ДАЧНЫЙ РОМАН

[Скрыть] Регистрационный номер 0393597 выдан для произведения:  
ДАЧНЫЙ РОМАН
 
 
 Стояло июньское душистое  утро, наливались яблоки,  цвели  розы  и люпины,  распускались пионы. Всё  дышало  жизнью.   И тут, конечно, появилась Она.
Широкими  летящими движениями  она влетела в поле моего  зрения и протяжным голосом заявила о себе.
- Посмотри на меня, - перевёл я её  возглас, - как я рада, что встретила тебя .  Она закрутилась вокруг моих  ног и когда я коснулся  её тонкой шейки, она радостно простонала и вспрыгнула мне на колени.
- Однако, каковы нравы, - подумал я, - что ж будет дальше? – и погладил её по затылку. Но через мгновение она  спрыгнула с колен,  и по её требовательному голосу  я понял: - Сначала поесть, нежности потом!
Я залил  несколько ложек творога сметаной, хотел было поискать еще и  ломтик сыра, но она  нетерпеливо запрыгала на своих длинных  ногам, пытаясь  достать  тарелку. И когда  я   поставил её под куст жасмина, она радостно заурчала,   и по её нетерпеливости можно было понять: «Не надо излишеств, сэр!»
Да, это была  хрупкая, чрезвычайно  изящная леди, явно иностранного происхождения, с мягкой белой шерсткой и  разрезом глаз а ля Одри Хепберн. И было видно, что она много времени провела на строгой диете.
 
Отведав своего   лакомства, и почувствовав настоящее качество продукции местных буренок,  она вновь бросилась ко  мне  на колени и, захлебываясь от признательности, сунула мне голову под мышку и стала тискать меня своими лапками. Потом, словно опомнившись, ринулась к своей тарелке под жасмином, убедилась, что она на месте, что всё по-честному и опять вернулась ко мне.
Я попытался было потрепать её по затылку и потаскать  за шерстку, но там, где  у моего Кузи была плотная с  нежной подпушкой холка, на которой можно уверенно покачать десять фунтов его живого веса,  у моей красавицы была тонкая пергаментная кожица,  которая могла лопнуть от неосторожного движения.
- Поделикатнее с леди, - дернула она плечиком, -  здесь вам не псарня!
Я хотел было  объяснить ей, что  Кузя, а точнее Кузьма Леопольдович вовсе не пес, а самый что ни есть пришелец с британских островов, но она дала мне понять, что у неё не так уж много времени на посторонние темы,  и что важнее заняться друг другом, чем вспоминать   неизвестного субъекта.
 
Мы стали знакомиться.
- Как тебя зовут, - спросил я.
- Попробуй угадать.
- Ну, как угадать? Ты подскажи что-нибудь.
Софочка вытянулась во всю высоту своего тельца и, подражая цирковым лошадям,  пошла  по дорожке танцующим шагом.  При этом её хвост с черной кисточкой на конце загнулся  колечком и он стал походить на латинскую букву S
Я стал  перебирать имена. Такие как  Стелла, Сарра, Сесиль,  Селена, и даже  Саула она проигнорировала, а на имени Софи она подскочила и издала радостный звук  «В-а-у»
-  Отлично, - сказал я, - тебе  это имя очень подходит,  только не  будем скатываться в гламур -  никаких Софи! Я буду звать тебя  Софочка. Ты очаровательна!
- А ты думал, - услышал я в ответ.
 
Теперь мне уж и не припомнить подробности тех дней, которые прошли как в тумане. Помню только отдельные картинки и события.
Во-первых, она сразу установила наши отношения. Я был  дальновидно поставлен ею на место сюзерена ( я уж  и не знаю, что означает в точности  это иноземное слово, но  ведь с женщиной не поспоришь – сюзерен, так сюзерен. Главное, чтобы в духовку тебя не засовывали.) А она была в роли верного вассала.   Не знаю, как  писать это слово  – с большой или прописной буквы, но,  судя по   её  восторгу, я понял, что  вассал  - это что-то вроде маленькой послушной цирковой собачки.  Именно на неё  походила Софочка,  сопровождая меня по всей территории моей дачи. Она то покорно шла за мною след в след, то забегала вперед,  словно прокладывая мне путь, а иногда, издавая призывное мурчание,    опрокидывалась навзничь перед моими  ногами.   
- Софочка, – пытался я её урезонить, не упрощай наши отношения, к чему такие оргии? И потом  ведь я… женат.
 В таких случаях  она пристально смотрела мне в глаза, потом,   ругательно урча,  вскакивала на ноги,  бежала к дереву или забору и забиралась на него.
Вот там был её подиум,  там звенела её минута славы. Она независимо и гордо несла себя по верхней ветке или краю забора, словно проплывая над толпой своих  восторженных фанатов, не оставляя им ни малейшей  надежды на свою благосклонность.
Грациозно ступая стройными ногами  и переливаясь волнами своего длинного тельца, она  открывала всю  себя – от треугольников ушей до кисточки хвоста, от кремовой линии спины до  нежного розового животика.  А все её существо источала томную пластику  и неиссякаемое  сладострастие.
В такие минуты она выходила из роли вассала и становилась богиней,  а я восхищался и  любовался её совершенством, ощущая её роковую недосягаемость. О,  абсолютная женственность! 
Вот тут, читатель,  тот самый момент, когда  в полной мере осознаешь горькую категоричность пословицы: «Близок локоток, да  не укусишь»!
 
