ГлавнаяПрозаЖанровые произведенияКиберпанк → Враг уничтожен. Часть 6. Оккупай-педофиляй.

Враг уничтожен. Часть 6. Оккупай-педофиляй.

22 ноября 2015 - Виктор Костильбург
article317788.jpg
 «Социал-тутовизм есть форма жизни сверхчеловека в условиях погибающего общества. Человек, желающий помочь окружающим его людям, должен - ОБЯЗАН - на них паразитировать. Отсюда и название, переводимое, как "общественный паразит".

Первое правило тутовика: он не должен работать.

Второе правило тутовика: он не должен помогать окружающим его людям.

Третье правило тутовика: он должен стремиться жить за счёт творческой, научной или мошеннической деятельности.

Четвертое правило тутовика: он должен спать, когда другие бодрствуют.

Пятое правило тутовика: он должен бодрствовать, когда другие спят.

Шестое правило тутовика: он должен постоянно совершать антиобщественные действия, имея целью показать обществу, как оно несовершенно.

Седьмое правило тутовика: тутовик не должен иметь вредных привычек, так как это сократит срок его жизни, а стало быть помешает его борьбе.

Восьмое правило социал-тутовика: он должен быть романтиком, иначе он не сможет думать о всеобщем благе, что приведёт его к предательству идеалов тутовизма.»
©Резак



***



Резак Пуришкевич стоял перед огромным зеркалом в подвале и позировал.
Делал мужественное лицо борца за чистоту арийской расы, сверкая жгучими карими глазами. 
Напрягал бицепсы.
Играл узлами икроножных и растопыривал широчайшие мышцы спины.
Чёрный хохолок ирокеза на гладко выбритой круглой голове намекал окружающим, что в этой самой голове созрело решение вырыть томагавк из русской земли и вступить на тропу войны с инородцами, педофилами, наркоманами и прочей шушерой подлежащей тотальному уничтожению. 

Рядом стоял его верный соратник по партии социал-тутовиков Старый и усердно щёлкал зеркальной фотокамерой Nikon. Готовилась очередная сессия для страницы Вконтакте. Молодое поколение России должно знать своих героев в лицо.

Когда Nikon сделал последний снимок, Резак заявил:

— Соратники! Пацаны! Слушайте меня!

Грохот спортивного железа затих, и добрый десяток глаз устремился на своего вождя. Пуришкевич обвёл взглядом товарищей.

Вот они настоящие герои будущего!
Без вредных привычек: не курят, не пьют мерзкий раствор этанола, который русские считают своим национальным напитком и называют водкой.
Они стоят сейчас суровые, молчаливые и готовые слушать всё, что скажет он, их лидер, наставник, харизматичный Резак.

Мышцы покрыли их руки и ноги.
Сухожилия стали крепкие, как канаты. 
Сердце пламенное качает мощным насосом горячую кровь, и идеи тутовизма распространяются по самым отдалённым клеточкам организма.
Мозг, омытый этой питательной жидкостью, начинает действовать быстро, решительно и давит на корню всякое сомнение в правильности решений великого Резака.

— Пацаны! Национал-тутовики! — начал свою речь Пуришкевич, не забыв при этом ввести в напряжение прямую мышцу бедра, которая выгодно оттенялась спортивными шортами Эверласт. — Наш соратник, преданный общему делу камрад Ураган попал в цепкие лапы системы.

Лица тутовиков окаменели и стали серьёзными.

— Мы проводили очередную операцию по отлову педофила. Ловили на живца. На четырнадцатилетнего мальчика Стёпу. Правильно, Стёпа? — обратился он к несчастной жертве маньяка-педофила.

Жертва присутствовала прямо здесь, ворочая пудовыми гирями.

— Правильно, — ответил Стёпа, четырнадцатилетний оболтус под метр восемьдесят ростом.

***

В тот день Резак спросил Степана Кочергина:

— Степан, тебе сколько лет?

— Четырнадцать, — ответил тот.

— Самое то! — потёр руки Пуришкевич. — Будешь живцом сегодня.

Степан, высокий парень с толстой задницей, покатыми плечами и вытянутым лицом, ничего не понял.

— Какого живца?

«Вот, б...лть, тупица», — раздражённо подумал Резак.

— Педофила на тебя ловить будем.

