11 ПРОКЛЯТЬЕ ЕЛЕНЫ ПРЕКРАСНОЙ

ПРОКЛЯТЬЕ ЕЛЕНЫ ПРЕКРАСНОЙ
рассказ

Я проклятая! Тут и к бабке не ходи. Хотя к бабке я ходила: Лиза, моя лучшая подруга ещё со школы, буквально силком потащила меня к потомственной колдунье Акулине Калиновне. Скажу сразу: во всю эту чушь я не верю! А поддалась напору подруги, потому что после истерики и обильных слов настолько ослабла, что почти не сопротивлялась. Аккуратненькая ладненькая старушка пошептала, пофыркала надо мной и глубокомысленно изрекла: сглаз на мне. Более того: »неким супостатом» на меня наложен венец безбрачия. Ага, наложен, да он присобачен намертво, как нимб святого на иконе. У меня тридцатник за плечами, а я ещё закисшая девственница. Короче: нецелованная дура. Ладно бы принципы были или там спецустановка, так нет: я согласна! я готова! берите меня! Не берут! И не просто не берут: шарахаются от меня на другой день знакомства, даже не сделав попытки соблазнить. Ни намёка! Вот и верь после этого бабам, что мужикам одно от нас надо.

Бабулька обласкала меня обнадёживающим взглядом, разлепила тонюсенькие губки, продемонстрировав новенькие голливудские зубы. И сглаз и венец безбрачия она смахнёт к чёртовой бабушке, но стоит это.… Две моих месячных зарплаты! Да катись оно!…
Лиза поймала меня у выхода, едва не пинками вернула, бабульке же сказала:
- Снимайте! Будут деньги.
Пока бабулька факирствовала надо мной, шепча тарабарщину, прыская святой водой, а в завершение дала понюхать чёрный шарик похожий на овечий катышек, велела выпить из мензурки серо-буро-малиновую жидкость, напоминавшую забродивший морковный сок, Лиза обзвонила всех моих знакомых, друзей, и через час нужную сумму привезли.

Сколько знаю Лизу, поражаюсь ею. По-моему, такие рождаются штучно, и в лучшие времена прочно вписывают свою жизнь в аналлы истории. Родись Лиза в 19 веке, непременно вышла бы за купца высшей гильдии, нарожала бы дюжину ребятишек, была бы набожна, и занималась бы благотворительностью, организуя ночлежки для бездомных, приюты для бедных. В худшем случае из неё получилась бы очередная Ксения Блаженная. Но, увы! Лиза родилась во второй половине 20 века, а сознательная жизнь началась во времена Второй Смуты и беспредела. По сути, такие как Лиза, первые и вымерли в период зарождения «дикого капитализма». А Лиза выжила. Естественный отбор, однако. Лиза дважды успела побывать замужем и оба раза неудачно: первый муж кооператор пал на поле битвы с рэкетирами, оставив вдову без копеечки, а второй муж сам сбежал, презрительно по-деревенски сплюнув:
- Яловая! Нахрена ты мне сдалась!

Вот где справедливость, а?! Лиза, как говорится, до мозга костей прирождённая идеальная супер мать оказалась бесплодной. Абсолютно! Каких-то там женских деталек не хватает. Лиза на мужа не обиделась, поняла и простила. Более того: нашла ему отменную и плодовитую самку. Четвёртого вынашивает. А Лиза по простоте души им всячески помогает. Блаженная, одно слово. Что заложено природой, то непременно проявится. Ну, не стала женой олигарха, нет бабок для благотворительности, так Лиза её творит нематериально: бескорыстная альтруистка она в любое время суток готова прийти на помощь, только позови. И друзья-товарищи охотно и беззастенчиво пользуются безотказностью Лизы. На халяву-то и уксус сладкий. А Лиза буквально светится, услышав лишь скромное: »Спасибо, Лизок. Мы у тебя в долгу. Если что - звони».

Уроды! Поубивала бы всех! В прошлом году, к всеобщему удивлению, Лиза приболела. Нужны были редкие лекарства, одна ампулка по цене полторы тысчонки. Курс лечения 20 ампул, то есть 30 тысяч как с куста. По закону подлости беда случилась в то время, когда Лиза была на мели. Думаете, позвонила должникам? И не думала! Сложила ручки, обронив: «Стало быть, судьба», приготовилась, смиренно покинуть сей мир. Но рядом оказалась такая же ненормальная проклятая Ленка, с уходом подруги категорически несогласная. Позвонила я халявщикам, обрисовала суть дела, используя исключительно чёрные краски. И что вы думаете? Ни одна зараза не прониклась, рублика не отстегнула! Все вдруг в одночасье стали беспросветно нищими, с хлеба на воду перебивались, детки недоедают, вот-вот свалятся от рахита.…Тьфу! Даже сейчас противно говорить об этом.

