Помочь сайту
Поздравления
ДОГГЕР-БАНКА: Первый бой дредноутов
4 июля 2015 -
Neihardt
Это было туманной и дождливой осенью 1914 года. Первого года Великой войны.
В конце промозглого октября из мелководной и перенаселенной акватории Вильгельмсхафена тайно выбрался на морские просторы неприметный транспортный пароход «Берлин», недавно переоборудованный на верфи завода «Блом унд Фосс» во вспомогательный минный заградитель. На вид – самый обычный представитель довольно многочисленной грузопассажирской линии североатлантических пароходов, которых немало коптит небеса по всем большим европейским портам – от Гамбурга до Копенгагена, от Бергена до Антверпена. А в просторных грузовых трюмах – смерть. В количестве двухсот штук лоснящихся от битумной мастики шаров с короткими чертячьими рожками взрывателей…
Английские крейсерские патрули в Северном море могли, наверное, раз пять отловить коварного диверсанта. И тогда недолгой была бы жизнь небронированного парохода под огнем их легких орудий! Но мокрая северная осень с ее затяжными дождями и туманами покровительствовала «Берлину». Незамеченный, он пролез в тыловые воды Британии, вырвался в Атлантику и высыпал свой жуткий груз у берегов Ирландии – на фарватере, ведущем к учебно-артиллерийскому полигону Грэнд-Флита. А потом обогнул злосчастные острова с севера и ушел интернироваться в нейтральную Норвегию.
Неделю спустя одна из дремлющих в холодных волнах мин нашла свою жертву. 27 октября в 9 утра строем шла на учения эскадра линкоров под флагом вице-адмирала Джеймса Бейли. И гулкий взрыв ударил в левый борт одного из лучших его дредноутов – «Одейшеса».
Мина вскрыла обшивку огромного корабля точно напротив левой турбины. Противоторпедная переборка не сдержала удара, несколько смежных водонепроницаемых отсеков, включая и машинное отделение, оказалось затопленными, и лишившийся хода огромный линкор беспомощно дрейфовал, завалившись в крене. А вокруг на почтительном расстоянии толпились остальные корабли эскадры Бейли: осторожный адмирал, решив, что «Одейшес» атакован подводной лодкой, запретил им приближаться к подбитому сотоварищу, чтобы оказать помощь.
Джеймс Бейли не был трусом. Он просто буква в букву выполнял приказ своего командования: ни при каких обстоятельствах не приближаться к торпедированным подлодкой кораблям. Потому что в недавней памяти был случай с «Хогом», «Кресси» и «Абукиром». Германская субмарина «U-9» попала по одному из них торпедой. Два других крейсера пытались спасти экипаж погибающего – и тоже сгинули от торпед…
Дредноутские линкоры живучи. «Одейшес» держался на воде уже несколько часов. Его экипаж самоотверженно вел ремонт вышедшей из строя энергетики. По пояс в холодной воде моряки в полузатопленных отсеках подкрепляли выгнутые переборки.
Наверное, корабль можно было бы спасти. Если бы кто-нибудь вовремя рискнул и подошел - чтобы подать буксирные концы, чтобы снять раненых, чтобы помочь с водоотливом.
Лишь не связанный военной дисциплиной пассажирский лайнер «Олимпик» - систершип печально знаменитого «Титаника» - не внял предупреждению адмирала Бейли, приблизился к «Одейшесу» и взял его на буксир. Но было уже поздно: водонепроницаемые переборки линкора к этому времени начали сдавать одна за другой. А в середине дня к тому же налетел шторм, что еще более затруднило спасательные работы. Концы рвались. Вода завоевывала в корпусе линкора все новые пространства…
Когда крен поврежденного корабля достиг критического, Бейли отдал приказ снимать с «Одейшеса» команду. Но и после этого практически лежащий на борту линкор до самого вечера держался на плаву, бредовым привидением медленно двигаясь по направлению морских течений к ирландским берегам.
Было около девяти часов вечера. Агония «Одейшеса» продолжалась уже почти 12 часов. Легкий крейсер «Ливерпуль», разведчик из отряда коммодора Гудинафа, подошел, чтобы посмотреть, что сталось с линкором. И тут где-то глубоко в корпусе полумертвого дредноута раздался еще один раскатистый взрыв, словно расколовший надвое небеса – по неизвестной причине рванул боезапас в одном из подбашенных погребов.
«Ливерпуля» осыпало обломками, швырнуло взрывной волной – да так, что один из его матросов на палубе был ушиблен насмерть. И слава Богу, что только один…
В течение нескольких дней после гибели «Одейшеса» на том же минном поле подорвались два военных транспорта.
После этих нескольких трагедий командование британского флота выслало к ирландским берегам флотилию тральщиков, и вскоре с последствиями деятельности зловредного минзага было покончено.
Но если бы он был один, такой минзаг!..
2.
На фоне огромного численного превосходства английского флота над всеми другими военно-морскими силами в мире гибель одного линкора кажется событием почти незначительным. Войн без потерь не бывает! Тем более, что Британия с ее мощной экономикой, в отличие от большинства других морских держав, могла себе позволить естественную компенсацию потерь в линейном составе. К 1917 году в состав Грэнд-Флита вошли 10 новых дредноутов и 2 линейных крейсера, причем, даже посильнее погибшего «Одейшеса» по вооружению - с 381-миллиметровыми орудиями…
Для сравнения: у основного противника - в Германии - рост численности флота шел куда как менее высокими темпами. Из четырех запланированных программой 1914 года к постройке линкоров с 380-миллиметровой артиллерией в состав флота вошли два – и то под конец войны. А в линейно-крейсерской эскадре Хиппера в 1914 году появился «Дерффлингер», в конце 1915 – «Лютцов», и позже, уже после битвы при Скагерраке – «Гинденбург». Все три крейсера – со стандартным для новых германских дредноутов главным калибром 305 миллиметров…
И все же гибель «Одейшеса» слегка качнула зыбкую чашу удачи в морской войне в сторону немцев.
Английские крейсера уже пробовали на прочность оборону Гельголандского залива, английские лодки пугали ночные патрули у Хорнс-Рифа, забирались даже на внешний рейд Вильгельмсхафена. С этим пора было кончать. И к середине осени 1914 года активность Гохзеефлотте, с начала войны действовавшего довольно осторожно, несколько возросла.
3.
Стратегия германского главнокомандующего – вице-адмирала Фридриха фон Ингеноля – была проста. Линкоры будут на первых порах избегать решительной схватки с британскими аналогами по классу – уж слишком тех много. Зато минные и крейсерские силы с ударным отрядом в виде эскадры Хиппера в качестве самого мощного боевого соединения начнут активно тревожить доселе неприкосновенную оборону неприятеля.
На каботажных путях Британии отряды строевых и вспомогательных минзагов выставят обширные минные поля. Над туманными отмелями Доггер-Банки полчища эсминцев и легких крейсеров создадут хаос и прекратят добычу рыбы английскими траулерами. Рейдеры прервут снабжение Англии хорошим металлом из нейтральной Норвегии. Тяжелые крейсера станут обстреливать прибрежные города. А у створовых выходов из всех основных баз Грэнд-Флита начнут свою жестокую охоту подводные лодки – авось, тогда еще не один неприятельский линкор разделит судьбу злосчастного «Одейшеса»!
В таких условиях предугадать, где и когда будет нанесен следующий удар, почти невозможно – даже с относительно хорошо поставленной деятельностью разведки. Значит, в попытке оборонить воды метрополии от немецких набегов британское командование будет вынуждено рассредоточить военно-морские силы таким образом, чтобы иметь возможность быстро достичь района очередной локальной схватки. А талантом вездесущности корабли, увы, не обладают…
Тогда-то дредноуты Ингеноля и выйдут в море. И рано или поздно сложится вероятность, что один из британских линейных отрядов будет выведен на них отступающими с места очередного набега крейсерами. И будет бой – без численного преимущества англичан, а значит, и без шансов на их победу.
Вот так и громить их надо – по частям. Иначе просто не получится.
Из директивы Ингеноля, представленной на утверждение Генеральному штабу:
- В результате этих локальных боевых операций будет нанесение потерь британскому флоту. Мы достигнем этого через нападение на его корабли, несущие дозорную службу или пытающиеся блокировать Гельголандскую бухту, а также будем проводить наступательные действия крейсеров и подводных лодок и минные постановки непосредственно у берегов Британии. Когда же численное превосходство противника будет, таким образом, уменьшено, следует при помощи провокационного набега выманить его на генеральный бой. Но если случай разбить один из ударных британских отрядов представится ранее, его также необходимо будет использовать.
Директива была принята к исполнению. И существовавшему уже добрых полтора столетия мифу о неуязвимости британской береговой обороны пришел конец.
