Накануне

7 октября 2023 - Денис Маркелов
article521319.jpg

 
 Верочка Иванцова – была новой секретаршей самого Виктора Ивановича Прохоренко. Этот человек был известен в их маленьком посёлке, а сама Верочка была милой  красивой девушкой восемнадцати лет от роду.
Всего какой-то год назад она мечтала поехать «в Москву», непременно в скором поезде и в мягком вагоне, где, по словам её отца-фронтовика ездили только главные бухгалтера и заместители директоров.
Верочке так и не удалось добраться до Москвы. Её туда не пустил отец, сказав, что нечего не зная брода соваться в столичную воду. И Верочка решилась на самое страшное – искать себе работу.
Ей было немного стыдно. Все смотрели на неё, словно бы на вздорную куклу. В свом классе она была одной из самых лучших ученицу. Была как говорится на хорошем счету. Но Верочке этого было мало. Она мечтала стать полноценной работницей, возможно добиться места в каком-нибудь министерстве или даже стать министром.
Мысли Верочки были такими смелыми, что она их даже немного боялась. Только об одном Верочка думать боялась. Она старалась избегать встреч с мужчинами, даже со своими сверстниками,Ю хоторых ожидала довольно долгая служба в армии.
На более взрослых мужчин она смотрела с опаской, находя их очень страшными и неприступными, как Кавказские горы. Верочка желала, конечно, выйти замуж, но только, как это делали в кино счастливо и абсолютно незаметно, по воле сценариста и режиссёра.
Она теперь была немного влюблена в фотокора их многотиражной газеты. Павлик был вечно занят, постоянно бегал с одного объекта на другой, фотографируя передовиков и прочие достижения народного хозяйства.
Верочке было стыдно напоминать о себе. Её, словно бы некрасивую игрушку постоянно забывали. Вот и теперь она сидела за неказистым столом и яростно боролась с нестерпимой скукой.
Часы казались по крайней мере днями. Отстучав множество приказов, она теперь мыслями витала где-то в небесах, думая то о Павлике, то о себе, то о многом таком, что было так приятно, словно бы горячая ванна.
Товарищ Прохоренко отбыл на совещание в краевой центр. Он был похож на бюрократа Бывавлова – крупный и наглый с типичным кубанским говорком. Верочка мысленно представляла его совершенно голым, таким ответственный товарищ был только с городской бане, где его старались попросту не узнавать.
«Интересно, а Павлик тоже ходит в баню. Наверное, он видел там товарища Пархоменко, и знает какой у него...
Последнее слово Верочка стыдливо проглотила, тотчас представив себе то самое место, о котором она так мечтала. От скуки она была готова зардеться. Мысли о товарище Пархоменко становились всё более явственнымм, когда в дверь приёмнеой нервно, но настойчиво постучали.
Верочка встрепенулась. И нервно продакала.
В проёме двери появился тот часый фотокор Павлик.
- Шеф на месте? – спросил он.
- Ты что фотографировать его пришёл? Нету его!
- А где он?
- На совещание отбыл.
- А чего тебя не взял. Ты бы стенографировала бы ему,
- Там есть кому стенографировать, - огрызнулась Верочка, невольно краснея ещё  гуще.
-  Слушай, а давай-ка я тебя сфотографирую.
- Для газеты?
- Нет, для себя. Если бы ты только знала.
Павлик запнулся и потупил взгляд.
- А как ты будешь меня фотографировать. Так или этак?
- Что значит этак?
-  То и значит. Ты сам догадайся.
Павлик всосал развеселившуюся Верочку своим профессиональным взглядом – и обо всём догадался.
- Надо тогда дверь закрыть, - дрожащим голосом проговорил он...
Верочка порылась в яшике своего стола и протянула Павлику ключ.
Ей было немного стыдно за своё дурацкое платье, за лифчик и трусики, хоторые она носила уже третий год подряд и которые совершенно не любила. Она, разумеется стирала своё бельё, но всё равно считала его очень старым и некрасивым.
Она любила только своё нежное такое обманчивое тело. Это тело было достойно какой-нибудь нимфы. Верочка втайне от родителей  часто раздевалась донага. Раздевалась и взглядывалась в своё отражение в трюмо.
Строгий отец  и мать не давали её никакой жизни. Они вечно читали ей нотации. Верочка, по их мнению, должна была выйти замуж за значительного человека, какого-нибудь передовика производства. Её отец вечно пресмвыкался перед такими людьми, считая себя совершенно незначащим червём. Он и был таким худым и угодливым.
Верочке было за него очень стыдно. Гораздо стыднее, чем тогда, когда она стояла голая перед зеркалом и мечтала о будущих женихах.
Она встала из за стола  и отправилась за довольно большую  и массивную  картотеку. Там она избавилась от всего лишнего,  и вернулась к Павлику в одних только босоножках.
Павлик залюбовался ею. Он бросил взгляд на картотеку, там был довольно яркий алый патефон.
- Будешь меломанкой, - проговорил он, меняя местами пишущую машинку и патефон.
Он открыл этот аппарат и увидел там целое собрание пластинок Достал одну с записью арии  Татьяны Лариной и поставил её на диск.
- Садись за стол, - слегка прикрикнул он на смущеную голенькую Верочку. –Будешь музыку слушать.
Верочка повиновалась. Ей вдруг стало зябко и неловко от своей наполовину преступной раздетости.
Она села на своё место и молитвенно уставилась на патефон.
Павлик сделал пару снимков, затем попросил ей встать и опереться о стол, затем снесть рядом с патефором и улыбнуться.
Минут через десять всё было кончено. Павлик зачехлил свой аппарат и поспешил к выходу.
- А как же я? – пролепетала Верочка всё ещё не до конца ощушая свою наполовину преступную  неодетость.
Павлик вернулся к столу, вернул пишмашинку и патефон на их законные места и деловито распорядился: «Одевайся!».
Верочка почувствовала себя теперь пациенткой. Так к нец часто обращался местный терапевт с каким-то тайным вожделением взирая на её вполне идеальный бюст.
Она одедась и вернулась к столу. Всё случилось так плавно и незаметно, что Верочка подумала, что и Павлик, и её позирование с патефоном ей только приснилось. Что она попросту задремала от скуки и была разбужена резким гудком автомобиля.
Вскоре в приёмной появился товарищ Прохоренко. Он был чем-то расдосадован и и прижимал рукой к боку весьма пухлый портфель.
- А,  Иванцова... Ты мне сегодня не понадобишься. Ступай-ка домой.
Верочка взвизгнула от радости и отправилась домой с лёгким и счастливыми сердцем.
 