Выкрутились тогда мы сами. Продала я бабушкино наследство: антиквариат, драгоценности. Набрали чуть больше нужной суммы, так что Лизу полечили по высшему классу. Оклемалась эта дурёха, и опять кинулась выполнять свою «миссию»: халявщиков тешить. Вот за это ненавижу её всеми фибрами души! И в тоже время безумно люблю. Может, потому, что в душе я и сама такая же. Только я сдерживаю «души прекрасные порывы», а Лиза отписала им вольную.

Итак, вернулись мы домой, обнадёженные и успокоенные. Лиза сияет от счастья, словно не с меня сняли венец безбрачия, а ей восстановили бабью функцию и завтра же она может приступать к детородному процессу. Блаженная…
Через полчаса моя Лиза унеслась кому-то собачку выгулять, кому-то с дитём посидеть, пока родители оттянутся на корпоративной тусовке.

Оставшись одна, я позволила себе расслабиться: кофейку посмаковала, сигаретку выкурила. Сегодня у меня выходной, имею право ни о чем, не думая, понежиться, пожалеть себя, несчастную. Не думая не получилось. Наоборот, всю черепушку до краёв заполнили мысли. Вот не верю я во всю эту колдовскую-ведьминскую чушь, и всё же, всё же… Сглаз, проклятье.…Откуда? Почему? Наконец, за что?

Я классическая безобидная тихоня. Для меня повысить голос, сказать грубое слово, каторге подобно. Я работаю в садике воспитателем. Работу обожаю, ребятишки от меня без ума, с мамочками хорошие отношения, с иными даже дружим. Не припомню, чтобы я кого-то обидела. Нет таких. Никогда не была стервой, парней и мужей чужих не отбивала. За что же проклята? С детства меня дразнят Еленой Прекрасной, но это не из-за внешности, а от фамилии - Прекраснова. Внешность как раз самая обыкновенная: не красавица, но и не уродина. Серединка на половинку. Я ещё девчонкой решила: раз лицом не подхожу к определению Прекрасная, буду стараться душой соответствовать. Как могу, выполняю эту установку. И за это проклята?
Наташа, наш детсадовский психолог, выдвинула версию: проклятие было на родителях, я, стало быть, его унаследовала. По-моему, чушь полнейшая. Так рассуждать, можно и в глубь веков добраться. А что: мой предок питекантроп замахнулся дубинкой на мамонта да смазал, угодив в лоб сотоварищу, тот и отдал языческому богу душу, а его мать или жёнушка прокляли моего предка по всем канонам. А я потомка в три тысячи тридцать третьем колене расхлёбывайся? Ну, согласитесь хренотень неимоверная!

Прошла обычная неделя. Одна из тех, которые ничем не запоминаются, и кажутся одним прожитым днём. Потом галопом пронеслась другая неделя. Я абсолютно не чувствовала, что моя жизнь после посещения потомственной колдуньи хоть на грамульку изменилась. Для проверки я даже вопреки привычке сразу после работы не спешила домой, а часок-другой «дефилировала» по набережной. Увы, увы, увы! Никто не пристал, ни одна зараза не сделала попытки познакомиться. Глянут быстро, и взгляд в сторону. Точно у меня на лбу широкоформатно прописано, что я прокажённая, проклятая, или того хуже, носительница всего букета болячек Венеры.

Вернувшись с очередной прогулки, говорю Лизе:
- Лизок, бабуля нас элементарно кинула, как лохов.
Лиза категорически была не согласна. Дабы укрепить свою веру, не поленилась съездить к бабульке. Вернулась ещё больше вдохновлённая:
- Я была права! Уважаемая Акулина Калиновна сказала: проклятье родовое, стало быть, давнее, для снятия его требуется больше времени, чем на снятие свежего проклятия…
-Больше - это сколько? Месяц, три, пять? Год? До пенсии? А потом она нагрянет долгожданная всепоглощающая любовь? »О! как мы любим на склоне лет…»
-Потерпи до конца месяца,- сказала Лиза так, словно заглянула в будущее и увидела благополучный радужный успех.

Чего-чего, а терпения у меня не занимать. Склады ломятся, да что там склады, залежи! Причём, неглубокого залегания, сколько уж лет разрабатываю без напряга. А рядом нетронутые пласты любви, нежности. Моё достояние, неприкосновенный запас. А так хочется размахнуться и вогнать кирку, отвалить кусок побольше..…Да что там киркой…отбойным молотком и ковшом экскаватора черпать, черпать.…Ау, потребитель! Где тебя черти носят? Чтоб тебе пусто было…
Наташа-психолог углубила свою версию постулатом: я внутри настолько не верю в успех, что неверие моё выступает на лице, как масляные пятна. Эти «пятна» и отпугивают мужчин. Они неспособны осмыслить их, вникнуть в первопричину, и воспринимают лишь визуально: непонятное, значит, сложное. Мужчины ведь любители чтоб попроще, без заморочек…
А мне-то что делать? Умываться по утрам пятновыводителем? Нутро поменять? Но тогда исчезнет Елена Прекрасная, а появится Баба-Яга. Ау! кому нужна нетронутая Баба-Яга?

