Перекресток Глава 10

Я открыла глаза в восемь пятьдесят девять – за минуту до того, как будильник зазвонил бы.
Шестьдесят.
Пятьдесят.
Сорок.
Тридцать.
Двадцать.
Десять…
Ударила по кнопке, прерывая верещание баньши.
Откинув одеяло, я уставилась в потолок.
Желтый с объемными кругами от потеков.
Поднявшись, я подошла к окну.
Из моего окна не виден милый парк, с резными лавочками, аллеями и деревьями. И даже не виден соседский домик с зеленым газончиком, цветником в стиле Американской мечты.
Из моего окна стоит полуразобранный дом с пустыми окнами, точно пустыми глазницами. А сам дом походит, на шоколадный торт, от которого откусили приличный кусок.
Я распахиваю окно, в надежде почувствовать свежесть озона и смоль листьев. Но в квартиру врывается холодный и влажный воздух, что за ночь пропитался выхлопом жителей Ланчин и их испражнениями.
Но в любом случае, мне нужно проветрить комнату.
После, я иду в душ и торчу там с час.
Первые пятнадцать минут, жду, пока нагреется вода. Вечная проблема с температурным режимом. Остальные сорок пять, стою под водой, смывая пот и слезы.
Да, слезы.
Я плакала во сне, а когда проснулась, поняла, что плачу и наяву.
Мне снились родители.
Отец тянул ко мне руку, хлопая пустой челюстью. Мать шептала, что ей очень холодно и ей нечем дышать. Ее бездонная дыра, вместо рта, широко открывалась, со свистом выпуская воздух. Одежда, в которой они были похоронены, превратилась в лохмотья. Лица и волосы редкие, как кусты моркови на грядке. Они походили на зомби из «Thriller», что выбрались из своих могил и пугали незваных гостей на кладбище. Я плакала, потому что мне было больно смотреть на них. Я плакала, потому что надеялась, что тот мир – лучше, чем этот. Я надеялась, что там им спокойно.
После душа, я долго сканировала свою квартиру, понимая, что мне нечего делать. Нет, дела, конечно, есть… но не для души.
Все же надо прибраться.
Переодевшись в домашние штаны и футболку, я вернулась в ванную за ведром и тряпкой…
 
Спустя два часа…
 
Я дочиста вылизала квартиру. Протерла пыль. Перемыла всю посуду, учитывая, что она и так была чистой. Гостей у меня не так много, так что в моем распоряжении одна тарелка, одна ложка, одна вилка и кружка, которая немного больше страдает, и то, от кофе.
Постирала кое-какую одежду. Одежды у меня не так много и в основном чистке подвергается рабочая униформа…
И, черт возьми, я снова сижу за столом, пью кофе, курю. Осматриваю квартиру. Полы и полки блестят. Пахнет лимоном… но, мне снова нечем заняться.
Чем может занять проститутка на отдыхе?
Риторический вопрос – не требующий ответа.
Вы и так его знаете.
В голове мелькает мысль – скорее бы на работу. Но я одергиваю себя – хей, девочка, притормози. У тебя недельные каникулы. Так, что, наслаждайся, отдыхай. Бери от жизни все.
Я стараюсь, но все от жизни – это передозировка.
У меня бываю недельные каникулы, и я в основном их проводила с Пеппер. Так получалось, что у нас в одно и тоже время, наступали женские проблемки.
Так, что, после уборки, я приходила к ней и мы сидели до ночи, жуя попкорн и пересматривали фильмы на ДВД-проигрывателе. Пили вино, обсуждали актеров, какие у них лощеные тела и классные пенисы.
Пеппер всегда называла эти штуки – пенисами.
А теперь, ее нет. Теперь, мне не с кем провести время и отвлечься от скуки.
Пеппер была стервой и порой занудливой.
Но веселой и занудливой стервой.
Снова думаю о родителях.
Может, они осуждали меня во сне. Точно, осуждали.
Осуждали мою жизнь, то чем я занимаюсь.
Будь я мертвой, я тоже бы осуждала.
Мертвые не знают чувств. Они просто застряли где-то там и смотрят на нас, качая головой.
Беру сотовый и просматриваю адресную книгу.
Имена девочек, с кем я работаю. Но с большой половиной я не общаюсь. Так перекидываюсь парой фраз и то, на точке.
Имя «Свит Бон» и Пеппер стоит на первом месте и я подумываю удалить номера.
Зачем держать номера мертвых?
Затем, номер Грэга – нашего playa.[1]
Еще несколько номеров, о людях, которым они принадлежат, я не помню.  
Натыкаюсь на Синди.
О, Синди. Это же девчонка, с которой я работала три года назад, в магазине. Мы неплохо ладили и вроде, как общались тоже.
Может, стоит позвонить и встретится?
Набираю номер и нервничаю. А вдруг она не узнает меня или вообще попадется чужой человек.
Не понимаю, почему для меня это так важно, встретить кого-то из прошлого?
Возможно, потому что я устала от настоящего, и хочется врезаться во что-то приятное, где не было клиентов и холодной улицы. Не было шпилек, не было открытых декольте.
Отвечает женский голос.
- Привет, Синди. – Говорю я. – Это Ханни Пирс. Помнишь меня?
Она молчит в трубку, кажется, задумалась или наоборот, думает, как бы отвязаться от меня.
- О, да, конечно, я помню! – весело кричит Синди в трубку. – Ханни, привет. Как у тебя дела?
- Хорошо. Эм… ты сегодня не занята? Если у тебя есть желание, может встретимся и поболтаем?
- Конечно. Через… через час в кафе «Лазурит».
«Лазурит» находится в Блейвиле. Примерно в двух с половиной мили от Ланчин. 