Субмарина «U-9» под командованием чрезвычайно удачливого лейтенанта Отто Веддигена расправилась с тремя британскими броненосными крейсерами типа «Кресси» за один час. А через неделю прикончила в этих же водах еще одного врага – от ее торпед погиб «Хаук», заслуженно носивший репутацию самого большого неудачника из британских крейсеров.
На мине, поставленной «Берлином», подорвался «Одейшес».
Авангард в серии набеговых операций разорил портпункты Ярмут, Уитби, Скарборо и Хартлепул. Ответную операцию англичан – налет аэропланов с гидроавианосцев «Энгедайн», «Эмпресс» и «Ривьера» на куксхафенские стоянки немецких легких сил - сорвала жестокая непогода.
Погибли на минных полях, выставленных немцами у восточных британских берегов подлодка «D-9» и даже несколько эсминцев.
Получила несколько 280-миллиметровых снарядов и чудом осталась на плаву старая торпедно-канонерская лодка «Хэлсион», застигнутая во время траления мин линейными крейсерами Хиппера. Та же участь постигла и легкий крейсер «Пэтрол», тоже оказавшийся в ремонте после германского обстрела.
Едва добрались до своей базы избитые эсминцы «Шарк» и «Харди», рискнувшие вступить в перестрелку с отрядом германских легких сил.
Не обошлось без потерь и с другой стороны.
Броненосный крейсер «Йорк», возвращаясь с боевого выхода, перепутал вешки на входе в родную базу – и погиб на оборонном минном заграждении буквально «на пороге» Вильгельмсхафена. Взрыв, унесший жизни трети экипажа крейсера, не мог не повлиять отрицательно на состояние боевого духа германских линкоров, наблюдавших эту трагедию, но не успевших помочь «Йорку».
Аварийное состояние турбинной установки – результат изматывающей боевой службы – заставило надолго успокоиться в ремонте одного из лучших стрелков Хиппера – «Фон дер Танна». С целью сокрытия истинного положения дел штаб объявил, что ремонт – профилактический. Но в действительности «Фон дер Танн» уже просто не мог продолжать участие в набегах на британское побережье без риска однажды «сорваться» - и в этом случае почти неизбежно угодить в лапы «кошек Фишера», охотившихся за Авангардом Гохзеефлотте.
Флагман Хиппера «Зейдлиц» и его бывший наставник по учебному отряду броненосный крейсер «Блюхер» тоже угодили в ремонт, получив попадания от береговой батареи во время очередного обстрела британского города.
Фактически, уравнивания шансов, на которое уповал Ингеноль, так и не произошло…
4.
Коль скоро не удалось как следует ослабить противника при помощи «тактики булавочных уколов», Фридрих фон Ингеноль несколько поменял акценты в своем плане ведения боевых действий. Отныне им прочно владела идея одним решительным ударом уничтожить или хотя бы надолго вывести из строя мобильное крыло Грэнд-Флита – линейно-крейсерскую эскадру адмирала Битти. Всего-то дел, как во время минувшего обстрела города Хартлепул, вывести в море линейную колонну – в качестве группы стратегического содействия линейным крейсерам Хиппера. Тогда большого боя не вышло только потому, что его не удалось навязать… А на этот раз должно получиться. Только надо рискнуть.
Правда, рискнуть предстояло Хипперу, а не Ингенолю!.. Особенность нового боевого задания для линейных крейсеров состояла в том, что они должны были… дать себя поймать. Пусть Битти со своими «дикими кошками» застигнет немецкую набеговую эскадру во время очередной диверсии у британских берегов или просто перехватит на подходах к английским водам. Хиппер должен будет дать навязать себе бой, и в процессе перестрелки начнет отступать к Доггер-Банке. А там, в туманах над плоскими отмелями, уже будет бродить в ожидании решительной схватки огромная эскадра, в составе которой – не менее полутора десятков мощных, закованных в крупповскую броню великолепных дредноутов.
Да в таком раскладе от всей боевой группы Битти в буквальном смысле мокрое место останется!..
Если, конечно, у Хиппера получится навязать англичанам бой.
Если эскадра Битти выйдет без поддержки своих линкоров.
Если погоня будет недолгой и за это время никто из немцев не будет потоплен и даже не потеряет хода от вражеского огня.
Если «Зейдлицу» в процессе боя на отходе удастся точно вывести противника под линкоровские главные калибры…
Много, слишком много «если» было в расчетах германского главнокомандующего!
Среди противников плана Ингеноля был даже сам Кайзер. Император прекрасно осознавал, что потеря любого линейного крейсера для Гохзеефлотте будет невосполнима.
Но Фридрих фон Ингеноль напомнил монарху, что 8 декабря 1914 года, в сражении у Фолклендских островов, когда была уничтожена крейсерская эскадра графа фон Шпее, в бою в числе прочих участвовали два британских линейных крейсера – «Инвинсибл» и «Инфлэксибл». Сомнительно, чтобы длительная перестрелка с такими признанными снайперами, как флагман адмирала Шпее «Шарнхорст» и его напарник «Гнейзенау», была «игрой в одни ворота». Немецкие крейсера погибли, но какой-никакой ущерб противнику за пятичасовой бой наверняка успели нанести. Так что сейчас «Инвинсибл» и «Инфлексибл», скорее всего, еще не вернулись из Порт-Стэнли, а если и вернутся, то будут некоторое время отсиживаться в доках, ремонтируясь после трансокеанского броска и залечивая последствия от попаданий 210-миллиметровых снарядов.
У Англии в активном составе флота девять линейных крейсеров. Но в будущем бою их сможет участвовать как максимум только семь. Или даже шесть или пять – если верны сведения агентурной разведки, что «Куин Мэри» тоже встала на профилактику турбин, а «Принцесс Ройал», участвующая в защите канадских конвоев, кажется, вообще пребывает где-то за пределами метрополии.
Правда, «Фон дер Танн» тоже еще не в строю. Но если линкоры на Доггер-Банке появятся вовремя – так ли уж это будет важно?..
5.
Адмирал Битти в это время действительно мог свободно располагать только пятью линейными крейсерами – тремя своими и двумя из второй линейно-крейсерской эскадры. Но на стороне британского флота было одно важнейшее преимущество, о котором не знали в германском Генеральном штабе.
…Это было еще в самом начале великой войны. В мелководных лабиринтах среди островов русской Балтики, глубокой сентябрьской ночью попал на мель у Оденсхольма германский разведчик – легкий крейсер «Магдебург». И до рассвета дергался на камнях развороченным днищем, надрывая турбины в тщетной попытке выбраться.
Утром его нашел неприятель. Русские крейсера «Богатырь» и «Паллада» намерены были взять в плен разведчика-неудачника, но он успел совершить самоподрыв на остатках не подмокшего боезапаса и передать большую часть экипажа на пробегавший мимо германский миноносец. Так что в тюрьму для военнопленных в Шлиссельбурге угодили только несколько германских офицеров и десятка три матросов, не сумевших вовремя уйти.
Но по инициативе офицера русской морской разведки Николая Ренгартена обгорелый остов погибшего крейсера на мели тщательно обыскали. И добыча оказалась поистине бесценной: в руки Антанты попали шифровальные книги, которые не успел уничтожить командир «Магдебурга» Густав-Генрих Хабенихт.
Еще в конце октября копии шифров «Магдебурга» через доверенных агентов были переправлены английским союзникам. С тех пор немцы могли, как полагается, регулярно менять коды. Но уж если противнику известна сама математика создания шифра, толку от этого будет немного – все равно враг «раскусит»…
В британском Адмиралтействе был даже создан специальный департамент для чтения и перевода германских радиодепеш - так называемый «Сороковой кабинет». Его возглавил знаменитый Альфред Юинг – признанный специалист в области создания шифров и знаковых сигнальных систем.
Деятельность Юинга держали в строгом секрете. Правом войти к нему в комнату во время работы обладали только Морской Министр, Первый Лорд Адмиралтейства, и три адмирала: лично главнокомандующий – сэр Джон Расуорт Джеллико, глава его ударно-разведывательных сил Дэвид Битти и их ближайший соратник, командующий лучшим в Англии отрядом минных сил Уильям Тэрвит.
«Сороковой кабинет» исправно снабжал воюющие флотские подразделения Британии информацией, почерпнутой из перехвата разговоров неприятеля. Правда, бывало, что с расшифровкой возились слишком долго. И тогда бесценные сведения достигали антенн британских флагманов, когда обстановка успевала уже измениться. Но это уже, что называется, издержки военного времени.
Как бы то ни было, когда вечером 23 января 1915 года на стоянках Авангарда в устье реки Яде флагманский «Зейдлиц» неспешно развел пары и выдернул из вязкого донного грунта свои тяжкие якоря, Битти уже примерно представлял себе, куда отправится лучшая германская крейсерская эскадра…
6.
Еще 19 января германский аэроплан, совершающий патрульный облет акваторий вокруг острова Гельголанд, заметил с высоты вереницу длинных и густых дымовых шлейфов, медленно тающих в холодном свинцовом небе западнее острова.
