Несравненный Гоша

            -Считаю до пяти, - категорично заявлял полненький малыш, которого, если не умерит свой аппетит, может задразнить впоследствии не осознающая своей жестокости детвора. Хотя... наблюдая за ним, убеждаюсь, что он-то точно даст отпор любому болтуну.

             - Один, два, три, четыре, пять, восемь, девять, десять, одиннадцать, восемь. Иду искать!

            Детишки-дошкольники, бросившись в рассыпную, прятались, где только могли найти укромный уголок... в пассажирском вагоне. Василина, его соседка по плацкарту, стояла с закрытыми глазами на своей полке, завешанной простыней и одеялом до самого верха - по прихоти бабушки и собственному пожеланию. Ей казалось, что спряталась она очень хорошо, так как никого не видела, но Гоша увидел ее сразу.

            - Нашел... тебя, - заявил он безапелляционно, и Василина открыла глаза, но осталась стоять на месте, наблюдая за ним сверху. Он же носился без устали и громко кричал о своей новой "находке". Его неутомимости можно было позавидовать, но вскоре вмешалась серьезная бабушка и решительно заявила, что пора прекратить "эти бесконечные игры и отдохнуть немного". Спать тот не соглашался долго, но, в конце концов, уступил; и относительно благословенная тишина окутала не спящий народ...

             - Считаю до пяти, - предупредил сразу же, просыпаясь и едва чем-то перекусив. - Один, два, пять, восемь, девять, девять, восемь, девять.

            Пассажиры, не зная, чем особо занять себя, наблюдали с ленивым интересом. И снова он бегал, командовал; и так отчетливо, и рассудительно проговаривал слова, что невольно стали задаваться мыслью, а сколько же ему лет.

            - Гоша, тебе сколько лет? - спрашивал кто-нибудь, удивляясь его боевитости.

            - Пять, - отвечал тот уверенно и кивал головой.

            В конце пути, который у него заканчивался в Сургуте, бабушка, устав от внука и длинной дороги, стала принимать участие в разговорах соседей по вагону, поясняя, между делом.

            - А сколько ему лет? - спросил кто-то, позабыв, видимо, за дальностью дороги, выданную в первый день информацию.

            - Четыре года и три месяца! - отвечала та.

            - А говорил, пять, - удивились те, кто помнил. - Видимо, то его любимая цифра?!

            - Он знает, о чем... рассуждает, но... не переслушать! Ответ есть всегда! И увертливый, если что обнаруживается за ним проказливого! Пояснит все так, что сам себя виноватым почувствуешь! Были как-то в магазине вместе, так он всех там построил и вышел,  не добившись своего, а поэтому сердито хлопнул дверью и высказался, как взрослый мужик. Продавцы были в шоке! Невозможно тяжело  с ним! Мы с дочерью вымотаны.

            - Но как чисто и здраво говорит! Далеко не по возрасту рассудителен!

            - Депутатом будет, - вздохнула бабушка, - заговорит любого!

            - Не ломайте его, приспосабливая под себя. В нем есть стержень. Стальной и несгибаемый, поэтому. Трудно бывает сказать о детях в подобном возрасте такое, но он - вне критики. Оратор, лидер - несомненно! И слова при нем, и поступки!

            - Пережить бы, дотянуть как-то этого... "лидера". Дай, Боже, нам сил! - молвила замученная бабушка далеко не пенсионного вида.

            - Даст непременно! Если вам... дан он, Гоша, значит, сможете.

            - Буду молить о здоровье. Только оно нам поможет!

            - Поможет, поможет, - искренне согласились люди, но вздохнули с облегчением, когда поутру обнаружили, что Сургут остался позади в раннюю пору, и детишечек шумных забрал себе.