Спустя три дня после ловольно яркого выходного дня Виктор Иванович вызвал Верочку к себе в кабинет.
Она вошла, привычно потупив взгляд и улыбаясь только красивому паркету.
- Вот что, милочка. Надо мне с тобой серьёзно поговрить. Поговорим-ка по душам. Що це таке?
Заскорузлый палец начальника указывал на покрытый алой скатерью стол.
На нём была целая россыпь фотографий. А на них – о ужас – была она -  абсолютно голая Верочка.
- Это нашего Павлика работа? Це вин сробил? Дюже гадко. Ты же комсомолка. На хорошем счету в школе была. Комсомолка, активистка. Що ты таке робишь?
Голос Виктора Ивановича менялся. Он был то по-отчески добрым, то, напротив, вколачивал Верочку словно бы гвоздь в доску в красивый паркетный пол.
- Это он тебя надоумил?
Верочка затряслась от страха.
- Он, он.. – лихорадочно зашептала она, нервно поглаживая застёжку своего платья. Ей отчего-то показалось, что начальник сейчас запрёт дверь и прикажет ей раздеваться. Догола!!!
Ей самой ужасно захотелось услышать этот строгий приказ. Сделаться, наконец, вполне взрослой и голой женщиной.
«Он же меня любит. И я наконец.
Мысль о длине члена начальника прожгла ей мозг.
- Вот фотокарточки эти поганые я забираю. У меня лни целее будут. А этого фотграфа на комитете комсомола разбирать будут.
Верочка смутилась. Она внезапно представила, как Павлика разбирают Сначала раздевают его донага, а затем отвинчивают руки и ноги, а затем и саму голову.
Это своеобразное четвертование её немного успокоило. Она даже вообразила, как сидит рядом с голым начальником тоже абсолютно голая и поглаживает мизинцем его вздыбленный член.
 
