Перекресток Глава 4

Я была так поражена увиденным, что не обратила внимание, как меня вталкивают в полицейскую машину и везут в участок. Остальные девочки успели разбежаться, а нас троих прихватили. Меня, Си-Нот и Черри. Теперь, мы торчим в небольшой комнатке с деревянными лавками и полным отсутствием комфорта. Хм, а когда я в последний раз жаловалась на это? Черт, я до сих пор не могу понять, что произошло со «Свит Бон». Понятно, клиент уже был мертв. А вот она… из рыжей, она превратилась в гидроперитного вампира. А ее лицо… она, как будто привидение увидела и застыла истуканом. Я дрожу, понимая, что на мне ее куртка. Когда осознаешь, что на тебе вещь, принадлежащая мертвому, начинаешь невольно падать в прорубь. Озноб так и пробирает до костей.
Кое-что еще я не могу понять. Кто вызвал копов? У девочек нет телефонов. Они не берут их с собой, потому что Грэга это раздражает. Возможно, это был кто-то из соседей напротив. Возможно, они видели того, кто это сделал. А может… хм, попадаются такие убийцы, которые любят выставить свое убийство напоказ. Звонят детективам, шутят, мол – угадай, кто тебе звонит? Угадай, что я сейчас делаю? Или… угадай, на что я смотрю, пока дрочу?
- Коп, есть сигаретка? – Черри вжимается в решетку всем телом, выставляя свои обаятельные выпуклости.
- Здесь, запрещено курить. – Бурчит «голубая форма», едва ли оторвавшись от журнала.
- Тогда, может, объяснишь, почему нас тут держат?
- До выяснения обстоятельств.
Черри фыркает, усаживая свою задницу на лавку.
- А разве, вы не должны искать убийцу «Свит Бон»? – спрашивает Си-Нот.
«Голубая форма» промолчал.
Я стянула куртку, аккуратно свернув ее и положила рядом, на лавку. Только подумать… всего несколько часов назад, она была жива. Она дышала. Она говорила со мной. В следующее мгновение – «Свит Бон» не стало. Я даже не знаю, каково ее настоящее имя. Была ли у нее семья.
Жутко хочется курить. В сапоге спрятана пачка сигарет и зажигалка. Если я закурю… этот придурок начнет бухтеть о минздраве.
Бросаю взгляд на часы, за спиной копа.
Восемь утра.
Черт бы побрала коповскую политику, держать до упора, пока мозги не свернуться.
- Эй, коп, - поднимаюсь с лавки. – Мне нужно в туалет.
- Потерпишь. – «Голубая форма» откладывает журнал в сторону и поднимается, потягиваясь всем телом.
- Серьезно? Если ты сейчас же не дашь сходить мне в туалет, твоя форма окажется на мокром месте, понял?
- Будешь сидеть столько, сколько потребуется.
Он, видимо, решил, что я спокойненько вернусь на лавку и буду терпеть дальше, пока мочевой не завоет от боли. Но я не из тех, что покорно подчиняется указам, вроде таких уродов, как этот жалкий коп. Я никогда не подчиняюсь, даже если мне платят, все идет на моих условиях. Если мне что-то не нравится, я это пресекаю.
Я отошла в угол. Задрав платье, усаживаюсь на корточки. Девочки начинают хохотать, подтрунивая над копом.
- Эй-эй! – «голубая форма» выпучивает глаза. – Ты, что это задумала?
- А ты как думаешь?
Честно говоря, я не собираюсь справлять нужду здесь. Я испытываю копа. И я знаю, что он сдастся. К тому же, в кабинке я могу спокойно покурить.
- Нет-нет. – «Голубая форма», спешно подходит к решетчатой двери и всунул ключ в замок, распахивает дверь. – Выходи. Живо.
Девочки хлопают, будто я исполнила гран плие.[1]
«Голубая форма» ведет меня в уборную. На двери я не вижу надписи – мужской или женский. Похоже, это общий туалет. Полы и стены из белого кафеля. Воздух пропитан ядовитым антибактериальным средством. Два круглых зеркала. Две раковины. Сушилка. И три кабинки. Слева, под потолком окно с решеткой. Умно. Если захочешь сбежать, путь единственный – слиться в унитазе.
Вхожу в кабинку, потянув дверь на себя.
- Не положено.
- Хочешь смотреть? Тогда заплати двадцатку. – Я улыбаюсь. – Равно, как и минету. Ты же любишь смотреть, когда тебе отсасывают?
- Закрой свой поганый рот, шлюха. – Шипит «голубая форма».
- Мне нужно пространство. В противном случае, я расскажу твоей мамочке, как ты дрочишь на ее яблоки, которые она выращивает в своем саду.
Коп щурит водянисто-голубые глазенки.
- Никто тебе не поверит.
Упс. Неужели, я угадала.
- Никто, кроме твоей мамочки.
Закрываю дверь на щеколду и опустив крышку, усаживаюсь на унитаз. Достаю пачку сигарет, выуживая одну.
- Почему ты дрочишь на яблоки, коп? – щелкаю зажигалкой, с удовольствием затягиваясь. – Тебе это о чем-то напоминает?
- Ты – что, куришь? – голос «Голубой формы» очень близко. Его лицо на мгновение показывается над дверью. Взгляд испуганный и одновременно злой. – Немедленно потуши сигарету!
- Мамочка приготовила не вкусный яблочный пирог? Или она приготовила его кому-то другому? – я так люблю поиздеваться над недостатками субтильных ублюдков. – А ты дрочишь только на яблоки или на что-то еще?
