ГлавнаяПрозаЖанровые произведенияПриключения → Роман про Африку. Глава тридцать четвёртая

Роман про Африку. Глава тридцать четвёртая

19 августа 2014 - Денис Маркелов

Глава

тридцать четвёртая

 

 


О! чистота куда ты делась? 
И нынче как тебя назвать?
 

Лариса Тараканова


 

Поликсена стояла посреди самой большой из стариковских комнат, ощущая на себе презрение вещей и находящихся в комнате людей.

Ей было плевать на собственное обнаженное тело. Для этих судей она была всего лишь грязным развратным зверьком, каким-нибудь гигантским сурикатом, возомнившим себя мыслящим человеком.

- Так, рановато тебе, дочка, мужики-то понадобились. Ну, с мальчишкой-то ладно. Кто в молодости с мальчишкой-то не милуется. А ты сразу к взрослому дяде под бочок. Губа не дура у тебя. Знает, какой червячок заглатывать.

Поликсена молчала. Она была удивлена стойкостью своего организма. Тот был спокоен, словно бы она была попросту гипсовой статуей.

Мать зря пыталась её устыдить. Поликсена хорошо знала, в результате чего появилась на свет. Ей был противен и этот менторский тон и уничижающий взгляд.

- Так, дочка, знаешь, я ведь могу тебя и в интернат отдать. Поскольку не могу терпеть рядом с собой шлюху.

В душе Поликсены царила дерзкая Полина. Она смотрела на мать и прабабушку и презирала их обеих, словно строгих и бездушных полицейских матрон.

Походы к Савельеву сделали её окончательно бесстыдной. Она даже подумывала, а не навалить здесь, на ковре, большую дурно пахнущую кучу, но противный кишечник не желал делиться своими богатствами с окружающим миром.

От гнева и презрения к миру она слишком давно не ходила

по-большому. Дефекация могла унизить её, сделать согласной на прощение, но Полина не желала, чтобы её прощали.

Напрасно нюня Ксения тянула её за руку. Полина была непреклонна.

 

…- Извините, но мы так не договаривались. Это Вы за нею не доглядели.

- Кто же знал?! Она  всё на качельках каталась, - причитала прабабушка.

- Ага… Вот и докаталась. Не дай Бог ещё аборт пришлось бы делать.

- Прямо-таки аборт…

- Слушайте, Ефросинья Фёдоровна. Я вам свою дочку чистенькой привезла. А теперь после помоев этих брать обратно не намерена. А вдруг она у вас тут триппер подхватила?

- Да какой тут триппер. Придумаешь тоже. Ну, поиграла девочка, попозировала дяде. Другие сами своих детей в этот бизнес толкают.

- А я не другие. Я не хочу, чтобы дочь моя по кривой дорожке пошла. Я может быть, её девством дорожу.

- Ты бы своим девством дорожила, шалашовка! – вскипела до того мирная Ефросинья Фёдоровна. -  Своих родителей в гроб вогнала, теперь девочку свою распластать готова. На себя бы поглядела. Это Вы в своей Москве из ребёнка бесёнка сделали. Ты, да ещё твоя Олимпиада Львовна.

-  Ой-ли…

В голосе Виолетты поубавилось наглости. Она вдруг испугалась, что вот-вот выпадет из своего возраста и станет сродни дочери – сопливой тринадцатилетней девчонкой.

 

Поликсена смирно стояла в углу.

Она даже радовалась обнаженности своего тела, то бы изнывало от духоты в любой одежде.

Теперь она знала, как распорядиться этим так стремительно повзрослевшим телом. Страх пред болью и стыдом прошёл. Тело уже жаждало тех самых движений, которыми так её пугали и в то же время соблазняли мать и тётка.

Она только не могла выбрать с кого из мальчишек начать свои телесные опыты. Никто из них не решился бы дефлорировать её, страх перед разоблачением и колонией делал всех этих красавчиков трусами.

- Все мужики – козлы!

Она припомнила, как на неё поглядывал этот самый фотограф. Как приказывал снять вещь за вещью, сладко по-кошачьи улыбаясь.

- И почему он меня не дефлорировал?

Поликсена припомнила, что некоторые девчонки могли сделать себя женщинами с помощью обычного грифельного карандаша. Но она до дрожи в коленях боялась болезненных процедур.

Она нащупала вход во влагалище и попыталась засунуть в него палец. Тот легко скользнул в дырочку, но становиться женщиной, чувствовать напор чего-то большого и наглого она была не готова.

- Нет, не сейчас, потом… Потом.

Страх постепенно сменился страной истомой. Поликсена возбуждала себя и всё сильнее отдалялась от ненавистного ей мира. В мечтах она давно возлежала на красиво убранном ложе, возлежала и поигрывала своей девственной киской.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

© Copyright: Денис Маркелов, 2014

Регистрационный номер №0233996

от 19 августа 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0233996 выдан для произведения:

Глава

тридцать четвёртая

 

 


О! чистота куда ты делась? 
И нынче как тебя назвать?
 