Прошло три месяца. Верочка  по-прежнему работала секретаршей, когда в самом конце августа её пригласили на день рождения Виктора Ивановича.
Она была рада. Очень рада. Воспоминания о Павлике уже стёрлись из её памяти, зато мысль о возможной дружбе с шефом становилась всё более ясной.
Верочка принарядилась, покопалась в своём гардеробе и вытащила оттуда свои выпускные трусы и рубашечку.
Одевщсь в миленькое крепдешиновое платьице она отправилась на встречу со своей девичьей судьбой. Верочке мнились всякие приятные ужасы. Она старлась утихомирить своё сердце и думала только о тех яствах, которые наверянка будут у Виктора Ивановича на столе.
У начальника  был красивый и довольно просторный двор с большим домом и летней кухней с гаражом. Именно там под навесом и собирались гости. Их было человек двадцать – полных и важных людей.
Верочка поблёкла на их фоне. Она была , словно бы новенькая кукла в игрушечном магазине, свежая и смущенная почти до слёз.
Ей захотелось убежать, но ноги вместо того, чтобы пойти к калитке сами повели её к богато накрытому столу.
Она оказалась в толпе жаждущих людей. Они были голодны и жадно поедали Верочку глазами.
Верочка вспомнила одну немецкую сказку. Там маленькая девочка раздавала неимущим  людям свою одежду. Она тоже была готова одарить этих людей. Но на ней не было столько вещей, чтобы одарить их всех.
Все сели за стол и стали жадно пить и есть – сначала вкусный наваристый борщ, затем второе и третье блюдо.
Верочка тоже ела. Она чувствовала себя наиболее вкусным десертом. Её наверняка разденут донага и положат на этот стол. Положат, как кладут покойника. Ей вдруг внезапно, до дрожи в коленках захотелось умереть.
Еда немного взбодрила всех этих начальников. Они теперь уставились на Верочку более сытыми и добрыми глазами. И она сама стала более нагло на них смотреть.
 
Спустя неделю она сама напросилась на посещение начальникового дома.
Теперь она проникла в дом начальника в его главную комнату, которую он называл залой.
Там стоял довольно красивый рояль. А сам Виктор Иванович был принаряжен и несколько смущен. Он смотрел на Верочку каким-то особенным взглядом. И Верочка знала о чём он её сейчас попросит.
Пальцы сами легли на пуговицы платья. Она стала расстёгивать их одну за другой...
 
...Виктор Ивановия сел за инструмент и старательно, хотя несколько фальшиво стал играть мелодию одного старинного романса.
Голенькая Верочка вспыхнула. Она набрала полную грудь воздуха и неожиданно страстно запела.
Её голос метался по комнате, словно бы заблудившаяся муха. Она пела и пела и понимала, что своим пением открывает для себя новую ещё совершенно незнакомую ей дверь... Дверь в своё светлое будушее...