- Заткнись, шлюха! – кричит «голубая форма». – Заткнись! – он дергает дверь на себя, пытаясь ее открыть. – Открой немедленно!
- За порчу государственного имущества полагается штраф. – Деловито говорю я. – Может, для тебя это и копейки. Но запись в твоем личном досье точно останется.
- Заткнись! Заткнись!
Дверь трещит. Замок скрипит.
- Эй, Чад!
Второй голос, пришелся мне по душе. Он низкий, хриплый от сигарет. Наверняка, уже пару раз выплюнул свои легкие.
- Что происходит?
- Тут задержанная, – пищит Чад. – Она попросилась в туалет, а сама курит.
Послышались шаги. Шаги не старца и не жизнерадостного мужчины. Скорее… героя, который устал от своих подвигов.
Тук-тук-тук.
- Вы не могли бы затушить сигарету, мисс?
- Конечно… и если вы не против. – Я поднимаю крышку унитаза, бросив бычок в воду, затем спускаю трусики, и блаженно передергиваю плечами, пока мочевой избавляется от накопленной жидкости.
- Иди, Чад. Я разберусь.
О, похоже, у меня большие проблемы.
Оправив одежду, выхожу из кабинки, натолкнувшись взглядом на высокого и широкого в плечах, мужчину, что привалился к раковине. У него каштановые волосы, карие глаза и смуглая кожа. Белая рубашка. Черные брюки и черные туфли. Он источает коповское обаяние. Ага. Внешность заурядная, но что-то есть в нем. Нечто… что притягивает. Может, все-таки взгляд. Проницательный. Умный. Но усталый.
Подхожу к раковине, повернув вентиль.
Он ничего не говорит мне за мою проделку. Я уж приготовилась к нравоучениям о вреде курения и вреде курения в государственных учреждениях. Но, коп молчит. Он просто смотрит перед собой, будто что-то обдумывает.
- Закончили? – наконец, спрашивает он.
- Да. – Я поворачиваюсь к нему лицом. – Сколько меня еще будут держать здесь?
- Пока не опросят.
- Мг. Тогда, начните с меня. Я устала и хочу домой.
- Без проблем. – Коп пожимает плечами, жестом указывая на дверь.
Хм, даже наручники не оденете, детектив?
Когда мы выходили из уборной, коп окликнул Чада, чтобы после разговора со мной, он привел Си-Нот. Си-Нот была рада. Она даже брякнула, что приласкает его по высшему классу. На что коп лишь усмехнулся.
Я шла впереди. Коп за мной. Это объяснялось двумя причинами. Первая – чтобы я не сбежала. Полицейская привычка, даже если ведешь кого-то на дознание. Вторая… он смотрел на меня. Точнее, на мою задницу. Естественно, я чувствовала его взгляд на своей заднице. Мужчинам нравится на нее смотреть. Что говорить, даже педики смотрят на женские задницы, правда с одной лишь разницей. Они не заинтересованы в ней, как в предмете удовлетворения. Они черпают из этого свое собственное. Например, походку. Геи смотрят на женщин, чтобы улавливать грациозность покачиваний бедрами. Вот откуда их изящность подачи походки. Каждый, выделяет для себя что-то. Геи – походку. Женщины – недовольство. А мужчины – желание присунуть между ягодиц. Простая арифметика человека. Взгляд копа… хм, он не был липким. Липкий взгляд, обычно у извращенцев, которые потеют, пока им дрочат, или потеют, пока просят, чтобы им подрочили. У копа взгляд знатока. Значит, через его постель прошло много женщин, но не задержалось ни одной. Издержки профессии. Многие не понимают, что выходя замуж за полицейского, жены берут на себя большую ответственность. Это риск. Это ненормированный рабочий день. Это срывы. Порой, такие браки недолговечны. Поэтому, коп, что следует за мной, в кабинет для допроса, не женат. Я бы поняла это, даже если он потрудился бы снять кольцо. От таких исходит другой взгляд и другой запах. Они пахнут собственностью, точно тяжелая свая вбитая в бетонный пол. Но у него есть женщина, с которой он спит. Он из тех копов, которые не особо смотрят за собой. Они предпочитают жить в своем беспорядке, ссылаясь на то, что рабочее место куда хуже, чем разбросанные по квартире носки и пустые пачки сигарет. Его волосы растрепанные, как будто он раздраженно взъерошил их, а затем пригладил. На рубашке и брюках видны помятости. Наверняка, коп не зациклен на вешалке. От него пахнет сигаретами, одеколоном и похмельем.
Вы спросите, откуда я все это знаю? Хм… я просто хорошо знаю мужчин.
Коп открыл дверь, пропуская меня вперед.
Небольшая комната в монохромных тонах. Стол. Компьютер и стул, на который я опустилась. Квадратное окно с видом на анфилады зданий. В кабинете не чувствуется жизни. Это не кабинет копа. Они спускались с третьего этажа, на второй. Там коп подошел к своему столу, взяв несколько папок и уже оттуда, они направились по коридору, в кабинет для допроса. В участке, два этажа занимают рабочие места полицейских. Ничего необычного. Два стола, что стоят друг к другу. Два компьютера. Два телефона и два стула. На протяжении рабочего дня, ты либо трещишь по телефону, либо пялишься в экран, либо смотришь на напарника. Выбор не особый.
Коп врубил компьютер. Пока машина загружалась, он пролистал папки. Я же смотрела на него.
