Роман про Африку. Глава пятая

Нелли уже привыкла проводить вечера в компании Антона и Анжелики.

Дети привыкли к ней, но всё же перестали бравировать своей наготой.

Анжелика согласилась ходить в полупрозрачной ночнушке, а Антон, согласился на некое подобие памперса.

Ему самому было неловко, ещё недавно мирно спящий орган начал бунтовать и поднимал голову при первом удобном случае.

В понедельник Анжелика с Антоном были рады ей особенно.

- Ой, няня Нелли пришла! – воскликнула Анжелика.

- Классно, - типично по-тиннейджерски поддержал сестрицу Антон.

Нелли была рада отдохнуть от опостылевших ей аудиторий. Она охотно бы согласилась учиться экстерном. Вовсе не обязательно было собираться группой, чтобы познавать тонкости финансового дела.

В этот вечер был один из любимых праздников. По телевизору обещали показать концерт в одном из  городов – об этом городе она знала мало – только то, что он совсем недавно носил имя революционера и в своё время несколько лет был запасной столицей СССР.

Дети решили составить ей компанию. На экране японского телевизора появилась богато украшенная сцена. На заднике выделялась большая, очень красивая ладья – Нелли слегка прищурилась и стала впитывать в себя всё увиденное на экране.

- А у нас завтра тоже концерт будет. Мы с Антоном выступаем. Будем «Арию» Баха исполнять,  - шепотом призналась Анжелика, опуская глаза долу.

- Надеюсь, ты не выйдешь на сцену раздетой!

- Нет, конечно. Мне теперь и впрямь неловко. Словно бы мы и впрямь съели что-то запрещенное.

Анжелика недоумевала. Она вдруг поняла, что давно уже не наивна, как Ева, что Антон, его тело манит её, что она может пойти на страшное преступление только бы сделаться одним целым с этим парнем.

- Или Антон, или этот гадкий Савелий. Какой он противный. И отчего я так боюсь его. Потому что он спит с нашей мамой??! Но ведь мама уже взрослая, ей нельзя без мужчины. Я заметила, как странно смотрит она на Антона, особенно на его такую нелепую штуку. Когда Антон взволнован, то она становится толще и длиннее, словно хобот у слона…

Анжелика покраснела. Она вдруг поняла, что люди не просто так сбрасывают с себя одежду, что нагота означает для них всегда одно и то же – согласие на соитие. И что она невольно морочит брату голову, когда разыгрывает невинную куколку.

Теперь ей особенно было неловко. Нелли берегла тайну своего тела. Она была загадочна, как большой старинный фолиант со страницами из телячьей кожи. Она же чувствовала себя растрёпанная и мерзкой брошюркой – тело становилось скучным и обычным, почти, как у детсадовской куклы с её бессловесной и скучной наготой.

Нелли вспоминала, как сама боялась быть голой. Как старательно прятала себя в образ Алисы, боясь потерять себя, подобно тому, как теряет себя кукла без  объясняющего всё ярлыка. Она даже представить не могла, что становится игрушкой в руках взрослых – и она, и её так горячо любимая инфанта.

Они сегодня встретились в одном из кафе на шумной пешеходной улице.

Людочка стала немного другой – она словно бы вновь играла роль, но вместо Принцессы на Нелли смотрела начинающая супергёрл.

Людочке не терпелось отомстить миру за своё унижение. Она не забыла, как таскала на спине брезгливые взгляды товарок по неволе. Как пряталась от прежней глуповатой Принцессы, стараясь забыть о поруганном теле.

Теперь Какулька стала невидима и безопасна. Она не возникала из ниоткуда, как морок – Людмила Степановна почти забыла о ней.

Нелли не хотела быть ябедой. Она вдруг представила, какая судьба ожидает этих двух детей в толпе озлобленных и часто избалованных сирот. Она вдруг представила, как над ними начинают куражиться, заставляя возненавидеть собственные тела.