 
 
 

© Copyright: Денис Маркелов, 2023

Регистрационный номер №0521319

от 7 октября 2023

[Скрыть] Регистрационный номер 0521319 выдан для произведения:
 
 Верочка Иванцова – была новой секретаршей самого Виктора Ивановича Прохоренко. Этот человек был известен в их маленьком посёлке, а сама Верочка была милой  красивой девушкой восемнадцати лет от роду.
Всего какой-то год назад она мечтала поехать «в Москву», непременно в скором поезде и в мягком вагоне, где, по словам её отца-фронтовика ездили только главные бухгалтера и заместители директоров.
Верочке так и не удалось добраться до Москвы. Её туда не пустил отец, сказав, что нечего не зная брода соваться в столичну. воду. И верочка решилась на самое страшное – искать себе работу.
Ей было немного стыдно. Все смотрели на неё, словно бы на вздорную куклу. В свом классе она была одной из самых лучших ученицу. Была как говорится на хорошем счету. Но Верочке этого было мало. Она мечтала сать полноценной работницей, возможно добиться места в каком-нибудь министерстве или даже стать министром.
Мысли Верочки были такими смелыми, что она их жаде немоного боялись. Только об одном Верочка думать боялась. Она старалась избегать встреч с мужчинами, даже со своими сверстниками,Ю хоторых ожидала довольно долгая служба в армии.
На более взрослых мужчин она смотрела с опаской, находя их очень страгными и неприступными, как Кавказские горы. Верочка желала, конечно, выйти замуж, но только, как это делали в кино счастливо и абсолютно незаметно, по воле сценариста и режиссёра.
Она теперь была немного влюбелена в фотокора их многотиражной газеты. Павлик был вечно занят, постоянно бегал с одного объекта на другой, фотографируя передовиков и прочие достижения народного хозяйства.
Верочке было стыдно напоминать о себе. Её, словно бы некрасивую игрушку постоянно забывали. Вот и теперь она сидела за неказистым столом и яростно боролась с нестерпимой скукой.
Часы казались по крайней мере днями. Отстучав множество приказов, она теперь мыслями витала где-то в небесах, думая то о Павлике, то о себе, то о многом таком, что было так приятно, словно бы горячая ванна.
Товарищ Прохоренко отбыл на совещание в краевой центр. Он был похож на ьюрократа Бывавлова – крупный и наглый с типичным кубанским говорком. Верочка мысчленно представлчяла его совершенно голым, таким ответственный товарищ был только с городской бане, где егог старались попросту не узнавать.
«Интересно, а Павлик тоже ходит в баню. Наверное, он видел там товарища Пархоменко, и знает какой у него...
Последнее слово Верочка стыдливо проглотила, тотчас представив себе то самое место, о котором она так мечтала. От скуки она была готова зардеться. Мысли о товарище Пархоменко становились всё более явственнымм, когда в дверь приёмнеой нервно, но настойчиво постучали.
Верочка встрепенулась. И нервно продакала.
В проёме двери появился тот часый фотокор Павлик.
- Шеф на месте? – спросил он.
- Ты что фотографировать его пришёл? Нету его!
- А где он?
- На совещание отбыл.
- А чего тебя не взял. Ты бы стенографировала бы ему,
- Там есть кому стенографировать, - огрызнулась Верочка, невольно краснея ещё  гуще.
-  Слушай, а давай-ка я тебя сфотографирую.
- Для газеты?
- Нет, для себя. Если бы ты только знала.
Павлик запнулся и потупил взгляд.
- А как ты будешь меня фотографировать. Так или этак?
- Что значит этак?
-  То и значит. Ты сам догадайся.
Павлик всосал развеселившуюся Верочку своим профессиональным взглядом – и обо всём догадался.
- Надо тогда дверь закрыть, - дрожащим голосом проговорил он...
Верочка порылась в яшике своего стола и протянула Павлику ключ.
Ей было немного стыдно за своё дурацкое платье, за лифчик и трусики, хоторые она носила уже третий год подряд и которые совершенно не любила.
Она любила только своё нежное такое обманчивое тело. Это тело было достойно какой-нибудь нимфы. Верочка втайне от родителей  часто раздевалась донага. Раздевалась и взглядывалась в своё отражение в трюмо.
Строгий отец м сать не давали её никакой жизни. Они вечно читали ей нотации. Вкрочка по их мнению должна была выйти замуж за значительного человека, какого-нибудь передовика производства. Её отец вечно пресмвыкался перед такими людьми, считая себя совершенно незначащим червём. Он и был таким худым и угодливым.
Верочке было за него очень стыдно. Гораздо стыднее, чем тогда, когда она стояла голая перед зеркалом и мечтала о будущих женихах.
Она встала из за стола  и отправилась за довольно большую  и массивную  картотеку. Там она избавилась от всего лишнего,  и вернулась к Павлику в одних только босоножках.
Павлик залюбовался ею. Он бросил взгляд на картотеку, там был довольно яркий алый патефон.
- Будешь меломанкой, - проговорил он, меняя местами пишущую машинку и патефон.
Он открыл этот аппарат и увидел там целое собрание пластинок Достал одну с записью арии  Татьяны Лариной и поставил её на диск.
- Садись за стол, - слегка прикрикнул он на смущеную голенькую Верочку. –Будешь музыку слушать.
Верочка повиновалась. Ей вдруг стало зябко и неловко от своей наполовину преступной раздетости.
Она села на своё место и молитвенно уставилась на патефон.
Павлик сделал пару снимков, затем попросил ей встать и оперетьься о стол, затем снесть рядом с патефором и улыбнуться.
Минут через десять всё было кончено. Павлик зачехлил свой аппарат и поспешил к выходу.
- А как же я? – пролепетала Верочка всё ещё не до конца ощушая свою наполовину преступную  неодетость.
Павлик вернулся к столу, вернул пишмашинку и патефон на их законные места и деловито распорядился: «Одевайся!».
Верочка почувствовала себя теперь пациенткой. Так к нец часто обращался местный терапевт с каким-то тайным вожделением взирая на её вполне идеальный бюст.
Она одедась и вернулась к столу. Всё случилось так плавно и незаметно, что Верочка подумала, что и Павлик, и её позирование с патефоном ей только приснилось. Что она попросту задремала от скуки и была разбужена резким гудком автомобиля.
Вскоре в приёмной появился товарищ Прохоренко. Он был чем-то расдосадован и и прижимал рукой к боку весьма пухлый портфель.
- А,  Иванцова... Ты мне сегодня не понадобишься. Ступай-ка домой.
Верочка взвизгнула от радости и отправилась домой с лёгким и счастливыми сердцем.
 