— А, понятно, - протянул Стёпа, всем своим видом показывая, что ничего не понял.

Подошёл с фотоаппаратом соратник по кличке Старый.

— Стёпа, приоткрой рот и вытяни губы дудочкой, — приказал Резак.

Начинающий национал-тутовик вытянул свои брылы с юношеским пушком над верхней губой что есть мочи. Старый щёлкнул Nikon'ом.

— Нормально, — сказал Пуришкевич, посмотрев на дисплей камеры. — А теперь регистрируйся на сайте popka.net , выкладывай эту фотографию с подписью "Ищу опытного друга в возрасте от сорока лет".

Стёпа сделал, как приказал Резак. Тут же завязалась оживлённая переписка с мужчиной интеллигентного вида.


«Здравствуй, Стёпа, — писал интеллигент. — У тебя прекрасные губы талантливого человека».

«Привет, — отвечал под диктовку юноша. — Вы кем работаете?»

«Не бойся меня, мальчик, я — журналист криминальной хроники. Меня зовут Дэн. А ты чем занимаешься?»

«Учусь в школе».

«Хобби у тебя есть?»

«Да, занимаюсь плаванием».

«О! У тебя наверно прекрасно развитые ягодичные мышцы?»

«Конечно!»

«Вышли, пожалуйста, фотографию их!»

«Прямо сейчас?»

«Да! Жду с нетерпением!»

«Ок».


— Снимай трусы, становись раком, — распорядился Резак.

Стёпа послушно выполнил распоряжение партийного босса. Старый направил объектив зеркалки прямо ему в задницу.

— Не, кадр не тот. Пусть ягодицы руками раздвинет, — попросил местный фотограф.

Парень схватил свои булки и рванул их в разные стороны.

— Фу, — сморщил нос Пуришкевич.

— Самое то! — похвалил Старый делая снимки с разных ракурсов.

Журналист надолго замолчал.

— Неужели сорвался педофилюга? — стал проявлять признаки волнения Резак.

— Не должен, — успокоил его Старый. — Дрочит козлина. Через полчасика напишет.


И действительно, через некоторое время журналист прислал Стёпе сообщение:

«Восхитительно. Так выпукло, ярко и убедительно! Если тебя не затруднит, может встретимся сегодня? Обещаю прекрасный вечер».

«Где?»

«У меня дома».

«Тебя не отпугивает мой возраст? Мне четырнадцать лет».

«Почему меня должен отпугивать твой возраст? Я не сделаю тебе ничего плохого. Твоя юность притягивает».

«Говори адрес, приеду».

«Подожди. А как ты относишься к урофилии?»



— А чё такое урофилия? - спросил Кочергин у Резака.

Но тот не мог ответить хватаясь за живот от смеха. Даже очки снял. Слёзы текли по его чёрным от щетины щекам. Вместе с ним гоготали и соратники. 

— Ой, не могу! Мы три дня уже в канистру ссым, чтобы его ополоснуть, а он сам просит!


«К золотому дождю отношусь хорошо. Я люблю, когда писают на меня и сам люблю писать на других», — последовал ответ Дэну от живца.

«Ты хороший мальчик. Приезжай. Мой адрес ...»


***


Через час в дверь сорокалетнего обозревателя криминальной хроники позвонили.

— Кто там? — крикнула Марья Петровна.

— Мама, это ко пришли. Смотри телевизор в своей комнате, - сказал Дэн своей матери, с которой проживал в двухкомнатной квартире.

— Хорошо, хорошо, — ответила пожилая женщина и включила свою любимую передачу «Пусть говорят».

Когда она смотрела её, то забывала обо всём.
Сын накинул на плечи серый пиджак, и чуть сутулясь, направился к двери.


***


Подошли к нужной квартире.

— Ты звони, а мы войдем после тебя. Только дверь не дай за тобой захлопнуть.

Резак, Ураган и Старый прижались к стене, чтобы их не было заметно в глазок.

На полу стояла десятилитровая канистра с адским содержимым и дурно воняла. Недавно в неё справили нужду в очередной раз, и часть мочи осталась на стенках, подкрасив её в желтоватый цвет.

Щёлкнул замок. На пороге появился мужчина в неброском костюме.
Средний рост, впалые щёки, очки — делали его каким-то незаметным, среднестатистическим. Только светлые глаза неопределённого цвета смотрели из-за линз строго и внимательно.

