишка. Я. даже ее Машеньке в шутку озвучил. Но пусть она шуткой и останется. Мы с ней, если честно, здорово подружились. А вот третья причина, так даже тебе затрудняюсь произносить. Клинит меня, да и только. Ведь в смерти стариков и моя вина имеется. Вернее, главная вина, полная. -Да брось ты, Вадик, с ума сошел, что ли? Ты-то тут причем? Сами пили, сами и издохли, как последние алкаши. Сердце, говоришь? -Нет, Серега, не сердце. Водкой захлебнулись. Понимаешь, даже сама докторша подивилась такому совпадению. Так синхронно оба глотнули по стакану, а она, самогонка, к ним в дыхалку и влилась. Славно всосали ее с воздухом, вот и окочурились. Причем оба сразу. -Ух, ты! – Сергей искренне удивился. – Всяко бывает, зря на себя валишь. Не вижу я в этом твоей личной вину. В чем обвиняешься? Ну, не успел сам сбежать, дал им денег на водку. Так это их личное дело, куда тратить свои собственные деньги, никто никому не может запретить. -Моя вина в напутствии. -Не понял? -Когда мы с Машей в магазин собрались, из дома выходили, то разозлился я на них, что так жадно эту самогонку они из горла хлестали, и я на прощание ляпнул, чтобы они этой водкой захлебнулись. Хотя, не со зла, а просто с досады. А вот когда мне врачиха назвала причину их смерти, у самого чуть сердце не остановилось, настолько дурно стало. С ума сойти, и в самом деле не трудно. Сергей сам застыл, пораженный и ошарашенный. Но, быстро переварив данную информацию, он скоренько сделал собственный вывод: -Случайное совпадение. Точно говорю, поверь. Правда, совершенно неудачно совпало, но твоей вину я не вижу. -Да? – уже зло и с некой долей ярости, с трудом сдерживая эмоции, прокричал Вадим. – Но по пути в магазин нас ПАЗик обогнал, в кювет прыгнуть заставил и пылью обдал. Ну, и догадываешься о моей реакции? Я ему пожелал, чтобы у него все четыре колеса лопнули одновременно. Вот каких благ я ему напутствовал. Не провалиться, не навернуться, а лопнуть. -Ну, и проклятия у тебя, Вадик, хочется заметить! – захохотал Сергей. – Некие специфические. Вот сходу даже не повторишь в запале и в гневе. Мог бы пожелать чего-нибудь более приземистей, по-людски. Обычно в таких случаях и кричат вслед с пожеланиями лопнуть, сгинуть, или нечто подобное. А у тебя, то трактор «Беларусь», то водкой захлебнуться. Хотя, с водкой ближе по теме, так можно алкашу пожелать. А вот с колесами ты перемудрил, - и вдруг Сергей внезапно смолк от некой подозрительной догадки. – И что, лопнули? – уже тихим шепотом и вполне серьезно спросил он. – Сразу вот так при тебе и все четыре? -Почти сразу. Маша свидетель. Она сама сильно подивилась и меня в колдуны записала. Понял теперь? А ты мне здесь хохотушки устраиваешь. Ну, а ругаться, так я это дело так и не освоил, сам меня знаешь. -Вот черт, - уже всерьез воспринял такие совпадения Сергей. – Опасный ты человек, Вадик. Тебя лучше из себя не выводить, пожелаешь некую дрянь, что потом назад никак ее не возвратишь. Слушай, а ты не пробовал пожелать кому-либо добра? А вдруг! Можешь даже с меня начать. -Нет. И знаешь, почему? Боюсь. А вдруг эта чертовая планида все переиначит по-своему? Пожелаю сладостей, а она ими тебя завалит насмерть. Много счастья, здоровья, а человек возьми, и захлебнется от переизбытка благ, как эти алкаши. Ведь большего счастья для них, чем лишний глоток самогона, и не пожелать. Категорическое нет, Серега. Я уж как-нибудь постараюсь вообще промолчать в таких моментах. Страшно мне теперь желать кому-либо, как зла, так и добра. -Да нет, - окончательно развеселился и разуверился в некую мистическую силу друга Сергей. – Не парься ты по пустякам. Уверяю, что обычные совпадения. Слишком много чести тебе удостоили тебя таким сбывающимися пожеланиями. Вот нечто при мне сбудется, тогда вполне смогу допустить. Но и то с сомнениями, что нечто есть, или возникло в тебе, как дар. А так, даже не пытайся убеждать. Вот с Машенькой у тебя получилось даже лучше, чем шло по плану. Если она и в самом деле такая, то с Юлькой хлопот не будет. Только, Вадик, поддерживай ее такие хозяйственные наклонности, эти трудолюбивые проявления. Требовательности и жесткости побольше. Иначе быстро поймет и отвыкнет от трудностей быта. -Да что ты такое вообще мелешь тут? – отмахнулся Вадим от напутствий друга. – Она и сама будет постоянно выискивать для себя хлопоты, поскольку без них уже и жизни своей не представляет. Пойми и ужаснись таким фактом, что у ребенка отроду не было заботливых родителей, да любых родственников рядом. Сама и сама. Во всем и всегда. А такое не пропадает бесследно и беспричинно. Мы ведь сразу так и условились с ней, что в этой квартире она станет полноправной хозяйкой. Именно так и передаю ей все полномочия матери, няньки и домоправительницы. Знаешь ты меня хорошо, Серега, что я даже тряпку или веник с совком в руках не держал и не брал в этом доме. Как ни крути, не верти, а в доме всегда присутствовали две женщины. Как и сейчас. А это сила, способная содержать жилье в приемлемом состоянии. -Согласен, - пожимая плечами и до конца еще не признавая девчонок взрослыми и самостоятельными, способными на такие подвиги, кивал головой Сергей. Маленькие и неумелые, сами требующие еще забот и присмотра. А вдруг, хоть и описал Вадим красиво, но, вполне допустимо, и преувеличивая. Как же на таких крох взваливать весь груз быта и домашних хлопот! -Ой, Серега, нашел мне трудности! – понимая скептицизм и неверие друга, отмахнулся Вадим. – Да после деревни у Маши здесь сплошной рай наступил. Уж два раза в неделю прибраться да раз в месяц постирать в стиральной машине, для нее большим трудом и не назовешь. А ведь там, в тазике и мылом, и на доске знаешь, до какой чистоты все отстирывала? Сам увидел бы, так не корчил рожи недоверием. Сергей убежал на службу, а Вадим медленно и скрупулезно обошел и пересмотрел свои апартаменты, чтобы еще раз понять и с чистой совестью вверить свое хозяйство маленькому домоправителю. Тут в этой квартире ничего сверх и архи невозможного и такого уж тяжелого он не видел. 8 Вадим уже на площадке возле входной двери своей квартиры слышал некие разногласия между двумя своими девчонками. Вроде уже как сжились и свыклись, сдружились и научились понимать друг друга. Но ведь они очень разные и кардинально отличались условиями воспитания, чтобы ожидать от них сплошных взаимопониманий. Да и мелкие их противостояния не слишком беспокоили Вадима. В спорах и небольших нестыковках по некоторым вопросам формируется дружба и родственные восприятия. Да и не рассчитывал Вадим на мгновенную идиллию в их отношениях. Тут с рождения близнецы могут разругаться в пух и в прах. Что ж говорить про Юльку с Машенькой, которые и встретились и узнали друг друга всего несколько дней назад. Юлька как-то быстро подчинилась, взрослой не по годам и бытовому опыту, старшей сестре. Все же Маша вела их общее немудреное хозяйство не хуже мамы. По серьезному и по-настоящему, как истинная хозяйка, что слегка поначалу шокировало и завораживало младшую Юльку. Но ведь мама предоставляла маленькой дочурке больше свободы и практически не беспокоила ее бытовыми хлопотами. А Машенька, правда, не по своему желанию, а по настоятельной просьбе и даже по требованию Вадима, требовала соучастия во всех хозяйственных процессах, как уборка квартиры, стирка и уход за самой собой. Кровать прибери после просыпания, посуду со стола не просто в раковину сложи, но и помой. Благо, вода горячая имеется, что поначалу Машенька не могла принять, как факт, пытаясь подогреть холодную на газе. А тут лишь кран отрывай, а там тебе любой температуры течет по желанию. Ну, холодную, так лишь в школе, из крана можно набрать было. В школе, но не дома. Там ведро и колодец были главными водными источниками. А уж горячую получала с помощью чугунка в печи. Оттого и не понимала нежелание и капризы Юльки в вопросах мытья посуды. Да, по сути, Машенька сама великолепно справилась бы со всеми бытовыми проблемами. Ведь проще дел она и не встречала за свою жизнь. Но дядя Вадим требовал настоятельно, чтобы она таким премудростям обучила и Юльку. Женщина растет, а эти навыки ей необходимы. Иначе в далеком будущем зять предъявит претензии. -Понимаете, девочки мои, - читал он им по вечерам частенько воспитательные нотации. – Я ведь на вас единственных и рассчитываю, как на вполне самостоятельных. И способных в любое мгновение перейти на автономное проживание. Объясняю особо непонятливым. Ваше присутствие в моей жизни не должно ни в коем образе служить помехой в службе. И ежели я улечу в командировку, то вы обе смеете рассчитывать лишь на себя и друг друга. Без нянек со стороны. Оттого и старалась приучать Машенька младшую Юльку ко всем домашним премудростям. Ладно, пока без кухни и газа. Но все остальные мелкие хлопоты уметь исполнять надобно. Пока. А там и кухня поспеет. Замполит с командиром такую ошарашивающую весть, как появление в семье Шелепановых еще одного малолетнего ребенка, восприняли с легким шоком и паникой. Пришлось и им подробно описать биографию маленькой Машеньки с ее взрослыми способностями выживать в нечеловеческих условиях. Нет, не так грубо, малость в людских и слегка приемлемых. Однако не каждый офицер, да и их жены не сумели бы вот так, сохранив в себе такие лучшие человеческие чувства и эмоциональные качества, прожить и не обвинить в трудностях и бедствиях кого-либо. -И ты нам хочешь сказать, что со спокойным сердцем и нервами сумеешь бросить их на месяц командировки? – уже с некоторым сомнением в собственной правоте, высказывался замполит, прослушав курс выживания ребенка в диком окружении алкашей и абсолютно бездушной родни. А уж лица тех стариков он запомнил надолго. – И вот так не дрогнешь и не засомневаешься? -Сердечко поначалу и постучит с излишней частотой, - соглашаясь, но оставаясь при своих позициях, отвечал уверенно и твердо Вадим. – Однако имею ряд оправдательных пунктов в сложившемся вопросе. Во-первых, никто меня не уговорит и не принудит сбыть с рук родных мне детей в какой-то там детский дом или интернат. А главное, что очень мне родных и любимых, и зла им причинять ни по какому поводу не собираюсь. А во-вторых, женщины обещали присмотреть, помочь и подсказать. И меня на такие подвиги толкают такие факты, что я оказался прямым свидетелем уникальных возможностей Машеньки. А по сему, Семен Викторович и Дмитрий Александрович, хочется, чтобы вы в моей службе учитывали наличие в моей семье детей аналогично с другими семейными офицерами. Как тех, у которых имеются жены и няньки. Я ни в коем случае не желаю никаких поблажек и послаблений в службе по этим фактам. Мы будем считать, что в моей жизни ничего не изменилось. Зубами скрипнули и согласились. Им ведь не хотелось вписывать себя в список детоненавистников. У самих по двое короедов. С женами, то есть, при матерях, но ведь в семье. А вот на место Вадима, пробуя себя поставить, так сильно сомневались, что сумели бы выбросить собственных детей из биографии. В этом их солидарность полностью совпадала с его политикой. А сегодня за дверью слышался скандал весьма на высоких нотах. Похожий непросто на протест, но и на бунт в благородном семействе. Юлька открыто и громко протестовала против узурпации и полного установления диктата в их в прошлом доброй и беззаботной семье. -Не хочу и не буду! – кричала она на Машу, которая сидела на кухонном стуле и в непонимании пожимала плечами. – Ты мне не мама, что все командуешь. Все ей сделай, все помогай. А мне погулять хочется. И есть эту кашу не хочу. Мама мне котлеты жарила, тефтели. А ты все каша, макароны да колбаса. -Юлька, - жалобно протестовала Маша. – Я же еще совершенно не умею так готовить, как твоя мама. Вот немного погодя научусь, тогда и пожарю. И что ты капризничаешь, супчик очень вкусный. -Нет! – кричала капризно и сердито Юлька, окончательно обозленная на нового руководителя в семье. Ей хотелось еще много высказать Машеньке плохих и малоприятных слов Машеньке, но она вдруг увидела вошедшего отца и испуганно смолкла, словно натворила непотребного, а ее прямо во время хулиганства застукали. Машенька тоже увидела Вадима и растерялась, готовая и от него сейчас услышать в упрек, что не справилась с его важными поручениями. -Немедля доложить и отчитаться по всем параграфам! – скомандовал по-военному Вадим. -Папа, ну, что она все командует да командует, просто надоела уже своими придирками и приказами, - захныкала Юлька, решив слезами разжалобить отца, чтобы он сразу принял ее сторону. Ведь она его любимая дочка, не то, что эта. Маша не хныкала и не пыталась оправдаться. Ее охватила легкая паника и растерянность. А вдруг она и в самом деле сделала все неправильно? -Ну, а конкретнее, в чем ты с ней не согласна, где Маша была неправа? – не желая пока принимать ничью сторону, все так же строго и сердито спрашивал Вадим. – Я сначала выслушаю тебя. -Посуду мыть, пыль протирать. Вот погулять хотела, а она за уроки сажает. Успею же еще, весь вечер впереди. -Юлька! – уже с видом сильно рассерженного отца, прикрикнул Вадим. – Я уже говорил, чтобы уроки делали до вечера. Мы так условились, и прошу, такое правило не нарушать. А на улицу можно, как раз, сразу после моего прихода и идти. И больше не смей бунтовать по таким мелочам, иначе приведу в дом няньку. Настоящую домоправительницу, как Малышу, что в мультике про Карлсона. Объясни, чем тебе не нравится Машенька, как нянька? -Она постоянно командует, - уже менее уверенно протестовала Юлька, совершенно не согласная с появлением в доме няньки. – Я же маленькая, а она мне все как взрослой заставляет делать. -Так предлагаю вам поменяться ролями, коль не нравится Машенька в роли командира. Ты будешь домоправительницей, - иронично хмыкнул Вадим, со смешком следя за реакцией девчонок. -Как это? – удивилась Юлька, поначалу так и не поняв такого предложения отца. – Я не умею командовать. -Вот посуду мыть тебе не хочется? Готовь кашу, макароны. Пыль протирать не желаешь, так пылесось и помой полы. А еще белье постирать, погладить, себя самостоятельно в школу собрать. Можешь не слушаться Машу и не делать уроки по ее команде. А я вечером проверю после работы и на весь вечер телевизор отключу и сам заставлю уроки делать. Давайте договоримся, я сейчас не собираюсь никого ругать, а просто вместе поговорим и обсудим. А вы потом мне посоветуете, как вашему папе служить, как вам доверять, и как одних оставлять? Согласны? -Да, папочка, я согласна, - уже испуганно и без следов нытья и слез согласилась с отцом Юлька. -Да, папа, мы с Юлькой сами договоримся. Ну, просто немного поспорили, а потом разберемся. Ой, простите, дядя Вадим, я нечаянно! – Машенька вжала голову в плечи, словно ожидая наказания за такую вольность. А Вадим довольно хихикнул, и у самого сладко защемило сердце от ее слов. Папа? Ну, так пусть будет папа. -Согласен, Машенька, - подхватил ребенка на руки Вадим. – Я буду твоим папой. Зови так, ведь мне даже приятно слышать эти слова. -Хорошо! – смутилась и зарделась Машенька от счастья и радости. Папа Вадим не сердится на нее, и даже папой звать разрешил. А Вадим усадил девчонок в комнате на диван и сел напротив их в свое любимое большое кресло. -Мы будем жить втроем? – спросил он у них и, получив молчаливое согласие, продолжил. – Мы с тобой, Юлька, потеряли маму, Машенька всех своих родных. И вкусно готовить она очень скоро научится. А сейчас я абсолютно не желаю привлекать и напрягать женщин в городке, чтобы они взяли часть забот на себя. Тогда получится, что мы не справляемся? Нет нам доверия? А я ведь всем сказал, что нам никто не нужен, мы все сами сделаем. Или, Юлька, новую маму в дом привести? -Нет! – испуганно воскликнули обе дочери, рассмешив Вадима своей резкой категоричностью. -А ежели нет, то учитесь мирно обо всем договариваться. И не обязательно методом команд и приказов, - Вадим глянул на Машу, словно эти слова касаются лично ее. - Можно и разделением обязанностей. Но, Юлька, все равно ты должна учиться и пока слушаться Машеньку. Может быть, и такое вполне оправдано, что когда-нибудь, но очень нескоро, я приведу в дом няньку. Нескоро, абсолютно не завтра, однако об этом я с вами посоветуюсь и спрошу разрешения у вас. А пока, прошу привыкать и запоминать - вы обе мои хозяйки. Долгое чтение нотаций гораздо вредней их отсутствия. Поэтому Вадим решил, что понимание уже наступило полное, и отправил девчонок на долгожданную улицу погулять, где уже скопилось уйма детворы, к которым и стремились дочери, поскольку наступило самое время для игр. -Слышь, Серега, - первое, что хотелось сказать Вадиму вошедшему другу. – Она назвала меня папой. Впервые. -Ну, и что? – равнодушно воспринял такую новость друг, словно такие слова вполне естественны в этом доме. – А кем еще называть тебя ей? Этот дядя только слух режет и мешает восприятию. -Ты думаешь? – удивился Вадим такому простому философскому разъяснению. – Ну и ладно, мне даже нравится. Сергей достал из кармана бутылку спирта и поставил ее на стол, намекая на острую необходимость маленького застолья. -Надеюсь, твоя хозяйка продуктами запаслась? – спросил он. – Или сбегать домой за чем-нибудь? -Найдем, обижаешь, - не согласился Вадим с такими характеристиками его Машеньки, и пошел на кухню. Через пару минут он принес порезанный хлеб с колбасой и несколько яблок. Машенька первые дни ни в какую не желала покупать в магазине или на базаре яблоки, считая пустой и лишней тратой денег. Правильно, там в их селе этого добра абсолютно бесплатно под ногами горами валялось, что и сами объедались, и козочке вдоволь хватало. А тут плати за них. Но Вадим тогда решил покупать их сам, чтобы в доме присутствовали витамины. Южные поздние яблоки были вкусны и хорошо хранились. А своего сада здесь не было. -Я думаю, что повод серьезный и уважительный? – выставляя на стол закуску и стаканы, спросил Вадим. – Простую пьянку мне девчонки не простят. Так что, назови причину бескомпромиссную. -А по делу, так позволяют иногда! – иронично не спросил, а констатировал, как факт Сергей. -Позволяют. А ты тут не иронизируй и не язви мне, - настойчиво попросил Вадим, оправдывая свое подчинение таким капризам девчонок. – У Машеньки и родители, и дед с бабкой загнулись по пьяни. Я-то вовсе не собираюсь запивать, как они, но и редкие выпивки ее слегка смущают. Вот коли повод серьезный, так она согласная. Понимает, что мужчины совсем без этого не умеют. Сергей весело и откровенно рассмеялся, слушая такие оправдания друга и его стремления оставаться для детей примерным и хорошим папой. Хотя, ведь эти пожелания даже похвальны. После стольких катаклизмов наносить девчонкам еще какие-то страдания непростительно и осуждаемо. -Ладно, повод есть, и весьма уважительный, - заявил он с серьезным выражением на лице, наполняя стаканы. – Не косись, я слегка еще дома разбавил. Ну, не как ты, а градусов до 55, или чуть больше. Яблоком погасишь градус. А повод? Не знаю, печалиться или плясать? Маринка прибавления ждет. -А ты, так получается, не ждешь? – хохотнул Вадим. – Она как-то без твоего участия решилась на прибавку? Поди, совместная деятельность, так что, оба и должны ждать этого прибавления. -Да не в этом дело, - без особого энтузиазма отозвался Сергей. – Как-то получилось без согласования, молчком. А теперь, говорит, поздно принимать иные решения, сроки все позади. Остается лишь рожать. А ну-ка признавайся! – заметив внезапно в глазах Вадима полное игнорирование такого взрывного сообщения, заинтересовавшись безразличием друга, строго и сердито спросил Сергей, упершись в него требовательным настойчивым взглядом. – Знал да? -А то нет! – отмахнулся от таких сердитых сентенций Вадим. – Конечно, знал. Давно, если не с самого того момента, как и Маринка. -А почто друга не предупредил, а? – зло и уже хмельно после выпитого стакана потребовал Сергей. – Кто позволил утаивать такой факт, о котором в первую очередь я, и обязан был осведомленным? -Не предупредил, да? – съязвил Вадим, саркастически покачивая головой. – Вот ты сильно спешил ко мне с новостями еще три года назад. Возможно, и не случилось бы всего этого, если бы ты по-дружески осведомил про ее загулы. Не знаю и не собираюсь предсказывать, смог, не смог бы простить, но уж до такого подлого побега не допустил бы. Уж, по крайней мере, сам инициировал развод. А тут по твоей милости три года непосильные рога оттаскал. Так что, милый друг, молчал бы ты в тряпочку, и жди своего пополнения без обвинений друга в этом. Вот из подлой вредности тебе лично тройню сейчас пожелаю, и мое проклятие сбудется, уверен на все сто. -Тьфу, на тебя! – как от страшного видения отмахнулся Сергей от Вадима. – Тут рождение одного с ужасом дожидаюсь, а он тройню. Ладно, прощаю и забываю все обиды, только без проклятий, пожалуйста! -Серега, - вдоволь поиздевавшись и посмеявшись над страхами друга, как бы невзначай заметил Вадим. – А чего ты паришься и стонешь, как перед казнью? Твоя Маринка тебя к детям и близко не допустит в трудный и сложный период. Я имею в виду все хлопоты и суету с пеленками и ночными бдениями. Так-то, пожалуйста, радуйся и терпеливо дожидайся. И уж моя Машенька для твоей Маринки будет первой помощницей. Я ее об этом попрошу, и она с радостью согласится. -Да ладно, - немного обескураженный проворчал Сергей. – Я Маринке уже дал добро и согласие. Хотя, она уже в нем абсолютно не нуждалась. А ты, как я понял, с десятого октября улетаешь? В Майское? Ну, и каково, не страшно оставлять девчонок одних? Нет, разумеется, бабы наши помогут, присмотрят и позаботятся. Но вряд ли Маша примет их помощь. Все сама да сама. Моя уже пожаловалась. Даже на кухню не допускает. Сами, говорит, хорошо справляемся. Но это, когда ты дома. А если улетишь? Весь месяц одни, все-таки. -Страшно, Серега, и вправду страшно, - тяжело вздыхая, соглашался искренне и без стеснений Вадим. – И беспокойно. Но, как говорится, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Сам решился на такой эксперимент. И никого просить не буду, чтобы убедиться и понять, что так будет всегда, дабы в другие разы улетал со спокойствием на сердце. У нас нет иного выхода, Серега, как только не научиться