ГлавнаяПрозаМалые формыРассказы → ТЕРРИТОРИЯ СВОБОДЫ И ЛЮБВИ.

ТЕРРИТОРИЯ СВОБОДЫ И ЛЮБВИ.

18 мая 2014 - Алексей Ежов

ОНА ВОШЛА В ДОМ В ЧЁРНОМ ПЛАЩЕ… (ТЕРРИТОРИЯ СВОБОДЫ И ЛЮБВИ)

 

Она вошла в дом в чёрном плаще. Чёрная шляпа. Брюки тоже чёрные. Аналогичного цвета ботинки на толстой подошве. Из-под шляпы выглядывали волосы. Блондинка. Голубые глаза. Она подняла голову и посмотрела на меня. Разделась. Сняла с себя всё. То есть разделась в прямом смысле, оставив ворох одежды в прихожей. Босиком она подошла ко мне, (я стоял в дверном проёме между прихожей и кухней), и поцеловала меня в область сердца, оставив красный след, или лучше - поставив штамп любви губами, (я был по пояс оголён).

Далее она прошла в комнату. Комната: четыре стены, окрашенные в жёлтый масляной краской, пол такого же цвета, потолок синего оттенка, окна, занавешенные плотными шторами, раскрашенными небесной акварелью. Кстати, окно выходит на восточную сторону. Ещё в помещении есть свечи, двадцать три штуки, которые уже горят. Всё, больше ничего здесь нет.

Прихожая и кухня выглядели так: потолок – белый, стены – синие, пол – красный; ещё на кухне стояли – чёрный стол, старый скрипучий табурет, двухкомфорочная газовая плита и умывальник, старый такой, какие раньше стояли в домах у бабушек, с такой штучкой, которую руками поднимаешь, и вода течёт.

Была ещё ванная комната. Там стоял второй табурет, на нём медный таз и справа от входа ещё один умывальник. Плюс четыре ведра из нержавейки, наполненные водой. Стены, потолок и пол были серые, просто бетонные.

Я разделся. Как-никак уже 23:00 и тоже проскользнул в комнату.

Ещё забыл сказать, что в кухне и прихожей горели тоже двадцать три свечи, а в ванной комнате – шестьдесят девять.

В гостиной. Она лежала на полу и смотрела в потолок. Я лёг рядом и поцеловал её в живот. Там есть мой сын. Или дочь. Мы лежали и смотрели на окрашенный 24 августа 1991 года потолок. Я обнял её, она меня. Нам хорошо. Очень хорошо.

Она: Зачем они убивают?

Я: Не знаю…

Она: Если так пойдёт дальше, то мы будем врагами?

Я: Нет, мы как были братьями и сёстрами, так ими и останемся. Верь!

Она: Аниарку гибнет. Грустно. Акирема суёт свой поганый нос в чужие дела. Жаль. Как же всё сложно.

Я: Это политика. Это жизнь.

Она: Я понимаю. Вот мы сейчас лежим здесь, а там гибнут люди. Гибнут просто так, ни за что…

Я: Опять фашисты, опять какие-то непонятные люди чего-то хотят. Ищут правду в правде, которая когда-то была. А теперь кругом ложь, кровь, грязь. Добились? Нет… И вот, они уже вошли в какой-то странный азарт – убивают в экстазе. Воюют типа за свободу когда-то свободной страны. Хорошо, хоть Мырк теперь здесь. Люди могут жить, не боясь пуль, коктейлей и огня. Сепаратисты/ правый сектор/ фашисты/ люди… Всё и все в какой-то паутине.

Она: Да…

Я: Надеюсь, Ениарку удастся выкарабкаться из этой ямы с дерьмом. Надеюсь, людям удастся выжить в этой гражданской войне 2014 года. Надеюсь, все «свиньи», жаждущие крови и мести, превратятся в людей. Надеюсь…

Тишина. Ти-ши-на. Тишинааааааааааааааа…

Вдруг она вскочила с пола и достала из-за спины нож. Нож сверкал сталью в свете свечей.

Она: Не подходи, убью! Убью, сука!

Её глаза тонули в злости. Лицо исказилось.

Она: Как ты смеешь хвастаться тем, что Мырк теперь здесь. В твоих словах столько пафоса, что охота блевать. Я с тобой соглашалась, но не смогла погасить пожар внутри. Убирайся прочь, уходи на свою территорию. Вон от сюда, сука!!!

«Дура, что ты говоришь? Ты же не проживёшь без него. Ведь любишь его. Очень любишь» - кто-то кричал в ней.

Я встал и вышел в кухню.

Она легла. Я лёг и стал смотреть на звёзды. На кухне окно не было занавешено. По-прежнему горели свечи.

Между нами оказалась бетонная стена.

Она: Зачем они убивают?

Я: Не знаю…

Она: Всё слишком далеко зашло. Мы тоже становимся врагами. Между нами происходит раскол. Я так не хочу…

Она села, согнув ноги в коленях. Я повторил.

