Памяти Исаака Бабеля

«И вот я буду говорить, как говорил господь на горе Синайской из горящего куста. Кладите себе в уши мои слова.»

(И.Бабель, «Как это делалось в Одессе», 1923)

Солнце выскочило из моря жёлтым яйцом на Пасху. Зной брызнул на город июльским напалмом. Утро настало в разгаре.

- Прекрасное утро, реб Арье-Лейб – сказал Изя, чтобы вывести его из задумчивой дремоты.

- Только идиёт,  может называть жаровню, на которой жарятся его бейцы, прекрасной. Жоре Гликману тоже били морду за то, что он обозвал похоронную процессию замечательной. Хоронили старого Мозеса с Пересыпи, а он хотел понравиться вдове, матери Зоси, что имел к ней интерес. Имеете мне сказать пару слов, так зачем говорить тех глупостей!?

- На кладбище каждый еврей становится философом. Так действует тишина надгробного гранита.

- Таки да. Молодость не знает, что пройдёт.

Ты знаешь за эту историю?

Ты не знаешь за эту историю.

Так я тебе скажу.

Циля Зайцуль думала, что выходит замуж навсегда. Так и вышло, но только на  три года.

- Её бросил муж!?

- Как раз, наоборот! Это она умерла от скоротечной чахотки. Вся Пересы плакали на её похоронах за своё горе. И то же Шимшон с погребальной конторы.

- За своё!?

- А как иначе, если Зайцуль грозил спалить до головешек всю Пересу, если не выздоровит, как она заболела.

- Таки спалил!?

- Сначала нет. Он пошёл в запой, как последний кацап. А через неделю уснул в непотребном виде на постели с папироской на зубах. И стал пожар, что задохнул его дымом. 

Вот что бывает, когда  еврей зарекается на вечное.

Это говорю я, Арье-Лейб, гордый еврей, живущий при покойниках.