самостоятельности и доверительности. И мне, зная, что они там, в полном порядке, и им, понимая, что папа обязан служить и охранять рубежи без оглядки на них. Сергею, возможно, и сложно было понять и принять такую постановку проблемы друга, поскольку все бытовые заботы лежали на Маринке. Вот и сейчас, хоть и беременная, но попросила мужа уйти на прогулку, чтобы не мешал заниматься уборкой и иными хозяйственными хлопотами. Его помощь ей без надобности. Поэтому и казалось, что дети Вадима за месяц в отсутствии отца не сумеют выжить. А если и выживут сами, то квартиру перевернут вверх ногами. Полами. Выпивая и обсуждая будущую командировку, мужчины и не заметили явление детей в дом, которые даже успели расслышать тему беседы выпивающих мужчин. В особенности касательно командировки. -Папа, папа, - первой опомнилась и вбежала в комнату Юлька, уловив в основном смысл предстоящей разлуки. – Ты нас покидаешь, да? -Не покидаю, дети мои, - Вадим пригласил взмахом руки Машеньку и усадил обеих дочерей на колени, подмигивая Сергею. – Как мы смотримся, а? Ясно, что хорошо. Я, девчонки, границу запирать на замок лечу. А вы уж постарайтесь здесь мои тылы сберечь. Обещаете? – и, получив согласие, добавил: - Я Машеньку за оставшиеся дни научу котлеты жарить. И гуляш. Ты же, Юлька, любишь? Вот мы с Машенькой и постараемся освоить такие блюда. -Папа, я уже и к каше привыкла, и к макаронам, - согласилась Юлька. – Ты только возвращайся побыстрей. -И все равно, с котлетами у вас жизнь будет намного приятней и веселей, - приободрил дочерей Вадим. -И без тебя, да? – чуть не плача, добавила Юлька. – Нет, мы уж как-нибудь обойдемся без котлет. -Ну, девочки, вы уж мужайтесь! – вмешался в семейный диалог Сергей. – Вот такая у вашего папки служба. Но ведь вы справитесь? Мне он только что рассказал, какие вы у него героические. -Да, - ответила за Юльку и за себя Машенька. – Ведь папа говорил уже не раз, что ему обязательно нужно летать в командировки. Так что, Юлька немного похнычет и утихомирится. А я вот запросто сумею. Мне абсолютно не хотелось бы прощаться, но ведь папа для того и пригласил меня, чтобы можно было служить. Ему нужна хозяйка в доме. Правда, да? -И нет, - искренне запротестовал Вадим, слегка задетый таким откровением Машеньки, выставляющего его в не совсем приличном аспекте. – Это уже следствие, Машенька. А первопричина в нашем родстве. Просто мне совсем не хотелось, чтобы ты попала в детский дом. -Ты, папа, не обижайся, я вовсе не в упрек, - рассудительно продолжила Машенька выводы, вызывая у Сергея гомерический хохот. – Все так, но и Юлька сыграла какую-то роль в моем присутствии в этом доме. -Повлияла, тут ты абсолютно права, - соглашался Вадим, не желая продолжать глупый спор. А зачем? Если они вот прямо здесь сидят у него на коленях обе, любят его искренне и совершенно не желают расставаться. И коль уж его слегка разоблачили, вскрыв некие прагматичные причины поступка, то от этого отношение к нему не изменилось. Машенька очень умная девочка, чтобы пытаться хитрить с ней. Верит она и в искреннюю любовь, понимает и острую необходимость ее присутствия, и помощь в воспитании маленькой и пока беспомощной Юльки. Подполковник Палиенко пытался также при инструктаже экипажа за день до вылета в командировку затронуть и семейную тему. Но Вадим вежливо и жестко просил не касаться этого болезненного, но решенного вопроса. Ежели пожелает проявить некую заботу в его отсутствие, то Шелепанов возражать не станет. А лететь в эту командировку он желает, как полноценный и вполне боеготовый офицер. Без каких-либо изъянов и упреков по всем статьям. -Сейчас там судак хорошо на блесну берет, - затронул свою главную тему уже с экипажем наедине майор Артеменко. – Конечно, рыбалка не летняя, но не менее увлекательная. Половим от души. -Нее! – протянул Лешка Зибарев. – Я спиннинг не уважаю. У меня от него рука быстро устает, что к концу рыбалки чуть ли не отваливается. То ли дело – сидишь на бережку и за поплавком следишь. -А я перед отлетом домой парочку судачков отловить хочу и заморозить. Дома девчонок рыбкой порадую. Судак тушеный с овощами просто объедение. Маринку попрошу, так она мне Машеньку обучит поварскими премудростями. И так уже многое умеет, ученица способная. Вот так и заявил сам себе экипаж о своей полной готовности к вылету на охрану Южных рубежей Родины. Правда, в этот раз лишь двое летели с неописуемым удовольствием и восторгом в предчувствии новых впечатлений и радостных ощущений. А Вадим слегка волновался. Слегка, поскольку в Машеньку и в женщин городка, что не бросят девчонок наедине со своими проблемами, был абсолютно уверен. А волновался от самого расставания, от покидания их в одиночестве. Без папиной опеки, без ласки, сказки на ночь и без привычного: «спокойной ночи!» и «доброе утро, милые!» 9 Дверь гостиничного номера визгливо скрипнула и впустила командира Артеменко, который почему-то входил в помещение спиной вперед. Вадим с Алексеем подозрительно переглянулись и даже, удивленные слегка, привстали с кроватей, которые после обеда и не покидали. За окном моросил противный, не заканчивающийся дождик, а темные тяжелые тучи еще с утра заявили о категорическом запрете на полеты. Даже мелкого просвета не наблюдалось. Третий день каждое утро приезжает вахта на вертодром, пару часов любуется погодой и возвращается в отряд, чтобы на следующее утро повторить попытку улететь в горы на пост, где ждут замены пограничники. Однако осенняя погода непредсказуемая и чревата сюрпризами. Вот потому исполняют пограничники эти ежедневные процедуры безропотно и без эмоций. Вполне допустимы чертыханья на том посту, что ждет замены. Но их не слыхать по причине весьма отдаленного нахождения. Нет, так нет, подождут еще денек. Явление командира вперед спиной сразу же стало понятным и объяснимым, как только он весь целиком вполз в номер. В правой руке Артеменко держал спиннинг, а в левой за жабры огромного судака, хвост которого волочился по полу и лишь полностью явился экипажу через пару секунд. -Во! – радостно заорал Владимир, разворачиваясь лицом к Вадиму с Алексеем и из последних сил выбрасывая рыбину над головой. – Килограмм на пять-шесть потянет, если не поболей. Еле выволок на берег. С полчаса боролся. Но победил, заразу эдакую. Ох, и хорош судачок! -Хорош, хорош, Володя, но и ты неплохо выглядишь! – весело хохотнул Вадим, намекая командиру на его промокшую одежду. – Ты случайно не в озеро нырял за ним? А то уж очень так кажется. -Нее, ни в коем случае! – счастливый, хоть и порядком вымокший и продрогший, воскликнул командир. – Там под деревом дождик маленький шел, я под ним стоял, так даже и сухим мог остаться, если бы не эта чертовая рыбина. Уже и домой засобирался, не клюет, и все тут. И вдруг как рванет, что чуть и в самом деле в воду не влетел. Вот за эти трудные минуты борьбы весь и промок. Пришлось ведь выйти из-под крыши. Леша, - попросил он бортового техника. – Отнеси-ка его в столовую, пусть прямо сейчас хоть сковородку для нас пожарят. А я скоренько душ приму и до твоего прихода успею обсохнуть и согреться. Зибарев лениво оторвался от кровати, жалостливо поглядывая на Вадима, словно искал в лице Шелепанова поддержку и заступничество. Ну, не желалось из теплого номера выходить в дождь и слякоть. Ведь с таким грузом пока добежишь до столовой, так и сам не меньше промокнешь. Но Вадим мимикой лица категорически возразил. А поскольку любая просьба командира звучит в форме приказа, как и принято, по армейским правилам, то Алексей, хоть и с кислым выражением на лице, но принял от Владимира этого нежеланного судака. -Пусть для всех на ужин жарят. Тут всем хватит, а не только нам, - проконсультировал он вслед уходящего Зибарева, и в спешке сбросил с себя мокрую одежду, развешивая ее по батареям центрального отопления. Вмиг комната заполнилась запахами дождя и озерной тиной. -Володя, - отрываясь от книги, спросил Вадим, когда командир, вернувшись из душа уже переодетый в сухое и теплое трико, и нырнул под одеяло, сладко от счастья и удовольствия постанывая. – Вот твой судак стоил этих мучений? И промок, и продрог. А там к завтрашнему дню жди соплей и кашель. -Типун тебе на язык, - отмахнулся от таких противных прогнозов Владимир. – Вам, мужики, не понять мой азарт. Не рыбаки вы, а так, простые любители баловства с удочками. -Ну, почему, - не согласился Вадим. – Вот, летом, когда лещ прет на нерест, так и мы с удовольствием составляем тебе компанию. -Какое удовольствие от рыбалки, ежели она больше схожа с промышленным отловом пищи. То не рыбалка, а заготовка продукта, - иронично хихикал командир. Хотя сам с огромным удовольствием вспоминал те мгновения, когда голым крючком цепляли рыбу за все части тела, коими она успевала задеть за острие снасти. – А здесь идет процесс охоты, ожидания и предчувствия удачи. Да нет, Вадик, я бы и не промок, и не продрог под этим деревом. Сам погорячился и рванул к воде. Редкий ведь клев. Такую рыбину не каждый день возьмешь. Ничего, вечером наберем с собой жратвы побольше, и под спиртик прогреемся и пролечимся. -Под спиртик – это хорошо! – довольно согласился Вадим. Они уже несколько дней в командировке, а командир разрешил выпить лишь по прилету. А тут пошла чехарда с погодой и с попытками сменить посты. Вот каждый день и соблюдают предполетный режим, требующий трезвости. Хотя, Илья свой доктор, ручной, пропустит без замечаний. Но ведь летать с больной головой весьма тоскливо. Вадим глянул на часы и, словно чего-то, вспомнив, подошел к телефону. -Мои уже из школы, поди, возвратились. Узнаю, как они там. Первый раз, однако, такое со мной, чтобы одних детей бросить. Переживаю. Слегка на сердце тревожно, хоть и уверен, что порядок там полный. Соединили быстро. Сначала с коммутатором отряда, а там и с телефонистом эскадрильи. -Семенов, ты, что ли? Это Шелепанов, - сразу узнал Вадим голос сержанта. – Соедини меня с квартирой. Трубку на том конце взяли сразу, словно дожидались звонка рядом с телефоном. -Алло! – прозвучал звонкий и до боли знакомый любимый голос Юльки. -Привет, Юлька, это папа звонит! -Папа! – завизжала трубка так, что Вадим с перепуга вздрогнул и отнял трубку от уха, чтобы не оглохнуть. – Папка, а ты где? Ты уже из командировки прилетел, да? Ну, так почему домой не идешь? -Нет, моя милая, я звоню из командировки. Рано мне еще домой. Вы уж ждите меня, а я тут границу буду защищать от наших врагов. Ну, рассказывай, как вы там без меня, справляетесь? -Папа, у нас все хорошо, я Машу слушаюсь. Ну, - там на другом конце провода произошла небольшая заминка. Юлька подбирала правильные слова в свое оправдание, чтобы поменьше расстраивать папу. – Только совсем чуть-чуть иногда бывает, что обижаюсь, хоть и понимаю, что это неправильно. Но совсем мало. Ты же знаешь, папа, я немного капризулька. Но мы быстро миримся. -Ну, и молодцы! – искренне похвалил Вадим ребенка. – А Маша рядом? Дай ей трубку, я с ней поговорю немного. -Алло, папа, - послышался веселый и счастливый голос Маши. – Мы и вправду дружим. А если Юлька немного капризничает, так это вы с мамой Олей малость ее разбаловали. Тут мне самой дел совсем мало. Но ведь ты сам меня просил, чтобы и Юлька принимало участия в делах по дому. Вот и уговариваю. Я вовсе не кричу на нее, а просто прошу. Она немного покочевряжится и соглашается. -Правильно, Машенька, пусть тоже хозяйничает. Может, когда и пригодится. Ты уж там постарайся. Вадиму хотелось много и долго говорить, рассказать и расспросить. Но, услышав голоса и щебетания своих девчонок, он разволновался и растрогался до слез. Чтобы не выдать чувства своим дрожащим голосом, он скоренько пожелал им всего хорошего, обещав звонить почаще: -Телефон военный, много нельзя болтать. Ждите меня скоро. Дружите и живите мирно, я очень быстро вернусь. Положив трубку, Вадим упал на кровать и мечтательно уставился в потолок. Правильно он поступил, оставив у себя обоих девчонок. Есть, кому звонить, куда спешить. У него есть семья. -Смелый ты мужик, Вадим! – позволив немного помолчать и переварить телефонный разговор, восхитился через несколько минут Владимир. - Не знаю даже, как бы я сам повел в твоем положении, но на такое отважился вряд ли. Рискованно и тревожно. Им еще так мало лет. -Да, Володя, - согласился Вадим, разворачиваясь на кровати лицом к командиру, уже совладавший с чувствами. – Тревожно. Но ведь самое главное – пережить первый раз. А потом привыкну, поскольку пойму возможности моих девчонок, поверю в них. А как отважился? Так, если честно, ты и сам мне иного вряд ли бы посоветовал. Признаюсь по трезвости, что гибель жены воспринял трагично. Пожалел, поскулил чуток. Но там, в глубине души слегка пело подленькое чувство собственника. Никому не досталась, это, во-первых. А во-вторых, так Юлька при мне осталась. Вот чему порадовался. Мысль, что рядом с ней будет чужой мужик, коробила и жгла. Пусть уж смерть, но зато она нам с ребенком не позволила разлучиться. Да и разве я посмел бы отдать ребенка в интернат? Преступно же это, Володя, подло. Сам жри водку, гуляй по бабам, а родной человечек в чужом доме среди толпы одиноких и обездоленных. И кем бы я был после этого? Скотом, сволочью? То-то и оно. А с Машенькой, так аналогично получается. Нельзя при живых родных бросать ребенка. И какого? Я слегка тревожусь, но душой и сердцем уверен в них при наличии в моем доме такой хозяйки, как Машенька. -А это правда, что она тянула такое хозяйство и еще за этими алкашами присматривала? Просто не верится. -Правда, Володя, еще какая правда! Пока они говорили и обсудили все бытовые перипетия, Алексей успел проинструктировать и проконтролировать жарку судака. И не на сковородке, как обычно, а в казане в кипящем масле. Получился он золотистый, с корочкой, и так аппетитно приманивал, что сам Алексей с трудом донес кастрюльку, не ополовинив ее по пути. А ведь не у каждого хватило бы терпения и силы воли. -Командир! – сказал он в оправдание, доставая из кармана поллитровку, наполненную знакомой жидкостью. – Я так предположил, что ты после удачной охоты и неудачного промокания пожелаешь согреться и произвести профилактику организма спиртиком? Не возражаешь? -Молодец! – похвалил Артеменко, подмигивая Вадиму. – На расстоянии мысли читает. А я уже тут Вадиму намекал, что мы сегодня имеем право позволить легкое послабление. Эта чертова погода еще пару дней, как минимум, нам предоставит отдыха. По всем прогнозам так и будет, даже к доктору не ходи. Отдыхаем. -Да, - слегка раздраженно, глядя в окно на моросящую слякоть, проворчал Вадим, словно он не совсем радовался возможностью расслабиться и отдохнуть. – Вот, противная, зарядила и не отпускает. И где только водой запаслась? И брызжет, и брызжет. Совсем задавила своей мрачностью. -С природой не поспоришь, - благодушно заявил Алексей в предчувствии праздника души и тела. – А настроение мы сейчас кардинально изменим, - добавил он, сбрасывая крышку с кастрюли, запуская в комнату аромат свежее пожаренной рыбы. – И жизненный тонус усилим. А Вадим, подойдя вплотную к окну, все же еще пару чертей послал в адрес этой проклятой погоды: -Да чтоб ее прорвало и махом всю влагу выплеснуло на землю. И сразу солнышко появилось. -Не завтра, - возразил командир. – Нам хотелось бы после сегодняшнего праздника малость отдохнуть. -Мы и не устали пока, - отмахнулся Вадим и включился в процесс накрывания праздничного стола. Выставил стаканы, наполнил графин свежей водой. И сало тонко порезал. Они всегда в командировку покупали шмат хорошего сала. Лучше закуски к спирту не придумать. Но сегодня на столе царствовал судак. Выпив по глотку спирта, слегка разбавленного водой, зубы с жадностью впивались в куски золотистого прожаренного мяса рыбы. Сытного, вкусного и пахучего. -Люблю судака за отсутствие в нем костей, - нахваливал Алексей. Экипаж в такие моменты относился к страсти командира с благодарностью и уважением. -Стоила рыбалка трудов, - не раз похвалил сам себя и Артеменко. – Получается тройное удовольствие. -Только два насчитываю, - поинтересовался Вадим. -Ну, - почесал за ухом Владимир. – Я рыбалку, а в особенности, так удачную, считаю двойной радостью. И в предчувствии удачи, и в самом процессе выуживания. Ну, а самое главное, хотя и сомневаюсь, и приятное, так при поедании собственных результатов. Вот и выходит радости три. Вкусно елось и пилось, весело велись разговоры на разнообразные темы. А оттого и не замечалось момента истины. Вроде как, еще и спирт в бутылке не закончился, и рыбка на дне кастрюльки золотилась. А вот уснули все втроем, как им показалось, одновременно. А коль и была разница во времени, так мизерная и неприметная для такого состояния. Ну, никто и не отрицает, что последний тост выслушали и одобрили, но туман и отсутствие реальности победило. Мозги погасили свет. Лишь посреди ночи, почувствовав сильнейшую жажду во всем организме, Владимир включил свет и наспех привел праздничный стол в надлежащий порядок, ликвидируя следы застолья, поскольку он, то есть стол, в командировках предназначение иное нес. А именно, рабочее. Слишком кого-то не опасались. Но приличия ради старались не афишировать праздники. Ведь случалось, что по утрам забегал и начальник штаба отряда, и сам начальник отряда иногда заглядывал. И такие безобразия с остатками трапезы компрометировали экипаж. По таким причинам всегда старались оставлять на столе деловой порядок. Однако вчерашняя вкусная рыба слегка ввела в заблуждение. Не сумели проконтролировать эмоции и возможности. И как-то одновременно потеряли пространственную ориентировку. И Владимир, наводя в комнате порядок, спрятал остатки спирта, сумев справиться со страстным желанием привести в норму этой жидкостью свое подвешенное состояние, жадно проглотил два стакана чистой воды из графина, плюхнулся вновь в постель, задержав мысли на пару секунд на странностях, творящихся за окном. Слишком много непонятного и излишнего шума и грохота доносилось с улицы, словно за окном взбесилась природа. Но такие инсинуации вполне допустимы по причине излишка алкоголя в голове. Да и сон оказался мощнее всяких там глупых мыслей. Поэтому, не обращая особого внимания на некие катаклизмы природы, Владимир выключил свет и закрыл голову подушкой, мгновенно проваливаясь в сон, возвращаясь в сказку и в места, из которых недавно вернулся по причине жажды. Шумный настойчивый стук в дверь и явление в номер начальника штаба отряда майора Колокольникова Григория Андреевича, слегка шокировало Вадима. Ведь еще с вечера предупредили они его, что на аэродром больше не поедут, пока окончательно не распогодится. А метеослужба обещала и на сегодня аналогичную морось и низкие тучи. По всем прогнозам улучшение планировалось где-то дня через два-три, не раньше. А тут он врывается, нагло командует и чего-то неопределенного требует. И осознание происходящего по причине тяжкого синдрома похмелья не происходит. -Мать твою за ногу! – нервно воскликнул Артеменко, продирая глаза и уставившись ошалелым взглядом в окно, за которым явственно просматривался восход солнца и чистое голубое небо. Погода подло пошутила и слишком подставила экипаж. – Откуда взялось сие непредсказуемое и совершенно нежданное явление? Ведь ни намека, ни малюсеньких подвижек не наблюдалось с вечера. Случилось чего, Гриша? Шумишь почто? Успеем сейчас и проснуться, и поменять все твои два поста. Вот только погоду в горах уточним. А то, знаешь, как бывает? Здесь все светит и сияет, а горушки для нас закрыты. Потерпи чуток, зараз мы все проверим. -Уточнял я все, Володя, и проверял. Ты сам повнимательней рассмотри окошко. Вы что, спали всю ночь и ничегошеньки не слыхали? Да там такой конец света творился, что даже мертвые повыскакивали из гробов! Ох, мужички, поди, не слабо приняли на грудь с вечера! -Чуток, махонький чуток, - резко и категорично отрекся Артеменко. – Замерз я вчера на рыбалке, вот и позволил пару капель. Кстати, рыбки хочешь? Замечательный судак на блесну схватился! -Потом, все потом, парни, вы уж поспешите и сразу спешно вылетаем на второй пост. Оттуда сигнал бедствия поступил. Смыло их в ущелье. Вроде как, все живы, но имеются раненные, немного покалеченные. Лейтенант Хохлов радирует. Да и сам все представляю, что творится после такого водопада! -Слушай, Гриша, давай, пока мы одеваемся, вкратце обрисуй конец света. Признаюсь, я нечто кошмарное слыхал среди ночи, да так крепко спалось, что не отвлекался на пустяки. Вот и не разобрался. -Да вы что, да в жизнь не поверю, что бывают такие сны! Ох, и горазды спать в авиации! – искренне удивленно воскликнул майор Колокольников. – Мы уже готовились бежать, куда подальше, да оно везде так лилось, что и направления невозможно было для бегства определить. Как будто на всю мощь все небесные краны раскрылись. Часа три без перерыва такой поток с неба валил, что уже и о всемирном потопе задумывались. Хорошо, что отряд на холме расположен. Но улочки городка в поток реки превратились вмиг. А по плацу хоть на лодках плавай. Вот только недавно это светопреставление и прекратилось. А вода вниз сбежала. Но наворотить успела досыта. И закончилось все так внезапно, словно выключателем погасили. Такое ощущение, что некто метеорологическую войну нашему району объявил. Ведь звонил, так ничего подобного в соседнем отряде не произошло, как капало, так и продолжает моросить. -Вот ничего себе, заявочки! – хором в унисон воскликнул экипаж, уже полностью экипированный и готовый к выполнению боевого вылета. – Механика уже отправил на аэродром? -Да, еще час назад, - сообщил майор. – Давайте, завтракайте и бегом в район перевала Курчум. Там ребятки особенно пострадали. С собой прихватите старшего лейтенанта Носырева и фельдшера Морозова. Они вас в машине будут ждать возле столовой. Как поедите, так бегом и езжайте. Про прием пищи в данную минуту всем троим говорить, абсолютно не желалось. Много рыбы со спиртом вчера откушали. А вот чая заказали по два стакана. И плюс с собой банку яблочного сока прихватили. Кислый сок хорошо тонизирует. По поселку ехали, словно плыли на амфибии. Колеса наполовину в воде. А потому скорость была