- Увидимся там. – Я нажимаю отбой и мое сердце стучит, точно я попросила Синди не милой беседе, а о собственной смерти.
Иду к шкафу, раздумывая, чтобы надеть.
Знаете, эта встреча смахивает на встречу выпускников, после двадцатилетнего разрыва. Все хотят выглядеть достойно. Все хотят показать себя с лучшей стороны. Они придумывают, что у них хорошая работа. Двухэтажный дом. Любящий муж. Красивые дети. Коллеги, которые тебя уважают и друзья, которые тебя ценят. У тебя есть дорогая машина и ты счастлива.
Именно это я и собираюсь доказать Синди.
Поэтому надеваю юбку-карандаш ниже колен. Красную шелковую блузку и жакет.
Шпильки… чертовы шпильки. Ненавижу их, но они необходимы, чтобы выглядеть подобающе.
Пару унций туши для ресниц и блеска для губ.
Стягиваю волосы в тугой пучок и надеваю очки в черной оправе, долго разглядывая себя в отражении.
В зеркале я похожу на секретаршу престижной фирмы.
Но, то, что Грэг называет проституцией, едва ли можно назвать достойной работой и уж тем более, престижной фирмой.
Я должна придумать – кто я.
Секретарша по… по чему? По продаже собственного тела?
Нет. Пусть, я буду секретаршей в службе знакомств.
Технически и теоретически это так.
Вызываю такси, не желая торчать на улице, и не желая идти до ближайшей дороги, в таком виде. Не хочу нарваться на какого-нибудь ублюдка и испортить свой лучший костюм.
Через пять минут, оператор такси, говорит, что машина ожидает на улице.
Выхожу из квартиры. Оглядываюсь, прислушиваюсь. Бросаю взгляд на опечатанную дверь Пеппер.
Иду по коридору, придерживая сумочку на плече. Другую руку прижимаю вдоль тела, пальцы сжимают рукоять ножа.
На всякий случай. После того, как на меня напал наркоман, доверять тишине – глупо.
В машине, прячу нож в сумочку и называю район и место.
Пока такси рассекает грязные кварталы Ланчин, я смотрю в окно. В полдень район выглядит куда хуже, чем ночью.
Сумерки корректируют полупустые или недостроенные дома. Смазывают калейдоскоп пустующих улиц и ряды мусорных контейнеров. Смазывают пьяные и обдолбанные лица жителей Ланчин. Смазывают все в одно черное пятно, в свете такой же смазанной и болезненно-бледной луны.
В полдень, Ланчин становится похожим на пузырящееся болото химических отходов.
Я снова думаю о том, что меня держит здесь?
У меня есть неплохая сумма на счету. Я могу уехать отсюда. Я могу найти нормальный город. Нормальных людей. Нормальных друзей, нормальную работу и квартиру. Я могу быть нормальной. Я могу вписаться в миллионный список расы… но, я упорно торчу в болоте, продолжая хлебать дерьмо Ланчин.
Через пятнадцать минут, затянутое небо тучами и призрачными силуэтами Ланчин, сменяется на яркое солнце и чистые дороги. Бутики. Кафе. Рестораны. Клубы… все здесь по-другому. Здесь другой запах. Другой воздух. Другие люди.
Я уверена, их запах тоже другой. Чистый и свежий, как морской бриз.
Опустив стекло, я жадно вдыхаю чужой запах, заполняя легкие.
Анфилады строений. Анфилады улиц.
Я забыла, что на земле существует еще что-то, кроме Ланчин.
Три года жизни в болоте лишает воспоминаний, вживляя свои собственные.
Это вынужденная мера. Чтобы выжить в Ланчин, ты должен дышать и говорить, как район.
Гребаный район.
Машина несется мимо высотных зданий. Здания из стекла и лучи солнца отражаются в них, отбрасывая яркие вспышки бликов.
Бесконечный поток машин и людей в костюмах.
Деловой район.
Слышала, что Блейвил всего в двух шагах от Мичхен. Там, говорят, район умников. Там, строятся библиотеки и университеты. Там, находится здание суда и полицейские участки.
Туда, лучше не соваться, если ты тупой и незаконопослушный гражданин.
Наконец, машина тормозит у приземистого кафе с вывеской «Лазурит». Матерчатый навес, ярко-бирюзового цвета. Квадратные окна в белой оправе. За окнами, лица посетителей. Они жуют, пьют и разговаривают. Туда-сюда шастают официантки в безупречно-белых блузах и брюках. На улице, на широкой площадке-веранде, расставлены столики и стулья.
Я расплачиваюсь с водителем и выхожу из машины, накинув сумочку на плечо.
Интересно… прошло три года, и Синди могла очень изменится.
Она могла превратится в толстую сардельку, перетянутую канатом. Могла перекрасится в черный или каштановый цвет. Или наоборот, Синди могла очень похудеть и выглядеть, как жертва похищения.
- Ханни!
Я оборачиваюсь.
Синди ничуть не изменилась.
Она все такая же блондинка, с каре, и все с теми же формами. Приятными формами.
Иду к ней и улыбаюсь. Дежурная улыбка, а-ля – я так рада тебя видеть, фальшива. Сама себя ненавижу за это. Тогда, на кой черт, ты звонила ей, раз давишь из себя радость?
Мы целуемся в обе щеки и садимся за столик. Хорошо, что не в помещении. Мне хочется курить и я напряжена, как высоковольтный провод.
Смотрю на стеклянные двери и вижу пресловутою табличку – курить запрещено.
Твою мать.
- Ты потрясающе выглядишь, Ханни. – Она смотрит на меня своими зелеными глазами и широко улыбается. Мне кажется, от такой улыбки, может треснуть за ушами.
