Охапка сена

[Скрыть] Регистрационный номер 0448817 выдан для произведения: За стеклом томно млела жара. Уставшее за лето солнце палило из последних сил, выжигая испещренную трещинами землю. Огромное безоблачное небо светилось выбеленной голубизной, прячась за полями скошенных трав да кронами желтеющих вдоль горизонта деревьев. Белорусская осень непредсказуема: то обласкает остатками тепла, то обожжёт утренними холодами. Да и вообще, здесь что зима, что лето, грубо говоря: ноль — плюс-минус пять. Но всем почему-то хочется, чтобы летом обязательно было жарко, а зимой полно снега. А поскольку в родной стране этого не сыскать, сотни туристов устремляются в поисках радостей, так сказать, «на стороне». И тогда с удовольствием ублажают дороги мира подошвами дешёвых шлёпок да резиной своих, как правило, далеко не молодых драндулетов, именуемых никак не меньше как стальными конями или наоборот малышками, или просто вторыми женами, а иногда даже и первыми, впрочем, конечно, иногда. Шурша протектором, тёмно-вишнёвая «девятка-Жигули» на приличной скорости неумолимо приближалась к маячившему где-то там впереди настоящему теплу, неизвестности и морю. Словом, к отдыху. Несмотря на приоткрытые стёкла в машине было душновато. Солнце нагревало тёмный металл, создавая в салоне эффект духового шкафа, так что люди потея, млели в ней, словно грибы в сушилке. Вдоль дороги то тут, то там попадались бесхозные охапки сена, свалившиеся, видимо, при транспортировке с тракторов и машин, отчего в воздухе витал дурманящий запах пряной травы и почему-то молока. За рулём находился одетый в шорты и «борцовку» Кирилл, рядом с ним на переднем сиденье расположилась его девушка — Надежда. Они не были женаты. Прожив гражданским браком довольно долго — больше года, они всё никак не решались оформить свои отношения. Жара. Скинув с плеч бретельки короткой маечки-топика и слегка откинув сиденье, Надежда упёрлась ногами в переднюю панель так, что прикрытые короткой юбчонкой коленки оказались выше головы. А навстречу между тем мчались такие же распаренные духотой машины… — Убери ноги с панели! — крикнул Кирилл, едва разъехавшись с огромным встречным трейлером, бессовестно прижавшим его к обочине. — Или прикройся чем-нибудь! — Жарко же, Кирюша, — вяло отмахнулась Надежда. — То-то никак в толк не мог взять, чего это меня встречные прижимают? — Кирилл отнял руку от руля, притянул к себе кокетливо выставленные ножки и чмокнул девушку в коленку. — Дурачок! — Надежда скинула ноги вниз и показала глазами на заднее сиденье. Сзади, завладев всей площадью, разлёгся одетый лишь в шорты только что отслуживший «срочную» и вернувшийся из армии младший брат Надежды Юрий. Юрок, так называли его домашние, чернявый крепенький паренёк, обладатель ясного взгляда голубых глаз и приятного бархатного баритона. — И охота вам в такую жару… — лениво проговорил Юрок. Надежда, сжав губы, строго глянула на Кирилла. Кирилл же, негромко хмыкнув, улыбнулся: — Тебе зимой надо в отпуск, слышь, Юрок? — Слышу, — откликнулся молодой человек и, приподнявшись, сел, разглядывая готовое сползти за горизонт вечернее солнце, — вы как на счёт поесть? Да и про ночёвку пора подумать. Солнце зайдёт, стемнеет быстро, а надо ещё и приготовить чего, и палатку поставить. — Смотри, какой хозяйственный стал, — удивилась Надежда. — Давно это с тобой? — С армии, я ж там старшиной роты был, вот и привык обо всём таком думать. Да не переживай, сестрёнка, пообвыкнусь — отвыкну. — Ладно, ужин так ужин, — Кирилл свернул к небольшой рощице, — будем отдыхать, куда спешить. Разожгли дорожный примус «Шмель», поставили греть воду и принялись устанавливать небольшую двухместную палатку. — Головой к востоку надо, — скомандовал