Главное, успеть

14 января 2018 - Нина Колганова
 Каждый день, в любую погоду, она подолгу сидит у окна и пристально смотрит в одну точку: в небольшое пространство – на вытоптанный пятачок между двумя берёзами. Там когда-то часто играл с внуками её муж. Теперь никто из родных не бывает на площадке. Но ей приятно смотреть на резвящуюся в тени беззаботную детвору. Когда дети уходят, отзываясь на зов родителей, настаёт время воробьёв. Они устраивают купание в горячей пыли, поднимая её крылышками. А ещё, глядя на белоствольных красавиц, она вспоминает своего ненаглядного Михаила.
 
Миша однажды застал её одну на реке, где она сидела на прогретых солнцем досках мостушки и, опустив ноги в прохладную быструю воду, взбивала ими густые брызги. В этот раз он разглядел в ней через радужные капли воды, наверное, то, чего не видел раньше. И теперь с высоты своего роста он искал взглядом в стайке девчонок именно её.
 Обычный сельский парень казался ей самым лучшим, самым красивым. Крупные мужские черты лица: выразительно очерченные губы, нос с горбинкой, слегка выпирающие скулы — придавали лицу уверенность, решительность. Ясные голубые глаза всем казались холодными, только она видела в них весёлых бесенят, радостную улыбку, удивление. Так он смотрел на неё, Глафиру, невысокую хрупкую девчонку с солнечными крапинками на носу
  
 Сказочное, беззаботное время молодости и влюблённости! Как забыть всё это? Как забыть, что прикосновение парня горячей искрой соединяло их и разгоралось пламенем в сердце девушки? Она отозвалась на его взгляды, поверила словам и шла за ним и в луга, и в поля, и на покосы. Во время отдыха он, обняв за талию, уводил её подальше от людей. Они сидели рядышком на скошенном душистом клевере. Она плечом прижималась к нему, пропахшему травой и летним солнцем. Казалось, что кроме них никого нет.
Голос бригадира раздавался неожиданно:
— Отдохнули? Пора и за дело.
Михаил и Глафира поженились. Молодые* не боялись ни косых взглядов, ни пересудов, ни зависти — если любишь весь мир, то и мир тебе ответит тем же — жили по такому принципу.
 Из села им пришлось уехать в небольшой соседний городок: его тётя, оставшаяся без мужа, не имевшая детей, умерла, а домик завещала ему. Через некоторое время молодой семье несказанно повезло, так считали все, так поняли со временем и они: частные дома снесли, а им дали в новостройке на втором этаже двухкомнатную квартиру — к этому времени семья их пополнилась сыном и дочкой. Работали честно, жили дружно, детей растили в любви, уроков воспитания не давали — воспитывали своим примером.
 
…Она смотрит на пятачок между берёзами. Ей девяносто два года — возраст, мало кому известный и понятный. Несколько лет она почти не выходит из дома, современный мир воспринимает через рассказы дочери, посещающей её два раза в неделю, по картинкам телевизора, по беседам с зятем, по тому, что она видит за окном. Зрение сохранилось хорошее: сама вденет нитку в игольное ушко, если потребуется, только со слухом плоховато. Ни треска телефона, ни звонка от двери с улицы она не слышит. А вот резкий, узкий, направленный вызов из телефонной трубки и максимальный звук телевизора она вполне хорошо воспринимает.
 
 Зять постарался, чтобы она могла говорить с ними: рядом с телевизором  установил необычный телефонный аппарат с дополнительным сигналом. На звук аппарата первой отзывалась встроенная в него лампочка. Она загоралась ярким красным светом.
Старушка принимала сигнал: снимала трубку, убирала звук телевизора и говорила с детьми и внуками.
 Дочка и зять, дом которых в двух кварталах от её трёхэтажки, не раз просили мать переехать к ним. Но Глафира категорически отказывалась: здесь она одна и у них будет сидеть в одиночестве у окна.
— Вы же приходите только ночевать,— отговаривалась она шутливо.
И там всё чужое, незнакомое. А здесь родной двор, все тропинки известны, цветы под окошком, даже воробьи казались близкими.
 
