Пока кому-то нужен...

                                  ПОКА  КОМУ-ТО   НЕНУЖЕН…

                                     ( третий  вариант).

   Сколько раз он представлял себе  то, как это произойдет. Сколько раз он думал над тем: что скажет, и  как скажет, и что она может ему ответить. Мысленно  Вачагин  многократно проговаривал все возможные ситуации. Он пытался остаться в них бесстрастным, спокойным и даже улыбающимся, хотя понимал, что все будет по-другому.  Все представления о том, как и что должно произойти, никогда не сходятся с реальностью. Это  Вачагин  знал точно.

  Разве же он мог подумать два года назад, что будет размышлять о  таких вещах, как расставание с семьей? Разве же мог он себе представить, что такое возможно вообще по его воле? Конечно, нет!

 Цепь событий, случайностей, нелепостей, а потом уже закономерностей, все поставили в его жизни с ног на голову. Или же, как казалось ему в последнее время, все поставили на свои места.  Вачагин оказался   в положении, в котором бывал неоднократно в течение жизни, и к которому ему вроде бы было не привыкать. Но всё это было бы обычным, если бы не возраст.

 Много лет назад он был молод, самоуверен, напорист, а потому все неудачи и  поражения считал временными. Может быть и правильно. Тогда у него было достаточное количество времени в запасе. Теперь же, в свои пятьдесят, его реальный взгляд в будущее не был затуманен  манящей дымкой надежды, и романтическим  ароматом непознанных еще ощущений. Сегодня, его уже не так интересовали люди и  их эмоции. Ему казалось, что он успел узнать о них слишком многое, чтобы ждать от них чего-то, что будет непредсказуемым. А это значит, что он уже не мог, как раньше, надеяться на то, что сможет начать все сначала, и пройти весь путь до конца, как это уже было с ним несколько раз.  Да, к тому же, тогда он начинал с нуля, а сейчас придётся выбираться из минусовых позиций. Из подвала.  Против него играл возраст, два года отлучения от работы по специальности, и сам рынок труда, давно переполненный людьми его профессии.

   Кому нужен опытный юрист, когда любой маленькой фирме нужен молодой, не обремененный большим опытом молодой специалист с азами знаний и с малыми запросами по заработной плате. Причём, последнее время его запросы  определялись работодателями без всяких вопросов к нему. Во всех местах, куда он пытался обращаться, смотрели в трудовую книжку, и с сожалением качали головой. Кто-то говорил вслух, а кто-то просто пожимал плечами, но все они думали примерно одно  и, то же.

 Никто из начальников и директоров не горел желанием принять на работу юриста старше себя по возрасту, да к тому же с опытом работы на таких крупных предприятиях, какие значились в его трудовой книжке.  Кому нужен рядом человек, который знает и понимает больше чем ты сам? Тем более что сам ты начальник или хозяин хотя и маленького но «своего предприятия», и твой авторитет должен быть непререкаем во всем. Нет, такого они не могли допустить. Да, к тому же этому опытному нужно еще и платить хорошие деньги. А зачем? Когда легче взять несмышленого молодого (а еще лучше «молодую»), специалиста с небольшим опытом работы. Тут и платить много не надо, а в случае чего и уволить будет легче.

 Все это было написано  у них на лицах, если конечно, его допускали до встречи с этими лицами. Чаще  его просили оставить резюме, и подождать, а потом уже он узнавал, что взяли на это место девушку окончившую институт год или два назад. Почему-то все они хотели иметь в качестве юриста именно девушек. Хотя это и понятно. На зарплате уже можно сэкономить, а кроме того ещё одно приятное лицо, с которым легко говорить на любые темы, и удобно  послать в любой праздник в магазин за углом, за тортиком, для предстоящего чаепития. Не посылать же по мелким поручениям этого солидного дядьку? Да ещё неизвестно,  как он к этому отнесется. Будет «бухтеть», или просто откажется.