В пятницу за час до конца рабочего дня подошла ко мне заведующая и радостно сообщила: наконец-то утрясли вопрос с финансированием на замену саноборудования, завтра утром привезут новенькие унитазы и умывальники, и мастер завтра же приступит к замене старых на новые. Здорово, конечно, только при чём тут я? А притом, что у заведующей семья, дача, равно как и у заместителя, и у остальных, а Леночка одинокая, ей всё едино как убить выходные: либо у телевизора, либо поприсутствовать в садике, пока мастер работает. А что Леночка? Она ж Прекрасная душой, безотказная, конечно же, поприсутствует, проконтролирует, и прочее, прочее, прочее…

Мастер, или попросту сантехник, вопреки расхожему мнению, был трезв как стёклышко. И вообще у него было довольно свежее приятное лицо трезвенника. Вспомнилось где-то услышанное: » Непьющий сантехник- это же клад!»
Среднего роста, чуть-чуть пониже меня, щуплый как подросток. На вид лет сорок, максимум сорок два, впрочем, роскошная седая шевелюра и пышная бородка, наверняка, его старили на пяток лет. Едва глянула на него, как тотчас стала терзаться: очень знакомый облик, но где, когда видела,…убейте, не припомню. Даже его имя Марат Семёнович ничего не подсказало.

Пока я мучительно листала страницы своего прошлого, Марат Семёнович спокойно деловито разгрузил прибывшую машину и, испросив позволения, присел перекурить.
И тут меня едва не разобрал смех: вот же! Классический портрет писателя Тургенева в учебнике. Странно: я прониклась к нему с ещё большей симпатией.
Видимо что-то необычное явилось у меня на лице, потому что Марат Семёнович неожиданно пристально посмотрел на меня, и спросил:
- Чем провинились?
- В смысле?- смешалась я как девчонка.
- Не начальница. Значит, либо в наказание заставили присматривать за мной, либо…бессемейная.
-Есть такая буква.
- Что так?
- А вы ничего не видите у меня на лице?
- Вижу, - после паузы, вглядевшись, сказал Марат Семёнович.
Я внутренне сжалась: сейчас скажет о «масляных пятнах»…
- Глубокая печаль и, пожалуй, обида.
Едва он произнёс это, я зауважала его как близкого, как…друга. Жгучие карие глаза с густыми ресницами манили, притягивали. Но это был не похотливый мужской взгляд, нет, он не лез, как говорится, под юбку, не раздевал, дабы лицезреть мои прелести, нет, он…проник дальше, в глубь души, в самые тёмные уголки её.…И в них не появилась жалость от увиденного,…они искренне по дружески сочувствовали. Меня буквально затрясло сладкой дрожью, в душе полыхнула заря восхода. Впервые мужчина смотрел на меня ТАК! Впервые видел человека, личность, а не бабу, объект для траханья! Господи! Неужели Он! Неужели прощай проклятье! Да здравствует Акулина Калиновна! Многие лета!
Тем временем Марат ( я отбросила холодное ненужное «Семёнович») докурил, бросил окурок на пол и тщательно растёр его каблуком, и…сшиб меня на грешную землю с заоблачных высот:
- Елена Юрьевна, не обижайтесь, но я привык работать один. Не люблю, когда дышат в затылок…
Неожиданно для самой себя неприлично подумала: » А я бы с удовольствием подышала в ваш,…в твой чудный затылок, а ещё лучше в лицо…»
- Можете вообще закрыть меня. Придёте часиков в шесть. Действительно: чего вам день терять, дома, поди, дел непочатый край.
- А обед? Вы что, совсем не обедаете?
- Я плотно позавтракал. На кухне найдётся чайник? Чайку погоняю и ладушки.
- Нет, такое я не принимаю. У нас приличный садик. Будет вам нормальный обед.
- Воля ваша,- мило усмехнулся Марат.- А теперь…
- Поняла: скройся с глаз, чтобы долго искали.
- Угадали. Приз в студию.

Представляете, я как дура ненормальная понеслась на кухню. Впервые за сто лет с наслаждением мыла, чистила овощи, резала мясо. Носилась, как на воздушной подушке, не касаясь пола ногами, мои руки стали легче крыльев бабочки и порхали, порхали… А в голове, как в кинозале некто крутил дивные цветные клипы с божественной музыкой: я и Марат на улицах вечернего города…я и Марат в театре…я и Марат на пляже…Марат целует меня и я таю, таю, таю…

Вообще-то я с кулинарией не в близких отношениях. В детстве, правда, под маминым руководством кулинарила неплохо, а потом.… Для себя почему-то не хотелось душу вкладывать, поэтому делалось всё с прохладцей, на скорую руку, простенько и банально, как это водится у холостяков. А тут такой комплексный обед забабахала! Пробую - и не верю: эту вкуснятину я приготовила? Быть того не может! Сон, глюк…

