5 октября 1993 г.

 5 октября 1993 года. Москва встретила меня, унылой погодой, ночным тёмным небом,  и как мне показалось, совершенным безразличием к  политическим встряскам и  катаклизмам.

 Поезд прибыл на Курский вокзал с большим опозданием. Несмотря на комендантский час, на перроне царила суета: по асфальту гремели пустые багажные тачки, шумные компании встречающих летели к вагонам, потом оттуда слышались дежурные  ахи  и охи типа: «как ты вырос….., рад тебя  видеть…, сколько лет, сколько зим…., хорошо ли ехали ?».

Иду  и лавирую между  весёлыми компаниями, и надоедливыми тачками, смотрю в ночное небо и рисую для себя образ  фронтовой Москвы, увиденный ранее  по телевизору. Но кроме залитого светом перрона, вечернего мрака, давящего сверху, ничто  взор, мой, не тревожит.  

-Ей, господин, посторонись - слышу голос со спины. Вздрагиваю, не поняв, к кому обращаются. Оказывается ко мне. Взрослая тётенька лет пятидесяти с сумками в руках, на плечах, прогнувшись в коленках, в каком-то  бешенстве рвалась  к зданию вокзала. Её рывок – это что-то ! Огибая на перроне людские и транспортные пробки, они стремглав промчалась мимо моих широко открытых глаз и пропала за спинами других.

-Ну, вот, теперь я уже господин, а не товарищ. Что-то в этом есть. – Пролетела ехидная и холодная мысль и пропала  в складках другой, но уже трезвой и приземлённой, - а где же мой встречающий ? 

   Он шёл навстречу, седой и крупный, бывший начальник цеха, его размашистая походка  была явно из семидесятых годов и по виду и содержанию шествия не была ни «господской» и тем более ни менеджерской.  Во всем чувствовалось, что на меня надвигается  руководитель старой закалки, производственник, коих я мог распознать среди тысяч других….

-Ну, привет, как доехал ? – на ходу спросил человек крепкого телосложения, седовласый, со строгими и неподвижными глазами,     перехватывая с моей левой руки одну из сумок.

- Да, ничего, а у Вас тут что - комендантский час…?

- Да, какой там….. вся Москва по улицам гуляет. Возле Белого дома – там да… Солдаты с автоматами, БТР…. Милиция… Ну, да Бог с ним, с  тем домом-то, пойдём в гостиницу.

Я послушно повиновался. В здании вокзала нырнули в метро  и  вынырнули возле  ВДНХ. Улицы залиты огнями, мечутся люди…. И ни одного милиционера. Ну, совсем не так как по телевизору. Немного успокоившись от непривычных московской обстановки, вместе с сопровождающим меня человеком идём к гостинице. В душе свербит, а в голове крутиться дразнящая мыслишка: брошу в гостинице вещи и - к Белому дому.

….Поздним вечером, часов в девять, иду по длинной улице, мимо белых стен стадиона, заскорузлых витражей здания какого-то промобъекта . Вижу впереди себя группку людей. Подхожу ближе. Возле большого каменного дома с большими рамами полукругом стоят люди и внимательно слушают молодого человека лет тридцати, невысокого, чернявого с тонкими чертами лица. Он что-то говорил, но слышно было плохо. Доносились обрывки фраз: «Альфа»….  Корректно……, без единого выстрела…., новосибирские и свердловские омоновцы  – мерзкие сволочи». Протискиваясь к говорящему, наступил на ногу какой-то молодой даме. Она охнула, негодующе обдала меня искряще-ненавидящим взглядом, но немного сдвинулась свои телеса в сторону. Слушающие не обратили внимание на маленький инцидент, поглощенные словами говорящего.

- У нас не было оружия…. Наших выводили на стадион и расстреливали. С некоторых срывали одежду, били прикладами и ногами. Спецназовцы были пьяны. Видел, как выводили двух баркашовцев…..

Смотрю на говорящего и слушаю. Внутри, конечно же, кипит и клокочет. Вглядываясь в лицо говорящего, пытаюсь угадать, действительно ли он был защитником Белого дома. На лице ни одного синяка и ссадины. Руки, несмотря на слабую освещённость, показались какими-то гибкими и интеллигентными. Глаза нервно шмыгали по сочувствующей толпе, которая сжирала взглядами очевидца событий. Парень явно находился в какой-то прострации.

Послушав ещё немного, решил двинуться дальше к Белому дому, который высвечивался контуром впереди улицы. По  проезжей части  шли кучками люди. Кто-то меня обгонял, кого-то – я,  ну, а кто-то шёл на встречу. Путь до Белого дома оказался не очень трудным и долгим. Перед глазами сразу нарисовалась картина - освещённое прожекторами здание, дорога перегороженная кругами колючки, БТР с пулемётом наверху, направленный в сторону стадиона. Два молоденьких солдата с автоматами, милиционер с надвинутой на глаза каской и увешанного стрелковым оружием. Недалеко от колючки прямо на асфальте -  символическая могила  с православным крестом, возле которой маленькими яркими точечками искрились в темноте огоньки поминальных свечей. Их было очень много. Рядом кучками стояли люди. Умиротворённая картина меня несколько удивила. Солдаты и милиционер мирно беседовали с людьми, тихо перебрасываясь фразами. В словах военных даже сквозили нотки сочувствия. Не было никакой неприязни и ненависти. Господи, думаю про себя, куда я попал! А была ли вообще война?!