 Бездумно созерцая привычную жизнь улицы, она, обычно, уходит в воспоминания. Вот и теперь она перебирала в памяти детали сегодняшней встречи с сыном.
 Иван явился совсем неожиданно, наполнив движением спокойный её мирок. Из своего пакета достал «деревенские» подарки: творог, яички, кефир, клубнику**.  
Глафира, радуясь его приезду, принимала продукты с благодарностью, укладывала в холодильник, а потом поспешила накрыть на стол. Ваня ушёл в ванную мыть руки. Когда он вернулся, на столе стояли вкусно пахнущие котлеты, гречневая каша — успела разогреть в микроволновке. Глафира торопилась пожарить яичницу. Хлеб нарезал мужчина.  
 Несмотря на возраст, она казалась энергичной; уверенные движения вызывали некоторое удивление: не пошатывается, не жалуется на головокружение, что бывает частым спутником долгожителей. Взгляд обрамлённых мелкими морщинками глаз радовал детей живостью, выразительностью. Тоске и грусти не поддавалась. Для неё не существовало плохой погоды. Ей по сердцу все времена года: весне открывала окно, и она врывалась свежим воздухом с запахом подснежников, криком перелётных птиц, черёмуховым ветром, сиреневым вечером; звонкое и яркое лето немного утомляло солнцем. А признаки наступающей осени замечала в листве любимых берёз: среди густой зелени появлялись бежевые веснушки. Монотонные дожди навевали приятные воспоминания. На душе всегда спокойно и умиротворённо: хорошие дети выросли у них с Михаилом. Благодаря их заботе, у неё такая долгая жизнь — она верила в это.
 …Ивану казалось, что он возвратился в то время, когда жил здесь: так же чисто, уютно; тот же холодильник с прикреплёнными магнитиками, сушилка для посуды. Он помнил, что кухня – это уютное место для душевных разговоров. Но, поев, чай решили попить в комнате: матери удобнее сидеть в кресле. Электрический чайник перестал шуметь – отключился. Иван заварил чай, и во всей квартире запахло мятой и липовым цветом — сестра уже успела насушить. Бокалы, свежую клубнику, конфеты, пирожки (опять сестра позаботилась) он поставил на большой и красивый жостовский поднос и понёс в комнату.
 Сын пил, не торопясь, а Глафира ждала, пока немного остынет напиток, лакомилась клубникой, удивлялась раннему урожаю и крупным ягодам. Прежде, чем положить клубнику в рот, она любовалась ярким насыщенным цветом. Съев несколько ягод, взяла бокал с чаем и начала отпивать маленькими глотками.
— Мама, а ты не изменилась за месяц, что я не видел тебя. Теперь буду чаще навещать — пенсионер, — сын старался говорить громко. Мать отставила в сторону чай, взяла конфету, покрутила, покрутила и положила назад в вазу. Она смотрела на сына: постарел, чуб весь седой, глубокие морщины. Загорелое лицо, руки — видно, на улице много времени проводит. Невольно перевела взгляд на свои руки: кожа тонкая, пигментная, с резко выступающими венами. Вздохнула, одной ладонью прикрыла другую.
— А ты не похож на пенсионера. Бравый приятный мужчина. Глаза у тебя солнечные. Вижу сама, что в семье все ладится. Не ошиблась? — спросила, лукаво поглядывая.  
— Всё-то ты знаешь. Не обманешь тебя.
— Раз глаза сияют, значит, на душе солнце.
— Почему ты к Лене не хочешь ехать?
— Не могу, — спокойно, с каким-то достоинством ответила она.
— Но это родные люди. Может, зять обижает тебя?
— Что ты говоришь, спаси Господи! Славик у нас золотой. Сыновья не все бывают такими заботливыми, как он.
— Тогда почему же? Одной жить и трудно, и скучно. Поедем ко мне. Галочка моя рада будет, знаешь её доброе сердце. Верь мне: косого взгляда не увидишь, слова обидного не услышишь… Только далековато мы живём. В маленькой деревушке хорошо молодым жить. Там до больницы не вот тебе быстро доедешь.
— Да стесняюсь я и его, и Галю твою, да и тебя с Леной.
— Стесняешься? — сын удивлённо посмотрел на мать, будто видел в первый раз. — Разве можно стесняться в твои годы?
— Моих-то лет и стесняюсь. Было бы хоть семьдесят, — и добавила без тени лукавства. — Вот задержалась я на этом свете. Пора мне к отцу, заждался, поди. Долго ждёт — десять лет…А жить, пока ноги ходят, ни к кому не пойду,— она говорила спокойно, не допуская возражений. — Горшок с горшком и то сталкивается, а люди тем более. Старый — что малый, а малый — что глупый: и капризные мы, и ночами не спим, и то нам не эдак, и то нам не так. У меня особый режим жизни, в ваши семьи его вносить не хочу, — она открыто и пристально посмотрела на сына, давая понять, что разговор на эту тему окончен.
— Не буду переубеждать. Ну а вдруг, как год назад, придут к тебе мошенники? Ведь впустила их тогда, поверила.
— И не говори… Привыкла я верить — сама никого не обманывала. — Она вздохнула, но потом, словно успокаивая сына, сказала привычную фразу:
— Ничего, сынок, не думай об этом, не волнуйся. Всё прошло. Живой осталась, да и ладно. А деньги – дело наживное. Дверь никому не открываю, у Лены свой ключ.
— А хвори и болячки часто донимают тебя?
— Не люблю жаловаться. Ещё живу, значит, не всё так плохо. Выпала долгая счастливая жизнь, а теперь будь что будет. Всё нормально.
— Ты приляг, вижу: утомил тебя наш разговор, а я пойду на кухню, посуду вымою.
 Он принёс из спальни шерстяной плед и накинул на плечи матери, заботливо поправил.
— Спасибо, Ванюша. Хороший ты у меня… Помой, если хочешь, — её радовало внимание сына. Он был похож на отца и лицом, и статью, и умением делать любое дело: не делил их на мужские и женские. Она знала, что и с женой ладил. Сына вырастили, дали высшее образование и проводили в Подмосковье руководить большим предприятием. Женился удачно. Избранница оказалась умной и любящей женщиной. А потом родителей обрадовал рождением внука Ильи. Уже большой. Через год должен в армию идти. А кругом нет мира, покоя.
 Глафира лежала на диване, закрыв глаза, и виделся любимый правнук. В три года удивлял всех: сколько стихов и сказок Чуковского и Агнии Барто знал наизусть! Прабабушка любовалась им тогда, давным – давно. При людях стеснялся ласкаться к ней, а когда оставались одни, он садился рядышком, просил спеть какую-нибудь песню. Изо всех ему понравилась «При лужке». Улыбка не покидала лица Глафиры. Вспоминает, как он иногда говорил:
— Ты у меня самая любимая, хоть и старенькая. Живи, я тебе помогать буду.
«Р» произносил картаво, но именно это добавляло словам забавную непосредственность, а ребёнку — очарование.
 Прижмётся, как котёнок, и спокойно у прабабушки на сердце становится. В последние годы семья внука наведывалась редко. Да и на звонки времени, видно, не хватает… А повидать хочется…
Сын перестал возиться на кухне, на цыпочках прошёл в комнату, осторожно сел в кресло. В доме тихо, телевизор выключен. Только слышен равномерный гул холодильника.
— Пришёл? — открывая глаза, спросила мать. — Всё там нормально, дочка с мужем приходят, всё переделают, наготовят, перестирают, когда надо. Видишь, чистота кругом, я барыней живу. А за собой я  слежу, как и положено.Даже за цветами на подоконнике ухаживаю. Лена развела герань, мою любимую, да денежное дерево.
— И хочется тебе с ними путаться?
— Хочется, чтобы совсем не засиделась. От герани запах приятный, а денежное дерево, говорят, чтобы деньги водились, -- она засмеялась. --Надо же, что придумают. На улицу выйти не могу. Всё в окно смотрю, -- и неожиданно перешла на другое. -- Ваня, ты мне скажи, как дела у Илюши? Ведь в армию скоро, Лена говорила. Он что-то и по праздникам мне не звонит. Как учится? Не бросил техникум?
 Она присела, заправила платок за ухо и повернулась этой стороной к сыну, чтобы лучше слышать.
 Иван подсознательно готовился к такому вопросу. С возрастом мать изменилась: она стала меньше росточком, волосы совсем белые, лицо в мелких морщинах, но, как прежде, излучало тепло и доброту, да душа осталась чуткой и отзывчивой.
 Мать в дела детей понапрасну не лезла, не расспрашивала. Но она всегда чувствовала их тревогу, беспокойство.  
— Да я и сам мало что знаю. Роман с женой нас редко навещает, некогда им. Работы много, а отдыхать всё по заграницам, по курортам ездят. Мир хотят посмотреть. А Илья… Нет, колледж не бросил. Но вбил себе в голову, что не должен зависеть от отца, что не нужны ему его деньги для поступления в институт. Сам будет поступать экстерном. Выбрал архитектурный. Осенью будет на курсы ездить в Москву, да и в своём городе определится, где можно заниматься дополнительно русским языком. А деньги на них летом рассчитывает заработать. Поступит — хорошо, не поступит — в армию пойдёт, так решил сам. Многие служат, почему ему-то не выполнить свой долг перед Родиной?
Глафира слушала, притихнув, боясь пропустить слово, не переспрашивала. А Иван продолжал с гордостью говорить о внуке:
— Удивительно: такой самостоятельный! Спокойный, надёжный. Помнишь, маленького толстячка? Сейчас настоящий атлет. Занимается плаваньем и боксом.
Он вышел поспешно в коридор и быстро возвратился. В руках держал смартфон:
— Я тебе его сейчас покажу. Смотри, — он листал фотографии,— на них Илья в красной спортивной форме. Участвовал в соревнованиях по боксу. Видишь: медаль висит на шее? Победил…
Прабабушка смотрела и не узнавала: так изменился! От восклицаний не сдерживалась. На лице появился румянец.
— Хороший мальчик. И в решении я его поддерживаю. Работа только на пользу: некогда ерундой заниматься. Вы ведь сами всего добились в жизни. Но бокс… Это же опасно. Лицо надо защищать.
— Их и учат всему. Так что, всё там нормально. Другое поколение даже для меня. Не думай ни о Романе, ни об Илье.  А не звонят – тревожить боятся. Глядишь, нагрянут в августе, обещал Роман приехать на родину. И я к тебе чаще буду заглядывать — всё веселей коротать летние дни у окошка, меня поджидаючи. А сегодня с ночёвкой к тебе.
 
