Собачья верность.

                         Собачья верность.

Прежде, чем назвать человека собакой, подумай -
достоин ли он этого… 
Это автор хотел рассказать  о преданности, о  верности, о большой любви животного к человеку….

 
Наступило время расставаться Иванычу с его любимым севером, работой, друзьями, тайгой. Когда ему уже нужно было освободить квартиру для другого хозяина, наступила самая главная проблема – это расставание со своей собачкой, по кличке Фроська. Он с ней охотился последние четыре сезона. Грустно было с ней расставаться, глядя в её преданные, всё понимающие глаза, но с собой же не повезёшь с Севера в такую даль. Подарил в хорошие руки. Отличная была соболятница. 

Каждую осень, он заключал с госпромхозом договор на добычу лицензионного зверя – соболя. Выдавали, с разрешения милиции, нарезное оружие - ТОЗ-17 и  патроны. 
Охотничьи угодья у Иваныча расположены, далеко в горах, по реке Хурингда, в переводе с эвенкийского – сиговая. Участок очень большой. Семьдесят километров по пойме реки и по  пять километров в разные стороны от берегов. Представляете, сколько ему приходилось «наматывать» километров, за осеннее – зимний сезон!

 Но это всё ерунда в сравнении с теми эмоциями, что получает человек от общения с природой. Один на один!  Это вам не у телевизора сидеть, потягивая пивцо! Участок расположен далеко от Туруханска. По прямому маршруту, летя на вертолёте,  двести  сорок  километров. Кроме как по воздуху, туда ни как не попадёшь.

Ну, правдами, неправдами, настроил всё же там Иваныч одиннадцать избушек. Одна базовая в центре. Остальные в обе стороны, т.е. вниз и вверх по реке. Строил зимовья он из тяжёлой, неподъёмной лиственницы, когда один, когда брата с собой подпрягал. Сворачивал Иваныч два  мешка вчетверо, подкладывал на плечо и, вначале, поднимал повыше за один конец, сырое четырёхметровой длины бревно на «попа». Затем подсаживался под него, на плече поднимал и, широко расставляя ноги, нёс к будущему зимовью. Хорошо, что хоть пояс специальный одевал предварительно на поясницу. Иначе, понимаете…..
Каждый охотник знает, что это такое…

Во время перекура уха из тайменя и чай с дымком... 
Это незабываемо. Такая тишина! Недаром говорится – звенящая тишина… Иногда доносится  щебет птиц и всплески, выпрыгивающей вверх из воды рыбы, на перекатах. Немного ниже по течению, сохатый переплыл  через реку. Отряхнулся на другом берегу реки, и исчез в чаще….  У каждого своя жизнь.

А утром пораньше проснёшься, выйдешь на берег реки, то увидишь как невдалеке глухари, на мелко – гравийной косе, камушки собирают, для перемалывания хвои. Туманчик, подкрадываясь, нежно и незаметно обволакивая начинает прятать всё в свои объятия…Красота. 
На перекатах хариус жируя играет, вылетая на пол-метра из воды. Ни что не нарушает покоя этой идиллии. Хорошо, что здесь очень много гнуса – давно бы от этого дива ничего не осталось. Сдерживающий фактор! 

Но кесарю - кесарево! Как- бы там ни было приятно это всё наблюдать, но  Иваныч, вернувшись к недостроенному зимовью, неожиданно для окружающих, взрывает тишину тайги, запустив бензопилу, и продолжает стройку. 
Фроська лежит в стороне под кедром, наблюдая за хозяином. Наелась таймешатины и лежит себе спокойненько! Правда смотрит на Иваныча непонимающе: - Почему он не берёт ружьё? Столько дичи и зверья вокруг!
– Подожди! – говорит, ласково Фроське! – Наступит осень, и мы с тобой отведём душеньку…. 
Принцип свой был у Иваныча, ни весной, ни летом он не стрелял по птице и животным. Для этого дана осень.
Как увидит Фроська, что ружьё берёт Иваныч на плечо, сразу вскакивает и своими большими, влажными, выразительными глазами посматривает, то на Иваныча, то по сторонам. 