Отважный авиатор направил свою хлипкую машину им вслед, и вскоре его взору открылся кильватерный строй из трех крупных, длинных крейсеров-дрендноутов. Тяжкие двухорудийные башни, расположенные линейно-возвышенно, пока еще мирно развернуты в диаметральную плоскость. Скорость – узлов 19-20. По флангам перебегает стая шустрых эсминцев под предводительством стройного маленького скаута…
И тонкие стволы зенитных орудий в надстройках уже зашевелились, нащупывая в прицелах воздушного соглядатая.
Летчику удалось счастливо избежать перспективы окунуться вместе с самолетом в ледяное море. Через час на Гельголанде уже знали, что к западу от передового поста германской обороны ходят британские линейные крейсера из эскадры Битти.
Не пора ли быть долгожданному бою? Может, самое время ввести в действие план Ингеноля? И даже не придется выходить к британским берегам - враг и так у самых ворот…
Но главнокомандующий был полон сомнений.
Во-первых, авиаразведка могла увидеть далеко не всех англичан. Где это видано, чтобы в беспокойном зимнем море, у самых границ неприятельской зоны влияния крейсера Битти бродили одни? И нет ли где-нибудь поблизости могучих линкоров адмирала Уоррендера, которые выходили на содействие своим крейсерам во время прошлой аналогичной операции?
Во-вторых, теперь Фридрих фон Ингеноль мог вывести в море всего 7 своих дредноутов: в его распоряжении были четыре линкора типа «Нассау» и три – типа «Гельголанд». Остальные по приказу самого Кайзера отправились Кильским каналом на Балтику. И даже не для того, чтобы пугать русские броненосцы, засевшие на минно-артиллерийских позициях…
Зная о невысоком уровне боевой активности русского флота, немцы устроили себе на Балтике артиллерийский полигон, считавшийся в условиях военного времени самым безопасным. И теперь лучшие из лучших кораблей Гохзеефлотте крушили на этом полигоне щиты-мишени, отрабатывая залповую стрельбу. А пока они отсутствовали в Вильгельмсхафене, флаг адмирала Ингеноля держал броненосец «Дойчланд» - из последнего поколения германских додредноутских линкоров. Короткий в корпусе, медлительный на маневре, неплохо бронированный, сильный в вооружении – на уровне своего класса, разумеется. Но «кошкам Фишера», ясное дело, не конкурент.
Если адмирал, имея возможность выбора, доверяет штаб кораблю, который, случись что, не покинет стоянки с хорошо организованной обороной, планируются ли вообще в ближайшее время боевые действия с участием линкоров?
В-третьих, в эскадру еще не вернулся «Фон дер Танн», без которого Хиппер мог располагать лишь «Зейдлицем», «Мольтке» и «Дерффлингером». Инженеры верфи «Блом унд Фосс», составляя ремонтную ведомость, утверждали, что «Фон дер Танн» проведет у заводского причала не меньше двадцати дней. Но переборка ходовых систем – дело тонкое и кропотливое, в сроки уложиться тяжело – тем более при том состоянии турбин, какое было в данном случае.
Навязывать драку врагу втроем, когда противник может выставить пятерых или шестерых бойцов той же «весовой категории» - кажется, не вполне логично.
Впрочем, сам Хиппер выразил мнение, что поскольку немецкие линейные крейсера лучше защищены броней, нежели англичане, то главная задача – завлечь «кошек» под линкоровские залпы – все равно может быть выполнена. С линейных крейсеров Битти и семерых немецких дредноутов вполне хватит, а сражение будет происходить в непосредственной близости от германской зоны влияния, что почти гарантирует успех операции и облегчает выживание поврежденных кораблей, если таковые даже и будут.
Мнение Хиппера поддержал начальник штаба флота фон Эккерман. Однако Ингеноль предпочел сначала посоветоваться с Императором.
Кайзер думал над тем, быть или не быть боевому выходу, целых два дня. Естественно, что эскадра Битти за это время давно успела убраться вон.
Приказ о начале операции – в ее первоначальном, более сложном варианте - был доведен до сведения ее участников 23 января около одиннадцати часов по Гринвичу. Доведен по радио – через шифрованную депешу, переданную со штабной береговой антенны. Через час перехваченная англичанами радиограмма, естественно, легла на стол Альфреда Юинга в «Сороковом кабинете» Британского адмиралтейства…
У Битти было совсем немного времени, чтобы выдвинуть вверенные ему корабли на перехват немецкой эскадры. По его расчетам, встреча должна была произойти от рассвета до полудня следующего дня где-нибудь посреди Северного моря – например, у отмелей Доггер-Банки.
«Зейдлиц» вывел свой отряд из Вильгельмсхафена в 17 часов 45 минут – по уже спустившемуся зимнему сумраку. Вместе с «Мольтке» и «Дерффлингером» в кильватере за флагманом шел броненосный крейсер «Блюхер» - бессменный лидер германского учебно-артиллерийского отряда в последние годы. Уникальный стрелок с самыми высокими показателями результативности, но вооруженный 210-миллиметровой артиллерией, слишком легкой, чтобы полноценно поразить броню английского крейсера-дредноута.
По скорости хода «Блюхер», чье движение обеспечивалось обычными для додредноутского поколения паровыми машинами тройного расширения, несколько уступал своим более молодым сотоварищам, имевшим в качестве двигателей паровые турбины. «Зейдлиц» со своей двужильной энергетикой, мог развить на короткое время ход до 29 с половиной узлов. «Мольтке» и «Дерффлингер» без проблем делали 28. Личный рекорд «Блюхера», поставленный еще до войны на учебно-испытательном полигоне, составлял около 26 узлов – и это был результат трехлетней давности…
Можно долго спорить о том, насколько целесообразным было взять «Блюхера» в операцию, предусматривающую сражение на погоне против лучших линейных крейсеров Британии. Но более подходящий для участия в задуманном деле «Фон дер Танн» все еще пребывал у заводской причальной стенки. И «Блюхер» заменил его в строю эскадры – тем более, что раньше ему уже доводилось ходить с крейсерами Хиппера в набеги на британское побережье, и в надежности его адмирал не сомневался.
В качестве разведки Хиппер взял четыре легких крейсера, несколько разнотипных, но уже ходивших вместе на боевые задания. Противолодочное прикрытие крупным кораблям обеспечивали полуфлотилии эсминцев общей численностью 22 вымпела.
Линкоры должны были выдвинуться к Доггер-Банке чуть позже. И ждать, когда гулкие залпы разгорающегося боя на горизонте призовут их выполнить необходимую и жестокую миссию уничтожения лучшего британского крейсерского отряда.
Адмирал Битти мог противопоставить этим силам пять линейных крейсеров – «Лайон», «Тайгер», «Принцесс Ройал», «Нью-Зилэнд» и «Индомитэбл». С калибром основного вооружения от 305 до 343 миллиметров. С максимальной скоростью хода от 26 с половиной до 29 узлов.
С крейсерами Битти шла эскадра из четырех легких крейсеров типа «Саутгемптон», превосходящих германские аналоги по силе вооружения, и также многочисленные флотилии эсминцев, возглавляемые лидерами из легких крейсеров – причем, самых лучших и новейших на тот момент.
Это было еще далеко не все. Резонно предполагая, что одной лишь диверсионной деятельностью у восточных британских берегов дело не ограничится, Джон Джеллико пообещал своей разведке содействие линейных сил. И объявил готовность номер один по всему Грэнд-Флиту.
Дредноуты Джеллико, тяжко подминая форштевнями засвежевшую волну, длинной колонной вытянулись из пустынной бухты Скапа-Флоу на Оркнейских островах - в сопровождении трех крейсерских эскадр общей численностью 12 вымпелов, - и медленно поползли вдоль восточного побережья Британии. Если что – налета на какой-нибудь город у немцев точно не получится!
А в качестве группы непосредственной поддержки Битти была выделена Третья линейная эскадра контр-адмирала Брэдфорта – семь додредноутских линкоров типа «Кинг Эдуард VII». С ними тоже были броненосные и легкие крейсера. Эта группа, правда, значительно уступала по скорости тем, кого должна была прикрывать. Но Джеллико рассчитывал, что долго бегать старым линкорам не придется: завеса была развернута еще ночью 23 числа - в 40 милях от предполагаемого места встречи немцев с Битти к северо-западу, чтобы перехватить Хиппера, если тот повернет к северным румбам.
Рассвет 24 января был влажным и мглистым, но по прогнозу флотских синоптиков обеих сторон утро обещало быть ветреным, а значит, через пару часов мокрая холодная дымка должна была развеяться. И значит, у противостоящих эскадр больше не было шанса разминуться в туманах, как уже не раз бывало в эту войну.
7.
