Преодоление

1

Солнце еще совсем невысоко стояло над горизонтом, когда Елена вышла из дома. Жила она за городом, километрах в двух от его за-падной окраины, и фасад ее с резными наличниками дома смотрел прямиком на широкое, уходящее вдаль и уже, по эту поздневесеннюю, майскую пору, немного колосящееся поле. Слева же, вплоть до изго-роди, разделяющей их с соседской усадьбы, на огородных грядках, под обильным в этом году солнцем и щедро поливаемые, вовсю зеле-нели овощи да петрушка с укропом и эстрагоном — обычный огород-ный набор любого хозяйства. Елена прошла между кустами сирени — она была ее слабостью — и цветником, что у самой стены, обогнула дом, чтобы по обычаю перекинуться парой слов с матерью, пока еще не жарко, копошащейся в огороде.
Мать, Пелагея Петровна, всю жизнь любившая огородные дела, выйдя на пенсию, с удовольствием копала, сажала, растила и собирала все, что в ответ на труд и вложенную душу давала земля.
— Мам, я поехала!
— Уже? Опять чуть свет?
— Что делать? Работы много…
— Так ведь, сама знаешь, дочка, чем больше делаешь, тем больше делать приходится.
— Знаю, мам, но если бы я одна, а то от меня многие люди и многое зависит.
– Да уж… Смотри, не перетруждайся, отдыхать и о душе ду-мать не забывай.
– Ладно, поехала!..
Через боковую калитку Елена вышла к гаражу. Смешанный за-пах металла, бензина и масла, а также приглушенный говорок мотора катящегося по проселочной дороге к шоссе автомобиля — обычное на-чало ее рабочего дня. А он — от восьми утра и до восьми вечера — обещал, если ничего экстраординарного не случится, быть таким же, как и все прошедшие, и скорее всего, будущие тоже. Уже одна мысль об этом неимоверно утомляла ее.
«И о душе не забывай…» — вспомнила слова матери. Мать была верующей. В доме висели иконы, на этажерке в ее спальне ле-жали «Новый Завет» и молитвослов, в которые она частенько загля-дывала. Елена видела мать молящейся, хотя та старалась делать это незаметно для окружающих. Наверное, еще по привычке с прошлых атеистических времен. По воскресеньям и в праздники мать ходила в ближнюю к дому церковь. Возвращалась всегда с каким-то радостным покоем в глазах.
Вспомнилось Елене, как в детстве мать впервые привела ее в церковь, не в эту, ближнюю — она тогда была еще закрыта,— а в центре города. И потом, вечером, уже лежа в постели, они долго го-ворили. Мать отвечала на Ленины вопросы, а их было много, как и впечатлений.
«Господи, как давно я не была в храме…» — подумала она. Уже несколько лет не хватало времени ни на что, кроме работы. Да и на нее не хватало… Словно некий прожорливый вампир поглощал ча-сы, дни, месяцы, энергию, дела, да и саму душу, выхолащивая и вы-мораживая жизнь. Зябко было жить, да и не мудрено, кроме работы — ни мужа, ни детей. С годами Елена все более отгораживалась, за-крывалась от людей, событий и даже мыслей, старалась никого и ни-чего не подпускать и близко к себе, как бы одеваясь в некий невиди-мый защитный скафандр.
Работа же руководителя отдела маркетинга крупной компании: совещания, визиты и прием партнеров, непосредственные, а также по телефону и по скайпу переговоры, планирование и контроль за испол-нением заданий, да мало ли что еще в многотрудной деятельности с одним выходным, и то не всегда,— работа эта требовала полной отда-чи. Хорошо еще, что все домашние дела брала на себя мать. Когда выпадал свободный день — два-три воскресенья в месяц, Елена ста-ралась помочь ей, стареющей, по хозяйству и отоспаться за все недо-сыпы. А как часто хотелось с делового банкета или праздничного фуршета, с начальственного совещания или очередной аудиторской проверки, из автомобильной пробки или еще бог знает откуда и от че-го, убежать в молитвенную тишину или, наоборот, в певческую напол-ненность храма…. Но шло время, а она так и не убежала, так и не выбралась.
Нет, Елена знала две молитвы: «Отче наш» и Иисусову молит-ву, и мысленно читала их, и своими словами обращалась, особенно ко-гда сердце металось в груди, когда ударялась об острые углы обстоя-тельств, когда кто-то чужой по-разбойничьи пытался «шарить» и даже хозяйничать в ее душе.
Но все же потребность прийти в храм, в его молитвенное средо-точие, постоять у намоленных икон, помолиться перед ликами, посмот-реть в спокойномудрые очи святых,— такая потребность жила в ней…

