При игре в жизнь, самое печальное и безысходное – это
переиграть самого себя….
Почему печальное? Да потому что при таком финале, играющий,
хочет он того или нет, теряет своё человеческое обличие, превращаясь в
суетливую двуличность – одна часть которой скорбит и причитает, другая же
наставляет и вообще ведёт себя по-свински.
Безысходность же выражается в том, что какие-то дальнейшие
игры между этими двумя уже невозможны, потому как партия на интерес не
возбуждает (при полном отсутствии у скорбящей стороны этого самого интереса), а
на деньги – крайне затруднительна, так как все деньги лежат в правом кармане гордой
чемпионской половины.
Но отказаться от этой игры невозможно (ну естественно, когда
ты пребываешь в возрасте этакого приплясывающего рысака, которого ещё не пугают
ни кардиограмма, ни поношенные копыта) по причине обязательности.
Это уже потом, пролетев вокруг солнца четыре, а то и пять
десятков кругов, приходит понимание того, что хитрости твои бесхитростны,
уловки прозрачны, а многое из гудяще-гремящего не стоит выеденного яйца. И что лучше всего играть с самим собой не на вылет,
а в поддавки….
***
Пашка сегодня был в ударе. Удар насыщал атмосферу кухни
элегантной новизной эпитетов, накалом страстей и резонансом афоризмов. Нам с
Лёхой была отведена роль чувствительных приёмных мембран, которые должны были
точно принимать все колебания возбуждённой души, но при этом не вносить в эфир
паразитных излучений собственных генераций.
Мне повезло больше, чем Лёшке, так как я опоздал и попал уже
на кульминацию Пашкиного монолога.
- Нет мне просто интересно, - делая круглые глаза, заходился
Павлик, - С какого такого рожна я должен
был поменяться за эти последние пятнадцать лет? А? В угоду чему? Я что тут им
Сивка-Бурка? Не-не…. Не Сивка-Бурка, а этот,… который на Коньке-Горбунке?.. Я
что им в котлы должен прыгать, чтоб потом Добрым Молодцем что ли?.. И нечего меня в герои калечить! Тоже мне герои….
Гераклы-Одиссеи…. Этот вообще бабу свою с дитём бросил…. Поплавать ему
захотелось! У меня таких героев тут полподъезда…. И все на руне спять, и заметь
не на золотом!
Тут Пашка взял таймаут и, подойдя к окну закурил. Было
видно, что сцепился он с собой по-олимпийски. Одна его часть пошла на
удушающий, другая – на болевой. Так он раскоряченным и курил. А докурив, с
удвоенной силой бросился удушать и калечить.
- Вот вы мне оба скажите, я, что вообще ничего не стою? Со
мной что…. совсем не надо считаться? Я без пяти минут доктор наук, а из меня
дурака делать? Ноги об меня вытирать?.. Я что им скатерть-самобранка?.. И нечего мне в
душу плевать…. Ещё пригодится воды хлебнуть….
При последних словах Пашка видимо достиг точки своего
кипения и уже готов был пыхнуть инфракрасным всполохом. И тут Лёха вдруг вскочил
с табуретки и с размаху, ухнув рюмку об пол, заорал: «Поджигай к чёртовой
матери всю эту халабуду! Жги всё на хрен!»
От неожиданности Пашка замер с открытым ртом, румянец с него
сошёл, а вскоре он освободился и от железных захватов. С минуту он ещё стоял глядя
на нас, потом буркнул: «Пойду, умоюсь», - и вышел.
Лёха быстро смёл осколки в мусор и, сев за стол, спросил, -
Тебе коньяку или кофе?
Я кивнул, и он налил мне коньяк и кофе с коньяком. Когда я
выпил первый и запил его вторым, то спросил у Лёшки, заслуженно обозвав его
Пашкиным спасителем, – А из-за чего весь этот сыр-бор?
Лёха махнул рукой и, нехотя объяснил, - Да всё Люська с её
матушкой…. Ну, у Пашки диссер на носу, а
они ему своим ремонтом всю плешь проели…. Он им сказал – нет…. Ну, не нет, а
позже…. А Люська в ответ, что она сама без него тогда начнёт…. Ну и начала….
Мы с Лёхой покурили, и я у него поинтересовался, как у
хладнокровного,
Помочь сайту
Поздравления