- Ханни Пирс. – Произносит он. Я вытягиваю губы трубочкой. Настоящим именем меня называли лишь родители, да сестра. Теперь же, я Шори. Для всех. – Двадцать пять лет. Из них, три – занимаетесь проституцией. – Коп что-то вбил в компьютер. – Два привода за хищение имущества.
Ах, это. Ну, тогда я только начинала, если можно так выразиться, карьеру. Сперла у клиентов бумажники и rollie.[2]Мне нужно было заплатить за квартиру.
- Где ваша напарница? – Я откинулась на спинку стула.
- У коронера. – С небольшой заминкой, коп поднимает на меня глаза, с мимолетным удивлением вскинув брови. – С чего вы взяли, что у меня напарница?
Я пожимаю плечами.
- На ее столе порядок.
- Мужчины тоже умеют хранить порядок на столе. – Он щуриться.
- Но, ведь речь не о других, а конкретно о вас и вашей напарнице, верно?
Коп трет челюсть.
- Вы решили, что у меня в напарниках, женщина, только увидев стол?
- Ага. – Я вытащила из сапога зажигалку. – Еще я думаю, что она не совсем женщина.
- То есть?
- Женщины-полицейские, они всегда выглядят мужиковато. Профессия того требует. Иначе, ни уважения, ни серьезности к ней, как к государственному защитнику. Короткая стрижка… только брюки или джинсы. Я думаю, что вы никогда не видели свою напарницу в платье. Но вам она нравится. И было время, когда она вам нравилась, как женщина. Большая часть таких рабочих отношений, приводит к сексу. Но она не заинтересована в вас. Думаю, она не заинтересована в мужчинах вообще.
- Почему? – коп приложил пальцы к губам.
Кажется, я его заинтересовала своим трепом. Я достала пачку сигарет, покрутив ее в руке.
- Не знаю. Это только мои предположения.
- Ну-ну, продолжайте. Вы хорошо начали. – Коп скрестил руки на груди.
- Подобная профессия меняет людей. Из мужчин, она делает извращенцев, либо ублюдков. Из женщин… стерв или лесбиянок. – Вздыхаю. – Знаете, в чем эти профессии похожи?
- Нет. – Он улыбается.
- Мы обязаны хорошо разбираться в людях. Незнание, может привести к последствиям.
- И все это вы поняли, только из-за порядка на столе?
Усмехаюсь, качая головой.
- Разве, я здесь не для разговора о «Свит Бон»?
- Ладно. Что вы можете рассказать о вчерашнем вечере?
- Около одиннадцати, я была на точке. Простояла полтора часа. Замерзла. Решила выпить кофе и пошла в Старбакс.
- Сколько вы пробыли в Старбаксе?
Я закусила губу.
- Пока не закончилось кофе.
- Что, потом? – коп пробежался по клавиатуре.
- Потом у меня был клиент.
- Это он вас так?
- Там было очень темно, а он был очень страстным.
Коп посмотрел на меня из-за экрана компьютера.
- Вы можете написать заявление.
- Это лишнее.
- Боитесь проблем?
- Мое заявление будет не первым. Едва ли судья на него взглянет.
- Это ваше право.
- Верно. – Киваю я. – И меньше проблем для полиции.
- В смысле? – коп нахмурился.
- В некоторых странах, проституция узаконена. А в Папсквере – нет. Потому что имеет процент с точек. К тому же… меньше прав у проститутки, если «Голубая форма» ненароком сломает ей челюсть. Если узаконить проституцию в Папсквере, клиентура исчезнет.
- Хотите сказать, что полиция приветствует такую политику?
- Конечно, – хмыкаю. – Я же говорила, что среди полицейских много ублюдков и извращенцев. Если все узаконить, тогда мы, ночные бабочки, завалим вас бумажками и требованиями возместить нанесенный моральный и физический ущерб… выражаясь точнее, ваши золотые карманы опустеют в мгновение. – Я щелкнула пальцами. – А кому это на руку? Никому.
- Понятно. – Протягивает он. – После того, как вы закончили с клиентом…
- … я услышала «волчью» сирену. Ну, а когда вернулась на точку, там была полиция и… - хмурюсь. – Не понимаю, что случилось со «Свит Бон». Она была рыжей… почему она побелела?
- Причина пока не известна. Никого подозрительного поблизости не видели?
- Нет.
Коп дважды кликнул по мышке и в следующее мгновение зажужжал принтер, медленно выплевывая лист. Он быстро пробежался по тексту, перепроверяя информацию. Затем, положил лист перед мной.
- Напишите: с моих слов, записано верно. Поставьте дату и подпись.
Я поднялась с места, отложив сигареты и зажигалку на стол, и наклонилась над листком.
- Не густо, верно? – поднимаю глаза на копа, что смотрит на меня. Не в вырез платья, а мне в лицо.
- Если у вас есть что добавить.
- Ничего. – Подписываю бумагу, придвигая ее к копу.
Дверь распахнулась и в кабинет входит высокая, я бы сказала, по-мужски, стройная женщина с короткими черными волосами. На ней темно-синий брючный костюм и белая футболка, на которой поблескивает крохотный крестик. Ни косметики, ни запаха духов.
Глядя на нее, я сразу поняла, что не ошиблась. Она действительно из той категории людей, которые от полицейской работы становятся лесбиянками, потому как большая часть персонала – мужская. Так же происходит и с мужчинами в женских коллективах. Невольно, они становятся сентиментальными или кобелями, которым трахнуть свою коллегу – стоит первым пунктиком в списке обязанностей.