Германские линейные крейсера шли кильватерной колонной в следующем порядке: «Зейдлиц» - флагман Хиппера, далее крейсер с самым опытным после «Блюхера» составом артиллеристов - «Мольтке», затем – самый мощный по силе вооружения «Дерффлингер». А «пост надежности», место концевого в колонне, занял «Блюхер». Можно долго рассуждать на тему, насколько верным было ему это позволить. Большинство исследователей Первой Мировой войны - от Джулиана Корбетта до Александра Больных - склонно считать это ошибкой Хиппера. Но факт остается фактом.
Впереди по флангам вели разведку «Штральзунд» и «Грауденц» — самые быстроходные из легких крейсеров. Слева позади от линейных крейсеров резал волну изящно изогнутым форштевнем «Кольберг», справа — «Росток». Эсминцы осуществляли противолодочное прикрытие, развернувшись в обычную фланговую завесу.
Именно «Кольбергу» первым из германских крейсеров было в этот день суждено встретить врага…
Около семи часов утра британский легкий крейсер «Саутгемптон», флагман приданной Битти разведывательной эскадры, услышал впереди гулкую трескотню залпов скорострельной артиллерии. Туманный холодный горизонт озарился оранжевыми вспышками выстрелов. «Саутгемптон» ратьером связался с находившимся поблизости «Лайоном», но тот уже и без доклада разведчика видел все сам. И уже знал, что десять минут назад легкий крейсер «Аурора» - лидер одной из британских минных флотилий, принял в утреннем тумане смутные серые тени впереди за эскадру британских разведчиков. И сразу же нарвался на залп из 105-миллиметровых орудий «Кольберга».
Дистанция была всего кабельтовых сорок - сорок пять. «Аурора» сразу же получила три немецких полубронебойных снаряда в борт и по надстройкам – и ее счастье, что все пробоины были надводные.
«Кольберг» тоже отделался относительно дешево: британский фугас прилетел ему в основание боевой рубки. Благодаря наличию там брони, офицерам крейсера удалось уцелеть. Но дальше искушать судьбу разведчик Хиппера не стал: отвернул на восток и скрылся в мутном клоке тумана.
Германские линейные крейсера тут же повернули на выручку своему левофланговому. Скажем откровенно: функции эскадренного разведчика «Кольберг» не выполнил. Единственная информация, которую от него получил Хиппер, звучала так:
- Приближаются многочисленные дымы, вероятно, принадлежащие неприятелю!
Еще бы не вероятно, если уже пришлось стрелять!..
По докладу «Кольберга» было совершенно непонятно, какие конкретно английские корабли присутствуют в регионе разворачивающегося боя. Не исключено, что как раз те самые, которые Хипперу и следовало связать перестрелкой и завести под залп линкоров. Поэтому еще с четверть часа германские линейные крейсера следовали прежним курсом, только переведя разведку на противоположный от противника фланг – ради ее безопасности. А потом развернулись на зюйд-ост – туда, где по всем расчетам, уже должна была находиться засадная эскадра с семью дредноутами в составе.
Флагманов будущего сражения еще разделяли сто сорок кабельтовых. На этой дистанции противник заметен лишь по дымам, и почти невозможно даже через самую лучшую оптику определить его размеры, скорость, точное направление движения.
Первоначальный план Ингеноля, вроде бы, начал срабатывать: вражеская эскадра организованно повернула, и, увеличивая скорость, пошла за кораблями Хиппера.
Крупные серые тени в рассветном тумане летели вперед, смыкали ряды – две растянувшиеся кильватерные колонны почти синхронно сокращали дистанцию в строю. Пройдет совсем немного времени – и под низким небом цвета свинца и стали торжественно раскатится первый залп тяжелых орудий. И начнется жаркий бой насмерть – первый в мировой истории бой кораблей дредноутского поколения.
8.
Около 8 часов 20 минут «Лайон» флажным сигналом оповестил свою эскадру о необходимости увеличить ход с 23 до 26 узлов. А уже через десять - пятнадцать минут потребовал, чтобы соратники выжали и 27. Он торопился выйти на дистанцию, приемлемую для пристрелки из 343-миллиметровой артиллерии. Но немцы уверенно держали около 26 с половиной узлов, и расстояние между противниками сокращалось слишком медленно.
В 8.30 радиограмма «Лайона» о контакте с эскадрой Хиппера достигла длинных чутких антенн линкора «Айрон Дюк» - флагмана адмирала Джеллико. И главнокомандующий передал старым линкорам Брэдфорда распоряжение ожидать германские линейные крейсера у северо-западного берега острова Гельголанд, куда их намерены были гнать выносливые и мореходные британские «кошки».
В составе эскадры Битти было как минимум два корабля, для которых 27 узлов – технический предел. Или даже немного больше, чем предел. Например, линейный крейсер «Индомитэбл», принадлежащий к первому поколению своего класса, на испытаниях выжал только 26,4 узла. Удивительно, но факт: он не только отрепетовал распоряжение «Лайона» держать 27, что означает «вас понял», но и всерьез попытался выполнить этот приказ, в какой-то миг превзойдя собственные конструктивные возможности. «Лайон» заметил эти отчаянные усилия и поблагодарил товарища сигналом:
- Спасибо машинным командам, вы превысили свою проектную скорость.
Меж тем слишком медленное сокращение дистанции на противника начисто не устраивало Битти: так можно и не успеть нанести немцам большой урон до того, как они вступят в свою зону влияния!
Следующий приказ британского флагмана был заведомо невыполним и для концевого в кильватере «Индомитэбла», и для его ближайшего мателота – линейного крейсера «колониальной» серии по имени «Нью-Зилэнд»:
- Держать 29! 29 - во что бы то ни стало!..
Пенные буруны у форштевней взлетели выше серых бортов. Дымный раскаленный воздух нервно дрожал над срезами длинных труб. Но такая нагрузка была уже не по силам двум из пяти линейных крейсеров английской эскадры: «Нью Зилэнд» и «Индомитэбл» отстали, почти потерявшись в густой гриве дыма, резко сваливающейся назад над трубами третьей в строю «Принцесс Ройал»...
Адмирал Битти, по всей видимости, не переоценивал возможности своих кораблей. Скорее всего, он совершенно сознательно пошел на разрыв колонны – лишь бы догнать противника. Это решение было в чем-то на руку немцам: в этом случае в решительную схватку первыми вступали три британских крейсера против четырех германских, считая «Блюхера».
Именно «Блюхер» и попал первым под залп 343-миллиметровой артиллерии, когда в 8 часов 52 минуты с дистанции более 100 кабельтовых «Лайон» открыл огонь.
Одиночный пристрелочный выстрел лег со значительным недолетом. Следующие четыре снаряда тоже: высокие белые всплески встали из воды кабельтовых в пяти за кормой «Блюхера». Стрельба на поражение начнется только через 15 минут – после того, как дистанция еще более сократится.
В 8 часов 54 минуты «Лайон» повторил свой приказ держать 29 узлов и перестроиться в пеленг – чтобы эскадре удобнее было задействовать носовую артиллерию. Оба концевых линейных крейсера у него уже далеко отстали, но и в германском строю чуть увеличилось расстояние между «Дерффлингером» и «Блюхером». Броненосный крейсер с паровыми машинами не мог на равных участвовать в стремительной гонке крейсеров-дредноутов…
Ответный огонь немцы открыли через 13-15 минут после англичан. И первому повести артиллерийскую дуэль с неприятельским флагманом предстояло «Блюхеру» - признанному снайперу Авангарда.
«Лайон», наконец, пристрелялся. В 9 часов 12 минут по Гринвичу первый 343-миллиметровый снаряд вскрыл корму «Блюхера» на уровне ватерлинии и разрушился при прохождении сквозь крепкую крупповскую броню. Через отверстую рваную полуподводную пробоину в прибортовой отсек хлынул ледяной поток. Буквально за несколько минут возникли крен и дифферент, пока еще легкие, но вполне способные в дальнейшем значительно увеличиться – когда сдаст деформированная взрывом переборка кормовой угольной ямы.
Считаясь с физической неспособностью «Блюхера» поддерживать ход более 26 с половиной узлов, «Зейдлиц» вел эскадру именно с такой скоростью. Это означало, что вскоре в перестрелку вступят последовательно все британские корабли – с отставшими включительно. Но выбора у него уже, по сути, не было.
9.
Около половины десятого по британскому исчислению времени, когда дистанция на погоне сократилась настолько, чтобы каждый из английских линейных крейсеров мог выбрать себе противника во вражеской колонне, «Лайон» флажным сигналом приказал:
- Разделить цели по порядку строя!
«Тайгер», самый новый в британской эскадре, а значит, хуже всех подготовленный и с наименее сплаванным экипажем, не понял своего флагмана.
Он как-то не обратил внимания на то, что в конце колонны потерялись в дыму «Нью-Зилэнд» и «Индомитэбл», а поэтому полагал, что должен открыть огонь по флагманскому «Зейдлицу»…
…Это будет стоить его командиру, капитану I ранга Генри Пелли, тяжелого разговора в штабе Адмиралтейства. Потом. После сражения, в котором блистательный представитель сильнейшего на тот момент поколения линейных крейсеров Британии не только не сможет нанести врагу никакого серьезного урона, но и помешает хорошо стрелять остальным, сбивая им пристрелку своими беспорядочными залпами.