Глюк разросся до неприличных размеров, когда в 12 часов на запахи пришёл Марат:
- Это что ж здесь деется?
- Обед,- скромно потупила взор, тушуясь, Елена Прекрасная.
- Насыпайте-наливайте, иначе слюной захлебнусь,- скомандовал Марат-Иван-царевич.
Как он ел, нахваливая! С добавкой! Какое счастье, оказывается, смотреть, как ест твою стряпню любимый человек. Что это я? Окстись, девка! Шустрая, как электровеник. Три часа как знакомы и уже любимый? Не гони лошадей…
Не знаю, что во мне творилось, но в эти минуты было именно такое ощущение: кормлю любимого.… Я одурела от счастья! От волнения, и ещё бог весть от чего, была пунцовая как перезревший помидор. Настолько одурела, что нагло предложила:
- А не хотите пригласить меня на свидание?
- Вам это нужно?- осторожно спросил, глянув искоса.
- Я хочу!
Марат посмотрел на часы:
- В шесть заканчиваю. Время на марафет.…Жду в половине восьмого на выходе из метро »Крестовский остров».

Что это было за свидание! Я с роду не говорила столько много, так складно, связно и умно. А как меня слушали! Для меня это было одновременно как исповедь и как сольное выступление. Дебютное, но на высоком профессиональном уровне. А Марат слушал так, словно любимейшая актриса читала обожаемый монолог из любимой пьесы.
Всё, буквально всё, возбуждало меня, заставляло трепетать и млеть: букет хризантем (я люблю цветы типа ромашки), смесь запахов табака, одеколона и мятной карамельки, исходившие от Марата, его взгляды, а главное, то внимание, с которым он слушал. Меня никогда ТАК не слушали. Я обнажила, вывернула наизнанку свою душу, и Марат бережно трогательно принял это, как дар. Он тоже что-то говорил, но я, к своему стыду, слышала прежде себя, а уже потом, на излёте, его. Так что в памяти остались несвязные отрывки.

Сейчас по прошествии времени, я понимаю, что тогда много было ненормального, болезненного. Я воистину была как в горячечном бреду. Вернее, моя душа. Марат рванул, намертво заклеенные рамы, пустил свежий воздух, лучи восходящего солнца. Пробывшая долгое время взаперти душа, рванулась навстречу свежему воздуху,…и её элементарно просквозило. Итог: ангина, ОРЗ и горячечный бред…
Я блаженствовала от этой хвори, я безумно была счастлива, что наконец-то заболела. И не желала излечиваться! Наоборот, желала ещё больше поднять температуру.

Когда возвращались, я твёрдо и вполне спокойно знала, что сейчас мы поедем ко мне. В глазах Марата было согласие. И ещё я почему-то абсолютно была уверена, что это не минутная интрижка, что это если не навсегда, то надолго. Сейчас мы приедем ко мне, я сделаю ужин, потом примем совместно ванну, и будем долго упоительно любиться. Не трахаться, а именно любиться. Меня совершенно не пугало отсутствие опыта в таких делах: я всецело доверяла Марату. Он сделает всё как надо, красиво, нежно, он научит меня.…И всё будет прекрасно! А как иначе должно быть у Елены Прекрасной с её Иван-царевичем?

Я ступила на площадку своего этажа, и…почувствовала, как моя «хворь» улетучивается. Нет, нет, это не было прозрение, не было ужаса, что хотела сотворить неприличное (только познакомились - и сразу в постель), нет, было что-то другое. Мощно ворвалось в раскрытое окно, всё перемешало внутри, и…подействовало, словно компресс: сбила жар, понизила температуру. Я растерянно глянула на Марата. Он с лёгким удивлением:
-Что-то не так? Мне уйти? Я не обижусь.
Прозвучало как-то банально, фальшиво, по-киношному. Мне это жутко не понравилось: я ожидала необычных слов, ЕГО слов. Это меня окончательно охладило.
Нервно провернула ключ в замке, толкнула дверь ногой.
И началось…

На нас пахнуло приторно-сладким запахом свежей ванильной выпечки. Но этого не может быть, потому что быть не может! Нет в этом мире ни одного человека, который мог бы просто так прийти в мою квартиру и печь в моей духовке. У Лизы есть ключ, но она ни разу им не воспользовалась: всегда созванивалась, прежде чем прийти. И она совершенно не умеет печь.
Я застыла на пороге, как пригвождённая. Марат сопел за моей спиной.

Вдруг из кухни вылетела нарядно одетая девчушка лет шести, взвизгнув «Мамочка пришла!», кинулась ко мне, обхватив за ноги, уткнулась лицом в живот:
- Мамочка, я так по тебе соскучилась! У меня даже голова раскалывалась.

