Обычная история

Обычная   история! 
( автор  В. Исаков)

    Я сидел  за столом  в  гостях у моих сельских  друзей.  Их   село   жило   за тридевять  земель   от цивилизации.   Жило  спокойно   в тиши  бескрайних  непроходимых  зелено-черных  лесов.   Оно  радовалось,  живя  на пригорке  под  нежными   лучами  солнышка,  подставляя ему  коричневые бока  изб. А   избы  потешались,  пуская солнечные  зайчики  стеклами окон  в бездонное  голубое небо.   Внизу   неторопливо несла свои  воды  глубокая  река,  огибающая  село слева  направо,  как бы любуюсь степенностью  и  вечностью села, его деревянным  храмом, собранным без единого  гвоздя  в центре  и убедившись, что все  стоит на своих местах, как  БОГ   повелел, успокоено несла  воды  дальше в леса. 
   Здесь  все было неторопливо:  природа, лес, река, жизнь.  Понятие   времени здесь не существовало,  люди жили, работали от  утренней  зорьки до  вечерней. Растили детишек в  тепле  и уюте  двухсотлетних  изб  из  бревен  лиственниц  в обхват. Детишек приучали с  раннего детства  к  работе. 
  Храм, стоявший  посреди  села  был   мерилом нравственности, ступеньки  храма  во все  времена  были кафедрой  для  заседаний сельского  суда  и речей   при спорах  среди жителей.  А кто мог,  осенив  себя  крестным знаменем   пред входом  в храм солгать? Да  и   батюшка был   подобен  храму: надежный  и  уважительный  ко всем.  Его слово было для людей законом. Странно, но   батюшка   раз  взглянул  мне в глаза и  от его  улыбки,  стало  на душе  тепло, спокойно, и почему  – то   покраснел  перед ним, как первоклассник, разбивший лампочку из рогатки в школе.     Храм был  якорем  села в жизни, державший   неторопливость в нашем быстром течение   реки -  времени.  
    В те  коммунистические  времена,  времена  надругательства  над ПРАВОСЛАВНОЙ  ВЕРОЙ, вся деревня  взялась за  вилы, когда  революционэры  с оливкового цвета  глазами и черными волосами под чужими  фамилиями (свои были незвучны и  претили русскому  слуху)  приехали закрывать храм.  Но, сразу оставили свою затею, ведь  надо было возвращаться, а   леса  тут дремучие  и все дороги шли через   чёрные, хранящие  свои тайны чащи. 
       Друзья мои жили в этой  неспешном  селе:  Иван   - сельский  учитель   и  его жена   Валентина  -   доярка  здешнего колхоза. 
Валентина  со слезами  в голосе  по единственному  телефону из  сельского  Совета  просила  и настаивала  приехать к ним: « Мы  и  поросенка  закололи  и твою  Володя   любимую   капустку приготовили.  И   маленькую кадушечку   капустки -  то  возьмешь с   собой,  угостишь друзей!».
    Вечером  другого дня  мы  сидели  за столом. Стол был  уставлен  деревенской  снедью, а  чем  может быть богат  деревенский  стол?  Своим домашним! Моя  любимая  капустка  белокочанная квашенная  в деревянной глубокой  тарелке, расписанной зверями и  посреди  этой  белой   красоты  капустного  океана «плавала»  деревянная   богато  украшенная  ложка.  
    Свои  малосольные  огурчики с  солеными    помидорчиками,  краснеющими  на блюде из бересты: Иван был  мастером  на все  руки (у  него и обои  в доме  были из бересты).  Испеченный  Валентиной  хлеб  лежал на белом  полотенце, вышитое  красными ромбами.   Маринованные  белые  грибы,  заботливо  выложены на   тарелку  пятидесятых  годов, потрескавшуюся  от времени  и с пылу  с жару  вареная  картошка  в  мундире.  Она  парила, будто из бани в  кастрюле. Светофором  посередине  стола лежало масло - гордость  хозяйки:  желтое, как  желток  куриного  яйца.  Куски   вареного   мяса,  запахом вкусноты застилающее  одеялом  всю горницу.  И моя  радость: сало с  прожилками  мяса. Оно было мелко нарезано  и расположено  редутами  на  деревянной  подставке  изготовленное к бою  и «хренодер» уважительно  возлежащий  в  пол-литровой  банке  сероватым  цветом,  ждали своего часа.  Вот и вся  трапеза  на  круглом столе, застеленном    белой  скатертью  с  тяжелыми  кистями  (ещё из  «приданного»  бабушки Валентины).  
    Вот  только  наши  посиделки были  грустными,  Валя   украдкой плакала, а Иван  сидел,  нахохлившись, как   воробей  на проводе  под  дождем и  играл  желваками.     Рядом  со мной  на табуретке  сидел   мой друг  капитан, тоже  Володя,  сослуживец  по центру  подготовки.  
      Водка  в рюмках   заснула.   В доме   летала   боль с ожиданием в обнимку.  Да уж, было  невесело.