А сейчас второй в германском строю - «Мольтке» - остался вообще вне обстрела. И некоторое время вел огонь практически без помех, в условиях, близких к полигонным учениям.
Тем временем «Тайгер» угодил в дымовой шлейф «Лайона» - и вообще перестал по кому-либо стрелять…
После боя Битти раздраженно отметит на заседании штаба:
- Нервозность и суетливость «Тайгера» описанию не поддается!
За время сражения «Тайгер» выпустил по врагу 355 снарядов главного калибра. Это более сорока процентов имевшегося у него боекомплекта. По английским документам количество результативных выстрелов не определишь при всем желании: известно, что огонь велся по «Блюхеру», по «Зейдлицу», несколько выстрелов – по «Дерффлингеру». А вот были ли попадания?
Если и были, то, кажется, только по «Блюхеру» - позже, в финальной фазе боя. Когда избитый и горящий броненосный крейсер уже практически не мог оказать эффективного сопротивления. Дистанция тогда сильно сократилась, и «Тайгер» даже вводил в действие свои шестидюймовые пушки, истратив 268 снарядов.
А пока новичок британской эскадры полным ходом летел в пеленг за своим флагманом и периодически возобновлял стрельбу… По той же цели, что и «Лайон»! При этом, посекундно наблюдая падение снарядов равного с «лайоновским» калибра, он не мог отличить свои накрытия от чужих и скорректировать огонь. В результате низкий процент попаданий показывали оба…
В конце концов Битти это надоело, и он крикнул сигнальщикам:
- Передайте этому недоумку, чтобы он, наконец, выбрал себе другую мишень!
В самом деле – в такой обстановке врагов на всех хватит…
Большинство мемуаристов сходится на том, что вместо «недоумка» было употреблено куда как более крепкое слово. Но бумага не все стерпит.
10.
По «Блюхеру» последовательно отработалась вся британская колонна – включая даже «Нью-Зилэнда», который смог открыть огонь только через 43 минуты после приказа «Лайона». Примерно в 10 часов 18 минут «Блюхер» начал отвечать. Его быстрые, ритмичные залпы почти сразу стали ложиться накрытиями по британскому флагману, но броня «Лайона» неплохо держала 210-миллиметровый снаряд, и сбить противника с курса погони не удалось.
Битти приказал легким силам совершить торпедную атаку на отчаянно сопротивляющуюся германскую колонну. Стая быстрых маленьких эсминцев под предводительством легкого крейсера «Аретьюса» рванулась вперед – с десяток остроносых синевато-серых молний…
Если бы им удалось прорваться к немцам на дистанцию торпедного удара, они смогли бы успешно отстреляться по концевым германским кораблям. Но летящие по острой зыби серые тени встретил дружный беглый огонь средних калибров.
Из записей в журнале «Дерффлингера»:
- 11 часов 16 минут (по Берлинскому времени). Попытка торпедной атаки отражена «Блюхером». Огонь из 150 мм. артиллерии, наблюдаем 2 поврежденных эсминца.
Позже в германских газетах пройдет информация, что один из британских эсминцев был потоплен. Впрочем, факт не подтвердился: к чести англичан, они смогли благополучно доставить в ремонтные базы всех пострадавших в этом бою.
Жестокий обстрел сделал свое дело: примерно с десяти часов англичане отметили, что «Блюхер» начал отставать. Самое опасное попадание он получил в половине одиннадцатого: снаряд, выпущенный «Принцесс Ройал» с дистанции примерно 95 кабельтовых вонзился в броневую палубу германского крейсера рядом со второй трубой, пробил защиту и разорвался в прибортовом подачном коридоре.
При гексагональном расположении артиллерии главного калибра на довольно узком и длинном корпусе крейсера погреб боезапаса, обеспечивающий каждую пару бортовых башен, отнесен довольно далеко в корму. И бесперебойное поступление снарядов и зарядов к пушкам в бою идет по длинному коридору, надежно спрятанному за главным броневым поясом и палубной защитой. Вдоль подволоки там проложен длинный рельс, к которому подвешиваются беседки с боезапасом.
Теперь прямо под этим рельсом рванул 343-миллиметровый полубронебойный снаряд, воспламенивший около 40 готовых к подаче в башни зарядов.
Огненный смерч пронесся под броневой палубой «Блюхера» - почти на треть длины корпуса. Из вынесенных взрывной волной иллюминаторов и световых люков выбило в свинцовый воздух острые кинжальные струи огня и раскаленных газов. Пламя в мгновение ока сожрало кислород в пораженных отсеках, через подачный канал и вентиляционные трубы прорвалось в соседние помещения. Из находившихся там матросов и офицеров не уцелел никто – в том числе, погибли и артиллеристы бортовых 210-миллиметровых башен.
При этом собственные снаряды «Блюхера», находившиеся на транспортере, как ни странно, не взорвались, а те заряды, что еще не были вынуты из латунных коробок, даже не воспламенились.
Самая большая беда «Блюхера» состояла в том, что под палубой подачного коридора и за броней вдоль борта выгоревших отсеков проходят заключенные в металлические трубы коммуникационные кабели. Осколки британского снаряда перебили несколько таких труб, и в результате вышли из строя приборы управления огнем и электроприводы руля. И, кроме того, взрыв смял и частично разрушил магистральный паропровод ближайшего к точке попадания котельного отделения, выведя из действия три пары котлов сразу.
Следующий залп «великолепной кошки» тоже лег накрытием. Крупнокалиберный фугас разорвался над кормовой надстройкой «Блюхера», вызвав еще один жестокий пожар.
При этом крейсер продолжал интенсивно отстреливаться из уцелевшей кормовой башни, и огонь этот, по свидетельству англичан, был весьма результативен. Точное количество попаданий от «Блюхера» в британских источниках не называется, но при этом известно, что поражения 210-миллиметровым калибром имели «Лайон» и «Тайгер».
В 10 часов 58 минут кто-то из наблюдателей «Лайона» рапортовал, что видит в серой воде справа… блеск линзы перископа. Только подлодки тут и не хватало!!! Стараниями лейтенанта Веддигена, субмарин опасаются даже самые отважные бойцы. Спасая свою эскадру от вероятной торпедной атаки, флагман сигналом распорядился о повороте «все вдруг» на 8 румбов. Но тут же понял, что такой маневр предоставляет немцам шанс на отрыв и сбивает наконец состоявшуюся пристрелку всей английской эскадре. Поэтому уже в 11 часов, не дожидаясь «исполнительного», «Лайон» сигналит ограничить поворот четырьмя румбами. Ни два, ни полтора! И пристрелку сбил, и товарищей с курса возможных торпед не отвел… Да и лодки никакой, как выяснилось, в помине не было.
11.
Британскому флагману досталось крепко. Одних только 280- и 305- миллиметровых снарядов он получил не менее полутора десятков.
Еще в 9 часов 21 минуту, вступив в перестрелку с «Дерффлингером», «Лайон» угодил под хорошее накрытие. Бронебойный снаряд вонзился ниже ватерлинии на уровне угольной ямы «А» по левому борту, разорвался, вдавил плиту в бортовую подбронную прокладку и деформировал элементы основного набора корпуса, сокрушив шпангоут. Через многочисленные разрывы в обшивке в поврежденный отсек ринулись холодные потоки, затопив угольную яму.
Но в этот миг предводитель британской эскадры даже не замедлил своего запредельного хода: не настолько тяжелая рана, чтобы отказаться от перспективы поймать и уничтожить лучших из лучших во флоте противника!
Второй тяжелый снаряд тоже прилетел ниже ватерлинии – примерно с таким же эффектом, как и первый. А потом к обстрелу британского флагмана присоединился еще и «Мольтке». В 9 часов 45 минут его 280-миллиметровый бронебойный снаряд упал в воду в пяти метрах от борта «Лайона», но не канул на дно, а … отскочил от воды и рикошетом ударил в 127-миллиметровую броню в полуметре выше ватерлинии. Плита оказалась просажена насквозь, но и здесь разрыва не произошло. Выбив входной люк, снаряд оказался в коридоре, ведущем в погреб боезапаса к 102-миллиметровым орудиям, и, еще раз срикошетив от переборки, с грохотом вонзился в подволоку. Без взрыва!
Комментарий командира «Лайона» Э.Четфильда:
- Если бы этот снаряд взорвался, а не только расколол несколько броневых плит, его горячие осколки могли угодить в помещение, набитое взрывчатыми веществами. Порохов там было много, поскольку средние калибры еще не вели в этом бою интенсивной стрельбы… И тяжек тогда был бы наш жребий на весах у Господа!