Я ещё глубже рухнула в транс. А из кухни выходит рослый парень, вытирает руки полотенцем и с напускной строгостью говорит:
- Явилась, не запылилась. Где только шляешься? Холодильник пустой. У тебя, что денег нет? Цветы совсем зачахли. Что, так сложно полить, землицу подрыхлить. Цветы ладно, ты о ребёнке за это время хоть раз вспомнила? Нет! Ладно, у нас с тобой нестыковка, но ребёнок-то в чём виноват? Ты посмотри, посмотри на неё, может стыдно станет.
Парень приблизился, глянул поверх моего плеча на Марата:
- Здравствуйте. Вы к нам? Извините, сами понимаете, сейчас нам не до гостей. Семью склеивать надо. В другой раз с удовольствием. Хорошо?
Марат что-то промямлил и быстро, почти бегом, кинулся вниз по лестнице.

Парень сжал мои плечи и передвинул на метр вперёд, закрыл дверь.
- Ты сразу в ванну или только ноги сполоснёшь? Гудят, наверно, как телеграфные столбы. Только не долго: стынет всё, да и мы голодные…
-…как звери, – закончила мысль девочка, отлепившись от меня.

Совершенно не задумываясь, краешком сознания, отметила: девчушка похожа на парня. Едва он сказал про ноги, как я тотчас ощутила дикую усталость в них: дурочка одела с каблучком туфли, покрасоваться хотела, а ходить пришлось о-го-го сколько. Вслед за ногами медленно приходило в себя и всё тело.

- Маруся, открывай все краны в ванне: мама ещё не оклемалась, ей нужно похлюпаться.
- Похлюпаться, похлюпаться,- девочка в припрыжку скрылась в ванной.
Я, наконец, решилась прямо посмотреть в лицо парня:
- Что…
- Всё потом,- перебил меня, и властно сняв с меня курточку, легонько подтолкнул к ванной.

Шумела вода, девочка обнюхивала флаконы шампуни.
- Этим шампунься,- протянула мне флакон, лукаво улыбаясь.- Пахучий!
Я машинально взяла, присела на край ванны, и так же машинально обронила:
- Кто…
С кухни тотчас прозвучало, перекрыв мне кислород:
- Маруся, а ну ходь ко мне. Не мешай маме.
-Хлюпайся,- как-то странно фыркнув, девочка убежала.

Я хлюпалась. И горячей и холодной водой. Сон не проходил: на кухне - на моей кухне!- хозяйничали непрошеные гости. Они вели себя как дома: шумно и весело разговаривали, звякали посудой, хлопали дверцами шкафов. А я сидела в ванне и совершенно не знала, что мне делать, как вести себя в этой ситуации.

Казалось, прошла вечность, и в дверь вежливо постучали:
- Мамочка, имей совесть: мы уже с голода помираем.
И тут же девчоночий голосок:
- Выйдешь, а тут два трупика валяются.
Всё, хватит прохлаждаться! Действительно, что раскисла. Не хулиганы, не разбойники,…довольно милые. Сейчас выйду, и всё разъяснится. Если, конечно, они нормальные, а не…с проблемами на всю голову.
- Выходишь?- спросила девочка, помолчав.
-Выхожу.

На столе на подставке стоял чугунок обвязанный полотенцем, рядом ваза с непривычно мелко, треугольничками, нарезанным хлебом, по углам три тарелки. Девчушка сидела у окна и вертела в пальцах вилку, парень с деревянной ложкой замер над чугунком.
«Чугунок не мой!»- лихорадочно застучало в мозгу.
Я невольно осмотрелась: кухня моя и всё на привычных местах…Они что, с чугунком вломились в мою квартиру?
Парень нагло оценивающе осмотрел меня:
- Хороша, а Марусь?
- Елена Прекрасная! Как в кино!- с удовольствием подпела девчушка.
- Она была сначала лягушкой, потом расколдовалась.
- Здорово, мама, что ты успела расколдоваться, и тебя не съели французы.
«Умная девочка, развитая…не похожа на…больную. Да и папа…не вызывает опасений. Что же всё это значит?!»

- Приступаем,- парень распечатал чугунок и живо наполнил тарелки рассыпчатым духмяным пловом. - Едим молча и смакуем. И только попробуйте сказать, что не вкусно. Вот видите поварёшку? Шишек на лоб наставлю, и мыть посуду заставлю холодной водой. И без мыла!
- А мы стиральным порошочком,- сказала Маруся, стрельнув в меня смеющимися глазёнками.
-А кто вам даст порошочек?
- Тогда мы маминым шампунем помоем. Будут тарелочки пахучие. Правда, мам?
- Правда, – Маруся так смотрела, что промолчать было бы верхом грубости.
- Как там, в садике говорят?
- Когда я ем, то глух и нем.
-Всё, онемели и оглохли.