Однако, окинув взглядом территорию, понял, что битва здесь была нешуточная. Вокруг колючки  битое стекло, щепки, пустые гильзы…… Со стороны БТРа из темноты  выскочил в коричневой униформе без головного убора и оружия молодой солдат, видимо водитель. Сложив крестом руки, он облокотился на крыло автомашины и что-то через ограждение спросил у мужика в кепке и помятой болоньевой куртке.

 Тот как будто давно ждал вопроса, оживился и начал громко, размахивая руками говорить, говорить и говорить:

-  Людей тут побили - тысячи, вот эта дорога к стадиону была залита кровью…..

Мои глаза пристально оглядели мостовую, однако кроме битого стекла, щепок, сгусток солидола и пролитого машинного масла ничто более не потревожило мой взор. Спрашиваю:

 - А где же кровь ? Не вижу.

Мужичок в потёртой куртке прострелил меня стремительным взглядом и ответил, снова повернувшись лицом к солдату:

- Успели, убрали, подчистили…….

- Так почему же стекло не сгребли, щепки, масло водой не смыли, – не отстаю я. - Могли бы заодно и подмести.

Мужичок снова сверкнул в меня глазами. Понял, что я его поймал на вранье, перешёл на крик. Солдат смеётся. Я улыбаюсь. Ну, а что делать? Очевидец-то липовый оказался, и таких хлопчиков, как я понял, гуляло возле Белого дома сегодня много…..

  Посмотрел на часы. Беспощадные стрелки  подбиралась к одиннадцати. Рядом с импровизированной могилой стояли две солидные дамочки в брюках и коротких светлых куртках, и как мне показалось, изрядно накачанные алкоголем. Громко переговариваясь друг с другом, они обильно осыпали военных остроумными определениями, заковыристыми идиомами и эпитетами  типа «да, они все там голубые, извращенцы, у них руки из задницы растут, это зверьё, шакалы, собаки бешенные и т.д.». Эмоции хлестали из них, как  мутные воды из прорванной канализации.

Рядом, с мраморным лицом важно прогуливался худой человек в чёрном берете и светло-коричневом  плаще. Руки он держал в карманах. Ногами ступал на асфальт твёрдо и уверенно, будто учитель на уроке истории.   Прохаживаясь, обменивался репликами с молодыми ребятами, кучковавшихся возле БТР. Перебранку они вели на отвлечённые темы, шокируя друг друга колкими фразами и поддёвками.

   -Я могу дать работу трём человекам ! - завопил, как в рупор, молодой парень после издевательской реплики оппонента.

 -А десять  трудоустроить – кишка тонка?- Обрезал шумливого светловолосого парня худой.

- Могу! - взвизгнул молодой под глухие сдавленные смешки своих товарищей.

- А двадцати ?

Молодой помялся, поводил плечами и честно признался:

- Нет, денег не хватит…..

- Вот видишь, а ещё хочешь стать свободным предпринимателем. Ты даже двадцать человек прокормить не можешь…. А Советская экономика всех кормила. О чём тут разговаривать?

Молодой махнул рукой под дружные, весёлые реплики своих друзей и отвернулся, нервно поглаживая волосы на темечке и  попыхивая сигаретой.

Худой, поправив берет, с видом победителя молча свернул  в сторону и продолжил выразительно прохаживаться между другими группками. Его башмаки давили хрупкие осколки стекла, и потому каждый тяжёлый шаг сопровождался какими-то сиплыми звуками, напоминающими  шмыганье сопливым носом.

Верхняя часть здания Белого дома, похожая на палубную надстройку корабля, мрачно нависла над могилкой и поминальными свечами. Его передняя часть черными глазницами окон и закопчёнными стенами потуплено смотрело на блистающую огнями Москву.  Всматриваюсь в контуры здания, пытаюсь увидеть в окнах всполохи выстрелов. Кто-то из прогуливающихся возле БТРа поведал всей толпе, что по ночам в Белом доме бродят омоновцы и отстреливают оставшихся в живых защитников Верховного Совета. Долго смотрел. Чёрные окна спали глубоким сном - ни звуков выстрелов, ни огоньков. Между тем количество свечей у могилки  увеличилось. Их было так много, что мерцающие в темноте свечи дружно освещали БТР, фигуры и лица людей.

Со стороны метро подошла невысокого роста, сгорбленная старушка, достала из сумки сдобную булочку и положила рядом с иконой Пресвятой Богородицы. Дамочки замолчали. Затихли и молодые возле БТРа. Худой перестал прохаживаться и остановился возле могилы. Солдат оторвал своё тело от крыла автомашины, выпрямился. Милиционер с автоматом в руках повернулся в сторону огоньков и пристально посмотрел на полусогнутую фигуру. Старушка стояла в чёрном платочке и что-то шептала. Было понятно, что читает молитву……..