Степан явственно ощутил, как он проник сквозь одежду своим взглядом, погладил плечи, грудь, фаллос, скользнул по ягодицам и надавил на анус, входя в него. 
Кочергину стало не по себе и он передёрнул плечами.

— Степан? — спросил мужчина и протянул ему руку.

Рука была сухая и горячая.

— Степан, — ответил парень и проглотил комок, подкативший к горлу.

— Проходи, - Дэн отодвинулся в сторону пропуская его.

Как только Кочергин переступил порог Резак скомандовал:

— Пошли!

И три нацика ворвались в прихожую.
Журналист также серьёзно, но удивлённо посмотрел на них. 
Резак хлопнул ему со всей дури в солнечное сплетение, и Дэн повалился на пол, глотая воздух.

— Куда его? В ванную? — спросил Ураган.

В соседней комнате сквозь звук телевизора раздался голос:

— Дэн, что такое? У тебя всё нормально?

Пуришкевич выругался сквозь зубы:

— Вот п...дрило, при маме мальчиков еб...т! - потом повернулся к Урагану. — Да, тащи его в ванну, а мы дверь подержим, чтобы старуха кипиш не подняла.

Сподвижник Пуришкевича схватил за шиворот несчастного скорченного журналиста и поволок по полу в ванную комнату.

— Не надо, не бейте меня, я не сделал вам ничего плохого, — шептал он задыхаясь.

— Сейчас, подожди, — ответил неумолимый социал-тутовик, приподнял его и швырнул в ванну. 

Дэн ударился переносицей об угол, и алая кровь хлынула на кафель, окрашивая его в зловещий цвет предвестника смерти.

Дэн опять простонал:

— Не бейте, прошу вас. Как вам не стыдно? Я же у себя дома.

— А малолеток в ж...пу е...ать у себя дома тебе не стыдно? — ответил Ураган откручивая пробку с канистры. — Сейчас ополоснём тебя. Потом интервью дашь на видеокамеру, чтобы все знали какое чмо здесь проживает. Репортёр, бля!


К удивлению оккупай-педофиляевца Дэн под струёй мочи затих и успокоился. Даже приоткрыл губы, чтобы урина затекала ему рот, а потом неспешной струёй выдавливал из себя.

— Да, ты прёшься от этого, с...ка! — поразился Ураган, но потом вспомнил переписку Дэна со Стёпой и хлопнул себя по лбу. — Ладно!

Он сорвал пластмассовую воронку, которая висела на стене и вогнал её в рот интеллигента.

— Кха-кха, — закашлялся Дэн.

— Вот сейчас посмотрим, как это тебе! — зло шептал тутовик выливая содержимое канистры в воронку.

Дэн выпучил глаза и захрипел. Что-то забулькало у него внутри, и из носа потекла жёлтая жидкость. Глаза полезли из орбит.

— Чё? Не нравится? 

Репортёр изогнулся несколько раз всем телом, но тренированный Ураган держал его железной хваткой Глаза Дэна закатились. 

— Напился, — усмехнулся нацик.

Вдруг по журналисту прошла волна мелкой дрожи, он гулко ударился несколько раз затылком об ванну и застыл.

Ураган удивлённо посмотрел на него. Протянул руку к горлу проверить пульс. 
Пульса не было.

— Вот, бл...ть, — он сел на корточки, обхватив голову руками. — Попали!


Когда он вышел из ванной комнаты, Резак со Старым держали дверь, за которой билась мать журналиста.

— Откройте немедленно! Я полицию вызову! Дэн, что они с тобой сделали?!

— Резак, сваливать надо! - сказал он вождю.

— Успокойтесь, гражданочка, сейчас возьмем интервью у вашего сына о том, как он мальчиков в попу трахает, и уйдём, — увещевал Резак разволновавшуюся мать. 

Потом спросил у Урагана:

— А чё сваливать? Чё случилось?

— Да педофил наш дуба дал! Мочой захлебнулся!

— Старый, на раз-два-три отпускаем дверь. Прячем лица и уходим.

Натянули балаклавы.

— Раз-два-три!

Растрёпанная старуха в халате выскочила из комнаты, но молодецкие каблуки уже грохотали по ступенькам лестничного марша.

А в ванной лежал её любимый мёртвый сын.
Дэнушка.