Юрий, — это чтоб утром солнце в глаза не било. — Мальчики, одно одеяло под себя не маловато будет, ночи-то уже холодные? — Логично, — подтвердил брат. — Мне, конечно, всё равно, в машине не замёрзну, а вот вам не помешает чего-нибудь посолидней подстелить. Пойду сенца подсоберу. И тепло, и запах обалденный, сам бы нюхал, — и уже было направился к дороге, но, не сделав и пары шагов, вдруг воскликнул, показывая рукой куда-то вверх: — Смотрите, утки летят! Все, задрав головы, зачарованно смотрели, как, частя крыльями, ровным клином летела довольно большая стая. — Тоже путешественники, вроде нас, — сказал Кирилл, проследив, как птицы скрылись за верхушками деревьев. — И не лень им вот так каждый год на своих двоих на юг гонять. Точно говорят: «Охота пуще неволи». — Ой, смотрите! — вскрикнула Надежда. — Совсем маленькая уточка от своих отбилась. Действительно, одна из птиц медленно кружа, как-то устало опускалась всё ниже и ниже. Вот она уже сделала очередной круг почти над головами. — Бедненькая… Не бойся, гули-гули, — позвала Надежда, — давай смелее, мы тебя накормим, наберёшься сил и тогда догонишь своих. Гули-гули, — уговаривала она. Вдруг птица зависла на одном месте, удивлённо глянула вниз, раскрыла клюв, и циничное «кар-р-р» огласило окрестности своим громогласным звучанием. Надежда, осёкшись на полуслове, так и застыла с протянутой рукой. — Ну, Надюха! Уточка… гули-гули… — прыснул Юрок. — Ворона! К кому относилось последнее высказывание трудно сказать, но в этот самый момент от вороны отделилось что-то небольшое, стремительно полетело вниз и, шмякнувшись о верх палатки, расплылось небольшим зеленовато-белым пятном. — Ах, ты ещё и гадить! — возмутился брат. — Я тебе сейчас! Он схватил с земли камень и запустил им в небо. Не спеша и вальяжно развернувшись, ворона вновь глянула на эту удивительную, по её понятиям, тройку, мол, то сами звали, а теперь камнями швыряются, прощально каркнула и, с ленцой помахивая крыльями, улетела прочь. Сварили вермишель быстрого приготовления — не заменимую в путешествии вещь. Поели. Как и предупреждал Юрий, на самом деле после захода солнца моментально стемнело. Развели небольшой костерок. Не для тепла, так, для экзотики. Посидели, глядя в огонь. Поговорили разговоры. Попили чаю. Сено приятно и маняще пахло. До утра ещё оставалось время, чтобы хорошо и со вкусом отдохнуть… — Сено с собой возьмём? — спросил наутро Юрий, помогая Кириллу складывать палатку. — Вдруг и другие ночи прохладные будут, а где в ихних заграницах нашего сена найдёшь? — Конечно, зачем оставлять? — ответил Кирилл. — Свернём вместе с палаткой, вещей у нас немного, места хватит… К греческой границе подъезжали с трепетом. Не то чтобы дорога уже надоела, но всё-таки. За четыре неспешных дня проехали через: хлебосольную Украину, равнинно-пустынно-подсолнечную Румынию, виноградно-помидорно-горную и радушно-хлебную Болгарию. Аккуратная таможня перед Македонией расположилась на небольшом плато этой гористой местности. Несколько контрольных пунктов, или сокращённо КП, были практически пусты. Подъезжавшие машины лишь приостанавливались на несколько минут, пассажиры предъявляли для проверки документы и без проблем, не задерживаясь, въезжали на территорию сопредельной страны. — Belarus? — коверкая непонятные слова, заглянул в салон греческий пограничник. — I do not understand. (я не понимаю) — А чего тут понимать? — возмутился Кирилл. — Aндэстенд, давай понимай, вот документы, штампуй! — I don’t understand! — повторил на довольно сносном английском страж границы. — What is the Belarus? (что такое Беларусь) — Ай, ладно, не понимаешь, что такое белорусы, и не надо. Тогда мы русские, рашшен, андэстенд? — Oh, Russian! Mafia! I