маленькой, чуть больше сорока. -Как там вертолет наш поживает? – высказал сомнения Владимир. – Поди, потрясло неслабо бедненького. -Да что ему, железному, этот дождь. Даже такой злой и жестокий, - уверенно утверждал Алексей, хотя у самого на душе от беспокойства кошки малость скребли. Запросто такой поток мог вертодром в озеро превратить. – Ну, если только не утонул, тогда придется ждать полного спада воды. -Вряд ли! – не соглашался Вадим. – Аэродром на бугре, как и отряд. Вся вода в Майское стекла. Тут действительно потоп случился настоящий. Представляю, какая свистопляска ночью творилась! Когда выезжали из поселка, дорога уже была свободной от воды. И такой факт успокаивал и внушал уверенность. Стало быть, и в самом деле, аэродром будет таким же почти сухим. То есть, влажным. После такого катаклизма сухого места во всей округе не сыщешь. Но слабый ветерок и ласковое солнце обещали просушить природу и людские объекты уже к обеду. А вода найдет себе дорогу и преспокойно убежит в озеро, пополнив его объемы. Поди, уже вышло из берегов. Это факт не обсуждаемый и не отрицаемый. Из озера воде деваться некуда. -Володя! – толкнул в плечо командира Вадим. – А твое любимое место под воду ушло, поди? Плакала рыбалка. -А причем тут место и рыбалка? – не согласился с такими вольными сентенциями Артеменко. – При такой погоде я с любого берега могу спиннинг забросить. Это в дождик мое дерево меня спасало, укрытием служило. Поди, бедняжка, утопло после такого ливня. Помнишь, пару лет назад точно такой лил три дня. Хотя, немного поменьше. Так и тогда мое укрытие метра три от берега с неделю жило. И выжило, ему не привыкать. Так что, и сейчас обойдется. С визгом и со скрипом их обогнала черная Волга, предварительно посигналив, словно подразнив за неповоротливость. И, свернув вправо в сторону аэродрома, куда также ехал экипаж с пограничниками на своем автобусе, скрылась с глаз. Неожиданная выходка этого безумного водителя слегка испугала пограничника, сидевшего за рулем автобуса. И он своими пугливыми резкими маневрами чуть не сбросил автобус в кювет. Чертыхнувшись, водитель потряс вслед скрывшейся Волги кулаком, а Вадим, которого такие маневры сбросили с сиденья тазом на пол, еще и выматерился, потирая ушибленное место под хохот экипажа и остальных пассажиров. -Держаться крепче в седле надобно, - хихикая, сделал замечание Вадиму старший лейтенант Носырев. – Может, компресс к ушибленному месту приложить надобно? Спиртовой могу. -Спиртовой они вчера неплохо прикладывали, - заметил начальник штаба, сопровождающий пограничников на аэродром. – Сегодня обойдутся и обычным, водным. Или яблочным. А Вадим, ухватившись за поручень, стоя, громко и, чередуя мат с более-менее привычными выражениями, посылал проклятия в сторону бешеной Волги. И уже в завершении добавил добрые пожелания: -А чтоб тебя в кювет свернуло, пару раз перевернуло и на колеса поставило! Козел безрогий, пес смердящий, кошара бешеная! -Хватит, успокойся, - потянул за летную куртку, усаживая на прежнее место, хохоча и похлопывая по спине, успокаивал его Артеменко. – И так чересчур многого пожелал. Всему-то и не сбыться. Пусть сумеет хотя бы один раз перевернуться, так ему и этого вполне достаточно. -Да ладно, - уже немного успокоился Вадим, сам поддерживая смех, поскольку считал виновным в таком небольшом казусе и себя также. В кресле всегда и везде надобно уметь держаться при любых движениях и бросках. Когда развернулись на том же повороте, за которым скрылась Волга, то от сильного торможения в этот раз чуть все не вылетели со своих кресел. Но уже без крика и мата, поскольку увиденное слегка шокировало. Метрах в трех-пяти от дороги стояла на колесах слишком помятая сверху машина. Явно побывавшая не раз на спине. А из отрытой двери на четвереньках выползал водитель. Все в автобусе поначалу с минуту пялились на аварийную машину, а уже потом, вопрошая и требуя пояснений, на Вадима. -Да нее! – первым опомнился Артеменко. – Так просто совпало. Вадим здесь абсолютно не причем. Он за свой ушибленный зад проклинал. Ну, а в такую погоду да по такой дороге после дождя кто же носится? -Однако слишком уж совпало, - продолжал удивляться майор Колокольников. – Тютелька в тютельку, как и просил Вадим. Ты, случаем, не пророк? Стоило бы призадуматься над таким совпадением. -Нет, вроде как, - сам испугавшись такого очередного совпадения, еле слышно пролепетал Вадим. И вдруг горячая волна очередного вспоминания захлестнула его, усаживая и силой вдавливая в кресло, чтобы переполненные чувства не уронили вновь и прилюдно на пол. Он же вчера вечером перед ужином пожелал тучам и дождю нечто подобное тому, что и случилось ночью. И вот сейчас с этой машиной, словно кому-то требовалось закрепить в его сознании реальность этих пророчеств. Ну, точно так же, как и с тестем с тещей. Ладно, согласен, думал Вадим, что эти проклятия могут, да черт с ней, с этой мистикой, сбываться с людьми, поскольку человеком можно управлять. Да и они, эти происшествия, вполне предсказуемы и легко оправдываются. Трактор влетел в колодец, алкаши захлебнулись, поскольку пили без меры. Автобус несся как угорелый по скверной ухабистой дороге. А эта Волга, куда мчалась по мокрому асфальту? Вот и оказалась в кювете. Но природа? Как могли небесные силы подчиниться его проклятию? И не просьбе, а, скорее всего, именно требованию, прозвучавшему из его уст в командной форме. Неужели его слова могут вот так запросто оказываться пророческими, неужели его проклятие способно сбыться? Нелепица кошмарная! -Обычное совпадение, - вслух произнес он версию начальника штаба, и все сразу переключились на выползающего из раскрытой и наполовину оторванной двери машины водителя. -Жив, здоров? – выйдя из автобуса, прокричал в сторону Волги Носырев. – Помощь не требуется, или сам справишься? Водитель аварийной машины отполз еще метра на три от Волги и, усевшись на мокрую кочку, обреченно махнул рукой в сторону старшего лейтенанта. Мол, езжайте, все, что вы могли, вы уже сделали. Здоровьем поинтересовались, а дальше ему самому придется разбираться. -Ну, как угодно, - согласился Носырев и, усевшись на свое место, доложил майору Колокольникову: - Можно ехать. Да, ехать можно и нужно. Там в горах помощь требуется реальная. Если уж здесь в равнине так явственно заметны последствия ночного бешенства природы, то уж там, в горах даже вообразить и представить сложно. Да еще в ущелье смыло, как докладывают пострадавшие, но чудом уцелевшие, по радио пограничники. Следы ночного ливня, точнее, водопада, здесь на вертодроме немного сгладились. Огромные лужи и пару поваленных деревьев не слишком шокировали, повидавших за годы службы разное и многое, офицеров. Механик вертолет к вылету подготовил полностью, выполнил в полном объеме все параграфы, а потому по приезду экипаж сходу усадил пассажиров по местам, и без задержки рванул на всех скоростях в сторону перевала Курчум. Летели быстро и на максимальных режимах, не заботясь об экономии топлива, поскольку заправились с запасом. А по прилету к пункту назначения горючее вырабатывается, облегчая взлетный вес, что позволит беспроблемно выполнить взлет в горах. Все равно за один раз всех не забрать по причине невозможности разместить их в салоне. Оставят на месте происшествия доктора с фельдшером, а пострадавших возьмут по максимуму. День только начался, и с заданием управятся полностью. Уже при входе в ущелье следы ночного ливня, или водопада, как проще и понятливее его можно называть, были отчетливо заметны. Вдоль склонов буреломы из поваленных деревьев и следы потоков грязи с камнями. Хоть и убеждал Вадим себя в непричастности к этому событию и увиденному кошмару, но пару кошек скребли и противно урчали. Нужно, однако, следить за своей лексикой, чтобы в один из моментов не натворить беды покруче. Хотя, если признаться самому себе по-честному, откуда ему знать истинную беду и ужасные результаты сегодняшней ночи. Кто же ему доложит такую статистику? Даже если в горах и смыло пару-тройку построек с людьми, так об этом ни он сам, никто другой из посторонних никогда и не прознает. Утаят и умолчат. Да и в самом Майском вполне возможны жертвы, о которых в местных газетах не напишут, и по телевизору не покажут. -Круто наломало! – нарушил тягостное молчание по СПУ командир, кивком головы призывая экипаж к лицезрению последствий ночного бедствия. – Я лично впервые вижу такой разгул стихии. Сильно погуляла. А главное, так внезапно, нежданно, словно пыльным мешком из-за угла. -Звано, - печально констатировал факт Вадим, но кнопку СПУ не нажимал. Никто его сомнений не поймет и не поддержит. Да что же это такое творится, в конце-то концов? Вадима обуяла злость и ярость на некоего творца, так беспардонно вмешивающегося в его мирное течение бытия. Страха и некой боязни перед этими мистическими сбывающимися событиями почему-то не было. А вот рассердился всерьез. Некто без его спроса устраивает под его нечаянные фразы катаклизмы и катастрофы, а спросить ведома у самого Вадима так никто и не соизволил. -Ты чего там шепчешь? – по СПУ спросил озабоченно командир. – Опять колдуешь чего или молитву читаешь? -Молитву, - отмахнулся от него Вадим. – Наломало прилично. Это тебе не ливень, а самый настоящий водопад. Нет, два года назад многократно бедствие поменьше было. Так, в двух местах грязь сползла, да и с десяток-другой деревьев поломало. А тут все склоны опустошило. Странно, что пост в Курчуме уцелел после всего этого? Даже удивительно! -Он у них на холме бы. Оттого, скорее всего, и остались в живых. Ну, а что случилось, в самом деле, так на месте и увидим. Раз позвали, о помощи запросили, стало быть, не так все хорошо. -Так зовут еще потому, что четвертый лишний день сидят без смены. Поди, вся жратва закончилась. -Марала или козла пристрелят. Им разрешено в таких вот экстренных случаях. Уж без еды не седели, гарантии на все сто. И река рыбой не бедна. Хариуса там полно, - вспоминая рыбалку в горном Тентеке, глаза у Артеменко загорелись. Не раз в ожидании пересменки, забрасывал удочку в бурные воды реки. Да вот сегодня, скорее всего, не до рыбалки. Встречали вертолет пограничники с такой радостью, словно Челюскинцы своих спасателей. Пережили бедствие они весьма удачно, если посмотреть и сравнить масштабы бедствия с природой. Слегка побиты, да поцарапаны. У двоих похоже на переломы рук, у одного с ногой проблема. А так, даже весьма успешно справились для таковых экстремальных условий. Оставив врача с фельдшером осматривать и оказывать помощь меньше всех пострадавшим, Артеменко дал команду на взлет, и вертолет понесся на всех парах обратно. Настроение у экипажа, а в особенности у Вадима, поднялось на высокую планку. Они ожидали гораздо серьезней последствий. А тут почти без таковых обошлось. И по такому результату у командования настроение также поднимется, и к экипажу благосклонное отношение сохранится на прежнем уровне. Ведь чуть не опростоволосились с погодой, которая неожиданно своими сюрпризами желала серьезно подорвать их авторитет в глазах всех пограничников. -Незвано! – прокричал довольный Вадим по СПУ и радостно рассмеялся, вызвав недоумение у экипажа по поводу такого внезапного поведения. Вроде не по теме высказано. -Чего случилось? – не понял Владимир, весьма удивленно и слегка подозрительно ожидая ответа. -Да просто так говорю. Неожиданно незвано нагрянула хорошая погода, нанося природе и окружающей цивилизации непоправимые и тяжкие потери. Но у нас, я так думаю, эти потери мелки и незначительны. Даже немного возвышают наш авторитет. Мы явились мессией. -Слишком хорошо не всегда благом оборачивается, - заключил такой формулировкой вывод Шелепанова Алексей, который уже, сидя позади Вадима, слегка задремал. Но реплика Вадима разбудила и напомнила о банке с яблочным соком. Жадно и поочередно приложились к банке в спешном порядком все, оставляя на дне емкости лишь мякоть. Но Алексей, поскольку в данной процедуре оказался заключительным, жадно вылакал и мякоть, смакую кислый осадок на губах, вызывая легкую зависть у остальных. -Обедать не будем, потом оптом вместе с ужином весь дневной паек съедим, - предложил командир после посадки и подал команду на второй вылет. – Поторопимся, ждут нас пацаны. Уже вечером после второго заключительного рейса, усталые и страшно проголодавшие, возвращаясь все на том же автобусе, что приехали на аэродром, Артеменко, заметив в кювете все ту же пострадавшую Волгу, попросил водителя остановиться, и подошел к хозяину поломанной машины. Немного постояв и посочувствовав, он все же отважился спросить: -Вот как тебе угораздило на ровном месте и на гладком, ну, слегка влажном асфальте не удержаться на ногах? Вроде как, никаких препятствий я не наблюдаю. Нас обгонял словно сумасшедший, и то уцелел. А тут по прямой, без каких-либо намеков на сложности, и в кювет. -А я и сам понять никак не могу, - сокрушался пострадавший водитель. – Вдруг ни с того, ни с сего как крутанет вправо, я ее влево, а меня кувырк пару-тройку раз через голову. И в кювете кверху головой очнулся. Даже количество кувырков сосчитать не успел. Просто земля, небо, земля, потом опять небо сверху. Теперь ожидаю помощи. К вечеру обещали забрать. У них самих стихия столько натворила всего, что сами да вечера разобраться не успеют. -И вот так просто, ни с того, ни с сего? – переспросил его уже Вадим, вновь ощутивший некую причастность к данному происшествию. – Действительно, странное и непонятное абсолютно. Уже в гостинице, когда после плотного обеда с ужином они завалились в кровати, Владимир, услышав храп бортового техника Зибарева, полушепотом, развернувшись лицом к Вадиму, спросил: -А ты сам хоть веришь в мистику? Что-то мне после твоего проклятия слегка тревожно сделалось. Как бы здесь потусторонней силой не попахивало бы, а? Не мог сам по себе автомобиль кувыркнуться. -Нет, ну, Володя, ты сам себя хоть слышишь? – начал было возмущаться Вадим, но потом сник и тоскливо приумолк. – А кто ее знает! Ведь порою случается нечто совершенно необъяснимое, что и поверить хочется. -Знаешь, Вадим, а ведь я услышал твои вечерние пожелания и напутствия погоде. Чушь собачья, хотелось сказать до этого происшествия с Волгой. А вот теперь призадумался. Да вот припомнился слушок о твоих посланиях погибшей жене с Костиком. Говорят, мол, пожелал им беды смертной на прощание. И именно под трактором «Беларусь». Это как переварить, а? Вадим, охваченный тревогой и непонятной смутой в душе и в сердце, скоренько присел на кровать и обхватил голову руками. -Кто тебе про трактор наговорил? Кроме Сереги никто про мое проклятие не слыхал. А он не из болтливых. -Да соседка одна. Она весь твой разговор с женой из окна подслушала. И твое послание. А как сбылось, так заикаться начала, и от страха никому старалась не болтать. Но моей бабе проболталась. Ну, а моя мне. Правда, я их обеих дурами обозвал и послал далеко и подальше. А вот за вчерашнее и за сегодняшнее немного призадумался. Нет, разумеется, я все понимаю, что совершенно неумышленно ты все эти проклятия выговаривал. Но ведь сбываются! Как понимать теперь твои пожелания? Вот так сдуру или по неосмотрительности всякого можно наговорить. -Не знаю, Володя, но с тещей и с тестем аналогично сбылось. Потому одна из причин, что привез с собой Машеньку. Собственноручно, точнее, собственно гласно осиротил ребенка, последних ее родных погубил. Пожелал им со злости водкой захлебнуться, а они буквально сразу после нашего ухода и подавились самогоном. Чертовщина, да и только, но явственна и наглядна. -М-да, - почесал затылок Артеменко. – Возможно, и есть в этом нечто, но ты прав, что чертовщина приличная. Ну, ни в бога, ни в черта не верю, а здесь сомнения одолевать начали. Однако Вадим, советую больше не посылать на всякий случай никаких скверных пожеланий спонтанно и необдуманно. На время сам на себя табу наложи, пока не разберешься окончательно со своими проблемами. Видать, чересчур эмоционально и откровенно желаешь своим недругам зла, что они каким-то образом мгновенно материализуются. -Володя, я с тобой соглашусь еще как-то по отношению к живым существам, к людям или к неким скотинам. Но ведь силы природы пока неподвластны человеку. Даже такому вот немного мистическому, как я. Вот именно с этим стихийным бедствием, как обозвать мои чертовские силы? -Никак. Вот копила она, копила эта природа свои несметные воды в небесах, а разродиться никак не могла. Сыпало который день подряд по граммульке. А потом вдруг решилась махом сбросить все запасы вниз. Иначе и не объяснишь. Хотя, но такое в сказаниях и легендах, бывали люди в старину, умеющие вызывать всякие природные явления. Можно верить, или нельзя, но ведь не на голых фантазиях придумано. Нечто приблизительно такое существовало и в самом деле. Вот теперь я так допускаю, что тебе некий дар даден. Только ты его еще не успел осознать и разбрасываешься им несколько бездарно и бесхозно. Задумайся и прикинь, как использовать его на благо и с некой пользой для себя и для окружающих тебя товарищей. 10 Маша и Юлька стояли у ворот и готовы были рвануть на вертодром прямо, на бегущей по рулежной дорожке вертолет, чтобы хоть на несколько мгновений, но сократить разлуку. А вертолет уж слишком медленно выруливал с взлетной полосы, а потом еще долго катился по асфальту к своему постоянному месту жительства, где его с флажками встречал техник. Но желание детей сдерживали семьи всего экипажа. А поскольку папа Вадим это их член семьи, прибывший из длительной командировки, то и Машенькина и Юлькина задача безропотно дожидаться здесь у ворот, пока они не закончат свои дела и сами не придут к ним сюда. У Юльки уже есть опыт, она не раз встречала папу с мамой, и всегда приходилось с нетерпением дожидаться безропотно и долго. А Маша немного не понимала этот запрет, потому и нервничала больше Юльки, и постоянно вскакивала с места, чтобы ускорить встречу. Но Юлька сразу же одергивала, хотя и сама желала бежать, и читала недлительную нотацию. И вот винты остановлены, и летчики с сумками через плечо направились в сторону ворот. И как это Юлька ослабила внимание, так этого она и сама потом смогла объяснить. Но Маша наплевала на все запреты и пересекла без разрешения границы вертодрома. И уже с распростертыми объятиями летела под смех и улыбки окружающих к папе Вадиму. Чуть не заплакав от досады и обиды, рванулась в сторону папы Юлька, опоздав от Машеньки на пару секунд. Но папа и ее подхватил на руки и подставил уже обе щеки для поцелуев. -Вот так! – проворчал рядом шедший Артеменко. – Вместо помощи еще и самими собой нагрузили отца. А он такой усталый и измотанный бдительной охраной границы, и сам еле идет. Быстро попрыгали на землю и приняли от отца ручную кладь. Иначе у него сил не хватит дойти до дому. Машенька, смутившись от замечания, попыталась освободиться от цепких рук папы, но Юлька-то знает шутливый характер дяди Володи, а потому просто показала ему свой красненький язычок. -Мы легкие. И вовсе папе не тяжело нас нести, - пояснила она уже словами. – И мы соскучились. -Своя ноша не тянет, - радостно воскликнул сам Вадим, счастливый от таких искренних чувств дочерей и довольный их жадными поцелуями. Соскучились, а сами даже очень неплохо выглядят. Оправдали его надежды, прав он оказался, что доверился Машеньке. Вон, какие розовые щечки и весьма даже ухоженные прически и чистые аккуратные одежки. -Как жилось одним? Не пропали? – уже опуская на землю их за воротами, спрашивал Вадим. – Не изголодались, не переругались? И в школу папе не нужно будет идти на разборки? -Нет, у нас все даже очень хорошо! – громко и четко по военному доложила Юлька, подмигивая Машеньке. – Мы себя правильно вели. Тетя Марина постоянно рвалась к нам с проверками и помощью, но мы ей пообещали, что сами справимся и позовем ее, если так уж понадобится. Она и перестала надоедать. Маша, оказывается, абсолютно все умеет готовить. Да так вкусно! И меня многому уже обучила. Я ее слушалась и все делала так, как она просила, - заявила она. Но потом, подумав, добавила: – Ну, если иногда совсем капельку поспорила, так несерьезно. Мы совсем не ругались, жили дружно-дружно, правда, Маша? -Молодцы! – довольный хвалил их Вадим. – Теперь мы вместе будем долго-долго. Так что, Маша, с тебя часть нагрузки снимается. Я тоже включаюсь в дела семейные и хозяйственные. -А я, папочка, абсолютно не заморилась. У тебя здесь все совершенно легко и просто. Печку топить без надобности, за молоком в магазин бегать можно. А у нас в городке так близко все и так много всего, что и уставать не от чего. Правда, Юля, тут и делов всего-то маленько. Юлька согласно кивнула головой, и они все втроем, уже не отпуская папу, пошли по всем инстанциям и кабинетам, кои и следовало обходить после командировки экипажу. Подполковник Чернов не стал протестовать против присутствия детей, поскольку сам был восхищен теми успехами, коими они могли похвастать. А ведь на такой эксперимент он согласился под честное слово капитана Шелепанова и под ответственность замполита Палиенко. Не раз женщины ему докладывали о состоянии дел у девчонок и про их протесты против помощи. И теперь он наблюдает, что дела в этой семье замечательные. Выслушав доклад майора Артеменко о результатах и событиях в командировке, Чернов поблагодарил за службу. И, когда экипаж уже собрался расходиться по домам, Чернов не выдержал, ухватив обеих девчонок за шеи, и сильно прижал их лицами к своему животу, восхищенно и благодарно проговорил: -Умницы, замечательные умницы вы у нас, девочки. Теперь папа сможет смело служить, не опасаясь за вас. Вот потому я вам выражаю особую благодарность и дарю вот эту шоколадку. Она одна у меня, но надеюсь, что разделите пополам без обид, - сказал и достал из ящика стола красочную шоколадку «Аленка», словно специально берег ее для такого момента. – Заслужили. Всю дорогу до дома Маша и Юлька наперебой пытались за эти метры выболтать все новости и события месяца разлуки. А их скопилась такая уйма, что просто невозможно было позволить кому-то мешать. А мешали они больше друг другу, стараясь перебить голосами, вниманием