Я выпрямляюсь, улыбнувшись женщине.
- Вы закончили? – она подходит к столу, положив перед копом желтую папку.  Тот, в свою очередь пару секунд смотрит на папку, затем кашляет.
- Да. Мы закончили.
- Могу я спросить вас, детектив…
- … Хантер. – Отвечает женщина.
- Уже установлены причины смерти «Свит Бон»?
Хантер удивленно вскидывает брови, оглядывая меня с ног до головы.
- Да. Мисс Свит умерла от инсульта.
Мисс Свит. Значит, это ее настоящая фамилия. Ну, по крайней мере, я знаю хоть что-то о ней.
- От инсульта? И поэтому поседела?
- Вы работали с мисс Свит? – Хантер деловито складывает руки на груди, сдвинув брови. – Почему вас интересует ее смерть?
- Мой отец умер от инсульта. Но не думаю, что от ОНМК,[3]приводит к дисбалансу меланина. «Свит Бон» не страдала отсутствием тирозиназа.[4]
Хантер открывает рот, но тут же его захлопывает, что бы не казаться сверх удивленной.
- Вы врач?
Я улыбаюсь.
- Вы знаете, кто я. – Подхватываю сигареты и зажигалку. – У меня прадед был альбиносом. Так… я могу идти? – Смотрю на копа.
- Вас отвезут домой. – Коп поднимет трубку, набирая номер. – Гарри, зайди в кабинет Уоллеса.
Осматриваюсь по сторонам.
Значит, это кабинет Уоллеса… судя по обстановке, этот Уоллес – скучный тип. С ним скучно беседовать. С ним скучно пить пиво. С ним скучно трахаться. Он пропитан этим отпечатком скуки до кишков.
Боковым зрением я вижу, что женщина-полицейский смотрит на меня. Изучает. Возможно, обдумывает – откуда я столько знаю? Для проститутки, мои знания тянут на медицинский университет. Но, знаете, когда ваш отец переносит инсульт, невольно начинаешь читать умные книжки. Интересоваться. Так же и с прадедом. Мама рассказывала о нем, как ему не везло в жизни из-за своего альбинизма. Он не афроамериканец, он белый. Но даже белые, воспринимали его, как выбеленного афроамериканца.
Дверь снова распахнулась. На пороге, молодой полицейский, в пресловутой голубой форме. Он худой, но прямой, как струна.
- Детектив, Филип. Вызывали?
- Да. – Коп указывает на меня. – Отвезите мисс Пирс, домой.
Полицейский кивает, теребя фуражку в руках.
- До свидания, детективы. – Развернувшись на каблуках, выхожу из кабинета, оставив детективов изумляться дальше. Да, я заставила их удивится. Хм, а они думали, что роль проститутки начинается и заканчивается в темных переулках, за наличку?
Навстречу, мне идет Си-Нот. Она улыбается во весь рот, виляя бедрами, точно дефилирует на сцене перед аудиторией, имеющих ученую степень в области порнофильмов. Она считает, что парни, просиживающие свои задницы в участке, относятся к той категории людей, которым плевать на моральные устои и прочую хрень в этом смысле. Им всем плевать.[5]Важно и единственное, что Си-Нот знала для себя – это каков полицейский, когда снимает девочку и платит ей. Каков он, когда расстегивает молнию. Спускает штаны, доставая свой причиндал. Каков, когда просит повернуться к нему спиной и нагнуться. Си-Нот из тех, что не особо верит в благих копов. Для нее они, очередная клиентура, которая платит. Все остальное – защита и бла бла бла… летит вольным ветром.
- Не против, если я сяду на переднее сидение?
Гарри удивленно хлопает глазами. Шестеренки заскрипели.
Видимо, решил, что с пассажирским местом у меня связано два воспоминания – траханье и арест.
- Конечно, садитесь.
Усевшись, пристегиваюсь ремнем, сложив руки на бедрах. Гарри положил фуражку на приборную панель и повернул ключ в зажигании.
- Как зовут детектива Филип?
- Нэш. – Машина медленно трогается с парковки. – Детектив, Нэш Филип. А что?
- Ничего. – Я пожимаю плечами, оглянувшись в окно. – Район Ланчин. Седьмая Северная.  
 
[1] Гран плие — глубокое приседание до предела, с отрывом пятки от пола. (Прим. автора)
[2] Часы фирмы «Ролекс». (Прим. автора)
[3] Сокращенно (острое нарушение мозгового кровообращения) – инсульт. (Прим. автора)
[4] Тирозиназа – (монофенольная монооксигеназа, англ. monophenol monooxygenase) — медьсодержащий фермент, катализирующий окисление фенолов (например, тирозина). Широко распространена у многих живых существ. Тирозиназа катализирует синтез меланина и других пигментов из их предшественника тирозина. Присутствием тирозиназы объясняется почернение на воздухе разрезанного или начищенного картофеля. Одна из мутаций тирозиназы человека нарушает процесс синтеза меланина и приводит к альбинизму глаз и кожи типа I (тирозиназ-отрицательный альбинизм). Эта мутация присутствует у одного из 17 000 человек. (Прим. автора)
[5] Всем плевать - политика, соблюдаемая диктаторами, демократами, широкой общественностью, каждым, его сестрой, а также администрацией Википедии. Это явление было бы самой настоящей эпидемией, если бы всем не было плевать на эпидемии. (Шутка) (Прим. автора)

© Copyright: Юлия Пуляк, 2014

Регистрационный номер №0243472

от 5 октября 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0243472 выдан для произведения: Я была так поражена увиденным, что не обратила внимание, как меня вталкивают в полицейскую машину и везут в участок. Остальные девочки успели разбежаться, а нас троих прихватили. Меня, Си-Нот и Черри. Теперь, мы торчим в небольшой комнатке с деревянными лавками и полным отсутствием комфорта. Хм, а когда я в последний раз жаловалась на это? Черт, я до сих пор не могу понять, что произошло со «Свит Бон». Понятно, клиент уже был мертв. А вот она… из рыжей, она превратилась в гидроперитного вампира. А ее лицо… она, как будто привидение увидела и застыла истуканом. Я дрожу, понимая, что на мне ее куртка. Когда осознаешь, что на тебе вещь, принадлежащая мертвому, начинаешь невольно падать в прорубь. Озноб так и пробирает до костей.