want to see, what you transport. (О, Россия! Мафия! Я хочу осмотреть ваш транспорт) — Чего он там лопочет? — переспросила Надежда. — Excuse me for inconvenience, madam (извините за неудобства, мадам), — улыбнулся девушке законник. — По-моему, извиняется перед тобой, мадам, за задержку и, как понял, хочет посмотреть, что мы везём. — Так чего сидеть, давай покажу? — предложил Юрий. — Сиди! — коротко бросил Кирилл. — Тут тебе не там. Со мной разговаривают, а ты пассажир, так что не рыпайся, пока не позовут. — Ну и пожалуйста, — насупился Юрий, — мне и тут хорошо. — Плиз, — сказал Кирилл и вышел из машины. Тем временем к КП подъехали ещё несколько машин и, пристроившись за «жигулёнком», стали терпеливо ждать очереди. — Они чего выстроились за нами? — удивился Юрий. — Им что, именно вот сюда надо? Все остальные КП свободны. Вот тупари… — У них так не принято, наверное, — предположила сестра, — тебе-то что? Пусть стоят. Пограничник, тем временем ощупывая палатку с завернутым в него сеном, вопрошал: — What is here? (Что это?) — Чего-чего, что сам не видишь? Сено. — What is the «seno»? (Что такое «сено») — Господи, до чего непонятливый, ну коровы, му-му, сено, ням-ням. Андэстенд? — сопровождая объяснение соответствующей жестикуляцией, пытался втолковать ему Кирилл. Пограничник напряжённо соображал, переваривая полученную информацию, и уже менее дружелюбно приказал: — Take it out from the automobile, (Выньте это из автомобиля) — и выхватив рацию, что-то в неё прокричал. — А можно, я май фрэнда позову, а то одному неловко? — и не дожидаясь ответа, крикнул. — Слышь, Юр, иди-ка сюда, подсоби, требует всё из багажника вынуть. Молодому человеку просьбу дважды повторять не пришлось, он и так уже истомился в бездействии и неведении. — Чего делать надо? — с готовностью он подскочил к родственнику. — Палатку давай вытащим. Сено ему не понравилось. Вокруг начали собираться пассажиры с ожидавших своей очереди машин, которых уже скопилось довольно порядочно, но все почему-то упрямо вставали к этому КП вместо того, чтобы проезжать через соседние. Видимо, очереди были для них такой же диковинной экзотикой, как и русские, у которых чего-то там нашли или ищут. А посему пропустить такое бесплатное представление охочие до зрелищ иностранцы никак не могли и поэтому не только не роптали на задержку, а наоборот, кажется, даже были этому рады и с интересом и удовольствием наблюдали за развитием событий. Тем временем к пограничнику подошло подкрепление. Поблёскивая большими серебряными звёздами на погонах, вызванный начальник присел на корточки, взял сено в руку, потёр в ладонях, словно пытаясь чего-то нащупать. Затем поднёс к лицу и понюхал. Запах ему, видимо, понравился. Он поднял голову и так же, как и подчиненный, спросил: — What is here? (Что это?) — Я же уже объяснял, — тяжело вздохнул Кирилл, — коровы, му-му, это сено, ням-ням. — Oh! I have understood, it is a cow... (О, я понял, это коровы) — Ну наконец-то, — вздохнул с облегчением Кирилл, — ковв, ковв. — But I have not understood is the «seno»? (Но я не понял, что есть сено) — закончил свою мысль пограничный начальник. — Господи, вот ведь тупой и ещё тупее. Ну коровы — ковв, сено — ням-ням! — Чего ты ему не скажешь по-английски, мол, это сено, — изумился Юрий. — Раз такой грамотный, сам и скажи, — обиделся Кирилл, — я понимать понимаю, на компьютере почти все программы на английском, а вот говорить не научился, это, во-первых, а во-вторых, откуда мне знать как «сено» по ихнему будет? — и ещё раз устало повторил. — Ковв, сено, ням-ням… — I have understood, understood: the cows eat a hay. This is a hay, yes? (Понял, коровы едят сено. Так?) — пограничный начальник показал рукой вниз. — Чего