- Ты тоже отлично выглядишь, Синди. Ничуть не изменилась. – Я тереблю сумку на коленях.
К нам подходит официантка. Она брюнетка и она худая, и плоская, как доска.
Я и Синди делаем заказ на кофе и пирожные.
- Ну, рассказывай. Как ты? Где ты живешь? И с кем живешь? – она хохочет.
Черт. Вот об этом я не подумала.
- Эм. Живу в Скорленде. – Скорленд, этакий гибрид Ланчин и Блейвиля. Конечно, в Скорленде больше от Блейвиля по чистоте и прилежных жителей. Встречаются уроды, но не так часто. И он где-то в миле от Блейвиля. Так, что моя ложь не должна показаться Синди подозрительной. Думаю, если бы я сказала, что живу здесь, то такси, чисто из каприза. Я могу вызвать машину и велеть водителю доставить меня до магазина в пять шагов. – Работаю.
- Где? – она отхлебывает кофе.
- В службе знакомств.
Синди щурит глаза и улыбается.
- Ханни Пирс – не изменяет своим привычкам.
Да, неужели?
- Ну, а у тебя как?
Синди отщипливает кусочек от пирожного и отправляет в рот. Тщательно прожевывает.
- Неплохо. Я замужем и у меня двое детей. Кстати, знаешь, за кого я вышла?
- Нет. – Я делаю глоток кофе.
- За Боба. За владельца магазина, в котором мы с тобой работали. – Синди смеется.
Ах, тот самый Боб. Тот самый, что пытался задрать мне юбку и поиметь. Прекрасная кандидатура в мужья. Да, возможно, он симпатичный, но кретин еще тот.
- А у тебя есть парень?
- Нет. Я изредка встречаюсь с мужчинами. Но постоянных отношений пока нет. – Черт, а ведь это правда.
- В этом вся ты.
Да, неужели?
Я отпиваю еще кофе.
У Синди верещает мобильный. Она достает дорогой сотовый с белым корпусом и прижимает к уху, устало вздохнув.
- Я не могу сейчас говорить. – Она воровато поглядывает на меня. – Я занята. Я после тебе позвоню. – Отсоединяется и снова вздыхает. – Слушай, Ханни. Ты же работаешь в службе знакомств. Может ты мне поможешь?
Я почти давлюсь пирожным.
- Чем помочь?
Синди наклоняется ко мне и шепчет:
- Я люблю своего мужа. Правда. Но… один раз я дала слабину. Познакомилась с мужчиной. Он хороший, щедрый и добрый. Но… жуть, какой зануда. Он не дает мне прохода, а мы всего лишь раз переспали. Он постоянно звонит мне и пишет смс. – Она поджимает губы. – Я боюсь, что Боб узнает о нем. А у нас брачный контракт.
Опля.
- И что ты хочешь от меня?
- Познакомь его с кем-нибудь. С девушкой, с женщиной. Неважно. Он романтик. И в постели хорош. Но, я больше не могу так. Он мне всю душу вымотал.
- А имя есть у этого зануды?
Синди широко улыбается. Ее глаза блестят от радости.
- Эштон Рурк. – Она облизывается. – Слушай… а может, тебе с ним познакомится. Он тебе понравится, уверяю.
- Эээ… да, я как-то…
- … правда-правда, Ханни. Он очень хороший. Такие мужчины на дороге не валяются. Если бы я не была замужем, я бы осталась с ним. Я позвоню ему, чтобы он приехал прямо сейчас.
- Синди, я…
Но она уже набирает номер и щебечет в трубку.
Черт. Твою мать.
Я не хочу цеплять на себя занозу в заднице. Я не хочу ни с кем знакомится. Я в недельном отпуске, черт возьми.
- Через пять минут будет. Ты прости, Ханни, - она смотрит на золотые часики. – Через полчаса я должна уйти по делам с мужем.
Вот, дрянь… она это только что придумала, или это было заранее спланированно?
- Поболтаете. Может, понравитесь друг другу. А если нет, то сведи его с кем-нибудь. Он риелтор в международной компании. У него есть машина и счет в банке. Правда, я не знаю, сколько. Но думаю, при такой машине, денег хватает.
Я поправляю очки и чешу лоб.
Засада.
Пять минут мы пьем вторую порцию кофе. Синди жует вторую порцию пирожного.
Я думаю… я думаю, что зря позвонила ей. Теперь, проблем не оберешься. Теперь, спокойной жизни не жди. Может, утрирую… но мне вовсе не фонтан торчать наедине с надоедливой задницей.
У кафе паркуется черный БМВ. Передняя дверь открывается и выходит мужчина.
Он высокий и подтянутый. Сшитый на заказ костюм, хорошо подчеркивает его широкие плечи и узкую талию. Его кожа смуглая. Лицо и череп чисто выбрит. Голубые глаза неотрывно смотрят на меня… и все потому, что он узнал меня даже в этих чертовых очках.
Эштон Рурк – клиент, которого я обслуживала в машине. Именно ему нравился запах распаленной кожи на моих ягодицах.
Он улыбается мне и Синди. Тянется к руке, которую она ему протягивает и целует тыльную сторону ладони, пробормотав – привет, милая.
Синди не улыбается, она кривляется.
Эштон усаживается на стул, между нами и складывает руки на бедра. Его движения грациозны, как у какого-нибудь аристократа. Аристократа, который кончает от запаха распаленной обшивки и женских ягодиц.
- Эштон, познакомься…
Твою мать.
- Это Ханни. Моя подруга. Ханни – это Эштон. – Она улыбается.
Я улыбаюсь, чисто на автопилоте. Он кивает мне, делая вид, что не знает.