отца и скоростью донесения информации. И чаще говорили обе одновременно. -Стоп, стоп, девочки! – смеясь, останавливал их Вадим. – Мы теперь так долго вместе будем, что сотню раз еще успеете рассказать. А то вы так много говорите, что я не успеваю усвоить. -Ну, как ты не понимаешь, папочка! – в отчаянии воскликнула Юлька. – Они же каждый день случаются. И эти потом забудутся. Ты уж постарайся выслушать нас и услышать все происшествия. Их много, и мы можем просто не успеть высказать. Это совсем не трудно! -Тогда по порядку, - согласился с доводом дочери Вадим. – Одно событие рассказывает Машенька, а потом второе ты. Я ведь одновременно не могу вас слушать. Все путается в голове. -Но, папа, у тебя ведь два уха, - не желала соглашаться Юлька. – Вот левым слушай Машу, а правым меня. Вадим понял, что девчонкам просто необходимо срочно выговориться независимо, как он их понимает и воспринимает. А потому согласился с их правилами выдачи информации. Ничего, потом они еще раз и два перескажут, и вся информация усвоится и отложится в голове по полочкам и по степени ее важности. А сейчас пусть говорят. Ведь их сердечки не только информация переполняет, как больше эмоции. И если для Машеньки, хоть и грустна была разлука, но ведь жизнь в квартире без взрослого члена семьи привычна и понятна. Разве тех взрослых, что родителей, что бабушки с дедушкой можно было назвать тем словом, как хозяин или хозяйка в доме? Все приходилось Машеньке самой. А тут всего-то и делов, как присмотреть за меленькой и весьма послушной сестричкой! Те мелкие протесты Юльки она воспринимала не всерьез. Ведь по любому все небольшое хозяйство лежало на плечах Машеньки и принадлежало на это краткое время отсутствия папы в доме лично ей. Даже на просмотр телевизора и игр во дворе уйма времени оставалось. А у Юльки эмоций скопилось масса. Впервые в жизни без папы и без мамы. А потому ей пришлось полностью довериться Машеньке, которая вполне оправдала ее надежды. И не кривляка, и не задавака какая там. Не воображала себя за главную. А если слегка журила, то просто уговорами и просьбами. Ведь все основное и главное в доме ей пришлось делать самой. Потому Юлька с благодарностью воспринимала эти заботы. Папа служит, как объясняла ей Машенька, и мы ему просто обязаны в этом помочь. Иначе никак не получится. Маринка прибежала чуть ли не следом, моментально перебивая девчонок своей трескотней. Теперь в ушах и в голове стоял сплошной гул и раскат. Вадиму хотелось хохотать до потери пульса. От этих женщин, оказывается, столько шума бывает, что вновь хотелось бы улететь в Майское и запереться в тихой гостинице. -Маринка, повтори все сначала, а иначе из всего потока слогов я абсолютно ничего не разобрал! -Да ну тебя, - совершенно не обиделась Маринка, отмахиваясь от Вадима. – Вы тут скоренько разобрались и ко мне на обед. Я уже и Сергея предупредила, чтобы он на ужин шел домой мимо столовой. Там вместе посидим и все сплетни перемелем. А то я не в состоянии с твоими девчонками спорить. Они же абсолютно не желают меня слушаться. Все сами да сами. -Неправда! – скоренько опротестовала такие несправедливые и обидные инсинуации Юлька. – Мы просто вам сказали, что легко управляемся без посторонней помощи, а вовсе не спорили с вами. -Хорошо, хорошо! – согласилась Маринка и убежала домой, а Юлька с Машенькой продолжали трещать и вещать. -Папа! – неожиданно испуганно воскликнула Маша. – Получается, что на обед пропадает! Мы ведь с Юлькой готовились, супчика наварили, каши. А еще компот из сухофруктов. Я сухие сливы нашла в столе. -Ничего не пропадет в холодильнике, - попытался успокоить девчонок Вадим. – А разве в гости нам не хочется сходить? Это ведь наши друзья, и они приглашают нас к себе на застолье. Нельзя отказываться. А супчик с кашей мы и завтра съедим. Готовить будет некогда, поскольку поедем в Захмет за покупками и подарками. Сразу после школы я заеду за вами. Не зря же я месяц служил и деньги зарабатывал. Теперь их надо потратить. И на базаре, и ГУМе. Такое предложение девчонкам понравилось. Да и в гости они любили ходить. Вернее, Юлька, а Машеньке еще предстоит полюбить. Хотя само слово ей нравилось. Немного расстроил сам факт, что все ею приготовленное, вроде как, и не понадобилось. Но ведь нельзя по такому пустяку от гостей отказываться? Это папины друзья. И они сами с Дашкой и Артемкой дружат. Правда, они маленькие еще, но ведь дружат с Юлькой. А потому от дружбы нельзя отказываться. И интересно. Они тоже приняли Машеньку за старшую, и очень даже ее слушаются. А супчик с кашкой завтра съедят. В холодильнике можно долго хранить. А потом на газе разогревай и кушай. Вот такие технические удобства поначалу даже шокировали Машеньку. Однако она быстро освоилась и привыкла. До вечера решили смотреть телевизор и болтать обо всем. Тем более что уже не так долго оставалось до этого вечера. Слухи о стихийном бедствии долетели и до городка. Но папа часто звонил, а потому на душе у них все было тихо и спокойно. Но сейчас они уговорили его рассказать с максимальными подробностями про такую природную беду. И теперь уже сами, раскрыв рты, во все внимание слушали и охали, поражаясь буйству и силе стихии. Сергей по пути со службы сам зашел за ними и забрал в гости. Сумел малость пораньше сбежать из эскадрильи, вот и не стал оттягивать долгожданный праздник души и тела. -Я вот хочу пожаловаться тебе на твоих девчонок, - начала ябедничать за столом Маринка. – Ни в какую не соглашались с моими предложениями о помощи. Все сами да сами. Так ведь я не с инспекцией, а с советами. Может, Машеньке подсказать или показать чего хотела. -Нет, тетя Марина, - оправдывалась Маша. – Мы не потому, что не хотели вашей помощи. Ведь это первый раз папа нас одних оставил вот нам и захотелось всем доказать, что мы способные и вполне самостоятельные. А теперь у меня к вам много вопросов будет. Я ведь хочу научиться готовить вкусно. А опыта пока не хватает. -Самостоятельные вы мои! – обнимая девчонок, слегка захмелев после трех рюмок самодельной водки из спирта, лепетал Вадим. – Без вас мне было бы совсем худо. А так, и позвонить было кому, и домой хотелось с радостью и мечтами о встрече. Скажи, Маринка, что девчонки мои замечательные! Ну, а теперь, когда проверка состоялась, то они смело впустят тебя в свои владения в следующий раз. Погода из Майского перебежала и в Захмет. А потому дети недолго сидели за столом, и уже через полчаса унеслись на улицу. Марина позволила себе немного похвал в сторону девчонок, удивляясь самостоятельности Машеньки. Но поскольку в застолье учувствовала без допуска к рюмке, то уже скоро пожелала чая с тортиком. Когда Марина ушла на кухню, то Вадим шепотом, чтобы не дай бог долетели какие-либо фразы до нее, пересказал события стихии и полета Волги в кювет Сергею. Он не за Маринку переживал, пытаясь скрыть от нее данные мистические совпадения, а больше за свой авторитет. Никогда Вадим не слыл сплетником или любителем распространяться по слухам. А тут его самого коснулась эта чертовщина, что даже перед Мариной стыдно признаться. Вроде как, мужики серьезные, образованные и разумные, а в некую белиберду уверовали. -Ну, и как такое ты сможешь понять, Серега? – спрашивал Вадим, понимая ненужность и излишность в услышанном ответе. Его просто в самой природе не существует. Самим придется доходить и разуметь. -Да! – задумчиво и многозначительно протянул Сергей, двумя руками одновременно почесывая затылок, словно там только что у него разгулялась стая вшей. – Я тут даже в большом затруднении. И посоветовать нечего, если только не посещение церкви. Как в том кино про изгнание дьявола. -А почему именно дьявола? – удивился Вадим, абсолютно не согласный с таковой трактовкой. – Обыкновенный добрый, но лишь с придурью, Ангел. Шутить он любит. Вот поселился во мне и малость хулиганит. -И что ты говоришь такое? – опротестовал богохульство Сергей. – Так попробуй и попроси у него чего-либо доброго. Например, хотя бы и для меня. Ну, пусть я завтра большой и толстый кошелек с огромной суммой денег найду. Нам к отпуску с Маринкой очень деньжата пригодятся. -Совершенно с твоей добротой не согласен, - категорически возразил Вадим. – Ну, и какое же это тебе доброе дело, ежели некто до тебя его попросту потерял? Представляешь, какое у человека горе. Да плюс домашний скандал ожидаю такого раззяву? И все это по твоей и моей вине. Тебе-то радость, а у другого беда с последствиями. Нет, скверно пахнет твое доброе дело. Лучше думай, как бы нам разобраться с ними, с навалившимися на меня катаклизмами? -Кроме, как молчание, так и посоветовать абсолютно нечего. Рот пореже открывай со своими проклятиями, да и все дела. Понимаешь, Вадик, - Сергей слегка призадумался в поисках нужных и безобидных слов. – Не хотелось бы даже верить в твою непосредственную причастность ко всем этим происшествиям. Ежели с человеком чего и случается, то на природу ты никак повлиять не можешь. Это галиматья полнейшая. Чтобы принять за факт, хотелось бы нечто лично лицезреть. Вот тогда, возможно, у меня и появилась бы причина, призадуматься. -Ага, придумал, - Вадим уже захмелел прилично, и его слегка потянула на настоящие подвиги. – Я вот сейчас как пожелаю чего-нибудь скверного и малоприятного, так сразу поверишь мне! -Ну, я жду с нетерпением, - весело и пьяно захохотал Сергей. – Весь и полностью в твоей власти. Компания для восприятия и принятия чуда готова. Ляпни сдуру некую мерзость, и мы поглядим, чего стоят твои слова. Только не слишком страшное и летальное, а то не хотелось бы семью огорчать. Черт тебя знает, а вдруг! Лучше нам сейчас не рисковать. Вадим встал из-за стола и подошел к окну, любуясь внезапному лету посреди осени. Даже, скорее всего, к ее концу. Начало ноября обычно дождливое и прохладное, а тут во дворе детвора носится в летних костюмчиках. Нет, разумеется, летом здесь гораздо жарче. Но ведь совершенно не по-осеннему сегодняшний день. Чересчур много тепла и солнца. -Ладно, - как-то хитро подмигнул Вадим. – Так пусть к утру это лето закончится обильным снегопадом. Вот так-то! И пусть резко похолодает, а снега навалит сполна, чтобы можно и бабу слепить. Сергей так весело и громко расхохотался, что в комнату вбежала Маринка, требуя и ее посвятить в причину такого бурного веселья. -Вадим изображает из себя мага, - продолжая хихикать, объяснил супруге Сергей своего смеха. – Вызывает на утро ненастье со снегопадом. Вот, что с человеком делает излишняя самоуверенность. Вообразил себя оракулом и неким чародеем, способным творить, вершить судьбами и даже управлять природой. Силами, простому смертному неподвластными. Посмотрим на твой утренний снежок. -Нее! – уверенно протянула Маринка. – Слишком тепло для снега. И близко не пахнет им. Да и раньше декабря у нас снега отродясь не было. И завтра, ежели немножко и похолодает, да и только. Ну, допускаю махонькую капельку дождя. Но про снег ты слишком круто завернул. Но и сам Вадим уже веселился над своими фантазиями. Это же он просто так ляпнул, сам великолепно понимая, что никакой завтра чертовщины не случится. А коль погода слегка и переменится, так по природным причинам. Вон, как лето разгулялось, что даже и искупаться захочешь. Махнув рукой на все эти жизненные перипетии, Вадим пригласил Сергея к продолжению банкета, чтобы веселье и праздник многократно повысить в душе и теле. А то после хорошей закуски хмель куда-то улетучился, а для расслабления он немного необходим. -Мне, если позволишь, когда рожу, так помощь твоей Машеньки потребуется. Сама-то справлюсь, но и от помощи не откажусь, - разливая чай по пиалам, словно спрашивая разрешение у Вадима на эксплуатацию ребенка, весело проговорила Маринка. – Я так поняла, что ей как-то не хватает хлопот в твоем доме. Вот уж воспитали дед и бабка ребенка, что ребенок от нехватки дел страдает. -Привыкнет, - не согласился Сергей. – Пока родишь, так Маша превратится в самого обычного ребенка с приемлемой для ее возраста ленью. К хорошему гораздо легче привыкнуть. -Нет, - возразил Вадим. – Мы постараемся не допустить расслаблений. Ведь я, пусть меня простят все педагоги, взвалил не ее плечики все домашнее хозяйство. Разумеется, с участием Юльки. И вовсе не собираюсь ослаблять режим и отнимать у нее часть домашних дел. Да и, если честно, так вы об этом знаете, я и покойной жене никогда не помогал по дому. Лишнее все это и ненужное, поскольку не так уж много в наших условиях обязанностей. Тем более что кормят нас в столовой три раза в день. Вот пусть две мои девчонки и хозяйничают. Иначе потом в командировках буду переживать за их благополучие. Ведь, по сути, моя служба и к половине срока не подошла. Стало быть, будут хозяйками по всем пунктам полными и без каких-либо послаблений. -Ты, Вадик, - иронично заметила Маринка, - решил до их совершеннолетия в холостяках проходить? А как же с женитьбой быть? Рано или поздно, а приведешь в дом взрослую хозяйку. -Во-первых, не холостяковать, а вдовствовать, - поправил Вадим. – И таковой статус сильно отличается. Не успел я стать холостяком, чертов трактор прервал процесс такового становления. -Сам и накаркал, - пьяно проболтался Сергей. – Так что нечего виноватых вокруг отыскивать. -А я ему благодарен даже, - уже забыв о договоре больше про все эти совпадения при Маринке не болтать, возразил Вадим. – И Юлька при мне осталась, и Машеньку отыскал. Так что, этому трактору на могилку цвету снесу на днях. Зло радуюсь, грешно, но вижу во всех несчастьях благое дело. -Тьфу, на тебя! – сердито прикрикнула на Вадима, а потом, подумав пару секунд, и на Сергея, Маринка. – Тьфу, на вас обоих! Не кощунствуйте. Пусть бы жила. А влюбилась, так с каждым случиться может. -Может, но там сверху иначе рассудили. -И чушь все про тебя! – догадавшись, на что намекает муж, ткнула пальцем в Вадима Маринка, которая помнит про те нелепые проклятия Вадима накануне гибели ее подруги Ольги. -А мы, - скоренько пошел на попятную Вадим, - вовсе и не зацикливаемся на этих случайных совпадениях. -Вот ежели к утру снег выпадет, - хохотнул Сергей, - тогда более подробно обсудим тему чертовщины и злого языка Вадима. Как помню, так ты наутро заказал все эти катаклизмы? -Нет, я просто все обобщил к утру. А так-то и ночью возможно. Лишь бы до утра навалило. Еще минуты две задержались на Вадиме с его предсказаниями и пророчествами, а потом, как и полагается в пьяной компании из двух офицеров, переключились на служебные перспективы. Сергею уже слегка и немного пока отдаленно намекали на возможные повышения по должности, про которые хотелось уточнять и тему расширить. Ведь пока вакансии командира звена не просматривается, поскольку все эти должности заняты, и перемен не предусматривается. А вот заместителя командира эскадрильи хотят забрать с повышением в соседний округ. Вроде, как на командира. Про такие перемены и перспективы Сергею и намекали. Хоть и хлопотная должность, но ведь это карьерный рост и продвижение. И как теперь быть, Сергей оказался в затруднении, поскольку такая новая должность предусматривает полугодичные курсы при академии. И оставлять Маринку одну до родов никак нельзя. -Ой, Серега, - ради бога! – отмахнулся от таких инсинуаций Вадим. – Пока Чаклова переведут, потом пока тебя назначат, а потом надумают направлять в академию, так твое новое дите уже собственными ножками потопает. Вот тогда моя Машенька Маринке сильно пригодится. -Страшновато наедине с таким кагалом оставаться, - словно от холода поежилась Маринка. – Но мешать карьере мужа по семейным причинам не желаю. Сама ведь без спроса и совета рожать надумала, согласия не спрашивала. Так что, крест понесу, а от Машеньки не откажусь. Особенно в твое отсутствие, так вообще их всех к себе забирать буду. Она уже и на моих Дашку с Артемкой влиять начала. Заметно даже, как взрослеют под ее влиянием. Никогда еще не напрашивались в помощники, а тут вдруг услуги предлагать стали. Хоть и сама справляюсь, но отпугивать их не стала. Прав ты, Вадим, пусть помогают, хозяйничают в доме. -Так что, Маринка, - счастливый и довольный похвалами в адрес его Машеньки, отвечал Вадим, - она к твоим родам подготовит тебе собственных помощников. И Серега пусть смело занимается карьерой. Только вот как тогда получится? – словно удивляясь своему открытию, шутливо возмутился Вадим. – Это ты станешь моим начальником и будешь мною командовать? -А ты как думал! – горделиво воскликнул Сергей, словно его уже повысили и определили в начальники. – Не все тебе командовать. Вот тогда отольются кошке мышкины слезки. Все припомнится. -А тут ты слегка погорячился, - иронично возразил Вадим. – Мое мнение тоже спросят перед твоим назначением. Так что, веди себя прилежно и обещай отказаться от сатисфакции. Иначе обрублю крылья на взлете. -Понял, - смиренно покаялся Сергей. – Будем стараться исправлять ошибки. Пока не повысят, надобно язык в одном месте придержать. А если честно, то такую суетливую штабную должность не больно-то и занимать хочется. За все всегда и везде замы головой своей отвечают. Где-то к позднему вечеру за Вадимом пришли его дочери, и он понял, что пора и честь знать. Маринины дети уже уснули. И Маше с Юлькой пора. Ведь завтра в школу, каникулы закончились. А значит, вставать рано. -Мне заглянуть, разбудить вас? – полюбопытствовала Маринка. -Зачем? – возразил Вадим. – Они до сих пор справлялись. Вот и завтра управятся. Вовремя проснутся и сами дойдут до автобуса. Будильник громко звенит? – спросил он у Маши и Юльки. -Хорошо! – ответила за двоих Маша. – Только я всегда раньше его просыпаюсь. А потом и Юльку бужу. -Вот, - ткнул пальцем Вадим в сторону Марины. – Они у меня сами управляются. Ежели понадобится, так и к тебе придут и разбудят. В том смысле, чтобы Сергей не проспал, - кивнул он головой в сторону друга, который уже задремал, сидя на диване, и звучно похрапывал. Маша с Юлькой спали на двуспальной кровати, которая совсем недавно служила супружеским ложем. А Вадим в зале на диване, который раскладывал для простора и удобства. Но сегодня на такую процедуру сил и желания не хватило. Потому, достав подушку и одеяло, он примостился на половинке и сразу же улетел в глубокий сон с причудливыми картинками и незатейливыми историями. Морфей решил заполнить его сон предсказаниями и различными катаклизмами, как природными, так и техногенными. Почему-то по любому желанию Вадима эти происшествия и катастрофы мгновенно претворялись в жизнь. И гром, и град, и падение высоких зданий, и авиакатастрофы. Даже пугала, хоть и понимал, что это сон, такая мгновенная скорость исполнения событий после очередного заказа. И потому, когда некто сильно тряс его за плечо, Вадиму мерещился очередной природный коллапс с землетрясением. С трудом открывая глаза, он с удивлением обнаружил рядом с собой Машеньку, еще не осознавая явь увиденного. -Папа, идем к нам, мы замерзли. А к тебе нельзя, не поместимся, - вся дрожа от холода, просила Маша. -А? Случилось чего? – никак не мог понять Вадим, откуда в его сне появился ребенок. Затем, окончательно проснувшись, он безропотно подчинился, и, широко зевая до ломоты в скулах, закутался в одеяло, поплелся за Машей. Там его уже ждала Юлька, высунув из одеяла нос. -Папа, холодно почему-то, идем скорей, грей нас. Теперь, уже разобравшись в причине ночной побудке, Вадим бросил свое одеяло на девчонок, а сам сбегал обратно за подушкой, и нырнул под одеяла к Машеньке и Юльке. Закопавшись в двух зимних одеялах и прижавшись с двух сторон к теплому папе, все втроем быстро уснули. Но теперь Вадиму снились уже добрые и хорошие сны, которые завершились диким треском и грохотом будильника. С кухни примчалась Машенька и спешно приглушила этот сумасшедший звон. -Юлька, вставай! – прокричала она, сбрасывая с Юльки одеяло. – Я кашу разогрела. И чай сделала сладкий. Ой, папа, а там снегу навалило, просто ужас! Вот потому мы ночью и замерзли. Самая настоящая зима пришла. Нам нужно теперь тепло одеваться в школу, по-зимнему. Вадим пулей выскочил из-под одеяла и мгновенно подлетел к окну. Густой пушистый снег завалил весь двор и деревья, которые не успели еще сбросить листву. Оттого их тяжелые ветви под грузом липкого снега провисли до самой земли. А многие, не выдержав тяжести, обломились. Такого сюрприза от природы никто не ожидал. Тем более ответственные за тепло в доме. Но видно с похолоданием и снегопадом проснулось и осознание происшедшего, поскольку из трубы котельной уже валил густой и черный дым, обещающий принести тепло в квартиры. -Я с вами, девчонки! – воскликнул Вадим и побежал в ванную для утренних процедур. – А то в такой снежной пустыне вы и дороги не отыщите. Еще заблудитесь по пути к автобусу. Девчонки не возражали, хотя такое природное изменение их даже порадовало. И красиво, и прикольно. -А у нас в деревне, - сообщила Маша за завтраком с кашей и со сладким чаем, - в такое время всегда много снега выпадало. Это у вас почему-то лето затянулось. Хорошо, конечно, но зимы хочется. -И как ты там, в школу ходила? – поинтересовался Вадим, представляя заснеженный темный лес и то приличное расстояние, которое и в хорошую погоду было не близким и опасным. -Нормально, - пожимала плечами Машенька, словно такой простой вопрос ее даже немного удивил. – Только немного раньше выходила из дома. И бабушкины валенки обувала на свои ботинки. Идти трудно, но зато ногам тепло. Ведь ежели ноги промочишь, то потом долго они мокрые и холодные. М-да, многозначительно хмыкая, призадумался Вадим, искоса поглядывая на девчонок. Разные условия достались им в детстве. Диаметрально противоположные. Теплые тепличные Юльке и на выживание Машеньке. Это ведь не просто попасть в первобытное существование, но и таким природным даром еще обладать нужно, чтобы сохраниться самой и остаться с такой объемной душой человеческой. Вадиму хотелось проводить их по заснеженному бездорожью метров сто до автобуса, а она, оказывается, и не по таким сугробам по два раза в день хаживала в школу и обратно. Ему самому бы навыков немного поднабраться у этого ребенка умению выживать в экстриме. Вряд ли сумел бы в таком глухом селе сохраниться в таком виде, если