Я: Я тоже так не хочу. Слишком много зла. В нас тоже поселяются бесы. Постепенно. Мы будем гореть изнутри, пока не погибнем от вражды и боли. Я так не хочу…

Она: Спаси меня! Спаси! Я умираю! Я хочу открыть окно и улететь. Спаси… Я уже встаю… Спаси…

Я бросился в комнату. Обнял её голову и поцеловал. Долгий поцелуй растаял и мы слились в одно целое. Спустя некоторое время, мы просто лежали на полу, взявшись за руки, закрыв глаза и тяжело дыша.

Она: Зачем они убивают? Я хочу любить. Хочу растить детей. Хочу жить в покое, на свободной территории, где никогда не будет войн.

Я: Я тоже…

Мы уснули. Мне снились дети. Их улыбки, смех. Я видел своё детство и тоже улыбался.

Нас разбудил соловей. Он пел о любви за окном. Она встала и раздвинула шторы. За стеклом танцевало солнце на голубом небе. Свечи за ночь догорели и погасли. Она подняла с пола нож, он был в крови, и выкинула его в форточку. Она посмотрела на мою грудь, из которой текла кровь на паркет.

Она: Зачем они убивают? Зачем они убивают чужими руками? Зачем я это сделала, пока он спал? Господи, зачем? 

Она встала на колени и зашептала какую-то молитву, смотря в потолок. За окном пел соловей. Солнечный свет победил мрак во всех комнатах квартиры. Она плакала. Слёзы падали мне на грудь. Рана затягивалась. Я проснулся. (Очнулся).

Она: Господи, спасибо тебе!

Она обняла меня и стала целовать в щёки, в губы, в шею, в грудь. Кровь, кстати, исчезла с пола и с моего тела. Чудо. Я подумал, что мне всё это снилось.

Она: Я люблю тебя!

Я: Я тебя тоже люблю. Даже больше, чем ты меня.

Мы слились. Танцуя в солнечных лучах на паркете, мы поняли, как нужны друг другу, как мы любим друг друга. После мы лежали, закрыв глаза, взявшись за руки и тяжело дыша.

Вокруг рушились стены. Сначала между кухней и комнатой, затем между прихожей и гостиной, между ванной и кухней. Теперь в нашей квартире только четыре стены. Теперь мы живём на территории свободы и любви, равенства и добра.

Она: Война закончилось!

Я: Слава Богу!

А за окном пел соловей…

© Copyright: Алексей Ежов, 2014

Регистрационный номер №0215399

от 18 мая 2014

[Скрыть] Регистрационный номер 0215399 выдан для произведения:

ОНА ВОШЛА В ДОМ В ЧЁРНОМ ПЛАЩЕ… (ТЕРРИТОРИЯ СВОБОДЫ И ЛЮБВИ)

 

Она вошла в дом в чёрном плаще. Чёрная шляпа. Брюки тоже чёрные. Аналогичного цвета ботинки на толстой подошве. Из-под шляпы выглядывали волосы. Блондинка. Голубые глаза. Она подняла голову и посмотрела на меня. Разделась. Сняла с себя всё. То есть разделась в прямом смысле, оставив ворох одежды в прихожей. Босиком она подошла ко мне, (я стоял в дверном проёме между прихожей и кухней), и поцеловала меня в область сердца, оставив красный след, или лучше - поставив штамп любви губами, (я был по пояс оголён).

Далее она прошла в комнату. Комната: четыре стены, окрашенные в жёлтый масляной краской, пол такого же цвета, потолок синего оттенка, окна, занавешенные плотными шторами, раскрашенными небесной акварелью. Кстати, окно выходит на восточную сторону. Ещё в помещении есть свечи, двадцать три штуки, которые уже горят. Всё, больше ничего здесь нет.

Прихожая и кухня выглядели так: потолок – белый, стены – синие, пол – красный; ещё на кухне стояли – чёрный стол, старый скрипучий табурет, двухкомфорочная газовая плита и умывальник, старый такой, какие раньше стояли в домах у бабушек, с такой штучкой, которую руками поднимаешь, и вода течёт.

Была ещё ванная комната. Там стоял второй табурет, на нём медный таз и справа от входа ещё один умывальник. Плюс четыре ведра из нержавейки, наполненные водой. Стены, потолок и пол были серые, просто бетонные.

Я разделся. Как-никак уже 23:00 и тоже проскользнул в комнату.

Ещё забыл сказать, что в кухне и прихожей горели тоже двадцать три свечи, а в ванной комнате – шестьдесят девять.

В гостиной. Она лежала на полу и смотрела в потолок. Я лёг рядом и поцеловал её в живот. Там есть мой сын. Или дочь. Мы лежали и смотрели на окрашенный 24 августа 1991 года потолок. Я обнял её, она меня. Нам хорошо. Очень хорошо.

Она: Зачем они убивают?

Я: Не знаю…

Она: Если так пойдёт дальше, то мы будем врагами?