Естественно.
Синди снова смотрит на золотые часики.
- Мне нужно идти.
Эштон вскидывает брови.
- Так скоро?
- У меня дела. Составь компанию Ханни. Она отличный собеседник.
Для зануды, он даже не попытался отговорить Синди. Понятно – почему. Эштон желает знать, какого дьявола, я тут делаю.
Синди махает нам рукой и садится в свою машину.
- Значит, Ханни… не Шори. – Эштон не смотрит на меня. Он смотрит вдаль, уезжающей машине Синди. – Лжете своей подруге?
- Ну, а вы… международный риелтор. – Я допиваю кофе, желая провалиться сквозь стул. – Она знает – кто вы.
- Если бы я каждой женщине говорил о счете в Цюрихе. О вилле на Багамах, о квартире в самом дорогом районе… то, они бы крепко держали меня за яйца.
Да, неужели?
- Получается, я крепко держу вас за яйца, мистер Рурк? Потому что я знаю о ваших богатствах.
Он поворачивает ко мне голову и улыбается. Карие глаза вспыхивают блеском.
- Случаются исключения. – Эштон кладет свою руку мне на бедро. Я стискиваю челюсти.
- Я сейчас в отпуске, мистер Рурк. Так, что, уберите руку.
- Разве у шлюх бывают отпуска?
Глумится ублюдок.
- Представьте себе.
- Сколько за всю ночь?
Я сдерживаю смех.
Всю ночь в багажнике, обтянутым кожей или всю ночь на заднем сидении… или на заводе по обтяжке кресел кожей?
- Я в отпуске. – Я достаю из сумочки кошелек.
- Я заплачу.
- Не сегодня, мистер Рурк. – Выложив сумму, я скидываю его руку и поднимаюсь с места.
Это была дерьмовая идея позвонить Синди.
- Синди, конечно же, спросила кем вы работаете. – Он поднимается следом. – И что вы ответили?
- Не забыли? Это я вас держу за яйца. – Я обхожу стол, шагая к дороге, чтобы поймать такси.
- Садитесь, Ханни. Я подвезу вас домой.
- Нет, спасибо. – Не оборачиваюсь. Зря. Эштон хватает меня под локоть и тащит к своей машине. Я стараюсь не сопротивляться, чтобы не привлекать лишнее внимание.
- От судьбы не уйдешь, Ханни. – Он вталкивает меня в машину. Обегает ее и садится за руль, ставя двери на блокировку. – Быть шлюхой – это твоя судьба.
Паника ползет по позвоночнику.
Я не могу… только не в эти дни.
Прикажете, говорить каждому, что у меня месячные?
- Я не могу обслужить вас. – Говорю я, когда машина трогается с места. – У меня женские дни.
Эштон улыбается, коротко бросив на меня взгляд.
- Не проблема. Есть много способов, как бы я хотел тебя использовать. И я намерен их испробовать.
У меня округляются глаза. У меня сердце тарахтит, как заезженный двигатель.
Паника переходит в страх. Этот ублюдок… это грязный трахальщик кожаных сидений, намекает мне на секс, когда я не в силах этого сделать. Пусть я шлюха, но я не собираюсь ублажать говнюка ртом или задницей.
Мне нужно выбраться из этой машины.
Я кошусь на него, а рукой тянусь в сумочку.
- Останови машину, живо. – Лезвие ножа крепко прижимается к его шее.
Эштон смеется, сворачивая за угол и выезжая к дороге с калейдоскопом бутиков.
- И что ты сделаешь? Убьешь меня?
- Даже не сомневайся, ублюдок. Останови машину.
Он ухмыляется, паркуя БМВ у одного из магазинов.
- Сними блокировку. – От дрожи в руках, у меня сводит пальцы.
Кнопочки с хлопком выскакивают.
- С твоей стороны, это очень глупо.
Ну, да, как же. Я наощупь ищу выемку в двери и толкаю, неуклюже выбираясь из машины.
- Я найду тебя, Ханни. – Эштон, вовсе не зануда. Он опасный человек. Он влиятельный человек. Человек, который если сказал, что найдет… он найдет. Но сейчас мне плевать на его скрытую угрозу. Сейчас, я хочу вернутся домой.
БМВ трогается с места, а я дрожу, как хорек, который боится выбраться из норки, потому что его могут сожрать.
Ловлю такси и велю водителю гнать на всей скорости в Ланчин.
У меня в голове не укладывается, как Синди еще не увидела в Эштоне – ублюдка? Почему она зовет его занудой, а не бессердечным мстителем? Она говорит, что он хороший. Что он хорош и в постели.
Эштон, вовсе не хороший. Он мерзкий и подлый говнюк, который любит командовать, потому что у него есть деньги, а мы, нищий сброд, нуждаемся в деньгах.
А в постели… если бы ты знала, Синди, какой он в постели.
Его постель, это сидение автомобиля. Его пристрастие – это вонь стертой кожи… он грубый… ему плевать, что твоя задница саднит… ему плевать на твое недовольство.
Черт, да он плевальщик первой степени.
Сколько таких в мире… и сколько таких прошло через меня.
Синди-Синди… ты и половины не знаешь этого мира. Этих людей. Их истинных лиц.
Мне страшно. Когда я запираю дверь, мне до сих пор страшно. Я прежде не боялась. Но, его взгляд… его обещание… я почему-то верю этому.
Хватаю сотовый и набираю номер.
- Могу я услышать детектива Филип?
 

[1] Playa - обычно сутенер или человек у которого все схвачено, человек у которого много телок. (Прим. автора)

© Copyright: Юлия Пуляк, 2014

Регистрационный номер №0245492

от 14 октября 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0245492 выдан для произведения: Я открыла глаза в восемь пятьдесят девять – за минуту до того, как будильник зазвонил бы.