Плов был божественный! Просто не верилось, как из обычного риса и баранины можно такую вкуснятину сотворить. Никогда не страдала чревоугодием, но в данный момент была близка к этому. Честное слово, невозможно было иначе, глядя, с каким завидным аппетитом ели парень и Маруся. От одного их вида зверский аппетит рождался. И мы лихо работали руками и челюстями.

А в моей бедной головушке метались очумелые мысли, выдвигая чисто фантастическую версию: я каким-то образом попала в параллельный мир, и это действительно моя семья. Только вот одна неувязочка: девчонке на вид лет шесть, парню максимум двадцать…Боже! неужели мы сотворили Марусю, когда папе было 15 лет?! А сколько мне? Двадцать пять. Совратила мальчишку старуха? Брр, бред какой-то! Но они так похожи, Маруся и парень!


- Фу, налопалась, как нажралась, – отвалилась на стену Маруся.
- Следи за словами!- укорил её парень.
- Нет сил, за ними следить. Можно, я пойду, поваляюсь? На диванчике, можно, мам?
- Ты ничего не забыла?
- Спасибо. Вкусненько. Всё, я посуду не мою?
 - Не моешь. Можешь уползать, гусеница.
 - Уползаю, уползаю,- Маруся намеренно медленно вышла из-за стола, побрела на выход. На пороге обернулась: - Не обижай маму. А то мы заставим тебя стирать наши колготки. Без мыла и порошка. В холоднющей воде.
- Ты ещё здесь?
- Ой, гусеница превратилась в бабочку,- Маруся раскинула руки,- и полетела, полетела на диванчик.

 - Ещё?- парень занёс ложку над чугунком.
- Не влезет,- машинально ответила я, отодвигая, пустую тарелку.- Спасибо, действительно вкусно. Талант.
 - Благодарю за мелкий подхалимаж.
- Я серьёзно. И так же серьёзно хотела бы…
 - Погодь,- парень вскочил, быстро убрал со стола чугунок на плиту, грязную посуду в раковину, хлебницу в буфет.- Пересядь, пожалуйста, сюда, в угол.
 - Зачем?
- Здесь у тебя будут стеснены движения и до посуды далеко. Кто тебя знает: вдруг начнёшь посудой кидаться.
- Есть повод?- нехотя, но почему-то я пересела.
Парень сел на моё место, ближе к выходу.
- Можешь спрашивать.
- Кто вы? Почему вломились в мою квартиру? Что всё это значит?
- Не частИ. По порядку, хорошо? Маруся - моя сестрёнка, поздний ребёнок, всеобщая любимица. Чертовски умна и талантлива. Вся в меня. Согласись, классно сыграла. На Оскара тянет за лучшую роль второго плана.
- А первого - вам?
- Чуток не дотягиваю. Без ложной скромности. Так, в номинации…
- Вы отвлеклись.
- Разве? Что там по списку? Вломились? Кто вломился? Я спокойно открыл ключом.
- Откуда у вас ключ от моей квартиры?
- У Лизы позаимствовал, сделал копию. Она не знает.
- И зачем всё это?
Парень перегнулся через стол, оттянул ящик, и со стопки салфеток взял паспорт, протянул мне. Взяла, раскрыла: Иван Глебович Тимошевский, год рождения 23 мая 1989…
- И что?
- Как видишь, неделю назад мне исполнилось 18 лет. Согласно Конституции я теперь могу голосовать и жениться. Вот я и пришёл делать предложение. 11 лет ждал… Елена Юрьевна, я Ванечка. Не вспоминается?
- Ванечка?- Я старательно сосредоточилась, лихорадочно перелистывая архивы памяти.- Ванечка Тимошевский? Ванечка…Ванечка…
 - Подсказать? Не любил манную кашу, во время тихого часа сбегал…

Я вспомнила! Поразительно: всё так чётко, ясно возникло с мельчайшими подробностями, точно произошло вчера…

12 лет назад я выпускница педучилища была определена в наш садик. Дали мне старшую группу. Во все времена были и будут самые капризные неуправляемые дети. В моей первой группе таким был Ванечка Тимошевский. Тогда мне по неопытности казалось, что мальчишка бьёт рекорды по неуправляемости и доведения воспитательницы до слёз. Короче, трудный ребёнок. Сколько слёз пролила, сколько нервов потратила, даже собиралась навсегда уйти из педагогики ( заведующая отговорила, проведя со мной долгую воспитательную беседу). И всё из-за Ванечки. Он оттягивал на себя внимание все мои 24 часа в сутки: дома только про него и думала (со злостью, конечно), он влезал, вбегал в мои сны…