Кое-что еще я не могу понять. Кто вызвал копов? У девочек нет телефонов. Они не берут их с собой, потому что Грэга это раздражает. Возможно, это был кто-то из соседей напротив. Возможно, они видели того, кто это сделал. А может… хм, попадаются такие убийцы, которые любят выставить свое убийство напоказ. Звонят детективам, шутят, мол – угадай, кто тебе звонит? Угадай, что я сейчас делаю? Или… угадай, на что я смотрю, пока дрочу?
- Коп, есть сигаретка? – Черри вжимается в решетку всем телом, выставляя свои обаятельные выпуклости.
- Здесь, запрещено курить. – Бурчит «голубая форма», едва ли оторвавшись от журнала.
- Тогда, может, объяснишь, почему нас тут держат?
- До выяснения обстоятельств.
Черри фыркает, усаживая свою задницу на лавку.
- А разве, вы не должны искать убийцу «Свит Бон»? – спрашивает Си-Нот.
«Голубая форма» промолчал.
Я стянула куртку, аккуратно свернув ее и положила рядом, на лавку. Только подумать… всего несколько часов назад, она была жива. Она дышала. Она говорила со мной. В следующее мгновение – «Свит Бон» не стало. Я даже не знаю, каково ее настоящее имя. Была ли у нее семья.
Жутко хочется курить. В сапоге спрятана пачка сигарет и зажигалка. Если я закурю… этот придурок начнет бухтеть о минздраве.
Бросаю взгляд на часы, за спиной копа.
Восемь утра.
Черт бы побрала коповскую политику, держать до упора, пока мозги не свернуться.
- Эй, коп, - поднимаюсь с лавки. – Мне нужно в туалет.
- Потерпишь. – «Голубая форма» откладывает журнал в сторону и поднимается, потягиваясь всем телом.
- Серьезно? Если ты сейчас же не дашь сходить мне в туалет, твоя форма окажется на мокром месте, понял?
- Будешь сидеть столько, сколько потребуется.
Он, видимо, решил, что я спокойненько вернусь на лавку и буду терпеть дальше, пока мочевой не завоет от боли. Но я не из тех, что покорно подчиняется указам, вроде таких уродов, как этот жалкий коп. Я никогда не подчиняюсь, даже если мне платят, все идет на моих условиях. Если мне что-то не нравится, я это пресекаю.
Я отошла в угол. Задрав платье, усаживаюсь на корточки. Девочки начинают хохотать, подтрунивая над копом.
- Эй-эй! – «голубая форма» выпучивает глаза. – Ты, что это задумала?
- А ты как думаешь?
Честно говоря, я не собираюсь справлять нужду здесь. Я испытываю копа. И я знаю, что он сдастся. К тому же, в кабинке я могу спокойно покурить.
- Нет-нет. – «Голубая форма», спешно подходит к решетчатой двери и всунул ключ в замок, распахивает дверь. – Выходи. Живо.
Девочки хлопают, будто я исполнила гран плие.[1]
«Голубая форма» ведет меня в уборную. На двери я не вижу надписи – мужской или женский. Похоже, это общий туалет. Полы и стены из белого кафеля. Воздух пропитан ядовитым антибактериальным средством. Два круглых зеркала. Две раковины. Сушилка. И три кабинки. Слева, под потолком окно с решеткой. Умно. Если захочешь сбежать, путь единственный – слиться в унитазе.
Вхожу в кабинку, потянув дверь на себя.
- Не положено.
- Хочешь смотреть? Тогда заплати двадцатку. – Я улыбаюсь. – Равно, как и минету. Ты же любишь смотреть, когда тебе отсасывают?
- Закрой свой поганый рот, шлюха. – Шипит «голубая форма».
- Мне нужно пространство. В противном случае, я расскажу твоей мамочке, как ты дрочишь на ее яблоки, которые она выращивает в своем саду.
Коп щурит водянисто-голубые глазенки.
- Никто тебе не поверит.
Упс. Неужели, я угадала.
- Никто, кроме твоей мамочки.
Закрываю дверь на щеколду и опустив крышку, усаживаюсь на унитаз. Достаю пачку сигарет, выуживая одну.
- Почему ты дрочишь на яблоки, коп? – щелкаю зажигалкой, с удовольствием затягиваясь. – Тебе это о чем-то напоминает?
- Ты – что, куришь? – голос «Голубой формы» очень близко. Его лицо на мгновение показывается над дверью. Взгляд испуганный и одновременно злой. – Немедленно потуши сигарету!
- Мамочка приготовила не вкусный яблочный пирог? Или она приготовила его кому-то другому? – я так люблю поиздеваться над недостатками субтильных ублюдков. – А ты дрочишь только на яблоки или на что-то еще?