Шестьдесят.
Пятьдесят.
Сорок.
Тридцать.
Двадцать.
Десять…
Ударила по кнопке, прерывая верещание баньши.
Откинув одеяло, я уставилась в потолок.
Желтый с объемными кругами от потеков.
Поднявшись, я подошла к окну.
Из моего окна не виден милый парк, с резными лавочками, аллеями и деревьями. И даже не виден соседский домик с зеленым газончиком, цветником в стиле Американской мечты.
Из моего окна стоит полуразобранный дом с пустыми окнами, точно пустыми глазницами. А сам дом походит, на шоколадный торт, от которого откусили приличный кусок.
Я распахиваю окно, в надежде почувствовать свежесть озона и смоль листьев. Но в квартиру врывается холодный и влажный воздух, что за ночь пропитался выхлопом жителей Ланчин и их испражнениями.
Но в любом случае, мне нужно проветрить комнату.
После, я иду в душ и торчу там с час.
Первые пятнадцать минут, жду, пока нагреется вода. Вечная проблема с температурным режимом. Остальные сорок пять, стою под водой, смывая пот и слезы.
Да, слезы.
Я плакала во сне, а когда проснулась, поняла, что плачу и наяву.
Мне снились родители.
Отец тянул ко мне руку, хлопая пустой челюстью. Мать шептала, что ей очень холодно и ей нечем дышать. Ее бездонная дыра, вместо рта, широко открывалась, со свистом выпуская воздух. Одежда, в которой они были похоронены, превратилась в лохмотья. Лица и волосы редкие, как кусты моркови на грядке. Они походили на зомби из «Thriller», что выбрались из своих могил и пугали незваных гостей на кладбище. Я плакала, потому что мне было больно смотреть на них. Я плакала, потому что надеялась, что тот мир – лучше, чем этот. Я надеялась, что там им спокойно.
После душа, я долго сканировала свою квартиру, понимая, что мне нечего делать. Нет, дела, конечно, есть… но не для души.
Все же надо прибраться.
Переодевшись в домашние штаны и футболку, я вернулась в ванную за ведром и тряпкой…
 
Спустя два часа…
 
Я дочиста вылизала квартиру. Протерла пыль. Перемыла всю посуду, учитывая, что она и так была чистой. Гостей у меня не так много, так что в моем распоряжении одна тарелка, одна ложка, одна вилка и кружка, которая немного больше страдает, и то, от кофе.
Постирала кое-какую одежду. Одежды у меня не так много и в основном чистке подвергается рабочая униформа…
И, черт возьми, я снова сижу за столом, пью кофе, курю. Осматриваю квартиру. Полы и полки блестят. Пахнет лимоном… но, мне снова нечем заняться.
Чем может занять проститутка на отдыхе?
Риторический вопрос – не требующий ответа.
Вы и так его знаете.
В голове мелькает мысль – скорее бы на работу. Но я одергиваю себя – хей, девочка, притормози. У тебя недельные каникулы. Так, что, наслаждайся, отдыхай. Бери от жизни все.
Я стараюсь, но все от жизни – это передозировка.
У меня бываю недельные каникулы, и я в основном их проводила с Пеппер. Так получалось, что у нас в одно и тоже время, наступали женские проблемки.
Так, что, после уборки, я приходила к ней и мы сидели до ночи, жуя попкорн и пересматривали фильмы на ДВД-проигрывателе. Пили вино, обсуждали актеров, какие у них лощеные тела и классные пенисы.
Пеппер всегда называла эти штуки – пенисами.
А теперь, ее нет. Теперь, мне не с кем провести время и отвлечься от скуки.
Пеппер была стервой и порой занудливой.
Но веселой и занудливой стервой.
Снова думаю о родителях.
Может, они осуждали меня во сне. Точно, осуждали.
Осуждали мою жизнь, то чем я занимаюсь.
Будь я мертвой, я тоже бы осуждала.
Мертвые не знают чувств. Они просто застряли где-то там и смотрят на нас, качая головой.
Беру сотовый и просматриваю адресную книгу.
Имена девочек, с кем я работаю. Но с большой половиной я не общаюсь. Так перекидываюсь парой фраз и то, на точке.
Имя «Свит Бон» и Пеппер стоит на первом месте и я подумываю удалить номера.
Зачем держать номера мертвых?
Затем, номер Грэга – нашего playa.[1]
Еще несколько номеров, о людях, которым они принадлежат, я не помню.  
Натыкаюсь на Синди.
О, Синди. Это же девчонка, с которой я работала три года назад, в магазине. Мы неплохо ладили и вроде, как общались тоже.
Может, стоит позвонить и встретится?
Набираю номер и нервничаю. А вдруг она не узнает меня или вообще попадется чужой человек.
Не понимаю, почему для меня это так важно, встретить кого-то из прошлого?
Возможно, потому что я устала от настоящего, и хочется врезаться во что-то приятное, где не было клиентов и холодной улицы. Не было шпилек, не было открытых декольте.
Отвечает женский голос.
- Привет, Синди. – Говорю я. – Это Ханни Пирс. Помнишь меня?
Она молчит в трубку, кажется, задумалась или наоборот, думает, как бы отвязаться от меня.
- О, да, конечно, я помню! – весело кричит Синди в трубку. – Ханни, привет. Как у тебя дела?
- Хорошо. Эм… ты сегодня не занята? Если у тебя есть желание, может встретимся и поболтаем?
- Конечно. Через… через час в кафе «Лазурит».
