Свадебное приключение

  Актёрская свадьба, событие интересное само по себе. Особенно, если гуляют её всем театром, и в театральном буфете. Тут импровизированное веселье прёт, как из рога изобилия.

Вначале, всё как положено – тосты, поздравления. А потом… Впрочем, не буду выдавать маленькие тайны закулисья, и расскажу конкретную историю, произошедшую на одной театральной свадьбе.  

Когда уставшие гости разбрелись по домам, и даже молодожены, уехали отдыхать от бурного веселья, в буфете осталась небольшая компания, самых стойких. Стащив на свой стол остатки угощения, они тихо беседовали о том, о сём, выпивая и закусывая. Одна, подвыпившая дама, бальзаковского возраста, плакалась в жилетку главрежу. Её недавно бросил любовник, с которым их так ничего и не связало. А короткий роман закончился, так же неожиданно, как начался. Ада, (так звали эту женщину), не вдаваясь в подробности, рассказывала, что рухнула, едва забрезжившая надежда на личное счастье. Её пожалели всей компанией, и выпили за то, чтобы всё у неё сложилось в дальнейшем хорошо.

Тем временем, к ним подсел, слегка перебравший товарищ, некий Василий, которого выгнали из-за другого стола официанты, наводившие порядок. Услышав конец произнесённого тоста для  Ады, Вася встрепенулся, и в упор на неё уставился. Даже из-за очков, был виден блеск его подслеповатых глаз. Когда все допили и закусили, Вася неожиданно ударил кулаком по столу. Благо посуда была одноразовая,  и ничего не разбилось, когда несколько тарелок свалились на пол.  

- И кто этот подлец, посмевший вас бросить?

Ада от неожиданности, чуть не подавилась виноградиной. В театре было не принято, распространяться во всех подробностях о личной жизни, - и без того все всё знали. Она и так, вышла за рамки приличий, вслух поделившись своими переживаниями, и просто не знала, что ответить. Но Васе, похоже, и не нужен был ответ. Его словно прорвало – он начал объясняться Аде в любви.

Человек в театре новый, семейный, отец троих взрослых детей, рассказал, что с первого дня влюбился в Аду по уши. Ему нравилось в ней всё – и отяжелевшая фигура, и довольно свободная манера поведения, и даже то, как она курит – строго по дамски, держа сигарету в левой руке. Он говорил, что её грубоватость в отношении мужчин, просто сводит его с ума. Что она очень правильно себя ведёт, не позволяя никому фамильярничать, и часто, в глаза, подсмеивается над мужиками, не уступая им в остроте языка.  

За столом повисло неловкое молчание. Все, открыв рты, слушали, как Вася заплетающимся языком, изливает Аде душу. Он прочитал ей наизусть: «Я помню чудное мгновенье…», и «Песнь буревестника». Сделал предложение, и потребовал немедленного ответа. Потом, прижав руку к сердцу, извинился за излишнюю поспешность, и сказал, что будет ждать, сколько Ада пожелает. Но, не мастерски прочитанный сонет Шекспира: «Любовь слепа, и нас лишает глаз…», стал апофеозом Васиной пламенной речи. А то, что  с чувством произнеся его последние слова: «… и ложь меня объяла, как чума!»,  Вася, классически упал лицом в салат, и захрапел на весь буфет.

Два такта паузы, и на весь театр раздаётся дружный хохот, переходящий в неприличное ржание. Прибежавшему на шум вахтёру, никто не смог ничего объяснить, все только кивали на Васю, и давились со смеху. Вахтёр расценил это как сигнал, к ликвидации Васи из-за стола. Он ловко перетащил его на банкетку, и куда-то позвонил по сотовому телефону. А Вася храпел дальше, мирно положив руки под щёку.

После того, как Васю увели, вызванные вахтёром сыновья, Ада с горечью сказала:

- Это я виновата, что Васька так набрался. Я поменяла за их столом бутылку вина на бутылку водки. Он этой водкой и догнался до поросячьего визга.

Через несколько дней, перед спектаклем, Василий подошёл к Аде, и  произнеся с чувством: «Вы помните, вы всё, конечно, помните!», гордо удалился.