 На больших предприятиях города его тоже никто не ждал. Там начальники юридических отделов были теми же самыми молодыми  хозяевами, и мыслили они примерно так же, как и хозяева маленьких фирм…

  Вачагин обвел глазами письменный стол  младшего сына и взял первый попавшуюся на глаза тетрадь. Нужно было написать записку. А к этому он совсем был не готов. Он  мог представить себе все что угодно, но только не такую  милость судьбы, которая выразилась неожиданно в том, что в такой ответственный момент он должен  был попрощаться с женой  заочно. Раньше Вачагин  не допускал такой мысли. На его взгляд это выглядело не совсем честно, и не по-мужски. Но раз обстоятельства сами сложились так, то отказаться  от такой возможности он не смог. Не воспользоваться возможностью избежать никому не нужного разговора? Это было бы свехглупостью!

 Чистый лист бумаги предстал перед ним, как закрытая дверь. Вачагин совершенно не представлял, что он может и должен написать. С одной стороны, он не прощался навсегда, а просто переходил с вещами в другую квартиру, до которой было всего три остановки на маршрутном такси. А с другой стороны,  ему нужно было как-то объяснить то, что на его взгляд не нуждалось ни в каких объяснениях. Да, к тому же он, за последнее время, совсем отвык общаться с ней. Ну, не то, чтобы они совсем не разговаривали. До этого у них ещё не дошло. Просто они говорили на общие, домашние темы: о детях, об их проблемах, о бытовых вопросах, о безденежье, об обедах и ужинах. Да, обо всём, что угодно, кроме  всего, что касалось их отношений. Может быть, потому, что этих отношений, как таковых, было уже совсем мало. Так мало, что они не угадывались  среди бытовых вопросов. Или  они сами по себе стали для них давным-давно уже бытовыми?

«Глупость!» - подумал Вачагин – «Написать  «прощай» будет  действительно глупостью, а  написать о том, что милицейскую пенсию он будет отдавать ей ежемесячно, верхом глупости. Она, наверное, и так знает об этом…».

  Однако  сказать так наверняка, он мог ещё лет десять назад, а сейчас он уж не знал точно, как и что она о нём думает.  Все последние годы она молчит. Понятно, что устает на работе. Понятно, что он сам не проявлял  попыток заговорить с ней, как раньше. Но раньше, когда работал он, а она перебивалась только случайными заработками, и занималась детьми, говорили они только, когда он был свободен. Работа отнимала у него много времени, и иногда её попытки поговорить он прерывал, и просил перенести разговор  на выходные.

 Как всё изменилось с тех времён! А прошло-то всего два года. Но как поменялась вся жизнь вокруг него.  Старшей дочери, Валерии, месяц назад   исполнилось восемнадцать, и в этот день, истратив   последнюю заначку, он  подарил ей золотое кольцо. Сыну Мишке, который, кажется, ещё вчера под стол пешком проходил, уже четырнадцатый год. Взрослые. А поэтому  есть возможность поговорить с ними потом, по телефону, и сказать, что поживет у дедушки какое-то время. Вачагин не думал, что это удивит их. Он и раньше оставался ночевать у отца на одну, или несколько ночей.

 Отец, конечно, ничего не спросит, но  он решил рассказать ему всё сразу. Старик  сейчас был единственным человеком, с которым он мог говорить откровенно и обо всём. Вачагин думал о том, что надо бы преподнести отцу всё так, чтобы он не расстроился или, чего доброго, не уловил бы в его поступке отчаяние, которое, конечно же, присутствовало, но никак не могло быть передано никому. Даже отцу об этом знать было не надо. Какой смысл зря расстраивать старика?

 Главное, что он сам точно знает, что так, как он жил  эти два года, больше продолжаться не может. Но он надеялся,  что для детей, все останется по-прежнему. Он очень хотел  на это надеяться. И в тоже время боялся этого, но дальше уже терпеть своё присутствие в квартире Вачагин больше не мог.  Для него молчание жены было большим упрёком, чем ежедневные разговоры.  С утра, пока никого не было дома, он мотался в поисках работы по интернет сайтам, понимая, что исчерпал все остальные варианты,  она работала на своей прежней работе. На той работе, о которой он ей говорил несколько лет назад: «Забудь!». Работа была тяжёлой и малооплачиваемой, но это единственное место, куда её взяли после такого большого перерыва.