 Пожилой мужчина для Глафиры оставался дорогим сердцу ребёнком. И болела душа за него, и радовалась вместе с ним!
 Иван отложил в сторону смартфон, но время от времени бросал взгляд на него. Надо сходить в магазин, пополнить холодильник продуктами.
 Он взял руку матери в свои, мысленно отметил: «Морщинистые, пальцы обезображены ревматизмом, но мягкие и ласковые, как раньше».
Сидели рядышком и говорили о погоде, о жизни в селе, в городе. Иван повышал голос, но мать останавливала:
— Ну что ты раскричался. Не совсем уж я глухая. Ты же рядом.
 Она радовалась, что лето выпало солнечное; что липа цвела обильно – запах и к ней в открытую форточку проникал; что ей хорошо рядом с сыном, что он ещё молодой и сильный мужчина. Семьдесят лет – это прекрасный возраст.
 — Ваня, я вижу: ты на трубку свою смотришь. Звонка ждёшь или время отсчитываешь? Ты уж не обижайся. Заговорила тебя совсем. Ты куда-то собрался?
 Она поднялась, опираясь на руку сына, поправила плед на диване.
—Да, мама. Отлучиться надо, но я быстро. В магазин схожу.
 Сын пошёл за пакетом, а она, шаркая тапочками, направилась к двери. Сын поспешил к ней и успел поддержать её за локоть. Ей приятно опираться на его сильную руку, хотя в помощи не нуждалась. Шла послушно. Глаза светились гордостью.
— Вот посмотри: я сама закрою за тобой дверь на замок. У меня получится… подожди.
Дрожащей рукой вставила ключ в замочную скважину:
— Можешь не беспокоиться, иди…
 Она посмотрела на него, стараясь поймать его взгляд, понять настроение.
 Сын улыбался, а сердца коснулась грусть:
« Старая стала, сухонькая, ссутулилась, поэтому и ниже росточком кажется, но держится, в жизнелюбии ей не откажешь. Да… Сколько лет или…  дней отведено, никто не знает», — он отвернулся, чтобы мать не видела повлажневших глаз, взял лежащий на полке пакет.
— Ты молодец, мамуля. Я пошёл. За дверью постою, послушаю, как повернётся ключ.  
— Иди, дорогой, иди, а я буду ждать тебя у окна, смотреть на берёзы.  
 Она перекрестила уходящего в дверь сына: «На дорожку!» — повернула ключ в замке, подёргала для верности дверь и неторопливо пошла в комнату. Села в кресло у окна, предварительно убрав занавеску. Глаза были сухими:
«Всё хорошо! Не каждому даётся счастливая старость: дети заботливые — не оставляют. Дочка целый день на работе, но и для меня время находит, не считает меня обузой. Всегда улыбчивая. А сынок теперь на пенсии, обещал наведываться часто», — радостные мысли укладывались по полочкам в сознании женщины, довольной судьбой.
  