«Лазурит» находится в Блейвиле. Примерно в двух с половиной мили от Ланчин. 
- Увидимся там. – Я нажимаю отбой и мое сердце стучит, точно я попросила Синди не милой беседе, а о собственной смерти.
Иду к шкафу, раздумывая, чтобы надеть.
Знаете, эта встреча смахивает на встречу выпускников, после двадцатилетнего разрыва. Все хотят выглядеть достойно. Все хотят показать себя с лучшей стороны. Они придумывают, что у них хорошая работа. Двухэтажный дом. Любящий муж. Красивые дети. Коллеги, которые тебя уважают и друзья, которые тебя ценят. У тебя есть дорогая машина и ты счастлива.
Именно это я и собираюсь доказать Синди.
Поэтому надеваю юбку-карандаш ниже колен. Красную шелковую блузку и жакет.
Шпильки… чертовы шпильки. Ненавижу их, но они необходимы, чтобы выглядеть подобающе.
Пару унций туши для ресниц и блеска для губ.
Стягиваю волосы в тугой пучок и надеваю очки в черной оправе, долго разглядывая себя в отражении.
В зеркале я похожу на секретаршу престижной фирмы.
Но, то, что Грэг называет проституцией, едва ли можно назвать достойной работой и уж тем более, престижной фирмой.
Я должна придумать – кто я.
Секретарша по… по чему? По продаже собственного тела?
Нет. Пусть, я буду секретаршей в службе знакомств.
Технически и теоретически это так.
Вызываю такси, не желая торчать на улице, и не желая идти до ближайшей дороги, в таком виде. Не хочу нарваться на какого-нибудь ублюдка и испортить свой лучший костюм.
Через пять минут, оператор такси, говорит, что машина ожидает на улице.
Выхожу из квартиры. Оглядываюсь, прислушиваюсь. Бросаю взгляд на опечатанную дверь Пеппер.
Иду по коридору, придерживая сумочку на плече. Другую руку прижимаю вдоль тела, пальцы сжимают рукоять ножа.
На всякий случай. После того, как на меня напал наркоман, доверять тишине – глупо.
В машине, прячу нож в сумочку и называю район и место.
Пока такси рассекает грязные кварталы Ланчин, я смотрю в окно. В полдень район выглядит куда хуже, чем ночью.
Сумерки корректируют полупустые или недостроенные дома. Смазывают калейдоскоп пустующих улиц и ряды мусорных контейнеров. Смазывают пьяные и обдолбанные лица жителей Ланчин. Смазывают все в одно черное пятно, в свете такой же смазанной и болезненно-бледной луны.
В полдень, Ланчин становится похожим на пузырящееся болото химических отходов.
Я снова думаю о том, что меня держит здесь?
У меня есть неплохая сумма на счету. Я могу уехать отсюда. Я могу найти нормальный город. Нормальных людей. Нормальных друзей, нормальную работу и квартиру. Я могу быть нормальной. Я могу вписаться в миллионный список расы… но, я упорно торчу в болоте, продолжая хлебать дерьмо Ланчин.
Через пятнадцать минут, затянутое небо тучами и призрачными силуэтами Ланчин, сменяется на яркое солнце и чистые дороги. Бутики. Кафе. Рестораны. Клубы… все здесь по-другому. Здесь другой запах. Другой воздух. Другие люди.
Я уверена, их запах тоже другой. Чистый и свежий, как морской бриз.
Опустив стекло, я жадно вдыхаю чужой запах, заполняя легкие.
Анфилады строений. Анфилады улиц.
Я забыла, что на земле существует еще что-то, кроме Ланчин.
Три года жизни в болоте лишает воспоминаний, вживляя свои собственные.
Это вынужденная мера. Чтобы выжить в Ланчин, ты должен дышать и говорить, как район.
Гребаный район.
Машина несется мимо высотных зданий. Здания из стекла и лучи солнца отражаются в них, отбрасывая яркие вспышки бликов.
Бесконечный поток машин и людей в костюмах.
Деловой район.
Слышала, что Блейвил всего в двух шагах от Мичхен. Там, говорят, район умников. Там, строятся библиотеки и университеты. Там, находится здание суда и полицейские участки.
Туда, лучше не соваться, если ты тупой и незаконопослушный гражданин.
Наконец, машина тормозит у приземистого кафе с вывеской «Лазурит». Матерчатый навес, ярко-бирюзового цвета. Квадратные окна в белой оправе. За окнами, лица посетителей. Они жуют, пьют и разговаривают. Туда-сюда шастают официантки в безупречно-белых блузах и брюках. На улице, на широкой площадке-веранде, расставлены столики и стулья.
Я расплачиваюсь с водителем и выхожу из машины, накинув сумочку на плечо.
Интересно… прошло три года, и Синди могла очень изменится.
Она могла превратится в толстую сардельку, перетянутую канатом. Могла перекрасится в черный или каштановый цвет. Или наоборот, Синди могла очень похудеть и выглядеть, как жертва похищения.
- Ханни!
Я оборачиваюсь.
Синди ничуть не изменилась.
Она все такая же блондинка, с каре, и все с теми же формами. Приятными формами.
Иду к ней и улыбаюсь. Дежурная улыбка, а-ля – я так рада тебя видеть, фальшива. Сама себя ненавижу за это. Тогда, на кой черт, ты звонила ей, раз давишь из себя радость?
Мы целуемся в обе щеки и садимся за столик. Хорошо, что не в помещении. Мне хочется курить и я напряжена, как высоковольтный провод.
Смотрю на стеклянные двери и вижу пресловутою табличку – курить запрещено.
Твою мать.
- Ты потрясающе выглядишь, Ханни. – Она смотрит на меня своими зелеными глазами и широко улыбается. Мне кажется, от такой улыбки, может треснуть за ушами.
