Директор

Лагерь ставили  в ливень. Будто Ниагарский водопад  в два часа  пролился над безымянной  речкой, подняв   уровень воды  до  стоящего на берегу леса. Там,  среди деревьев,  я и решил  раскинуть свою палатку,   расчистив место  бензопилой, срезая  и отбрасывая в  стороны   маленькие деревца  и  колючие  ветви  кустарника. Только в  лесу, под широкими спинами могучих  деревьев и было относительно   сухо   и уютно, зато залысина  среди леса и дорога,  прорезающая  вековой лес  превратились  в болото. Но  там  и тут   уже   стояли разноцветные  «туннели» и «шатры», неслись голоса, пугая притаившихся диких обитателей этих  мест. Уже после дождя, кое - где слышались  птичьи пересуды, на которые  мы, греясь  и сушась у яркого  костра, внимания  не обращали. Более всего нас донимали  иные  обитатели этих  мест – комары, мстившие нам  и за  срубленные деревца, и за  занятое  место и   за костёр, что  своим пламенем раздирал сон   летней  ночи.

Летнее утро  было  прекрасным, чистое небо сверкало среди листвы, а солнце,   ещё  вчера скрывавшееся  за тучами, сегодня   исправно несло службу, стараясь  греть изо всех сил, как бы   винясь за  недавний  конфуз. Проснувшись,  я оделся и  выскочил  из палатки, пытаясь   отыскать свои  спрятанные  под палаткой  сапоги. На кухне, что была расположена на берегу  реки,   уже горел  костёр, бряцанье  посудой  будило аппетит. Но сапог  под палаткой не оказалось. Переведя неприятность в шутку, я вернулся в палатку  и достал  из рюкзака новые пластмассовые  шлёпанцы.  В них и пошёл к костру, шлёпая  по разлившимся  озёрам и океанчикам  луж, дивясь  происшедшему.

Уже  завтракая,  с друзьями   я поделился  своим несчастьем:

- Сапоги  кто-то спёр! И кто мог? – намекал я   на проделки своих  товарищей. Те божились:

- Да не мы, вот те крест! Да, ты, вчера в сапогах  ходил!

-Ходил. А сегодня, во! -  и показал уже испачканные  шлёпанцы.

До 10  часов утра  я вместе со всеми работал на раскопе, занимались разбивкой  квадратов. Скоро позвали  на перекур, на  самодельном  столе, сердито кипел старый, помятый   самовар, свистя и фырча   о своей тяжёлой  доле  -  кипятить  в своём   металлическом  брюхе воду  для археологов. Я обрадованный предстоящим  чаепитием  решил заглянуть в свою палатку, чтоб по этому  случаю  достать  свою любимую   кружку. Но, не дойдя  шагов  десять до своего  лесного  домика, я вдруг  столкнулся с  птицей. Птица была не известной  мне породы,  её чёрная голова повёрнулась  в мою  сторону, птичьи,  чуть  желтоватые  глаза,  строго смотрели на меня, поджатые  крылья черно-серебристого  цвета, напоминали щегольской  пиджак  иностранного  пошива. Птица,  выпятив   грудь, шла на меня уверенной походкой, пытаясь встать  на   пути.

- Кыш! Кыш! – махнул я на неё  рукой, но птица не испугалась  и не улетела,  как мне показалось, с презрением  посмотрела   и  скрылась в кустах.

-А чего она тут  делала у моей  палатки? – подумалось   мне…неужели она тут   живёт? А что всё  может быть…А чего она хотела?

Но  ароматный лесной  чай, заполнивший  меня, полностью  растворил нехорошие ощущения  от птицы, и я  забыл про  выходку  пернатого наглеца. Возвращаясь  на обед, я был  поражён тем, что птица  вновь прохаживалась  у моей палатки, всем  видом  показывая  своё  недовольство моим  присутствием. Я попытался  отогнать настырного приятеля, но птица не испугалась, а лишь   что-то  прокричала   на своём  языке и опять   скрылась  в тех же кустах, куда  спряталась ранее.

Так, птица   здесь живёт! И я ей не нравлюсь! – с такими  выводами я  завалился спать после  обеда. После  полуденного сна я разморённый  и недовольный нехотя выкарабкивался  из палатки, пытаясь   босыми ногами  отыскать брошенные  у палатки шлёпанцы. Но  обуви не было. Я, ещё  более хмурясь огляделся, отыскивая  подвох. И опять, недалеко от злополучного  куста стояла с начальствующей  осанкой  птица:

-Тоже  мне, директор!  Калоши где? -  прикрикнул  я птице, та  щёлкнула  клювом, бросая  что-то обидное  мне в ответ. Я, уже понимая, кто шутит  со мной, добежал  до птичьего укрытия, там  и лежала  моя обувь -  и сапоги, и шлёпанцы.

-У, зверюга  пернатая! Не трогай  обувь…- построжил  я недовольную моим поведением  и отправился на раскоп.

Так  и повелось у нас  с птицей, я из  палатки, она мне   преграждает дорогу, вереща  что-то невнятное, я же   не спорю с ней, уступаю   дорогу:

-Директора уважать нужно! Извините, если  что не так! -  и притворно кланяюсь  смелой птице, а вечером прячу  свою  обувь в палатке, боясь   пернатой  мести.

Но через три дня после  таких взаимоотношений  сердце моё дрогнуло, я в свободное  время перенёс   свою палатку   из леса на поляну. Друзья  вначале не поняли меня:

-Ты, чё? Переселяешься? А говорил  место  отличное!

-Так, это, директор там объявился…пришлось уступить.