Земля Матушка!

Земля  Матушка!
(автор  В. Исаков)
Снег    заметал  блестящую, улегшуюся  вздремнуть на зиму   городскую площадь,   укрываясь   тончайшим  одеялом слоя льда  толщиной  в нитку.  Снег   снежинками   губ  напевал   площади   колыбельную  и    охлаждал  горячие  лица  редких  прохожих   прохладной  ладошкой.  В  этом  году   на  удивление   зима  выдалась морозной и  это – то в теплой   Европе!   Скрип  снега  шагов    играл со мной  в  прятки  на огромной площади,   крича   о себе  со всех сторон  площади.  Теплолюбивые  французы   сидели   по домам  и мерзли  («Володя,   ты, куда  пойдешь в такой  жуткий  холод,  мороз   аж 15  градусов!»).   Снег скрипел   под  ногами,  заглушая  мои  мысли  и  открывая  затвор  шлюзов  памяти,  где  спали  воспоминания.   Глубоко вздохнул, и  не мог  надышаться   морозным воздухом:  приветом  моей  родной  сторонушки.   Воспоминания  прорвались  и забрали  на  лодке  воспоминаний  в  детство.  По  инерции расстегнул   карамельного  цвета  кашемировое  пальто.   Шарф  висел  в узле   змеей  на шее.   Расстегнул  пальто  лишь  потому, что тогда в детстве  мы  ехали  в  санях к  бабушке  в  уютную  маленькую деревню  Сибири.  Мороз  сопровождал   наши сани твердой  походкой   и  морозил  все  живое   сорока градусами.    Ехали на  санях  и  в  просвет   из – за  спин  деда  и   дяденьки,  укутанных  в  громадные   тулупы  видел  лошадиный  хвост, запряженной  в  сани красивой  пегой  лошадки. Колокольчик   звенел  на весь лес   под   дугой над  длинной  гривой  пегай.  Хвост    лошади  идеально расчесан  и  покрыт  белым инеем, как   вся шерсть   лошадки. Мороз  бесчинствовал, а  я  лежал в  санях   закутанный, наверное,  в  несколько  тулупов.  Ехал, и меня  клонило в  сон  под мерный   снежный  цокот   копыт  по утрамбованному   снегу дороги,  скрип  полозьев  саней  о снег   в   музыкальном обрамлении   колокольчика.   По  сторонам  дороги  стоял    черной  стеной  лес:  громадный  и   жутко страшный.  Вдруг  услышал  вой,  да  такой, что   кровь  от испуга  чуть  не замерзла  в  жилах. Дяденька  возчик, мой  дед  и отец, сидящие  рядом,  из  сена  внизу  саней  достали   ружья.  Дядя  возчик  обронил
-  Опять  серые  балуют!   
И  тут  же  чмокнув  губами,   прикрикнул  на  лошадь.
- Но!    Выручай  Серко,   гони  милай….
И лошадь   понесла  сани быстро и уверенно, а  вой  сопровождал  нас  не отступной  без  устали  серой  змеей.  А  кора деревьев   лопалась  под  от ледяного  дыхания  Мороза. Тут  на встречу   услышал   топот копыт нескольких  лошадей.  Это нам на выручку   ехали  мужики с ружьями  в  нескольких санях.  
Зимний сон леса  стряхнули выстрелы в  глубину темноты   за  наши сани. Дед  перенес  меня  на  другие  сани во всех  тулупах. Он шептал  мне  прокуренными губами что – то, успокаивая.  Сани   понесли, и мне казалось, что я  лечу  за спиной  деда  Мороза в  громадном  тулупе  с   длинным и высоким  воротником  в   ночной  тишине.   Слышно было только  цокот копыт  о  стылый   снег  скрип  полозьев, и  похрапывание  лошади чуяла  волков, а  колокольчик   кричал  на весь  лес,  предупреждая  об  опасности.   А  дед  Мороз   вместо  вожжей   одержал  в громадных   меховых  варежках ледяной   посох, до которого  кто прикоснется,  тот никогда  не  проснется.  За  спиной  уже вдали слышал  выстрелы,  а мне  не было страшно:  я  же   летел по снегу в санях  самого деда  Мороза.  Потом  сомлев  от сна,  в темноте  слышал, как  меня  несли и  сонного раздевали.  И голос  бабушки  тревожно  шипел  на   деда
-  Ироды, заморозили   совсем  мальчонку, да  выстрелами напугали  бесстыжие!  Совсем   с этими волками   забылись,  что  внучек  с  Вами  едет  несмышленыш совсем.  Пусть   пересадили,   но выстрелы! Напужали мне  внучонка – то    деспоты  ружами своим.  Вишь  моя  кровинушка, даже  глазки не открыл,  спит  с перепугу,    малыша  маленькая   моя.   Нет  бы  как всегда,   «бубысеньку»   чмокнуть   и обнять ручонками, какой  же  он  худенький – то!   
Она   всхлипнула  в наступившей  тишине.
- Поди, завтра  утро  ужо  со всеми   разберусь,  охотнички!   На войне   не настрелялись,  поди,  окаянные?!  Какие ,    100 грамм фронтовых,   иди в  залу  и  чаевничай, да  захвати  нашего сына  оболтуса. Тоже  не настрелялся   на  учениях  из  пушек- то!
Потом, лёжа  на  бабушкиной перине,  будто   на белом  облаке  сна, слышал  «бубыськин»  голос,  причитающий  надо мной.  Она  шептала, я не  разбирал  слов,  но что – то  ласковое  и очень знакомое,  нежное  из самой  души гладило  маленькое  мое  сердечко.
Я дошел  до    запорошенной  снегом  площади  Шарль де  Голля,   в расстегнутом  пальто  с  перчатками в  левой руке.   Триумфальная     арка  до сих пор воспевала  победы  Наполеона, почти явно   слышал  четкие  шаги  его   полков  и бряцание   металла  ружей, и восхищенные   глаза красивых  барышень, бросающие  под  сапоги  доблестных войск  цветы.    Увы,  в матушке  РОССИИ  они были  зимой  похожи  на тех  серых   волков, что  гнались   нашими санями, а волков   выбивают.   Зимний  привет   РОДИНЫ  всколыхнул  душу, подставил  лицо  снежинкам.  Они ложились  на  лицо  губы, плечи, руку,   ловил  их ртом.   Редкие  прохожие  предлагали  помощь,  участливо спрашивая   меня   о здоровье и сердце.  Но  я  не слышал  их вопросов  и  стоял,  расставив  руки  крыльями, чтобы  хоть  на минутку  обнять свою  РОДИНУ    и пусть  мысленно, но  побывать  на  моей  заснеженной   дороге  детства,  где  морозы  под  сорок и  холод  продолжает   ласкать  березы   ледяными   пальцами.
   Не видел  за границей  ещё ни одного русского, кто  бы по привычке   не сказал: «А вот у нас  дома …!»   
Как   больно  порой  обнимает  душу ностальгия, будто  она   и не женщина вовсе.  Заставляя  душу  сжиматься в комочек от воспоминаний   по   родимой  сторонушке  земле  - матушке   РОССИИ!