Любимый я уже разделась 
мне больше не чего скрывать 
Да, не красавица с обложки 
простая как миллионы тел 
На мне лишь мамины сережки 
скажи ты этого хотел? 
и первый шаг терпенье множу 
я знаю это мой удел 
Служить бесчувственному ложу 
И с платьем я сдираю кожу 
Скажи ты этого хотел??? 


Лариса Тараканова


 

Поликсена стояла посреди самой большой из стариковских комнат, ощущая на себе презрение вещей и находящихся в комнате людей.

Ей было плевать на собственное обнаженное тело. Для этих судей она была всего лишь грязным развратным зверьком, каким-нибудь гигантским сурикатом, возомнившим себя мыслящим человеком.

- Так, рановато тебе, дочка, мужики-то понадобились. Ну, с мальчишкой-то ладно. Кто в молодости с мальчишкой-то не милуется. А ты сразу к взрослому дяде под бочок. Губа не дура у тебя. Знает, какой червячок заглатывать.

Поликсена молчала. Она была удивлена стойкостью своего организма. Тот был спокоен, словно бы она была попросту гипсовой статуей.

Мать зря пыталась её устыдить. Поликсена хорошо знала, в результате чего появилась на свет. Ей был противен и этот менторский тон и уничижающий взгляд.

- Так, дочка, знаешь, я ведь могу тебя и в интернат отдать. Поскольку не могу терпеть рядом с собой шлюху.

В душе Поликсены царила дерзкая Полина. Она смотрела на мать и прабабушку и презирала их обеих, словно строгих и бездушных полицейских матрон.

Походы к Савельеву сделали её окончательно бесстыдной. Она даже подумывала, а не навалить здесь, на ковре, большую дурно пахнущую кучу, но противный кишечник не желал делиться своими богатствами с окружающим миром.

От гнева и презрения к миру она слишком давно не ходила

по-большому. Дефекация могла унизить её, сделать согласной на прощение, но Полина не желала, чтобы её прощали.

Напрасно нюня Ксения тянула её за руку. Полина была непреклонна.

 

…- Извините, но мы так не договаривались. Это Вы за нею не доглядели.

- Кто же знал?! Она  всё на качельках каталась, - причитала прабабушка.

- Ага… Вот и докаталась. Не дай Бог ещё аборт пришлось бы делать.

- Прямо-таки аборт…

- Слушайте, Ефросинья Фёдоровна. Я вам свою дочку чистенькой привезла. А теперь после помоев этих брать обратно не намерена. А вдруг она у вас тут триппер подхватила?

- Да какой тут триппер. Придумаешь тоже. Ну, поиграла девочка, попозировала дяде. Другие сами своих детей в этот бизнес толкают.

- А я не другие. Я не хочу, чтобы дочь моя по кривой дорожке пошла. Я может быть, её девством дорожу.

- Ты бы своим девством дорожила, шалашовка! – вскипела до того мирная Ефросинья Фёдоровна. -  Своих родителей в гроб вогнала, теперь девочку свою распластать готова. На себя бы поглядела. Это Вы в своей Москве из ребёнка бесёнка сделали. Ты, да ещё твоя Олимпиада Львовна.

-  Ой-ли…

В голосе Виолетты поубавилось наглости. Она вдруг испугалась, что вот-вот выпадет из своего возраста и станет сродни дочери – сопливой тринадцатилетней девчонкой.

 

Поликсена смирно стояла в углу.

Она даже радовалась обнаженности своего тела, то бы изнывало от духоты в любой одежде.

Теперь она знала, как распорядиться этим так стремительно повзрослевшим телом. Страх пред болью и стыдом прошёл. Тело уже жаждало тех самых движений, которыми так её пугали и в то же время соблазняли мать и тётка.

Она только не могла выбрать с кого из мальчишек начать свои телесные опыты. Никто из них не решился бы дефлорировать её, страх перед разоблачением и колонией делал всех этих красавчиков трусами.

- Все мужики – козлы!

Она припомнила, как на неё поглядывал этот самый фотограф. Как приказывал снять вещь за вещью, сладко по-кошачьи улыбаясь.

- И почему он меня не дефлорировал?

Поликсена припомнила, что некоторые девчонки могли сделать себя женщинами с помощью обычного грифельного карандаша. Но она до дрожи в коленях боялась болезненных процедур.

Она нащупала вход во влагалище и попыталась засунуть в него палец. Тот легко скользнул в дырочку, но становиться женщиной, чувствовать напор чего-то большого и наглого она была не готова.

- Нет, не сейчас, потом… Потом.

Страх постепенно сменился страной истомой. Поликсена возбуждала себя и всё сильнее отдалялась от ненавистного ей мира. В мечтах она давно возлежала на красиво убранном ложе, возлежала и поигрывала своей девственной киской.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 
Рейтинг: +1 593 просмотра
Комментарии (1)
Людмила Пименова # 11 октября 2014 в 02:57 0
smoke