 Когда-то он сам настоял, чтобы она бросила эту работу. Его заработка с лихвой хватало, чтобы и жить нормально, и отпуск проводить всей семьёй, пусть не на самых дорогих, но довольно приличных курортах страны. А теперь, через десять лет,  она работала на том же месте, даже не посоветовавшись с ним. Хотя, чего тут советоваться, когда денег хронически не хватает, и выбора ни у него,  ни у неё просто нет.

 Вачагин повертел в руках карандаш, подумал, что заточен он плохо, и неожиданно вспомнил, как Валерия напомнила ему недавно, что через две недели нужно вносить плату за учёбу в институте. Нужно!

 Ах, если бы не гипертония, он пошел бы даже грузчиком в магазин! Он наплевал бы на приличия, на статус, как сейчас любят говорить ( какой к черту статус в их захолустном промышленном городке?), но его прежняя «сидячая должность» подарила ему эту неизлечимую болезнь, и лишила его даже такого простого выхода.

 Покойница теща всегда любила подшутить над ним. Она говорила, что он зарабатывает сидя на стуле столько денег, что хватило бы на зарплату трем хорошим рабочим. Это было правдой. Только вот с одной поправкой, что нервные клетки все-таки не восстанавливаются. Эта банальность отличала все его прошлые должности от рабочих специальностей, и теперь он понимал, как никогда раньше, за что ему платили такие деньги.

 Вачагин глянул на настенные часы, потом  на  спортивную сумку, набитую  вещами, и подумал, что скоро сын должен вернуться со школы. Этот момент дня Вачагин любил больше всего. Мишка залетал домой всегда возбужденный или разгоряченный какой-то игрой, спором с товарищами, происшествием в школе. С порога он начинал рассказывать, путаясь в подробностях, а Вачагин  не перебивая, слушал и разогревал на кухне  обед, для них обоих.

 От этих воспоминаний сердце защемило, и Вачагин потер лоб, с силой, чтобы отвлечься. Нужно было что-то написать, и сунуть записку  на полку с бельём, где жена всегда хранила деньги. Ему вспомнилось, что последнее время Мишка часто просил: «Пап, давай пообедаем быстренько, а то меня уже ждут…». Конечно, его  УЖЕ ждали. А со временем будут ждать чаще. И он, так же как Лера, будет приходить домой только поздно вечером. Осталось совсем немного времени.

«Уже никто никому не нужен!» - хотел написать Вачагин, но передумал. Такого прощания она не поймет. Она даже не поймет, что это прощание.

 Да, они всегда были разными людьми. Всю жизнь они прожили именно потому, что были очень разными. Он никогда не мог понять её молчания, а она  всегда удивлялась, как  он легко может находить слова для объяснения сложных жизненных ситуаций. И   поэтому всегда просила его: «А вот об этом с Лерой ( или с Мишей)  поговори сам!».

 Дети! Единственное, что беспокоило его последнее время. Она уже не беспокоила его. И в прямом и в переносном смысле.  Хотя, ему казалось, что   он всегда понимал её молчание. Или пытался заставить себя понять его.   Но сейчас, в эти дни, когда ему было так тяжело, он уже не мог прощать ей  этого молчания так легко, как раньше. Конечно же, мужчина он, и он всегда был опорой и стержнем. Но даже металлические стержни гнутся, по простому закону «усталости металла». Или просто потому, что слишком много на себя взваливают. Да разве важно почему? Молчание в такой ситуации было равно самому больному удару или предательству.  Вот только догадывалась ли она об этом? В этом он был не уверен. И наверное по этому  он смог прожить в такой обстановке так долго…

 Выход из сложившейся ситуации был ему подсказан недавно будто бы свыше. Хотя ничего особенно умного Вачагин не придумал. Среди одной из бессонных ночей он вдруг понял, что мог бы заплатить за Лерин институт с пенсии, а остатки денег отдать жене. Сам же он  поживёт  у отца какое-то время.