- Ты тоже отлично выглядишь, Синди. Ничуть не изменилась. – Я тереблю сумку на коленях.
К нам подходит официантка. Она брюнетка и она худая, и плоская, как доска.
Я и Синди делаем заказ на кофе и пирожные.
- Ну, рассказывай. Как ты? Где ты живешь? И с кем живешь? – она хохочет.
Черт. Вот об этом я не подумала.
- Эм. Живу в Скорленде. – Скорленд, этакий гибрид Ланчин и Блейвиля. Конечно, в Скорленде больше от Блейвиля по чистоте и прилежных жителей. Встречаются уроды, но не так часто. И он где-то в миле от Блейвиля. Так, что моя ложь не должна показаться Синди подозрительной. Думаю, если бы я сказала, что живу здесь, то такси, чисто из каприза. Я могу вызвать машину и велеть водителю доставить меня до магазина в пять шагов. – Работаю.
- Где? – она отхлебывает кофе.
- В службе знакомств.
Синди щурит глаза и улыбается.
- Ханни Пирс – не изменяет своим привычкам.
Да, неужели?
- Ну, а у тебя как?
Синди отщипливает кусочек от пирожного и отправляет в рот. Тщательно прожевывает.
- Неплохо. Я замужем и у меня двое детей. Кстати, знаешь, за кого я вышла?
- Нет. – Я делаю глоток кофе.
- За Боба. За владельца магазина, в котором мы с тобой работали. – Синди смеется.
Ах, тот самый Боб. Тот самый, что пытался задрать мне юбку и поиметь. Прекрасная кандидатура в мужья. Да, возможно, он симпатичный, но кретин еще тот.
- А у тебя есть парень?
- Нет. Я изредка встречаюсь с мужчинами. Но постоянных отношений пока нет. – Черт, а ведь это правда.
- В этом вся ты.
Да, неужели?
Я отпиваю еще кофе.
У Синди верещает мобильный. Она достает дорогой сотовый с белым корпусом и прижимает к уху, устало вздохнув.
- Я не могу сейчас говорить. – Она воровато поглядывает на меня. – Я занята. Я после тебе позвоню. – Отсоединяется и снова вздыхает. – Слушай, Ханни. Ты же работаешь в службе знакомств. Может ты мне поможешь?
Я почти давлюсь пирожным.
- Чем помочь?
Синди наклоняется ко мне и шепчет:
- Я люблю своего мужа. Правда. Но… один раз я дала слабину. Познакомилась с мужчиной. Он хороший, щедрый и добрый. Но… жуть, какой зануда. Он не дает мне прохода, а мы всего лишь раз переспали. Он постоянно звонит мне и пишет смс. – Она поджимает губы. – Я боюсь, что Боб узнает о нем. А у нас брачный контракт.
Опля.
- И что ты хочешь от меня?
- Познакомь его с кем-нибудь. С девушкой, с женщиной. Неважно. Он романтик. И в постели хорош. Но, я больше не могу так. Он мне всю душу вымотал.
- А имя есть у этого зануды?
Синди широко улыбается. Ее глаза блестят от радости.
- Эштон Рурк. – Она облизывается. – Слушай… а может, тебе с ним познакомится. Он тебе понравится, уверяю.
- Эээ… да, я как-то…
- … правда-правда, Ханни. Он очень хороший. Такие мужчины на дороге не валяются. Если бы я не была замужем, я бы осталась с ним. Я позвоню ему, чтобы он приехал прямо сейчас.
- Синди, я…
Но она уже набирает номер и щебечет в трубку.
Черт. Твою мать.
Я не хочу цеплять на себя занозу в заднице. Я не хочу ни с кем знакомится. Я в недельном отпуске, черт возьми.
- Через пять минут будет. Ты прости, Ханни, - она смотрит на золотые часики. – Через полчаса я должна уйти по делам с мужем.
Вот, дрянь… она это только что придумала, или это было заранее спланированно?
- Поболтаете. Может, понравитесь друг другу. А если нет, то сведи его с кем-нибудь. Он риелтор в международной компании. У него есть машина и счет в банке. Правда, я не знаю, сколько. Но думаю, при такой машине, денег хватает.
Я поправляю очки и чешу лоб.
Засада.
Пять минут мы пьем вторую порцию кофе. Синди жует вторую порцию пирожного.
Я думаю… я думаю, что зря позвонила ей. Теперь, проблем не оберешься. Теперь, спокойной жизни не жди. Может, утрирую… но мне вовсе не фонтан торчать наедине с надоедливой задницей.
У кафе паркуется черный БМВ. Передняя дверь открывается и выходит мужчина.
Он высокий и подтянутый. Сшитый на заказ костюм, хорошо подчеркивает его широкие плечи и узкую талию. Его кожа смуглая. Лицо и череп чисто выбрит. Голубые глаза неотрывно смотрят на меня… и все потому, что он узнал меня даже в этих чертовых очках.
Эштон Рурк – клиент, которого я обслуживала в машине. Именно ему нравился запах распаленной кожи на моих ягодицах.
Он улыбается мне и Синди. Тянется к руке, которую она ему протягивает и целует тыльную сторону ладони, пробормотав – привет, милая.
Синди не улыбается, она кривляется.
Эштон усаживается на стул, между нами и складывает руки на бедра. Его движения грациозны, как у какого-нибудь аристократа. Аристократа, который кончает от запаха распаленной обшивки и женских ягодиц.
- Эштон, познакомься…
Твою мать.
- Это Ханни. Моя подруга. Ханни – это Эштон. – Она улыбается.