только не спился бы вместе со стариками. Так они пенсию получают и мило ее пропивают, еще прихватив в свою утробу и плоды труда внучки. Не позволив мирно закончить завтрак, в квартиру к ним сразу на кухню ворвалась чета Губаревич. Глаза и сам вид даже вызывал сомнения в их здравости ума. Взбалмошные и слегка чем-то напуганные. -Случилось-то чего? – встретил их Вадим законным по ситуации вопросом. – Меня посещают весьма неординарные мысли. На вас глядя. Словно нечто такое произошло, от чего и мир мог пошатнуться. -Нет, но ты даешь! – возмутилась Маринка, будто своими безразличными вопросами он даже обижал их в чем-то. – Ты в окно смотрел, или до сих пор глаза забыл открыть? За ночь столько снега навалило, что со стихийным бедствием сравнимо. Ты в часть не звонил? Дежурному передали, что сегодня школа отменяется. Весь транспорт застрял в сугробах. -Девочки, кричите Ура! В школу совершенно без надобности идти. Нам природа подарок подарила! -Ой, папа! – захныкали девчонки. – А мы ведь после школы хотели по магазинам прогуляться за подарками. Так что, теперь все отменяется? -Нет, милые мои! – Вадим радостно потрепал им обеим прически. – Мы в пограничный отряд пойдем. Там тоже всего полно в их магазине. Никакие планы на сегодня не отменяются. -Нет, но ты понял? – Маринка толкнула мужа в бок и показала пальцем в сторону Вадима. – Им, видите ли, природа нечто подарила! А чего сам вчера вечером колдовал прилюдно, а? -Тетя Марина, - вступилась за отца Маша. – Колдуны только в сказках бывают. А наш папа настоящий, он не из сказки. -Вадим, - как-то неуверенно проговорил Сергей. – Но ведь со снегом ты угадал? Тютелька в тютельку? Если Вадим, сразу увидав за окном такое изобилие снега, поначалу слегка и задумался о своем вчерашнем послании природе, то сразу решил не зацикливаться на таких причудах, просто свалив вину на природные катаклизмы, происшедшие абсолютно без его вмешательства. Видать, некое неясное по счету чувство подсказало возможность снегопада. Вот язык и последовал за этим затаенным чувством. Но уж приписывать себе способности пожеланиями вызывать природные явления, он совершенно не желал. Это даже немыслимые сентенции. -Ребятки, садитесь за стол и вместе с нами чайку попьем. Маша, можете продолжить сон, коль желание таковое есть. А попозже пойдем и в магазин, когда уточним про школу и про занятия. Когда девчонки ушли в комнату, Вадим чуть ли не насильно усадил друзей за стол и налил им чай. -Да мне уже собираться пора, - неуверенно попытался возразить Сергей, показывая на часы. -Успеешь. Завтрак пропустишь, у меня перекусишь, а потом прямиком через калитку доберемся. -Так ты считаешь, - уже менее агрессивно спрашивала Маринка, - что твои пожелания здесь не причем? -Марина, ну, сама подумай, как я могу влиять на погоду? А? Глупости все это, даже голову забивать не хочу. А ежели всемирный потом пожелаю, так ему тоже свершаться придется, да? -Можно подумать, что в Майском не такое произошло! – ухватился за такой случившийся факт Сергей. – Там почти потом и был. Только местного масштаба. Кстати, Маринка, там он тоже такое ляпнул не подумавши. И вот, получи страна бедствие! Может, все же испытаем с кошельком, а? – попробовал еще раз соблазнить Вадима на доброе дело Сергей. – А я потом найду хозяина и верну. Мне так кажется, что все же есть некие силы, тобой управляемые. Совпадений многовато. -Ой, ребятки! – в отчаянии воскликнул Вадим, уже сам сильно подозревавший в себе слишком уж недобрый дар. – У самого сомнений скопилось полный рот, что страх обуревает нешуточный. И ты еще тут провоцируешь. Сам же советовал, рот на замке держать. А если сбудется, как после этого жить с этим даром? -С кошельком? – усмехнулся Сергей. – Проживем. Зато уверенности больше будет, по крайней мере. А то все эти предыдущие твои проклятия больше на совпадения смахивают. -Какие еще тут сомнения! – возмутилась Маринка. – Ты еще о каких сомнения говоришь? Мне Сергей после этого снега все рассказал: и про стариков, и про автобус, и про Майское. И после всего этого еще до сих пор не веришь?? Вадим укоризненно покачал головой в сторону Сергея, который даже смутился и устыдился за свою излишнюю болтливость. -Я не виноват. Это все она сама. Воспользовалась моим пьяным состоянием и вытрясла информацию. Начала с обещанного снега, и потихоньку вытащила всю цепочку. Я ведь всерьез про снег не поверил, потому шутя, и наговорил про все твои пророчества. А как она в окно меня ткнула носом, так у меня самого крыша поехала. -Стыдно, Вадик, - упрекнула Маринка. – Я же никогда сплетнями не занимаюсь. Мог бы и поделиться. -Мог, Маринка, да сам не верил и боялся, что посчитаешь за слегка того. Потому и молчал. Ну, а Сергей сам свидетелем оказался с тем трактором «Беларусь». Ты сама помнишь, чего я говорю. 11 Решили пошутить с кошельком. И чего эта глупая идея прилипла, хотя она самая глупая и никчемная, но ума на нечто гениальное не хватило. Вадим тихо и незаметно прокрался к дверям зала и посмотрел на девчонок. Ему не хотелось ввязывать еще и их в эти заморочки. Самому бы усвоить и переварить такой внезапный и абсолютно ненужный природный дар, ежели он и в самом деле присутствует. Вот уж пользы он пока от него не приметил, чересчур уж бесполезный. А вреда, как для окружающих, так и для собственного спокойствия и благополучия полный короб. Возможно, Сергей и прав в своих советах. Пора уже осваивать такое послание сверху и запрягать эти проклятия по назначению? Но не зло, а добро творить, если оно, это чудо, способное на благие дела. Для большей таинственности и серьезности, чтобы самому не расхохотаться от комедийности ситуации, Вадим подошел к окну, постарался изобразить на лице максимум строгости и загадочности и малость на повышенных и торжественных тонах произнес: -Пусть Сергей сейчас пройдется до эскадрильи на службу и по пути следования ему попадется кошелек, туго набитый деньгами. Вот такое мое послание. И желаю, чтобы оно сбылось. Однако на последнем слове он не сдержался и истерически расхохотался. Уж сильно напыщенно и ненатурально себя почувствовал Вадим при выполнении такого потешного проклятия. Вот психиатр бы на них глянул, так диагнозом сходу обеспечил бы. С выводами, не позволяющими продолжать воинскую службу. А потому все-таки совершенно не желалось бы огласки. К психам, возможно, и не попадешь, но в местные анекдоты быстро угодишь. Как слегка тронутый с завышенным самомнением и уверовавший в собственные нелепые сверх возможности. А таковых, что вполне вероятно, вовсе нет. Всего на всего несколько подозрительных совпадений, да и только. А уж разговоров вокруг этих бзиков наплел, как паук паутину. -Глупости все это, - отмахнулась Маринка и решила уйти от этих чокнутых мужиков домой. – С кошельком у нас ничего не получится, гарантирую. Если и вселился в тебя совершенно случайно некий бес, то ни о каких чудесах даже не мечтай. Получается, что у тебя лишь с проклятиями совпадения случаются. Даже стихами заговорила. А на добро оно не запрограммировано. -Сомневаюсь по поводу добра с кошельком, - не согласился Вадим. – Для потерявшего такая потеря – круче торнадо или смерча. -А мы посмотрим еще, - также неуверенно пробурчал Сергей и поплелся следом за женой, собираться на службу. – А ежели повезет с кошельком? – говорил он уже жене в своей квартире. – Жалко будет расставаться с ним, да вот, Вадим, зануда этакая, категорически затребовал, чтобы, коль случится такая находка, обязательно вернуть хозяину. В чем-то он, разумеется, и прав. Ведь такая утрата случится не по собственной расхлябанности или разгильдяйству, а по заказу и науськиванию Вадима и нашему. Больно уж с кражей схоже будет. А Вадиму сегодня на службу можно и не идти. Чернов позволил погулять и решить семейные проблемы. У них всегда после командировки бывают отгулы. Вернее, чаще всего. А тут подполковник Чернов решил, что у Вадима случай особый. Пусть папа с дочками разберется. А на беду или на радость снега навалило, позволив и детям школу прогулять. Автобусу не проехать, застрянет посредине пути. Командир специально звонил в школу и отпрашивал своих учеников. Но, как выяснилось позже, занятия отменили для всех. То есть, ни проехать, ни пройти. Стихийное бедствие районного масштаба. Потому, поскольку все равно успели для школы так рано проснуться и позавтракать, то вся детвора, счастливая свалившимися бедствиями с отменой занятий и выпадением долгожданного редкого снега, вывалилась во двор и окунулась в снежные баталии. -Папа, папа, и мы пойдем во двор, хорошо! – вбежали на кухню Юлька и Маша и наперебой доложили о событиях, увиденных в окно, и о своих желаниях, присоединиться к снежным играм. -Да ради бога! – с удовольствием согласился с дочерьми Вадим. – Только не до посинения. Намокните, замерзните, так мгновенно, чтобы неслись домой, иначе заболеете, и все главные радости в койке проваляетесь. -Мы не заболеем! – хором обещали девчонки и молниеносно унеслись во двор. Уже через мгновение Вадим увидел их в окно визжащими, орущими и бросающимися друг в друга снегом. Ему от увиденного самому стало безумно весело, и захотелось присоединиться к сумасшедшей детворе. Да вот понять могут неправильно. Он все же не мальчишка, а целый капитан, военный летчик. Статус солидный, и следует ему соответствовать. Ну, и ладно. Можно книжку почитать, телевизор посмотреть. С такими помощницами в доме работы практически нет. И убрано, и постирано, и суп на обед сварен. В столовую по выходным и во время отпусков семейные офицеры не ходят. Их дома жены кормить обязаны. А у Вадима в его доме две самостоятельные хозяйки, способные на все хозяйственные дела. Даже белье в его отсутствие перестирали, высушили и выгладили. Остается лишь лежать на диване и страницы перелистывать. Оторвал от книги резкий звонок телефона, в который раз напомнив о желании, наконец-то уменьшить звук его трескотни. А то вновь перепугал. И это днем. А ведь такое случается, что и ночью звонят. Хотя, почесал затылок Вадим, без надобности. Днем не страшно, а ночью мы все втроем крепко спим. И слабое треньканье не услышим и не заметим. Пусть трещит, как хочет. -Да, капитан Шелепанов слушает! – доложил по форме Вадим, поскольку там на другом конце провода возможен и начальник. Разумеется, если через телефониста, то его предупредят. Но случаются и прямые звонки. -Вадим, туфта с твоим кошельком, - глупо и пошло хихикал Сергей. – Я допускаю, что где-то под толщей снега он и лежит. Но мне не попался, как ты загадывал. А насколько я помню, то ты именно так и желал, чтобы он попался мне на глаза. Так что, успокойся и мирно со спокойной душой спи. Нет у тебя никакого дара проклятия, и, скорее всего, никогда и не было. -Серега, отстань и забудь. Я и сам в него не верил. Это все вы с Маринкой выдумали про мой талант и затребовали чуда. Вот вам и заполучите. С Маринкой сам разберешься, от меня отвянь. Кстати, дорогу к пограничникам откапали? А то мы с девчонками в магазин хотели прогуляться. -Можете смело идти, рота бойцов и один трактор свели силы стихии на нет. Будто и не было снегопада. Лишь по бокам сугробы напоминают твое проклятие. Ладно, до вечера, колдуй там себе чего-нибудь. Сказал и еще раз противно хихикнул, прежде чем положить трубку. Ну и черт с ним! Не больно-то и хотелось обладать этим опасным и совершенно бесполезным даром. И без него в этом мире всякой бяки полно. Вадим выглянул в открытое окно, впустив в квартиру порцию холода, и позвал дочерей домой: -В магазин сходим, прогуляемся, - сообщил он вбежавшим Юльке и Маше на вопрос о причине, оторвавшей их от сумасшедших снежных игр. – Успеете еще после обеда нагуляться. А нет, так перенесем поход на другой день, коль так уж трудно от снега оторваться. -Хорошо, папа, - согласились в унисон дочери, совершенно не желающие ради каких-то покупок бросать такое увлекательное занятие. – Мы еще успеем находиться по магазинам, - добавила Юлька. – А снега больше не будет. Или он не скоро выпадет, и вообще уже таять хочет. Маша, привыкшая к суровым зимам, недоверчиво посмотрела на Юльку и в окно на снег, но решила согласиться со старожилом. Здесь в этих краях совершенно иные зимы. Может и в самом деле растаять. -Бегите, - отмахнулся Вадим. И в самом деле, стоит ли отрывать детей от азартной игры. Вот растает снег, а потом они смогут в любой выходной на автобусе съездить в Захмет, где и облазают все магазины. В эскадрильи, как традиция, каждый выходной с утра и до обеда жен и желающих с ними мужей вывозят на три-четыре часа в Захмет для закупок и прогулок. Хотя, если по серьезному, в пограничном магазинчике товаров в изобилии, несравнимом с городским. Но там базар и местная барахолка с эксклюзивными товарами. Юлька с Машей домой вернулись где-то к позднему обеду. И не потому, что нагулялись или проголодались. Это ночью внезапно похолодало и снегу навалило, если отбросить все суеверия и Вадима пожелания. А к обеду солнце так разогрело, что снег вмиг на глазах стал превращаться в месиво, лишая детей радости общения с ним. Оттого все порядком взмокли, но вдоволь успев побеситься, и разошлись по домам. На улице просто стало неинтересно. Зря, получается, службы спешили с очисткой дорог от снега. Он сам по себе ликвидировался, оставив о себе напоминание в виде луж и грязи. Раздеваться девчонкам пришлось в ванной догола, поскольку сухого места Вадим в их одежде не обнаружил. Словно в лужах повалялись. -Быстренько горячий душ и отогревайтесь! – скомандовал он, схватив в охапку всю одежду, торопясь развесить ее по батареям, пока они горячи. Иначе ей на балконе с неделю просыхать. Хотя, такой факт не сильно смущал. Завтра в школу есть сменная одежда и обувь. В городке такой порядок прижился среди женщин, что хорошую обувь и одежду они передают друг другу по наследству от старших к младшим. И когда Вадим с Машенькой приехал в эскадрилью, то очень быстро к его покупкам прибавились такие дары. Так что, запасов с детской одеждой хватало с излишком. Из ванной комнаты неслись шум и смех. Девчонки бесились и продолжали радоваться свалившемуся выходному. -Папа, а мы в магазин после обеда пойдем? – спросила Юлька, когда он вынес их обеих из ванной в полотенцах и усадил в зале на диван. – Мы ведь уже нагулялись, и запросто можем пойти. -Нет, - отрицательно покачал головой Вадим. – Теперь пусть грязь подсохнет. Это у нас здесь во дворе ногой ступить некуда, а там дальше вообще непроходимые болота. Вы в таком темпе в доме и сухой одежды не оставите. На сегодня считаю развлечений предостаточно. Но Юлька с Машей не обиделись. Наскоро поев супу, они сразу же умчались к Губоревичам, к Даше с Артемом, которых Маринка аналогично также искупала и просушила. А Сергей вечером зашел к Вадиму, чтобы еще раз уточнить про отсутствие на дороге кошельков с деньгами и такого же наличия у него дара. -А зря, - с сожалением добавил он. – Хотелось бы поверить и использовать его во благо. Ан, ничего нет. -Тьфу, на тебя! – отмахнулся от него Вадим. – И, слава богу! Вот мне еще этих хлопот недоставало. И без того лишний раз рот страшно открывать. Вдруг со злости опять ляпну чего-либо, а оно сбудется? -Можешь смело открывать, - уходя, добавил Сергей. – Но на всякий случай смерти больше никому не желай. А вдруг такое лишь с кошельком не получается? Знаешь, мысль она материальна. Где-то под утро телефон трещал своим противным треньканьем и пытался вырвать Вадима из сна. К его шуму добавился дверной звонок. Вадим с трудом разлепил веки и тупо уставился на будильник. Еще смело часок можно было поспать, да вот, чего делать теперь с этими сумасшедшими звонками. И с кого начинать? Ладно, определился наконец-то Вадим и спрыгнул с дивана. Прежде чем идти в прихожую, откуда непрерывно трезвонили телефон с дверным звонком, Вадим подошел к окну и самолично убедился, что больше бедствий и природных катаклизмов за ночь не произошло. Звезды и луна красовались на небе и радовали своим сиянием. Распахнув двери, Вадим увидел перед собой в трико и майке Сергея, зевающего во весь рот. -Ну, и спать ты, горазд! Трубку сними и скажи им, что уже проснулся. Иначе телефон сейчас воспламенится и сожжет тебе квартиру. Вадим, пока еще не осознав всех происходящих явлений, снял трубку, которая уже чуть ли не с ума сходила, и гаркнул в нее: -Уже встал и бегу. Мне Губаревич разъяснит. Ну, докладывай! – сказал он Сергею, бросая телефонную трубку в гнездо. – Что там произошло? -Вылетаем обоими экипажами в район Бахты. Прорыв в сторону границы с нашей стороны. Подробности в штабе. Морду сполосни и бегом в эскадрилью. Захвати на всякий случай тревожный чемоданчик. Возможно на пару дней тормознемся. Меня оперативный так предупредил. -Понял, - зевая, отвечал вслед убегающему Сергею Вадим. Теперь уже сон покинул его насовсем. Быстро вскочил в летный костюм, бросил недостающие аксессуары в чемоданчик и зашел в комнату к дочерям. Маша уже проснулась и с тревогой смотрела на отца. -Папочка, что-то случилось, да? Дядя Сережа так волновался и такие опасные вещи говорил. -Глупости все, даже в голову не бери, - успокоил ее Вадим, прижимая ее голову к своей груди. – Я, милые дети, - обратился он уже к обеим дочерям, поскольку от их разговора проснулась и Юлька, - сейчас могу пропасть на пару деньков. Будьте паиньками, хорошо! Ты, Юля, расскажи Маше, что папа часто вот так среди ночи вылетает на задание, а потом возвращается. И все будет хорошо. -Ой, папочка, ты же знаешь, что мы с Машей не пропадем! – весело воскликнула Юлька и выскочила из-под одеяла, повисая на его шее. – Иди на свою службу и ничего такого не думай. -Ну, и умницы, я верю в вас! – расцеловав обоих Вадим, и побыстрей понесся в сторону штаба, чтобы уложиться во все положенные сроки. Регламент вылета по тревоге имеет временные ограничения. Но до восхода солнца еще в запасе пару часов так что, здесь сильная спешка необязательна. Все равно раньше солнца не вылетят. По инструкциям не положено. -Товарищи офицеры! – обратился к двум экипажам, собравшимся в штурманском классе, начальник разведки пограничного отряда майор Субботин Илья Васильевич. – Группа уголовников, сбежавших из тюрьмы, вооружившись двумя автоматами Калашникова и двумя пистолетами Макарова, это по предварительным данным, прорывается в район Бахты к границе. Скорее всего, они будут пытаться уйти на сопредельную сторону. Сами понимаете, как относятся соседи к перебежчикам, принимая их и предоставляя политическое убежище. Ваша задача – обнаружить и по возможности уничтожить. Или, в крайнем случае, не допустить их перехода через Волчье ущелье. А там и бойцы маневренной группы подоспеют. -Сколько их по вашим сведениям? – спросил майор Артеменко. -Сбежало семеро. Вроде как, одного подстрелили. Вряд ли они станут возиться с раненным. Но, если ранение незначительное, то так и рассчитывайте на семерых. Двумя вертолетами беспрерывно держать под присмотром перекидной мост. А третий Бахтинский вертолет будет искать беглецов. Получив все ценные указания и инструкции, экипажи Артеменко и Губаревича одновременно взлетели с вертодрома за несколько минут до восхода солнца, чтобы уже при подлете к горам светлое время суток наступило, и взяли курс к границе в сторону поселка Бахты. На борт взяли по одному офицеру и по три автоматчика. Еще в полете бортовой техник зарядил и привел в боевую готовность бортовой пулемет. Не часто приходилось вылетать с таким боевым заданием. Однако за время службы ко всяким сюрпризам пограничной службы офицеры уже были настроены. А потому их лица выражали спокойствие и готовность к встрече с врагом. На этот раз враг шел в сторону границы. И национальность его была Российской. Однако сути такие факты не меняли. Команда и приказ поступил на его уничтожение, поскольку пересечь государственную границу позволить ему никто не планировал. На вертолетной площадке пограничного отряда Бахты вертолеты заправились под завязку. И первым в район Волчьего ущелья вылетел Губаревич, чтобы взять под контроль перекидной мост. Как докладывал майор Пономаренко, который до их прилета перекрывал проходы в сторону этого ущелья, уголовники пока до моста не добрались, им еще, по расчетным данным, часов несколько топать по горам. Следы их следования уже были обнаружены не так далеко от этого решающего для них пункта, после которого, если им удастся перебраться на другую сторону моста, воспрепятствовать их продвижению будет стократ сложней. И проблематичней, потому что там до границы рукой подать. Поэтому Артеменко получил приказ на уничтожение моста, если к моменту их возврата преступники не будут обнаружены и не ликвидированы. Разумеется, в их задачу в первую очередь входит контроль тропы, ведущей к мосту, до самого захода солнца. А уж ночью даже сумасшедшие уголовники не отважатся продолжить следование по таким ненадежным тропкам. До утра замрут где-либо среди валунов. Однако с вертолетной площадки до Волчьего ущелья немалое расстояние, на которое потребуется время. И за такой промежуток враг может успеть проскочить этот мост. Поэтому Артеменко и получил такой жесткий приказ, чтобы на утро уже не оставлять беглецам шансов. И для осуществления данной акции на борту вертолета имелись требуемые средства. -Вылетаем через два часа после отлета Губаревича. На точке мы должны оказаться за полтора часа до критического времени. Ему ведь аналогично это время понадобится на возврат, - несколько раз подряд уже уточнял Артеменко, требуя от Вадима постоянно запрашивать по радио метеопрогнозы и фактическую погоду в районе полетов. Уже за пять минут до расчетного времени вылета Артеменко запустил двигатель и, нетерпеливо поглядывая на часы, спросил у Вадима: -Связь с Сергеем есть? – крикнул он по СПУ, хотя сам отлично владел информацией, поскольку только что прослушал с ним радиообмен. – Передавай ему, что уже вылетаем. Пусть встречает и готовится к возврату. Мы, - он обратился к офицеру разведки, находившимся на борту и подключенному к связи экипажа, - висим до последнего мгновения над этим мостом. А потом сбрасываем бомбы и покидаем объект. Ни секунды лишней. И так планируем возврат на лампочках. Вертолет Губаревича они