 Дело в том, что  Валя с  Иваном   приехали  из  Ташкента.  Там под  голубым  восточным  небом   в  военном  госпитале  лежал  их тяжелораненый   сын  с  ранением в плечо. 
    По  своим  каналам  мы узнали, что  получил  он ранение  в бою, когда  возвращались  с  «войны»  на базу. «Духи»  сели на группу, обложив её  так, что   пришлось  вызволять группу  большими  силами и средствами.    «Духи» пошли на принцип и,  тоже  подтянули силы.   Мы уже не были  шурави для « духов». Мы были враги, за  которых можно получить хорошие  деньги.
     Вокруг  был  кислый запах  отстрелянных гильз,  шум отпадающих   осколков  камней  от рикошетных  пуль, треск  очередей, как  будто кто – то невидимый забивал  в доску  длинные  гвозди торопливо, а   смерть   сидела  на камне  в ожидании своей доли крови.   Первую   «Вертушку», спешащую на помощь ребятам   «духи» подожгли (спасибо  нашим   друзьям демократам «америкосам»  за стингеры, пусть  сейчас себе  в Афгане   мажут  лбы  зеленкой, чтобы не было больно  от пули  в лобешник,  вояки).   
      Только  после  наземной  операции и мастерству   пилота  второй «Вертушки»   ребят  вытащили.  Пилот был ас!    Зависнув над  горной  площадкой вопреки здравому  смыслу,   взял  группу на борт.  И  ушел под  обстрелом  зенитки.   Ушел  в нарушении всех инструкций  под углом  в  45 градусов, вместо положенных 15.   Проверяющий  из Москвы  так распекал   командира  вертушки (Николая)  за  нарушение  инструкций.
Своему  командиру  Николай  заявил. 
- Командир,  пусть  полковник  покажет мне пример, как  надо  воевать строго по правилам!
- А так  командир,  не полечу, а вдруг опять нарушение сделаю. 
- Командир  прости, устал,  пойду спать, когда полковник будет готов к полету  в правом  кресле  командира,   поднимете! 
Командир  был не робкого  десятка  и сказал  полковнику   все, что думал  о нем, правда,   на командирском  языке. Но  доходчиво!
    Дай БОГ  всем этим ребятам летунам  здоровья  и терпения, да долгих лет жизни,  спасибо Вам!
      Но,  часы  на солнцепеке  дали о себе знать для  сына Валентины: потеря крови была  сильной.  Выручили  ребят.  Закон  шамана (Шаманова) «возвращаться   всем вместе», а  как  иначе?!  Тебе  же потом  своим  в глаза   смотреть! 
   И сейчас  Валя,   не стесняясь  своих слез, рассказала, как  они  ездили  в Ташкент. 
      Дело в том, что горе  оно же приходит внезапно,  его же  не  спланируешь: им сообщили о  ранении сына.   
 Надо было ехать, а  денег – то у   них, кот  наплакал,  откуда  в деревне  деньги  с их   колхозными зарплатами?    Военкомат им выписал  проездные документы (хотя  не положено)  и всё! 
 Иван  пришел  к нам  в часть  на КПП:  хотел попасть к  командиру,  обратиться за помощью.  Встретил меня.  
    Мы  покурили  перед КПП,   узнав его историю,   быстро  доложил   командиру  и тут же  позвонил  командирам рот с  просьбой  командира, и от себя еще прибавил.   Мы  сами- то  вышли  из – за «речки»   недавно,  всего год  назад.   Деньги  собирали по принципу: « Кто,  сколько  может  в шапку  по кругу» и  за час  собрали. 
  Ваня   неумело плакал, стыдливо  кулаком  размазывая слёзы  по щекам, норовя  встать на колени,  когда  брал деньги в  пакете   из –  под  продуктов.  Денег было очень много: дело – то святое!    Просил  приезжать к ним в деревню, бормоча  о  рыбалке, меня  назвал с  сегодняшнего дня братом.
   Мы  выпили за здоровье  их сына  Мишки.  
  Валентина  продолжала рассказывать,  утирая  кончиком платка   набегающие слезы.  Из  непоседки -  хохотушки  после  поездки  в Ташкент на меня  смотрела  седая  убитая горем  мать   в черном платке и с тихим  голосом,   выплаканными глазами. 
 -Володя,  когда  Иван   привез деньги,   заставила    вместе  со мной стоять  всю ночь  на коленях в молитве за Вас  и за  нашего воина.  Батюшка   собрал всех в храм  и  сотворил молебен  в честь Вас – воинов.
-Утром  пришла  машина председателя  и отвезла  нас  на вокзал. 
- Мы же   так далеко  никогда не ездили.  А в  Москве   чуть не заплутали  в метро,  аж до слёз. Но  добрые люди  везде есть: подсказали.  
-Потом  нас  повез   таксист до аэропорта, а когда  привез  в аэропорт,  такую  сумму за провоз  назвал, что я заплакала.  
-Мой  -  то  сказал  ему, что  на горе  здоровья не заработаешь,  и рассказал ему,  куда и зачем  едем. Тот,   молча,  взял  наш чемодан, паспорта и за свои деньги  взял билеты  до Ташкента!  