…Глафира сидела у окна и смотрела на берёзы. Сердце, наполненное эмоциями встречи, билось спокойно, размеренно. Сегодня дождётся Ивана. Она ему сказала, чтобы, возвращаясь, помахал ей рукой с пятачка между берёзами. После этого сигнала она через две минуты приоткроет дверь (всё рассчитано), выглянет и поприветствует сына, поднимающегося по ступенькам.
Если он запоздает, она, тем более, не отойдёт от окна.
Сын это понимает, постарается успеть засветло
.
*молодые — так называют в селе молодожёнов;
** клубника — так в селе называют садовую землянику.
14. 01. 2018г.


 

© Copyright: Нина Колганова, 2018

Регистрационный номер №0407014

от 14 января 2018

[Скрыть] Регистрационный номер 0407014 выдан для произведения:  Каждый день, в любую погоду, она подолгу сидит у окна и пристально смотрит в одну точку: в небольшое пространство – на вытоптанный пятачок между двумя берёзами. Там когда-то часто играл с внуками её муж. Теперь никто из родных не бывает на площадке. Но ей приятно смотреть на резвящуюся в тени беззаботную детвору. Когда дети уходят, отзываясь на зов родителей, настаёт время воробьёв. Они устраивают купание в горячей пыли, поднимая её крылышками. А ещё, глядя на белоствольных красавиц, она вспоминает своего ненаглядного Михаила.
 
Миша однажды застал её одну на реке, где она сидела на прогретых солнцем досках мостушки и, опустив ноги в прохладную быструю воду, взбивала ими густые брызги. В этот раз он разглядел в ней через радужные капли воды, наверное, то, чего не видел раньше. И теперь с высоты своего роста он искал взглядом в стайке девчонок именно её.
 Обычный сельский парень казался ей самым лучшим, самым красивым. Крупные мужские черты лица: выразительно очерченные губы, нос с горбинкой, слегка выпирающие скулы — придавали лицу уверенность, решительность. Ясные голубые глаза всем казались холодными, только она видела в них весёлых бесенят, радостную улыбку, удивление. Так он смотрел на неё, Глафиру, невысокую хрупкую девчонку с солнечными крапинками на носу
  
 Сказочное, беззаботное время молодости и влюблённости! Как забыть всё это? Как забыть, что прикосновение парня горячей искрой соединяло их и разгоралось пламенем в сердце девушки? Она отозвалась на его взгляды, поверила словам и шла за ним и в луга, и в поля, и на покосы. Во время отдыха он, обняв за талию, уводил её подальше от людей. Они сидели рядышком на скошенном и душистом клевере. Она плечом прижималась к нему, пропахшему травой и летним солнцем. Казалось, что кроме них никого нет.
Голос бригадира раздавался неожиданно:
— Отдохнули? Пора и за дело.
Михаил и Глафира поженились. Молодые* не боялись ни косых взглядов, ни пересудов, ни зависти — если любишь весь мир, то и мир тебе ответит тем же — жили по такому принципу.
 Из села им пришлось уехать в небольшой соседний городок: его тётя, оставшаяся без мужа, не имевшая детей, умерла, а домик завещала ему. Через некоторое время молодой семье несказанно повезло, так считали все, так поняли со временем и они: частные дома снесли, а им дали в новостройке на втором этаже двухкомнатную квартиру — к этому времени семья их пополнилась сыном и дочкой. Работали честно, жили дружно, детей растили в любви, уроков воспитания не давали — воспитывали своим примером.
 
…Она смотрит на пятачок между берёзами. Ей девяносто два года — возраст, мало кому известный и понятный. Несколько лет она почти не выходит из дома, современный мир воспринимает через рассказы дочери, посещающей её два раза в неделю, по картинкам телевизора, по беседам с зятем, по тому, что она видит за окном. Зрение сохранилось хорошее: сама вденет нитку в игольное ушко, если потребуется, только со слухом плоховато. Ни треска телефона, ни звонка от двери с улицы она не слышит. А вот резкий, узкий, направленный вызов из телефонной трубки и максимальный звук телевизора она вполне хорошо воспринимает.
 