Но вернемся к прозе дней. Софочка регулярно приходила ко мне позавтракать и пополдничать, понежится на моих коленях,   сопроводить меня   по  территории усадьбы, проследить за  моими действиями,  когда я  вел хозяйственные  работы. А по утрам она преподносила мне свои подарки, то кладя  их  мне под ноги, то оставляя под дверью дома.  Это были задушенные ею кроты  в количестве шести хвостов.  
К тому времени я узнал, что она постоянно живет в доме неподалеку, что она молодая кормящая мама, что у неё четыре котенка, за которыми усердно охотились  хозяйские дети, чем сильно беспокоили её. 
Таким образом,  наши отношения можно было определить, как  вне семейные.
Это подтверждалось еще и тем,  что Софочка больше времени проводила со мной, когда  жена была в городе, а я был на даче один.  При ней она охотно кормилась с её рук,  лежала на солнце, обходила  территорию, но надолго не задерживалась.
 
Но ведь женское поведение  не всегда постигается мужским умом,  оно полно непредсказуемости и собственного  понимания вещей. В чем я убедился через несколько недель.  
Однажды мы сидели с приятелем под яблоней и обсуждали какие-то важные события современности. И тут из  дверей сарая деловитой походкой вышла Софочка,  положила к моим ногам серого котенка и,  чуть отойдя  в сторону,
наблюдала за нашей реакцией. Мы обомлели. Удовлетворенная произведенным  эффектом, она ушла и вскоре вернулась, неся в зубах еще одного котенка. И тоже положила передо мной.  
Я был удивлен, как быстро она производит котят,  и похвалил её.
« Ты этого хотел, Жорж Данден!» -  прочел я в её походке, когда  она уходила в сарай. Через  минуту она принесла третьего котенка.
- Еще будет? – спросил я её.
- Не жадничай. Будь доволен, что имеешь, - прочел я в её взгляде.
- Отлично, - сказал я. Теперь нас много. С тобой не будешь  одинок и   заброшен.
 
Но тогда я даже не предполагал, как это скажется на наших отношениях.
Через несколько дней приехала жена, обнаружила котят, устроила  им постель,  туалет,  стол, и стала заботиться о матери.
Обнаружив такое  внимание,  Софочка забыла об игре в вассала и сюзерена.  Она часами проводила время с котятами в кормлении и уходе за ними,  потеряв всякий интерес к прогулкам со мной  по саду и своим минутам славы. Казалось, она даже внешне стал значительно  больше и тяжелее.
 
В один из дней я находился за домом  с какой-то тихой работой. И вдруг я почувствовал, что здесь я не один, в  тишине были какие-то колебания. Я  насторожился  и стал приглядываться. И вдруг я заметил, что в одном месте  шевелится трава. Уж не змея ли? – подумал я и взялся за палку. Приглядевшись, я  увидел среди листьев чью-то мохнатую мордочку. Наверное, это крот!
Ну что ж, у Софочки будет возможность добыть седьмого хвоста.
 
Я побежал за  охотницей.
Она вальяжно лежала среди котят и облизывала свой живот.
Ату, Софа, на охоту!  вперед!  на дичь! -  приговаривал я, вынося её  в сад к кротовой норе. Крот все  копошился там. Я навел её на цель,  подтолкнул  к нему  и сказал - фас! Но она не проявила энтузиазма.
А крот оставался на том же месте.  Я стал подпихивать Софочку концом палки поближе  к  кроту.  Они встретились взглядами. И тут Софочка лениво протянула лапу и скользящим движением похлопала по кротовьей голове, словно знакомясь: - Эй, как тебя там?   Он фыркнул. Она  вздрогнула. И они с любопытством уставились друг на друга.
 
Снюхались! - пронеслось в  моей голове, предала! Какие там вассалы и   Селимы, флибустьеры на реях! Ты просто  ленивая самка!
 
Ты самка,  и тебя я презираю
Кроту усатому меня ты предала!
Не Софья ты, а мерзкая Варвара,
Так вот границы твоего добра!
Видимо, в меня тут вселился дух Васисуалия Лоханкина, поскольку я  продолжал в том же стиле:
Раскрылась сущность иудовская!
И  твой  открыт коварный мерзкий план
Отныне Софья ты…  Перовская,
Засулич, Саломея и Каплан!
Я запустил в крота палкой, схватил кошку за шиворот и бросил её в сарай.
 
*  *  *
Через неделю  подошел день нашего отъезда. Мы заранее договорились  с  хозяевами Софочки о    передаче им  утром  всего кошачьего  семейства.  
Они разложили по сумкам  котят вместе  с  их блюдцами и лотками, и понесли их к себе. А Софочка, возмущенно  подергивая хвостом,  нехотя пошла за ними.
 
После обеда  за нами пришла машина,  и мы стали грузить свои сумки, банки и коробки.
И тут я заметил  Софочку.   Она угрюмо сидела на скамейке возле  дома, съежившись, поджав под себя лапки, нахохленная, как соседская баба Маня,
 и словно не замечала нас.
Закончив погрузку, я  подошел к ней.  
- Прости, Софочка, - сказал я -  не обижайся на меня.  Ты же знаешь, что мужчины не всегда бывают правы, их  тоже надо учить.  А ты   настоящая … женщина, -  чуть не вырвалось у меня, но  я во-время спохватился.
- Ты настоящая,  ты то, что надо.  Я буду помнить тебя.
Но она не сделала вид, что не слышит  меня и отвернулась.  
 
* * *
Вернувшись в город, я написал о ней рассказ.
- Я не забыл тебя, Софочка.