Весна. Растаяв, белый снег обнажил грубую землю, усыпанную различным мусором: сдавленными пачками из-под сока, бумажками, пивными бутылками, использованными презервативами и многим другим…
Солнце. Жестокие лучи, острыми копьями, преломившись в оконном стекле, воткнулись в некоторую часть глобуса, пронзив Евразию в самом центре.
Утро. Проснувшись и позавтракав, Игорь умылся холодной водой, почистил зубы и взглянул на себя в зеркало. Спроецировав своё тело выше пояса на зеркальную поверхность, парень расчесался. Пройдя из ванной комнаты в спальню, он надел белые носки, фиолетовые джинсы, белую футболку и фиолетовые кроссовки, после чего отправился к выходу.
Игорь работал стилистом. И сейчас спешил именно туда, к клиентам.
Покинув, прокуренный подъезд многоэтажки, парень сел в, стоящую возле дома, машину чёрного цвета. Завелся мотор и автомобиль тронулся с места.
Выехав на шоссе, Игорь включил магнитолу, откуда полилась прозрачная музыка, затопив салон дорогущей машины.
Прекрасныйженскийголоспел:
«What if I could change the path of time.
What if I had the power to decide.
What if I could make us unify.
If I, If I...»
И действительно, как было бы здорово, если бы мы раскрыли объятья, стали одним целым и решили сложить оружие… Именно об этом рассказывал припев замечательной песни:
«What if we all opened our arms.
What if we came together as one.
What if we aimed to stop the alarms,
What if we chose to bury our guns».
Почемумытакредкобываемстеми, ктонуждаетсявнасбольшевсего? – «Why don’t we always reach out to those, who need us the most?»
Во время этой строчки Игорь, стоя на светофоре, случайно посмотрел налево и увидел дом для престарелых людей. Эти пыльные окна, вдавленные в серое здание, этот ржавый забор, окруживший дом, этот неухоженный газон возле входа, эти завянувшие цветы в клумбах, сделанных из огромных колёс, словно прессом стали давить на стилиста. Слёзы покатились из глаз… Он всё вспомнил, он всё осознал…
Загорелся зелёный свет, педаль газа опустилась на пол, и машина Игоря поехала вперёд, оставляя позади здание для одиноких и никому уже не нужных пожилых человечков. Как только автомобиль отъехал, двери дома распахнулись, от туда стали выкатывать больных стариков и старух в инвалидных креслах. Санитары, брезгливо смотря на поседевшие головы несчастных, толкали вперёд эти приспособления. На прогулку были вывезены около тридцати человек, их оставили возле крыльца, на асфальтированном участке, дышать свежим воздухом.
Бедные. Большинство из них сюда попали из-за родных, которые отказались от своих близких людей, ради квартир, полученных ветеранами за участие в Великой Отечественной Войне, ради избавления от каких-то проблем по уходу за стариками, ради своего счастья и благополучия…
Они сидели в своих креслах: кто-то пытался улыбаться прохожим, бегущим за решёткой, кто-то плакал, перебирая фотокарточки семьи, кто-то просто смотрел на свои дрожащие руки, кто-то вспоминал, как медсёстры и санитарки матерятся на него, кто-то пытался забыть презрительное отношение персонала по отношению к нему, герою советского союза, кто-то…
А Игорь ехал дальше. Слёзы по-прежнему катились по щекам из карих глаз. Он остановил машину возле моста через реку и пошёл пешком по тротуару. Остановившись где-то посередине сооружения, парень посмотрел вниз, в живую воду, постоял минут пять и пошёл назад. Сев за руль, Игорь ещё немного подумал и взял в руки телефон. Он набрал какие-то цифры; побежали гудки; послышался женский голос, которому было сказано, что сегодня меня не будет на работе; мобильник упал на соседнее место. Выехав на главную дорогу, Игорь повернул направо, выбрав новый маршрут, которым стал путь до провинциального города L.