Когда она приехала на работу, директор уже был на месте, у себя в кабинете. Только взглянув на него через распахнутую настежь дверь, она почувствовала — что-то не так. Он зло и в упор смотрел на нее, верхняя пуговица рубашки была расстегнута. Галстук полураспущен, и узел его съехал на сторону.
— Елена Николаевна, где договор? Ведь вчера просил вас поло-жить его мне на стол. Я уже должен быть на полпути к Москве. Звоню вам, звоню, но телефон ваш все время недоступен!.. Вы, на-верное, забыли, что сегодня в головном офисе наших партнеров долж-но состояться подписание договора?!
— Ой, Максим Александрович, простите… — Елена растерялась, вынула сотовый, посмотрела — он, действительно, с ночи был в режи-ме «без звука». К тому же, она только сейчас вспомнила, что подго-товленный ею договор вчера вечером, уходя с работы, забыла поло-жить на стол директора (ключи от своего кабинета он ей доверял брать у вахтера).
Она нервной походкой направилась к себе. Дверь ее кабинета была открыта. А на столе и на стеллажах все было перерыто вверх дном — кое-что валялось даже на полу.
— Да-да! Это я тут все перерыл, но договора так и не нашел! — сказал Максим Александрович, входя вслед за ней.
«Боже мой, куда же я его дела? — в душе ее все бурлило и клоко-тало от волнения, пока она судорожно вспоминала, куда могла поло-жить документ. Наконец она открыла сейф и обнаружила его там.— Зачем я его сюда засунула? И как я могла позабыть о том, что он нужен директору, собирающемуся рано утром ехать в столицу? Это уже ни в какие ворота не лезет!
— Ну что, нашли? Эко вас угораздило спрятать его? — раздражен-но, но уже несколько спокойнее, чем прежде, спросил шеф.— Ну, слава Богу! Два часа потерял, но если гнать на предельно-разумной, однако все же неразрешенной скорости, и не обедать перед совеща-нием, то еще можно, хоть и опоздать, но не более как минут на два-дцать — тридцать,— последнее он говорил уже больше самому себе, выбегая в коридор с заветным договором в руках.
Волнение не отпускало Елену, и она в изнеможении опустилась на стул.
Сколько так просидела, она не знала, но вдруг поняла, что живет как-то не так, как-то, наверное, неправильно и что должна, больше не откладывая, сегодня, сейчас, в перерыв вырваться в храм.
Передохнув немного и справившись с эмоциями, она прихватила из конторской кухни большую белую льняную салфетку (будет вместо косынки, благо я в юбке) и, не отвечая на недоуменные вопросы со-служивцев (директор уехал сразу же после нахождения документа), вышла на улицу, села в машину и отправилась к одной из церквей в центре города…