Пятнадцать лет Иваныч бороздил, своими лыжами и сапогами, просторы  тайги. По первости один, затем сдружился с Васильком, и далее они уже вдвоём топтали тропу. Конечно вдвоём веселее. Хоть было с кем и о чём поговорить. Василий учился в Ленинграде, в лётной Академии, заочно. Часто приходилось ему вылетать туда на сессии. Поэтому не всегда он мог с Иванычем залететь на осеновку. 

И, вот последний сезон охоты. Зная, что больше не вернется сюда, Иваныч, прощался со своими угодьями, со слезами на глазах, целуя углы зимовий, на память кому-то оставляя стихи, исписав ими стены. 
Это были самые лучшие годы его жизни. Много чего он пережил здесь. И тонул, и замерзал, и с волками бился, и однажды пришлось даже с шатуном встретиться в смертельном поединке..  

А иногда, последние двадцать  шагов, не было сил сделать, чтобы дойти до зимовья. Кое – как перевалится через порог и засмеётся над «злодейкой с косой», обманув её, в очередной раз, оставив без наживы. Морозы в  минус пятьдесят, шестьдесят, здесь не в диковинку. А идти на путик надо. Оденешь если фуфайку, то не дойдёшь. Нательное бельё, свитер и тонкая душегрейка под «энцефалиткой». 
Рюкзак, каждый день плечи оттягивает, от тридцати до сорока килограммов весом, плюс винтовка, и к тому же добавляется по путику зверь из капканов. Да и собачка что – нибудь по ходу облает. Это же какую выносливость надо иметь промысловику!!! 

Сильный мороз, нехватка кислорода, сбивали дыхание, пульс учащался. Весь этот негатив делал своё подленькое дело, и поэтому слабенькому человечку там было просто не выжить. 
Недаром, где- то в книге, по технике безопасности на производстве написано, что труд шахтёра приравнен к труду охотника - промысловика. Иваныч полностью согласен с этим.

Отец его, одно время, работал в забое. Иваныч ещё был малым, но хорошо помнит, когда отец, после смены, приходил домой, как негр чёрный и уставший. Умывался он долго, хозяйственным мылом, затем кушал и падал, обессиленный, на топчан. Но перед сном, обязательно, рассказывал дивную сказку… 

  Наконец – то настал день вылета из Туруханска на материк с заменой места жительства. Распрощавшись с угодьями, с друзьями, Иваныч сел в самолёт, вылетающий в Красноярск.
И вот, сидя в кресле самолёта - Як – 40 (теперь они уже не летают), смотрит в иллюминатор с тоскливым чувством расставания с нажитым и любимым местом, как  вдруг, что – то холодное и влажное сунулось ему в руки. Резко повернувшись, он обомлел…..

 
Это была его Фроська. Высунув язык, она тяжело и быстро дышала. А  на глазах у неё видны были слёзы….
Как она нашла Иваныча, как почувствовала, что он улетает? Ведь аэропорт находится в двух километрах от посёлка, где Иваныч оставил её! И уже месяц прошёл, когда он последний раз видел её.  На шее находился ошейник с перегрызенным ею ремнём. Иваныч, боясь привлекать к себе внимание, быстро вывел её по трапу самолёта и  приказал идти домой, но, когда вновь сел в кресло, она опять по трапу вбежала в самолёт. Иванычу  стало не по себе. Заругался на неё и стал опять выводить, но, пилоты, поняв ситуацию, сказали: 
- Пусть летит. Верная собачка!

- Как летит?! У меня же нет на неё с собой ни документов, ни ветеринарного свидетельства!

- Пусть летит! Сейчас в стране такой бардак, что никто никому не нужен….

- Ну думает Иваныч, - намучаюсь  я с ней. 
А на душе успокоение – ведь хоть что-то будет его связывать с прошлым. 

- Эх! Была - ни была! – и они полетели, в новую, непонятную жизнь, в  этот хаос, который воцарился в России… 

Как Иванычу и сказали пилоты, что в данное время, никто, никому не был нужен в том дурдоме, в который ввергли страну и народ алчные, жаждущие крови и власти монстры, так оно и было нам самом деле. Началась миграция населения, как перед войной…. Безработица, пьянство, разврат захлестнули общество…… 

Лайке поводок не нужен - это самая умная из всех собак на земле. Она только сказать не может, а так всё понимает. Любую фальшь отличит от правды. 
Стоит Иваныч с ней, в очереди за билетом, на Ж.Д. вокзале г. Красноярска.
Вернее сказать что  это он стоит, а она бегает, что - то вынюхивая по вокзалу. 
Духота невыносимая. Можно сказать, пот уже туфли переполнил. 
Народу в кассу, впереди, человек пятьдесят... 

