Террорист поневоле

Это мероприятие во время рабочего дня, мы с коллегой в шутку называли „морским обедом". Мы старались не светиться и выбирали место на пляже, подальше от города. Выйдя на песочный берег, мы рисковали встретить там кого- либо из телевизионного начальства.

Так, пару раз мы видели там начальника отдела кадров. Того самого, кто неустанно боролся с нарушителями трудовой дисциплины, работниками нашего предприятия. Среди тех, кто попадал в немилость кадровика, случилось побывать и мне. Он знал, что я практически ежедневно поздно возвращаюсь со своей работы по совместительству в ресторане и позвонил мне домой утром, когда официальное рабочее время уже 15 минут, как началось. Жил я напротив своей работы, так, что дойти до нее, мне было не более 5 минут. Выяснив, что я еще дома, он припомнил этот факт при распределении годовой премии. Хотя он и отказался объяснить комиссии причину своего несогласия с включением меня в список претендентов на получение этой премии, комиссия приняла его сторону, не вдаваясь в подробности…

Следует отметить, что мое рабочее время было не нормированным и в случае аварии в инженерных сетях объектов радио и телевидения, меня первым вызывали на работу, в любое время суток. Часто, к сожалению, по ночам. При этом от моего решения зависело, быстрое и максимально эффективное решение по выходу из любой аварийной ситуации. Ошибка в моих действиях могла закончиться большим материальным ущербом для предприятия и моей персональной ответственностью, вплоть до уголовной. Большинство работников приходило на работу вовремя, однако не торопясь приступить к непосредственному исполнению своих обязанностей, пили кофе, читали газеты, делились новостями.

Но, это было не важно, важно было как раз вовремя прийти на работу...
В один из солнечных, летних дней мой коллега заговорщицким голосом предложил мне съездить на очередной „морской обед". Он убежденно доказывал мне преимущества купания в морской воде, а меня долго уговаривать не требовалось. Я понимал, что таким подвальным „крысам", как мы, целыми днями, находящимся без естественного света, наше короткое прибалтийское лето надо было как-то использовать, хотя бы урывками…  

Мы подъехали к памятнику Русалке на моей „копейке", где неожиданно движение перекрыли „гаишники". Машина ГАИ встала у нас на пути, и водитель выставил в окно жезл. Мы, стали спокойно ждать момента, когда можно будет продолжить движение, и вели неторопливую беседу. Ждать нам пришлось довольно долго, и вдруг гаишник, неожиданно сделал двойное круговое движение жезлом, которое я воспринял как сигнал к началу движения. Я хорошо помню, что успел еще подумать о том, что, скорее всего, ожидаемый кортеж сменил маршрут. Я нажал на педаль газа, и мы начали движение с хорошей скоростью.

В этот момент я услышал сильный писк тормозов, и справа за разделительным островком я увидел желтый "Мерседес" охраны, двигающийся во главе правительственной колонны. Летевший с бешеной скоростью по шоссе, водитель "Мерседеса" начал экстренное торможение. Мы же в этот момент под острым углом неслись в его правый бок. Я тоже резко нажал на педаль тормоза и остановился в нескольких сантиметрах от „Мерседеса".  К нам подъехал какой-то милицейский чин и скомандовал мне проехать далее на парковку у „певческого поля".

Я понимал, что мне предстоит беседа, неприятная во всех отношениях, и чувствовал себя террористом поневоле. На стоянке к нам подъехал высокопоставленный товарищ из КГБ и беседа началась…
 Я попытался объяснить ему, что движение начал после разрешающего жеста „гаишника", но он мне не поверил. Человеку в штатском, это объяснение показалось неубедительным, так как такой команды он не давал, а никто другой ее и дать то не мог. И это, к моему ужасу было правдой.

И все же, для полного прояснения ситуации, он, по рации вызвал того самого „гаишника". Я боялся, что тот не подтвердит моих слов и действительно, зачем ему признаваться, что он круговыми движениями жезлом фактически дал команду начинать движение. Однако, подъехавший милиционер оказался честным малым и объяснил, что у него просто устала рука, и он решил такими движениями ее размять. У него и в мыслях не было разрешать движение.