2
Храм был старинный, сложенный из крупных, но довольно ровно распиленных и скрепленных прочным древним раствором камней. Еле-на не разбиралась в православной архитектуре, но чувствовала зало-женный в ней неведомый ей и глубокий смысл.
У ограды сидели двое нищих. Опытным взглядом практического психолога (работа требовала) сразу же определила: первая женщина — алкоголичка, неплохо замаскировавшая платком красное и слегка одутловатое лицо, собирает на пропитие; а вторая — профессионалка, опустив лицо, но, вскидывая глаза на проходящих людей, быстро и зорко определяет, кому и что сказать, как попросить. Елена, ни на се-кунду не задержавшись, прошла мимо той и другой.
Справа ее внимание привлекла стройная и высокая колокольня, вся устремленная в небо, готовая, казалось бы, взлететь. Елена оста-новилась, вынула из сумочки салфетку-косынку, одела ее и перекре-стилась на икону над входом. Войдя в притвор, снова перекрестилась. Вообще-то она мало что знала из правил поведения в храме и о том, что находилось в нем и как называется . Вот и эти ее действия были только повторением ранее наблюдаемого. Сквозь стекло она увидела внутренность храма и почувствовала сильное стремление войти. Море горящих свечей, блеск обильного золота и благовонный запах сразу же погрузили ее в мир иной, не просто отличающийся от того, из ко-торого она только что пришла, а именно — иной. Впереди, в глубине храма красовался великолепный иконостас, за ним находился алтарь, о котором она ничего, кроме названия, не знала. Елена направилась к иконостасу, остановилась у лежащей на подставке иконы, поцеловала ее и перекрестилась.
Старушка, освобождавшая большой подсвечник от огарков, взглянула на Елену и пробурчала себе под нос:
– Ничего не знають… Два раза нужно креститься, потом толь-ко целовать, а в конце сызнова перекреститься!..— и отвернувшись, направилась к церковной лавке.
Елена проводила ее взглядом и, когда поворачивалась, высоко над собой увидела купол и в самом центре его — глядящего на нее Христа. Он был строг и недосягаем в Своей высоте. Елена прошла к иконостасу и остановилась у возвышения перед ним, которое по цен-тру полукругом выступало вперед. На иконостасе было много икон, но она узнавала только Христа и Богоматерь. Другие лики были ей не известны. Елена мысленно, но от всего сердца, прочитала две молит-вы, которые знала, и ощутила, как состояние мира и покоя охватило ее всю — от кончиков пальцев ног до кончиков волос на голове. Она оглянулась — стены храма и слева, и справа были в росписях. Она подумала, что храм изнутри — это книга, предназначенная для духов-ного чтения, и читать ее нужно не слева направо, и не справа налево, как все написанное в мире, а сверху вниз, то есть от Неба к земле.
Вокруг, кроме нее и нескольких старушек в халатах и платках, видимо церковных работниц, никого не было. Показалось, старушки, разговаривая между собой, как-то недобро смотрят в ее сторону. «Это кажется… Нервы…» — подумала Елена и направилась к лавке, что-бы купить свечи.
— Слушаю вас! — раздалось из-за стойки.
— Мне, пожалуйста, три вот такие свечи.
Ей выдали свечи и сдачу.
— Спасибо.
— Не «спасибо», а «спаси, Господи» нужно говорить!
— Простите…
Из-за угла лавки достаточно громко, видимо, чтобы Елена могла услышать, раздалось:
— Перед иконостасом стоить, как героиня, голову задрала. Нет, чтоб, опустить глаза бесстыжие…
— Не говори, Петровна, не знають к какой иконе по первонача-лу подойти, а к какой опосля. А уж как молятся, кто проверить? Не-бось, лопочуть, что сатана на душу кладеть!.. Прости, Господи, меня, грешную!
— И хоть бы раз поклон сделала!.. Гордыня-то, гордыня, Сте-пановна, помяни мое слово, ой, гордыня!
— Ходють тут, на халяву благодатью наполняются! И-и-и-ш-шь, глянь, три свечечки тоненькие купила! Бе-е-е-д-на-я! А по одежке-то не скажешь…
«Неужели это про меня? — подумала Елена.— Господи, да где я? Да кто это?» Она на сразу ослабевших ногах сделала несколько шагов обратно в направлении иконостаса.
Женщины, как ни в чем не бывало, беседовали между собой, ка-залось, не обращая на нее уже никакого внимания.
Елена подошла к подсвечнику возле иконы на подставке и поста-вила свечу. Из угла раздался громкий шепот:
— Глянь, глянь, свечку не той рукой ставить!..
— Нехристь, Степановна, одно слово — нехристь…
— Да ладно, Петровна, Степановна, будет вам! Совсем заклева-ли девку! Делать вам нечего что ли? — сказала вышедшая из лавки старушка.
— А что ж она, Никитична?.. — начали было те, смутившиеся от неожиданности.
— Будет, будет… — Никитична подошла к Елене.
— Не обращай на них внимания, дочка. Злые они, что есть злые. А работать не кому, вот и…
Доброта этой старушки, ее спокойный и мягкий взгляд, располо-жили к ней Елену.
— Скажите, а я могу поговорить с батюшкой? — спросила она все же с дрожью в голосе.
— Его сейчас нет, он после утренней службы уехал, а теперь будет только к вечерней, полшестого.
— Я вас правильно поняла: в это время священника в храме не бывает?
— Ты слушай, дочка, что я тебе говорю. Приходи всегда к службе — утренней или вечерней, и после нее подойди к батюшке, поняла? Скажи, что хочешь с ним поговорить.
— Поняла,— ответила Елена, хотя так и не поняла почему нет возможности поговорить со священником тогда, когда очень нужно.
Елена поставила свечи еще у двух икон, как могла, и, опустив голову, не глядя по сторонам и забыв перекреститься, в смущении вышла из храма. На душе ее было все же не очень комфортно, но уже не так тяжело как до разговора с Никитичной…