Она уже прошла через это. Будучи для избалованной Клее забавным зверьком для забавных утех, она боялась только одного – что признает себя в мелькнувшем в пустоте зеркала образе. Нет, она не была Нелли, её перепрограммировали, словно бы робота в фантастическом романе, она была забыта, задвинута на самую дальнюю полку.

- А может им и впрямь лучше быть голыми? Может быть и я – не будь у меня этих красивых загадочным платьев. Полюбила именно себя, а не сказочную и всем опостылевшую Алису!

- Няня Нелли. Оставайся у нас ночевать. Уже поздно!

- А ваша мама?

- Так она у дяди Савелия в Пивоваровке. Мы с ней скоро в Париж поедем. А затем на курорт  для нудистов…

- Куда???

- На Средиземное море.

Анжелика улыбнулась. Она вдруг вновь уверовала в рукотворный Эдем. В то, что перестанет стыдиться своего тела, что и брат перестанет тяжко думать об этом.

Ира Савельева не хотела взрослеть. Ей отчего-то казалось, что на спинке стула найдёт не свой модный костюм, а милое в своей непосредственности школьное платье.

«Как было бы хорошо, если бы люди не старели, а просто вновь превращались в младенцев, а затем попросту высыхали, словно маленькие лужицы после дождя. Не надо было бы стыдиться себя!»

Савелий как обычно играл ею, заставляя то громко вскрикивать, то замолкать, стыдясь своих восторженных криков.

Они словно бы вернулись в прошлое – тогда она ещё не знала, что связана с этим человеком навек.

Теперь он так же фотографировал её. Полноватую и стыдящуюся своей так быстро увядающей красоты. Тогда она представляла, как где-то за гардинами прячется принципиальная в своём детском максимализме Ираида. Она вряд ли бы согласилась на такие опасные игры – а побежала бы жаловаться завучу и директору, боясь быть вскрытой, словно бы дефицитная банка с консервами.

Им было тесно за одной партой. Почти тёзки они страстно ненавидели друг друга – Ираида старалась держаться подальше от такой загадочной Савельевой, а та мысленно раздевала одноклассницу догола, стараясь понять, что делает её такой спесивой недотрогой.

Савелий не скрывал от неё, что хочет стать врачом-гинекологом. Он мечтал повелевать женщинами, играть ими, быть всегда на вершине только ему одному нужного Олимпа. А она охотно подыгрывала ему, она, не знающая настоящей мужской любви.

Замужество было обычным фарсом. Она попросту спряталась за первую попавшуюся на глаза спину, спряталась, перепутав её с твёрдой скалой. Муж нуждался только в одном – детях, но ему было далеко до Савелия – Ирина даже предполагала, что он попросту боится её, как нарядный , притворившийся взрослым подросток, который робеет идти в сумерках.

Она охотно бы стала на несколько десятилетий моложе. Стала прежней плохо успевающей ученицей, только бы не чувствовать оставленность миром.

«Ты теперь понимаешь, какая ты дура?», - нежно проворковал Савелий. Массируя ей груди.

- Да, - простонала Ирина, покрываясь краской стыда.

Она понимала. Понимала, что должна избавиться от своих так дорого ей доставшихся «отпрысков».

Савелий покинул её на рассвете.

Оглядел обнаженное тело, словно бы оно было лишь скопищем телесного цвета пятен на старом фламандском холсте. Ирина лежала в позе Данаи и похотливо-радостно улыбалась, ожидая схождения на неё золотого дождя.

Савелий усмехнулся.  Его так и помавало совершить это стыдное действие, окончательно втоптать в грязь эту так и не повзрослевшую дурочку. Но он знал, что скоро будет свободен. Совершенно свободен.

Тогда ему казалось, что Ирина забудет о нём. Что ей достаточно своих собственных игрушек, которые он украл для неё. Анжелика и Антон наверняка бы оказались в доме малютки – он мало чего терял, говоря двум папашам о том, что их дети отправились к праотцам.

Ирина расплатилась с ним и телесно, и денежно. Она платила за своё счастье охотно, надеясь выпасть из замкнутого круга невзгод, так крутящийся в лототроне шар мечтает стать выигрышным.