- Заткнись, шлюха! – кричит «голубая форма». – Заткнись! – он дергает дверь на себя, пытаясь ее открыть. – Открой немедленно!
- За порчу государственного имущества полагается штраф. – Деловито говорю я. – Может, для тебя это и копейки. Но запись в твоем личном досье точно останется.
- Заткнись! Заткнись!
Дверь трещит. Замок скрипит.
- Эй, Чад!
Второй голос, пришелся мне по душе. Он низкий, хриплый от сигарет. Наверняка, уже пару раз выплюнул свои легкие.
- Что происходит?
- Тут задержанная, – пищит Чад. – Она попросилась в туалет, а сама курит.
Послышались шаги. Шаги не старца и не жизнерадостного мужчины. Скорее… героя, который устал от своих подвигов.
Тук-тук-тук.
- Вы не могли бы затушить сигарету, мисс?
- Конечно… и если вы не против. – Я поднимаю крышку унитаза, бросив бычок в воду, затем спускаю трусики, и блаженно передергиваю плечами, пока мочевой избавляется от накопленной жидкости.
- Иди, Чад. Я разберусь.
О, похоже, у меня большие проблемы.
Оправив одежду, выхожу из кабинки, натолкнувшись взглядом на высокого и широкого в плечах, мужчину, что привалился к раковине. У него каштановые волосы, карие глаза и смуглая кожа. Белая рубашка. Черные брюки и черные туфли. Он источает коповское обаяние. Ага. Внешность заурядная, но что-то есть в нем. Нечто… что притягивает. Может, все-таки взгляд. Проницательный. Умный. Но усталый.
Подхожу к раковине, повернув вентиль.
Он ничего не говорит мне за мою проделку. Я уж приготовилась к нравоучениям о вреде курения и вреде курения в государственных учреждениях. Но, коп молчит. Он просто смотрит перед собой, будто что-то обдумывает.
- Закончили? – наконец, спрашивает он.
- Да. – Я поворачиваюсь к нему лицом. – Сколько меня еще будут держать здесь?
- Пока не опросят.
- Мг. Тогда, начните с меня. Я устала и хочу домой.
- Без проблем. – Коп пожимает плечами, жестом указывая на дверь.
Хм, даже наручники не оденете, детектив?
Когда мы выходили из уборной, коп окликнул Чада, чтобы после разговора со мной, он привел Си-Нот. Си-Нот была рада. Она даже брякнула, что приласкает его по высшему классу. На что коп лишь усмехнулся.
Я шла впереди. Коп за мной. Это объяснялось двумя причинами. Первая – чтобы я не сбежала. Полицейская привычка, даже если ведешь кого-то на дознание. Вторая… он смотрел на меня. Точнее, на мою задницу. Естественно, я чувствовала его взгляд на своей заднице. Мужчинам нравится на нее смотреть. Что говорить, даже педики смотрят на женские задницы, правда с одной лишь разницей. Они не заинтересованы в ней, как в предмете удовлетворения. Они черпают из этого свое собственное. Например, походку. Геи смотрят на женщин, чтобы улавливать грациозность покачиваний бедрами. Вот откуда их изящность подачи походки. Каждый, выделяет для себя что-то. Геи – походку. Женщины – недовольство. А мужчины – желание присунуть между ягодиц. Простая арифметика человека. Взгляд копа… хм, он не был липким. Липкий взгляд, обычно у извращенцев, которые потеют, пока им дрочат, или потеют, пока просят, чтобы им подрочили. У копа взгляд знатока. Значит, через его постель прошло много женщин, но не задержалось ни одной. Издержки профессии. Многие не понимают, что выходя замуж за полицейского, жены берут на себя большую ответственность. Это риск. Это ненормированный рабочий день. Это срывы. Порой, такие браки недолговечны. Поэтому, коп, что следует за мной, в кабинет для допроса, не женат. Я бы поняла это, даже если он потрудился бы снять кольцо. От таких исходит другой взгляд и другой запах. Они пахнут собственностью, точно тяжелая свая вбитая в бетонный пол. Но у него есть женщина, с которой он спит. Он из тех копов, которые не особо смотрят за собой. Они предпочитают жить в своем беспорядке, ссылаясь на то, что рабочее место куда хуже, чем разбросанные по квартире носки и пустые пачки сигарет. Его волосы растрепанные, как будто он раздраженно взъерошил их, а затем пригладил. На рубашке и брюках видны помятости. Наверняка, коп не зациклен на вешалке. От него пахнет сигаретами, одеколоном и похмельем.
Вы спросите, откуда я все это знаю? Хм… я просто хорошо знаю мужчин.
Коп открыл дверь, пропуская меня вперед.
Небольшая комната в монохромных тонах. Стол. Компьютер и стул, на который я опустилась. Квадратное окно с видом на анфилады зданий. В кабинете не чувствуется жизни. Это не кабинет копа. Они спускались с третьего этажа, на второй. Там коп подошел к своему столу, взяв несколько папок и уже оттуда, они направились по коридору, в кабинет для допроса. В участке, два этажа занимают рабочие места полицейских. Ничего необычного. Два стола, что стоят друг к другу. Два компьютера. Два телефона и два стула. На протяжении рабочего дня, ты либо трещишь по телефону, либо пялишься в экран, либо смотришь на напарника. Выбор не особый.
Коп врубил компьютер. Пока машина загружалась, он пролистал папки. Я же смотрела на него.