© Copyright: Виктор Костильбург, 2015

Регистрационный номер №0317788

от 22 ноября 2015

[Скрыть] Регистрационный номер 0317788 выдан для произведения:  «Социал-тутовизм есть форма жизни сверхчеловека в условиях погибающего общества. Человек, желающий помочь окружающим его людям, должен - ОБЯЗАН - на них паразитировать. Отсюда и название, переводимое, как "общественный паразит".

Первое правило тутовика: он не должен работать.

Второе правило тутовика: он не должен помогать окружающим его людям.

Третье правило тутовика: он должен стремиться жить за счёт творческой, научной или мошеннической деятельности.

Четвертое правило тутовика: он должен спать, когда другие бодрствуют.

Пятое правило тутовика: он должен бодрствовать, когда другие спят.

Шестое правило тутовика: он должен постоянно совершать антиобщественные действия, имея целью показать обществу, как оно несовершенно.

Седьмое правило тутовика: тутовик не должен иметь вредных привычек, так как это сократит срок его жизни, а стало быть помешает его борьбе.

Восьмое правило социал-тутовика: он должен быть романтиком, иначе он не сможет думать о всеобщем благе, что приведёт его к предательству идеалов тутовизма.»
©Резак



***



Резак Пуришкевич стоял перед огромным зеркалом в подвале и позировал.
Делал мужественное лицо борца за чистоту арийской расы, сверкая жгучими карими глазами. 
Напрягал бицепсы.
Играл узлами икроножных и растопыривал широчайшие мышцы спины.
Чёрный хохолок ирокеза на гладко выбритой круглой голове намекал окружающим, что в этой самой голове созрело решение вырыть томагавк из русской земли и вступить на тропу войны с инородцами, педофилами, наркоманами и прочей шушерой подлежащей тотальному уничтожению. 

Рядом стоял его верный соратник по партии социал-тутовиков Старый и усердно щёлкал зеркальной фотокамерой Nikon. Готовилась очередная сессия для страницы Вконтакте. Молодое поколение России должно знать своих героев в лицо.

Когда Nikon сделал последний снимок, Резак заявил:

— Соратники! Пацаны! Слушайте меня!

Грохот спортивного железа затих, и добрый десяток глаз устремился на своего вождя. Пуришкевич обвёл взглядом товарищей.

Вот они настоящие герои будущего!
Без вредных привычек: не курят, не пьют мерзкий раствор этанола, который русские считают своим национальным напитком и называют водкой.
Они стоят сейчас суровые, молчаливые и готовые слушать всё, что скажет он, их лидер, наставник, харизматичный Резак.

Мышцы покрыли их руки и ноги.
Сухожилия стали крепкие, как канаты. 
Сердце пламенное качает мощным насосом горячую кровь, и идеи тутовизма распространяются по самым отдалённым клеточкам организма.
Мозг, омытый этой питательной жидкостью, начинает действовать быстро, решительно и давит на корню всякое сомнение в правильности решений великого Резака.

— Пацаны! Национал-тутовики! — начал свою речь Пуришкевич, не забыв при этом ввести в напряжение прямую мышцу бедра, которая выгодно оттенялась спортивными шортами Эверласт. — Наш соратник, преданный общему делу камрад Ураган попал в цепкие лапы системы.

Лица тутовиков окаменели и стали серьёзными.

— Мы проводили очередную операцию по отлову педофила. Ловили на живца. На четырнадцатилетнего мальчика Стёпу. Правильно, Стёпа? — обратился он к несчастной жертве маньяка-педофила.

Жертва присутствовала прямо здесь, ворочая пудовыми гирями.

— Правильно, — ответил Стёпа, четырнадцатилетний оболтус под метр восемьдесят ростом.

***

В тот день Резак спросил Степана Кочергина:

— Степан, тебе сколько лет?

— Четырнадцать, — ответил тот.

— Самое то! — потёр руки Пуришкевич. — Будешь живцом сегодня.

Степан, высокий парень с толстой задницей, покатыми плечами и вытянутым лицом, ничего не понял.

— Какого живца?

«Вот, б...лть, тупица», — раздражённо подумал Резак.

— Педофила на тебя ловить будем.

— А, понятно, - протянул Стёпа, всем своим видом показывая, что ничего не понял.