Музыка формалином заливала внутренности машины и водителя, но он ехал вперёд, не обращая на это никакого внимания. Мужской голос выводил на воздухе слова:
«Ты нежно гладишь теплою рукой
Письмо мое последнее к тебе,
Письмо мое нечастое домой
И думаешь, наверно, о судьбе,
Ты думаешь, как встретимся опять,
Я как всегда куплю тебе цветы,
Я знаю, мама, ты устала ждать
А ждать меня умеешь только ты».
Он плакал от боли, от неизвестности, от презрения к себе, от стыда…
Километр за километром, минута за минутой проходили, пропуская друг друга вперёд. Вот и появился тот город. Первые дома покосились и потускнели от времени, некоторые разрушились, оставив после себя лишь гнилые доски и кирпичи от печки. Это были деревянные постройки, старый район. Но вскоре показались и пятиэтажные дома, выше которых в городе не было.
Машина остановилась на окраине, в северном районе населённого пункта, возле двухэтажного бледно жёлтого здания. Игорь перешёл дорогу, открыл дверь и очутился на территории этого дома, в саду. Он поднялся по ступенькам на крыльцо, потянул на себя коричневую от ржавчины дверь, которая с трудом открылась, но всё же пустила незнакомца вовнутрь.
Стены были окрашены в синий цвет, пол покрыт линолеумом, со стёршимся орнаментом, а недавно побелённый потолок украшала небольшая люстра – это был холл дома. Перед уставшим, расстроенным стилистом стоял старый лакированный стол, за которым сидела толстая баба в белом халате и заполняла какой-то журнал. Игорь назвал полное имя женщины, спросил можно ли её увидеть. На что стокилограммовая туша ответила, не поднимая головы: «Сейчас выйдешь на улицу и повернёшь направо, зайдя за угол здания, увидишь часовню. Возле неё она обычно и сидит целыми днями. Как поговоришь с ней, привези её сюда, а то она ещё не завтракала. Всё какую-то фотографию рассматривает с маленьким мальчиком, ни пьёт, ни ест, если не заставишь. Ждёт его, по ночам плачет. Ну ладно, давай иди…».
Игорь вышел из помещения, спустился по ступенькам и повернул направо, как ему велела женщина. В нескольких шагах от него стояла небольшая часовня, возле которой в инвалидном кресле сидела какая-то старушка, повернувшись спиной к дому.
Пошёл дождь. С крыш потекла вода. Парень стоял и не мог сделать шаг вперёд. Он стоял и смотрел на спину одинокой старушки, которая тоже не спешила уезжать. Прошло около минуты, и Игорь подбежал к часовне. Он встал за спиной у пожилого человека, заплакал, сказав лишь одно: «Мама, я вернулся,… прости меня… поехали домой…»
Стилист развернул кресло, опустился на колени, поцеловал морщинистые руки матери, у которой по щекам текли слёзы и дождевая вода, поднялся и прижался тёплыми губами к лицу родного человека. Старенький платок упал в лужу с головы бабушки, она обняла своего никчёмного сына, уронив его фотографию к себе на колени, и сказала, дрожащим от волнения, хриплым голосом: «Я верила, что ты придёшь ко мне… я ждала тебя… не извиняйся, не надо… я же мать твоя, и люблю тебя такого, каким ты есть… но домой я уже не успею, осталось чуть-чуть…». Он и она плакали… «Все ботинки испачкал, штаны в грязи вымазал… ну что с тобой мне делать…» - покачав головой и слегка улыбнувшись, произнесла старушка.
Дождь перестал шуметь, сердце перестало биться, он остался один.
Она умерла, простив своего блудного сына за то, что он когда-то сдал её сюда, чтобы спокойно уехать в Москву и стать там знаменитым стилистом, за то, что он совсем забыл, что у неё сегодня день рождения и ей исполнилось девяносто восемь лет, за то что…
Игорь похоронил свою мать на родине, в этом городке, ушёл с работы, продал свою квартиру, купил дом на окарине провинции L, устроился парикмахером и стал каждый день ходить на кладбище к своей маме…
Он был несчастен, его спасала только музыка, только та песня, с которой всё началось…
Помочь сайту
Поздравления