«Ты моё наказание!»- иногда в сердцах выкрикивала, чудом сдерживаясь, чтобы не отшлёпать.
«Пусть,- простодушно соглашался мой изверг.- А вы меня будете любить? ЛенаЮревна, будете?»
«Если станешь послушным, - буду».
Ванечка нахмуривал лобик, начинал философствовать:
« Саша Котов послушный, вы его любите. Маша Зорина послушная, вы её любите. И Генку, и даже Зинку Ложкину любите. А она ябеда! Всех любите одинаково. А я хочу по-другому».
«Это как же по-другому?»
«По-другому и всё.…Как будто во всём мире только одна воспитательница, вы ЛенаЮревна, и только один ребёнок - я…»
« Эгоист ты Ванечка».
«Пусть,- вздыхал шестилетний философ.- А я бы вас всегда по-другому любил. Даже если бы хулиганили, не слушались, шалили.…Всегда».
«Спасибо за мелкий подхалимаж, Тимошевский. Ступай, поиграй вон с Толиком».
«Он скучный. И от него пахнет кислым творогом. Можно, я рядом с вами посижу?»
«Не можно. Дети должны бегать, играть, а не сидеть как старички».
«А когда я стану старичком, тогда можно будет с вами сидеть?»
« Тогда у тебя, Тимошевский, будет своя старушка, твоя жена, вот с ней и будете сидеть».
«Не хочу другую!»- вскакивал с гневным лицом и убегал.
А через минуту то в одном конце, то в другом раздавался рёв: Тимошевский проносился тайфуном среди ребят и каждому отвешивал подзатыльник:
«Послушные, да? А ну, давай, хулигань! Пусть ЛенаЮревна и тебя не любит! Давай, шали! Шали!»

Порой у меня грешным образом возникала мысль: может, у мальчишки проблемы с психикой? Отругав себя, углублялась в труды известных педагогов. И так и эдак пыталась применять методики к несносному Ванечке. Но, увы! Чем больше я старалась, тем несноснее становился Тимошевский, ещё больше нервируя и раздражая меня. И в угол ставила и однажды (грешна!) шлёпнула по попе, и с родителями вела долгие беседы. Как ни странно, лучше всего получалось общаться с папой Ванечки. Глеб (отчество не запомнилось) показал удивительное понимание в психологии ребёнка.

Он говорил:
- Елена Юрьевна, уважаемая, не принимайте всё так близко к сердцу. Поверьте, я сам таким был в детстве. У Ванечки случился казус первой влюблённости. Рано, согласен, но кто ж ведает, когда нагрянет. У меня случилось в первом классе. Влюбился в учительницу. Что я вытворял, боже, что вытворял! Чтобы только быть в фокусе внимания, не важно как, главное, что твоё имя постоянно на устах её, что вздрагивает, видя тебя. Значит, всё время думает о тебе.…Через год переболел, влюбившись в соседку по парте. Вспомните Елена Юрьевна школьные годы. Мальчику нравится девочка. И что? Он не знает, как выразить свои чувства, как лишний раз обратить на себя внимание. Не забывайте и сильный фактор мнение дружков-приятелей. Будешь мягким, вежливым,…засмеют: »Жених и невеста». Остаётся грубость: за косу дёрнуть, больно пихнуть, подставить подножку.… Вот и Ванечка так поступает. Он добрый чувствительный мальчик,…и на порядок умнее меня, того, семилетнего. Ванечка рано научился писать, ещё в четыре года. Это я к чему. У него есть толстая общая тетрадь, так он перед сном на чистой странице пишет дату, затем ваше имя, после чего всю страницу заполняет двумя словами: »Извините, пожалуйста». Вам это о чём-то говорит?

Да, я понимала, что Ванечка Тимошевский неординарный нестандартный ребёнок. Понимала, что к нему нужен особый индивидуальный подход. Да, я была круглой отличницей в училище, но мне было 18 лет, и н-и-к-а-к-о-г-о практического опыта, который приходит с годами самоотверженной работы. И у меня кроме Ванечки было ещё 23 таких же девочек и мальчиков…

Короче: не получилась у нас с Ванечкой «любовь по-другому». Разумеется, по моей вине. Когда я отправляла свою группу в первый класс, то, прежде всего, прощалась с Тимошевским. Расставалась, как с дурным сном. Год общения с Ванечкой для меня был годом каторги, нервной пыткой. Помнится, ещё тогда я пошутила: неплохо бы в трудовую книжку этот год зачислить втройне.

Помню, как прощался Ванечка со мной. Грустное лицо, глазки влажные, обронил какие-то дежурные слова, протянул букетик фиалок, завёрнутый в тетрадный листок. Глубоко вздохнул, подавив всхлип, глухо произнёс:
- Вы непослушная…но я вас люблю…
И убежал. Я помнится, лишь облегчённо выдохнула: всё! свободна! Нюхнула фиалки, обёртку хотела бросить в урну, глядь, - а там детские каракули, торопливые без знаков препинания:
« ЛенаЮревна вы холодная и злая потому что заколдована как Елена Прекрасная вы в лягушкиной коже подождите 11 лет всего малюсеньких 11 лет я вырасту приду и освобожу вас от колдовства мы поженимся а когда станем старичками будем долго сидеть рядом на скамейке и вы будете любить меня по-другому а я уже люблю вас…с уважением Ванечка Тимошевский».