Впрочем, этот жребий и так вышел не особенно легким. В 9 часов 54 минуты успеха добился уже жестоко избитый «Блюхер» - снаряд калибром 210 миллиметров смял броню крыши носовой башни «Лайона». Пострадали системы наведения левого орудия, которое на некоторое время перестало стрелять.
- Страшно подумать, какой эффект мог быть от этого снаряда, если бы «Блюхер» обладал такой же артиллерией, как и другие наши противники в этой битве, – писал потом очевидец.
Вскоре после 10 часов сразу два 280-миллиметровых снаряда поразили британского флагмана. Один прошел через 127-миллиметровую броню над носовым торпедным аппаратом, и не разрушился при пролете через плиту. Разворотив борт, он сработал при ударе о следующую прибортовую переборку. В пробоину хлынула вода, стремительно затопив и помещение торпедной трубы, и погреб хранения боезапаса, и узкий придонный отсек под ним, и даже часть шпилевого отделения. Один из крупных осколков надрезал оболочку паропровода, снабжающего энергией паровой шпиль, и холодная забортная вода попала во вспомогательный холодильник левого борта.
Последствия этого попадания скажутся позже – когда морская вода перемешается с опресненной котельной, и, нагреваясь в тонких водогрейных трубках, вызовет их обтурацию – закупоривание осевшей на стенках солью.
Второй снаряд в этом же залпе брони не взял, но вмял плиту и второе дно крейсера своей тяжестью. Через множественные разрывы обшивки и деформационные щели на стыках броневых плит затопило еще две угольные ямы.
Теперь по «Лайону» стрелял уже «Зейдлиц». У германского флагмана не действовал выгоревший ретирадный плутонг – четыре 280-миллиметровые орудия. Но и оставшимися шестью он успел нанести противнику жестокий урон.
С дистанции чуть более 80 кабельтовых он двумя снарядами разрушил «Лайону» шестидюймовую броню надводного борта в центре корпуса. По основанию первой трубы брызнули осколки, тяга в котлах упала. Затем еще один бронебойный проткнул высокий полубак британского крейсера, пролетел чуть ли не до диаметральной плоскости и разорвался при пробитии 203-миллиметровой защиты барбета первой башни. Раскаленные осколки огненным дождем посыпались в зарядное отделение, и только подтопление подбашенных отсеков через кингстон предотвратило пожар, который мог стать роковым…
Через пять минут после того, как склянки пробили одиннадцать, «Лайон» выкатился из строя и заложил резкую циркуляцию. Его левая турбина не действовала: двенадцатидюймовый снаряд от «Дерффлингера» ударил в нижний край главного броневого пояса, вскрыв борт на протяжении пяти метров. Разрыв загнул обшивку внутрь корпуса, разворотил скос броневой палубы и пустил забортную воду в прибортовые резервуары, предназначенные для пресной воды. Оттуда она, уже ничем не сдерживаемая, начала затапливать левое турбинное отделение, и только слаженные действия машинной команды спасли корабль от дальнейшего распространения затоплений.
Механики перекрыли клинкеты резервуаров, прекратили поступление соленой воды в котлы, остановили турбину и довольно грамотно организовали водоотлив, что позволило если не удалить воду, то хотя бы некоторое время поддерживать затопления в отсеках на более-менее приемлемом уровне, так что крен на левый борт не превышал 10 градусов.
Переборка резервуара пресной воды не продержалась и четверти часа. Затопление отсека паровых динамо-машин вызвало серию коротких замыканий - и свет погас по всем помещениям .
Из воспоминаний Э.Четфильда:
- Корабль погрузился во мрак. По пояс в воде наши люди продолжали ремонт в затопляемых отсеках, пользуясь лишь ручными фонарями, но воду было уже не остановить, и я дал распоряжение ремонтным командам выйти из опасных мест. Крейсер лишился хода, так как пришлось прекратить работу и правой турбины. Котлы были засолены. Крен препятствовал стрельбе. Скрепя сердце, адмирал принял решение вызвать эсминец и эвакуировать свой штаб с борта крейсера.
12.
Снаряды, несмотря на дистанцию более 80 кабельтовых, сыпались на «Лайона» градом – так, что офицеры не успевали фиксировать время попаданий в журнале. Уже разбиты были колосники кормового котельного отделения, изрешечены дымовые трубы, многократно продырявлены и главный, и легкий броневой пояс.
В эти минуты за многие мили от поля жестокого боя, в английском береговом штабе лорды Адмиралтейства получали от дешифровщиков радиограммы. И на огромной карте, покрытой синим стеклом, переставляли крохотные модельки, изображающие участников баталии. Здесь, в негромкой беседе высокопоставленных адмиралтейских чиновников, в бумажном шорохе донесений и мерном тикании старинного стенного хронометра битва насмерть – «в дыму, крови и рваном железе» - выглядела безобидной игрой. Что-то вроде шахматной партии, не более…
Стремительным шагом влетел адъютант, протянул Уинстону Черчиллю распечатку очередной радиограммы:
- «Лайон» готов!
И полная холеная рука с фамильным перстнем, затянутая в белоснежный крахмальный манжет, повисла над голубым стеклянным морем. В отчаянной готовности снять со сверкающей под лампами поверхности стройную серую фигурку трехтрубного крейсера, до сих пор возглавлявшего британский строй…
Однако, поразмыслив минуту, сэр Уинстон переглянулся с Первым Лордом, знаменитым Джоном Фишером, и резко сдернул за мачту с карты другую модель – отставший концевой корабль в германской колонне:
- Теперь этот уж точно обречен, господа. А «Лайон»… Жаль его, конечно. Но… Поживем – увидим!
13.
Отчаянно борясь с обширными пожарами, «Блюхер» отстал и выкатился на противника, неся флажный сигнал:
- Все машины вышли из действия.
При этом, как ни странно, с борта «Дерффлингера» скорость броненосного крейсера определялась как примерно 17-узловая…
Может быть, германские сигнальщики ошиблись в расшифровке сообщения, и речь шла о выходе из строя рулевой механики – ведь в это время «Блюхер» поворачивал, сближаясь с врагом. Такая циркуляция вполне могла быть и неуправляемой.
А может и не только это.
Долгожданные дредноуты Ингеноля так и не появились на поле боя. Авангард сражался один – без обещанной поддержки линейных сил. А до устья реки Яде еще полторы сотни миль.
Полторы сотни миль по острым гребням ледяной штормовой волны, и часть этого пути придется пройти по фарватеру рукотворного ада - под сокрушительным вражеским обстрелом…
С дымящегося мостика «Блюхера» наверняка были видны разрывы вражеских снарядов у борта и на надстройках «Дерффлингера». И уж тем более ни расстояние, ни мутная пелена зимней непогоды не смогли скрыть от концевого корабля гигантского огненного столба над кормовыми башнями «Зейдлица», когда 343-миллиметровый снаряд вскрыл ему барбет, воспламенил в подбашенных отделениях готовые к стрельбе заряды, и 160 душ экипажа флагмана погибли почти мгновенно.
Германская эскадра немного снизила ход: «Зейдлиц» уже не выдерживал бешеного темпа погони. Для того, чтобы прекратить бушующий в кормовых отсеках жестокий пожар, он подтопил подбашенные погреба, и теперь многие тонны забортной воды, гулко перекатывающиеся в выжженном мраке под броней, мешали двигаться, создавали дифферент на корму.
А в радиоэфире трескотней электрических импульсов носились шифрованные переговоры английских отрядов. Немецкая частота молчала. Значит, в отличие от Хиппера, Битти мог рассчитывать на подход подкреплений.
Теперь, если бой продолжится, флагманский «Зейдлиц» может стать его следующей жертвой. Далее, если не случится чуда, настанет черед «Дерффлингера». И только «Мольтке», который пока не получил ни царапины, словно заговоренный, будет иметь шанс оторваться от противника и обмануть погоню в тумане.
Какими бы многочисленными ни были в этом случае потери врага, результат боя поставит крест на каких-либо попытках Германии овладеть этими стылыми водами…
Но если жестоко поврежденный и больше не имеющий шансов на жизнь броненосный крейсер сможет отвлечь погоню на себя – остальные выживут. И еще вернутся сюда для решающего, генерального боя.
Так не был ли отворот «Блюхера» на противника сознательным решением его командира – капитана-цур-зее Александра Эрдмана?
На этот вопрос мы уже никогда не получим ответа…
14.
Выход из строя «Лайона» передал полномочия по руководству боем в руки сэра Арчибальда Мура – первого заместителя Битти. И вывел в лидеры линейно-крейсерской эскадры суетливого и, честно скажем, неопытного в боевых делах «Тайгера». Пока Битти на снявшем его штаб миноносце по имени «Эттак» пытался догнать в дыму «Принцесс Ройал», чтобы доверить ей свой флаг, «Тайгер» то ли неправильно понял приказ «держаться ближе к неприятелю», то ли просто честно решил заработать первую в своей жизни гарантированную победу.