 Зять постарался, чтобы она могла говорить с ними: рядом с телевизором  установил необычный телефонный аппарат с дополнительным сигналом. На звук аппарата первой отзывалась встроенная в него лампочка. Она загоралась ярким красным светом.
Старушка принимала сигнал: снимала трубку, убирала звук телевизора и говорила с детьми и внуками.
 Дочка и зять, дом которых в двух кварталах от её трёхэтажки, не раз просили мать переехать к ним. Но Глафира категорически отказывалась: здесь она одна и у них будет сидеть в одиночестве у окна.
— Вы же приходите только ночевать,— отговаривалась она шутливо.
И там всё чужое, незнакомое. А здесь родной двор, все тропинки известны, цветы под окошком, даже воробьи казались близкими.
 
 Бездумно созерцая привычную жизнь улицы, она, обычно, уходит в воспоминания. Вот и теперь она перебирала в памяти детали сегодняшней встречи с сыном.
 Иван явился совсем неожиданно, наполнив движением спокойный её мирок. Из своего пакета достал «деревенские» подарки: творог, яички, кефир, клубнику**.  
Глафира, радуясь его приезду, принимала продукты с благодарностью, укладывала в холодильник, а потом поспешила накрыть на стол. Ваня ушёл в ванную мыть руки. Когда он вернулся, на столе стояли вкусно пахнущие котлеты, гречневая каша — успела разогреть в микроволновке. Глафира торопилась пожарить яичницу. Хлеб нарезал мужчина.  
 Несмотря на возраст, она казалась энергичной; уверенные движения вызывали некоторое удивление: не пошатывается, не жалуется на головокружение, что бывает частым спутником долгожителей. Взгляд обрамлённых мелкими морщинками глаз радовал детей живостью, выразительностью. Тоске и грусти не поддавалась. Для неё не существовало плохой погоды. Ей по сердцу все времена года: весне открывала окно, и она врывалась свежим воздухом с запахом подснежников, криком перелётных птиц, черёмуховым ветром, сиреневым вечером; звонкое и яркое лето немного утомляло солнцем. А признаки наступающей осени замечала в листве любимых берёз: среди густой зелени появлялись бежевые веснушки. Монотонные дожди навевали приятные воспоминания. На душе всегда спокойно и умиротворённо: хорошие дети выросли у них с Михаилом. Благодаря их заботе, у неё такая долгая жизнь — она верила в это.
 …Ивану казалось, что он возвратился в то время, когда жил здесь: так же чисто, уютно; тот же холодильник с прикреплёнными магнитиками, сушилка для посуды. Он помнил, что кухня – это уютное место для душевных разговоров. Но, поев, чай решили попить в комнате: матери удобнее сидеть в кресле. Электрический чайник перестал шуметь – отключился. Иван заварил чай, и во всей квартире запахло мятой и липовым цветом — сестра уже успела насушить. Бокалы, свежую клубнику, конфеты, пирожки (опять сестра позаботилась) он поставил на большой и красивый жостовский поднос и понёс в комнату.
 Сын пил, не торопясь, а Глафира ждала, пока немного остынет напиток, лакомилась клубникой, удивлялась раннему урожаю и крупным ягодам. Прежде, чем положить клубнику в рот, она любовалась ярким насыщенным цветом.
— Мама, а ты не изменилась за месяц, что я не видел тебя. Теперь буду чаще навещать — пенсионер, — сын старался говорить громко. Мать отставила в сторону чай, взяла конфету, покрутила, покрутила и положила назад в вазу. Она смотрела на сына: постарел, чуб весь седой, глубокие морщины. Загорелое лицо, руки — видно, на улице много времени проводит. Невольно перевела взгляд на свои руки: кожа тонкая, пигментная, с резко выступающими венами. Вздохнула, одной ладонью прикрыла другую.
— А ты не похож на пенсионера. Бравый приятный мужчина. Глаза у тебя солнечные. Вижу сама, что в семье все ладится. Не ошиблась? — спросила, лукаво поглядывая.  
— Всё-то ты знаешь. Не обманешь тебя.
—Раз глаза сияют, значит на душе солнце.
— Почему ты к Лене не хочешь ехать?
— Не могу — спокойно, с достоинством ответила она.
— Но это родные люди. Может, зять обижает тебя?
— Что ты говоришь, спаси Господи! Славик у нас золотой. Сыновья не все бывают такими заботливыми, как он.
— Тогда почему же? Одной жить и трудно, и скучно. Поедем ко мне. Галочка моя рада будет, знаешь её доброе сердце. Верь мне: косого взгляда не увидишь, слова обидного не услышишь… Только далековато мы живём. В маленькой деревушке хорошо молодым жить. Там до больницы не вот тебе быстро доедешь.
— Да стесняюсь я и его, и Галю твою, да и тебя с Леной.
— Стесняешься? — сын удивлённо посмотрел на мать, будто видел в первый раз. — Разве можно стесняться в твои годы?
— Моих-то лет и стесняюсь. Было бы хоть семьдесят, — и добавила без тени лукавства. — Вот задержалась я на этом свете. Пора мне к отцу, заждался, поди. Долго ждёт — десять лет…А жить, пока ноги ходят, ни к кому не пойду,— она говорила спокойно, не допуская возражений. — Горшок с горшком и то сталкивается, а люди тем более. Старый — что малый, а малый — что глупый: и капризные мы, и ночами не спим, и то нам не эдак, и то нам не так. У меня особый режим жизни, в ваши семьи его вносить не хочу, — она открыто и пристально посмотрела на сына, давая понять, что разговор на эту тему окончен.