Прав, сто тысяч раз прав был тогда Ванечка: холодная и злая ЛенаЮревна радовалась, что, наконец, сбагрила с рук «невыносимого Тимошевского», а над запиской - по сути, крик души влюблённого!- посмеялась с подружками.…Через день письмо любви просто выбросила, как ненужную бумажку…

А Ванечка продолжал трепетно и верно любить эту злюку в «лягушкиной коже». И чем старше становился, тем крепче любил. И старался ни на день не терять из виду: издали, наблюдая, провожал до работы утром, а вечером с работы до дома. Самыми тяжёлыми были отпуска и каникулы: то ЛенуЮревну потянет к тёплому морю, то Ванечку отправят в деревню к бабушке. Потом у ЛеныЮревны стали появляться парни, и Ванечке пришлось приложить массу способностей, чтобы их отваживать. В ход шли даже запрещённые приёмы с клеветой и подлогами. Вручая мне прощальную записку, семилетний Ванечка вручал документ, гласящий, что он застолбил этот участок «на все времена», и всеx посягнувших, как мог, прогонял. «Некий супостат», наложивший на Елену Прекрасную венец безбрачия, носил имя Ванечка Тимошевский. И «родовое проклятие»- это тоже Ванечка…

И вот истекли эти »малюсенькие 11 лет», и Ванечка, вернее уже Иван, явился, чтобы расколдовать Елену Прекрасную, лишить её лягушкиной кожи. И взять в жёны…


Сказать, что я была в шоке от услышанного, ничего не сказать. Я была придавлена, раздавлена, оглушена, проще говоря, невменяема. Целую тыщу лет.

А потом кусочками, дольками вернулась в этот мир, собрала себя в кулак, и посмотрела. И увидела два небесно-голубых озера, тревожно-вопросительно застывшие в ожидании: нырнёт или пройдёт стороной?
Я была в растерянности. Потоки разноречивых мыслей распирали голову, и каждая норовила выпятить себя, как самую правую.
Одни советовали мне: рассмейся в лицо, назови всё детской глупостью, и выстави вон…
Другие требовали: выкажи свою ярость за те моральные муки, что испытывала, находясь под »проклятьем»…
Третьи страстно нашёптывали: плюнь на всё, ныряй! Тебя так любят! Проверено временем…
Четвёртые…пятые…

- Лена…
 - Да?
 - Поставим точку? Как в сказке…
- А как в сказке?
- Пир горой. Они жили долго и счастливо и умерли в один день. Ой, самое главное забыли!- Иван вскочил, приблизился.- Встань. Быстрее, быстрее, а то сила волшебная иссякнет…
Я только начала приподниматься, как Иван сжал мои плечи, вскинул моё обмякшее тело, крепко обнял.
- Что.… - сорвалось с моих губ.
 - Волшебный поцелуй Ивана-царевича.
Боже, что это был за поцелуй! Явился хозяин участка…
И я нырнула…

ЭПИЛОГ
Я жена!
Не закисшая старая дева, а счастливая замужняя женщина! Любимая и любящая. Да, я люблю! Боже! какое это восхитительное чувство! Это не тот минутный всплеск, который был у меня при знакомстве с Маратом, это иное Большое Настоящее Чувство. В библии есть такой персонаж Иоанн Предтеча. Так вот Марат для меня был Предтечей: он посеял во мне зёрна веры в любовь, подготовил почву для явления Христа, тобишь моего Ванечки. Я укрепилась в вере: есть Любовь, есть!
Я жена уже 8 дней 11 часов и 47 минут. У нас с Ванечкой медовый месяц, и он привёз меня сюда в горы - наше свадебное путешествие. Мы лежим сейчас поверх пледа на альпийском лугу, внизу в ущелье рокочет речка, а вверху сверкают заснеженные вершины.
Я смотрю на обнажённое загорелое мускулистое тело Ванечки и думаю. Нет, не о том, что меня осуждают знакомые - старуха подцепила мальчишку.… Плевать мне с вершин Ала-Тоо на эти разговоры! Ибо, как в той песне » разговоры стихнут скоро, а любовь останется». Я думаю о том, что в лепёшку расшибусь, но сделаю так, чтобы мой Ванечка был счастлив, чтобы НИКОГДА не споткнулся о камень, именуемый »12 лет разницы».
И ещё я, глупая, вспоминаю ярко, красочно, как 12 лет назад завязывала шнурки на ботиночках Ванечки, помогала надеть рукавички, вытирала сопельки, помогала достать из штанишек «петушок»…А теперь этот «петушок» о-го-го какой! Источник наслаждения!
Как я кричала в первую ночь здесь на горной вершине под звёздным небом в медовой духмяной траве! Горы сходили с ума от моего крика Любви!
В новостях случайно не говорили о неожиданных сходах снежных лавин?

10.08.07