Сэр Арчибальд Мур поддержал решение молодого командира «Тайгера». Вероятно потому, что осознавал, что погоня всё больше приближается к главной базе германского флота, а значит, не исключена встреча с немецкими линкорами. Эскадра выдохлась во время бешеной гонки и уже не сможет поддерживать полный ход. «Индомитебл» отстал и затерялся в тумане, «Лайон» был небоеспособен. Остаться с тремя линейными крейсерами против неизвестного числа немецких линкоров – перспектива не из приятных. А так хоть «Блюхера» можно добить…
Вместо того, чтобы продолжать погоню за основным составом германской эскадры и предоставить решать судьбу отважного, но уже совсем обессилевшего «Блюхера» минным силам, «Тайгер» набросился на погибающий крейсер.
Не обратив внимания на отчаянные сигналы «Эттака», остальные британские линейные крейсера сделали то же самое…
Предоставим слово Дэвиду Битти, по возвращении написавшему своему другу:
- Этот день был сплошным разочарованием. Пусть вся страна считает, что мы добились успеха, но, на мой взгляд, это был самый настоящий провал. Я хотел взять всех четверых немцев, и мог бы, наверное, их взять, стоило погоне продлиться еще хоть полчаса. Но мой верный «Лайон» не вынес повреждений, а тот, кто его заменил, сглупил и все испортил.
Впрочем, заслуженно ли сэр Дэвид столь резко заклеймил своего заместителя? В конце концов, фразу «держаться ближе к неприятелю» можно понимать по-разному. «Блюхер», хоть и битый, тоже неприятель, и еще способен на тот момент вяло постреливать…
…«Зейдлиц» успел принять последний сигнал «Блюхера»:
- С северо-запада приближаются восемь больших дымов.
Британские линкоры?
Если наблюдатель «Блюхера» прав, бой проигран. И единственный шанс выжить – немедленно отступить. Не взирая на то, что позади остается избитый сотоварищ, уповая лишь на то, что победители проявят милосердие и соберут уцелевших из его экипажа с воды. Пленных можно обменять, выкупить, вернуть домой по условиям мирного договора. Мертвых не вернет уже никто и никогда.
Если не принять это страшное решение – уходить – мертвых здесь будет гораздо больше, чем живых…
В эти отчаянные минуты «Зейдлиц» снова пытается по дальней связи достучаться до линкоров Ингеноля. И сообщает главнокомандующему о тяжелом повреждении «Блюхера». При этом о собственной страшной ране – ни слова. Переборки держат, пожары потушены – значит, с подробным донесением можно и повременить.
Может, они все-таки идут на выручку, эти тяжкие медлительные дредноуты, в чьих силах еще пару часов назад было сделать исход боя совсем иным?..
Даже, если так, теперь им уже не успеть!
Всадив последний снаряд под основание боевой рубки «Тайгера», «Зейдлиц» повел свой отряд курсом, прямым, как вектор на штабной карте – в Вильгельмсхафен. И долго еще грохотали вслед трем уходящим линейным крейсерам последние залпы утихающего сражения.
«Блюхер» стреножил погоню остатком собственной жизни.
15.
К половине двенадцатого к расстрелу «Блюхера» подключились британские легкие крейсера и эсминцы. Первый из них, кто рискнул приблизиться к потерявшему ход противнику – эсминец «Метеор» - явно рассчитывал на безнаказанность своего торпедного удара, и подлез на дистанцию менее 15 кабельтовых.
Эта дерзость дорого обошлась серому британскому «крысенку»: агонизирующий противник нашел в себе силы для отличного удара. Последний 210-миллиметровый снаряд, едва ли не прямой наводкой выпущенный из последней уцелевшей пушки, вскрыл безбронный борт «Метеора» напротив первого котельного отделения и разорвался при ударе о теплоизолирующий кожух котла. Отделение, превращенное внутри в кучу металлолома, наполнилось перегретым паром. Кочегаров - тех что не убило осколками - ошпарило насмерть…
Эсминец по инерции пролетел еще три–четыре кабельтовых и «завис» в вынужденном дрейфе. Его еще спасут – только потому, что у «Блюхера» из-за нарастающего крена больше не было возможности выстрелить.
«Аретьюса», выполнявшая функции лидера флотилии эсминцев, попробовала разобраться с погибающим «Блюхером» сама. И с дистанции около 12 кабельтовых всадила в неподвижную мишень две торпеды. Первая разорвалась в первой трети корпуса, на уровне носовой башни. Вторая поразила машинное отделение.
После этого «Аретьюса» флажным сигналом предложила германскому крейсеру капитуляцию. И не было ей ответа, кроме одинокого выстрела шестидюймового орудия. Но крен нарастал, и этот выстрел пришелся уже в стылую свинцовую воду…
Тогда оскорбительный для всякого честного бойца сигнал был спущен, а вместо него на сигнальных талях британского легкого крейсера взвился приказ для минной флотилии:
- Торпедная атака!
…По разным данным, «Блюхер» получил в этом бою от 70 до 100 вражеских снарядов, от 7 до 9 торпед. Даже самому крупному и живучему дредноуту этого вполне хватит для того, чтобы погибнуть.
«Аретьюса» осторожно подкралась к «Блюхеру», лежащему в девяностоградусном крене, на расстояние меньше полутора кабельтовых. И зафиксировала последние минуты своего доблестного противника на фото. Неделю спустя этот снимок напечатают все газеты метрополии.
А в это время высоко в свинцовом небе, над дымами многочисленных врагов, вне досягаемости легких зенитных пушек безмолвно проплывала над полем сражения огромная, толстая серебристая рыбина – германский боевой дирижабль «L- 5». Предоставим слово его пилоту – Генриху Мати:
- За стрекотом моторов нашего воздушного корабля, идущего на большой высоте, до нас не долетал грохот морского сражения. Но мы видели, как «Блюхер» отстал от эскадры, не в силах более следовать за ней, как развернулся, и как окрасился дымами залпов его борт. Четыре английских линейных крейсера тоже повернули и напали на него, потом налетели и миноносцы. Он смело бился, пока мог, а потом весь окутался дымом пожара. Было около 12 часов семи минут, когда он накренился и, перевернувшись, исчез под водой. Тогда я повел наш цеппелин вслед за уходящей германской эскадрой. Почему я не стал бомбить англичан? Во-первых, среди туч, идущих на высоте тысячи двухсот футов, трудно целиться бомбами, и шансы попасть в подвижный корабль очень невелики. Если снизиться, враги легко собьют такую большую мишень, как мы, огнем своих многочисленных зениток. А во-вторых, тогда бы англичане бросили умирать в ледяной воде тех моряков «Блюхера», которым повезло не утонуть вместе с крейсером.
Другой воздушный разведчик, крупный германский гидросамолет, появился над полем недавней битвы со стороны Боркум-рифа – как раз в момент агонии «Блюхера». Сначала он засек избитого «Лайона», в крене дрейфовавшего без движения, и уверенно опознал в нем британца. Потом наблюдал, как опрокинулся горящий корабль со стройной высокой треногой фок-мачты, и благодаря такой форме рангоута принял погибшего за крейсер типа «Инвинсибл». И не нашел ничего лучшего, как напасть с бомбежкой и пулеметным огнем на эсминцы, спускающие шлюпки…
Срывать спасательную операцию – верх непорядочности, кто бы тут ни тонул! Это злосчастному аэроплану быстро дал понять беспорядочный, но дружный огонь легких орудий британской эскадры. На предельной скорости улепетывая в серые облака, крылатый разбойник успел близкими разрывами мелких бомб опрокинуть несколько шлюпок, чем лишь умножил и без того немалое количество жертв этого боя.
Из экипажа «Блюхера», составлявшего в этом походе около тысячи душ плюс две сотни артиллеристов и механиков из команды «Фон дер Танна», живыми были подняты из воды 189. Но еще два десятка моряков, среди которых был и Александр Эрдман, умерли в плену от ран и переохлаждения.
Если бы не проклятый гидроплан, спасенных было бы примерно на сотню больше…
16.
…Когда уже начали таять на горизонте широкие дымовые шлейфы из труб уходящей германской эскадры, из туманного клока прямо перед носом бессильно дрейфующего «Лайона» нарисовался опоздавший в сражение «Индомитэбл». Оценив обстановку, зацепил искалеченного флагмана буксирными концами и осторожно потащил домой – ремонтироваться.
Впоследствии лорд Фишер даже будет утверждать, что этой спасательной операцией «Индомитэбл» принес больше пользы отечеству, нежели все остальные линейные крейсера вместе взятые. Впрочем, эмоциональность автора дредноутской концепции морской войны вошла в Англии в легенду, а сказанное в сердцах редко бывает справедливым. В любом случае, благосклонность Первого Лорда, а вместе с ней – самые большие россыпи орденов и медалей за этот бой достались, в основном, «Аретьюсе», «Индомитэблу» и – в гораздо меньшей степени – самому «Лайону».