Я: Нет, мы как были братьями и сёстрами, так ими и останемся. Верь!

Она: Аниарку гибнет. Грустно. Акирема суёт свой поганый нос в чужие дела. Жаль. Как же всё сложно.

Я: Это политика. Это жизнь.

Она: Я понимаю. Вот мы сейчас лежим здесь, а там гибнут люди. Гибнут просто так, ни за что…

Я: Опять фашисты, опять какие-то непонятные люди чего-то хотят. Ищут правду в правде, которая когда-то была. А теперь кругом ложь, кровь, грязь. Добились? Нет… И вот, они уже вошли в какой-то странный азарт – убивают в экстазе. Воюют типа за свободу когда-то свободной страны. Хорошо, хоть Мырк теперь здесь. Люди могут жить, не боясь пуль, коктейлей и огня. Сепаратисты/ правый сектор/ фашисты/ люди… Всё и все в какой-то паутине.

Она: Да…

Я: Надеюсь, Ениарку удастся выкарабкаться из этой ямы с дерьмом. Надеюсь, людям удастся выжить в этой гражданской войне 2014 года. Надеюсь, все «свиньи», жаждущие крови и мести, превратятся в людей. Надеюсь…

Тишина. Ти-ши-на. Тишинааааааааааааааа…

Вдруг она вскочила с пола и достала из-за спины нож. Нож сверкал сталью в свете свечей.

Она: Не подходи, убью! Убью, сука!

Её глаза тонули в злости. Лицо исказилось.

Она: Как ты смеешь хвастаться тем, что Мырк теперь здесь. В твоих словах столько пафоса, что охота блевать. Я с тобой соглашалась, но не смогла погасить пожар внутри. Убирайся прочь, уходи на свою территорию. Вон от сюда, сука!!!

«Дура, что ты говоришь? Ты же не проживёшь без него. Ведь любишь его. Очень любишь» - кто-то кричал в ней.

Я встал и вышел в кухню.

Она легла. Я лёг и стал смотреть на звёзды. На кухне окно не было занавешено. По-прежнему горели свечи.

Между нами оказалась бетонная стена.

Она: Зачем они убивают?

Я: Не знаю…

Она: Всё слишком далеко зашло. Мы тоже становимся врагами. Между нами происходит раскол. Я так не хочу…

Она села, согнув ноги в коленях. Я повторил.

Я: Я тоже так не хочу. Слишком много зла. В нас тоже поселяются бесы. Постепенно. Мы будем гореть изнутри, пока не погибнем от вражды и боли. Я так не хочу…

Она: Спаси меня! Спаси! Я умираю! Я хочу открыть окно и улететь. Спаси… Я уже встаю… Спаси…

Я бросился в комнату. Обнял её голову и поцеловал. Долгий поцелуй растаял и мы слились в одно целое. Спустя некоторое время, мы просто лежали на полу, взявшись за руки, закрыв глаза и тяжело дыша.

Она: Зачем они убивают? Я хочу любить. Хочу растить детей. Хочу жить в покое, на свободной территории, где никогда не будет войн.

Я: Я тоже…

Мы уснули. Мне снились дети. Их улыбки, смех. Я видел своё детство и тоже улыбался.

Нас разбудил соловей. Он пел о любви за окном. Она встала и раздвинула шторы. За стеклом танцевало солнце на голубом небе. Свечи за ночь догорели и погасли. Она подняла с пола нож, он был в крови, и выкинула его в форточку. Она посмотрела на мою грудь, из которой текла кровь на паркет.

Она: Зачем они убивают? Зачем они убивают чужими руками? Зачем я это сделала, пока он спал? Господи, зачем? 

Она встала на колени и зашептала какую-то молитву, смотря в потолок. За окном пел соловей. Солнечный свет победил мрак во всех комнатах квартиры. Она плакала. Слёзы падали мне на грудь. Рана затягивалась. Я проснулся. (Очнулся).

Она: Господи, спасибо тебе!

Она обняла меня и стала целовать в щёки, в губы, в шею, в грудь. Кровь, кстати, исчезла с пола и с моего тела. Чудо. Я подумал, что мне всё это снилось.

Она: Я люблю тебя!

Я: Я тебя тоже люблю. Даже больше, чем ты меня.

Мы слились. Танцуя в солнечных лучах на паркете, мы поняли, как нужны друг другу, как мы любим друг друга. После мы лежали, закрыв глаза, взявшись за руки и тяжело дыша.

Вокруг рушились стены. Сначала между кухней и комнатой, затем между прихожей и гостиной, между ванной и кухней. Теперь в нашей квартире только четыре стены. Теперь мы живём на территории свободы и любви, равенства и добра.

Она: Война закончилось!

Я: Слава Богу!

А за окном пел соловей…

 
Рейтинг: +1 387 просмотров
Комментарии (1)
Мустафа Керимов # 18 мая 2014 в 14:40 +1
Отличная идея