3

Всю неделю до выходного Елена в душе часто возвращалась к произошедшему. В ней боролись два чувства: с одной стороны, вера и любовь к храму, а с другой — нежелание бывать там, в страхе опять встретиться с чем-то подобным, как и в прошлый раз. Так и не придя ни к чему конкретному, она все же решила в ближайший выходной сходить в церковь, но уже в другую, и после службы поговорить с та-мошним батюшкой.
Боясь повторения неприятных моментов своего прошлого посеще-ния, Елена пришла, когда служба уже началась. Людей было немного, но она встала с краю, возле стены. Лики, отражая блики свечей, за-думчиво глядели на нее и, казалось, видели что-то такое незримое, что невидимо для других глаз.
Служба шла своим чередом, звучали молитвы, пел хор… Елена почувствовала стремление освободиться от неприятного груза на душе, накопившегося за эти дни колебаний и сомнений. Заметив, что в про-тивоположной стороне идет исповедь, она решила поговорить с ба-тюшкой сейчас, подошла и заняла очередь. Перед ней стояли человек пятнадцать, и она, предупредив рядом стоящую женщину, подошла к большому столу в углу церкви, на котором были разложены книги. Взяв в руки первую, привлекшую внимание книгу, Елена раскрыла ее наугад. Взгляд упал на слова: «Не нужно отчаиваться, нужно пони-мать, что «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Новый Завет, Мф. 11:12).
Елена аккуратно положила книгу на место и, перекрестясь, вы-шла из церкви. Но направилась она не домой, а в тот самый храм, где была неделю тому назад. Она успела, служба еще шла, и причастие еще не закончилось. Елена терпеливо дождалась своей очереди на ис-поведь и, увидев добрые глаза и улыбку священника, невысокого, ко-ренастого мужчины в соответствующем облачении, сделала первый шаг к нему. Последующие шаги Елена сделала уже смелее, почувствовав в душе уверенность, что здесь она найдет то укрепление, которого ей так не хватало все эти годы.

© Яков Шафран

© Copyright: Яков Шафран, 2012
Свидетельство о публикации №212121101070