увидели за несколько километров до ущелья. Он выписывал круги над объектом, пока не замечая прилета смены. Вадим по радио вызвал его, дав команду на возврат домой. -Пока пусто, подходы чистые, - сообщил Сергей, разворачивая вертолет курсом на Бахты. – Счастливо отдежурить и удачи вам, - пожелал он по радио. – Володя, может заправиться и подлеть к вам? Мало ли? Ничего страшного, если и заночуем здесь где-нибудь на площадке. -Не надо, зачем нужен такой экстрим? – спокойно без излишних эмоций скомандовал Артеменко. – Тут Пашка рядом кружит. Он вылетел всего час назад с площадки. А мы, если не встретим их, уничтожаем переправу. Насовсем. Таков приказ, и не нужно никаких самодельных решений. -Жалко, - вздохнул Вадим, уже поравнявшись с перекидным мостом. – Потом его не один день восстанавливать придется. -Если беглецов упустим, то тебя самого на части разберут, а уже восстанавливать никто и не подумает, - зло хихикнул Владимир. – Собой, коль потребуется, развалим его. Дешевле обойдется. Вадим поежился, мысленно представляя последствия неудач. Мало не покажется. Хорошо, если обычным несоответствием обойдутся. Это для него и остальных, а Артеменко потеряет гораздо больше. То есть, все. И потому, кровь из носа, а эту проклятую переправу они развалят даже ценой вертолета. О собственном риске думать пока не хотелось. Ничего, уж он постарается развалить, этот чертов мост на составляющие. И потом пусть специалисты восстанавливают его, сколько хотят. Главное, что за успех их похвалят, даже наградят, а девчонки потом папой гордится, будут. Ради них он постарается призвать все имеющие в арсенале силы. -Ты чего шепчешь там? – усмехнулся Артеменко, смутив внезапным вопросом Вадима, который и в самом деле читал проклятия и послания этим уголовникам, потревожившим его покой и отдых с детьми. Месяц разлуки, а на встречу и двух суток не дали. Ведь по самым удачным раскладкам домой они возвратятся завтра к вечеру. При хороших последствиях. Но в любом случае на полдня растянутся разборки. И вылетят лишь после обеда. А пока у них есть время ожидания. Только странное это время, имеющее скорость, зависимую от обстоятельств. Ежели ждать чего-то желанного, то тянется, словно резина. А коль наоборот, когда хотелось бы его оттянуть, так стрелки с ума сходят, не позволяя даже уследить за их движением. Так и сейчас. Ведь только что, вроде как показалось, прибыли к месту и успели лишь два витка спирали свершить, а указатель количества топлива вместе с хронометром указывает на пору сборов в обратный путь. Но им он запрещен без исполнения главной и основной задачи: ликвидация переправы. Без моста преступники задержатся надолго. И видны будут, как на ладони. Но завтра, не сегодня. А сейчас необходимо уничтожать переправу. А зря. Такое уникальное строение рушить больно. И красивое, и очень нужное, необходимое в этом месте. -Приготовь, Алексей, бойцов, спускайся к ним. Будем заходить на бомбометание, - и зло, и хмуро хохотнул Владимир Артеменко. – Дальше ждать опасно. И топливо, и время на пределе. Бортмеханик спустился вниз к пассажирам, и по сильной воздушной тяге из салона, стало ясно, что дверь пассажирской кабины демонтировали. Алексей еще на площадке подготовил ее для удобного и быстрого снятия. Все остальные пассажиры были пристегнуты привязными ремнями к сидениям. А сам Алексей с офицером разведки карабинами пристегнулись к тросу, проходящему по центру салона под потолком. В руке у офицера было взрывное устройство. -На товсь! – гаркнул по СПУ Артеменко, и, снизив скорость полета до минимума, на максимально минимальной высоте направил вертолет перпендикулярно подвесной дороге через ущелье. – Бросай! – прокричал Владимир, проплывая над канатной дорогой и, сильно оттолкнув ручку управления от себя, увеличил скорость уже после сброса бомбы и пролета над мостом. Позади послышался хлопок, долетевший через гул двигателя в пилотскую кабину. Артеменко, заломив вертолет в крутой запредельный вираж, развернул вертолет на 180 градусов и громко без помощи радиосредств обматерил бомбометателей. Брошенный снаряд взорвался под мостом, не причинив дороге вреда: -Вот теперь только таран и остается, - печально констатировал он таковой факт. – Ну, не думаю, что следующие броски у них получатся более меткими. А может, пусть Леха попробует бросить? -Володя, - неожиданно предложил Вадим. – Попробуй, сядь на пятачок под горой на той стороне, - указал он на маленькую площадку под крышей нависающих над пропастью скал. -С ума сошел? – заорал Артеменко, сильно постучав себя кулаком по лбу. – Да я лопасти все разнесу вдребезги. Там всего-то каких-то 15-20 метров! -Володя, - как можно спокойней, но слегка напряженно просил Вадим, сильно кусая губы от нервного перенапряжения. – У нас иного выхода нет. Не сядешь, так зависни и жди меня, пока я не выйду и не зайду. -Зачем? Ты хоть толком скажи, что и как задумал, а то все какими-то загадками говоришь. -Подожжем. Пару канистр плесну и остальные бомбы подложу. И сгорит к хренам, как миленький. Иначе, пока эти бомбометатели попадут, так и последнее горючее закончится. Так надежней будет. -Дело, конечно, но ужасно рискованное. Да ладно, делать все равно нечего. Иначе придется самому садиться на мост и ломать его своим весом. Нет, такие мощные тросы порвать можно только тараном. Пусть Алексей сливает. -Поздно, батенька! – заорал благим матом Вадим, указывая рукой на тропку, ведущую к мосту, по которой цепочкой бежали семеро мужчин. И скорее всего, это и были долгожданные уголовники. И пришли они, когда времени на решение всех задач практически не оставалось. -Вадик, на все плевать, сядем где-нибудь по пути до дому на площадке и до утра дождемся заправщика. А сейчас пусть Алексей садится за пулемет и пуляет в них до полного истребления. Артеменко пролетел над мостом с набором высоты, затем развернул машину на 180 градусов и со снижением пикировал в сторону моста, у начала которого столпились все семеро бандитов, которые, как верно подумал Вадим, решили выждать, пока вертолет пронесется над ними. А затем использовать те мгновения, что понадобятся летчикам для повторного захода, и перебежать на другую сторону, на которой есть шансы спрятаться и безопасно уйти. Вполне допустимо и даже более вероятно, что этого времени им может и не хватить, но уже на третий заход времени не хватит у экипажа. Поздно они заметили врага. Конечно, вины их в том нет. Слишком подходы скрытные природными факторами. Однако в объяснительной сей факт не отразишь. Задание оказалось на грани срыва. И тут случилось маловероятное и трудно ожидаемое. Пулемет после трех очередей заклинило. Замолчал, и так казалось, навеки. Вадиму даже послышалось, что он услышал радостные вопли бандитов, которые от такого неожиданного подарка подпрыгнули, высунувшись из укрытия, и в танце, приветственно помахивая руками пролетающему безопасному вертолету, выбежали на мост. Пули, выпущенные автоматчиками, не достигли цели и не могли ее достичь. Вертолет уже пронесся над мостом и заходил на повторный заход, когда экипаж и пассажиры от позора и от репрессий руководства мог спасти лишь таран моста. Но Вадиму совершенно не хотелось из-за таких нелепых сочетаний неудач терять своих любимых дочерей, что ждут своего папу с задания целым и невредимым. Ведь тогда у них одна дорога для обеих – детдом. Нет, сотню раз нет! Только не это! Ярость, ненависть захлестнули его разум. Тогда он заорал на всю мощь глотки, перекрикивая гул и грохот мотора: -Да чтоб ты рухнул, этот проклятый мост, чтоб ты развалился на мелкие запчасти, скотина, тварь бездушная! Когда вертолет развернулся носом к переправе, то к страшному удивлению все увидели, как словно в замедленно кино рвутся толстые тросы, как рушатся и падают вместе с перебежчиками целые секции моста, словно их некто предварительно подпилил, подрубил, и они не выдержали груза тел семерых, бегущих по его конструкции. Все казалось медленным, малореальным, однако, когда вертолет проносился над тем местом, где только что висел мост, все уже завершилось. И лишь обрывки тросов, как плети рук, болтались над ущельем. Задание, над которым внезапно нависла угроза срыва, было исполнено по желанию и проклятию Вадима, в которое он совершенно недавно разуверился. А оно сработало. В пользу или во вред, так сей факт еще предстоит осмыслить. Но оно спасло жизнь всех, кто находился на борту вертолета. Однако погубив бегущих по мосту. Но судьба последних в любом случае была предрешена. -Твоих рук дело? – широко раскрыв удивленные шокированные глаза, тихо по СПУ спросил Владимир, протирая пот со лба рукавом летной куртки, отчего влага лишь размазалась по всему лицу грязными разводами. -Скорее рта, - пожимал плечами, глупо хихикая, отвечал Вадим. – Я очень этого желал. Не только ради себя, сколько ради Юльки с Машенькой. Им абсолютно без надобности был этот таран. -А ты думаешь, что у меня хватило бы духу из-за этих подонков лишать отцов и детей такую прорву народа? Семь лучших сынов Отчизны ради самоудовлетворения каких-то высоких чинов? Хрен им. Не пошел бы я на это, придумал бы нечто интереснее, но не смертью вашей ради посмертной награды. -А я, как ни странно, поверил, - все так же продолжая хихикать, говорил Вадим, указывая рукой вниз в ущелье. – Уже себе там могилку присматривал. Как думаешь, всем им там кранты? -Сам хоть понял, чего спросил? Тут высоты метров сто, как минимум. Глянь на высотомер. А я почти до уровня моста снизился. Если только у них парашюты с собой были, но сомневаюсь. -Да, и я не заметил. Горючее кончается, - печально констатировал Вадим. – Не дотянем, если ветер не поможет. -Плевать! Радируй диспетчеру, что задание выполнили полностью. Мост с уголовниками покоится на дне Волчьего ущелья. А горючее? Так мы еще поглядим. Если потребуется, так я с пустыми баками доползу до площадки. Прав, нам бы чуть-чуть попутного ветерка. -Чуть-чуть у нас есть. -Тем более. -Слышь, Володя, давай, про меня никому не станем рассказывать, а? Договоримся со всеми, что тросы сами по себе лопнули. Ну, скорее всего, мы их поначалу взрывом малость повредили, а затем пулями добавили. Как с пулемета, так еще и автоматами закрепили успех. А остальное довершили сами беглецы своим топотом. В ногу бежали, вот резонансом и разрушили мост. А? Ведь версия очень даже интересная и правдоподобная. Любой поверит. -Хорошо, хорошо! – согласился Владимир, косо поглядывая вниз, где в себя продолжали приходить борттехник, офицер разведки и три автоматчика. Им ведь и вправду поверилось, что Артеменко таранит мост с бандитами. Вот теперь и пытаются осмыслить и вновь вернуться в этот реальный мир, с которым, вроде как, и попрощались. – Они все сами так и думают. -Нет, ну вы видели, а? – из люка вынырнуло перепуганное и ошеломленное лицо борттехника Алексея. – Как посыплется, как рухнет вниз, как все повалится! Ну, и все! Всем конец, кто на нем оказался! -Можешь не стараться, - отмахнулся от него Вадим. – Сами видели и сами про все знаем. Скорее всего, твой пулемет все-таки чуток зацепил троса. Оттого он и порвался. Благодарим за целкость. -Да ладно, - не поверил, но смутился и зарделся от удовольствия Алексей, приняв такую версию. – Я здесь не причем. 12 Разумеется, новость об успешном выполнении боевого задания распространилась по отряду Бахты намного раньше прилета вертолета. Потому-то встречала целая делегация из начальствующего и простого любопытствующего состава, коим хотелось в числе первых пожать руку победителям. Владимир установил режим наибольшей экономии топлива. Однако эти капли экономии внушали доверия маловато. Горящая лампочка уже десять минут кричала о критическом остатке топлива, а до площадки лететь да лететь. Недалеко, но дольше, чем хотелось бы. Стрелка указателя топлива давно уже покоилась на нулевой отметке. Замерла и ждала его полного окончания. Однако Владимир хоть и готов был к отказу двигателя в любое мгновение, все еще рассчитывал своим ходом дотянуть до места назначения. Ветерок, как и обещал Вадим, был попутным, но слишком слабоватым. Поэтому Владимир и планировал свершить посадку сходу без построения захода по схеме и без поворота против ветра, как писалось в инструкциях. Механик, встречающий вертолет, понимал и наблюдал данное нарушение, и потому на всякий случай ушел в сторону от глиссады. И оказался правым. Вертолет коснулся площадки аккурат в том месте, где механик несколько секунд назад стоял. И дабы на такой скорости не выкатится с площадки, хотя периметр позволял такую вольность, Артеменко сжал до отказа рукоятку тормоза, резко клюнув при этом носом, чуть ли не коснувшись лопастями грунта. И двигатель в этот миг самостоятельно заглох. Все, последняя капля бензина съедена. -Точнейший расчет, - истерически захохотал Алексей. – Тютелька в тютельку. А если бы на полсекунды не успел? -У нас сегодня весь день на таких тютельках построен. Тормози лопасти, Вадим, пойду, доложусь, пока эйфория витает в атмосфере. А потом уже подробности все вместе сочинять будем. Ну, как и договорились, о твоей мистической причастности промолчим, дабы не угодить в психушку. -Володя, - придержал командира Вадим. – Ну, а вдруг наша придуманная версия точней, а? Действительно, я совершенно не причем! Взрыв, стрельба из пулемета, автоматов. Вот тросы и лопнули. Ты же видел, как те придурки бежали! Да еще их в тюрьме научили в ногу бегать. Вот тебе и резонанс. В школе проходили, что даже хороший мост рота бойцов способна так раскачать… -Ладно, уймись, - отмахнулся от него Артеменко. – Доложить-то, я так и доложу, да только ты сам в себя плохо веришь. Попасть из пулемета или автомата в трос? Ну, допустим, чистая случайность. Однако рухнул он, словно из бракованного конструктора сложенный. Или его специально некто приготовил к уничтожению. Вот и рассыпался в момент перехода этих уголовников, - иронично хмыкнул Владимир. – Ты весьма опасный тип, Вадим, оказывается. Сказал и быстро полез вниз, чтобы доложиться высокому начальству, стоящему возле нескольких Волг в 20-30 метрах от места приземления вертолета. А Артеменко вовсе и не собирался расписывать по пунктам выполнение задания. Выполнили, да и все тут. А для детального рассказа на борту имеются офицер разведки и автоматчики. Они для отчета больше подойдут. -Сто процентов все семеро погибли? – на всякий случай спросил у Владимира начальник штаба. – Ты гарантируешь? -Ну, по сути, парашютов за их спинами я не наблюдал. Крыльев также. А человек с такой высоты, да еще на камни, мягко приземлится, не способен. Там еще в полете можно от разрыва сердца коньки отбросить. Вот это могу гарантировать, Кузьмич, так на все двести процентов, что они издохли. Не роман, но маленькую новеллу писать все равно пришлось. Для более и правдоподобного описания, а по правде, так для одинакового, они всей командой засели в ленинской комнате и сочинили длинный опус с элементами триллера. Все же концовка получалась трагической. Не для экипажа, но со смертями, однако. Офицер разведки из пограничного отряда клятвенно обещал накрыть по такому случаю богатую поляну. Чувствовал за собой вину с этим промахом бомбы, оттого и был переполнен счастьем и эйфорией. Спас его господин случай, а больше, как казалось, бортовой механик со своим точным попаданием из пулемета по тросам, и не только от позора, но и от более тягостных последствий. А потому мелкие траты на водку посчитал за честь. -Полетим домой завтра после обеда, - принимая как должное, приглашение на пьянку, командирским решением определил Артеменко. – До обеда выспимся и протрезветь успеем. Иначе унюхают дома. -А если выпить по норме, так до утра все и выветрится, - слабо намекнул Вадим, слегка переживающий за дочерей. Вот так за месяц отлучки не задумывался, как сейчас за два дня. Тревожилось сердце почему-то. -Сам понял, что сказал? – хохотнул Алексей. – Ты где это про норму вычитал? И про ее размер? Знаешь, какой объем в древней Руси мерой назывался? Ведро. Вот мы все меры и соблюдем. -Леха прав, - согласился Владимир. – На халяву никто нигде никакой нормы не придерживается. Выжрем все, что подадут на стол. А не влезет, так надкусаем, дабы добро не пропало. После третьего тоста молодой старший лейтенант Лузин Михаил, который был на сто процентов уверен, что благодаря слаженным действиям экипажа его репутация спасена и даже награда с досрочным повышением звания обещана, рассыпался захмелевшим голосом благодарностями и здравицами в их честь. А уже после пятого-шестого тоста Артеменко решился раскрыть истину всем присутствующим, назвав Вадима опасным прорицателем. Или даже неким вестником любого заказного несчастья. Мол, все произошло после заклинания именно капитана Шелепанова. Пытаться оправдаться или назвать такие глупые слова пьяным вымыслом, Вадим посчитал излишним. Он просто перевел эту информацию в шутливую болтовню, с чем застолье с радостью согласилось. И теперь все попытки Артеменко доказать свою правоту принимались адекватно обстановке. И почему бы, раз ему так уж хочется, не поднять лишний тост во славу Вадима! Вполне заслуживает, как истинный член экипажа, как штурман, как летчик и как хороший человек. Михаилу даже захотелось его расцеловать, однако Вадим воспротивился. Эти мужские пьяные объятия со слюнявыми поцелуями ему откровенно претили. -Я предпочитаю лобзаться с женщинами, оно, как-то и приятней и оправдывается поступками, - категорически отвергая повторные пьяные попытки Михаила, возражал и сопротивлялся Вадим. -Ты не прав, - обижался Михаил. – То дружеский, мужской и товарищеский. С женщинами по-иному целуются, со страстью. -Тебе с Леонидом Ильичом надо целоваться, коль так хочется. Он такие мероприятия уважает. -Категорически запрещаю антиправительственные и антипартийные диалоги, - потребовал Артеменко. -А мы его расхваливаем. Любая женщина позавидует его таким страстным лобзаниям. -Так на Руси издревле почитали, и уважение высказывали, - умно заметил Алексей по поводу мужских поцелуев. – Цари позволяли целовать за великие заслуги перед отечеством. Особенно Петр Первый уважал со всеми целоваться. Вот наш Ильич, как сподвижник Петровских традиций, и зацеловывает всех подряд. -Так ведь не всех подряд надобно, а именно за заслуги, - возразил Вадим. – Всех подряд, так это развратом называется. -Ну, что за народ такой! – сердился Владимир. – Хватит уже о политике. Достаточно водки выпито, чтобы и работе поговорить. Не зря же сидим за этим столом. Вот помню я года два назад… Эту историю экипаж выслушивал на всех подряд пьянках, поэтому весь во внимание превратился лишь один старший лейтенант. Его ушам она досталась впервые. Но почему-то в этот раз в связи с запоздалым началом повествования до конца свою историю Владимир рассказать не успел. Сон и хмель его уложили в кровать где-то в самом центре рассказа. Благо, сидел он аккурат на своей койке. А потому и делов всего-то, как прислонить ухо к подушке. -Ладно, пусть поспит, - махнул рукой Вадим, подивившись такому скорому выключению и уходу в небытие Владимира. Обычно такое случалось намного позже. С непривычки, скорее всего. Спирт как-то легче было контролировать. А водка оказалась слабей и помягче. Вот и просчитался. Старшему лейтенанту не привыкать, а Вадим с Алексеем настолько проголодались, отчего слишком увлеклись закуской. Вот хмель, хотя и пришел, но пока организм с разумом дружил. – А ты, Леша, доскажи историю Михаилу. А то ему слишком уж интересно знать концовку. Мы-то ее с тобой наизусть выучили, а ему она досталась впервые. Успели завершить историю командира, потом пересказали все свои, а потому разошлись далеко за полночь. Пьяные, но на собственных ногах и при разуме. Даже сами подивились. Слишком хорошо усваивалась халява и вреда здоровью не причинила. Кроме командира, который утренним стоном известил о наступлении следующего дня. И об ужасном собственном состоянии. -Воды, - прохрипел он пересохшим горлом. – Холодней и много. Какая противная, однако, водка! -Очень даже вкусная и полезная, - не согласились с его мнением хором Вадим и Алексей. -Я не о том, - выпивая из графина чуть ли не половина его объема, сладко простонал от избытка хороших чувств Владимир. – Контролю трудно поддается. Не успел заметить момента истины. -Так ты просто в свой стакан наливал чересчур многовато, - напомнил командиру его ошибку Вадим. – Вот лично мы с Лехой даже бодрее нужного чувствуем. И без засухи во рту. Есть нужно было поболей. -Еды этой я не видел, что ли! – обиделся Владимир. – Тут счастье такое выпало, до отвала пить за чужой счет, а они о еде. В столовой наемся до отвала. Вот водку даже дома редко пить приходится. Все спирт, да спирт. Завтрак, разумеется, проспали, чего и следовало ожидать, потому ограничились остатками вчерашнего застолья. О похмелке и речи не могло быть. Сразу после обеда, как и договаривались, планировали перелет. -Чего такой суетливый? – заметил излишние тревоги Вадима Алексей. – Все там, в полном порядке. Если уж так не терпится, так позвони. А то вчера среди ночи рвался к телефону. Слава богу, что Михаил отговорил. Иначе опростоволосился бы перед девчонками. Уж они твой пьяный голос враз определили бы. Еще чего доброго нехорошо подумать могли бы про твои эти командировки. -Никогда даже за легким застольем не брал в руки телефон, - виновато оправдывался Вадим. – А тут нечто засвербело под сердцем, словно некое нехорошее чувство нахально влезло в душу. И отлично знаю ведь, что у них там полный порядок, ан нет, стучит зачем-то тревогой. А звонить не имеет смысла. Они же в школе. Снег, так мне кажется, уже больше не выпадет. Погода и условия позволили вылететь вовремя. И уже ближе к вечеру вертолет садился на вертодроме родной эскадрильи. Встречало и здесь все начальство в полном составе. Успели доложить из Бахтинского отряда об успешном выполнении задания. Оттого и Чернов, и свита лично засвидетельствовали свои восхищения и благодарности, что оправдали такое доверие. -Слышал, слышал! – дружески похлопывая по плечам в полу объятиях, радовался Чернов успеху своих подчиненных. – Здорово вы сбросили их в ущелье. Будут знать наших. Начальник отряда ходатайствует