Подошёл с фотоаппаратом соратник по кличке Старый.

— Стёпа, приоткрой рот и вытяни губы дудочкой, — приказал Резак.

Начинающий национал-тутовик вытянул свои брылы с юношеским пушком над верхней губой что есть мочи. Старый щёлкнул Nikon'ом.

— Нормально, — сказал Пуришкевич, посмотрев на дисплей камеры. — А теперь регистрируйся на сайте popka.net , выкладывай эту фотографию с подписью "Ищу опытного друга в возрасте от сорока лет".

Стёпа сделал, как приказал Резак. Тут же завязалась оживлённая переписка с мужчиной интеллигентного вида.


«Здравствуй, Стёпа, — писал интеллигент. — У тебя прекрасные губы талантливого человека».

«Привет, — отвечал под диктовку юноша. — Вы кем работаете?»

«Не бойся меня, мальчик, я — журналист криминальной хроники. Меня зовут Дэн. А ты чем занимаешься?»

«Учусь в школе».

«Хобби у тебя есть?»

«Да, занимаюсь плаванием».

«О! У тебя наверно прекрасно развитые ягодичные мышцы?»

«Конечно!»

«Вышли, пожалуйста, фотографию их!»

«Прямо сейчас?»

«Да! Жду с нетерпением!»

«Ок».


— Снимай трусы, становись раком, — распорядился Резак.

Стёпа послушно выполнил распоряжение партийного босса. Старый направил объектив зеркалки прямо ему в задницу.

— Не, кадр не тот. Пусть ягодицы руками раздвинет, — попросил местный фотограф.

Парень схватил свои булки и рванул их в разные стороны.

— Фу, — сморщил нос Пуришкевич.

— Самое то! — похвалил Старый делая снимки с разных ракурсов.

Журналист надолго замолчал.

— Неужели сорвался педофилюга? — стал проявлять признаки волнения Резак.

— Не должен, — успокоил его Старый. — Дрочит козлина. Через полчасика напишет.


И действительно, через некоторое время журналист прислал Стёпе сообщение:

«Восхитительно. Так выпукло, ярко и убедительно! Если тебя не затруднит, может встретимся сегодня? Обещаю прекрасный вечер».

«Где?»

«У меня дома».

«Тебя не отпугивает мой возраст? Мне четырнадцать лет».

«Почему меня должен отпугивать твой возраст? Я не сделаю тебе ничего плохого. Твоя юность притягивает».

«Говори адрес, приеду».

«Подожди. А как ты относишься к урофилии?»



— А чё такое урофилия? - спросил Кочергин у Резака.

Но тот не мог ответить хватаясь за живот от смеха. Даже очки снял. Слёзы текли по его чёрным от щетины щекам. Вместе с ним гоготали и соратники. 

— Ой, не могу! Мы три дня уже в канистру ссым, чтобы его ополоснуть, а он сам просит!


«К золотому дождю отношусь хорошо. Я люблю, когда писают на меня и сам люблю писать на других», — последовал ответ Дэну от живца.

«Ты хороший мальчик. Приезжай. Мой адрес ...»


***


Через час в дверь сорокалетнего обозревателя криминальной хроники позвонили.

— Кто там? — крикнула Марья Петровна.

— Мама, это ко пришли. Смотри телевизор в своей комнате, - сказал Дэн своей матери, с которой проживал в двухкомнатной квартире.

— Хорошо, хорошо, — ответила пожилая женщина и включила свою любимую передачу «Пусть говорят».

Когда она смотрела её, то забывала обо всём.
Сын накинул на плечи серый пиджак, и чуть сутулясь, направился к двери.


***


Подошли к нужной квартире.

— Ты звони, а мы войдем после тебя. Только дверь не дай за тобой захлопнуть.

Резак, Ураган и Старый прижались к стене, чтобы их не было заметно в глазок.

На полу стояла десятилитровая канистра с адским содержимым и дурно воняла. Недавно в неё справили нужду в очередной раз, и часть мочи осталась на стенках, подкрасив её в желтоватый цвет.

Щёлкнул замок. На пороге появился мужчина в неброском костюме.
Средний рост, впалые щёки, очки — делали его каким-то незаметным, среднестатистическим. Только светлые глаза неопределённого цвета смотрели из-за линз строго и внимательно.