 Да, быть нахлебником у старика,  дело сложное, но отца можно попросить об этом не думая, ни о стыде, ни  и приличиях. А, кроме того, разве ему много нужно? Заварки и конфет  он купил, ноутбук   вместе с  самыми необходимыми вещами уже уложен в сумку. За окном  конец января, и скоро ударят не только морозы, но и задуют их степные вьюги. Так, что месяц свободно можно будет просидеть дома. Слава богу, плата у Леры подекадная, а там как-то время подскажет дальнейшее. Но самое главное, он не будет каждый вечер слушать упорное молчание жены. Это невыносимое молчание перестанет тяготить и даже устрашать его. Этот немой укор исчезнет и возможно, что он сможет сосредоточиться, и к нему вернется его былая уверенность, что он всё сможет преодолеть. Вернется его уверенность  и поможет, как помогала когда-то…

 Вачагин теперь мог  надеяться только  на это. И в тоже время он очень боялся именно этого. Он понимал, что если там, у отца, он вдруг  почувствует себя по-другому, если он случайно, в один из дней,  найдет работу, или же просто опять обретёт интерес к жизни, он уже никогда не сможет вернуться в  квартиру, в которой пока ещё живут его дети. Шансов вернуться у него и так было не много, а при хорошем стечении обстоятельств они равнялись нулю…

 Вачагин закрыл глаза, и неожиданно перед ним встало её молодое, залитое слезами лицо. Это было, кажется, так давно, что он не должен был этого помнить. Однако память сама выдала вдруг то, чего он от неё не ждал.

    Он, тогда еще молодой лейтенант милиции, пришел с похорон одного из тогдашних сослуживцев и товарищей. На поминках они выпили прилично, а зайдя домой, он заговорил с ней. Он что-то спрашивал, вспоминал, он сокрушался и возмущался. Она молчала.

- Если ты будешь молчать, - сказал он тогда, – я просто развернусь и уйду.

 Она продолжала молчать, только смотрела на него осуждающе.

- Ложись лучше проспись, - сказала она, наконец.

- Я ухожу! – заявил он тогда, и стал одеваться. И вот когда он уже открывал дверь, она вдруг неожиданно бросилась ему на руки.

- Ну, что? – кричала она – Ну, что мне тебе сказать? Подскажи мне? Я скажу всё,  что ты захочешь…!

 «К чему бы эти воспоминания?» - подумал сокрушённо Вачагин. Всё давно прошло и минуло. Всё проходит, и любовь не живёт вечно. Кажется, древние говорили, что в одну реку нельзя войти дважды.  Река их совместной жизни давно  поменялась, и выяснять, кто был в этом виноват теперь поздно.

 « Не беспокойся за меня, - написал уверенно Вачагин, – я поживу некоторое время у отца. Надеюсь, что ты будешь отпускать Мишку к деду на выходные. Лера уже взрослая.  Передай ей, что я заплачу за институт. Буду звонить, и может быть, как-нибудь заеду сам. Извини, но больше мне нечем помочь тебе. Надеюсь, что в остальном всё поправиться.

 Помнишь Лешку Апалькина, моего друга по милиции? Он когда-то говорил мне, что  ты жив, пока  кому-то нужен. Сейчас я не нужен никому. Даже себе. Постараюсь это исправить, если получится. Не прощаюсь. Если  смогу быть чем-то полезен – позвони.  Вачагин.»

 Он быстро сунул записку на полку и пошёл к двери.

« Если оглянусь, опять выйдет задержка» - подумал Вачагин, взваливая тяжёлую сумку на плечо. Он потянул носом знакомый запах родного дома и решительно шагнул через порог…