— Не буду переубеждать. Ну а вдруг, как год назад, придут к тебе мошенники? Ведь впустила их тогда, поверила.
— И не говори… Привыкла я верить — сама никого не обманывала. — Она вздохнула, но потом, словно успокаивая сына, сказала привычную фразу:
— Ничего, сынок, не думай об этом, не волнуйся. Всё прошло. Живой осталась, да и ладно. А деньги – дело наживное. Дверь никому не открываю, у Лены свой ключ.
— А хвори и болячки часто донимают тебя?
— Не люблю жаловаться. Ещё живу, значит, не всё так плохо. Выпала долгая счастливая жизнь, а теперь будь что будет. Всё нормально.
— Ты приляг, вижу: утомил тебя наш разговор, а я пойду на кухню, посуду вымою.
 Он принёс из спальни шерстяной плед и накинул на плечи матери, заботливо поправил.
— Спасибо, Ванюша. Хороший ты у меня… Помой, если хочешь, — её радовало внимание сына. Он был похож на отца и лицом, и статью, и умением делать любое дело: не делил их на мужские и женские. Она знала, что и с женой ладил. Сына вырастили, дали высшее образование и проводили в Подмосковье руководить большим предприятием. Женился удачно. Избранница оказалась умной и любящей женщиной. А потом родителей обрадовал рождением внука Ильи. Уже большой. Через год должен в армию идти. А кругом нет мира, покоя.
 Глафира лежала на диване, закрыв глаза, и виделся любимый правнук. В три года удивлял всех: сколько стихов и сказок Чуковского и Агнии Барто знал наизусть! Прабабушка любовалась им тогда, давным – давно. При людях стеснялся ласкаться к ней, а когда оставались одни, он садился рядышком, просил спеть какую-нибудь песню. Изо всех ему понравилась «При лужке». Улыбка не покидала лица Глафиры. Вспоминает, как он иногда говорил:
— Ты у меня самая любимая, хоть и старенькая. Живи, я тебе помогать буду.
«Р» произносила картаво, но именно это добавляло словам забавную непосредственность, а ребёнку — очарование.
 Прижмётся, как котёнок, и спокойно у прабабушки на сердце становится. В последние годы семья внука наведывалась редко. Да и на звонки времени, видно, не хватает… А повидать хочется…
Сын перестал возиться на кухне, на цыпочках прошёл в комнату, осторожно сел в кресло. В доме тихо, телевизор выключен. Только слышен равномерный гул холодильника.
— Пришёл? — открывая глаза, спросила мать. — Всё там нормально, дочка с мужем приходят, всё переделают, наготовят, перестирают, когда надо. Видишь, чистота кругом, я барыней живу. А за собой я  слежу, как и положено. На улицу выйти не могу. Всё в окно смотрю. Ваня, ты мне скажи как дела у Илюши? Ведь в армию скоро, Лена говорила. Он что-то и по праздникам мне не звонит. Как учится? Не бросил?
 Она присела, заправила платок за ухо и повернулась этой стороной к сыну, чтобы лучше слышать.
 Иван подсознательно готовился к такому вопросу. С возрастом мать изменилась: она стала меньше росточком, волосы совсем белые, лицо в мелких морщинах, но, как прежде, излучало тепло и доброту, да душа осталась чуткой и отзывчивой.
 Мать в дела детей понапрасну не лезла, не расспрашивала. Но она всегда чувствовала их тревогу, беспокойство.  
— Да я и сам мало что знаю. Роман с женой и нас редко навещает, некогда им. Работы много, а отдыхать всё по заграницам, по курортам ездят. Мир хотят посмотреть. А Илья… Нет, не бросил. Но вбил себе в голову, что не должен зависеть от отца, что не нужны ему его деньги для поступления в институт. Сам будет поступать экстерном. Выбрал архитектурный. Осенью будет на курсы ездить в Москву, да и в своём городе определится, где можно заниматься дополнительно русским языком. Поступит — хорошо, не поступит — в армию пойдёт, так решил сам. Многие служат, почему ему-то не выполнить свой долг перед Родиной?
Глафира слушала, притихнув, боясь пропустить слово, не переспрашивала. А Михаил продолжал с гордостью говорить о внуке:
— Удивительно: такой самостоятельный! Спокойный, надёжный. Помнишь, маленького толстячка? Сейчас настоящий атлет. Занимается плаваньем и боксом.
Он вышел поспешно в коридор и быстро возвратился. В руках держал смартфон:
— Я тебе его сейчас покажу. Смотри, — он листал фотографии,— на них Илья в красной спортивной форме. Участвовал в соревнованиях по боксу. Видишь: медаль висит на шее? Победил…
Прабабушка смотрела и не узнавала: так изменился! От восклицаний не сдерживалась. На лице появился румянец.
— Хороший мальчик. И в решении я его поддерживаю. Вы ведь сами всего добились в жизни. Но бокс… Это же опасно. Лицо надо защищать.
— Вот их там и учат всему. Так что, всё там нормально. Другое поколение. Не думай ни о Романе, ни об Илье.  А не звонят – тревожить боятся. Глядишь, нагрянут в августе, обещал Роман приехать на родину. И я к тебе чаще буду заглядывать — всё веселей коротать летние дни у окошка, меня поджидаючи. А сегодня с ночёвкой к тебе.
 