Зато битва при Доггер-Банке стоила погон и должностей некоторым командирам в самых высоких чинах. Причем, как с британской, так и с германской стороны.
Командиру «Тайгера» Генри Пелли Фишер заявил:
- Даже, если вас кто-нибудь лишит глаза, вы не станете похожим на великого Нельсона! Находясь во главе отряда, Нельсон непременно продолжил бы преследование основной неприятельской силы! Ах, приказ… Да Нельсон бы на вашем месте просто начихал бы на ошибочный приказ, и делал бы то, что нужно для решительной победы.
Досталось на орехи и самому Битти, которого не спасла от гнева старшего коллеги даже дружба с Черчиллем. Сэр Дэвид получил от Фишера, по его собственному выражению, «моральную затрещину заказным письмом», в котором в самых цветистых выражениях вопрошалось, почему британские линейные крейсера, обладая численным преимуществом, не уничтожили весь германский отряд.
Правда, поостыв, Фишер потом похвалил Битти за личную смелость в сражении, и… переключился на Арчибальда Мура.
- Мур должен быть отлучен от командования боевыми кораблями. Его глупость в этом бою вколотила дюжину гвоздей в крышку гроба его репутации!
В результате Мур попал в отставку, а пост второго адмирала линейно-крейсерской эскадры занял Джеральд Уильям Пэкингхэм – опытный командир, бывший военный специалист на Дальнем востоке, некогда дававший советы самому триумфатору Цусимы – японскому адмиралу Хэйхатиро Того.
Одновременно с адмиралом Муром покинул свой пост и старший артиллерийский офицер «Тайгера» - за то, что не сумел за время пребывания в учебном отряде как следует натаскать канониров крейсера.
Через десять дней после боя Уинстон Черчилль посетил надолго угодившего в ремонт «Лайона». И получил от присутствовавшего здесь же Пэкингхэма заманчивое предложение. С целью ввести в заблуждение вражескую разведку относительно эффективности немецких снарядов, подбросить агентам вместо фото избитого британского флагмана слегка подретушированные снимки русского броненосца «Орел», попавшего в плен после Цусимы, которые он, Пэкингхэм, в изобилии привез из Японии…
В германском флоте лишился поста главнокомандующего Фридрих фон Ингеноль. Хотя в том, что линкоры не явились на поддержку эскадры Хиппера, вроде бы, не только он был виноват. Старый апологет строгой военной дисциплины не смог пойти наперекор мнению самого Кайзера, который задержал выход эскадры ввиду мифической угрозы нападения англичан на берега у Остенде. Но время вместе с адмиралами смещать с поста и Императора просто еще не пришло – оно настанет позже, уже в восемнадцатом, когда эта война будет окончательно проиграна Германией.
Временно исполняющим обязанности командующего Гохзеефлотте был назначен адмирал Гуго фон Поль – бывший начальник главного морского штаба. Многоопытный, пожилой, скорее чиновник военного ведомства, нежели боевой флотоводец, от которого, при его почтенном возрасте и слабости здоровья, трудно было ожидать как гениальных стратегических планов, так и личной отваги в сражениях. При нем за год линкоры покидали свои мелководные тихие стоянки всего пять раз. Но Поль реорганизовал управление дредноутскими силами Германии, и подготовил своей административной деятельностью приход Рейнхарда Шеера, у которого хватало и решительности, и мудрости, и тактических талантов для спасения численно меньшего германского флота в генеральном бою.
У англичан 7 апреля вернулся в эскадру «Лайон». После тяжелого ремонта он не мог уже выполнить свой знаменитый приказ «29 во что бы то ни стало», но пост предводителя сохранил. Еще раз немцы поколотят его до полусмерти при Скагерраке – в самом большом морском сражении этой войны.
«Зейдлиц» простоял в доках на неделю меньше и боеспособность восстановил полностью – без рекомендаций от инженеров как-либо ограничивать свой полный ход. Более того, изучение последствий его злосчастного пожара, после которого несколько недель, несмотря на интенсивную вентиляцию, стоял в отсеках удушающий запах горелого пороха, краски и сожженных человеческих тел, подвигло германских специалистов пересмотреть способы защиты боеприпасов от пламени. Отныне в проектах новых кораблей отсутствовало рабочее отделение, где может при подаче скопиться некоторое количество готовых к стрельбе зарядов. А у тех, что уже служат, заряды стали вынимать из огнестойких кокоров непосредственно перед заряжанием орудия. Подачный канал каждой башни сделали прерванным – так, чтобы струя раскаленного газа не могла молнией проскочить прямо в погреба.
«Зейдлицу» тоже было суждено пережить эту войну – вместе с огненными милями боя под Скагерраком. И кончить свой недолгий век на стоянке интернированного флота в британском Скапа-Флоу, за несколько часов до подписания мира – вместе с соратниками, открывшими кингстоны, чтобы избежать плена…
17.
Оценка результатов морского сражения не состоит в одном лишь сравнении количества понесенных обеими сторонами потерь и сроков ремонта поврежденных кораблей. Один хороший бой способен поменять не только баланс сил на театре боевых действий, но совершить концептуальный переворот в головах и душах тех, кому вести эту войну дальше…
Первую задачу сражение при Доггер-Банке не выполнило. А вот вторую…
Фактически в этом бою основную роль сыграли три германских линейных крейсера против трех британских.
У Битти в самый жаркий момент отстали «Нью-Зилэнд» и «Индомитэбл». причем, если первый хоть через сорок минут нагнал отряд и все-таки принял участие в финале перестрелки, то второму досталось на долю лишь бесполезное блуждание в туманах до тех пор, пока избитому флагману не понадобился большой, сильный и даже неплохо вооруженный буксир-спасатель. По сути, приказав держать запредельную для двух своих кораблей скорость, английский адмирал сам свел на нет численное преимущество перед неприятелем.
У Хиппера с линейными крейсерами был «Блюхер», но даже при всех своих стрелковых талантах не мог причинить врагу хоть сколько-нибудь серьезного урона в силу недостатка веса залпа. Единственное, что он смог сделать для своего отряда – принять на себя самые жестокие удары и тем довольно долго обеспечивать относительную сохранность боеспособности более сильных немецких крейсеров.
Англичане держали под обстрелом четыре неприятельских корабля. При этом один из их противников – «Блюхер» - погиб, а другой – «Зейдлиц» - получил тяжелые повреждения. «Дерффлингер» отделался сущими пустяками, «Мольтке» остался совершенно цел.
Немцы вели огонь по трем целям, при этом только «Лайон» был полностью выведен из строя, а «Тайгер» получил шесть не опасных для практической боеспособности попаданий. «Принцесс Ройал» не пострадала.
Битва получилась почти на равных. По итогам в целом создается впечатление, что английские линейные крейсера качественно превосходят германские. Три часа огненного ада под Доггер-Банкой, на первый взгляд, подтвердили правильность британского пути развития флота, направленного в большей степени на обеспечение хорошей огневой мощи в ущерб защите. Немцы были надежнее бронированы, но бой-то все равно проиграли…
Адмиралу Битти, как и многим другим флотоводцам, еще придет пора разочароваться в подобном взгляде. Это будет всего через год с небольшим –в последний день весны 1916 года, в самом кровопролитном морском сражении первой Мировой войны.
Ютландский бой унесет по одному из каждой участвовавшей в нем серии британских линейных крейсеров. И только тогда Битти скажет:
- Кажется, что-то не так с нашими проклятыми кораблями…
Германского командующего сковывал в решительных действиях прямой приказ строго придерживаться заранее намеченного плана боя. Он верил в поддержку со стороны линкоров Гохзеефлотте. И поэтому отступал, увлекая за собой врага навстречу своим главным силам, а не пытался сокращать дистанцию, выходить на дальность гарантированного пробития брони и вообще как-либо решительно атаковать, даже когда стало ясно, что план боя сорван и линкоры опоздали с выходом. А ведь дальнейшая практика войны показала: германские линейные крейсера могут быть в атаке весьма страшны для англичан. К тому же, вероятность появления на поле боя британских линкоров ограничивала инициативу немцев.
Кстати, перспектива напороться на неприятельскую линейную колонну влияла при Доггер-Банке на действия обоих командующих.
Англичане полным ходом шли в сторону германской базы, и угроза влететь под залпы железного строя «Нассау» и «Остфрисландов» выглядела для них отнюдь не абстрактной перспективой… Но при этом Битти решительно атаковал и долго преследовал германские крейсера. А вот его соратники – Мур и Пелли – оказались гораздо более осторожными, и отказались от продолжения боя до полного уничтожения германской эскадры.
24 января в клочьях рваного тумана на Доггер-Банке открылась эпоха дредноутских сражений, доказавшая полное торжество новой концепции боевого корабля.
Рейтинг: +2
1028 просмотров
Комментарии (2)
| Марина Заварзина # 9 декабря 2015 в 03:00 +1 | ||
|