Спустя три дня после ловольно яркого выходного дня Виктрор Иванеович вызвал Верочку к себе в кабинет.
Она вошла, привычно потупив взгляд и улыбаясь только красивому паркету.
- Вот что, милочка. Надо мне с тобой серьёзно поговрить. Поговоримо по душам. Що це таке?
Заскорузлый палец начальника указывал на покрытуй алой скатерью стол.
На нём была целая россыпь фотографий. А на них – о ужас – была она -  абсолютно голая Верочка.
- Это нашего Павлика работа? Це вин сробил? Люже гадко. Ты же комсомолка. На хорошем счету в школе была. Комсомолка, активистка. Що ты таке робишь?
Голос Виктора Ивановича менялся. Он был то по-отчески добрым, то, напротив, вколачивал Верочку словно бы гвоздь в доску в красивый паркетный пол.
- Это он тебя надоумил?
Верочка затряслась ри страха.
- Он, он.. – лихорадочно зашептала она, нервно поглаживая застёжку своего платья. Ей отчего-то показалось, что начальник сейчас запрёт дверь и прикажет ей раздеваться. Догола!!!
Ей самой ужасно захотелось услышать этот строгий приказ. Сделаться, наконец, вполне взрослой и голой женщиной.
«Он же меня любит. И я наконец.
Мысль о длине члена начальника прожгла ей мозг.
- Вот фотокарточки эти поганые я забираю. У меня лни целее будут. А этого фотграфа на комитете комсомола разбирать будут.
Верочка смутилась. Она внезапно представила, как Павлика разбирают Сначала раздевают его донага, а затем отвинчивают руки и ноги, а затем и саму голову.
Это своеобразное четвертование её немного успокоило. Она даже вообразила, как сидит рядом с голым начальником тоже абсолютно голая и поглаживает мизинцем его вздыбленный член.
 
