Пепел на раскрытых ладонях

Даже плывущие по небу облака уже не те, что раньше. Не видят в них люди, ныне странствующие по этим землям, ни Белого Зверя, выходящего из утренней воды и стряхивающего сверкающую росу, ни Габэ-анаквад, умеющего говорить на языке дальних птиц. Не слышат они в лесах смех наших детей, не видят в морщинистых ликах скал наши походы и танцы. Не могут читать они на волнах травы, несомых старыми ветрами по прерии, истории Дэбасиге – лучшего рассказчика из вичитов:

«Сожгите прошлогодние ветви и возьмите пепел в раскрытые ладони. Посмотрите, как его разносит ветер, прислушайтесь. И вы узнаете, что означает: «идти тропою Мангонса»»

…Пришло время выбора, но ни одна из девушек племени не привлекала внимания молодого красавца Мангонса. Сколько блестящих глаз смотрело в спину статному, идущему на охоту молодому воину, знает лишь трава у вигвамов.

«Мне нужна такая же яркая, сильная и горячая жена» – думал Мангонс, любуясь языками ночного костра. – «Кто может сравниться со мной в быстроте и ловкости? Кто может бежать за оленем, пока тот не свалится замертво? Кто сможет поразить копьём в прыгучего зайца? Ни одна женщина племени меня недостойна»

Миновала весна, исчезли синие и белые цветы на пригорках. Мангонс по-прежнему бродил в одиночестве по лесам, и всё больше и больше подбрасывал веток в костры, взывая к духам огня и воздуха.

Пламя взлетало к небесам, извиваясь в стремительном танце, щедро рассыпало жгучие искры. Оно готовило молодому охотнику пищу, дарило тепло и смутную надежду, но не любовь.

Однажды Мангонс услышал радостный смех, но, оглядевшись по сторонам, никого не увидел. «Я здесь» – раздался голос, идущий прямо из костра. – «Меня зовут Огненная птица. Ты ждал меня?» .

В огне стояла девушка, сияющая как утренняя заря на ясном небе после ночного дождя.

«Много вёсен я ждал такую, как ты» – отвечал Мангонс. И протянул ей руку – «Выйди из огня, любимая. Я хочу вернуться вместе с тобой к своему племени »

«Воин, я пойду за тобой» – отвечала Огненная Птица. – «Но, прежде я желаю знать, сможешь ли ты стоять в самом центре пламени рядом со мной, не пытаясь отпрянуть назад»

Мангонс замер в нерешительности. «Это глупо – стоять в огне» – подумал он.

«Я хочу знать, готов ли ты рискнуть выглядеть глупым ради Любви, ради своей Мечты» – звала его Огненная Птица.

Мангонс шагнул вперёд, но отшатнулся: «Я сожгу себя и больше не увижу долины Белого Зверя, не увижу звёзд и реки».

Костёр погас, и Огненная Птица рассыпалась серебряным пеплом.

Воин пал на колени. Он просил прощения у возлюбленной за неверие и трусость. Но перед ним лежали лишь почерневшие угли, и покидающая рощу ночь донесла до него последние слова: «Если ты не смог преодолеть себя, сын вичитов, донеси мой пепел на раскрытых ладонях, не обронив ни крупицы, до самого Потомака. Быть может лишь тогда, ты сможешь вернуть меня »

Мангонс бережно взял то, что осталось от Огненной Птицы, и пошёл по тропинке, ведущей к воде. Встречный ветер сдул пепел с его ладоней и рассыпал по всей дороге.

Вновь и вновь возвращался Мангонс, собирая пепел на тропинке. Солнце двигалось по небу, завершая своё путь. Из-за гор всходила луна. Ветер с берегов Потомака срывал пепел с ладоней и уносил его за спину…

«Помните, братья мои: тому, кто предаст свою Любовь и Мечту, достанутся лишь погасшие угли и взору его откроется серая и безнадёжная, усыпанная пеплом тропа Мангонса».