о наградах. Напишем, обязательно напишем и затребуем высоких поощрений. От всех похвал и лестных слов тревожные мысли улетучились из головы Вадима. И домой он уже шел в приподнятом и радостном настроении. Девчонки обе оказались дома. Сидели и корпели над уроками. И встретили папу, как и ожидал он, громким визгом и кучей новостей. Зря он там себя так нервировал излишними переживаниями. Вон, какие они прелестные! -Ну, мои принцессы, как тут без меня справились? – спрашивал Вадим Юльку с Машенькой, словно отсутствовал долго и нудно. – Без происшествий, как я и надеялся, думаю? -Ой, папа, ну, ты хуже маленького! – поудобней усаживаясь на папиных коленках, жеманно и назидательно отвечала Юлька. – Всего-то улетел на пару деньков, а сам ведет себя, словно опять на месяц отлучился. Ну, совершенно никаких таких происшествий и не случилось. В школу возят на автобусе, Маша кормит вкусно, научила ее тетя Марина. А больше и рассказывать нечего, все еще тогда пересказали. -Я рад, - счастливо воскликнул Вадим и притянул к себе Машеньку, которая тоже хотела на коленки, и также желала поделиться новостями и мыслями. – Идем, все поместитесь у меня. Но внезапно, словно споткнувшись или зацепившись за некое невидимое препятствие, Машенька плавно и тихо, будто в замедленном кино, начала падать на пол. Большой ловкости потребовалось Вадиму, не беспокоя Юльку, предотвратить это падение. Ему уже захотелось посмеяться и пошутить по поводу такой неуклюжести ребенка, но с ужасом и леденящим сердце страхом вдруг заметил, что Машенька с закрытыми глазами вместо коленок продолжает падать на пол. Вадим скоренько снял с рук Юльку и двумя руками подхватил Машеньку и положил ее на диван. -Что, что случилось, что с тобой, миленькая? Машенька, очнись! – взволнованно залепетал он, прикасаясь губами к ее лбу, внезапно ощутив горящее лицо ребенка. Она тяжело дышала, но такой факт уже немного успокаивал. Стало быть, живая, а всего лишь заболела. -Папочка, папочка, что с ней? – пугливо закричала Юлька, готовая вот-вот разреветься. – Она умерла, да? -Нет, ты что, доченька, Машенька просто заболела, сбегай скоренько за тетей Мариной, может, она чего посоветует. А я позвоню доктору. Маринка прилетела пулей и с широко раскрытыми от ужаса глазами и внутренней паникой. -Что у вас тут произошло, что с Машей? – сразу с порога закричала она, до смерти перепуганная реакцией и невнятными объяснениями Юльки. – Она мне таких ужасов наговорила, что у меня самой чуть обморок не случился. О господи! – воскликнула Маринка, склонившись над Машенькой. – Как же это у вас все произошло? Вроде как, бегала со всеми, и гуляла, и у меня недавно по поводу рассольника консультировалась. Ты врача вызвал? -Да, позвонил Сахневичу. Сейчас придет. Ее в больницу надо везти, мне так кажется, температура слишком высокая. -Погоди, не спеши, послушаем, что Семен скажет. Маринка, поняв, что у Вадима вряд ли какие таблетки найдутся, сбегала домой и принесла всю свою аптечку. -Маринка, а как ей таблетку скормить? Она же без сознания, и не станет ее глотать в таком состоянии. -Вадим, заткнись и иди Семена поторопи. А то этот копуша будет сейчас полдня собираться. Выгнав Вадима и Юльку из комнаты, Марина принялась колдовать над Машенькой. И уже к приходу лейтенанта Сахневича она сумела привести ребенка в чувства. Эскадрилье повезло с доктором, который после института призван на два года в армию на должность врача эскадрильи. По образованию он педиатр, а потому основное свое мастерство в этом направлении и применял. Со здоровым летным составом ему делать было абсолютно нечего. Да и солдаты весьма редко болели. Всегда в лазарете койки пустовали. А вот детей в городке с избытком. Оттого и бездельничать у него практически не получалось. Маленькие дети болеют часто. -Везем в больницу, Вадим, - сурово зачитал вердикт Семен. – Слишком хрипит она. Подозреваю двустороннее воспаление легких. -Она выживет? – испуганно, с надеждой на нужный ответ, спросил Вадим. – Она не умрет? -Тьфу, на тебя! – грубо сплюнул в сторону Вадима Семен. – Вылечат. Просто ей срочно капельницу ставить надо. Запустили вы слегка. -Как же так? – искренне удивилась Маринка. – На глазах же постоянно была, даже признаков болезни не заметила. -Все ясно, - тяжело выдохнул Вадим. – Снег проклятый. Они с Юлькой по уши промокли в тот день. А я улетел, вот она самостоятельно и боролась со своей болезнью все два дня. -Вряд ли, - не согласился Семен. – Раньше она начала у вас заболевать. Только этот снег, скорее всего, процесс ускорил. -Она всю ночь с кем-то говорила, - внезапно вспомнила Юлька. – Я ее будила, а она снова говорила. -Бредила, вот и говорила. Поди, давно температурит уже. Вадим с Юлькой пожелали остаться в больнице на всю ночь, но врач выгнал их домой, чтобы не мешали. -Нечего здесь с ребенком сидеть, папаша, езжайте домой. Теперь она в зоне нашей ответственности. И без паники, пожалуйста. Да, ребенок заболел тяжело, но не смертельно. Исцелим. Спорить было бесполезно, и они с Юлькой поехали домой. Юлька на диване возилась со своими куклами, примеряя и меняя им наряды, а Вадим, свернувшись калачиком, полусидя в кресле, тупо смотрел в телевизор, ничего, правда, в нем не замечая. Тоска с болью перемешались в груди и давили невыносимо и тяжело. Перед глазами вновь и вновь мелькали воспоминания с картинками. И их первая встреча с Машенькой, когда он восхитился и поразился несвойственной ребенку хозяйственности и самостоятельности. И тот шок, что он испытал, выслушав Машеньку о ее ежедневной заботе над спившимися стариками, как и над участком, и над хозяйством. Истинная взрослая хозяйка. Не мудреные дела сельские, но ведь перед ним не взрослая женщина, а совершенно маленький ребенок, сам нуждающийся в заботе и уходе. А тут ей пришлось поначалу вообще с младенчества испытать ту тяжесть сельского быта с пьяными родителями, которую он бы и сейчас вряд ли бы потянул. А потом, сбегая от участи угодить в детский дом, она попадает в новое добровольное рабство. И что же достается ей в новой семье? Да, ее здесь любят. Кстати, впервые. Да, здесь нет огорода и нет такого большого хозяйства! Так это же перед ним всего на всего очень маленькая девочка, которой нужно гулять с куклами, как сейчас это проделывает Юлька, а не забивать свою головку приготовлением пищи, стиркой и уборкой! -Папочка, не плачь, пожалуйста, доктор обещал, что она не умрет. Они ее вылечат там обязательно, ты верь. Вадим и сам не заметил, как самопроизвольно по его щекам из глаз потекли слезы. От жалости к Машеньке, от злости на себя, что так бессовестно взвалил на ее маленькие плечики такой груз ответственности. -Я верю, Юлька, верю, очень верю! Но они сами потекли, я их не звал и не просил. Ну, и пусть текут, раз им так хочется. Я очень виноват перед вами. Нельзя, нельзя вот так подло бросать вас на выживание. Вот она и надорвалась. Микроб в этот раз оказался сильней ее. Я обязательно, как только она поправится, найду вам няньку. Вы очень сильные у меня, но так подло с моей стороны все сваливать на вас. И полностью самоустранился от своих прямых отцовских обязанностей, обязательств родителя и старшего в нашей семье. -Что ты, папочка, ты абсолютно не прав! – затараторила Юлька, пытаясь скоренько успокоить отца и опровергнуть его самобичевание. – Ты же самый лучший папочка, каких только мы знаем! И не пьешь почти, и не куришь, все нам покупаешь, балуешь, и никогда не ругаешься. Ты уж, пожалуйста, не меняйся. Все равно лучше не бывают. И няньку нам не надо. Просто Маша заболела, как бывает со всеми. Она, я так поняла, уже давно здоровой притворяется. Но вот сейчас ее вылечат, так я потом буду с ней повнимательней. Мы оба будем повнимательней. -Спасибо, Юлька! – улыбнулся Вадим, уже немного успокоенный и приободренный словами дочери. – Вы у меня тоже самые лучшие дочки в мире. Я вас люблю. Но няньки вам не избежать. -Ты жену в дом приведешь, да? А вдруг она будет злой, сердитой, и нас не полюбит? Ведь потом не прогонишь. -Нее, - засмеялся Вадим. – Мне жена без надобности. Просто уговорю какую-нибудь женщину, чтобы приходила убираться в квартире, готовить обед и стирать. Ну, а вы будете больше заниматься своими делами. А в мое отсутствие эта тетя будет заботиться о вас. Так правильней и разумней. Человечней, мои детки. Взгляд и вид врача Вадиму не понравился. Отправив утром Юльку в школу, он на этом же автобусе с разрешения оперативного дежурного заскочил в больницу, чтобы справиться о здоровье и самочувствие Машеньки. Обхода в больнице еще не было, но о Машеньке говорили все врачи. А потому скрыть свои волнения и страхи от Вадима врачу не удалось. -Состояние крайне тяжелое, не буду скрывать. Но мы стараемся сделать все возможное и невозможное, чтобы вылечить ее, - уводя взгляд от Вадима, неуверенно лепетал доктор. – Надеемся, худшего избежать. -Вы не скрывайте, вы мне правду говорите, я должен все знать, - чуть ли не кричал Вадим, готовый схватить доктора за грудки и вытрясти из него истину. И еще ему казалось, что нельзя было уезжать ему домой. Бросили, не доглядели чего-то, вот и стало ребенку хуже. А он сидел бы всю ночь рядом, глаз не смыкая, и не допустил бы худшего. Хотя понимал свою вину во всем, а не только в этой ночи. Вообще нельзя было бросать их, своих дочурок, на произвол судьбы на выживание, словно больших и взрослых. -Вы так не нервничайте и не ругайтесь, - как можно спокойней проговорил доктор, стараясь адекватно воспринимать истерику молодого папаши, чей ребенок в действительности на грани летального исхода. И такой факт врач понимал. – Мы ее вылечим, но состояние и в самом деле сложное. Вы очень поздно обратились к врачу, болезнь запущена. Как же так вышло, отец, а? Не видели, не понимали, что ли? Уже по вялому поведению насторожиться нужно было. -Да, да! – обреченно и виновато кивал головой Вадим, уже полностью осознавая лишь свою вину. – В командировке я был, а она скрывала, держалась до последнего. Никогда не болела до этого, оттого и не поверила в болезнь. -А мать, жена, ваша? -Мать, жена? – Вадим с неким удивлением и непониманием смотрел на врача, затрудняясь правильно ответить на такой вопрос. – Так обе умерли. Да, и мать ее умерла, и жена моя погибла. Один я остался с двумя дочерьми. -Простите, - не понял врач такой белиберды. – Как-то запутали вы меня своим ответом. У нее другая мать была? -Да, да. Просто я ее считаю ее своей дочкой. Погибли ее родители в пожаре. И моя жена, ее родная тетя, тоже погибла. Вот и стал папой для них двоих. Мы вместе так решили. -Ну, что, папаша, - наконец-то, разобравшись в родственных отношениях, решился на правду доктор. – Я признаюсь, что с таким диагнозом летальный исход вероятен, но не обязателен. Обещаю, что сделаем максимум возможного, чтобы избежать ужасного. Вытащим из лап старухи вашу дочь. -Спасибо, - благодарил Вадим, но такая правда ледяным холодом втекла в желудок. Его милая Машенька при смерти. И как дальше жить, если она умрет? По сути, по его личной вине. Проклянет себя и не простит ни за что! – Доктор, а к ней можно? Хоть глянуть на нее. -Можно, даже нужно. Только она сейчас спит. Точнее, в бессознательном состоянии. Но посидеть рядом можно. И поговорить. А вдруг услышит вас во сне? Такое бывает. А нам очень хотелось бы вывести ее из этого сна. При виде лежащей бледненькой и безжизненной Машеньки с иголкой в руке на локтевом изгибе и с этими трубочками, по которым в нее через иглу втекала прозрачная жидкость, Вадиму хотелось рыдать, кричать и взывать эти жуткие силы, стремящиеся похитить у него этого прелестного, любимого и любящего ребенка. Ребенка, который доверился ему и стремился даже ценой жизни оправдать это доверие. Ведь стоило ей пожаловаться на недомогание Маринке, как сразу бы были приняты адекватные меры, сумевшие убить этого проклятого вируса, что поселился внутри Машеньки, а теперь желает погубить ее. Видел Вадим в этом сомневающемся взгляде доктора неверие в силы врачей и ожидание тяжелых последствий. Не признавались, но предполагали. Даже с таким желанием пустили к Машеньке, словно позволяя попрощаться с умирающим ребенком. -Машенька, миленькая, нам с Юлькой очень плохо будет без тебя, не покидай нас, очень прошу тебя, - беззвучно плакал и шептал про себя Вадим, в сотый раз, проклиная себя за излишнюю самоуверенность, позволившую допустить такой кошмарный и страшный финал Да неужели эти проклятые небеса позволят такую ужасную несправедливость? Ведь только сейчас ребенок, очень маленькая девочка, испытала настоящее счастье, оказаться в любимой и любящей семье. Быть обласканной и почувствовать заботу, чего не случалось ни с теми спившимися родителями, недостойными называться папой и мамой, ни у деда с бабкой, что не знали и не желали знать и признавать ее внучкой, но с радостью сумели воспринимать ее заботу и те плоды с огорода. Плоды, выращенные этими слабыми детскими ручонками. А сам Вадим? Чем он лучше тех, с которыми она жила и была по-своему счастливой. А здесь у нее отнимают саму жизнь. -Боже! – уже вслух воскликнул Вадим в отчаянии, не веря во врачей и в иные силы, способные вытащить любимую Машеньку из цепких лап смерти. – Ну, почему ты всегда исполняешь те проклятия из моих уст, что несут смерть и катастрофу? Подари хоть один раз жизнь, дай сил справиться со смертью этому ребенку, который достоин и имеет все права гораздо больше нашего! А я никогда не посмею вот так превратить малышку во взрослую домохозяйку. Ведь каждому возрасту соответствуют те или иные обязательства. А она пока еще ребенок, вот и надобно ей вручить ее детские забавы и девичьи хлопоты. Прошу хоть раз исполни мою добрую просьбу, это проклятие в адрес болезни. Уничтожь этого сволочного вируса, дай ей сил побороть этот недуг. А я обещаю любить ее и лелеять, как и прежде, и даже сильней. В отчаянии Вадим стал на колени перед кроватью в изголовье Машеньки и, положив голову на подушку рядом с головкой девочки, закрыл глаза и продолжал молить невидимого исполнителя его проклятий за Машеньку. Мысли затягивались густым туманом, затаскивая его всего в неведомый мир. Исчезали реальность вместе с больничной палатой, и Вадим внезапно уже ощутил плен Морфея. Кто-то настойчиво тряс его за плечо и гладил нежной рукой по щеке, пытаясь разбудить и вернуть в явь из глубокого сна. Вадиму, ощутившему наконец-то легкость и успокоение в царстве призраков и отсутствии тяжести, не хотелось покидать этот мир. И его злил раздражитель и назойливый прилипала, не желающий отставать без достижений требуемого результата. Понимая, что этот настойчивый нахал отставать не желает, Вадим проснулся, сразу поначалу, не понимая своего местонахождения и мир, в который он вернулся. Возле его головы, лежащей на больничной подушке, сидела на корточках Машенька, улыбаясь и смеясь, тормоша Вадима за плечи. Нет, он пока еще спит, так решил Вадим и прикрыл глаза. Но ребенок не отставал. -Папочка, ты чего так неправильно спишь? Ой, а мы где, я что-то никак не могу понять? – лепетала она веселым здоровым голоском, требуя от отца разъяснений. – Мы как с тобой сюда попали? Какой ужас, что это? – спрашивала она, указывая рукой на иглу и прозрачные трубочки, словно проводки, возвышающиеся к странной бутылке. Вадим наконец-то проснулся окончательно и осознал свое место присутствия. Но больше всего его обрадовал и удивил бодрый голос ребенка, словно некто в его отсутствие в этом мире полностью исцелил ее, избавил от вредного вируса и вырвал из лап смерти. И сразу ему припомнились требования и просьбы к тому страшному исполнителю его проклятий. И от всех этих воспоминаний и от факта исполнения наконец-то просьбы доброты, именно добра, а не зла, Вадиму захотелось подхватить на руки Машеньку и закружить с ней по палате. Но его сразу же испугала иголка с трубочками от капельницы, и он удержался т безрассудного поступка. Но он был на все сто процентов уверен во здравии и полном исцелении Маши. Ведь это ему так хотелось, оттого и случилось сие бедствие, но лишь касаемо вируса. Он призвал проклятие на болезнь, и она немедленно отступила. Проклятие незамедлительно исполнилось. Вот как надо с добром. Посылать проклятия врагу, даже если это обычный микроб или вирус. Вадим подхватил Машеньку и нежно уложил в кровать, целуя в нос, лоб и щеки. -Тихо, тихо, не шуми и не бузи, ребенок! – шутливо и, смеясь, повторял он, показывая всем своим видом, что пугаться абсолютно нечего. – Просто мы немного приболели, вот оттого и оказались в больнице. А теперь ты совершенно здорова. Просто сейчас данный факт требуется доказать доктору. А он так скоро может и не поверить. Нам немного нужно подождать. -Папочка, а я долго уже лежу здесь? -Нет, мы с Юлькой тебя только вчера привезли сюда. Ты уснула, а просыпаться не пожелала. Вот мы и позвали доктора. А этих трубочек не пугайся, по ним витамины в тебя текут, чтобы твою болезнь победить. -Я заболела, да? Да, я помню, мне как-то еще тогда, когда ты в долгой командировке был, нехорошо становилось. Но я держалась, боролась, а оно меня победило. Сильнее оказалось. -Машенька, ну, почему ты тете Марине про свою болезнь не сказала? Ведь тебя нужно было сразу лечить, а ты так надолго затянула, вот и случилось такое. -Я, папа, боялась Юльку одну оставить. Ты же поверил в меня, а я так подвести тебя не могла. -Миленький мой ребенок, - Вадим гладил лежащую на подушке Машеньку по голове, восхищаясь ее мужеству и самоотверженности, готовой ценой своего здоровья исполнить поручение отца. – Никогда так больше не поступай. Мы ведь не в глухом селе, хотя и там, рядом была заботливая баба Дуся. А здесь мы всегда готовы друг за друга горой. Пропасть не позволят. Верь и доверяй, не тяни ношу все сама и сама. Машенька, запомни, я не из-за Юльки и не в роли няньки забрал тебя к себе, а потому, и это самое основное, что ты наша родня. Моя племянница, а для Юльки сестренка. Мы, военные люди, родных в беде не бросаем. Мы тебя любим, будем любить за то, что ты есть, а не за труды твои праведные. Хорошо, запомнишь? -Хорошо, папочка! – по глазам Машеньки текли слезы. Но то были слезы радости и счастья. Ее в этом доме, оказывается, любят и держат просто за то, что она им дорога, а не по нужде в няньке, как ей поначалу казалось. Зачем она так несправедливо думала? Ведь ей даже разрешили называть дядю Вадима папой, позволили стать любимой дочуркой. А такого в ее короткой жизни пока не случалось. Вошедший доктор был больше удивлен, чем обрадован. Уже потом, когда он подошел поближе и послушал Машеньку, позволил себе и чувство радости. -Какая же ты умница, Маша! – воскликнул он громко и торжественно, словно поздравляя ее с государственной наградой. – Или все это ваша работа? – указал он пальцем на Вадима. – Я покидал ее в ином состоянии. А сейчас даже затрудняюсь ответить, что здесь этот ребенок делает? Марш в школу немедленно! -Мне можно домой? – с надеждой спросила Маша. -Она уже себя хорошо чувствует, что я и сам хотел забрать ее домой. Долечимся в домашних условиях. -Да вы что тут, с ума посходили, папаша с дочкой! – не на шутку рассердился доктор, укоризненно покачивая головой. – Ты лежала несколько минут назад почти бездыханная, а тут сразу домой! Забудьте и даже разговор на эту тему не ведите, - затем немного поразмыслив и пристально посмотрев на Машу с Вадимом, добавил: - Ну, давайте поступим так: я ее сегодня хорошо обследую, анализы возьмем, а завтра после обеда подъезжайте. Хорошо? Я сам просто поражен метаморфозой, происшедшей с ребенком чуть ли не вмиг. Но отпускать боюсь, - покачал он головой. – А вдруг рецидив? Мало ли с чего стало ей так хорошо? До завтра. Договорились? Когда доктор ушел, Машенька попыталась изобразить на лице несогласие и легкую капризность. Но потом быстро передумала, поняв, что папа здесь абсолютно не причем. Так приказал доктор. -Хорошо, папочка, ты домой иди пока к Юльке. А я, так уж и быть, долечусь здесь до конца. Нельзя мне плохо выздоровевшей приходить в дом. Иначе там еще и со мной хлопоты будут излишние. -Опять? – рассердился Вадим, но более нежней добавил: - Маша, я ваш папа. И твой, и Юлькин. И все хлопоты и заботы мне по статусу полагаются. Ну, нет у нас мамки, которая обязана такие вот дела брать на себя! Но я ведь даже рад, что у меня есть вы. А иначе в этой жизни была огромная пустота. Хотелось нестись домой, как на крыльях, и доложить Сергею о чуде, свершившемуся по требованию, по проклятию в адрес вредного вируса. Стало быть, это работает! И с этого мига теперь Вадиму, прежде чем открывать рот, хорошо бы продумать и осмыслить те слова, что он пожелает произносить. Нет, не диалог и не обычную болтовню в компаниях. А вот эмоции требуется контролировать жестче. Ведь желая зла тому или иному субъекту в данное мгновении, в другое совершенно иные чувства испытываешь к нему. Состояние аффекта никто не отменял, но повернуть вспять последствия, станет сложным, ежели не невозможным. -Ну, что, Вадик, как там у нас? – встретила его у подъезда Маринка, больше, казалось, пережившая трагедию с болезнью Машеньки, чем сам Вадим. Ведь это в его отсутствие она проглядела зарождающееся заболевание. – Ты был в больнице, видел ее, что сказал доктор? -Ради бога, Маринка, успокойся и уймись! – шутя и посмеиваясь над таким чрезмерным беспокойством, уговаривал ее Вадим. – Все у нас просто настолько хорошо, что даже завтра домой заберу. Оказывается, Маша даже серьезно заболеть неспособна. Вот какая она хозяйственная у меня! Уже испереживалась вся за покинутый дом и Юльку со мной. Как, мол, вы там одни? -Ты правду говоришь, ты точно не врешь? – с сомнениями в голосе спрашивала Маринка, не доверяя такому оптимизму, поскольку лично собственными глазами видела Машеньку всего-то менее суток тому назад. -Правду. Абсолютную и самую истинную. Нет, Маринка, ты хоть иногда трезво мысли, что ли? Вот так я мог бы в прекрасном настроении пребывать, если бы меня в больнице там напугали? Согласись, что сомнения излишние, если внимательно рассмотреть мою довольную и радостную физиономию. -Фу, ты, господи! Ну, и, слава богу! - с силой выдохнула Маринка вместе с воздухом и тяжкий груз переживаний. – Но