Прошло три месяца. Верочка  по-прежнему работала секретаршей, когда в самом конце августа её пригласили на день рождения Виктора Ивановича.
Она была рада. Очень рада. Воспоминания о Павлике уже стёрлись из её памяти, зато мысль о возможной дружбе с шефом становилась всё более ясной.
Верочка принарядилась, покопалась в своём гардеобе и вытащила оттуда свои выпускные трусы и рубашечку.
Одевщсь в миленькое крепдешиновое платьице она отправилась на встречу со своей девичьей судьбой. Верочке мнились всякие приятные ужасы. Она старлась утихомирить своё сердце и думала только о тех яствах, которые наверянка будут у Виктора Ивановича на столе.
У начальника  был красивый и довольно просторный двор с большим домом и летней кухней с гаражом. Именно там под навесом и собирались гости. Их было человек двадцать – полных и важных людей.
Верочка поблёкла на их фоне. Она была , словно бы новенькая кукла в игрушечном магазине, свежая и смущенная почти до слёз.
Ей захотелось убежать, но ноги вместо того, чтобы пойти к калитке сами повели её к богато накрытому столу.
Она оказалась в толпе жаждущих людей. Они были голодны и жадно поедали Верочку глазами.
Верочка вспомнила одну немецкую сказку. Там маленькая девочка раздавала неимущим  людям свою одежду. Она тоже была готова одарить этих людей. Но на ней не было столько вещей, чтобы одарить их всех.
Все сели за стол и стали жадно пить и есть – сначала вкусный наваристый борщ, затем второе и третье блюдо.
Верочка тоже ела. Она чувствовала себя наиболее вкусным десертом. Её наверняка разденут донага и положат на этот стол. Положат, как кладут покойника. Ей вдруг внезапно, до дрожи в коленках захотелось умереть.
Еда немного взбодрила всех этих начальников. Они теперь уставились на Верочку более сытыми и добрыми глазами. И она сама стала более нагло на них смотреть.
 
Спустя неделю она сама напросилась на посещение начальникового дома.
Теперь она проникла в дом начальника в его главную комнату, которую он называл залой.
Там стоял довольно красивый рояль. А сам Виктор Иванович был принаряжен и несколько смущен. Он смотрел на Верочку каким-то особенным взглядом. И Верочка знала о чём он её сейчас попросит.
Пальцы сами легли на пуговицы платья. Она стала расстёгивать их одну за другой...
 
...Виктор Ивановия сел за инструмент и старательно, хотя несколько фальшиво стал играть мелодию одного старинного романса.
Голенькая Верочка вспыхнула. Она набрала полную грудь воздуха и неожиданно страстно запела.
Её голос метался по комнате, словно бы заблудившаяся муха. Она пела и пела и понимала, что своим пением открывает для себя новую ещё совершенно незнакомую ей дверь... Дверь в своё светлое будушее...
Денис Маркелов.
 
 
 
 
Сгорает осень
Октябрьский листопад
Рейтинг: +9 285 просмотров
Комментарии (4)
Андрей Углов # 7 октября 2023 в 17:27 +3
Отличный рассказ. Ошибки орфографические только исправить, а так вполне читаемо.

read-6
Денис Маркелов # 11 октября 2023 в 22:04 0
Спасибо за высокое мнение о моём произведении
sting # 8 октября 2023 в 20:24 +3
Ей было немного стыдно за своё дурацкое платье, за лифчик и трусики, хоторые она носила уже третий год подряд и которые совершенно не любила. ©
Надеюсь, что она их хоть изредка, но стирала. Наверное, то ещё было амбре.
Денис Маркелов # 9 октября 2023 в 09:19 +1
Да, иногда стирала