- Денег  - то Вов,  вообще   не взял:  у него  год назад  погиб сын там…Горе  Володенька, горе -  то, какое!
-  Володенька,  мы  приехали в госпиталь.  Володя!
Она   перекрестилась  на  образа,  и молча  кончиками черного  платка,   вытерла  слезы на щеках.  Вздохнула.   Иван  поднял  рюмку  водки  и залпом  осушил ее.  Уткнулся  взглядом  в пол.  
- Володя, как  их там много-то лежит?!  Ну,  разве   мы вот  будем  поить  бульоном  куриным своего,  а остальные  смотреть будут?  Вот  и стали мы в госпитале  помогать. Дело  то не хитрое: убирать полы,  за  тяжелыми смотреть, да подкармливать всех.    
- Володенька, только  столь много  горя   не  видела ни разу.  По ночам   плакала,  закрывшись  в процедурной,  когда  бинты  кровавые   выносила.  А  каждый  солдатик    тайком норовил  тянуть свою стриженую  голову    ко мне под руку. 
 - Старалась всех   по  их  стриженым  головам   погладить,  поговорить, посидеть  рядом:   выслушать. Ведь  материнская  рука,  она  на себя  все  хвори  забирает.  А Иван  - то всё  кашеварил.   Вот  время, как   быстро и   прошло.
 Она  всхлипнула и уткнулась  в Иваново  плечо.  Замолчала,   вытирая   молчаливые слезы по щекам. 
-Вот  Володя  ваши деньги – то все и  ушли на  мальчиков в палате.  
Надо было  уезжать,  время  отпуска    кончалось.  Побрели  мы с Иваном  на вокзал,  сели и сидим.  Денег – то осталось  всего  3  рубля.  Сидим,  я плачу. 
  Она  опять всхлипнула,  и  слезы  беззвучно катились    по уже  знакомому  пути. 
- Так  вот,  сел рядом   с   нами  старик –« бабай»  по -  ихнему,  седой с бородкой и в такую жару  в халате  стеганном!
- Посмотрел  на меня  внимательно  и спросил, что  случилось?
 -  Я  уже   не могла от слез  говорить.
- Ванько – то  и рассказал  ему  все, как  на духу от безысходности. 
-Володенька,  не поверишь,  тут  он  достает  из  кармана под халатом деньги  и протягивает   Ивану   аж, 250  рублей!  Мол,  бери!  
- Ой, такие  громадные   деньги – то   он мне в руку  положил!  
Ваня – то паспорт ему сует, спрашивает   его адрес: мол,  приедем,  найдем,  вышлем!
-  А   он  посмотрел мне в глаза  и сказал:  «Уважаемая  хатым,  чужих  детей  не бывает!».
Встал  и, кинув свои котомки  через  плечо,  ушел.
-Володя,   я за него молюсь  каждый  день! Вот, такая  с нами  история приключилась!
   Мы  выпили  за  здоровье того старика  и  стали собраться,  надо было успеть  к подъему  в  роту.
Валентина   собрала  целый  мешок  снети  и  моей  любимой  капусты  квашенной: лично для меня трехлитровую  банку.
Тут  постучали в дверь избы, зашел  председатель  колхоза, снял кепку  и, посмотрев  на  наши сборы,    сказал:  «Так,   ребята военные,  хорошо,  что успел,  я  ж всех  своих торопил. Пошли!».
Мы вышли все вместе.  Возле  избы на  дороге  за  нашим уазиком  стояли  два бортовых  Зила.  
-Ребятки  спасибо за помощь Вам  и Вашему  командиру, а это  наш подарок  от  всей  деревни за  Вашу  помощь    вашим  солдатикам.  Наш же батюшка  всегда  славит  воинство  в молитвах.  И не ошибся  батюшка,  он  же посоветовал   Ивану  к Вам  обратиться!  Спасибо  мальчики!
-Тут  машина картошки с луком да с капустой,  а  вот на второй  наши деревенские, своё  загрузили для Вас. 
- Вишь,  машина  цельная   получилась. Там сало,  капуста квашенная, сушеные   грибы, маринованные  огурчики да помидоры, а земляника с  сушеной  малиной  и  морковь с огородов  для  ваших  детишек. 
Мы  обнялись, Валя  и бабы,  пришедшие нас проводить,   перекрестили нас  в  дорогу,  утирая  кончикам  платка  слезы!  Мы  сели  в  уазик  и убыли  в расположение  части, учить   воевать    чужих  детей. 
 Было  сухо! Нам было  грустно  и стыдно за  полученные   деревенские продукты, что ехали  за нами в машинах.   
 Мы забыли, что на  Руси  помогать  всем миром  это в нашей  крови: обыкновенная  история. 
 Мы ехали в  часть   лепить из  чьих -  то  чужих мальчиков мужчин - воинов.
Но, как  сказал  один  мудрый  человек  с Востока:  «Чужих  детей не бывает!».