 Объявили, что подошёл пассажирский поезд по маршруту «Нерюнгри-Москва». 
- Ну, - думает Иваныч - не успею! 
И тут, вдруг рядом, раздаётся зычный голос проводницы:
- Кому на Москву? Кому на Москву? 
Иваныч сразу  спросил:
– А до Новосиба можно? Только я не один, а с собачкой. 
Она говорит:
– Можно! Девятый вагон, вторая платформа! 
Он быстро пошёл с вещами до вагона, а Фроськи где-то нет – исчезла из вида.

Думает Иваныч, уже сожалея о том, что не взял её на поводок.
- Всё! Затерялась...
Ан, нет! Летит, высунув язык за ним, прыгнув  в вагон. 

Ну, до места, в Новосибирске, где проживает его сестра, добрались прекрасно. Собачка осталась на улице, около песочницы. Дети сперва боялись к ней подходить, но потом поняли, что эта собачка добрая. И стали с ней играть. 
Фроська детей любила. То, что она кого-то тронет, обидит, гавкнет, об этом нет и речи. Лайка никогда не тронет человека. Даже если кто её обидит, посмотрит, как на дурака, не тронет ущербного, и отойдёт подальше. Передние лапки вытянет вперёд, мордашку положит на лапки, ушки направит в сторону окна и прислушивается к разговорам. 
Хорошо, что сестра на первом этаже жила. 

На другой день Иванычу надо было ехать из Новосиба, на поезде, дальше к своей семье, в Баган. Выходит на улицу, а Фроськи нет! 
Ждать было некогда, и он уехал. Сестре наказал, чтобы привязала собачку, когда появится. 

 В дальнейшем оказывается, произошла такая невероятная история, достойная написания рассказа. 
Утром рано, когда Иваныч ещё отсыпался, после дальней дороги, его старший брат с приятелем пошли на вокзал. Сели в электричку и вместе с ними запрыгнула и «Ефросинья». Ну и чертовка! 
Брат её выгнал из вагона. А когда уселись, снова увидели перед собой премиленькую мордашку Фроськи. Ну, они разозлились на неё, наругались и высадили её уже на правом берегу Оби. 

Они ехали на работу, отделывали квартиру, какого – то, богатенького «Чебурашки», и им было вовсе не до неё. 
И вот представьте себе! В незнакомом городе, с правого берега она, видимо, перешла по железнодорожному мосту на левый берег, и нашла тот дом, где должен был находиться Иваныч. Через неделю, утром, сестра Иваныча выглянула в окно и увидела Фроську, лежащую на песочнице и внимательно наблюдавшую за движениями в окне… пришла. Это было что-то. Вот тебе и лайка! Вот тебе и собачья верность! В голове не укладывается, как она могла найти в таком большом, незнакомом городе, этот дом. Прямо мистика, какая то. А мистики у Иваныча было не занимать! Хватало по жизни!

 
Получив телеграмму от сестры, Иваныч приехал за собачкой забрал её и кое – как уговорив проводницу, привёз её домой. 
В деревне проблем хватило с ней! Что поделать - зверовая собака! И выгуливать приходилось её на поводке. Иначе заработка Иваныча не хватило бы расплачиваться за баранов и кур... 

Сейчас её уже конечно нет. Собаки долго не живут. И всё равно думал Иваныч, и сожалёл о том, что зря он её не выгнал из самолёта, поддался малодушию. Терзает душу. Хозяин - хозяином, но привычная среда обитания дороже. 

Здесь, в Кулундинских степях, Иваныч ни разу не выезжал на охоту. Жалко эту бедненькую природу. На один квадратный метр угодий по два-три охотника. Русскому человеку нужен простор для души и деяний! 
Достала его ностальгия по родным, северным местам.… 
Вот такая история.
Иваныч знает, что многие, не любят охотников. Но это же зов предков! Лишнего не «хапали», как сейчас многие… Надо любить природу, и она тебе отдаст часть своей любви!!!