- Ханни Пирс. – Произносит он. Я вытягиваю губы трубочкой. Настоящим именем меня называли лишь родители, да сестра. Теперь же, я Шори. Для всех. – Двадцать пять лет. Из них, три – занимаетесь проституцией. – Коп что-то вбил в компьютер. – Два привода за хищение имущества.
Ах, это. Ну, тогда я только начинала, если можно так выразиться, карьеру. Сперла у клиентов бумажники и rollie.[2]Мне нужно было заплатить за квартиру.
- Где ваша напарница? – Я откинулась на спинку стула.
- У коронера. – С небольшой заминкой, коп поднимает на меня глаза, с мимолетным удивлением вскинув брови. – С чего вы взяли, что у меня напарница?
Я пожимаю плечами.
- На ее столе порядок.
- Мужчины тоже умеют хранить порядок на столе. – Он щуриться.
- Но, ведь речь не о других, а конкретно о вас и вашей напарнице, верно?
Коп трет челюсть.
- Вы решили, что у меня в напарниках, женщина, только увидев стол?
- Ага. – Я вытащила из сапога зажигалку. – Еще я думаю, что она не совсем женщина.
- То есть?
- Женщины-полицейские, они всегда выглядят мужиковато. Профессия того требует. Иначе, ни уважения, ни серьезности к ней, как к государственному защитнику. Короткая стрижка… только брюки или джинсы. Я думаю, что вы никогда не видели свою напарницу в платье. Но вам она нравится. И было время, когда она вам нравилась, как женщина. Большая часть таких рабочих отношений, приводит к сексу. Но она не заинтересована в вас. Думаю, она не заинтересована в мужчинах вообще.
- Почему? – коп приложил пальцы к губам.
Кажется, я его заинтересовала своим трепом. Я достала пачку сигарет, покрутив ее в руке.
- Не знаю. Это только мои предположения.
- Ну-ну, продолжайте. Вы хорошо начали. – Коп скрестил руки на груди.
- Подобная профессия меняет людей. Из мужчин, она делает извращенцев, либо ублюдков. Из женщин… стерв или лесбиянок. – Вздыхаю. – Знаете, в чем эти профессии похожи?
- Нет. – Он улыбается.
- Мы обязаны хорошо разбираться в людях. Незнание, может привести к последствиям.
- И все это вы поняли, только из-за порядка на столе?
Усмехаюсь, качая головой.
- Разве, я здесь не для разговора о «Свит Бон»?
- Ладно. Что вы можете рассказать о вчерашнем вечере?
- Около одиннадцати, я была на точке. Простояла полтора часа. Замерзла. Решила выпить кофе и пошла в Старбакс.
- Сколько вы пробыли в Старбаксе?
Я закусила губу.
- Пока не закончилось кофе.
- Что, потом? – коп пробежался по клавиатуре.
- Потом у меня был клиент.
- Это он вас так?
- Там было очень темно, а он был очень страстным.
Коп посмотрел на меня из-за экрана компьютера.
- Вы можете написать заявление.
- Это лишнее.
- Боитесь проблем?
- Мое заявление будет не первым. Едва ли судья на него взглянет.
- Это ваше право.
- Верно. – Киваю я. – И меньше проблем для полиции.
- В смысле? – коп нахмурился.
- В некоторых странах, проституция узаконена. А в Папсквере – нет. Потому что имеет процент с точек. К тому же… меньше прав у проститутки, если «Голубая форма» ненароком сломает ей челюсть. Если узаконить проституцию в Папсквере, клиентура исчезнет.
- Хотите сказать, что полиция приветствует такую политику?
- Конечно, – хмыкаю. – Я же говорила, что среди полицейских много ублюдков и извращенцев. Если все узаконить, тогда мы, ночные бабочки, завалим вас бумажками и требованиями возместить нанесенный моральный и физический ущерб… выражаясь точнее, ваши золотые карманы опустеют в мгновение. – Я щелкнула пальцами. – А кому это на руку? Никому.
- Понятно. – Протягивает он. – После того, как вы закончили с клиентом…
- … я услышала «волчью» сирену. Ну, а когда вернулась на точку, там была полиция и… - хмурюсь. – Не понимаю, что случилось со «Свит Бон». Она была рыжей… почему она побелела?
- Причина пока не известна. Никого подозрительного поблизости не видели?
- Нет.
Коп дважды кликнул по мышке и в следующее мгновение зажужжал принтер, медленно выплевывая лист. Он быстро пробежался по тексту, перепроверяя информацию. Затем, положил лист перед мной.
- Напишите: с моих слов, записано верно. Поставьте дату и подпись.
Я поднялась с места, отложив сигареты и зажигалку на стол, и наклонилась над листком.
- Не густо, верно? – поднимаю глаза на копа, что смотрит на меня. Не в вырез платья, а мне в лицо.
- Если у вас есть что добавить.
- Ничего. – Подписываю бумагу, придвигая ее к копу.
Дверь распахнулась и в кабинет входит высокая, я бы сказала, по-мужски, стройная женщина с короткими черными волосами. На ней темно-синий брючный костюм и белая футболка, на которой поблескивает крохотный крестик. Ни косметики, ни запаха духов.
Глядя на нее, я сразу поняла, что не ошиблась. Она действительно из той категории людей, которые от полицейской работы становятся лесбиянками, потому как большая часть персонала – мужская. Так же происходит и с мужчинами в женских коллективах. Невольно, они становятся сентиментальными или кобелями, которым трахнуть свою коллегу – стоит первым пунктиком в списке обязанностей.