Я улыбаюсь, чисто на автопилоте. Он кивает мне, делая вид, что не знает.
Естественно.
Синди снова смотрит на золотые часики.
- Мне нужно идти.
Эштон вскидывает брови.
- Так скоро?
- У меня дела. Составь компанию Ханни. Она отличный собеседник.
Для зануды, он даже не попытался отговорить Синди. Понятно – почему. Эштон желает знать, какого дьявола, я тут делаю.
Синди махает нам рукой и садится в свою машину.
- Значит, Ханни… не Шори. – Эштон не смотрит на меня. Он смотрит вдаль, уезжающей машине Синди. – Лжете своей подруге?
- Ну, а вы… международный риелтор. – Я допиваю кофе, желая провалиться сквозь стул. – Она знает – кто вы.
- Если бы я каждой женщине говорил о счете в Цюрихе. О вилле на Багамах, о квартире в самом дорогом районе… то, они бы крепко держали меня за яйца.
Да, неужели?
- Получается, я крепко держу вас за яйца, мистер Рурк? Потому что я знаю о ваших богатствах.
Он поворачивает ко мне голову и улыбается. Карие глаза вспыхивают блеском.
- Случаются исключения. – Эштон кладет свою руку мне на бедро. Я стискиваю челюсти.
- Я сейчас в отпуске, мистер Рурк. Так, что, уберите руку.
- Разве у шлюх бывают отпуска?
Глумится ублюдок.
- Представьте себе.
- Сколько за всю ночь?
Я сдерживаю смех.
Всю ночь в багажнике, обтянутым кожей или всю ночь на заднем сидении… или на заводе по обтяжке кресел кожей?
- Я в отпуске. – Я достаю из сумочки кошелек.
- Я заплачу.
- Не сегодня, мистер Рурк. – Выложив сумму, я скидываю его руку и поднимаюсь с места.
Это была дерьмовая идея позвонить Синди.
- Синди, конечно же, спросила кем вы работаете. – Он поднимается следом. – И что вы ответили?
- Не забыли? Это я вас держу за яйца. – Я обхожу стол, шагая к дороге, чтобы поймать такси.
- Садитесь, Ханни. Я подвезу вас домой.
- Нет, спасибо. – Не оборачиваюсь. Зря. Эштон хватает меня под локоть и тащит к своей машине. Я стараюсь не сопротивляться, чтобы не привлекать лишнее внимание.
- От судьбы не уйдешь, Ханни. – Он вталкивает меня в машину. Обегает ее и садится за руль, ставя двери на блокировку. – Быть шлюхой – это твоя судьба.
Паника ползет по позвоночнику.
Я не могу… только не в эти дни.
Прикажете, говорить каждому, что у меня месячные?
- Я не могу обслужить вас. – Говорю я, когда машина трогается с места. – У меня женские дни.
Эштон улыбается, коротко бросив на меня взгляд.
- Не проблема. Есть много способов, как бы я хотел тебя использовать. И я намерен их испробовать.
У меня округляются глаза. У меня сердце тарахтит, как заезженный двигатель.
Паника переходит в страх. Этот ублюдок… это грязный трахальщик кожаных сидений, намекает мне на секс, когда я не в силах этого сделать. Пусть я шлюха, но я не собираюсь ублажать говнюка ртом или задницей.
Мне нужно выбраться из этой машины.
Я кошусь на него, а рукой тянусь в сумочку.
- Останови машину, живо. – Лезвие ножа крепко прижимается к его шее.
Эштон смеется, сворачивая за угол и выезжая к дороге с калейдоскопом бутиков.
- И что ты сделаешь? Убьешь меня?
- Даже не сомневайся, ублюдок. Останови машину.
Он ухмыляется, паркуя БМВ у одного из магазинов.
- Сними блокировку. – От дрожи в руках, у меня сводит пальцы.
Кнопочки с хлопком выскакивают.
- С твоей стороны, это очень глупо.
Ну, да, как же. Я наощупь ищу выемку в двери и толкаю, неуклюже выбираясь из машины.
- Я найду тебя, Ханни. – Эштон, вовсе не зануда. Он опасный человек. Он влиятельный человек. Человек, который если сказал, что найдет… он найдет. Но сейчас мне плевать на его скрытую угрозу. Сейчас, я хочу вернутся домой.
БМВ трогается с места, а я дрожу, как хорек, который боится выбраться из норки, потому что его могут сожрать.
Ловлю такси и велю водителю гнать на всей скорости в Ланчин.
У меня в голове не укладывается, как Синди еще не увидела в Эштоне – ублюдка? Почему она зовет его занудой, а не бессердечным мстителем? Она говорит, что он хороший. Что он хорош и в постели.
Эштон, вовсе не хороший. Он мерзкий и подлый говнюк, который любит командовать, потому что у него есть деньги, а мы, нищий сброд, нуждаемся в деньгах.
А в постели… если бы ты знала, Синди, какой он в постели.
Его постель, это сидение автомобиля. Его пристрастие – это вонь стертой кожи… он грубый… ему плевать, что твоя задница саднит… ему плевать на твое недовольство.
Черт, да он плевальщик первой степени.
Сколько таких в мире… и сколько таких прошло через меня.
Синди-Синди… ты и половины не знаешь этого мира. Этих людей. Их истинных лиц.
Мне страшно. Когда я запираю дверь, мне до сих пор страшно. Я прежде не боялась. Но, его взгляд… его обещание… я почему-то верю этому.
Хватаю сотовый и набираю номер.
- Могу я услышать детектива Филип?
 

[1] Playa - обычно сутенер или человек у которого все схвачено, человек у которого много телок. (Прим. автора)

 

Перекресток Глава 1

Перекресток Глава 11