Закрываю глаза и, как будто бы, снова
я стою на тропинке к крыльцу.
Всё до боли - любимо, до боли – знакомо...
Припадаю к родному лицу!
Постаревшая мать, в старом ситцевом платье,
от волнения часто дыша,
заключает меня в дорогие объятья,
забирая себе малыша…
Припев:
А сердце стучит... стучит так упрямо:
я еду, я еду к тебе!
Я еду к тебе, моя милая мама,
как-будто бы к новой судьбе!
А уже через час мы сидим на крылечке,
в окруженье соседок и школьных подруг:
«Как дела? Как живешь?»
И, ссутуливши плечи:
«А мои все не едут! Им все недосуг»...
Как тепло этих встреч до сих пор меня греет!
Хоть виски порошит сединой,
но с годами желаннее все и труднее
знакомая тропка домой...
Ветер юности вновь мою память колышет,
когда в полусонном бреду
закрываю глаза… и по-прежнему вижу –
я к дому родному иду.
[Скрыть]
Регистрационный номер 0182134 выдан для произведения:
Закрываю глаза и, как-будто бы, снова
я стою на тропинке к крыльцу.
Всё до боли - любимо, до боли – знакомо...
Припадаю к родному лицу!
Постаревшая мать, в старом ситцевом платье,
от волнения часто дыша,
заключает меня в дорогие объятья,
забирая себе малыша…
Припев:
А сердце стучит... стучит так упрямо:
я еду, я еду к тебе!
Я еду к тебе, моя милая мама,
как-будто бы к новой судьбе!
А уже через час мы сидим на крылечке,
в окруженье соседок и школьных подруг:
«Как дела? Как живешь?»
И, ссутуливши плечи:
«А мои все не едут! Им все недосуг»...
Как тепло этих встреч до сих пор меня греет!
Хоть виски порошит сединой,
но с годами желаннее все и труднее
знакомая тропка домой...
Ветер юности вновь мою память колышет,
когда в полусонном бреду
закрываю глаза… и по-прежнему вижу –
я к дому родному иду.