едят, ит э хей? Хей — это сено, что ли? Ес? — Yes, yes! — радостно закивал служивый. — The cows eat a hay. — Ну вот и разобрались, давай штампульку свою ставь в паспорте и адью, в смысле гуд бай, мистер. — No, goodbye, — покачал головой начальник, — what is it? (что это?) — он ткнул пальцем под ноги. Тем временем к сену стали подходить не только пограничники, но и все желающие и наблюдающие. Его брали в руки, нюхали, даже пробовали на вкус. Очередь из машин уже собралась просто огромная, но никто ни на что не жаловался. — Я есть говорить на-русски, хотеть помогать, — подошёл к «жигулёнку» небольшого росточка мужчина лет тридцати с маленькими усиками и сильно загорелым лицом, — моя мать есть русский. — Послушай, браток, — с надеждой обратился к нему Кирилл, — объясни ты этим тупи… ну, словом, вот им, что это обычное сено, которое едят коровы, и это никакие не наркотики, пусть хоть экспертизу проводят, сено оно и есть сено. — Что есть экспертизу? — переспросил добровольный помощник. — Это не важно и так ясно, что всё ясно, переводи без этого. Мужчина что-то долго говорил, потом слушал ответ, переспрашивал, опять что-то, видимо, пытался объяснить стражам границы, но те лишь качали головами. — Он говорят, что ты хотеть сказать, что проехать four, четыре границ для привезти греческим коровы кушать сена? — Да не вёз я вашим коровам кушать сена, — попытался втолковать ему Кирилл — я себе его вёз, для себя, понимаешь? — Нет, — откровенно признался немного растерявшийся полу русский грек, — ты что, кушать сено?.. Кирилл только руками всплеснул. Ситуация грозила стать тупиковой. Трудно объяснить, не зная языка, что коровы едят сено, но говорилось это только для того, чтобы объяснить, что такое сено вообще. — Ладно, тогда спроси, чего он хочет? — сдался Кирилл. — Он говорить, вам верить, что это есть сено для кушать коровы, но пустить в Грецию, нет. Вы вернуться, оставить сено в Болгарии, назад ехать, можно забрать, и тогда он вас будет пустить. — Чего-чего? — переспросил Юрий. — Сено назад в Болгарию? Они чего, вообще здесь все чокнутые? Сено, назад… совсем обалдели. Давно его надо было выкинуть. А вы всё потом, потом, может, пригодится. Вот и дождались, пригодилось... Давай-ка, помоги собрать, — обратился он к Кириллу Воцарилась, как пишут в романах, гробовая тишина, даже птицы, казалось, притихли, с интересом наблюдая за происходящим. А Кирилл, Юрий и пришедшая им на помощь Надежда под пристальными взглядами не менее сотни собравшихся с усердием заталкивали злополучное сено в мусорный бак. — Документы! — Кирилл протянул руку. Пограничник глянул на начальника. Тот, пожав плечами, едва заметно кивнул. — One moment! — быстро проштамповав паспорта, пограничник отдал их Кириллу. — Happy ways and joyful rest to you . — Чего он там ещё лопочет? — спросил Юрий, — ему ж всё объяснили. — Это он нам желает счастливого пути и хорошо отдохнуть, — перевёл Кирилл, и машина отъехала от КП. Вокруг по-прежнему было удивительно тихо. Проехав несколько метров, Кирилл посмотрел в зеркало заднего вида и остановил машину: — Гляньте, чего это они? Надежда и Юрий одновременно оглянулись назад. Все стояли, не двигаясь с места, и завороженно смотрели, как эти непонятные русские, так легко расставшиеся с провезённым через четыре границы и, видимо, очень ценным сеном, не спеша, покидают таможню. — У них, наверное, не принято уходить, не попрощавшись, — сказала Надежда, — мы же не в Англии, всё-таки. — И, высунув руку, помахала из окна. Оба пограничника, как по команде, вскинули руки и тоже замахали. Их движения подхватили и остальные. И тогда газанув, «жигулёнок» резво взял с места и ринулся на встречу с морем и, наконец-то полноценным настоящим отдыхом.