 Пожилой мужчина для Глафиры оставался дорогим сердцу ребёнком. И болела душа за него, и радовалась вместе с ним!
 Михаил отложил в сторону смартфон, но время от времени бросал взгляд на него. Надо сходить в магазин, пополнить холодильник продуктами.
 Он взял руку матери в свои, мысленно отметил: «Морщинистые, пальцы обезображены ревматизмом, но мягкие и ласковые, как раньше».
Сидели рядышком и говорили о погоде, о жизни в селе, в городе. Иван повышал голос, но мать останавливала:
— Ну что ты раскричался. Не совсем уж я глухая. Ты же рядом.
 Она радовалась, что лето выпало солнечное; что липа цвела обильно – запах и к ней в открытую форточку проникал; что ей хорошо рядом с сыном, что он ещё молодой и сильный мужчина. Семьдесят лет – это прекрасный возраст.
 — Ваня, я вижу: ты на трубку свою смотришь. Звонка ждёшь или время отсчитываешь? Ты уж не обижайся. Заговорила тебя совсем. Ты куда-то собрался?
 Она поднялась, опираясь на руку сына, поправила плед на диване.
—Да, мама. Отлучиться надо, но я быстро. В магазин схожу.
 Сын пошёл за пакетом, а она, шаркая тапочками, направилась к двери. Сын поспешил к ней и успел поддержать её за локоть. Ей приятно опираться на его сильную руку, хотя в помощи не нуждалась. Шла послушно. Глаза светились гордостью.
— Вот посмотри: я сама закрою за тобой дверь на замок. У меня получится… подожди.
Дрожащей рукой вставила ключ в замочную скважину:
— Можешь не беспокоиться, иди…
 Она посмотрела на него, стараясь поймать его взгляд, понять настроение.
 Сын улыбался, а сердца коснулась грусть:
« Старая стала, сухонькая, ссутулилась, поэтому и ниже росточком кажется, но держится, в жизнелюбии ей не откажешь. Да… Сколько лет или…  дней отведено, никто не знает», — он отвернулся, чтобы мать не видела повлажневших глаз, взял лежащий на полке пакет.
— Ты молодец, мамуля. Я пошёл. За дверью постою, послушаю, как повернётся ключ.  
— Иди, дорогой, иди, а я буду ждать тебя у окна, смотреть на берёзы.  
 Она перекрестила уходящего в дверь сына: «На дорожку!» — повернула ключ в замке, подёргала для верности дверь и неторопливо пошла в комнату. Села в кресло у окна. Глаза были сухими:
«Всё хорошо! Не каждому даётся счастливая старость: дети заботливые — не оставляют. Дочка целый день на работе, но и для меня время находит, не считает меня обузой. Всегда улыбчивая. А сынок теперь на пенсии, обещал наведываться часто», — радостные мысли укладывались по полочкам в сознании женщины, довольной судьбой.
  
…Глафира сидела у окна и смотрела на берёзы. Сердце, наполненное эмоциями встречи, билось спокойно, размеренно. Сегодня дождётся Ивана. Она ему сказала, чтобы, возвращаясь, помахал ей рукой с пятачка между берёзами. После этого сигнала она через две минуты приоткроет дверь (всё рассчитано), выглянет и поприветствует сына, поднимающегося по ступенькам.
Если он запоздает, она, тем более, не отойдёт от окна.
Сын это понимает, постарается успеть засветло
.
*молодые — так называют в селе молодожёнов;
** клубника — так в селе называют садовую землянику.
14. 01. 2018г.


 
 
Он, она и метель
Кадры памяти моей
Рейтинг: +11 1600 просмотров
Комментарии (29)
Татьяна Петухова # 31 января 2018 в 17:06 +3
на мой взгляд,это один из лучших рассказов, подкупает достоверность, весь сюжет пронизан заботливой любовью к друг другу,стиль повествования неторопливая взвешенность каждого слова, откликается душа.
Нина Колганова # 31 января 2018 в 17:10 +2
Таня, очень неожиданно проявился Ваш отзыв. Трогательные слова Вы нашли.Спасибо!Так приятно, что Вы прочитали рассказ, что он пришёлся по душе. СПАСИБО, ТАНЕЧКА!!!
камерный театр # 31 января 2018 в 18:42 +2
Нина:
Ей девяносто два года — возраст, мало кому известный и понятный.

Люди такого возраста (чтоб 92!) не часто встречаются в жизни. Но мне довелось и именно с 92-летней пообщаться. Нина Емельяновна звали её. В начале лета в прошлом году она умерла... Но немного раньше, в сентябре теперь уже позапрошлого года, она лечила мне заговорами межпозвонковую грыжу. Я запомнил её руки. Нежные-нежные! Тёплые-тёплые! Она растирала мне спину, шептала заговоры, похожие на молитву... Потом мы пели с ней песни и на русском, и на украинском, и по-казахски. Она путалась уже в цифрах, не всегда точно называла свой возраст, но дело своё знала! Когда в первый раз поехали к ней - а жила она в тридцати километрах от города - то спросили у селянки, встреченной на дороге, про бабу Нину. Та сразу нам: "Добрую бабушку? Во-о-он там её домик стоит!"...Все так и называли её "доброй бабушкой". И ехали к ней отовсюду... Сколько женщин, которые страдали бесплодием, получили радость зачатия после её лечения!.. Как сказал мне знакомец, давший её координаты: "Она Богом дипломированный Человек!"...