Я выпрямляюсь, улыбнувшись женщине.
- Вы закончили? – она подходит к столу, положив перед копом желтую папку.  Тот, в свою очередь пару секунд смотрит на папку, затем кашляет.
- Да. Мы закончили.
- Могу я спросить вас, детектив…
- … Хантер. – Отвечает женщина.
- Уже установлены причины смерти «Свит Бон»?
Хантер удивленно вскидывает брови, оглядывая меня с ног до головы.
- Да. Мисс Свит умерла от инсульта.
Мисс Свит. Значит, это ее настоящая фамилия. Ну, по крайней мере, я знаю хоть что-то о ней.
- От инсульта? И поэтому поседела?
- Вы работали с мисс Свит? – Хантер деловито складывает руки на груди, сдвинув брови. – Почему вас интересует ее смерть?
- Мой отец умер от инсульта. Но не думаю, что от ОНМК,[3]приводит к дисбалансу меланина. «Свит Бон» не страдала отсутствием тирозиназа.[4]
Хантер открывает рот, но тут же его захлопывает, что бы не казаться сверх удивленной.
- Вы врач?
Я улыбаюсь.
- Вы знаете, кто я. – Подхватываю сигареты и зажигалку. – У меня прадед был альбиносом. Так… я могу идти? – Смотрю на копа.
- Вас отвезут домой. – Коп поднимет трубку, набирая номер. – Гарри, зайди в кабинет Уоллеса.
Осматриваюсь по сторонам.
Значит, это кабинет Уоллеса… судя по обстановке, этот Уоллес – скучный тип. С ним скучно беседовать. С ним скучно пить пиво. С ним скучно трахаться. Он пропитан этим отпечатком скуки до кишков.
Боковым зрением я вижу, что женщина-полицейский смотрит на меня. Изучает. Возможно, обдумывает – откуда я столько знаю? Для проститутки, мои знания тянут на медицинский университет. Но, знаете, когда ваш отец переносит инсульт, невольно начинаешь читать умные книжки. Интересоваться. Так же и с прадедом. Мама рассказывала о нем, как ему не везло в жизни из-за своего альбинизма. Он не афроамериканец, он белый. Но даже белые, воспринимали его, как выбеленного афроамериканца.
Дверь снова распахнулась. На пороге, молодой полицейский, в пресловутой голубой форме. Он худой, но прямой, как струна.
- Детектив, Филип. Вызывали?
- Да. – Коп указывает на меня. – Отвезите мисс Пирс, домой.
Полицейский кивает, теребя фуражку в руках.
- До свидания, детективы. – Развернувшись на каблуках, выхожу из кабинета, оставив детективов изумляться дальше. Да, я заставила их удивится. Хм, а они думали, что роль проститутки начинается и заканчивается в темных переулках, за наличку?
Навстречу, мне идет Си-Нот. Она улыбается во весь рот, виляя бедрами, точно дефилирует на сцене перед аудиторией, имеющих ученую степень в области порнофильмов. Она считает, что парни, просиживающие свои задницы в участке, относятся к той категории людей, которым плевать на моральные устои и прочую хрень в этом смысле. Им всем плевать.[5]Важно и единственное, что Си-Нот знала для себя – это каков полицейский, когда снимает девочку и платит ей. Каков он, когда расстегивает молнию. Спускает штаны, доставая свой причиндал. Каков, когда просит повернуться к нему спиной и нагнуться. Си-Нот из тех, что не особо верит в благих копов. Для нее они, очередная клиентура, которая платит. Все остальное – защита и бла бла бла… летит вольным ветром.
- Не против, если я сяду на переднее сидение?
Гарри удивленно хлопает глазами. Шестеренки заскрипели.
Видимо, решил, что с пассажирским местом у меня связано два воспоминания – траханье и арест.
- Конечно, садитесь.
Усевшись, пристегиваюсь ремнем, сложив руки на бедрах. Гарри положил фуражку на приборную панель и повернул ключ в зажигании.
- Как зовут детектива Филип?
- Нэш. – Машина медленно трогается с парковки. – Детектив, Нэш Филип. А что?
- Ничего. – Я пожимаю плечами, оглянувшись в окно. – Район Ланчин. Седьмая Северная.  
 

 

[1] Гран плие — глубокое приседание до предела, с отрывом пятки от пола. (Прим. автора)
[2] Часы фирмы «Ролекс». (Прим. автора)
[3] Сокращенно (острое нарушение мозгового кровообращения) – инсульт. (Прим. автора)
[4] Тирозиназа – (монофенольная монооксигеназа, англ. monophenol monooxygenase) — медьсодержащий фермент, катализирующий окисление фенолов (например, тирозина). Широко распространена у многих живых существ. Тирозиназа катализирует синтез меланина и других пигментов из их предшественника тирозина. Присутствием тирозиназы объясняется почернение на воздухе разрезанного или начищенного картофеля. Одна из мутаций тирозиназы человека нарушает процесс синтеза меланина и приводит к альбинизму глаз и кожи типа I (тирозиназ-отрицательный альбинизм). Эта мутация присутствует у одного из 17 000 человек. (Прим. автора)
[5] Всем плевать - политика, соблюдаемая диктаторами, демократами, широкой общественностью, каждым, его сестрой, а также администрацией Википедии. Это явление было бы самой настоящей эпидемией, если бы всем не было плевать на эпидемии. (Шутка) (Прим. автора)

 

Перекресток Глава 30 (Заключительная)

Перекресток Глава 5