Степан явственно ощутил, как он проник сквозь одежду своим взглядом, погладил плечи, грудь, фаллос, скользнул по ягодицам и надавил на анус, входя в него. 
Кочергину стало не по себе и он передёрнул плечами.

— Степан? — спросил мужчина и протянул ему руку.

Рука была сухая и горячая.

— Степан, — ответил парень и проглотил комок, подкативший к горлу.

— Проходи, - Дэн отодвинулся в сторону пропуская его.

Как только Кочергин переступил порог Резак скомандовал:

— Пошли!

И три нацика ворвались в прихожую.
Журналист также серьёзно, но удивлённо посмотрел на них. 
Резак хлопнул ему со всей дури в солнечное сплетение, и Дэн повалился на пол, глотая воздух.

— Куда его? В ванную? — спросил Ураган.

В соседней комнате сквозь звук телевизора раздался голос:

— Дэн, что такое? У тебя всё нормально?

Пуришкевич выругался сквозь зубы:

— Вот п...дрило, при маме мальчиков еб...т! - потом повернулся к Урагану. — Да, тащи его в ванну, а мы дверь подержим, чтобы старуха кипиш не подняла.

Сподвижник Пуришкевича схватил за шиворот несчастного скорченного журналиста и поволок по полу в ванную комнату.

— Не надо, не бейте меня, я не сделал вам ничего плохого, — шептал он задыхаясь.

— Сейчас, подожди, — ответил неумолимый социал-тутовик, приподнял его и швырнул в ванну. 

Дэн ударился переносицей об угол, и алая кровь хлынула на кафель, окрашивая его в зловещий цвет предвестника смерти.

Дэн опять простонал:

— Не бейте, прошу вас. Как вам не стыдно? Я же у себя дома.

— А малолеток в ж...пу е...ать у себя дома тебе не стыдно? — ответил Ураган откручивая пробку с канистры. — Сейчас ополоснём тебя. Потом интервью дашь на видеокамеру, чтобы все знали какое чмо здесь проживает. Репортёр, бля!

К удивлению оккупай-педофиляевца Дэн под струёй мочи затих и успокоился. Даже приоткрыл губы, чтобы урина затекала ему рот, а потом неспешной струёй выдавливал из себя.

— Да, ты прёшься от этого, с...ка! — поразился Ураган, но потом вспомнил переписку Дэна со Стёпой и хлопнул себя по лбу. — Ладно!

Он сорвал пластмассовую воронку, которая висела на стене и вогнал её в рот интеллигента.

— Кха-кха, — закашлялся Дэн.

— Вот сейчас посмотрим, как это тебе! — зло шептал тутовик выливая содержимое канистры в воронку.

Дэн выпучил глаза и захрипел. Что-то забулькало у него внутри, и из носа потекла жёлтая жидкость. Глаза полезли из орбит.

— Чё? Не нравится? 

Репортёр изогнулся несколько раз всем телом, но тренированный Ураган держал его железной хваткой Глаза Дэна закатились. 

— Напился, — усмехнулся нацик.

Вдруг по журналисту прошла волна мелкой дрожи, он гулко ударился несколько раз затылком об ванну и застыл.

Ураган удивлённо посмотрел на него. Протянул руку к горлу проверить пульс. 
Пульса не было.

— Вот, бл...ть, — он сел на корточки, обхватив голову руками. — Попали!


Когда он вышел из ванной комнаты, Резак со Старым держали дверь, за которой билась мать журналиста.

— Откройте немедленно! Я полицию вызову! Дэн, что они с тобой сделали?!

— Резак, сваливать надо! - сказал он вождю.

— Успокойтесь, гражданочка, сейчас возьмем интервью у вашего сына о том, как он мальчиков в попу трахает, и уйдём, — увещевал Резак разволновавшуюся мать. 

Потом спросил у Урагана:

— А чё сваливать? Чё случилось?

— Да педофил наш дуба дал! Мочой захлебнулся!

— Старый, на раз-два-три отпускаем дверь. Прячем лица и уходим.

Натянули балаклавы.

— Раз-два-три!

Растрёпанная старуха в халате выскочила из комнаты, но молодецкие каблуки уже грохотали по ступенькам лестничного марша.

А в ванной лежал её любимый мёртвый сын.
Дэнушка.
 
Рейтинг: 0 743 просмотра
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!