На видео - она...
Я читал сейчас, а перед глазами стояла баба Нина...Нина Емельяновна...
Нина Колганова # 31 января 2018 в 19:00 +1
Замечательное видео. Видно её настоящую доброту, не показную, а доброту как потребность души. И песня тронула до глубины души. Валера, возраст редкий, но каждому из нас случается с такими удивительными людьми встретиться и удивиться их жизнелюбию.
Я в одном ответе рассказала про ту женщину, что жила через два дома. Но была ещё одна. Баба Надя, жила через дорогу напротив. В 75 лет она присматривала за моей маленькой дочкой. Огород был без одной травинки, вставала рано, в пять уходила на отдых(это уже в 89 лет).Умерла в 91 год.
Муж погиб во время войны. Замуж больше не выходила, воспитала троих детей. Вот они приезжали по очереди к ней летом.Остались в памяти их добрые отношения.
Людмила Комашко-Батурина # 31 января 2018 в 18:53 +2
У нас три сына. Мы с мужем всё время ждём их звонков. Приезды, к сожалению, редки. Рассказ перенёс меня в атмосферу, когда в доме появляется кто-то из них. Так на душе светло и радостно... Спасибо за жизненный и добрый рассказ!
Нина Колганова # 31 января 2018 в 19:02 0
Спасибо, Людмила за понимание. Я рада, что Вы его прочитали и оставили добрый отзыв.
Валентин Воробьев # 31 января 2018 в 21:04 +2
Очень хороший рассказ – добрый, душевный, уютный. Нет в нём никаких драм и коллизий – да и не нужны они здесь. Герои и героини сильные, чистые в делах и помыслах, заботливые. Именно так хочется прожить жизнь – долго, просто, но с достоинством, заботиться о родителях и любить своих детей и внуков, вырастить из них настоящих людей, за которых не будет никому стыдно.
Если бы я судил конкурс, то я бы поставил заслуженные 10 баллов.
Нина Колганова # 1 февраля 2018 в 08:42 +1
Спасибо, Валя. Я знаю, насколько ты можешь быть искренним и справедливым, поэтому мне приятно знать о твоём восприятии этого рассказа.И твои десять баллов я с радостью принимаю здесь.
Людмила Телякова # 1 февраля 2018 в 16:08 +2
Ниночка, прочитала рассказ с огромным интересом!Сколько же в нём душевной теплоты, чистоты
и света. Действительно читая, переносишься мыслями туда, где протекала жизнь этих замечательных людей. И на душе становится светло и радостно. Спасибо, Ниночка!
Нина Колганова # 1 февраля 2018 в 17:15 +1
Спасибо, Люда. Хорошо, когда могут прочитать прозу. Ей мало кто интересуется. Поэтому мне вдвойне приятней читать твой изумительный отзыв. )))
Татьяна Шарина # 1 февраля 2018 в 19:44 +2
Тронул сердце твой замечательный рассказ, Ниночка... Мини - фильм... так я восприняла его.
Сердечноть и доброта - это то, чего мы ждём от своих детей.. Счастливы те, чьи дети такие..
Огромное спасибо за такую работу!! Читала и словно там была.. Талантливо написала очень!!
Нина Колганова # 1 февраля 2018 в 21:48 +1
Спасибо, Танечка, за такое восприятие моего рассказа. Читать прозу трудно, поэтому я тебе благодарна вдвойне.
Виктор Ли # 1 февраля 2018 в 20:49 +2
Лично мне рассказ очень понравился. Так сказать, пришелся по душе. Интересный сам по себе, правдивый и жизненный, что сразу отметят читатели старшего поколения. Читаешь, и невольно сопереживаешь героям рассказа. Отлично, Нина, по всем статьям.
50ba589c42903ba3fa2d8601ad34ba1e
Нина Колганова # 1 февраля 2018 в 22:09 +1
Спасибо, Витя, за сопереживание. Твои слова здОрово поддерживают.
Галина Сотникова # 8 февраля 2018 в 19:43 +1
Рассказ просто светится спокойствием,надежностью,душевной теплотой.Это большое счастье дожить до солидного возраста и быть спокойной за своих близких.Небольшое волнение,но приятное от ожидания.К сожалению не у всех такая счастливая старость и сколько старушек прячутся от своих сыновей и внуков.
А еще,думаю в любом возрасте надо успеть сказать добрые слова,чтобы не жалеть потом.
Нина Колганова # 8 февраля 2018 в 20:14 +1
У меня есть не один пример, когда бабули в возрасте за 90( мужчин-долгожителей нет) жили спокойно, благополучно, ни в чём не нуждаясь. Они мои соседи. Это взято и реальной жизни. Я другого отношения к ним не видела.Спасибо, Галя. В мире всякого -разного случается много. А мне нравится говорить о хорошем.)))
Галина Сотникова # 5 марта 2018 в 14:41 +1
И правильно,надо больше говорить о хорошем и делать комплименты,только искренне.Плохое,резкое,неприятное и так на нас летит со всех сторон.

Пусть даже у одного человека после прочтения такого рассказа захочется навесить маму, это дорогого стоит!
Нина Колганова # 5 марта 2018 в 15:53 0
Сыплется больше, чем хочется.Спасибо, Галочка.