завтра не слишком рано забирать? Возможно временное облегчение. -Маринка, я никого торопить не собираюсь, а уж в особенности докторов. Это не мои слова и желания. Понимаешь, она так вдруг, словно по доброй воле некой феи, вмиг избавилась от недуга. Прямо на моих глазах и в присутствии лечащего врача. Он и сам от удивления фоноскоп уронил. Вот еще для пущей убедительности понаблюдает и отпустит. Нечего там, в палатах здоровому ребенку валяться. Мы ее дома вместе с Юлькой быстрей до ума доведем. Юлька тоже хотела в больницу за Машенькой идти. Ей уже за два дня без сестренки казалась квартира опустевшей и скучной. Но Вадим возражал: -Там, в больнице еще сама поймаешь вредного вируса, тогда саму придется лечить. Знаешь, какие монстры эти вирусы? По всей больнице так и отлавливают беспечных посетителей. Лучше не рисковать. Юлька на несколько секунд призадумалась, рисуя в своем воображении эту страшилку, вот так сильно сваливающего с ног всех девчонок, как Машеньку, и приняла позицию папы: не рисковать. -А вас они не тронут, разве? – все же выразила она сомнение. -Нет, мы уже с ним знакомы и не допустим близко до себя. После обеда командир отдал для такого важного дела Вадиму свой Уазик, чтобы привезти из больницы Машу. Но Вадим на всякий случай через Семена связался с врачом, чтобы не ехать понапрасну, и убедился, что с Машей все изумительно прекрасно, ее можно забрать домой. Встретив Вадима в кабинете, доктор еще несколько минут поражался такому изумительному иммунитету ребенка, в доли секунд, как говорится, сразившего всех вирусов. -Понимаете, - не мог никак избавиться от эйфории доктор, - такое ощущение, что вирус в панике бежал с оккупированных территорий. На всех парах. То заслуга антител, что внутри вашей дочери. Анализы отразили таковой факт. Вадим, молча, хихикал над восторгами доктора, сам великолепно осознавая истинного победителя вредного заболевания. Знал бы этот врач правду, так чем бы еще закончились его потуги, ежели бы не клич Вадима в адрес невидимого исполнителя проклятий. Так решил он называть своего Ангела, который и творил эти катастрофы по первому зову Вадима. Лишь бы дружба не нарушалась, и этот Ангел не творил во зло наоборот. Как попросят его, так пусть и исполняет. И ежели с кошельком не прошло, то сам Вадим просто неверно сформулировал заказ. Нужно было спрогнозировать потерю, а не находку. Эта вредина любит творить пакости. Но Вадим сумел-таки вред направить в положительное русло, пожелав бедствие вирусу, свалившего в болезнь Машу. Хотя, глядя на Машу, Вадиму и самому с трудом верилось в такие внезапные перемены. Два дня назад он нес ее сюда на руках, в ужасе предчувствуя смертельную беду. А сейчас она вышла из больницы веселой, жизнью довольной и полна энергии. Даже признаков былого недуга не осталось. -Папа, а мы когда по магазинам пойдем? – щурясь от яркого солнца, уже на крыльце больницы спрашивала Машенька, словно этот вопрос ей казался главней и нужней, чем эта, ушедшая болезнь. – Нам ведь всего столько много закупить надо из продуктов. У нас всего очень мало осталось. -Хозяюшка ты моя заботливая! Обязательно в ближайшее воскресенье все вместе и поедем. Думаю, что до выходного дня продуктов нам хватит. А уж потом мы втроем много сумеем привезти так много, что и в холодильник не поместится. Тут и осталось всего пару деньков ждать. -Сейчас овощи можно на балконе хранить. Только на всякий случай на ночь на кухню заносить. Все-таки по ночам морозы случаются. А вот мясные продукты мороза не боятся. Их, наоборот, от солнца прятать нужно. Хотелось над ее рассуждениями и смеяться, и за излишние хлопоты поругать. Но, ему сейчас так показалось, что резко перевоспитывать не стоит. Пусть заботится, хлопочет. А Вадим, во-первых, сам постарается побольше дел домашних на себя взвалить. А во-вторых, договорится с соседкой из соседнего подъезда, матерью старшего лейтенанта Шуршилина, чтобы по зову и по первой внезапной необходимости брала на себя заботы по уходу за дочерьми. Она уже на пенсии, но незначительный приработок для нее лишним не будет. Тем более что такое случаться не часто будет. Но уж на время командировок или во время таких вот срочных отлетов для нее не сложно будет присмотреть за такими самостоятельными и умелыми девчонками. -Товарищ капитан, - перебил их разговор сержант Чохин, бегая и прыгая вокруг своего автомобиля. Точнее, не своего, а командирского. Но он нес ответственность за его исправность и готовность в любую секунду рвануть по указанному направлению и в требуемое время. – И что с ним случилось, так никак понять не могу? Мотор совершенно пару минут назад работал, как часы, а тут даже не чихает, словно топливо перекрыл кто. Но ведь баки полные, самолично заправлял с утра. Вы немного погуляйте, а я попробую разобраться с ним. Да у меня всю службу он безотказно пахал! А вот, что сейчас ему нужно, так и понять не могу. -Ладно, Вася, копайся, сколько пожелаешь, а мы с Машенькой немного пройдемся по аллее взад-вперед. Ты ведь не возражаешь? – обратился он к ребенку. – Чувствуешь себя хорошо? -Очень даже! – бодро ответила Маша, всем своим видом показывая изумительное здоровье и настроение. – Мне даже нравится прогулка. Дома сегодня ты все равно не пустил бы на улицу. Ведь, правда, да? -То ты права, на всякий случай поостерегся бы, - резонно заметил Вадим. – Так что, благодари Васю за поломку. -Да я не специально, - чуть не плакал Чохин в обиде на такое несправедливое замечание, словно это его сейчас капитан обвинял в задержке и в незапланированной прогулке. Ведь не специально же он сломался. Никак даже не ломался, само оно так вот получилось. Даже удивило внезапным капризом. Не успели они пройтись и 20 метров по аллее парка, как им навстречу попался мужчина таких же лет приблизительно, как и Вадим. На него и внимания не обратили бы, если бы просто так вот разошлись, как чужие и совершенно не нужные друг для друга. Да вот не разошлись. Незнакомец внезапно остановился напротив, перегородив дорогу, и пальцем указал на Машу: -Ребенок только из больницы, и совершенно нежелательны для нее такие прогулки по зимнему парку. Дочь поберег бы, молодой человек. Ну, скорее всего, это им попался врач из больницы, который видел Машеньку, решил Вадим. А потому не обиделся на незнакомца и на такое нелепое замечание, а принял его как должное. -Вот, машина сломалась. Но Вася обещал быстро исправить. Да и солнышко сегодня, вроде как, пригрело. -Да, - согласился незнакомец. – Солнышко пригрело, сильно ударило своими лучами по вирусам-микробам. Но я все равно предложил бы вам переждать вынужденную задержку в теплом кафе. Хотя бы вон в том возле гастронома. Кстати, там весьма неплохой кофе. И пирожное всегда свежее. -Можно и согласиться, правда, Машенька? – спросил Вадим ребенка, которая радостно кивала головой в знак одобрения. – Я только сержанта предупрежу, чтобы подъехал к нам, когда заведется. -Не нужно, - спокойно и уверенно сказал незнакомец. – Он еще долго провозится со своим автомобилем. Аккурат успеет, пока мы попьем кофе и обговорим свои интересные и важные проблемы. -Вы так думаете? Ну, пусть делает, нам абсолютно не к спеху. А вы хотите поговорить про нашу болезнь? -Нет, болезнь, это проходящее. Мы будем говорить про ваших Ангелов. И про твоего, и про Машиного. А Вася сделает машину тогда, когда я этого пожелаю. Это я ему специально ее сломал, чтобы спокойно посидеть и обо всем поговорить. Хотя, Вадим, про твоего Ангела и будем говорить в основном. Извини, давай на «ты», так проще и понятней. Ну, а про Машиного Ангела можно много и не говорить, потому что это я и есть. У меня возникло желание пообщаться с вами в прямом контакте. Так-то я про вас знаю давно. Вернее, и так правдивее, это я Машу знаю давно. С самого ее рождения. А тебя узнал в тот самый день, когда ты встретил ее в этом глухом селе. Вот тогда и познакомился с тобой. -Простите! – удивленно и недоуменно произнес Вадим. – Но в селе я вас, извини, тебя ни разу не встречал. Мы вообще, по-моему, незнакомы. Разве ты не из больницы. Мне почему-то так показалось. -Нет, Вадим, я не врач, как ты решил при встрече. Я и есть самый настоящий Ангел. Машин личный Ангел. -А мой где? – иронично заметил Вадим, подозревая в этом незнакомце не совсем адекватного чудака. -Твой? – Ангел хмыкнул и печально покачал головой. – Твоего отправили на излечение. -В больницу? Воспаление легких подхватил? -Нет, он просто немного сбился с курса. Ну, по-нашему, так малость подцепил вируса и отклонился в опасную сторону от программы. Пришлось срочно предупредить об опасности Следящего, в подчинении, которого мы все и находимся. Мы – то есть, Ангелы. Вообще-то, мы так стараемся поступать крайне редко. Каждый Ангел волен распоряжаться своими возможностями и способностями по собственному усмотрению. И обычно все Ангелы чего-либо нарушают, отклоняясь от заданной программы. Пошалить, пошутить, просто так пообщаться с кем-либо из подопечных. Но твой Ангел, Падший, стал шутить зло и жестоко. Его рано или поздно, но Следящий сам бы заметил и изолировал для исцеления, поскольку множить зло и беду в подопечном нам мире недопустимо. Излишнее добро прощается. И если кто-либо из нас вмешается в текущие события, вырвав из смертельной опасности своего подопечного, то даже Следящий пропустит сие событие мимо своего внимания. А зло постарается пресечь, вмешиваясь в программу Падшего Ангела, подвергнув его чистке и освобождению от вредных привычек. Даже Падшие Ангелы творят беды на Земле не со зла. Балуются, хулиганят, потешаясь над беспомощностью и слабостью людей. Вадиму уже стало весело и потешно слушать белиберду этого странного собеседника со своими тараканами в голове, возомнившего себя посланником божьим. Но прерывать его фантазии посчитал нетактичным. Ну, нравится, так пусть и продолжает считать себя таковым. -А Следящий, как я понимаю, и есть ваш Господь? – решился спросить Вадим, стараясь избегать иронии в тоне. -Нет, ты слегка ошибаешься. Хотя, и я сам тут неправ. Ты просто не можешь ошибаться, поскольку в нашей иерархии не осведомлен. Не Бог, а именно Следящий, никакого отношения не имеющий к вашей религии. И если нас таковых, то есть, Ангелов где-то около тысячи на всю планету, то Следящий на нас всех один. Над нами. Однако чувствую, или просто предполагаю, что и над ним есть некто Управляющий. -А Следящий, насколько я успел понять, следит только за вами, то есть, за всеми Ангелами? -Да, ты правильно понял. Он и следит, чтобы мы в меру отклонялись от намеченной программы, не нарушая основной концепции развития мира. Ведь несколько человеческих особей не слишком отклонят курс цивилизации. -Но если Следящий над всеми вами, так зачем нужен еще и над ним некий начальник? -Потому что Следящий контролирует лишь наш мир. А всего в спирали параллельных миров бесконечное множество. Но, признаюсь честно, что выше Следящего и про наличие над ним некоего высшего я не осведомлен. По сути, я и Следящего ни разу не встречал, поскольку пока не уходил в зону зла. Вот Машеньку твою охраняю. Тебе ведь показалось, что это ты своим зовом исцелил ее. Ан нет, моя работа. Даже не вслушиваясь в твой призыв, я не допустил бы летального исхода. Болезнь? Так сие у вас распространено повсюду. Большого вреда, ежели наступает исцеление, никакое заболевание не приносит. Маленькие лишь неудобства. Эти слова настолько сильно поразили Вадима, что в его голове мгновенно пронеслись те минуты, когда он умолял об исцелении Машеньки. Негромко, и не на публику крикнул он те проклятия в адрес вируса. Теперь уже ирония в адрес незнакомца мгновенно исчезла. Возникла настороженность и непонятная опаска. Слишком некий странный, но очень уж осведомленный тип этот Ангел. -А почему тогда моего Ангела заложил Следящему? – сам не понимая, зачем и для чего, задал он вопрос. – Сам же только что сказал, что стукачество не в большом почете? Все же вы нарушаете. -Да, Следящий все равно обнаружил бы опасные отклонения в деяниях твоего Ангела. Но вирус имеет тенденцию к развитию и усилению заболевания. И твой Ангел мог стать опасным для моей Машеньки. Я именно ее и защищал от этого опасного Падшего Ангела. -Но меня оставил без Ангела вообще? -Не оставил, а отправил на излечение. Следящий для того и следит, чтобы контролировать и исправлять. -И чем же тебе не понравился мой Ангел? -Исполнением твоих проклятий. Шутка у него такая появилась. Не успеешь ты кого проклясть, как он исполнит. Понимал и соображал, что твои слова не имеют ничего конкретного к судьбе тех субъектов, в адрес которых посылались эти пожелания. Но ведь весело смотрелось? Вадим резко остановился, пронзительно вглядываясь в этого Ангела, который двумя словами внезапно разрушил все его недоверия. Не мог посторонний человек обладать данной информацией. Так получается, что это вовсе и не злой дар? И виной тому некий Падший Ангел. Все эти злоключения – его рук дело? Некто стоящий в ряду выше человека, заразившись вредным вирусом, устроил опасные игры, используя Вадима, с исполнение его проклятий. Не со зла и не ради него самого, а развлечения ради, которыми эти Ангелы имеют привычку увлекаться. Но некий Следящий, стоящий над ними, контролирует эти игрища, не позволяя заигрываться в бедах и в зле. Вроде, как дело благое, нужное, но звучит неправдоподобно, словно страницы из некой сказки. А рассказчик перед ними кормит их этими байками. -Сложно поверить хотя бы по самой концепции существования Ангелов. Вместо хранения устраиваете некие баловства, как распущенные невоспитанные мальчишки. А исполнять параграфы своей миссии без отклонений и исправно, как-то слабо? И потом, если охранять, то и подонков тоже? -Давай, Вадим, разграничим такие понятия, как слишком хороший, и немного бяка. Ведь даже чересчур скверный по понятиям одних может оказаться славным в устах других. Они подошли к кафе и вошли в его тепло нутро. Хоть и солнышко на улице грело своими осенними лучами, но воздух своей прохладой выхолаживал тепло изнутри. А потому в кафе ощущался комфорт и уют. Ангел махнул бармену у стойки и попросил бутылку коньяка и стакан вишневого сока с пирожным. И еще три кофе. На попытку бармена воспротивиться роли официанта, Ангел показал ему крупную купюру, пригрозив оплатить обслуживание дополнительно. А поскольку посетителей в кафе кроме них не оказалось, то отказываться от дополнительного заработка молодой юноша не пожелал. Не велика трудность, самому принести за столик заказ. -Ты, Машенька, не станешь возражать против нашей выпивки? Хотелось бы посидеть по-мужски и по-взрослому. Люблю, принимая облик человеческий, баловаться людскими слабостями. -Нет, я вовсе не против, - согласилась Маша, позволив мужчинам выпить так ароматного пахнущего напитка. – Мой папа редко пьет. Но и тогда он все равно добрый и веселый. Я на него не обижаюсь. -Вот видишь, как случилось? – разливая коньяк по бокалам, сказал Ангел. – Некая польза вышла из-за твоего Падшего Ангела. Машенька приобрела папу, встретила сестренку и вообще правильную семью. -Да нет, - замялся Вадим, вспомнив, насколько перегрузил Машеньку бытом, домашним хозяйством и семейными хлопотами. – Не совсем правильную. Но обещаем, что ошибки исправим. -Не кори себя. Да, ты думал и о Юльке, когда хотел забрать с собой Машу в свою семью. И все равно приоритетом служили иные чувства. Совесть и жалость не последними оказались в принятии решения. Не желал ты детского дома для Машеньки по этим двум человеческим чувствам. И я позволил вам покинуть то убогое село и дом рабыни. Ей там было не совсем уютно. -Тогда скажи, хренов хранитель, зачем допускаешь все эти страдания, мучения и беды? Мог бы и раньше защитить, коль роль тебе такая поручена сверху. А ты ждешь, когда уже беда хлынет через край. -А теперь о главном, - словно не расслышав упреки Вадима, проговорил Ангел, призывая слушателей к вниманию. – Я не хранитель, а простой Переносчик. Переносчик ПЛИКов. Мы не посланцы божьи, а компьютерные системы, регулирующие и контролирующие развитие и эволюцию цивилизации, коих существует, как я уже говорил, бесконечное множество. Я не видел начала Миров, не догадываюсь и о наличии Конца. А скорее всего, их просто нет. Ваш мир – это одно из звеньев спирали параллельных миров, существующих, как независимо друг от друга, так и в контексте с другими. Спираль вверх – будущее, вниз – прошлое. Но не ваше, а состояние того или иного мира. А Переносчики запрограммированы единственной функцией – переносить ПЛИКи умершего субъекта в этом мире и передавать его в соседний сверху, чтобы его код попал новорожденному в нем. А из нижнего мира мы принимаем коды и вручаем их младенцам нашего мира. ПЛИК – полный личный индивидуальный код. Но поскольку Переносчик, как компьютер, объект с повышенным интеллектом, то и исполнять он эти манипуляции чисто механически не желает. У нас у всех имеется такая вредная привычка – отвлекаться в свободные мгновения на своих подопечных. И среди миллионов, ПЛИКи которых находятся под нашим контролем, мы выделяем неких особенных индивидуумов, называя их избранными. И пытаемся им оказывать посильную помощь. Ты сам заметил, что Машенька даже чересчур некая особенная, несравнимая даже близко с теми, кои тебе ведомы. В ее ситуациях, так по-любому детский дом показался бы раем. Но она предпочла свободную жизнь в диком селе среди спившихся стариков. И выжила, сохранив в себе лучшие человеческие качества, коих не у каждого отыскать. Она завораживает своей нежностью, любовью и стремлением оказывать максимально ей допустимый и возможный уход и заботу за теми, кто близок, кто рядом. И трудно сказать, как бы она восприняла постоянное вмешательство даже из самых благородных побуждений. Все сама, именно сама и хочет быть таковой. И в твоей семье сразу же ухватила обязанностей по максимуму. Ну, а ты, спасибо за это, борешься за ее детство, даришь его ей. А подопечным твоего Падшего Ангела слегка не повезло. Случаются, как и с вами, некие заболевания с психическими отклонениями. Таковое произошло и с ним. Надеюсь, а я проконтролирую, что с ним ничего подобного не повторится, поскольку Машеньку буду вести по жизни и до ее конца, которого предотвратить не в наших силах. А ты рядом, потому попал в мое поле зрение. Стану и твоим Хранителем. -Позволь! – даже с неким сожалением спросил Вадим. – Так что, теперь мой дар пропал, да? -А у тебя его и не было. Так что, не велика потеря того, чего и приобрести не успел. Но зато ты приобрел более ценное – Машеньку. И, вот самый большой плюс, Ангела-Хранителя в моем лице. -В принципе, ты прав. Дар мой оказался чересчур неудачным, страшным и кошмарным. К тому же, совершенно ненужным. Просто малость амбиции взыграли с его приобретением. Мол, не такой, как все. А вот Машенька, в чем ты абсолютно прав, и в самом деле, не такая, как все. Правда, дочурка? – обратился он к Маше, которая, мало обращая внимания на мужские разговоры под коньяк, с удовольствием пила вишневый сок с ароматным пирожным. Она ведь за время болезни слишком проголодалась. А в больнице каши не такие вкусные, как дома. И потому на вопрос она утвердительно кивнула головой и с радостью забрала еще и его пирожное. Ангел по-доброму усмехнулся и пододвинул к ее тарелке и свое. Мужикам можно и лимоном коньяк заесть. -Скажи, Ангел, - решился задать еще пару вопросов Вадим, чувствуя окончание беседы. И тогда гость их покинет, скорее всего, надолго. – Насколько сильно влияете вы на последующие параллельные миры своими постоянными вмешательствами на естественный ход истории? Насколько понимаю, так они должны быть вроде как идентичными? А у вас возможны кардинальные отличия. -Для того и существует Следящий, чтобы корректировать и исправлять ляпы своих подопечных. Нет, не кардинально, как у близнецов. Похожие, но, если внимательней присмотреться, так, вроде и разные. -И каково оно наше будущее? Ведь тогда получается, что ты можешь его знать? Хоть малость приоткрой! -Не могу, а наверняка знаю. Но не скажу. Сами стройте, ломайте, перекраиваете. А я продолжу исполнять свои обязательные программы и присматривать за своими избранными. С одной тайной поделюсь, так это с таким фактом, что жизнь, как и миры, вечна и бесконечна. Умирает лишь тело, А ПЛИК никогда. Стало быть, продолжайте жить, зная, что эта жизнь не единственная у тебя. Впереди еще бесконечное множество жизней в ином теле, образе, но лишь в другом параллельном мире. А вот и твой сержант Чохин. Машина завелась, он и прибежал с докладом. И в этот миг дверь в кафе распахнулась, впуская вовнутрь помещения слегка растерянного и неуверенного в себя сержанта. -Товарищ капитан, машина завелась. Сама, зараза, завелась. Я чего только не перепробовал – ни в какую. А тут враз, и как часы. Вадим глянул на Ангела и подмигнул ему. Мол, твоя работа, я уже все понял. Разговор подошел к концу, вот и позволил мотору заработать. -Пока, Машенька, - Ангел нежно потрепал ее по волосам. – Мы еще с тобой встретимся. Ты только, если будет трудно, позови на помощь меня, я вмиг и явлюсь перед тобой. -Хорошо, Ангел, я обязательно позову. Но не только тогда, когда плохо. Я тебя хочу на какой-нибудь праздник позвать, чтобы и мне можно было тебя порадовать. Вот научусь, печь такие пирожные, и позову. А то все ваши съела, даже немного стыдно, но очень вкусно, - проговорила Машенька и весело хихикнула, внезапно подойдя к Ангелу и обнимая его за шею. – Ты будешь вторым моим папой. -Буду, - улыбнулся Ангел. – Обязательно. И можешь смело идти с первым. Там тебя сестренка дожидается. Юлька. А еще подружки. Не забывай про детство. Взрослым нужно помогать, но все хлопоты и заботы, что положены им по статусу, на себя взваливать не обязательно. Ты такая, трудно теперь перевоспитаться, но, вкусив сладость детства, самой захочется там чаще бывать. Домой ехали, молча, размышляя над словами Ангела, над будущим, над прошлым. Оценивая их и сравнивая. Нет, прошлое оказалось со многими недостатками. Однако, все равно интересным и немного правильным. А главное, что оно – часть их истории. И о нем необходимо вспоминать по-доброму и без осуждения.

 

нелепая случайность

вопреки судьбе